Орден Последней Надежды (№3) - Французский дьявол

Некоторые отпечатки копыт показались мне непривычно большими, словно жеребец, оставивший их, был размером чуть ли не со слона. Я даже спешился, приложил ладонь к отпечатку копыта и только тут разглядел размолотый камень, попавшийся под ногу этому чудовищу. По моей спине пробежал неприятный холодок, это что же за зверюга такая? Пожалуй, этот скакун будет покрупнее жеребца Черного барона! Вдобавок ко всему, на его подковах выбиты полумесяцы. Подобный подковы используют рыцари, повоевавшие с сарацинами, мол, каждым шагом моего коня я попираю символ, священный для врага.

И что же герой войны делает на пустынной дороге, кого это он так настойчиво преследует?

Дальше я ехал еще осторожнее, остро сожалея о том, что не могу никуда свернуть. Если охотники за каретой уничтожают свидетелей творимых ими бесчинств, то не хотелось бы мне попасться им на глаза! Я не трус, но одно дело – столкнуться с шайкой разбойников, а совсем другое – с рыцарем, который, судя по всему, еще здоровее Черного барона! Коня я пустил шагом, а сам напряженно вглядывался вдаль, вытягивая шею, как жираф. Разыгравшееся воображение шептало, что впереди меня ждет засада, ветер заунывно стонал, талантливо подражая близкому ржанию лошадей.

Впереди вырос покатый холм, и дорога нырнула вправо, огибая его подножие. Я же повернул влево, как то и положено всякому предусмотрительному человеку, твердо настроенному дожить хотя бы до вечера.

У маленькой рощицы, теснившейся в ложбине подле холма, я натянул поводья и спешился. Конь облегченно вздохнул и глянул вопросительно: мол, не пора ли слегка подкрепиться?

– Тебе бы только жрать, – буркнул я недовольно. – Погоди, найдем какую-нибудь таверну, насыплю тебе овса, сколько съешь.

Жеребец посмотрел укоризненно, похоже, устал питаться одними обещаниями, и я смущенно отвернулся. Уздечку накинул на сук ближайшего дерева, строго предупредил:

– Никуда не уходи!

Конь покосился на меня, как на недоумка. Британские пустоши не место для приличного скакуна, это вам не прерии Дикого Запада. Тут холодно и голодно, а по ночам шмыгают волки, жадно сопят и принюхиваются.

Я белкой взлетел по склону холма и осторожно выставил голову из-за толстого, впятером не обхватишь, ствола дуба, вольготно раскинувшегося на самой вершине. Особо вглядываться мне не пришлось, ярдах в трехстах от холма прямо поперек дороги лежала опрокинутая набок карета, вокруг нее темнели холмики неподвижных тел. Сколько я ни напрягал глаза, но, кроме вездесущих воронов, уже приступивших к обеду, никого живого так и не увидел. Неизвестный рыцарь настиг карету, получил то, что хотел, и исчез вдали. Ну и флаг ему в руки, а ветер в спину. В чужой монастырь со своим уставом не суются, вот и я не собираюсь вмешиваться в местные британские разборки.

Насвистывая какую-то мазурку, я вприпрыжку спустился с холма. Конь тут же оторвался от пожухлой травы, глянул на меня с недоумением, будто спрашивая: а по какому случаю праздник?

– Есть повод, – сообщил я ему, довольно ухмыляясь.

Лично меня не надо убеждать в том, что животные прекрасно понимают человеческую речь. Звери внимательно выслушивают людей и честно отвечают нам, как уж могут: лают, мяукают, ржут или блеют. Так как мы, человеки, по-звериному не разумеем, поскольку совсем не полиглоты, то животные стараются достучаться до нас хотя бы интонацией. А бывает, они так выразительно глянут, что и без слов все становится понятно.

Подъехав к опрокинутой карете, я внимательно огляделся и лишь затем спешился и осмотрел трупы. Ну и что же мы здесь имеем? А то, что впереди по дороге движется банда охотников за головами, не пропуская мимо себя никого из встречных. Вокруг кареты валялись четыре обезглавленных тела, три мужских и одно женское. Судя по одежде, это кучер, два лакея и горничная.

