Генерал и его женщина

      - Ничего конкретного. Просто все плохо. Абсолютно все.
      - Значит и мне попадет рикошетом, - задумчиво произнес Чеперов.
      - Думай, Леня, думай, думай, для того и голова, - сказал Кронов.
      - Я прелагаю ещё по одной, - Сазонов наливал в стаканы и одновременно говорил, - я предлагаю выпить за двигатель нашего прогресса, без которого мы бы ни институт во-время не открыли, ни науку бы не обеспечили, - он поднялся и, покачнувшись, закончил: Выпьем за спирт, за это прозрачное изобретение темного средневековья. Изобретатель наверняка думал о нас, о будущих жителях далекой холодной страны. Он догадывался, что здесь спастись можно только спиртом.
      - Вот это тост! - просветленно протянул Чеперов.
      - А что ты думаешь! - Кронов выпил, поморщился и после паузы продолжил: Монтаж аппаратуры - за спирт, ремонт - за спирт, даже зверей в виварий достаем за спирт.
      - А асфальт вокруг склада? - добавил Сазонов.
      - И асфальт, и асфальтовый каток, он, кстати у нас так и остался, забыли мужики, решили, наверно, что и его пропили, - все за спирт. Это наше алкогольное золото.
      Сазонов поднялся:
      - Коллеги, я буду собираться, мне надо уходить, а вы сидите, сколько сможете. Роман, все выключишь и ключ заберешь с собой. Завтра разберемся.
      - Еще по одной? - спросил Кронов после ухода Сазонова.
      - Наливай.
      - Что новенького в верхах?
      - В отделе ещё одну должность ввели. Подполковничью.
      - Так ведь сокращение же, - удивился Кронов.
      - У кого как. А ты знаешь, для чего в центральном аппарате нужен подполковник? - спросил Чеперов.
      - Нет.
      - Подполковник нужен для того, чтобы показать полковнику, где должен расписаться генерал.
      - Молодец, - Кронов шлепнул Чеперова по голой спине.
      - Наливай. Напиток на уровне мировых стандартов. Действительно лошадь.
      - Так что ты думаешь, насчет замминистра? - спросил Кронов.
      - Думаю, тут надо шерше.
      - То есть? - не понял Кронов.
      - Надо шерше ля фам.
      - Поясни.
      - Ты помнишь Карамова?
      - Конечно, а он при чем?
      - Он-то мне и рассказывал, сидели вот так же. . . Когда-то он служил в танковой армии. Войсковым врачом. Но многое знал. Начальники наши, они же, как дети, думают, что никто ничего не замечает. Командующим у них был Барабанов. А всей медициной - естественно - командовала его жена. Армейские специалисты - главный хирург, главный терапевт и другие были её номенклатурой. Строга была командующая, но справедлива. Звала по имени отчеству, помогала с квартирами, трудоустраивала жен, защищала от гнева начальников, даже в Москву выдвигала. Но, если кто-то ей не понравится: заартачится - есть же гордецы - или ещё что-то, считай, его песенка спета. Рано или поздно он оказывался в другом месте, не подозревая даже почему. В отпуск вся эта братия ходила по согласованному с ней графику. У неё тогда была маленькая дочь, так педиатр - он был слабонервный - - огда шел к ним, заранее пил валерьянку. Каждый раз приходилось не только назначать лечение, но и подробно объяснять, почему. Буквально доказывать. Как диссертацию защищать. Потом и он привык. Вот я и говорю - шерше. Может быть вы ей чем-то не угодили. Может она к Сазонову за чем-нибудь обращалась, а он проявил бюрократизм. Она - женщина впечатлительная.
      - Да нет, мы всегда по первому звонку. Действительно, она обращалась, они ведь и зимой здесь рядом на даче часто бывают, - Кронов говорил медленно, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь недоразумение. Потом уверенно отрезал:
      - Нет ничего такого не было. Возможно все стихийно вышло. Барабанов нудел, нудел про недостатки, а Сазонов не выдержал, наговорил лишнего. Вместо "виноват, исправлюсь" и "устраним" полез в бутылку. Мне кажется никаких тут шерше. Просто не везет нам на начальников. Настоящее бедствие.
