Святые грехи (№1) - Святые грехи

— Играете в детектива?

Тэсс сжала кулаки в карманах, стараясь не замечать сарказма Бена:

— Это свидетельствует о слепой набожности и одержимости ритуала. Но почерк на записке доказывает, что он начинает сомневаться и в своих деяниях, и в своей цели.

— Великолепно. — Ее тон бог знает почему взбесил Бена. — Отчего бы вам, доктор, не сесть в машину и не изложить все это в письменном виде? А мы непременно доведем ваше профессиональное суждение до семьи убитой.

При этих словах Бен даже не обернулся, а поэтому не увидел промелькнувшую в глазах Тэсс боль, тут же перешедшую в холодный гнев. Но ее удаляющиеся шаги он услышал.

— Что это ты на нее взъелся?

На напарника своего Бен тоже не взглянул. Он не сводил глаз с убитой женщины, которую звали Анной. Она неподвижно смотрела на него, словно призывая: «Всегда будь на страже и всегда защищай». Анну Ризонер никто не защитил.

— Она же не той породы, — пробормотал Бен, имея в виду не только Анну, но и Тэсс. Он покачал головой, по-прежнему глядя на мертвую женщину, лежавшую в позе, приличествующей святым. Что же занесло ее в этот переулок посреди ночи? В переулок, который находится так близко, слишком близко от дома Тэсс? А может, не «что», а «кто» ее сюда занес?

Нахмурившись, Бен приподнял ногу убитой. На ней были мокасины, купленные еще в студенческие годы, но пережившие и первое замужество, и развод. Туфли сидели на ней идеально и были начищены до блеска, но на заднике виднелась свежая царапина.

— Выходит, он убил ее на улице и притащил сюда. — Бен посмотрел сверху вниз на напарника, который, присев на корточки, сосредоточенно изучал другую туфлю жертвы. — Он задушил ее на улице, будь он проклят. Но ведь в этом районе на каждом шагу фонарь и каждые полчаса проезжает патрульная машина, а он расправляется с ней прямо на улице. — Бен взглянул на руки убитой. Ногти у нее были средней длины и красивой формы. Сломались только три. Даже лак кораллового цвета не облез. — Не похоже, чтобы она слишком яростно сопротивлялась.

Предутренняя тьма постепенно рассеивалась, сменяясь размытой молочной серостью — предвестницей сплошной облачности и холодного осеннего дождя. Рассвет медленно наступал на мрачный город. Воскресное утро. Люди спят. Для некоторых скоро наступит похмелье. В церквах вот-вот начнется заутреня, на которую соберутся невыспавшиеся, с помутневшими глазами прихожане.

Тэсс прислонилась к машине Бена. Замшевая куртка плохо грела в эту промозглую рань, но она была слишком взвинчена, чтобы быть в машине. Обратила внимание на полного мужчину с медицинской сумкой в руках, приближающегося к переулку. Из-под пальто торчали голубые пижамные брюки. Рабочий день сегодня у сотрудников полиции начался рано.

Издали донесся металлический скрежет — водитель грузовика переключал скорость. Мимо на полном ходу пронеслась машина. Патрульный принес большую дымящуюся чашку кофе и передал ее сидевшему в полицейской машине.

Тэсс вновь посмотрела в сторону переулка. «Надо держать себя в руках», — уговаривала она себя, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Она же профессионал и давно дала слово вести себя в любых обстоятельствах профессионально. Но Анну Ризонер она долго не забудет. Когда видишь открытые глаза убитого человека, смерть перестает быть только строкой в статистическом отчете.

Она должна была отбиваться, оттягивать от горла душащий ее шарф, кричать, звать на помощь…

Тэсс так глубоко втянула в себя морозный воздух, что заболело горло. «Я врач», — повторяла Тэсс снова и снова, пока комок, собравшийся в желудке, не начал понемногу рассасываться. Ее учили, как обращаться с мертвыми, этот момент настал.

Тэсс перевела взгляд с переулка на пустынную Улицу. Кого она пытается одурачить? По роду деятельности она сталкивалась с отчаянием, разного рода фобиями, неврозами, даже с жестокостью, но ей ни разу не пришлось вплотную столкнуться с убийством. Жизнь ее была упорядочена, покойна; она приложила немало усилий, чтобы сделать ее такой: стены в пастельных тонах, логические вопросы и ответы… Даже рабочие часы в клинике у нее спокойны по сравнению с повседневным насилием, творящимся на улицах ее города.

