Артур рассказал мне, что случилось. Ни в коем случае не выходи из дома. Ни в коем случае.
Это показалось Гарри настолько недостаточным ответом на всё то, что произошло с ним нынешним вечером, что он повернул свиток обратной стороной, рассчитывая найти там продолжение. Но продолжения не было.
Его снова охватил гнев. Кто-нибудь вообще собирается сказать ему «молодец»? Ведь, как-никак, он один победил двух дементоров! А что Сириус, что мистер Уэсли, оба ведут себя так, как будто он натворил что-то нехорошее, а они просто не хотят его ругать, пока ещё не ясно, насколько всё плохо.
— …засовали твои долбы… то есть, тьфу, задолбали твои совы! Туда-сюда, туда-сюда! Проходной двор! Я тебя предупреждаю, парень, я этого не потер…
— Ничего не могу с этим поделать, — огрызнулся Гарри и смял письмо Сириуса в кулаке.
— Я хочу знать правду о том, что сегодня случилось! — прогавкал дядя Вернон. — Если на Дудли напали дурмендуры, то почему тогда тебя исключают? Говори, ты делал сам-знаешь-что? Делал? Сам же признался!
Гарри сделал глубокий вдох, чтобы успокоится. У него опять начинала болеть голова. Больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, от этой кухни и от Дурслеев.
— Мне пришлось применить Заклятие Заступника, чтобы отогнать дементоров, — сказал он, усилием воли сохраняя спокойствие. — Это единственное, что можно против них сделать.
— Но что понадобилось этим демендурам у нас, в Литл Уингинге? — возмущённо закричал дядя Вернон.
— Не могу вам сказать, — утомлённо проговорил Гарри. — Не имею представления.
Голова раскалывалась от сильнейших, ослепляющих приступов боли. Злость отступала. Он чувствовал, что выдохся, что силы исчерпаны. Но Дурслеи продолжали сверлить его ненавидящими взглядами.
— Это всё из-за тебя, — с напором произнёс дядя Вернон. — Это как-то связано с тобой, парень, я это точно знаю. С чего бы ещё им здесь появляться? Что они забыли в том переулке? Ты же единственный… единственный… — очевидно, он не мог себя заставить выговорить слово «колдун». — Единственный сам-понимаешь-кто на всю округу.
— Я не знаю, зачем они здесь оказались.
Но слова дяди Вернона стронули что-то в его усталом мозгу, и он заработал с новой силой. Действительно, зачем дементоры пришли в Литл Уингинг? Может ли быть простым совпадением то, что они оказались там же, где и Гарри? Кто их послал? Неужели они вышли из-под контроля министерства магии? Неужели покинули Азкабан и встали на сторону Вольдеморта, как предсказывал Думбльдор?
— Так эти дерьмендеры охраняют вашу дурацкую тюрьму? — спросил дядя Вернон, словно бы следуя по пятам за раздумьями Гарри.
— Да, — ответил Гарри.
Если бы только голова перестала болеть! Если бы он мог пойти к себе и подумать!…
— О-хо! Так они пришли, чтобы арестовать тебя! — радостно сообразил дядя Вернон. — Так ведь, парень? Значит, ты у нас бегаешь от закона!
— Разумеется, нет, — Гарри потряс головой, точно отпугивая надоедливую муху. Мысли так и роились у него в голове.
— Тогда зачем?…
— Это он их послал, — очень тихо сказал Гарри, скорее себе, чем дяде Вернону.
— Что? Кто он?
— Лорд Вольдеморт, — пояснил Гарри.
Краем сознания он отметил, и ему показалось странным, что Дурслеи, корчившиеся и вскрикивавшие, стоило произнести при них слова «колдун», «магия» или «волшебная палочка», даже не шелохнулись при звуке имени самого могущественного злого колдуна всех времён и народов.
— Лорд… погоди-ка, — дядя Вернон скривился, мучительно стараясь что-то вспомнить, и в его свиных глазках стало появляться осмысленное выражение. — Я это где-то слышал… это не тот, который…
— Убил моих родителей, да, — без каких-либо эмоций подтвердил Гарри.