      Они выпили ещё по одной-за здоровье прекрасных командующих дам, и Чеперов заявил:
      - Вот когда к вам приедет комиссия...
      - Какая ещё комиссия, ты, я смотрю, совсем перебрал, - Кронов отодвинувшись, удивленно уставился на собеседника.
      - Если моя версия верна, по логике, он после вас должен отодрать наших начальников, и сюда немедленно явится комиссия для проверки состояния дел и оказания помощи. Сам понимаешь какой помощи - в приказе.
      - А состав комиссии? - Кронов поднялся и стал убирать со стола.
      - Состав может быть любой, это не имеет значения для результатов. Комиссия - технический орган. Ее задача что-нибудь накопать. А интер... интертрепировать факты, делать выводы и принимать решения будут другие. Специализация. Каждый выполняет свою задачу, не подозревая о конечных целях. Конечно, возможны варианты. Если председателем поедет, к примеру, Огородов, он человек любознательный и будет в основном интересоваться всякими новенькими штучками, изобретениями и так далее. А, если будет Щеглов, готовьтесь к оперетте. Это будет настоящее шоу. С мрачной рожей он будет важно расхаживать по вашей конторе, оденет всех в сапоги и начнет учинять строевые смотры. А вы будете щелкать каблуками, таращить глаза, коситься на грудь четвертого человека и изображать из себя перепуганных новобранцев. И записывать указания. Специалист по казарменному образу жизни. Главный признак порядка какой?
      - А черт его знает, - Кронов наморщил свой огромный лоб.
      - Эх ты, доктор наук. Однообразие, понял? Нет однообразия - нет и порядка.
      - Фу, гадство какое... Слушай, ты можешь как нибудь повлиять на это дело? Выпиши нам Огородова, а? Тем более, он мой приятель. Служили когда-то вместе.
      - Конечно, можно устроить... Все предварительные предложения буду готовить скорее всего я. Предложу и председателя. Начальники обычно подмахивают мои бумаги без замечаний. Они ведь думают, что это они руководят делами...
      - Слушай, век не забуду.
      - Но ты не думай, что от председателя многое зависит... Даже, если во главе комиссии приедет ангел с крылышками, все равно что-нибудь накопают.
      - А что такого у нас можно накопать?
      - Да что у вас нет недостатков? Этих самых... вопиющих? Да в одной вашей хозроте можно накопать столько, что кого угодно можно снять. Наверняка, есть и дедовщина. А уж из этого любой наш спец сколотит ящик.
      - Да, успокоил ты меня... Однокашник называется.
      - Я тебе просто реальную картину нарисовал... Наши трудовые будни. Откуда бы ты без меня это узнал? А вообще, ты зря сюда полез. Сидел бы в своем Питере, да ходил в альма матер на ученые советы.
      - Сазонов уговорил. А теперь забыл, когда был в театре.
      - А вот это зря. В театры, брат, ходить надо. По телеку - сплошная чернуха. Зверства, кровь, трупы, рожи, пытки. Причем, убивают и мрут так натурально. Посмотришь, ну будто в морге побывал. Или на бойне. Кровь стынет в жилах. Бедному интеллигенту просто некуда податься. Хочется чего-нибудь полегче, чего-ни будь с кружевами. Оперетку, наример. Во-первых, на сцене кишки не выпустишь - театральная наука ещё не достигла. Во-вторых, теперь в буфетах снова шампанское появилось. После работы лучший напиток. Правда цены варварские.
      - Валя же у тебя непьющая, - перебил Кронов.
      - Нет почему, от фужера шампанского она не откажется. Правда, мне-то оно, как слону дробина. Но если большое количество, то оно переливается в качество. Недавно мы были на "Летучей мыши". А в ней три акта. После первого приходим в буфет, а там уже человек сорок. Конечно, мы - в хвосте и не успели. Я конца следующего акта ждать не стал, выскочил минут за десять, несусь по лестницам, как черт, в буфете наверно подумали, пожар. Подлетаю к стойке, говорю бабуля, наливай. Нацедила она мне один, а я говорю, ещё два, пожалуйста. Это, предупреждает, вам дорого обойдется. Но у меня как раз деньги были. Окей, говорю, бабуля, лей.
