— А вы не прорабатывали вариант, в котором вся путаница происходит от, мягко говоря, неточных свидетельских показаний?
— У тебя имеются обоснованные сомнения, на сей счет? — Севидов с интересом глянул на парня, откладывая кричащее дутыми сенсациями чтиво.
— Я не хочу заранее обвинять кого-то в заведомой лжи, но посудите сами: абсолютно достоверные данные о внешности налетчиков мы имеем только благодаря видеозаписи в обменнике. Водитель же инкассаторского автомобиля был в невменяемом состоянии и поначалу нес полную ахинею. А вчерашняя бабуля — божий одуванчик, в силу преклонного возраста, просто могла приукрасить события и навыдумывать лишнего. Сдается мне, что действуют одни и те же люди…
— Ну а как ты, в таком случае связываешь мотивы? С двумя первыми преступлениями я еще соглашусь — и почерк, и цель — схожи. Но в эту цепочку никоим образом не встраивается расстрел знакомца модельера.
— Да… — дожевав десерт, задумчиво молвил Алексей, — с вами не поспоришь — на все имеете готовое объяснение…
— Это просто опыт, сынок. Поработаешь десяток годков…
— А знаете?.. — неожиданно перебил его Волчков, — у меня ведь тоже имеется некоторые жизненные наблюдения.
— Интересно. И какие же?
Тот слегка наклонился над столом, максимально приблизившись к шефу и, загадочно зашептал:
— У вас за спиной сидит мужчина, лет тридцати…
— Ну… — отвечал не поворачиваясь в указанную сторону Михалыч.
— Так вот он… как бы это помягче выразиться… — стал мямлить детектив, затем вдруг выпалил: — в общем, нетрадиционной ориентации.
Севидов откинулся на спинку стула, несколько раз кашлянул в кулак и, как бы невзначай оглянулся, окинув немногочисленных посетителей цепким взором.
— И с чего же это тебе такое в голову пришло? — удивился он странному выводу молодого коллеги.
— А вы заметили, что он ест?
— Блины со сметаной…
— А как?
— Что как?..
— Ну, как ест-то, видели?
— Обыкновенно — как все люди едят, — не понимая, пожал плечами старый сыщик.
— Э-э-э… — протянул Лешка. — Вот тут-то — в способе употребления блинов и кроется изюминка!
Анатолий Михайлович определенно не въезжал в суть этой «изюминки» и продолжал молча пожирать глазами одаренную личность.
— Позвольте полюбопытствовать, — нарочито любезно справился стажер, — вы каким образом сворачиваете блин прежде, чем приступить к трапезе?
— Не помню… Кажется, складываю вчетверо…
— Великолепно! Именно так поступает абсолютное большинство мужчин — сворачивают печеное изделие вчетверо. Некоторые идут дальше — складывая еще раз, получая эдакий ромбовидный лепесток. Вы, кстати, не задумывались, на что он похож?
По выражению лица мэтра, мальчишка понял — мысли по этому поводу того никогда не обременяли.
— Считается, что блин в таком виде напоминает некую интимную деталь женского тела. А вот девяносто процентов женщин, перед тем как отправить блин в рот, скатывают его трубочкой…
На что была похожа блинная трубочка, Алексей уточнить не успел. Шеф опять мимолетно обернулся и, опустив голову, беззвучно расхохотался. Объект Лешкиного анализа в этот момент как раз макал свернутый рулончик исконно русской пищи в вазочку со сметаной…
— Да… — давясь от смеха и вытирая платком выступившие слезы, молвил наставник, чудом не угодивший по «Системе Волчкова» в педерасты. — Ест себе мужик и не подозревает, что записан тобой в голубые… Ну ты даешь!.. Далеко пойдешь, глазастый…
— Мозги свихнешь в этих ребусах, сделался вновь серьезным стажер, вспомнив о недавних убийствах. — А у вас имеются хоть намеки на…
— Имеются, — лукаво прищурился Севидов с явно улучшившимся от теорий напарника настроением, — в неизменности исполнителей я сомневаюсь, а вот то, что бандиты со всех сторон одолевают «Фрегат» — это факт! Если закажешь мне еще чашечку кофе — непременно поделюсь соображениями…
— Он живет в том же доме, что и Литвинов!? — десятью минутами позже вскочил с удобного стульчика Волчков и, позабыв о посетителях, сидевших за соседними столиками, вскричал: — так это ж многое объясняет!