Полуоторванная дверца кареты тоскливо скрипнула, когда я снял с торчащего гвоздя кусок дорогого тонкого бархата, насмешливым карканьем отозвались вороны, рассевшиеся на окрестных деревьях. Я помял лоскут в ладони, поднес к лицу и принюхался. Пахнуло чем-то очень свежим и цветочным, явно женским. Дама, которая ехала в карете, употребляет модные дорогие духи, коими так славится Франция.

– Шанель номер пять, – задумчиво хмыкнул я, разом исчерпав все свои познания в парфюмерии.

Ну вот картина и прояснилась. Некто очень настойчивый похитил богатую девицу или даму и при этом безжалостно прикончил всех свидетелей. Непонятно лишь одно: какого дьявола похититель забрал с собой головы жертв, но сейчас я не хотел об этом даже думать. Оставалось верить, что теперь, когда карета настигнута, ее таинственные преследователи уберутся туда, откуда явились. Не будут же они рыскать по заброшенной дороге в поисках заблудившегося путника? Я надеялся, что тела их жертв все-таки найдут, и тогда хотя бы часть загонщиков переключится на поимку злодеев, а я выскользну-таки из английской мышеловки.

Конь тихонько заржал, я похлопал его по шее, отвлекая от убитого собрата, который так и остался лежать перед каретой. Судя по обрезанным постромкам, остальных лошадей нападавшие увели с собой.

Я тщательно обыскал трупы. Добыча оказалась не велика, зато в карете обнаружилось кое-что получше денег: три бутыли красного вина, толстая, в мою руку, палка колбасы, коврига хлеба и круглая головка сыра. Для коня тоже нашлось нечто полезное – мешок овса.

– Живем, – довольно сказал я, перегрузив найденное богатство на своего буцефала. – И вправду говорят, кому война, а кому мать родна!

До заката оставалась еще пара часов, которые следовало употребить с толком – найти и обустроить место для ночлега, развести костер и накормить от пуза моего единственного друга в этих безжизненных местах. Через час, уже в сгущающихся сумерках, я обнаружил вполне подходящее место. У подножия изрытой временем скалы притаилась небольшая пещера, вместившая меня с конем.

Со стороны дороги вход в пещеру не заметишь, как ни старайся, а потому я безбоязненно развел костер и наконец согрелся. Колбаса и хлеб затрещали на крепких зубах, в углу мерно хрустел овсом жеребец, я откупорил вино и понял, что жить – хорошо. Пусть вылазка не удалась и поставленной цели мы так и не добились, зато мне не пришлось убивать герцога Орлеанского. А главное – я скоро увижу Жанну! С этой простой мыслью я заснул, и снилось мне что-то очень хорошее, а что именно – не так уж и важно.

Ветер, бесновавшийся всю ночь, к утру стих. Я вышел из пещеры и тут же замер в восхищении. За ночь выпал снег, и тоскливая равнина полностью преобразилась. Ее, словно пыльный и грязный стол рассохшийся от времени, накрыли свежей белой скатертью, хрусткой и идеально выглаженной. Хмурое небо очистилось, и лишь у темной полоски далекого леса еще клубились облака. Яркое солнце, расплывшись в улыбке, с явным одобрением разглядывало всю эту красоту.

– Снег, – зачарованно произнес я, озираясь по сторонам, а затем скатал крепкий снежок и запустил в скалу, чуть-чуть не попав в ухо хмурому жеребцу, который вслед за мной высунул морду из пещеры.

Конь глянул на меня укоризненно, а выпавший снег обозрел с явным отвращением.

– Ну, вообще-то, ты прав, – легко согласился я. – Ваша Англия – то еще место, то ли дело Россия, на худой конец – Франция. Но ты понимаешь, это же снег, дубина!

Конь фыркнул и отвернул морду.

– Да знаешь ли ты, дружище, как лихо мчится тройка почтовая по Волге-матушке зимой, пленяя всех встречных-поперечных серебряным звоном колокольчиков? – весело спросил я.