      Вобщем выставила бабуля фужеры на стойку, все три. Представляешь? Фужеры хрустальные, тонконогие с белой пеной, ну, как балерины, танец маленьких лебедей. Я их и начал глотать один за другим. Бабуля смотрит с интересом. Только я последний допил, несется Валюха. Не усидела. Что, говорит, тут хорошенького? Ах шампанское, возьми и мне. Я, как джентлмен, заказываю ещё два бокала, себя опять не забыл, и два эклера, Валюха пошла столик занимать. А в этот момент и антракт начался народ повалил. А мы уже у столика. Потягиваем из бокалов: я - четвертый, Валюха - первый. Потом идем мы назад, у меня все внутри захорошело, а потом - как закипит. Шампанские газы вверх прут. В нос, в башку. Очки задребезжали. Я думал, череп разнесет. Все-таки выпил-то грамм семьсот, даже если бабуля по темноте своей не доливала. А Валюха моя-чистая душа-говорит: что-то у тебя с желудком неладно, сходи в поликлинику.
      Отсмеявшись выпили за Валентину и Чеперов вдруг поднялся:
      - Роман, я можно сказать готов, перебрал или, по-научно
      му, - отравился. Спать хочу. Пошли.
      - Да подожди ты, кофе ещё выпьем, - предложил Кронов.
      - Нет, нет и нет! У тебя небось и кофе с градусами. . . Твоя "лошадь" меня доконала.
      - Переложи в свой портфель вон те три флакона.
      - Спасибо. Ты настоящий друг.
      - Ну что, готов? - Кронов оглядел Чеперова. Вид у того был несколько легкомысленный, но для десяти вечера и закрытого гарнизона вполне приличный. Он потушил свет и выключил на щитке рубильник.
      Глава 6. ДОРОЖНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
      Аркадий Федорович Седлецкий когда-то был трудолюбивым человеком. В прежнее время начальство не давало скучать, переводя его с места на место. Он наставлял на путь истинный саперов, артиллеристов, связистов, медиков, а теперь вот и ученых. Постепенно он стал настоящим армейским полиглотом, и во время застолий мог поддержать разговор на любую военную тему. Он быстро вступал в дружеские отношения, не прочь был выпить, после чего начинал мурлыкать белогвардейские песни и косить взглядом в сторону женщин.
      После реорганизации военно-политических органов многие из его знакомых перешли в министерские аппараты и начали готовить почву для будущей коммерческой деятельности. Среди организационной неразберихи, под разговоры о новых формах хозяйствования они переводили казенные деньги в фонды срочно организуемых ассоциаций и частных предприятий, обеспечивали их государственными заказами и, набрав своих людей - сослуживцев, родствеников, однокашников, надежных знакомых, пересаживались в кресла директоров. Организовав себе дело, можно было спокойно смотреть на царящий вокруг хаос и извлекать из него прибыль.
      Приглашали и Седлецкого. Особенно настойчиво зазывал Анатолий Кондратьевич Рогов - бывший его начальник и приятель. К тому времени он уже утвердился на коммерческом поприще и стал заместителем директора процветающей ассоциации "Экономика". В то же самое время, как из-под земли, объявился молодой миллионер Евдокимов и раздобыл для них беспроцентный кредит. С его помощью они отвоевали в центре Москвы помещение и помогли часть его арендовать западной фирме "Эколоджи". Все это подтолкнуло их к объединению. Созданное совместное предприятие "Эко плюс" теперь получало валютную подпитку и выходило на стратегический простор.
      Однако Седлецкий продолжал колебаться. Тем не менее, он часто ездил к Рогову, следил, что пишут о бизнесе в газетах. Постепенно казенная служба стала все более тяготить его и в голове все настойчивее прокручивались картины вольной жизни. Весной Рогова заинтересовал аграрный вопрос, и он разъезжал по провинции, изучая сельскохозяйственную обстановку. Приобрел сапоги, серую фуражку, допотопный пиджак и усиленно осваивал деревенский говор. Седлецкий, встретив его в начале лета, поразился, как быстро тот входит в роль.