— Угомонись и не привлекай внимания, — усадил его на место седой следователь. — Этот факт в первую очередь наводит на мысль о конкурентной борьбе между торговцами недвижимостью. Знаешь ведь, как происходит в среде денежных воротил, когда эти «несчастные» не в состоянии поделить очередной лакомый кусочек…
— Нанимают киллеров?
— Вот-вот… А днем позже в газетах появляются сенсационно-траурные отчеты: мол, добрейшей души человек, меценат, бессеребренник мать его… Бедный председатель совета директоров картеля из тридцати семи фирм, выходя из девятиметрового лимузинчика у подъезда своего жалкого пятиэтажного особнячка, какими-то злодеями ранен тремя пулями в голову и убит контрольным выстрелом в задницу…
— Как у вас все великолепно сошлось — с ума сойти! Едемте быстрее докладывать начальству!
— Экий ты шустрый… А если соседство Фельцмана и модельера не более чем совпадение, а остальное — наши домыслы? Зачем же торопиться с опрометчивыми рапортами? Нет дружище, прежде следует проверить, убедиться, поговорить с объектом предполагаемой охоты…
— Вы правы…
— Вот что, мой юный друг, поезжай-ка прямо сейчас к генеральному директору «Фрегата» и пригласи его завтра ко мне в прокуратуру часикам эдак к пяти вечера. Но сделай это аккуратненько, любезно и без официоза — в ваших, мол, интересах пока не оглашать и так далее…
Молодой человек просиял — предстояло короткое, но вполне самостоятельное задание. Да и расследование сложного дела, благодаря их общим стараниям, худо-бедно сдвинулось с мертвой точки. Симпатичное лицо стажера озарилось мечтательной улыбкой. Снова вспомнилось вчерашнее знакомство с Алиной, и все помыслы с устремлениями дружно поворотились в сторону завтрашнего свидания и предполагаемого развития отношений до сказочных высот журавлиного полета…
На столике, возле только что принесенных чашечек кофе, лежали две фотографии. На одной отсвечивало мертвенной бледностью лицо Говоркова — покойного приятеля Литвинова с пулевым отверстием промеж глаз. С другой же радостно взирал пока еще живой и невредимый глава фирмы «Фрегат» Яков Абрамович Фельцман. Оба мужчины на удивление походили друг на друга…
Глава VIII
«Рубинштейна — улица длинная…»
Вечерний Петербург пробуждал к бурной деятельности завсегдатаев ночных клубов и дискачей, продавщиц своего тела, их «профсоюзных лидеров» — сутенеров и прочих любителей поздних приключений.
Очередная встреча похотливого ловеласа Доброго с Сашенькой состоялась по взаимному соглашению возле редакции газеты, где пиаровская агентша трудилась, не жалея языка и голосовых связок. Долго слоняться возле издательства полковнику не пришлось — молодая женщина появилась в дверях с пятиминутным опозданием и, простучав каблучками по короткой лесенке, кокетливо подставила щечку для поцелуя.
— Куда направимся? — спросила она, беря кавалера под руку.
— Есть одно местечко, — слегка замялся он.
— Излагай, — запросто предложила Александра, подводя знакомца к своей машине. — Только желательно, чтобы там было тихо и безлюдно, а то у меня состоялось три продолжительных встречи с богатенькими клиентами — устала от народа и разговоров со страшной силой…
Тот устроился на переднем сиденье, выдохнув, втянул живот, захлопнул дверцу и лишь после этого озвучил придуманный план на предстоящий вечер:
— Как раз такая спокойная обитель имеется недалеко от твоего дома.