Она знает, конечно, что существуют разные уродства, извращения, убийства, но ее учили тщательно ограждать себя от подобного. Внучка сенатора, одаренная студентка, хладнокровный профессионал. У нее есть диплом, успешная практика, три опубликованные научные работы. Она лечит беспомощных, утративших надежду, сирых, но ей никогда не приходилось смотреть в глаза насильственной смерти.

— Доктор Курт!

Тэсс обернулась и увидела Эда. Инстинктивно поглядев за его спину, она заметила и Бена, разговаривающего с коронером.

— Я выцыганил для вас немного кофе.

— Спасибо. — Тэсс взяла чашку и сделала большой глоток.

— Пончик хотите?

— Нет, спасибо. — Тэсс прижала руку к животу. — Нет.

— Вы вели себя молодцом!

Кофе приятно согрел желудок. Подняв глаза от чашки, она встретилась со взглядом Эда. «Вот он все понимает, — подумала она, — не клянет, не жалеет…»

— Надеюсь, больше никогда не придется, — призналась она.

Из переулка вынесли большой черный пластиковый мешок. Про себя Тэсс отметила, что спокойно смотрит, как его кладут в труповозку.

— К такому невозможно привыкнуть, — негромко проговорил Эд, — хотя раньше хотелось привыкнуть и не реагировать.

— Что же, каждый раз, как в первый?

— Да. Полагаю, если с этим свыкнуться, утратится что-то такое, что заставляет искать и находить ответ на вопросы: кто? за что?

Она понимающе кивнула. Здравый смысл и обыкновенное человеческое сочувствие, звучавшие в его голосе, действовали успокаивающе.

— Вы давно работаете с Беном?

— Пять лет. Нет, почти шесть.

— Вы отлично дополняете друг друга.

— Удивительно: я как раз то же самое подумал о вас с ним.

Она невесело усмехнулась:

— Нравиться друг другу и дополнять друг друга — разные вещи.

— Может быть. Упрямство и глупость — тоже разные вещи.

Подняв голову, она увидела в его взгляде теплоту и доброжелательность.

— Я о другом хотел сказать, доктор Курт, — продолжал Эд, не дав ей ответить. — Мне хотелось, чтобы вы немного потолковали с нашим свидетелем. Он страшно напуган, у нас с ним ничего не выходит.

— Хорошо. — Она кивнула в сторону патрульной машины. — Он там?

— Да, его зовут Гил Нортон.

Тэсс подошла к машине и наклонилась к открытой дверце. «Почти мальчик», — подумала она, лет Двадцати, от силы двадцати двух. Он дрожал и Жадно глотал кофе. Лицо бледное, на скулах — яркие пятна лихорадочного румянца. Веки распухли, глаза красные от слез, зубы стучат. Вцепился в чашку так, что пальцы побелели. От него пахло пивом, рвотой и страхом.

— Гил?

Встрепенувшись, юноша повернул к ней голову. Она не сомневалась, что сейчас он в здравом уме, но зрачки увеличены, а белки вокруг радужной оболочки мучнисто-мутные.

— Я доктор Курт. Как твое самочувствие?

— Я хочу домой, мне плохо, болит живот, — проговорил он скороговоркой, жалобно, как пьянчужка, которому плеснули в лицо холодной водой. В голосе ясно слышался страх.

— Понимаю. Жуткое дело — наткнуться на такое.

— Не хочу об этом говорить. — Он стиснул зубы — губы превратились в узкую белую полоску. — Хочу домой.

— Если хочешь, я приглашу сюда кого-нибудь из твоих родных. Может быть, маму?

Он заплакал еще сильнее, руки задрожали, и кофе выплеснулся из чашки.

— Гил, ты хочешь выйти из машины? На свежем воздухе тебе станет лучше.

— Хочу сигарету. Мои кончились.

— Сейчас раздобудем. — Она протянула ему руку, и, недолго поколебавшись, молодой человек схватился за нее. Пальцы его сомкнулись на запястье Тэсс.

— Я не хочу разговаривать с фараонами.

— Почему?

— Мне нужен адвокат. Разве нет?

— Если хочешь, — конечно. Но тебе ведь ничто не угрожает.

— Но это же я нашел ее.