      - Нам теперя умные люди нужны, Федорыч. Умные и писучие, - объяснял ему Рогов. - Это раньше на митингах орали-ораторы. Теперь главная крикня в газетах, нам теперя газетеры нужны, понял, лошадиная сила? Без рекламы и писанины не обойтись. Поэтому кажной мало-мальски солидной команде нужны свои писатели. В том числе и нашей. Кто речи будет писать, платформы излагать, программы всякие строчить, мы сами, что ли, лошадиная сила? Кто нашу точку зрения аргументами и фактами обставлять должон? Нам самим некогда: пиплы скандалят, время дорого. Нам, лошадиная сила, настроения изучать надо, идеи обсасывать. А им - излагать грамотно, шоб никто не перепутал, да ещё отбиваться от таких же писак. Да им только покажи цель, найди врага и корм дай, начнут так лупить, не остановишь, лошадиная сила. Только перья полетят, вечные. Языки у всех острые, как сабли у Чапаева. Вот кто их приголубит, пригреет, тот и выиграет битву за урожай, понял?
      - Ну, Толя, ты даешь, - восхищенно бормотал Седлецкий.
      - Они нам все тылы прикроют, любое поле чудес разминируют и снова заминируют. Ихнее дело - дымовая завеса, скандал, шум, наша - прибыль. Как никак, инженеры душ. Ты вот попробуй напиши рекламу на что-нибудь, а? Не смогешь. А он, лошадиная сила, тебе так цианистый калий распишет, помчишься в аптеку, как за витаминами. Партия наша свою железную хватку сняла с ихних горлов, все и забегали, не знают, что делать. Без руля и без ветрил. И без рубля. Понял? - Рогов так вошел в роль, что сверкнул глазами.
      - Ну ты артист, Толя... Молоток. Перековался на орала.
      - Убедительно?
      - Еще бы.
      - Тренируюсь. Хочу шефа уговорить взять двух писателей на подряд, Петрунина и Ликунова. Без ихнего художественного свиста не обойтись, если о будущем-то фирмы думать. И ты не тяни, - заключил он. - Умные люди давно уже определили, куда падать и подстилают соломку. Можешь опоздать на поезд. Заодно имей в виду, мы планируем и оздоровительный комплекс открыть, нужны будут толковые врачи. Надо сагитировать хороших специалистов из вашего НИИ. За каждого завербованного, будешь получать комиссионные. На сексопатологов большой спрос, кругом - сплошные импотенты, лошадиная сила. Любые деньги платить готовы. Золотая жила, а не болезнь.
      Седлецкий продолжал колебаться: начинать новую жизнь, да ещё трудовую, в сорок пять лет, думал он, - дело архитрудное, надо все взвесить. Вся эта неопределенность и ожидание окончательно отбили охоту к работе. Он выкатил из гаража свою голубую "Пятерку" и решил съездить в Новозаборск.
      У проходной Седлецкий увидел Кронова, притормозил и вы сунулся из машины:
      - Я-в город, ничего не надо?
      - Нет... Возьми санитарку, если хочешь. . . Чтоб свою не бить, Кронов показал на стоянку служебного транспорта.
      - Спасибо, а то разучусь водить.
      Седлецкий выехал из института и покатил к лесу. Он слегка лукавил. Когда-то он предпочитал именно казенный транспорт. Но однажды случилось происшествие, после которого он стал обходить санитарные машины стороной. На сорок пятом километре столкнулись тяжелый "Зил" и малолитражный автобус. Возбужденная толпа во главе с милиционером, увидев санитарную "Волгу", бросилась наперерез. Упиравшегося Седлецкого выкорчевали из кабины и потащили к распростертым у обочины телам - оказывать помощь. Никакие объяснения о том, что он ещё не освоил медицину, во внимание не принимались. А милиционер даже угрожающе растегнул кобуру. Седлецкий, проклиная в душе народную темноту, с отвращением принялся искать пульс у крайнего пострадавшего.
      - Пульса нет, - сказал, наконец Седлецкий, не в силах разыскать нужное место. Милиционер не собирался отпускать его и не поддавался ни на какие уговоры, пока не прибыли профессиональные реаниматологи. В тот день Седлецкий так и не попал по своим делам. Он вынужден был помогать грузить пострадавших, а одного из них, к тому времени скончавшегося, ему даже пришлось везти в морг. С тех пор Седлецкого не заманила бы в санитарную машину даже кинозвезда.