— Но он же исчез, — нетерпеливо возразил дядя Вернон, без малейшего сожаления по поводу смерти Гарриных родителей. — Так сказал тот громила. Что он исчез.
— Он вернулся, — мрачно проговорил Гарри.
Это было так необычно — стоять на стерильной, как операционная, кухне тёти Петунии между холодильником последней модели и широкоформатным телевизором и преспокойно беседовать о лорде Вольдеморте с дядей Верноном. Появление дементоров в Литл Уингинге, казалось, разрушило ту огромную, невидимую стену, которая надёжно отделяла абсолютно нормальный мир Бирючиновой аллеи от всего остального мира. Два параллельных существования Гарри слились воедино, и всё перевернулось с ног на голову: Дурслеи расспрашивали его о колдовской жизни, миссис Фигг оказалась знакома с Думбльдором, над Литл Уингинг кружили дементоры, а над Гарри висела угроза никогда больше не увидеть «Хогварц». Голова заболела вдвое сильнее.
— Вернулся? — прошептала тётя Петуния.
Она смотрела на Гарри так, как никогда не смотрела прежде. И, впервые за всю свою жизнь, Гарри вдруг отчётливо понял, что тётя Петуния — сестра его матери. Он не смог бы объяснить, отчего это пришло ему в голову именно теперь. Он лишь понимал, что среди тех, кто находится сейчас в этой комнате, он не единственный, кто осознаёт весь ужас случившегося. Никогда раньше тётя Петуния не глядела на него такими глазами — большими, серыми и столь непохожими на глаза сестры — не превратившимися в щёлочки от злости или отвращения, а широко распахнутыми и испуганными. Казалось, она вдруг отбросила притворство и перестала упорно делать вид, что ни колдовства, ни какого-либо иного мира помимо того, в котором живут они с дядей Верноном, не существует — а ведь так было всегда, сколько Гарри себя помнил.
— Да, — Гарри посмотрел ей прямо в глаза. — Месяц назад. Я сам видел.
Её пальцы нащупали мощные, затянутые в кожу плечи сына и вцепились в них.
— Минуточку, — вмешался дядя Вернон, переводя взгляд с жены на Гарри и обратно. Он был явно озадачен и даже смущён внезапно возникшим между ними взаимопониманием. — Минуточку. Так ты говоришь, этот самый Вольде… как его там… вернулся.
— Да.
— Тот, кто убил твоих родителей.
— Да.
— И теперь он послал за тобой двусмерторов?
— Похоже на то, — сказал Гарри.
— Понятно, — протянул дядя Вернон, снова переводя взгляд с совершенно побелевшей жены на Гарри и подтягивая брюки. Он сам и особенно его багровое лицо раздувались прямо на глазах. — Что ж, тогда решено, — объявил он, и рубашка слегка разошлась у него на груди, — можешь выметаться вон из моего дома, парень!
— Чего? — удивился Гарри.
— Того! Выметайся! ВОН! — дядя Вернон заорал так, что даже тётя Петуния и Дудли вздрогнули. — ВОН! ВОН! Давно следовало так поступить! Эти совы — устроили тут, понимаешь, ночлежку — взрывающиеся пудинги, сломанные стены! Хвост Дудли! Марж под потолком! Летающий форд!… ВОН! ВОН! Хватит с меня! Слышать о тебе больше не хочу! Раз за тобой гоняется какой-то маньяк, тебе здесь не место! Я должен защитить жену и сына! Я не хочу из-за тебя лишних неприятностей! Раз ты пошёл по той же дорожке, что и твои родители — пожалуйста! Только я тут не при чём! ВОН!
Гарри застыл как громом поражённый. В руке он по-прежнему держал скомканные письма из министерства, от мистера Уэсли и от Сириуса. Ни в коем случае не выходи из дома. Ни в коем случае. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА.
— Ты меня слышал! — кричал дядя Вернон. Он наклонился к племяннику, приблизив багровое лицо настолько, что до Гарри долетали брызги слюны. — Мотай отсюда! Полчаса назад ты и сам мечтал уйти! Так вот я — за! Проваливай! И прошу больше никогда не пачкать мой порог! Не знаю, зачем мы тебя вообще взяли, Марж права, надо было отослать тебя в приют! А мы своей добротой сами себе всё испортили, думали, что сможем это из тебя выбить, сделать из тебя человека, только уж если кто родился с гнильцой, ничего не попишешь, и теперь с меня хва… Что?! Совы?!