Жеребец глянул насмешливо, и я понял, что задурить ему голову не удастся. Это людей легко подбить на возведение пирамид, строительство всяческих БАМов и запуск ракет на Марс. Человек легковерен, а вот кони – практики, их красивыми словами не увлечь. Судя по кислому взгляду, скакуну все равно не нравились здешние места, хоть со снегом, хоть без. Кони любят сочную зелень, солнце и бесконечные равнины, где резвятся беззаботные кобылицы. А я вот впервые ощутил, что и в Англии есть нечто привлекательное. Пусть теперь загонщики попробуют взять след, похоже, Бог на моей стороне, и я все-таки вывернусь из британской ловушки!

Часа через три снег полностью растаял, к этому времени пустошь плавно перешла в лес. Поначалу по обе стороны дороги начали появляться редкие рощицы, затем они слились между собой, и к полудню я очутился в самом настоящем лесу, а может быть, даже в чаще. Заброшенная дорога, по которой я ехал, как-то незаметно растворилась среди деревьев, словно кусок сахара в стакане горячего чая. Я долго пробивался по какой-то звериной тропе, а затем просто ломился через кусты, держа коня в поводу.

Жеребец упорно забирал влево, выдергивая уздечку из рук, наконец, устав бороться с неразумным животным, я пошел в выбранном им направлении и тут же чертыхнулся, озадаченно озираясь. Оказалось, что совсем рядом с кустами, сквозь которые я так героически пер, в нужном мне направлении идет вполне удобная дорога, по которой безо всякого труда проедет крестьянская телега или трое всадников в ряд. Я с горечью оглядел куртку и плащ, продранные в нескольких местах, за время блуждания по кустам острые сучья и шипы превратили мою одежду черт знает во что.

– Ну и что ты молчал, будто воды в рот набрал? – спросил я коня, и тот тихонько фыркнул, отвернув морду в сторону. – А вот Лесси на твоем месте нашла бы способ мне подсказать, – укоризненно добавил я. – И Флиппер. И Скиппи. И даже комиссар Рекс!

Я еще долго перечислял бы представителей животного царства, наделенных могучим и дружественным интеллектом, но тут дорога раздвоилась. Некоторое время я вертел головой, гадая, в какую сторону стоит податься, а затем решил положиться на могучий звериный инстинкт жеребца. Уж он-то выведет меня, куда надо.

И инстинкт не подвел, вывел нас к добрым людям!

Вскоре правая дорога, по которой рысью пошел мой конь, вильнула, описав полукруг, и я натянул поводья, с интересом разглядывая открывшуюся картину. Лес раздался в стороны, обтекая высокий холм, вершину которого оседлал самый настоящий баронский замок, построенный не из дерева, как стоило бы ожидать в эдакой глуши, а из камня.

У подножия холма раскинулась небольшая деревня, ветер донес до меня запахи жилья и мычанье коров. Я одобрительно похлопал жеребца по мощной шее, и конь тихонько заржал, требуя полноценного отдыха, теплую конюшню и вдоволь еды. Я пожал плечами – а почему бы и нет – и, уже посылая скакуна вперед, машинально глянул вниз. Невольная дрожь пробежала по телу, когда в числе прочих я разглядел знакомые уже отпечатки громадных конских копыт со знаками в виде полумесяца на подковах.

– Стой, дружок! – просипел я перехваченным голосом, заворачивая упирающегося коня. – Не туда заехали, здесь коллекционируют человеческие головы! Поверь, твой хозяин придется тут не ко двору, я ведь даже марок в детстве не собирал!

Я доехал обратно до развилки и уверенно выбрал левый путь. Конский инстинкт – это круто, кто спорит, но человеческий разум намного лучше. А он подсказывает, что сьеру де Армуазу совершенно нечего делать в том месте, куда направился похититель неизвестной дамы.