      Голубой "Жигуленок", постукивая на стыках бетонных плит мчался к шоссе. Теплый упругий воздух врывался в салон через опущенное боковое стекло.
      У самого поворота среди тонких березовых стволов мелькнула одинокая фигурка. Он сбросил газ и начал притормаживать. Впереди метрах в пятидесяти шла стройная женщина в коротком розовом платье. В правой руке она несла красный пластиковый пакет.
      Юлия, а это была она, повернулась и уверенно подняла руку. Седлецкий, словно по команде, нажал сцепление и тормоз.
      Он не любил одиночества. Супруга его была женщина практическая, прямолинейная и в диалектику чувств не верила, принимая её за разновидность марксизма. За повседневной суетой, заботами о выпускнице дочери, за продуктовыми проблемами, она как-то упустила из вида, что праздный мужской мозг - настоящая мастерская для дьявола. И допустила серьезную стратегическую ошибку, отправив мужа к новому месту службы совершенно одного. Да ещё к такому месту, где работы для него не было никакой.
      Незнакомка подошла к машине:
      - Подбросите до остановки?
      - Пожалуйста, - Седлецкий потянулся и открыл дверцу.
      Она устроилась рядом, бросила на него быстрый и благодарный взгляд.
      Незнакомка была хороша, белокурые до плеч волосы, аккуратный носик, приветливые глаза, моложе его лет на десять. Седлецкий секунду косил на неё глазом, делая вид, что всматривается в приборную доску, наконец переключил передачу, и машина тронулась.
      Наблюдая краем глаза, как она покачивается на мягком сиденье рядом с его правым плечом, Седлецкий поспешно отыскиваал в голове тему для задушевной беседы.
      Он был говоруном и от природы, и по должности, но летнее томление, продолжительное одиночество, и эта выпорхнувшая из леса незнакомка лишили его дара слова. В голове вертелась какая-то тарабарщина: в поисках методов реформирования армии, во исполнение решений по демократизации, с целью овладения политическими дисскусиями, в процессе глубокого обоснования...
      - А вэ-вэ-вы в Москву? - наконец выдавил он.
      - В Новозаборск, - она повернулась к нему, тон был приветливый, подталкивающий к разговору. - Я навещала знакомого, он лежит в госпитале.
      - Да? А что с ним?
      - Сотрясение мозга. На митинге кто-то ударил. Может быть, слышали, у нас был большой митинг...
      - С небольшой дракой, да? - Седлецкий подмигнул. Под усами сверкнули белые с золотом зубы. Он постепенно приходил в себя.
      - Кто же он этот счастливчик? Я бы тоже согласился получить по голове, если бы меня стала навещать такая красавица.
      - Что вы, ему чуть не проломили голову.
      - Да кто же зто?
      - Петрунин, Олег Иванович.
      - Писатель? А вы что, тоже из этой... - Седлецкий долго не мог отыскать подходящего слова, - из этой когорты?
      - Нет, просто он мой знакомый...
      - Вот как? - Седлецкий всмотрелся в дорогу, впереди должен быть поворот и выезд на шоссе.
      - А вы в госпитале работаете? Или вы не доктор? - она покосилась на его артиллерийские эмблемы.
      - В госпитале. Я - психолог, - Седлецкий сбавил газ.
      - Что значит, армия. Все-как надо, - поддержала она. - А то везде одни психиатры. Неужели у нас столько сумашедших? А о нормальных никто не думает. Я вот например к психиатру никогда бы не пошла, а с психологом посоветоваться - совсем другое дело. У нас на весь Новозаборск ни одного психолога не найдете, правда-правда.
      Голос у неё был глубокий, грудной и Седлецкий так заслушался, что едва не проскочил выезд на шоссе. Он с трудом успел вывернуть руль и, почти вылетев за асфальтовое полотно, выровнял машину. С ней только в аварию, подумал он, покосившись на незнакомку. Впереди показался навес автобусной остановки.
      - Я могу подбросить вас прямо до Новозаборска, мне по пути, - сказал он.