Сова с такой скоростью просвистела по трубе, что сначала ударилась об пол, и лишь потом с недовольным криком взвилась в воздух. Гарри поднял руку, чтобы выхватить у неё письмо в малиновом конверте, но сова пролетела над его головой к тёте Петунии. Та взвизгнула и присела, закрыв лицо руками. Сова сбросила конверт ей на голову, развернулась и вылетела обратно в трубу.
Гарри бросился к письму, но тётя Петуния его опередила.
— Можете открыть, если хотите, — сказал Гарри, — но я всё равно услышу, о чём оно.
— Брось его, Петуния! — взревел дядя Вернон. — Не прикасайся! Это опасно!
— Но оно адресовано мне, — плачущим голосом возразила тётя Петуния. — Мне, Вернон, взгляни! Миссис Петуния Дурслей, кухня, дом № 4, Бирючиновая аллея…
Тут у неё перехватило дыхание от испуга. Красный конверт задымился.
— Открывайте скорей! — понуждал её Гарри. — Покончите разом! Это же всё равно случится.
— Ни за что!
Её рука дрожала. Она дико озиралась по сторонам, словно бы в поисках выхода, но было слишком поздно — конверт загорелся. Тётя Петуния закричала и уронила его на стол.
Из языков пламени зазвучал страшный, громоподобный голос, который, эхом отдаваясь в замкнутом пространстве, заполнил собой всю кухню.
— Петуния, вспомни моё последнее!…
У тёти Петунии сделался обморочный вид. Ноги её подкосились, она опустилась на стул рядом с Дудли и спрятала лицо в ладонях. Остатки конверта беззвучно догорели и превратились в пепел.
— Что это было? — дядя Вернон охрип от волнения. — Что… я не понимаю… П-петуния?
Та подняла голову. Её била дрожь. Она сглотнула.
— Мальчишка… мальчишка должен остаться, Вернон, — слабым голосом выговорила она.
— Ч-что?!
— Он останется, — повторила тётя Петуния, не глядя на Гарри. И снова встала.
— Он… но Петуния…
— Что скажут соседи, если мы выбросим его на улицу, — Несмотря на чрезвычайную бледность, тётя Петуния быстро взяла свой обычный решительный тон. — Начнут задавать всякие вопросы, захотят знать, куда мы его отправили. Придётся его оставить.
Дядя Вернон сдулся, как лопнувшая покрышка.
— Но Петуния, дорогая…
Тётя Петуния не дослушала и повернулась к Гарри.
— Будешь сидеть в своей комнате, — велела она. — Из дома не выходить. А сейчас — спать.
Гарри не пошевелился.
— Кто прислал Вопиллер?
— Не задавай глупых вопросов, — отрезала тётя Петуния.
— Вы что, переписываетесь с колдунами?
— Я сказала, спать!
— Что это значит? Вспомни моё последнее что?
— Немедленно спать!
— Откуда?…
— СЛЫШАЛ, ЧТО СКАЗАЛА ТЁТЯ — НЕМЕДЛЕННО СПАТЬ!
Глава 3
АВАНГАРД
На меня напали дементоры и меня могут исключить из школы. Я хочу знать, что происходит, и хочу поскорее выбраться отсюда.
Гарри трижды написал эти слова на трёх отдельных листах пергамента, как только оказался у своего письменного стола. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе — Рону, а третье — Гермионе. Сова Гарри, Хедвига, улетела на охоту; её пустая клетка стояла на столе. В ожидании её возвращения Гарри мерил шагами комнату. Голова пульсировала от боли, и в ней теснилось столько мыслей, что заснуть вряд ли бы удалось, хотя от усталости болели и чесались глаза. Оттого, что ему пришлось тащить на себе Дудли, ужасно ныла спина, и жутко саднили шишки на голове.