До темноты я проехал около пяти миль и с каждым пройденным ярдом чувствовал себя все лучше и лучше. Чем большее расстояние проляжет между мной и затерявшимся в глуши замком, тем спокойнее буду я себя чувствовать. Дело в том, что патологическая манера отрубать головы людям и забирать их с собой меня настораживала. Одно из главных правил выживания в двадцать первом веке гласит: держись подальше от людей со странностями в поведении, не ищи нездоровых приключений. Думаю, что и для пятнадцатого века оно вполне подходит.

Кто-то из древних сказал, что от судьбы не уйдешь, и как ни старался я вести себя незаметнее, следующей же ночью неприятности сами нашли меня. Началось все с того, что меня огрели по голове. Не так сильно, чтобы убить, а слегка, чтобы на время вывести из строя.

Когда я очнулся, пылая жаждой мщения, то обнаружил, что, словно куль, путешествую на спине собственного коня. Вскоре меня привезли на широкую поляну, где возле пылающего костра вовсю хозяйничала целая компания.

Ну а с другой стороны, я ведь мог и вообще не проснуться, не так ли? Мало ли опасностей подстерегает до смерти уставшего одинокого путника в глухом лесу? Волки, медведи, ядовитые змеи, воинственные туземцы…

Я спешно напрягаю мышцы, когда один из аборигенов, здоровенный, как каланча, и волосатый, будто медведь, бесцеремонно спихивает меня с конской спины на землю. Руки и ноги у меня связаны, и я неловко плюхаюсь набок. Повезло, что никакого камня подо мной не оказалось, ребра – вещь хрупкая, частенько ломаются по нескольку штук зараз.

– Кто это, Мак? – лениво тянет чей-то гнусавый голос.

Сифилис из Вест-Индии в Европу пока что не завезли, оттого, даже не поворачивая головы, я заранее знаю, как выглядит эта жертва не удаленных в детстве аденоидов: вытянутое бледное лицо, вечно полуоткрытый рот со слюнявыми губами, маленькая нижняя челюсть, тусклые глаза. Умственное развитие у подобных экземпляров обычно страдает, но это не мешает им находить себя в сравнительно несложный профессиях вроде солдата или разбойника.

– Мы с Питером наткнулись на его следы в паре миль отсюда, неподалеку от Сухой поляны, – гулко отзывается невидимый мне Мак. – Решили проследить, кто это шляется по лесу.

– Ну и что, проследили?

– Да. Я думаю, что он прячется от солдат лорда Беллами.

– Так это из-за него такой переполох по всей округе? – оживляется гнусавый. – Дай-ка я на него полюбуюсь.

Сильным пинком меня переворачивают на живот, затем снова на спину, подкатывая поближе к костру. Но действуют разбойники без особой злости и специально ребра не крушат, просто в сельской глубинка принято так обращаться с пленниками.

«Что ж, запомним, – решаю я, охватывая взглядом лица похитителей. – Ведь долг, как известное платежом красен».

– Ну и морда! – сплюнув, выносит вердикт бледный как поганка прыщавый парень, на вид ему леи двадцать. – Да такой зарежет, глазом не моргнет. Не дай бог встретить подобного типа на узкой дорожке. Руку на отсечение даю, он здесь потому, что пронюхал о кладе, который мы ищем!

Я лежу молча, не задираюсь. Жду, пока сами спросят, кто я да откуда.

– Сонным взяли! – гордо хвалился зверообразный Мак. – Мы с Питером к кому хочешь можем незаметно подкрасться. Яйцо из-под птицы вытащим, та и не чирикнет!

Врун несчастный, да ты по лесу идешь, словно слон по посудной лавке, ни один сухой сук не пропустишь. Нечего сказать, велика доблесть – повязать спящего, опаснее только охота за грибами.

Вдоволь налюбовавшись добытым трофеем, прыщавый кидается будить главаря, тот, завернувшись в теплый плащ, безмятежно дрыхнет у костра. Болен? Разве что алкоголизмом, решаю я. От поднятого типа изрядно разит дешевым пойлом, глаза красные, как у вампира, а морда помята так, что ни один утюг здесь не поможет, и пытаться не стоит. То и дело кивая в мою сторону, гнусавый что-то нашептывает главарю на ухо.