      - Да? Вот спасибо. . .
      - А где вы работаете, если не секрет, конечно? - поинтересовался Седлецкий.
      - Нет, почему же. Устраиваюсь в московскую фирму "Эко плюс".
      - Замдиректора Анатолий Кондратьевич Рогов?
      - Да, - удивилась попутчица.
      - Нет, вы подумайте, как тесен мир. Еду лесом, выходит прекрасная незнакомка, ну просто лесная фея. И оказывется, что она собирается работать у моего приятеля, - он повернулся к ней и захохотал. Светлокарие глаза его засияли вместе с золотыми коронками. Седлецкий вдруг почувствовал, что между ними словно протянулась незримая теплая нить. Бесенок-искуситель прыгнул ему на плечо и зазвонил серебряным колокольчиком. Какая женщина! Он здесь мучается, живет, как монах, почти в полевых условиях, питается в буфете, сам стирает... Занудная серая жизнь. И вдруг, по законам диалектики справедливость восстановлена. Седлецкий снова покосился направо. Ее бюст волнующе вздрагивал и покачивался в такт неровностям дороги, притягивая взгляд. Внезапно "Жигуленок" тряхнуло, и он с ужасом увидел перед собой обочину. Машина накренилась и понеслась по насыпи, но судьба вновь оказалась благосклонной: шоссе здесь поворачивало ещё раз, и они снова оказались на асфальте. Серебряные колокольчики едва не издали погребальнй звон. Седлецкий подкатил к правой стороне дороги, остановился у обочины и повернулся к пассажирке. Глаза их встретились: серые лучистые Юлии и золотистые, удивленно расширенные, Седлецкого. Ими вдруг овладел неудержимый хохот. Незаметно заглох мотор.
      - А как вас зовут? - спросил наконец Седлецкий.
      - Юлия.
      - Красивое имя. А меня Аркадий.
      - Очень приятно.
      - А с вами опасно ездить, - она кокетливо повела плечами, - можно угодить в ваш госпиталь.
      - Виноват, не доглядел... Правый уклон, - сказал Седлецкий.
      - Что-что? - Юлия достала из сумочки платок и зеркальце и стало осторожно осушать влажные от смеха глаза.
      - Занесло... В сторону от генеральной линии, - пояснил он и включил зажигание.
      - Кем же вас приглашают работать? - спросил Седлецкий, когда они снова выехали на асфальт.
      - Экономистом. Вы серьезно о Рогове?
      - Конечно, серьезнее не бывает. Он и меня зовет. Правда, я ещё не решил. Но вполне возможно, будем работать вместе, - Седлецкий снова подмигнул, но глаз от дороги уже не отрывал.
      Двадцать минут спустя они въехали в Новозаборск и повернули на центральную улицу. Магазины были дружно закрыты на обед. У гастронома толпился народ, пытаясь что-то разглядеть сквозь грязные стекла.
      - У меня ещё есть время, может быть вам что-нибудь надо подвезти, могу помочь, - предложил он.
      - Ну что вы... Мне даже неудобно. Вообще-то мне надо завезти подруге шланг для воды. Для дачи. Брат достал, Сергей. Это совсем рядом. Если можно. Но мне, честное слово, так неудобно.
      - Конечно завезу, какие могут быть разговоры. Мне очень бы хотелось помочь вам. Вы такая красивая. В конце-концов, это мой долг, мы же почти коллеги теперь.
      Они остановились у трехэтажного дома. По двору летал тополиный пух. Среди кустов сирени за дощатым столом сидел худой старик в темном свитере, с седой коротко остриженной головой. Это был Красильников. Увидев подъехавшую машину, он поднялся и не спеша направился в их сторону.
      - Вы подождите здесь, ладно? Я сейчас вынесу шланг, - она взяла пакет и скрылась в подъезде.
      - Здравствуйте, - сказал Красильников и начал внимательно рассматривать машину и Седлецкого.
      - Здравствуйте, - довольно сухо ответил Седлецкий.
      - Юленьку привезли? - Красильников кивнул в сторону подъезда.
      - Попросила помочь. Все равно по пути.
      - Помочь? - старик покачал головой.