Еще не понимая, куда он клонит, Саша вставила ключ в замок зажигания и ожидала продолжения.
— На Рубинштейна есть отменная сауна-люкс… — несмело закончил Андрей Яковлевич.
— Помилуй Андрюша! — с удивлением и насмешкой отвечала она, — разве наши отношения развиваются по столь неприличному сценарию, что, встретившись в третий раз, ты зовешь меня в этакое мерзкое заведение!?
— Ну почему же сразу мерзкое? — возмутился совратитель, — я всегда любил сауну и совсем необязательно связывать пребывание там с богопротивными явлениями…
— Да-да, конечно… Будто я не знаю, как это происходит. Нет уж, уволь… — нарочито гневно молвила девушка, — лучше поехали в какое-нибудь кафе, там напоят отравой, да, по крайней мере, не заразят грибками или прочими гадостями от немытого пола и вонючих кресел…
Красная «десятка» рванула с места, а разобиженный чин надул и без того сдобные губы. Какое-то время он молча взирал на мелькавшие за окном подсвеченные фасады зданий и сожалел о летевших в тартарары планах: «Как отменно все задумал, приготовился. Даже «резиновых друзей» припас… Лежит вот теперь упаковка в нагрудном кармане — жжет грудину. Придется выкидывать, чтоб не волочь домой… Черт бы побрал эту чистюлю!»
— Что-то мне не хочется в кафе… — проворчал он через пять минут, когда они мчались по Думской улице. — Давай посидим немного в машине, да поеду, пожалуй, домой…
Александра приняла вправо и, остановив автомобиль напротив Гостиного Двора, спросила уже с тревогой:
— Обиделся, Андрей?
— С чего ты взяла?.. Просто тоже устал… Каждодневная беготня, совещания, проверки из столицы…
— Ты бы не маялся, а излил душу, глядишь — и полегчало бы. Я вот тоже собиралась поделиться с тобой напастями… — осторожно намекнула она на обоюдную откровенность.
— Своих с избытком… — буркнул Добрый.
— Должно быть, в Москве будет еще тяжелей?
— Там хоть есть, за что терпеть невзгоды, а тут… — вздохнув, махнул он рукой, глядя исподлобья на опостылевший Петербург с его унылой, серой погодой и добавил: — еще эта Роза Ивановна…
— Какая Роза Ивановна? — не поняла она.
— Женушка разлюбезная… Надоела пуще макарон в столовой, — с ненавистью процедил чиновник и продолжил давить на жалость: — вот и хотел сегодня немного расслабиться — оторваться от земных проблем…
— И дома не в порядке? — участливо осведомилась Шурочка.
— Какой там… Преддверие катастрофы!.. — упорно гнул свою линию полковник, заприметив некие сдвиги в поведении несговорчивой дамы.
Та же, в свою очередь, вновь нахмурила личико, и, позабыв о маскировке, страдальчески обдумывала тактику дальнейшей охоты.
— Розка — дело гиблое и почти решенное, — картинно протянул дородный претендент, — так там еще доченька сюрпризы подкидывает, от которых хоть на стену лезь! Одним словом не семейка, а клиника доктора Фролова…
— Кого?.. — воззрилась на него молодая женщина.
— Да есть один фрукт, расскажу как-нибудь…
— Зачем же сохранять такую семью, коли одни неприятности. В моем понимании, супружество и тем более дети должны приносить радость, счастье. А так… Чем лишь бы как-нибудь — лучше уж никак! Или я не права?
— Кто же спорит!? Но раз уж дошло до холодной войны — куда деваться?..