Охваченный злостью и досадой, Гарри шагал туда-сюда, сжимал зубы и кулаки и, проходя мимо окна, всякий раз бросал сердитые взгляды на усыпанное звёздами небо. На него наслали дементоров, за ним тайно следили Мундугнус и миссис Фигг, его отстранили от занятий в «Хогварце», его ждёт дисциплинарное слушание — а никто из друзей так и не потрудился объяснить, в чём дело.
И что, что сказал этот непонятный Вопиллер? Чей голос таким грозным, таким страшным эхом разносился по кухне?
Почему он должен сидеть здесь, как в клетке, лишённый всякой информации? Почему с ним обращаются как с непослушным младенцем? Ни в коем случае не колдуй, никуда не уходи из дома…
Оказавшись у сундука со школьными вещами, Гарри пнул его ногой, но от злости не избавился, наоборот, почувствовал себя еще хуже: к страданиям и без того измученного тела прибавилась острая боль в большом пальце.
И тут, как раз когда он доковылял до окна, с улицы, тихо шурша крыльями, влетела Хедвига, похожая на маленькое привидение.
— Наконец-то! — проворчал Гарри. — Можешь это положить, у меня для тебя работа.
Большие, круглые, янтарные глаза обиженно посмотрели на него поверх зажатой в клюве дохлой лягушки.
— На-ка, — сказал Гарри, взял со стола три свитка и кожаный ремешок и привязал послания к шершавой совиной ноге. — Быстренько отнеси это Сириусу, Рону и Гермионе и не возвращайся без хороших, длинных ответов. Если понадобится, долби их до тех пор, пока они не напишут приличных писем. Поняла?
Хедвига, всё ещё с лягушкой в клюве, невнятно ухнула.
— Тогда отправляйся, — приказал Гарри.
Сова сразу же снялась с места. Как только она скрылась из виду, Гарри, не раздеваясь, бросился на кровать и уставился в потолок. В добавление к прочим горестям он теперь чувствовал себя виноватым перед Хедвигой за свою грубость, а ведь здесь, на Бирючиновой аллее, она у него — единственный друг. Ладно, он ещё загладит свою вину, когда она вернётся.
Сириус, Рон и Гермиона просто обязаны ответить быстро, не могут же они проигнорировать известие о нападении дементоров. Завтра, когда он проснётся, его будут ждать три толстых сочувственных письма с планами по его немедленной эвакуации в Пристанище… На этой утешительной мысли на Гарри навалился сон, заглушивший, отогнавший прочь всё, что его тревожило.
* * *
Но на следующее утро Хедвига не вернулась. Гарри безвылазно сидел у себя в комнате, выходя только в ванную. Трижды в день тётя Петуния просовывала еду в маленькое окошко в двери, пропиленное дядей Верноном три года назад. Гарри всякий раз пытался расспросить её о Вопиллере, но… с тем же успехом можно было допрашивать дверную ручку. А вообще, Дурслеи не подходили к его комнате. Гарри не видел смысла навязывать им свою компанию; этим ничего не добьёшься, кроме, разве что, очередного скандала, во время которого он может потерять терпение и опять начать колдовать.
Так оно и тянулось три долгих дня. Гарри то переполняло беспокойство, так что он не мог ничем заниматься и лишь ходил взад-вперёд по комнате, злясь на друзей, бросивших его на произвол судьбы; то охватывала апатия, настолько всепоглощающая, что он часами лежал на кровати, уставившись в пространство и с ужасом думая о предстоящем слушании в министерстве.
Что, если они будут против него? Что, если его исключат из школы? Сломают пополам его палочку? Что тогда делать, куда податься? Ведь теперь, зная о существовании другого мира, своего мира, он просто не сможет жить на Бирючиновой аллее. Можно ли будет поселиться в доме Сириуса, как тот и предлагал год назад, еще до того, как ему пришлось податься в бега? Можно ли будет жить там одному, ведь он несовершеннолетний? Или это решат за него? А вдруг допущенное им нарушение Международного Статута Секретности настолько серьёзно, что его приговорят к сроку в Азкабане? При этой мысли Гарри неизменно соскальзывал с кровати и снова начинал ходить по комнате.