      - Ну да, с шлангом, - Седлецкий пожал плечами, дед уже начинал раздражать его.
      - С шлангом? , - переспросил старик и зачем-то уставился на его ширинку. Седлецкий невольно опустил глаза и на всякий случай посмотрел на неё сам. Вот привязался, старый хрыч, только его здесь и не хватало.
      Вышла Юлия, в руках её был смотанный и перевязанный веревкой шланг. Седлецкий бросился навстречу и, приняв из её рук довольно тяжелый тюк, втиснул его на заднее сиденье:
      - Вы бы предупредили, такая тяжесть. Я бы сам вынес.
      - Ничего, - она махнула рукой, - дядя Ваня, привет, как дела?
      - Неплохо, Юленька, но... На работу никто не берет. А вы не из "пентагона"? - вдруг спросил он, повернувшись к Седлецкому.
      - Да.
      Красильников обрадовался. Наконец-то ему повезло: не надо тащиться за тридевять земель, Юлька сама привезла оттуда какого-то хахаля. Парень, видать, в неё втюрился и поможет не только со скелетом, но и с чем угодно.
      - Тогда мне очень надо бы с вами поговорить по важному делу.
      - По какому? - Седлецкий, не переставая удивляться, улыбнулся. Во рту полыхнуло золото.
      Красильников внезапно замолчал. Его поразила странная мысль: сколько же стоит все это золото во рту, все это богатство? По-нынешним временам, целую машину. Это какие же речи надо говорить таким ртом, какие напитки пить, и какие петь песни. Романсы Пушкина. Под шампанское.
      - У меня есть одно предложение по научной части.
      - Сейчас, дядя Ваня, нам некогда. Я и так задержала машину. Аркадий, вы извините, ради Бога.
      - Что вы, с удовольствием. Я же сам предложил вам помощь.
      - Дядя Ваня, подожди, мы отвезем шланг и вернемся.
      - Юлия и военный появились через полчаса. Красильников терпеливо ждал их во дворе.
      - А вы знаете, дядя Ваня не простой человек, он разбирается в лекарственных травах, умеет обращаться с животными, возможно у него что-то стоящее для вас. Правда, дядя Ваня?
      Иван Иванович кивнул и с благодарностью взглянул на Юлию:
      - Да у меня, вобщем, и дело-то пятиминутное.
      - Я готов, - Аркадий вытащил из кармана носовой платок и вытер руки.
      - Я мог бы быть полезным науке, - сказал Иван Иванович.
      - С чего вы решили, что у нас занимаются наукой? - удивился Седлецкий.
      - Дак все говорят, в очередях. Только и разговоров про ваш пентагон. Вдобавок вояки к девкам нашим бегают. Так что все известно.
      - Дядя Вань, ты того, давай по делу, - Юлия сделала строгий вид.
      - Я хочу загнать для вашей науки один ценный скелет. Много не возьму.
      - Скелет? - удивился Седлецкий. Везет же мне сегодня, подумал он.
      - А где он?
      - На мне, то есть во мне, - поправился Иван Иванович, - мой скелет, собственный.
      Седлецкий молчал пораженный.
      - Ты что, дядя Ваня, шутишь? - Юлия широко раскрыла глаза.
      - Какие шутки. Деньги нужны. Скелет научную ценность имеет, горячился Иван Иванович, - Он социализм прошел, две войны. Только что в тюрьме не сидел. Зато прострелен в двух местах. Исторический скелет. Но сейчас я его хочу загнать. Пришла пора. Деньги нужны.
      Седлецкий повалился на капот машины и начал хохотать. Красильников терпеливо ждал, когда тот отсмеется.
      - . . . Да и котов кормить надо , - добавил он, когда Седлецкий успокоился.
      - Так вы любите животных? - Седлецкого вдруг осенило. - Нам нужен такой человек на постоянную работу.
      - Да, да. Дядя Ваня такой, это все знают, - Юлия даже подтолкнула Красильникова.
      - Нам нужен заведующий виварием. При лаборатории экспериментальных животных. Приличный оклад, отдельное помещение. Можете даже иногда там оставаться и на ночь. Пенсия сохраняется.
