– Мистер Лейн, – закипела Пэт, – а эта фотография?
– Остается одно, – твердо произнес инспектор, – надеть на него наручники и заставить его сказать правду.
Лейн молчал. Все смотрели на него, ожидая, что он ответит инспектору.
– Не забывайте, что он английский подданный, инспектор, – проговорил он наконец с явным оттенком неудовольствия, – едва ли вам это удастся. Не теряйте головы, джентльмены. В этом деле много, очень много неясного, опровергающего любое разумное объяснение. Надо действовать осмотрительно, инспектор. Поверьте мне.
– А мне кажется… – начал было инспектор, но Лейн тут же перебил его.
– Я почти уверен, что вы уже приняли правильное решение, инспектор. Надо обыскать дом. А потом… как это сказано у Шекспира: «Незваные гости приятны после ухода». Поэтому начнем. Будьте нашим гидом, Максвелл…
Глава XX
БОРОДА И АНАГРАММА
Старый Максвелл провел их через душный маленький зал мимо дряхлой деревянной лестницы, которая вела в спальню, и остановился у массивной дубовой двери.
– Доктор обычно работал в этой комнате.
Стены ее были обшиты до верха темным дубом, по стенам тянулись стеллажи с книгами, наполовину пустые.
– По виду этой библиотеки можно судить, что хозяин дома не собирался здесь жить постоянно, – заметил Роу.
С низкого потолка над старинной конторкой, стоявшей посреди комнаты, свисала потрескавшаяся тусклая люстра, на конторке среди бумажного хлама виднелась дешевая пепельница, украшенная уродливой наядой с дельфинами.
– Что это? – воскликнул Тэмм, бросаясь к конторке. Он наклонился над пепельницей, рассматривая куски разбитой глиняной трубки.
– Донохью, – прошептал он.
– Он курил глиняную трубку, – шепотом пояснила Пэтэнс, – если это его трубка, значит, он сам где-то поблизости.
– Откуда эта трубка, Максвелл? – резко спросил инспектор.
– Не знаю, сэр. Я не был в этой комнате с тех пор, как исчез хозяин. Тогда трубка была разбита и куски валялись на полу. Я собрал их и положил в пепельницу.
– Когда это было? Вечером?
– Нет, сэр. На другой день утром, когда я собирался отправить пакет.
– Значит, трубка была разбита уже после вашего ухода. Может быть, ее курил сам доктор?
– Он некурящий, сэр.
– Я полагаю, инспектор, – задумчиво произнес старый джентльмен, – что мы сможем теперь легко установить последовательность событий. Доктор отпустил Максвелла вечером двадцать седьмого, Донохью в это время, вероятно, прятался в кустах. Потом он проник в дом и спрятался с Алесом. Что произошло потом, пока не ясно.
Инспектор угрюмо вздохнул и вышел из комнаты. Все молча последовали за ним. Так же молча были обследованы другие комнаты, но, кроме старья и пыли, ничего обнаружено не было. Только в спальне Пэтэнс обратила внимание на аккуратно постеленную кровать.
– Это вы стелили? – спросила она Максвелла.
– Я, мисс. Утром двадцать седьмого.
– А не двадцать восьмого? Вы же собирались отправить пакет. Разве вы не зашли сюда и не обнаружили смятую постель?
– Нет, мисс. Постель была не тронута.
– Значит, доктор не ночевал дома? – задал вопрос Лейн.
– Очевидно, сэр.
– Одно непонятно, – нахмурился инспектор, – почему Алес исчез раньше, чем появился в музее, то есть я хочу сказать: Седлар, – поправил он.
Пэтэнс засмеялась, но Роу жестом остановил ее.
– Алес и Седлар… – многозначительно проскандировал он. – А вам не кажется, мистер Лейн, что обмолвка инспектора вполне законна?
– Я знал, что это не ускользнет от вашего внимания, – загадочно улыбнулся Лейн.
– Опять загадка, – буркнул инспектор.
– Все очень просто, – пояснил Роу, – не делайте больших глаз, Пэт, из каких букв составляется фамилия А-л-ес? Подумайте.
– Не Алес, а «д-р. Алес», – поправил Лейн.