На четвёртую ночь после того, как улетела Хедвига, Гарри, пребывавший в стадии апатии и не способный ни о чём думать, лежал и смотрел в потолок. Неожиданно в комнату вошёл дядя. Гарри медленно перевёл на него взгляд. Дядя Вернон был одет в парадный костюм и выглядел чрезвычайно представительно.
— Мы уходим, — сообщил он.
— Простите?
— Мы — а именно, мы с твоей тётей и Дудли — уходим.
— Отлично, — равнодушно сказал Гарри и снова уставился в потолок.
— Пока нас нет, тебе запрещается выходить из комнаты.
— Ладно.
— Запрещается трогать телевизор, стереосистему и вообще наши вещи.
— Есть.
— И запрещается таскать еду из холодильника.
— Угу.
— Я запру дверь в твою комнату.
— Как хотите.
Дядя Вернон вперил в племянника подозрительный взгляд, явно обескураженный отсутствием возражений, но не нашёл, что сказать, и, топая, как бегемот, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Гарри услышал, как поворачивается в замке ключ и как дядя Вернон тяжеловесно спускается вниз по лестнице. Через несколько минут после этого во дворе хлопнули дверцы, раздался шум двигателя и шорох шин отъезжающей от дома машины.
Гарри действительно не испытывал никаких эмоций по поводу отъезда Дурслеев. Какая ему разница, дома они или нет. У него нет даже сил встать и включить свет в комнате. Быстро сгущались сумерки, а он всё валялся на кровати, слушая ночные звуки, доносящиеся из окна, постоянно открытого в ожидании счастливого момента возвращения Хедвиги.
Пустой дом тоже издавал звуки. Ворчали трубы. Гарри лежал в полнейшем ступоре, без мыслей, без движения, несчастный.
И вдруг с кухни, очень отчётливо, донёсся грохот.
Гарри молниеносно сел и внимательно прислушался. Это не Дурслеи — слишком рано, да и потом, он бы услышал машину.
Несколько секунд было тихо, затем послышались голоса.
Воры, подумал Гарри, соскальзывая с кровати и выпрямляясь в полный рост, но меньше чем через секунду до него дошло, что воры не стали бы так громко разговаривать — а тот, кто ходил сейчас по кухне, явно не давал себе труда понижать голос.
Гарри схватил с тумбочки волшебную палочку и встал лицом к двери, изо всех сил напрягая слух. И сразу же отпрянул назад — замок громко щёлкнул, и дверь распахнулась.
Гарри стоял неподвижно, глядя сквозь дверной проём на неосвещённую лестничную площадку, и старался уловить хоть малейший звук, но вокруг было совершенно тихо. Он поколебался мгновение, а затем быстро и бесшумно вышел из комнаты к началу лестницы.
Сердце билось уже не в груди, а в горле. Внизу, в темноте холла, стояли какие-то люди. Их силуэты прорисовывались на фоне стекла входной двери, сквозь которое с улицы лился тусклый свет. Пришельцев было восемь или девять, и все они, насколько Гарри мог видеть, смотрели прямо на него.
— Опусти-ка палочку, паренёк, пока никому глаз не выколол, — проговорил низкий, рокочущий бас.
Сердце Гарри пустилось в бешеный галоп. Он узнал этот голос, но не опустил палочку.
— Профессор Хмури? — неуверенно сказал он.
— Не знаю, как насчёт «профессор», — пророкотал бас, — до преподавания, сам знаешь, дело не дошло. Давай-ка вниз, мы хотим нормально тебя разглядеть.
Гарри чуть опустил палочку, но продолжал крепко её сжимать и не двинулся с места. Для подобной подозрительности у него были все основания. Не так давно он провёл девять месяцев в обществе, как он считал, Шизоглаза Хмури, но потом оказалось, что это никакой не Хмури, а самозванец, и, хуже того, до разоблачения этот самозванец пытался его убить. Гарри ещё не успел решить, как действовать дальше, а снизу послышался другой, хрипловатый, голос:
— Всё в порядке, Гарри. Мы пришли за тобой.
У Гарри прямо дух захватило. Этот голос он тоже узнал, хотя не слышал его уже более года.
— П-профессор Люпин? — не веря сам себе, тихо воскликнул он. — Это вы?