Смерив его мрачным взглядом, атаман нечеловеческим усилием встает на ноги. Чтобы окончательно проснуться, он делает пару глотков из глиняного кувшина, а затем начинает командовать. Похожий на медведя Мак и рыжий худощавый Питер накрепко привязывают меня к дереву – как же я их ненавижу, эти дубы! – прыщавую жертву аденоидов отправляют жарить мясо, а сам атаман приступает к расспросам.

Волнует его только один вопрос: какого черта я кручусь возле честных ребят, решивших немного разбогатеть?

– Сам я из Ирландии, странствую в поисках отца, который бросил нас с матерью лет двадцать назад, – обстоятельно отвечаю я. – А в этом лесу очутился случайно, просто сбился с пути. Если вы разбойники, то вам не повезло. Выкупа вы за меня не возьмете никакого, поскольку я сирота, вдобавок у меня нет ни семьи, ни детей. Возьмите то, что у меня в карманах, и отпустите, я немедленно уеду. Если же вы честные люди, то отпустите тем более. Клянусь, больше вы меня не увидите.

– Говоришь, ищешь отца, – тянет вожак похитителей, недоверчиво щурясь. – А для чего тебе таскать с собой столько острого железа?

Он тычет пальцем в снятое с меня оружие. Я меряю взглядом получившуюся кучу и понимаю, что атаман прав, с ножами и кинжалами вышел небольшой перебор. Их вполне хватило бы на то, чтобы скромно вoopyжить сразу троих. Но не мог же я бросить ржаветь добрую французскую сталь, снятую с тела покойного Габриэля де Бушажа, и потом, много – не мало.

– Я человек мирной профессии, лекарь, – начинаю я осторожно. – А потому для меня было естественным немного перестраховаться, в одиночку отправляясь в далекий путь. У нас в Ирландии говорят, что в Англии повсюду водятся волки и даже дикие медведи! Я же человек робкий, и чем больше под рукой оружия, тем спокойнее себя чувствую.

– Ты столько оружия на себе тащил, мой пугливый друг, что у коня ноги подгибались. Сразу видно, что ты очень боялся идти в мой лес, – издевательски замечает вожак. – Но ты свой страх переборол, ирландец, хвалю. Видно, очень было надо.

Помолчав немного, он интересуется:

– А, собственно, зачем?

– Я же сказал, что заблудился, – жалобно блею я. Черт, до чего же неудобно стоять вот так, привязанным!

– А вот ребятам показалось, что ты от кого-то прячешься, – проницательно замечает вожак. – Что же ты, интересно, натворил, если тебя повсюду ищут люди лорда Беллами?

Я пытаюсь пожать плечами, лицо держу испуганным.

– Что ж, парни, – заключает вожак, оглядев присутствующих. – Похоже, мы родились с серебряной ложкой во рту. Если сдадим его властям, получим на только прощение за то маленькое дельце в деревне Бедуэрт. Нам еще и деньжат подкинут.

Окружающие его подонки радостными криками выражают восхищение умственными способностями и деловой хваткой атамана. Звучат слова: «Явно не дурак», «Вот это голова» и даже «А мы-то в тебе сомневались».

– Послушай, Генри! – заявляет вдруг гундосый. – Надо бы разговорить парня. Может, его выгоднее продать не людям лорда Беллами, а кому-нибудь другому?

– И думать забудь, идиот! – рычит вожак. – Займись лучше мясом, пока не подгорело.

Немного успокоившись, он замечает:

– Но прижечь ему шкуру – прекрасная мысль. Вдруг он что-то знает о закопанном кладе?

– Вздор! – кричу я, но меня никто не слушает.

Все бандиты вмиг оживляются и, по-волчьи ощерив зубы, вовсю начинают махать пылающими головешками.

Мерзкое это дело, когда тебя пытают. Посоветовать могу одно: постарайтесь не попадать в подобные ситуации, ну а если уж влипли…

Тело содрогается от пронзительной боли, я бьюсь, пытаясь разорвать путы, но все бесполезно. Атаман с пакостной ухмылкой тычет в меня пылающую головню, всякий раз я резко выдыхаю, а затем до крови прикусываю губы. Крика они от меня не дождутся, как бы ни старались. Раз за разом я отвечаю на вопросы похитителей одно и то же. Да, я просто заблудился. Нет, люди неизвестного мне лорда Беллами ищут не меня. Нет, ни о каких закопанных в лесу сокровищах я ничего не знаю. Нет, за искателями клада я не следил.