      Юлия захлопала от восторга в ладоши:
      - Дядя Ваня, так это же прекрасно! Ах Аркадий, какой вы. Я в вас, пожалуй, влюблюсь, если вы поможете дяде Ване. Он у нас такой замечательный человек. Нет, это просто судьба.
      Красильников с сомнением покачал головой:
      - Подумать надо.
      - А чего там думать? Вот мой телефон, приезжайте завтра, позвоните от проходной. Торопитесь, я скоро в отпуск и уволюсь. . .
      - Да, да, дядя Ваня, - добавила Юлия.
      - Так как насчет чая, который вы обещали? - Седлецкий повернулся к Юлии.
      - Да, да, конечно, пойдемте.
      Еще один вьется, подумал Красильников, проводив их глазами. Парень хоть куда. Гусар. Одни зубы чего стоят. Петрунину легко сказать - погляди, разве её укараулишь.
      За окном начинало темнеть. Юлия отнесла на кухню чайник и посуду и вернулась в комнату. Седлецкий стоял у двери. Юлия потянулась включить свет, он перехватил её руку и осторожно поцеловав кончики пальцев обнял её за плечи. Как она нравилась ему сейчас: веселая, непосредственная, привлекательная. Он что-то невнятно проговорил ей в ухо, какие-то нежные, горячие слова, она засмеялась, упираясь руками ему в грудь. Наконец она высвободилась, одернула и погрозила пальцем.
      - А вы шустрый. Мы так не договаривались. У меня есть друг, а у вас жена, ведь так? - она говорила тихо, почти шепотом.
      - О чем вы? Сейчас мы одни во всем мире. Мы одни - это объективная реальность, данная нам в ощущениях.
      - Какой вы умный, я даже ничего не поняла, - она смотрела на него не мигая и не двигаясь. Он снова поднес её ладонь к губам, и в этот момент раздался тихий, но довольно нахальный стук. Юлия высвободила руку, включила свет и распахнула дверь. На пороге стоял Красильников.
      - Юленька, дай взаймы. В счет будущих доходов от моего скелета и ихнего вивария, - он кивнул в сторону Седлецкого.
      Юлия достала из сумочки бумажную купюру и протянула Красильникову:
      - Аркадий Федорович уезжает, может быть вам что-то нужно ещё спросить?
      - Мы уже договорились. Спасибо, золотой ты человек. - Красильников грозно покосился на Седлецкого и медленно удалился.
      Юлия встала и подошла к окну.
      - Что это он такой сердитый? - удивился Седлецкий.
      - Может быть что-то сказали не так. Подумайте, вы же психолог. Давайте прощаться, а то дядя Ваня опять постучит, - голос её стал сухим и серьезным.
      Они вышли на лестницу, касаясь друг друга плечами, и Седлецкий долго потом сидел в машине, не желая стряхивать с себя эти прикосновения. Он посмотрел на третий этаж. На занавешенном оконе виднелась её тень. Смотрит ли она на него... Надо было оставить фуражку, забыть её в прихожей и сейчас вернуться. Да, но скорее всего ему открыл бы дядя Ваня, этот скелетоноситель. Седлецкий помедлил ещё секунду, повернул ключ зажигания и включил ближний свет.
      Юлия смотрела во двор, ей все казалось, он что - то забыл и вернется. Что за жизнь-то пусто, то густо. Окружающий мир так суетлив, так удручен заботами, так раздражен. Никому не приходило в голову остановиться, вглядеться в нее, понять и увидеть за яркой внешностью и уверенной походкой усталость от обыкновенного одиночества. И вот, сегодня утром в госпитальном дворе Олег Иванович сделал ей предложение. Он был такой серьезный, бледный, то ли от волнения, то ли от лечения. Она просто не смогла ему возражать, хотя и согласия не дала. Он очень милый, интеллигентный человек и с ним приятно. Потом откуда-то свалился этот бравый гусар. И теперь ей кажется, что она его знает давным давно и даже незаметно перешла на короткое Аркадий. Наверно прав Олег Иванович: существуют родственные биополя, притяжение душ, магнитное узнавание. Случайно оказавшись рядом, такие люди испытывают неудержимую тягу друг к другу. И так легко сближаются, и так больно потом расстаются...