— А чего мы в темноте-то? — сказал третий голос, на этот раз совершенно незнакомый, женский. — Люмос.
Зажёгся кончик чьей-то палочки и осветил холл волшебным светом. Гарри заморгал. Люди внизу сгрудились у подножия лестницы и пристально смотрели на него, причём некоторые, чтобы лучше видеть, вытягивали шеи.
Рэм Люпин стоял ближе всех. Совсем не старый, он выглядел усталым и больным; за то время, что Гарри его не видел, у него прибавилось седых волос, так же, как и заплаток на порядком поизносившейся робе. Тем не менее, Люпин широко улыбался Гарри, и тот, хотя всё ещё не мог оправиться от шока, постарался ответить тем же.
— Точь-в-точь такой, каким я его и представляла, — сказала ведьма, державшая на весу светящуюся палочку, самая молодая из всех. У неё было бледное лицо в форме сердечка и короткие торчащие волосы ярко-фиолетового цвета. — Приветик, Гарри!
— Да, теперь я понимаю, что ты имел в виду, Рэм, — звучно и неторопливо проговорил стоявший дальше всех лысый чернокожий колдун с золотым кольцом в ухе, — ну просто копия Джеймс.
— Нет, глаза, — одышливо возразил из заднего ряда колдун с серебряными волосами. — Глаза Лилины.
Седой, длинноволосый Шизоглаз Хмури, в носу которого недоставало большого куска плоти, подозрительно сощурившись, рассматривал Гарри своими разными глазами. Один его глаз напоминал маленькую чёрную бусину, а второй был большой, круглый, светящийся голубым электрическим светом — волшебный. Он мог видеть сквозь стены, закрытые двери и даже сквозь затылок самого Шизоглаза.
— Люпин, а ты вполне уверен, что это он? — пророкотал Хмури. — А то хороши мы будем, если под видом Гарри притащим Упивающегося Смертью. Давайте спросим его о чём-нибудь, что известно только самому Поттеру. А может, у кого-то есть с собой признавалиум?
— Гарри, какой облик принимает твой Защитник? — спросил Люпин.
— Оленя, — волнуясь, ответил Гарри.
— Всё нормально, Шизоглаз, это он, — сказал Люпин.
Гарри, всем телом ощущая, что все взгляды направлены на него, спустился с лестницы, на ходу засовывая палочку за пояс джинсов.
— Сдурел, парень?! — взревел Хмури. — Куда пихаешь? А если сработает? И поумней тебя колдуны оставались без задницы!
— Кто это остался без задницы? — тут же заинтересовалась фиолетововолосая ведьма.
— Не твоего ума дело, — проворчал Хмури. — Главное, держать палочку подальше от задних карманов, ясно? Элементарная техника магобезопасности, только всем почему-то плевать. — Он затопал к кухне. — И я всё вижу, — с раздражением добавил он, когда молодая ведьма закатила глаза к потолку.
Люпин поздоровался с Гарри за руку.
— Ну, ты как? — спросил он, внимательно глядя ему в лицо.
— Н-нормально…
Гарри никак не мог поверить в происходящее. Целых четыре недели — ничего, ни намёка на то, что его собираются забрать с Бирючиновой, и вдруг, пожалуйста, целая делегация колдунов, да еще с таким видом, будто так и надо. Он обвёл взглядом тех, кто стоял рядом с Люпином. Все по-прежнему с живейшим интересом глядели на него. Гарри вдруг очень явственно осознал, что вот уже четыре дня как не причёсывался.
— Я… Вам очень повезло — Дурслеи как раз уехали, — пробормотал он.
— Повезло! Ха! — воскликнула фиолетововолосая девушка. — Это я их выманила. Послала по мугловой почте письмо, что они вошли в список победителей всебританского конкурса обладателей самых ухоженных газонов. Так что сейчас они едут получать приз… то есть они так думают.
Гарри на миг представил себе лицо дяди Вернона в тот момент, когда он поймёт, что никакого всебританского конкурса обладателей самых ухоженных газонов не было и в помине.
— Так мы что, уезжаем? — спросил он. — Скоро?