Стиснув зубы, я гляжу на пылающую ветвь, которая в очередной раз медленно приближается к груди, оттого не сразу и замечаю, что на поляне нас уже не пятеро, а шестеро. Высокий молодой воин в длинной, до колен, кольчуге и с мечом на поясе присоединился к нам как-то незаметно. Несколько секунд он брезгливо разглядывает собравшихся, затем по-хозяйски снимает с углей ветку с поджаренным мясом. Попробовав его, кривится и громко заявляет:

– Кто же так жарит? А еще говорят, что хорошее мясо ничем не испортить!

– Что за черт! – хрипит атаман, с недоумением разглядывая незваного гостя. – Откуда он взялся?

Его подручные пожимают плечами, растерянно переглядываясь.

– Кто ты и чего тебе здесь надо, дворянчик? – ощерив зубы, рычит вожак, дымящаяся головня летит куда-то в сторону.

Руку разбойник роняет на рукоять кинжала, заткнутого за широкий пояс, в хриплом голосе звучит угроза неминуемой смерти.

– Молчать, шваль! – властно заявляет воин. – Здесь я задаю вопросы! Приказываю немедленно бросить на землю все оружие, какое у вас есть, и без моего разрешения не двигаться!

Насмешливо присвистнув, атаман тычет пальцем в кусты, окружающие поляну. Кивнув друг другу, громила Мак и рыжеволосый Питер с топорами наготове исчезают в зарослях, но, не успеваю я сосчитать до пяти, как разбойники с такой силой вылетают назад, что рушатся в самом центре поляны, едва не попав в костер.

– Когда я говорю, меня слушают, – равнодушно замечает воин.

Какую-то секунду атаман вытаращенными глазами разглядывает неподвижные тела своих подручных, при этом он беззвучно открывает и закрывает рот, словно рыба, оказавшаяся на суше. Затем они с прыщавым начинают спешно разоружаться, при этом ножи и дубины швыряют наземь так, словно те жгут им руки. Закончив, разбойники спешно опускаются на колени. Лица побелели, глаза вытаращены, руки дрожат, а головы втянули в плечи словно черепахи!

В течение нескольких ударов сердца ничего не происходит, а затем сквозь кусты просачиваются пять громадных фигур. Таких воинов еще поискать, я уверен, любого из них с радостью взяли бы в королевскую гвардию. Один из них быстро собирает в кучу все разбросанное по поляне оружие и становится рядом, остальные расположились так, что контролируют все происходящее. У них мощные широкоплечие фигуры и равнодушные лица, словно вытесанные из камня. Я ловлю на себе внимательный взгляд и невольно ежусь. На людей эти внезапно появившиеся воины смотрят с тем же оттенком брезгливости, что и на вшей.

– Итак, – резюмирует молодой воин. – Что мы здесь видим? Банда браконьеров убила оленя, а затем захватила в плен почтенного человека и пытает его. Вдобавок эти негодяи вопят на весь лес о каких-то спрятанных сокровищах, явно им не принадлежащих. И все эти чудовищные злодеяния творятся на земле короля! Боже, куда катится старая добрая Англия? Ну и как с вами поступить, мерзавцы?

– Прикажете привести их в чувство, сэр Ричард? – спрашивает один из воинов, тот, что постарше.

Сэр, надо же! И что же делает английский рыцарь в темном лесу, да еще с такими хваткими ребятами за спиной?

Пока сэр Ричард меряет нетерпеливыми шагами поляну, один из его громил громкими оплеухами приводит в чувство потерявших сознание разбойников, затем всех пленных усаживают рядком, лицами к костру. Остановившись, рыцарь несколько секунд разглядывает мое лицо, я смотрю прямо, не отводя глаз. Наконец рыцарь отходит в сторону, тут же один из воинов рассекает на мне веревки и мягко, словно большой хищный кот, отступает назад. Я падаю на колени, с невольным стоном начинаю растирать затекшие руки и ноги, тем временем рыцарь беседует с застывшими в ужасе разбойниками.