– Д-р-а-л-е-с… – протянул инспектор. – Не понимаю.
– Седлар! – весело воскликнула Пэт.
– Вот именно, – сказал Роу. – Анаграмма. Одни и те же буквы.
– И, пожалуй, слишком удачная анаграмма, чтобы оказаться только совпадением, – подтвердил Лейн и задумался. – Дело не проясняется, господа. Не надо поспешных заключений.
Роу, стоявший возле открытого шкафа, машинально скользнул взглядом по его полкам, сунул руку и вынул что-то яркое, как карнавальное украшение.
– Посмотрите, что я нашел…
В руках у него текли и переливались меж пальцами сине-зеленые волны фальшивых волос.
– Библейская борода! – закричал инспектор.
Лейн с любопытством, а Максвелл с ужасом смотрели на знаменитую бороду, украшавшую незабываемого клиента агентства Тэмм.
А Роу вновь нырнул в шкаф и с видом фокусника взмахнул перед зрителями большими темными очками и синей шляпой.
– О, Гордон! – восхищенно прошептала Пэт.
Даже Тэмм взглянул на сыщика-любителя с явной завистью.
– Любопытно, это те самые очки и борода? – поинтересовался Лейн.
– А кто другой мог бы надеть такую щетку? – угрюмо ответил Тэмм. – Здравомыслящий человек – едва ли. Вы когда-нибудь все это видели, Максвелл? – обратился он к старику.
– Только шляпу, сэр.
– Эта шляпа, Вилла? – спросил Лейн у молчавшего итальянца.
– Она самая. Ее за милю узнаешь.
– Одно уже ясно, инспектор, – сказал Лейн. – Ваш визитер, оставивший шестого мая пакет на хранение, и похититель джаггардовского Шекспира в Британик-музее – одно и то же лицо. Но если Седлар прибыл в Лондон только двадцать второго мая, то, значит…
– Седлар тут ни при чем, – перебил инспектор.
– Что такое?! – удивленно воскликнула Пэтэнс, а Роу и Вилла молча уставились на инспектора. Даже старый джентльмен не понимал, что означает восклицание Тэмма.
– Не понимаете? – осклабился тот. – А все просто, как пирог. Новый куратор музея доктор Седлар вовсе не Седлар. Это Алес, занявший его место. Он встретился С Седларом после двадцать второго мая, каким-то способом разделался с ним и явился в музей, выдав себя за Седлара. Сходство между ними, несомненно, есть, рост, фигура одинаковые, а Седлара здесь никто не видел и не знает. Мне кажется, что наш доктор Алес не только вор, но и убийца!
– Вашу теорию легко проверить, инспектор, – сказал Лейн. – Затребуйте фотокарточку Седлара из Лондона. Хотя мне лично кажется…
Он не договорил. Инспектор, малиновый от гнева, взревел, как бык.
– Довольно! Надоело мне это проклятое дело. Одному кажется одно, другому – другое. А мне осточертели все ваши загадки! Чтоб я ночами не спал из-за них? Хватит! Ко всем чертям! Пошли, Пэтти…
– А что же делать мне? – беспомощно прошептал Максвелл. – У меня остались кое-какие деньги доктора Алеса. Но если он не вернется…
– Плюнь на все и закрывай лавочку. Не вернется твой доктор, – сказал Тэмм.
Дрюри Лейн с сомнением покачал головой.
– Я с вами не согласен, инспектор. Мне кажется, Максвеллу следует остаться здесь. Ждать и делать вид, что ничего не случилось.
– Что вы сказали, сэр? – удивился старик.
– А если Алес вдруг вернется, что, по-моему, вполне допустимо, – продолжал Лейн, – вы, Максвелл, тотчас же дайте знать об этом инспектору.
– Слушаю, сэр.
– Будь я проклят, если что-нибудь понимаю… – начал было инспектор, но Лейн мягко остановил его.
– Не кричите, старый ворчун. Дайте Максвеллу вашу визитную карточку. Вот так. А вы, Максвелл, не забудьте, что я вам сказал.
Глава XXI
ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ВЕСТЧЕСТЕРЕ
И затем внезапно, словно задушенное, дело умерло. Целую неделю оно не подавало признаков жизни. Никаких событий, связанных с ним, не происходило, ничто не проясняло нерешенных загадок, никто не звонил о новостях.