Выслушав сей железный довод, леди надолго замолчала. Нервно покусывая губы, она что-то про себя решала, затем вдруг крутанула ключ зажигания и, вдавив педаль газа, лихо свернула с Думской по направлению к Фонтанке. Уверенно лавируя и обгоняя попутные автомобили, она пронеслась по мосту и лишь после этого спросила тоном, будто задержка в пути случилась исключительно из-за скромности и пуританской натуры партнера:
— Ты не мог бы поточнее назвать координаты своей сауны? Рубинштейна — улица длинная…
* * *
— Я вообще отказываюсь понимать, что происходит в последние дни! — познакомившись с хозяином казенного кабинета, вскричал молодой человек, осторожно усаживаясь на старенький стульчик, времен хрущевского Возрождения. — Несколько месяцев проработали без эксцессов, подняли приличную компанию, развернулись, а тут — на тебе — посыпались приключения, одно другого краше… А зачем, собственно, я вам понадобился?
— Яков Абрамович… — начал Севидов, глянув сквозь немытое окно на хмурое небо, — нам с вами необходимо посоветоваться…
Он многозначительно переглянулся со стоявшим чуть поодаль Волчковым. Тот, не надеясь принять непосредственного участия в важной беседе, ежеминутно оголял левое запястье и с беспокойством следил за стрелками часов.
— И, в каких же это моих советах нуждается столь уважаемое учреждение?.. — с сарказмом вопрошал разодетый в импортные шмотки посетитель.
— Вас случаем не настораживает череда преступлений, вершащихся вокруг «Фрегата»?
— В известной степени… — сменил иронию на расстроенный тон, Фельцман. — Настораживает… Скорее полностью выбивает из колеи и не дает нормально работать! Один только факт ареста выручки предприятия за сентябрь-месяц — для нас трагедия. Деньги тухнут в ваших сейфах, а налоговая начисляет пени и штрафы…
— Не находите ли вы каких-либо объяснений странному интересу преступников к вашей компании?
Бизнесмен скривил удивленную физиономию и пожал плечами:
— Кто ж их знает?.. Где водятся банкноты — там и появляется обширное поле деятельности уголовных элементов а, как следствие — и ваше…
— Что ж, хорошо бы, если так… — улыбнувшись, молвил следователь.
— Это, в каком же смысле хорошо!?
— Нет, конечно, не в том, что у вас появились неприятности, — успокоил Анатолий Михайлович, — скажите, а нет ли у вас, как бы это помягче выразиться, недругов или недоброжелателей?
Собравшийся было гневно возмутиться непонятной радости собеседника, Фельцман запнулся и уставился на работника прокуратуры. Разные мысли мучили последнюю ночь предприимчивого еврея, но версия злоумышленного «подкопа» под искусно созданную им империю доходного бизнеса с недвижимостью, как-то в голову не приходила. «Какие только глупости не изрыгают воспаленные мозги этих ищеек, — подумалось, глядючи на пожилого сыскаря в стареньком, помятом костюмчике. — Побыстрее бы отделаться от него, да отбыть к другу на презентацию, опаздывать не в моих правилах…»
— Вы что же, считаете — кого-то заинтересовали мои отнюдь не заоблачные доходы? — он надменно улыбнулся.
Достав коробочку дорогих малых сигар, генеральный директор «Фрегата» закурил, но все же решил внятно разъяснить человеку, жившему на скромную зарплату и не ведающему разницы между коммерческими организациями с миллиардными бюджетами и фирмами богатыми, однако, звезд с неба не хватающими. Медленно, четко проговаривая каждое слово, он поведал:
— В Санкт-Петербурге, Анатолий… Простите…
— Михайлович.
— Да… Так вот если создать некий реестр доходности и оборота капитала в нашем городе, Анатолий Михайлович, то мой «Фрегат» займет скромное местечко посередине — думаю, окажется где-нибудь в четвертой, пятой или даже шестой сотне. Так что, для всяких там бандитов и прочих недоносков имеются объекты куда интереснее…
— Возможно. Но это с вашей точки зрения. А вообще-то, если бы кто-то мог предугадывать их замыслы и намерения — с преступностью давно бы покончили.
Он выдвинул ящик стола и протянул посетителю фотографию убитого приятеля модельера Литвинова.