— Ну да. Ну-ка разреши. — Она взяла у него недопитую чашку, пока остаток кофе не вылился ему на брюки. — Гил, мы хотим знать все, что тебе известно. Это поможет поймать убийцу.

Он огляделся — повсюду были полицейские в форме с непроницаемыми лицами.

— Они захотят повесить это на меня.

— Вовсе нет, — спокойно возразила Тэсс, не давая ему продолжить. Не выпуская его руки, она повела юношу к Бену. — Они не считают, что ты ее убил.

— Но у них на меня есть кое-что, — дрожащим голосом прошептал Гил, — конечно, ничего особенного: так, ерунда, просто немного травки… Встретились, покурили, вот и все, но фараоны решат, что раз я у них на учете и я ее нашел, стало быть, убийца — я.

— Я понимаю, что ты сейчас напуган, но страх не пройдет до тех пор, пока ты не расскажешь все о случившемся. Гил, постарайся рассуждать здраво: разве тебя арестовали?

— Нет.

— Разве кто-нибудь спрашивал, не ты ли убил эту женщину?

— Нет. Но я там был, — он посмотрел в сторону переулка все еще со страхом, — а она была…

— Вот об этом и надо рассказать, Гил. Это детектив Пэрис. — Она остановилась перед Беном, но руки Гила не выпустила. — Он расследует эти убийства и достаточно умен для того, чтобы не заподозрить тебя.

Подтекст Бену был ясен: не дави на парня. Свое неудовольствие Бен выразил не менее откровенно: он не нуждается в подсказках, как ему разговаривать со свидетелем.

— Бен, Гил хотел бы закурить, — проговорила Тэсс.

— Какие проблемы? — Бен достал пачку и щелчком выбил из нее сигарету. — Паршивое утро, — заметил он, зажигая спичку.

Все еще дрожащими руками Гил жадно схватил сигарету.

— Это уж точно. — При виде приближающегося Эда глаза у парня снова забегали от страха.

— А это детектив Джексон, — спокойно, словно хозяйка, представляющая гостей, продолжала Тэсс. — Они хотят знать, что ты видел.

— А в участок идти не придется?

— Надо будет только прийти подписать показания. — Бен тоже закурил.

— Слушайте, я хочу домой.

— Мы отвезем тебя, — пообещал Бен, глядя на Тэсс сквозь вьющийся дымок сигареты. — Ты только не волнуйся и расскажи все по порядку.

— Я был в гостях, — начал Гил и взглянул на Тэсс. Она ободряюще кивнула ему. — Можете проверить, это на Двадцать шестой, там у моих приятелей квартира. Собрался кое-какой народ: одни приходили, другие уходили, но я могу назвать их имена.

— Отлично, — сказал Эд и достал записную книжку. — Запишем, но после. А когда ты ушел?

— Точно не могу сказать. Я изрядно принял. Там была моя девушка, которая не любит, когда я накачиваюсь на вечеринках. В общем, она затеяла скандал. — Гил судорожно сглотнул, затянулся сигаретой и шумно выпустил дым. — Она здорово разозлилась и ушла около половины второго, забрала машину, чтобы я не мог сесть за руль.

— Молодец, она о тебе заботится, — вставил Эд.

— Да? Откровенно говоря, я слишком надрался, чтобы понять именно так. — Начали появляться признаки героического похмелья. Впрочем, это лучше, чем тошнота.

— Что было после ее ухода? — спросил Эд.

— Да ничего, я просто принялся бродить по квартире. В какой-то момент я вообще вырубился. Когда проснулся, все уже ушли. Ли-Ли Граймс, это его квартира, предложил мне переночевать на диване, но я… Короче, мне нужно было глотнуть свежего воздуха, понимаете? Поэтому я решил идти домой пешком. Меня изрядно тошнило, я остановился вон там, напротив перекрестка. — Он повернулся и показал, где именно. — Голова кружилась, я ждал, что вот-вот вырвет, постоял с минуту — приступ прошел. И тут я увидел, как из переулка выходит этот малый…

— Так, значит, ты видел, как он выходил, — уточнил Бен, — а ничего не слышал? И как он входил туда, не видел?