Инспектор был тверд, как скала. Ничто, напоминавшее о Шекспире, его уже не интересовало – он с головой погрузился в розыски пропавших бриллиантов, о которых как-то упомянул вскользь, почти не бывал у себя в конторе, и детективное агентство Тэмм было целиком предоставлено в ведение добродетельной мисс Броди.
Что касается Пэтэнс, то ею вдруг овладело страстное желание учиться. Она задумчиво бродила по залам Британик-музея, доставляя явное удовольствие джентльменам малярного и стекольного цехов. Сопровождал ее в этих экскурсиях юный Гордон Роу, весьма озабоченный приобщением ее к шекспировским исследованиям. Дискуссии о загадочном докторе Алесе, видимо, угасли.
Не напоминал о себе и Дрюри Лейн, не покидавший своей шекспировской виллы и, казалось, совсем забывший о ребусах и анаграммах.
Ребус в конверте, похищенный неизвестным, оставался нерешенным. Не принесли решения и два письма, полученные за эту неделю агентством Тэмм. Одно было от доктора Лео Шиллинга, главного медицинского эксперта города Нью-Йорка. Шифрованная загадка из трех букв «ЭТБ», писал он, не могла быть химической формулой. Сочетание эрбия, тербия и бора было явной бессмыслицей. Для этой же цели не подходили ни эуропий, км техноций, пи бисмут с барием, ни бром с танталом.
Такой же бессмыслицей счел это сочетание букв и лейтенант Шифф, эксперт по шифрам Разведывательного бюро в Вашингтоне. Разгадывать можно любое кодированное сообщение, но не абракадабру, сочиненную сумасшедшим, – таков был вывод умудренного шифровальщика.
Сообщения, время от времени поступавшие в контору агентства, мало прибавляли к тому, что все уже знали. Следы доктора Седлара между 22 мая, когда прибыла «Каринтия», и 29 мая, когда он нанес официальный визит доктору Чоуту, в Британик-музее не удалось обнаружить. В этот же день он поселился в отеле «Сенека», где продолжал жить и теперь. Но где он находился целую неделю с момента прихода «Каринтии», оставалось неизвестным.
Неизвестно, где находился и Донохью, пропавший сторож музея.
Бесследно исчез и доктор Алес.
За виллой следили агенты Тэмма, но продувной итальянец, казалось, утратил всякий интерес к «секретам, стоящим миллионы долларов». Мир елизаветинских уникумов и литературных загадок его не привлекал.
Доктор Седлар тихо жил в отеле и ежедневно приходил на работу в музей. Продолжал посещать музей и доктор Чоут, все еще не сдавший дел своему заместителю. Краббе лелеял свои книги в библиотеке Сэксонов. Максвелл по-прежнему держал оборону в пустом доме в Вестчестере.
Тишину этого болота взорвал телефонный звонок.
Произошло это 1 июля в понедельник утром, когда Роу еще мирно спал в своем семейном отеле, а Пэтэнс в конторе агентства Тэмм уже просматривала почту, раздумывая над письмом от отца из штата Айова, куда злосчастная судьба загнала работягу-инспектора.
– Не возьмете ли трубку, мисс Тэмм, – умоляюще сказала мисс Броди из приемной. – Ничего не понимаю, пьяный, что ли?
– Алло, – недовольно проговорила Пэт, подняв трубку, и тут же замерла, словно пораженная током.
Голос на другом конце провода, несомненно, принадлежал Максвеллу, но какой это был тихий, слабый, задыхающийся голос! Сначала Пэтэнс просто ничего не разобрала, но потом до нее дошел смутный смысл услышанного.
– Помогите… в доме… ужасно… инспектор… приезжайте…
– Максвелл! – закричала Пэтэнс. – Что случилось? В трубке что-то забулькало.
– Вернулся ли доктор?
– Нет… – прохрипела трубка. – …приезжайте… скорей…
Послышался глухой удар, и трубка смолкла. Напрасно Пэт кричала и дула в трубку – телефон молчал. Стало ясно, что Максвелл был не в состоянии слушать и отвечать.