— Вам знаком этот человек?
Молодой человек без интереса глянул на покойника и пожал плечами:
— Нет…
— Я так и думал, — молвил Севидов, подавая еще несколько снимков того же Говоркова, но на этот раз прижизненных.
— Да нет же — впервые вижу, — с еще большей уверенностью заявил Фельцман, рассмотрев каждый из фотопортретов.
— Теперь внимательно взгляните на эту фотографию, — сыщик положил на стол еще одну карточку.
— Господи!.. А моя-то личность, каким образом к вам попала!?
— Неважно… — отмахнулся тот и поместил рядом два снимка: Якова Абрамовича и убиенного мужчины, — что теперь скажете?
Проницательность бизнесмена была где-то на пути к осознанию выстроенной следователем последовательности. Он слегка побледнел, надел очки в модной дорогой оправе, еще раз вгляделся в запечатленные лица и, наконец, задал вопрос, давно ожидаемый Анатолием Михайловичем:
— А кто этот с дыркой во лбу?
Мэтр откинулся на спинку стула, Фельцман же смотрел на пожилого собеседника в мучительном ожидании ответа…
— Тот самый мужчина, убитый накануне у подъезда вашего дома.
С этой секунды бледность лица толстосума стала принимать угрожающую глубину оттенка, а в конечностях, судя по вибрации фотографий, появилась изрядная дрожь. Вмиг вспомнив, что перед Богом все равны, а причин предстать перед киллером у него и вовсе целая бездна, он, запинаясь, вопрошал:
— Н-неужели все происки имеют с-строгую направленность именно п-против меня?
Теперь настал черед Севидова вальяжно закурить и мысленно поглумиться над сидевшим напротив богатеем. Он неспешно достал дешевые сигареты и демонстративно положил их перед собой. Сейчас его манеры, равно как и весь вид, красноречиво говорили: «Зарплаты на отменный табачок не хватает — дрянь, конечно, курим!.. Тем не менее, спим спокойно и вам не завидуем».
Насладившись колоссальной переменой в поведении гостя, сыщик беспечно изрек:
— Рад бы опираться на ваши финансово-статистические выкладки и не брать в расчет других фактов, да не выходит. По всему получается — преступники поджидали вас, да спутали с этим несчастным…
— Н-но, почему!? Что им от меня н-нужно!?
— Знал бы прикуп… Кстати о Сочи! Вы ведь недавно из теплых краев?
Тот, в одночасье потеряв способность предугадывать чужие мысли, кротко кивнул.
— Ну, так вот вам добрый совет: берите-ка в охапку семью и немедля поезжайте на месяц-другой, по далеким странам, пока мы не тут распутываем зловещий клубочек.
Яков Абрамович сейчас был во всем согласен с мудрым представителем Закона, над которым при иных — благоприятных обстоятельствах не преминул бы подшутить или поизмываться. Анатолий Михайлович же, сделавшись как никогда серьезным, искал в карманах авторучку и с каменным лицом напутствовал:
— Тянуть и придумывать меры безопасности с усилением охраны не советую — уже установлено, что действуют высочайшие профессионалы и ваши наемные дилетанты для них не помеха. Цель путешествия, равно как и место временного проживания, следует держать в строжайшей тайне. Надеюсь, сами понимаете, по какой причине. Своим сотовым телефоном больше не пользуйтесь — отследят мгновенно, лучше купите за кордоном новый, а этот выбросьте в Неву. Вот номер, по которому вы должны мне позвонить через месяц. И последний вопрос…
Бизнесмен, казалось, весь был в благодарном внимании…
— Кому, на ваш взгляд, «Фрегат» мог встать поперек горла?