— Почти сразу, — ответил Люпин, — вот только дождёмся сигнала, что всё чисто.
— А куда? В Пристанище? — с надеждой спросил Гарри.
— Нет, не в Пристанище, — сказал Люпин и жестом пригласил Гарри пройти на кухню; за ними тесной группкой последовали и остальные колдуны, не сводившие с Гарри любопытных взглядов. — Это слишком рискованно. Нашу штаб-квартиру мы расположили в таком месте, которое нельзя обнаружить. На это ушло какое-то время…
Шизоглаз Хмури уже сидел за кухонным столом, прихлёбывая из фляжки. Его волшебный глаз вертелся во всех направлениях и рассматривал приспособления по облегчению домашнего труда, имевшиеся у Дурслеев в огромном количестве.
— Гарри, познакомься, это Аластор Хмури, — сказал Люпин, показывая на Шизоглаза.
— Да, я знаю, — неловко ответил Гарри. Как-то странно, когда тебя представляют человеку, с которым вы вроде бы знакомы уже год.
— А это Нимфадора…
— Ты что, Рэм, какая Нимфадора, — содрогнулась молодая ведьма, — я — Бомс.
— Нимфадора Бомс, предпочитающая, чтобы её знали только по фамилии, — закончил Люпин.
— Ты бы тоже предпочитал, если бы дура-мамочка назвала тебя Нимфадорой, — проворчала Бомс.
— А это Кинсли Кандальер, — Люпин указал на высокого чернокожего колдуна. Тот поклонился. — Эльфиас Дож. — Колдун с одышливым голосом кивнул Гарри. — Дедал Диггл…
— Мы уже знакомы, — восторженно пискнул Диггл, роняя фиолетовую шляпу.
— Эммелина Ванс. — Статная ведьма в изумрудно-зелёной шали величественно наклонила голову. — Стуржис Подмор. — Колдун с квадратной челюстью и густыми соломенными волосами весело подмигнул. — И Хестия Джонс. — Розовощёкая брюнетка помахала от тостера.
В процессе представления Гарри смущённо кивал каждому головой и хотел лишь одного — чтобы они перестали, наконец, на него пялиться и посмотрели бы куда-нибудь еще, а то он чувствовал себя как на сцене. Но, интересно, зачем их так много?
— Поразительно много людей вызвалось поехать за тобой, — словно прочитав мысли Гарри, сказал Люпин, и уголки его рта чуть изогнулись кверху.
— А что, чем больше, тем лучше, — мрачно буркнул Хмури. — Мы — твоя охрана, Поттер.
— Мы ждём только сигнала, что путь свободен, — Люпин бросил быстрый взгляд в окно. — Осталось минут пятнадцать.
— Какие они чистюли, эти муглы, скажите? — Ведьма по имени Бомс с огромным любопытством осматривала кухню. — Мой папочка тоже муглорождённый, но вот уж кто неряха из нерях! Впрочем, я так полагаю, они все разные, как и мы, колдуны, да?
— Э-э… да, — сказал Гарри. — Слушайте, — повернулся он к Люпину, — что происходит, я ничего не знаю, мне никто не пишет, что там Вольде…
Некоторые из присутствующих зашикали; Дедал Диггл опять уронил шляпу, а Хмури цыкнул:
— Тише ты!
— А что? — не понял Гарри.
— Здесь мы ничего обсуждать не будем, слишком рискованно, — сказал Хмури, устремляя на Гарри нормальный глаз. Волшебный был по-прежнему нацелен на потолок. — Чёрт побери, — ругнулся он, прикладывая руку к волшебному глазу, — всё время застревает — с тех пор как его носил этот мерзкий ублюдок…
И, с отвратительным хлюпом, напоминающим тот, с которым из ванны, полной воды, вынимается затычка, вытащил глаз из орбиты.
— Шизоглаз, ты в курсе, что меня сейчас стошнит? — как бы между прочим спросила Бомс.
— Гарри, не подашь стакан воды? — попросил Хмури.
Гарри подошёл к посудомоечной машине, достал чистый стакан, налил в него воды из-под крана — и всё это под пристальным наблюдением команды колдунов. Это уже начинало его раздражать.