Торопливо напялив шляпку, Пэтэнс выскочила в приемную.
– Виллу Гамлет… Броди… Скорее.
Броди соединилась с виллой Лейна, но старого джентльмена поблизости не оказалось: он где-то бродил по саду. Наскоро передав, чтобы он немедленно ехал к доктору Алесу, Пэтэнс позвонила Роу.
– Вы сообщили в полицию? – спросил тот.
– Зачем?
– Как зачем? Надо же помочь бедняге.
– Какая я дура, Гордон. Сейчас позвоню, а вы одевайтесь. Минут через двадцать заеду за вами.
Глава тэрритаунской полиции некто Боллинг на месте не оказался, а усталый его помощник сначала ничего не понял из сумбурного потока слов, обрушенного на него Пэтэнс Тэмм, а потом равнодушно обещал «послать кого-нибудь» по указанному адресу.
По тому же адресу помчались и Пэт с Гордоном. И только добравшись до загородного обиталища доктора Алеса, они услышали шум нагоняющей их машины. Дромио со скрипом тормозов остановил ее, и взволнованный Дрюри Лейн бросился им навстречу.
– Вы предупредили полицию?
– Наверное, они уже здесь, – единым духом выпалила Пэт.
– Нет, – вздохнул старый джентльмен, внимательно разглядывая гравий, усыпавший дорожку. – Ночью шел дождь, видите? Никаких следов автомобильных шин. Видимо, мы первые. – Он обернулся к стоящему в стороне Гордону. – Пошли вперед. И осторожнее: трудно сказать, с кем нам придется столкнуться.
Следуя один за другим, они подошли к дому. Если бы их встретил пулеметный огонь или яростные крики бандитов, они бы не удивились. Но ничего не произошло. Дверь и окна были закрыты, ни единый звук не нарушал гробовой тишины.
– Где же Максвелл? – прошептала Пэтэнс.
– Не нравится мне все это, – шепнул в ответ Роу. – Держитесь ближе ко мне, Пэт.
Он постучал в дверь, но никто не ответил. Постучал и Лейн, с тем же результатом. Они переглянулись.
– А не взломать ли? – спросил Роу.
Лейн кивнул. Роу отскочил, поднял ногу и обрушил ее на дверь с такой силой, что дерево затрещало. Роу ударил еще и еще раз. Дверь распахнулась со звоном протестующего колокольчика наверху. Но никто не вышел навстречу.
Они вошли в приемную и с ужасом остановились. Все здесь было повергнуто и перевернуто, словно по комнате прошел смерч. Старое кресло валялось на полу, ножки его были сломаны. Мелкие осколки зеркала, когда-то висевшего на стене, усыпали пол. Подставка для зонтиков перегораживала дорогу. Перевернутый стол торчал вверх ножками.
В молчании они прошли дальше. В гостиной их встретила та же картина. Мебель, портьеры, ковры – все было на полу, хаотически перепутанное. Еще страшнее казались разрушения в кабинете. Тут были изуродованы даже стены, рассеченные там и сям чем-то тяжелым и острым. Осколки разбитых стекол трещали под ногами. Ворох бумаг окружал конторку с выпотрошенными ящиками.
Но Максвелла нигде не было.
– На дворе, кажется, есть гараж, – сказал Лейн. Они побежали на двор. Маленький гараж был заперт.
– Я разобью окно, – решил Роу.
Он схватил кусок кирпича и разбил стекло, затем выломал оставшиеся осколки и влез внутрь.
– Отойдите от двери! – крикнул он. Дверь распахнулась, сорванная с петель.
– Он здесь, – сказал Роу, появляясь в пролете двери, – но, кажется, мертвый.
Глава XXII
ПОГРОМ
Внутри гараж походил на конуру, до верху набитую поломанными ящиками, промасленными тряпками, ржавыми болтами и прочим хламом. Тут же был втиснут потрепанный автомобиль и старое кресло с болтавшимися на нем обрывками веревки. Между креслом и дверью лежало тело Максвелла. Его черный костюм был в пыли и на шее узлом был затянут жгут из какой-то материи. На ящике возле него стоял телефонный аппарат с длинным шнуром. Трубка болталась в воздухе на конце шнура. Пэтэнс хмуро положила ее на рычаг.