Позабыв о недавнем пренебрежении и полностью утеряв всякую вальяжность, мужчина, походивший сейчас на затравленного кролика, жалобно выдавил:
— В Питере есть только одна контора со схожим характером бизнеса и сравнимая по обороту средств с «Фрегатом»…
Немного помолчав, он относительно твердо изрек:
— «Корвет». Компания по торговле и обмену недвижимости «Корвет». Директором у них, кажется Лавренцов… Да-да — Аркадий Лавренцов…
Севидов кивнул и вдруг узрел страшные гримасы позабытого им подопечного ученика. Из обезьяньих ужимок, он понял следующее: Лешка страсть как хотел бы дождаться концовки интригующей беседы, однако ж, здорово опаздывает на встречу с девушкой, с которой старый сводник сам же и заставил познакомиться…
— Идите Алексей Леонидович, — смилостивился наставник, — завтра, как обычно, к десяти…
Стажер схватил куртку и сей же момент исчез, даже не попрощавшись.
Следователь раскрыл мизерный блокнот и, что-то записывая бисерным почерком, молвил:
— Понятно… Итак, Яков Абрамович, давайте ваш пропуск и до нескорой встречи…
* * *
— Значит, ты коренной москвич? — спросила Алина у молодого человека.
— Истинно. Всю недолгую жизнь провел в столице, — отвечал Волчков, прикидывая, как бы половчее и незаметнее, будто это само собой разумелось, ухватить барышню под руку. — Сколько помним предков — все были москвичами.
— Ваша семья, наверное, сейчас редкое явление. В Москве оседают все больше приезжие…
— Точно… А твои корни, стало быть, питерские?
Девушка кивнула и задумчиво ответила:
— Оба деда воевали, причем один в знаменитом Ижорском батальоне. А бабушки пережили блокаду…
Они неспешно свернули с набережной Невы и прогуливались по аллеям, близ величественного здания Адмиралтейства. Вечер выдался теплым и безветренным. Череда тоскливых, моросящих дождей прервалась, обещая хорошую погоду в последние деньки октября. Оказавшись вскоре у фасада дворца, залитого мягкой желтой подсветкой, парочка остановилась. Алексей, заворожено глядя на дивную архитектуру, прошептал:
— Красота… Я, честно говоря, впервые здесь…
— Мне очень нравится это место. Помнишь, как у Осипа Эмильевича?
Он с виноватым сожалением помотал головой и справился:
— А кто такой Осип Эмильевич?
— Мандельштам… — тихо ответила она и продекламировала:
— Я вернулась в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез,
Я вернулась сюда, так глотай же скорей,
Рыбий жир ленинградских ночных фонарей…
— Здорово… — оценил молодой человек и попытался оправдаться: — понимаешь, у меня тоже не хватает времени на все задумки. Так хочется и с книгой посидеть, и походить по театрам, музеям, посмотреть достопримечательности Северной Пальмиры… А только-то и выходит, что одну работу вижу. День не нормирован, случается преступление — мы с Михалычем мчимся на место и копаем, выясняем, опрашиваем, пока не вырисовывается что-либо похожее на мотив. Затем уж садимся в кабинете и ломаем головы над версиями, кругом подозреваемых…
— И все-таки не ошибусь, если предположу: тебе жутко нравится профессия следователя.
— О!.. Я мечтал о ней с детства! — с жаром подхватил тему Лешка, — у нас же и дед, и отец сыскарями корпели. Целая династия!
— А сюда попал по распределению?
— Не совсем… Батя протежировал поучиться к Севидову.
— А что, твой шеф такая известная личность, что к нему только по протекции?
— Еще бы! — многозначительно воскликнул вчерашний студент. — К его мнению и лучшие следователи, и прокуроры всех уровней прислушиваются, советоваться приезжают. А дела поручают самые запутанные, если не сказать гиблые.
— Вроде недавних убийств? — продолжала исподволь любопытничать Алина.