— Ваше здоровье, — сказал Хмури, получив в руки стакан. Он бросил волшебный глаз в воду и поболтал; глаз вращался, внимательно глядя на всех по очереди. — На обратной дороге мне нужны все триста шестьдесят градусов видимости.
— А как мы доберёмся до… ну, до места? — спросил Гарри.
— На мётлах, — ответил Люпин. — Другого способа нет. Ты ещё маленький, чтобы аппарировать, кружаные пути просматриваются, а если мы незаконно создадим портшлюс, нам вообще крышка.
— Рэм говорит, ты классно летаешь, — глубоким, звучным голосом сказал Кинсли Кандальер.
— Просто отлично, — подтвердил Люпин, одновременно поглядев на часы. — Ладно, так или иначе, а тебе, Гарри, надо собираться. Когда поступит сигнал, мы должны быть полностью готовы к отлёту.
— Я тебе помогу, — с энтузиазмом сказала Бомс.
Вслед за Гарри она через холл направилась к лестнице, с любопытством вертя головой во все стороны.
— Странное место, — заметила она. — Чересчур чистое, если ты понимаешь, что я имею в виду. Неестественно как-то. О, а тут уже лучше, — добавила она, как только Гарри включил свет в своей комнате.
Определённо, эта комната выглядела гораздо менее опрятно, чем весь остальной дом. Гарри провёл здесь четыре дня в крайне дурном расположении духа, и у него совершенно не было настроения убираться. Книги были разбросаны по полу — чтобы отвлечься, Гарри хватал их одну за другой, а потом бросал где попало; клетку Хедвиги давно следовало почистить, а то она уже начинала пахнуть; из раскрытого сундука свешивалась беспорядочно перемешанная мугловая и колдовская одежда.
Гарри стал суетливо подбирать книги и швырять их в сундук. Бомс задержалась у открытого шкафа и критически оглядела себя в зеркало на внутренней стороне дверцы.
— Знаешь, фиолетовый всё-таки не мой цвет, — задумчиво протянула она, оттягивая торчащую прядку. — Тебе не кажется, что из-за него я кажусь остроносой?
— Э-м-м, — сказал Гарри, глянув на неё поверх «Квидишных команд Британии и Ирландии».
— Нет, точно не мой, — решила Бомс. Она напряжённо сощурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. Через секунду её волосы приняли розоватый оттенок жевательной резинки, и она снова открыла глаза.
— Как вы это сделали? — уставился на неё Гарри.
— А я метаморфомаг, — объяснила Бомс, глядя в зеркало и вертя головой так и этак. — То есть я могу менять внешность по собственному желанию, — добавила она, заметив в зеркале недоумённое выражение на лице Гарри. — Я такая родилась. Представляешь, когда я училась на аврора, у меня всегда были высшие баллы по сокрытию и маскировке, а я совершенно не занималась! Здорово было.
— Вы — аврор? — сказал Гарри, сильно впечатлённый. Агент по борьбе с чёрными магами… Это была единственная профессия, которая привлекала и его самого.
— Ага, — ответила Бомс с гордым видом. — Кинсли тоже, даже дольше, чем я. Я всего год как получила квалификацию. Представляешь, чуть не провалилась на слежке и хитрых уловках. Я жутко неуклюжая, слышал, как я разбила тарелку, когда мы прибыли?
— А выучиться на метаморфомага можно? — спросил Гарри. Он давно уже стоял, выпрямившись в полный рост и совсем забыв о том, что нужно собираться.
Бомс хихикнула.
— Что, шрам надоел, да? Иногда не прочь от него избавиться?
Её глаза остановились на молниеобразном шраме на лбу Гарри.
— Да уж, — пробормотал Гарри, отворачиваясь. Он не любил, когда смотрели на его шрам.
— Ну, если и можно, то, боюсь, очень сложно, — сказала Бомс. — Метаморфомаги — большая редкость, и ими не становятся, ими рождаются. Большинство колдунов меняет внешность с помощью палочек или зелья. Ой, Гарри, что же мы стоим, нам же надо собираться! — вдруг заторопилась она, когда её взгляд упал на разбросанные по полу вещи.