Роу и Лейн перевернули тело Максвелла. Белое как мел лицо его было неподвижно. Жгут на шее оказался тряпкой, видимо, ранее затыкавшей рот. Максвелл вырвал ее, когда освободился от веревки, которой его привязали к креслу.
Все молча смотрели на него. Неожиданно Пэтэнс вскрикнула:
– Он жив!
Действительно, лицо Максвелла слегка дернулось, и все услышали слабый стон. Пэтэнс опустилась перед ним на колени и несколько раз похлопала его по щекам. Глаза Максвелла приоткрылись и сейчас же закрылись опять. Роу обмакнул носовой платок в ведро с водой и обтер лицо старика.
– Бедняга, – ласково сказал Лейн. – Надо перенести его в дом.
Они осторожно перенесли бесчувственного Максвелла из гаража в гостиную и положили на тахту, очистив ее предварительно от рухляди и осколков стекла. Белые щеки Максвелла чуть покраснели, он вздохнул и открыл глаза.
Послышался шум автомобиля на дорожке у дома и тяжелые шаги на скрипучей лестнице. В комнату вошел плотный краснолицый человек в синем мундире полицейского.
– Я Боллинг, начальник полиции Тэрритауна. Это вы нам звонили, мисс? С трудом разыскали это проклятое место. Ну, что у вас здесь случилось?
Но чтобы узнать об этом, пришлось подождать, пока Максвелл окончательно пришел в себя. Боллинг и его спутники быстро обошли дом и вернулись в перевернутую вверх дном гостиную. Максвелл попросил воды и рассказал следующее:
Накануне вечером в половине двенадцатого ночи Максвелл, как обычно, сидел один дома и раскладывал на сон грядущий пасьянс. В это время зазвонил звонок у входной двери. Слегка встревоженный, он пошел открывать. На дворе было совершенно темно, кто мог прийти так поздно? Может быть, вернулся хозяин, подумал Максвелл и дрожащей рукой открыл засов. И тут же испуганно отступил назад. Дверь приоткрылась, и в переднюю шагнул человек, закутанный по самые глаза. Максвелл чуть не вскрикнул от ужаса – тут он только разглядел, что вошедший был в маске, – но в этот момент что-то жесткое уперлось ему в грудь и слова замерли у него на губах. Это был револьвер.
– Я был так напуган, что чуть не потерял сознания. Замаскированный гость заставил меня повернуться и пойти впереди него, но не в комнаты, а на двор. Так мы пришли в гараж. Здесь он обыскал меня, привязал к креслу и забил грязную тряпку в рот. Ключ от входной двери в дом он забрал с собой. Я услышал его шаги на дворе, стук двери, потом все стихло. Я всю ночь провел в гараже, привязанный к спинке кресла, веревки причиняли мне боль, все тело закоченело. Утром мне кое-как удалось освободиться, я вырвал кляп и позвонил инспектору Тэмму. Рассказать все я не мог – потерял сознание.
Теперь все отправились по комнатам посмотреть внимательнее – может быть, все же удастся выяснить, что же именно искал замаскированный грабитель. А он что-то искал, торопливо и безжалостно сокрушая все, что попадалось под руки. Особенно удивляли глубокие вдавлины в деревянных панелях, сделанные, очевидно, каким-то тяжелым и острым инструментом. Его скоро обнаружил Боллинг возле камина. Это был обыкновенный топор, который можно найти в любом загородном доме.
– Это наш топор, – подтвердил Максвелл, – я колю им дрова для печей и камина.
– Единственный топор в доме? – спросила Пэтэнс.
– Да, мисс.
Не только панели, даже пол был изрублен. Старинные деревянные часы викторианской эпохи были расколоты с одного удара. В таком же виде они были брошены тут же, в осколках вдребезги разбитого стекла. Стрелки на циферблате показывали 12.
– Они ходили вчера? – спросил Роу. – Конечно, сэр. Я сам заводил их.
– Значит, он разбил их ровно в полночь.