По всему чувствовалось — треп об особенностях нелегкой работы Волчкову не надоедал никогда и рассуждать об этом он мог безостановочно. Собеседнику необходимо было лишь подкидывать «свежих дровишек» и наслаждаться обилием информации об искусстве сыска…
— Тут мы поначалу немного подсели и забуксовали, — начал он с серьезной миной, полной важной многозначительности, — но, недаром Анатолия Михайловича считают гением. Вчера он выдал такую гипотезу — аж дух захватило! Ведь, что греха таить, стали подумывать о висяке, ну то есть — о нераскрытом уголовном деле, коих в арсенале моего мэтра много лет не случалось. Ан нет! Все у старого раскладывается по нужным полочкам…
Но внезапно он запнулся и немного сник. Произошедшая легкая перемена не ускользнула от внимания девушки.
Обогнув не работавший фонтан, расположенный напротив дворца, парочка пересекла Адмиралтейский и оказалась на Вознесенском проспекте. Осмелившись, наконец, Алексей взял Алину под руку. Уголки ее губ лишь на мгновение дрогнули в улыбке, но возражать она не стала, решив выяснить причину его немного расстроенного молчания.
— Севидов производит впечатление неразговорчивого и замкнутого человека. Тяжело работать с ним?
— Это он с виду такой, а на самом деле отличный мужик. Даже пошутить иной раз не прочь. Кстати, очень неплохой рассказчик, столько занятных историй от него услышал — ни в одной газете такого не прочитаешь.
— Повезло тебе…
— Это точно. Он настоящий фанат своего дела. Представляешь, когда занимаемся раскрутками очередных уркаганов, Михалыч словно железный — и ночи не спит, и не ест толком, об отдыхе забывает… Все в кабинете, да на выездах пыхтит своими сигаретками — и откуда только энергия берется!? А стоит уйти в отпуск или же с неделю посидеть в безделье — моментально хандрить начинает: то сердечко с давлением шалят, то головные боли, а то и с желудком мается…
— Медицина трактует это довольно просто, — тихо объяснила Алина, — некоторым людям стрессы помогают мобилизовать защитные реакции организма. Мне бабушка рассказывала: в осажденном Ленинграде народ почти не ходил по врачам, хотя клиники работали без перебоев. Болели редко и за медицинской помощью обращались в исключительных случаях — при ранениях во время артобстрелов, да когда уж невмоготу было пережить истощение. Зато после снятия блокады все больничные койки заполнились за неделю — пропала опасность, ушел стресс, люди расслабились…
— Надо же!.. — удивился Волчков, и вдруг заметил, как спутница поглядывает на часы, — торопишься?
— Да не то, чтобы… — вздохнула она, — сегодня свободна от дежурства, но завтра вставать — ни свет, ни заря…
— Давай еще минут пятнадцать погуляем, а потом я тебя провожу прямо до дома, — взмолился он.
— Ну, если обещаешь заполнить этот промежуток времени интересной историей…
— Конечно! О чем тебе рассказать?
— Не знаю… — пожала плечами девушка.
— Моя начинающая личность еще ни в чем сверхъестественном не замечена — только несколько месяцев, как закончил учебу. О родителях?..
Но тема старших Волчковых, как, впрочем, и любых других родственников, была пока неуместной. Это, видимо, понимал и сам Лешка.
— Не знаю, — повторила она и осторожно предложила: — если информация не является служебной тайной, поведай о последних преступлениях. Я ведь тоже, в некотором роде, получила боевое крещение на последних вызовах — никогда раньше не выезжала на убийства.
Следователь-стажер слегка помрачнел, однако через секунду вымолвил:
— Понимаешь ли, весьма непростая получается путаница… Если перечислять все странности, открывшиеся мне недавно, то и в час не уложиться…
И, решив пойти на ухищрение с целью продлить приятное свидание, предложил:
— Если не возражаешь — зайдем в кафе, посидим, там и изложу свою версию. Даю слово — не пожалеешь.
— Экий обольститель! — рассмеялась Алина, — ладно, пойдем, выпьем по чашечке кофе, но часа я тебе не обещаю…
— Помнишь нашу первую встречу возле обменника? — пытливо заглядывая ей в глаза, вопрошал он вскоре за столиком маленького ресторанчика.
— Конечно.