– Итак, как вас судить, по закону или по справедливости?

Сложный выбор, уж и не знаю, что бы я сам предпочел. Вот и лесные злодеи растерялись, поеживаясь, они жмутся плечами друг к другу, глаза уперли в землю, не смея поднять взгляда на нависшего над ними рыцаря.

– Спрошу иначе, – решает тот и, скрестив руки на груди, жестко бросает: – Пару дней назад где-то в этих местах пропала карета, в которой ехала молодая девушка. Если кто-то из вас знает о том, что произошло, он сможет спасти себе жизнь. Итак?

Угрюмо набычившись, разбойники молчат, как воды в рот набрали. И даже когда молчаливые громилы в назидание остальным вздергивают прыщавого на том самом дубе, к которому я был привязан, диалог не налаживается. Разбойники униженно умоляют о пощаде, обещают отвести к пещере, где якобы зарыт баснословный клад, но так и не сообщают ни крупицы информации, нужной сэру Ричарду. Через несколько минут и остальные трое принимаются дергаться в петлях, словно исполняя ирландскую джигу. Проходит пара минут, и повешенные окончательно затихают, огромные распухшие языки вылезли изо ртов, лица налиты кровью, глаза выпучены.

– В путь, друзья, – говорит рыцарь, в его голосе слышна безнадежная усталость.

– Сэр Ричард, – подходит к нему самый старший из воинов. – Сейчас ночь, а в этом лесу не дороги, а настоящие звериные тропы. Наши кони могут поломать ноги, и что мы тогда будем делать? К тому же вам обязательно надо отдохнуть. Что, если завтра же нам придется биться за леди Эмилию, а вы и так третьи сутки на ногах!

– Вздор! – в голосе рыцаря раздражение. – Ты же знаешь, мой верный Томас, нам некогда спать!

– Хорошо, – покорно склоняет тот лохматую голову. – А что прикажете делать с путником, которого мы освободили? Судя по описанию, это за ним охотятся воины шерифа.

– Пусть ловят, кого хотят, мне все равно, – роняет сэр Ричард безразлично. – Не к лицу благородному рыцарю исполнять обязанности ищейки, тем более мы только что спасли бедолагу от верной смерти. Оставьте ему оружие, деньги и коня, и пусть идет своей дорогой.

Ночь непроглядно темна, глухо ухает над головой какая-то птица, позабытое всеми мясо давным-давно спеклось в уголья. Исчезают во тьме молчаливые воины, следом, сгорбив плечи и опустив голову, идет рыцарь, спасший меня. Я знаю, что сейчас поступлю неправильно, непрофессионально, ведь все эти похищенные девицы и несчастные влюбленные юноши ничуть меня не касаются. Да, молодой рыцарь спас мне жизнь, это так, но я состою на службе короне Франции, а потому просто не имею права делать то, что собираюсь совершить.

А с другой стороны, какого черта! Если бы не сэр Ричард, лесные разбойники, вдоволь натешившись пытками, рано или поздно передали бы меня в руки властей. Далее последовали бы суд и неизбежная виселица. А самое главное, я вдруг представил, как сам скитаюсь в поисках пропавшей Жанны, и никто из встречных не может дать мне хотя бы намека на то, где ее искать.

Рыцарь делает последний шаг, полностью пропадая из круга света, очерченного затухающим костром, когда я неохотно, выдавливая слово за словом, говорю:

– Погодите, сэр Ричард. Какой герб был на дверцах пропавшей кареты, белый олень и три алые звезды?

Мужчины – существа коллективные, в одиночку они жить не любят, это вам не кошки. Как привыкли охотиться стаями в каменном веке, так до сих пор сбиваемся в кучу, никак не можем отвыкнуть. А потому вступив в отряд англичан, пусть и врагов, я чувствую себя значительно лучше. Чувство команды, локтя, коллективизм – называйте, как хотите. И пусть наши пути-дорожки вскоре разойдутся, но сейчас мы вместе.