– Это мы и так знаем, – равнодушно откликнулся Боллинг: его удивляли эти люди, явно пытавшиеся подменить полицию. Пэтэнс даже начала обнюхивать конторку, внимательно разглядывая все, что валялось рядом. Вдруг что-то привлекло ее внимание: на дубовой полке над камином стоял дешевый железный будильник.
– Откуда он здесь?
Она взяла будильник в руки – дрянные, рыночные часы. Они тикали.
– Это мой будильник, мисс, – сказал Максвелл извиняющимся тоном. – Я его принес сюда.
– Зачем? Здесь же были часы.
– Из-за звонка. Я принимаю лекарство от кашля каждые четыре часа. Когда я сел здесь за пасьянсом, то принес и будильник.
На полке, откуда Пэт взяла будильник, стоял флакон с мутной, бурой жидкостью явно аптекарского вида.
– Когда должен был звонить будильник? – спросила Пэт.
– Около двенадцати, мисс.
Действительно, рычажок звонка стоял на черточке, на десять минут не доходящей до двенадцати. 11 часов 50 минут.
– Сколько на ваших, Гордон?
– Без семи двенадцать. А вам зачем?
– Просто интересуюсь, правильно ли они ходят. Оказывается, правильно.
Стрелки на циферблате будильника указывали 11 часов 52 минуты.
Лейн с любопытством взглянул на Пэт, потом на будильник.
– Разрешите… – Он внимательно посмотрел на циферблат, потом молча поставил часы на место.
– Что все это значит? – спросил Роу, но спросил совсем не о часах. Он смотрел все это время на что-то, находящееся высоко на стене.
Эта стена отличалась от других тем, что на ней полки доходили до самого потолка, а не до половины стены. Вдоль нее передвигалась лестница-стремянка, подобная тем, какие бывают в обувных магазинах и библиотеках. Над верхней полкой у самого потолка тянулись ореховые панели с довольно безвкусным орнаментом. Одна из них привлекла внимание Роу: она слегка отставала от стены, как плохо прикрытая дверца.
– Смотрите! – воскликнул он. – Похоже на тайник в стене. – Он легко взобрался по лестнице и ощупал панель: она чуть-чуть сдвинулась.
– Что за чертовщина? – рассердился Боллинг. – Вы знали об этом, Максвелл?
– Впервые вижу, сэр.
Роу тем временем уже заглянул внутрь тайника.
– Пусто, – объявил он. – А ведь удобная штука. Восемь дюймов в ширину, два в глубину и столько же в высоту. И самое смешное, – тот, кто здесь все перебил, не нашел этого тайника. Смотрите: даже царапины нет. – Он захлопнул дверцу, и все увидели нетронутый рисунок орнамента. Нигде не было даже следов топора, искрошившего панели на других стенах.
Роу дернул дверцу, но она не сдвинулась.
– Интересно, а как открыть ее снова?
– Позвольте мне, молодой человек, – сказал Боллинг.
Роу мгновенно спустился, а грузный начальник полиции тяжело полез наверх. Он тоже потрогал панель, подергал ее, постукал по ней костяшками пальцев, даже нажал ладонью сверху и снизу, но дверца не открывалась.
– Тут какой-то фокус, – сказал Боллинг.
По краям рамки, окаймлявшей панель, завивались украшения из маленьких деревянных розеток. Боллинг тронул одну, другую, третью. Он громко вскрикнул. Одна из розеток сдвинулась под его пальцами. Он повернул ее, и дверца вдруг раскрылась с такой силой, что он едва не слетел с лестницы.
– Действительно пусто, – сказал он, осмотрев тайник. – Если и было что здесь, то оно уже исчезло. Пошли наверх.
Спальня наверху оказалась в таком же состоянии, как и кабинет. Кровать разъята на части, матрац распорот, мебель поломана, паркет порублен. Очевидно, человек в маске, не найдя внизу того, что искал, поднялся наверх, сокрушая все, что попадалось под руку. Среди осколков и мусора Пэтэнс нашла на полу маленькие ручные часы. Стрелки показывали 12 часов 24 минуты.
– Наш приятель, – засмеялась она, – оставил нам точное расписание своих дел.
Медный голос закричал снизу.
– Эй, шеф! Смотрите-ка, что я нашел.