— Благодаря службе безопасности компании «Фрегат» — владельца того здания, в наших руках оказалась бесценная видеокассета, на которой во всей красе запечатлены два преступника. Кроме того, мы имеем довольно толковое описание внешности налетчиков двумя охранниками, принимавшими участие в перестрелке с ними. А вот в убийстве инкассаторов и приятеля модельера Литвинова, со слов свидетелей, главными действующими лицами стали совсем другие люди.
Девушка слушала пылкую речь спокойно, изредка делая маленькие глотки черного кофе. Алексей же, видя непонимание собеседницей главной сути, распалялся все пуще:
— Вот и Севидов не очень-то верит в связь этих преступлений, но он еще не догадывается о выясненных мной подробностях!
Посмотрев сверху вниз на Алину глазами олимпийского чемпиона, он, выдержав театральную паузу, изрек:
— Соседка Литвинова с третьего этажа навороченного дома — совсем слепая или у нее перебор с фантазией. Убийство Говоркова совершено теми же двумя бандитами в черных плащах…
— Погоди Алексей, — остановила дознавателя, перешедшего к прямым обвинениям, девушка. — Во-первых, я как врач, вновь хочу вернуть тебя к понятию стресс. Это еще не до конца изученное явление, однако доподлинно известно его влияние и на общее состояние, и на психику, и на восприятие человеком окружающей действительности. Той же старушке могло в момент опасности показаться что-то несусветное, но это не повод обвинять ее в лжесвидетельствовании. А, во-вторых, почему ты так уверен в неточности показаний?
Волчков выслушал собеседницу внимательно, но ответил убежденно, последовательно делая ударение на каждом слове:
— В том-то и дело, что моя уверенность не голословна.
Алина молча смотрела на парня и, казалось, не очень-то доверяла положительному результату его самостоятельных изысканий…
Немного запыхавшись от обилия сказанных слов, он допил залпом остывший кофе и закончил речь главным:
— Бог с ней, со старушкой… Меня чрезвычайно заинтересовал инцидент со швейцаром из ресторана «Охотничий клуб». Помнишь, уже перед твоим отъездом милиционеры подвели к Михалычу разряженного в зеленый костюмчик молодца?
— Да…
— Убивать его, как нежелательного свидетеля преступники не стали… Видимо, чтобы не поднимать шум раньше времени и не спугнуть заказанную жертву. Севидов отчего-то несерьезно отнесся к возможному очевидцу происшествия — выслушал лепет вышибалы и, махнув рукой, отпустил. Не наше, мол, дело — ресторанные разборки… Два часа назад, перед встречей с тобой, я заскочил в оное заведение, благо тут недалеко. Покрутил у здоровяка перед носом удостоверением прокуратуры, пугнул статьей за ложные показания, он и признался…
Довольный Волчков откинулся на спинку венского стульчика. Алина смотрела на очкастого красавчика изумленно, широко открытыми глазами, затем, спохватившись, осведомилась:
— В чем же он признался?
— Два крепких мужика в длиннющих кожаных регланах, как он выразился — какие-то рокмузыканты лет по сорок с лишним, курили возле входа в его заведение и мешали проходу посетителей. В ответ на просьбу освободить дорогу, выхватили непонятное оружие и потащили с собой. На последнем этаже старого жилого дома связали, вставили кляп и предупредили, чтоб помалкивал, не то отыщут и наделают в башке дырок.
— Закажи мне, пожалуйста, еще кофе, — попросила девушка, слегка покусывая губу.
Молодой следователь, не найдя взглядом официантку, сам направился к барной стойке. Алина, тем временем, порывалась что-то достать из маленькой сумочки, однако, заметив возвращавшегося к столику Алексея, оставила попытки и, как ни в чем не бывало, улыбнулась кавалеру:
— Нелегкая предстоит вам работа — сюжет разворачивается, будто в кино. Скажи, а почему ты не поделишься добытыми сведениями с Анатолием Михайловичем?