Нас восемь человек, во главе спасательного отряда стоит сэр Ричард Йорк, с ним пятеро солдат и юный оруженосец Джеффри Крокус. Старшего из воинов зовут Томас Макли, остальные – Престон, Чарльз, Билл и Грегори. Для меня они все на одно лицо, хмурые неразговорчивые глыбы мышц с невыразительными лицами, лишь у Тома заметно немного седины на висках да пара-тройка морщин прорезались на твердом, словно вытесанном из камня, лбу.

Тусклое солнце вот-вот коснется верхушек деревьев, плотным кольцом окружающих высокий холм, в деревушке, что раскинулась у его подножия, зажигают огни. На вершине воздвигнут замок, я поглядываю на него с отвращением, сэр Ричард зло сверкает глазами, остальные смотрят хоть и хмуро, но без всякого страха. Не пугают их неведомые охотники за головами, которые обосновались в замке на холме. Воины у сэра Йорка такие, что сами кому хочешь голову оторвут и не поморщатся.

– Расскажи еще раз, – басит Том, приседая на пень рядом со мной.

Вздохнув, я в сотый раз пересказываю все, что видел на заброшенной дороге. Внимательно выслушав меня, воин в который раз морщит лоб, пытается выудить из моего рассказа нечто новое, а затем виновато косится на господина.

Незамысловатая вышла история, такие уже миллион раз случались и еще столько же раз будут происходить. Ведь люди что в каменном, что в космическом веке те же самые. Он любит ее, она отвечает взаимностью, но опекун решил выдать девушку за сына старого друга. Пока Ричард был в отлучке, девушке пришлось бежать. Получив весточку от любимой, рыцарь поспешил навстречу, но нашел лишь мертвые тела слуг да пустую карету.

– Его соперник сейчас во Франции, – качает тяжелой головой Томас, поймав мой взгляд.

– Тогда кто же похитил леди Эмилию?

– Через несколько часов мы это узнаем, – скалит он зубы в невеселой улыбке.

К ночному штурму все уже готово, в мешках у воинов нашлись прочные веревки с крючьями, а больше ничего и не надо, оружия и решимости у членов нашего отряда хоть отбавляй. Да, вы поняли правильно, я собираюсь идти вместе со всеми.

Поначалу я хотел было подъехать к замку в одиночку и напроситься в гости, чтобы ночью помочь людям Ричарда Йорка попасть внутрь. К сожалению, ничего из моего плана не вышло. Как только я приблизился к наглухо запертым воротам, чей-то грубый голос посоветовал мне немедленно убираться в преисподнюю, если только я не желаю получить стрелу в бок. Я поблагодарил невидимого мне стража за заботу и тут же развернул коня, а тот недовольно ржал и все пытался замедлить шаг, удивляясь людской тупости. Я же, пока не отъехал на достаточное расстояние, все дергался и ерзал в седле, стараясь проделывать это как можно более незаметно. И только спустившись с холма, я вздохнул полной грудью и вытер пот со лба. Скажу одно: тот, кто видел, как стрела, пущенная из длинного английского лука, насквозь просаживает воина в кольчуге, меня поймет.

Солнце полностью скрывается за верхушками деревьев, а на потемневшее небо торжественно вплывает луна. Лес затихает, лишь неугомонный ветер по-прежнему играет с верхушками деревьев. В деревне у подножия холма медленно гаснут огни, лениво брешут собаки, во тьме дома вилланов похожи на огромные валуны.

Я прикидываю, что через пару часов нам надо будет выдвигаться, но тут к сэру Ричарду подходит Томас Макли, ухватив за плечо одного из воинов. Стараясь говорить тихо, англичане начинают о чем-то спорить. Рыцарь то и дело нетерпеливо оглядывается на донжон, возвышающийся над стенами замка, в окнах и бойницах которого один за другим гаснут огни. Томас негромко что-то бубнит, тыча лапищей в сторону леса.