Они поспешно сбежали вниз. Один из полисменов освещал карманным фонариком темный и грязный угол.
В луче фонаря виднелись осколки небольшого круглого стекла. К одному из них была прикреплена черная шелковая тесьма, оборванная посредине.
Лейн собрал осколки и отнес их в гостиную. На столе он соединил их: получилось круглое отшлифованное стекло.
– Монокль, – прошептал он.
– Не понимаю, сэр. Доктор Алес не носил никакого монокля. Чей он? Кто принес его?
– Седлар, – мрачно сказала Пэт.
Глава XXIII
РАЗГАДКА ШИФРА
Больше в доме делать было нечего. Максвеллу был дан совет забыть о хозяине и вернуться в Тэрритаун к родственникам. Боллинг поставил вокруг дома охрану и уехал. Роу, обойдя еще раз весь дом, убедился, что все окна и двери заперты изнутри и, следовательно, в обиталище исчезнувшего доктора проникнуть никак невозможно. После этого Дромио отвез всю троицу на виллу Гамлет.
Завтрак прошел в полном молчании – говорить об утреннем посещении загадочного дома никому не хотелось, да и старый Дрюри не располагал к разговорам. Он все время молчал и хмурился, а после завтрака уединился в своем кабинете, предоставив Роу и Пэт развлекаться как им нравится.
Они прошлись по саду, разговор не клеился.
– Что вы хмуритесь, Пэт? Имейте в виду, что я не люблю мрачных женщин, – насмешливо заметил Роу.
Пэтэнс досадливо отмахнулась.
– Не будьте ребенком, Гордон. Я все думаю об этом доме…
– Как много вы думаете, Пэт. Боюсь, что я приговорен к чересчур умной жене.
Но Пэтэнс опять не приняла шутки.
– Я твердо убеждена, – задумчиво сказала она, – что в прошлую ночь в доме Алеса был не один человек, а двое.
– Запоздалая догадка, – усмехнулся Роу и. сорвав стебелек, поиграл им.
– Значит, вы тоже догадались?
– Угу.
– Человек с топором – это не Алес, – задумчиво сказала Пэтэнс, – ведь Алес знал о тайнике, очевидно, сам спрятал в нем то, за чем охотились ночные гости. И человек с топором не нашел тайника: кто-то нашел его раньше.
– А почему вы думаете, что погромщик не нашел его? Ломая и круша все на своем пути, он в конце концов мог добраться и до тайника.
– А потому, умница, – отрезала Пэтэнс, – что тайник был хорошо замаскирован. Вы догадались о тайнике только потому, что дверца была чуть приоткрыта. Это и натолкнуло вас на мысль о розетке. Будь дверца заперта, никому бы и в голову не пришло, что за одной из панелей в стене скрыт шкафчик и что панель эта открывается с помощью розетки, совершенно неотличимой от других таких же розеток в орнаменте. Поэтому и я утверждаю, что не погромщик нашел тайник, а некто другой, отлично впавший о его существовании.
– Браво, Пэт! – воскликнул Роу и зааплодировал. – Великолепный образец логического анализа. Может быть, вы сумеете ответить и на другой вопрос: кто из них пришел первым – человек с топором или его соперник?
Пэтэнс задумалась.
– Если человек, который нашел тайник, был первым, – ответила она, помолчав, – то погромщик, явившись следом за ним, заметил бы открытую дверцу и без труда обнаружил бы тайник. Ему не пришлось бы для этого рубить стены и мебель. Нет, Гордон, он, именно он, был первым, а следом за ним явился второй. И что произошло тогда, только Бог знает.
За обедом они снова встретились с Лейном, и потом все трое пошли в кабинет, где Пэтэнс сразу заинтриговала своих собеседников, вытащив из сумочки несколько мелко исписанных листков из блокнота.
– В этом деле есть загадки, которые до сих пор тревожат меня. Я записала их по порядку:
1. Пакет с символической надписью оставил у нас доктор Алес. Свидетельствуют об этом борода и очки, найденные у него дома. Это он поручил Вилле похитить в библиотеке Сэксона джаггардовское издание Шекспира, вышедшее в 1599 году. Это он присоединился к группе учителей-экскурсантов и завладел интересовавшей его книгой. Об этом свидетельствует не только Вилла, но и синяя шляпа, обнаруженная во время осмотра дома. Но кто такой этот доктор Алес? Хэмнет Седлар, как утверждают Краббе и Вилла, или кто-то другой?
2. Кто такой Хэмнет Седлар? Является ли новый куратор музея действительно Хэмнетом Седларом или этим именем прикрывается другое лицо? Жив ли подлинный Хэмнет Седлар? Не позаимствовал ли его имя убийца? Почему он солгал, говоря о времени своего прибытия в Нью-Йорк?
3. Если Хэмнет Седлар не доктор Алес, то куда исчез доктор Алес? Где он находится в настоящее время? Жив или умер?
4. Что произошло с Донохью?
5. Кто был человек в маске, укравший пакет?
6. Кто орудовал топором? Алес или кто-то другой?
7. Кто появился вслед за ним и открыл тайник?
– Один момент, Пэтэнс, – перебил Лейн, – почему вы решили, что их было двое?
Пэтэнс объяснила. Лейн внимательно следил за движением ее губ, потом прошептал:
– Поразительно. Что скажете, Гордон? Какая умница. У вас все, Пэтэнс?
– Еще есть пункт. И по-моему, самый важный.
Она взглянула на своих слушателей и уверенно добавила:
– Я говорю о тайне, стоящей миллионы. Что обозначает этот шифр?
Пэтэнс извлекла из сумочки карандаш и принялась что-то записывать.
– Что вы пишете? – удивился Роу.
– Все тот же проклятый шифр. ЭТБ…
Роу, сидевший напротив, приподнялся и взглянул на запись.
– Эврика! – вдруг завопил он. – Я понял! Господи, как все просто.
Мистер Дрюри Лейн встал и подошел к столу. Он пристально посмотрел на Роу, потом на листок в руках Пэтэнс.
– Наконец-то вы увидели, – прошептал он, – я прочел это в первый же день в кабинете вашего отца, Пэт.
– Я ничего не понимаю, – растерянно воскликнула та, – о чем вы говорите?
– Как, по-вашему, я вижу то, что вы написали? – спросил Роу.
Пэтэнс недоуменно моргала.
– Не понимаете?
– Нет.
– Я вижу это вверх ногами.
Пэтэнс вскрикнула. Потом быстро перевернула запись шифра и прочла вслух:
– УШЕ.
– УШЕ… УШЕ… – все еще растерянно бормотала Пэт, – это похоже на подпись… Уильям Шекспир! – закричала она.
– Наконец-то! – прошептал старый джентльмен. Пауза длилась долго-долго, Пэтэнс и Роу терпеливо ждали, пока он заговорит опять. Наконец Лейн сказал:
– Эти три буквы, написанные вверх ногами, действительно напоминают подлинную шекспировскую подпись, если смотреть на них правильно. Алес, конечно, не копировал автографа Шекспира, но он, несомненно, знал его, особенно характерны здесь «у» и «ш». Если написать их в елизаветинской манере, получится именно нечто подобное. Теперь понятен смысл фразы: «тайна, стоящая миллионы». В качестве ключа к ней Алес оставил нам копию шекспировской подписи. Значит, он имел в виду автограф Шекспира.
– Разве столь велика ценность этого автографа? – усомнилась Пэтэнс.
– Судите сами, – усмехнулся Лейн. – Во всем мире имеется только шесть подлинных шекспировских автографов. Если бы нашелся новый, стоимость его составила бы не меньше миллиона, я думаю даже фунтов, а не долларов. И любопытно еще одно…
– Что вы имеете в виду? Литературную ценность?
– Не только. Ни одна подпись не существует без цели. Подписи, как правило, завершают какой-либо документ. Шесть известных подписей Шекспира также связаны с документами: одна на свидетельских показаниях по тяжбе, в которой был замешан старик Уильям, другая – на купчей крепости дома, который он купил в 1612 году, третья – на закладной, когда этот дом был заложен, и последние три на трех листах его завещания. И если существует седьмая подпись Шекспира, то она, несомненно, тоже скрепляет какой-нибудь документ… может быть, арендный договор?