— Нет, честное слово, нет. Не знаю, сколько я там простоял, но, наверное, недолго, потому что было чертовски холодно. Тогда я подумал, что пора трогаться, а то можно замерзнуть. В общем, я увидел, как он вышел и прислонился к фонарному столбу, словно ему тоже было плохо. Помню, я даже подумал: вот потеха — двое пьяных выделывают кренделя на улице, прямо как в карикатуре, да еще один из пьяных — священник.

— Почему ты так решил? — насторожился Бен и протянул Гилу еще одну сигарету.

— На нем была поповская одежда — черная ряса и белый воротник. Я даже рассмеялся про себя. Знаете, я подумал, что он обчистил винный погреб в церкви. Короче, я стоял там довольно долго, боясь описаться или заблевать все вокруг. А он выпрямился и ушел.

— Куда?

— В сторону М-стрит. Точно, М. Он свернул за угол.

— Ты успел рассмотреть его? Как он выглядел?

— Я же говорю — священник. — Гил глубоко затянулся. — Что еще? Белый. — Он прижал пальцами веки. — Да, белый хмырек. Волосы, по-моему, темные. Слушайте, я же был не в себе, к тому же свет освещал только его затылок.

— Ладно. Ты нам очень помог. — Эд перевернул страницу в записной книжке. — А какого он роста — высокий? Маленький?

Гил сосредоточенно поскреб лоб. Хотя затягивался он по-прежнему жадно, Тэсс видела, как он начинает успокаиваться. — По-моему, довольно длинный, во всяком случае, не коротышка. И не толстяк. В общем, средний такой, понимаете? Пожалуй, вроде вас, — обратился он к Бену.

— А возраст?

— Не скажу. Но не хиляк, стало быть, не старый. Волосы у него черные, — вдруг вспомнил Гил, — да, точно, черные, не седые и не светлые. А руки он держал вот так, — Гил прижал ладони к вискам, — будто у него жутко болит голова. Руки у него были черные, а лицо белое. Может, он был в перчатках? Холодно ведь.

Вдруг он замолчал, словно поняв важную для себя вещь: он видел убийцу! Ему снова стало страшно, еще страшнее прежнего: он оказался как бы замешанным. Если видел, значит, причастен. Губы у него задрожали.

— Так это он оформил всех этих женщин? Тот самый? Священник?

— Не думай об этом, — непринужденно ответил Бен. — А как ты нашел тело?

— О Боже! — Юноша прикрыл глаза, и Тэсс шагнула к нему:

— Гил, постарайся все хорошенько вспомнить. Все пройдет, как только ты выговоришься. Стоит сказать вслух — и тебе станет легче.

— Ладно. — Он взял ее за руку. — После ухода того малого мне стало чуть получше, вроде перестало тошнить. Но я слишком накачался пивом, надо было немного освободиться, понимаете? Не мог же я этого сделать прямо здесь, на улице, ну я и зашел в переулок. И чуть не споткнулся о нее. — Он вытер нос тыльной стороной ладони. — Руки у меня были в карманах, и я едва удержался, чтобы не упасть. Боже! Света с улицы было достаточно, чтобы рассмотреть ее лицо. Я раньше никогда не видел мертвых. И знаете, это вам не кино, совсем не кино.

С минуту он молчал, не выпуская изо рта сигарету и сжимая ладонь Тэсс.

— У меня дух захватило. Сделал шаг, другой — и меня стошнило. Думал, наизнанку вывернет. Голова снова пошла кругом, но я как-то выбрался на улицу, а там, кажется, упал на тротуар. Тут появились фараоны, двое в машине. Ну я и сказал им… Просто сказал, чтобы зашли в переулок.

— И правильно сделал, Гил. — Бен достал пачку сигарет и сунул юноше в карман. — Сейчас кто-нибудь из наших отвезет тебя домой. Вымоешься, поешь, а после ты понадобишься нам в участке.

— А девушке своей можно позвонить?

— Конечно.

— Если бы она не уехала на машине, то пошла бы пешком и, может быть, проходила бы именно здесь.

— Звони своей девушке, — сказал Бен, — и облегчись, пива-то вон сколько выдул. Уайтеккер, — Бен подозвал водителя одной из полицейских машин, — отвези Гила домой. Подождешь, пока он приведет себя в порядок, а потом привезешь его в участок.

— Ему не мешало бы немного поспать, — негромко проговорила Тэсс.

Он собрался было прикрикнуть на нее, но сдержался. Паренек и впрямь едва держался на ногах.

— Ладно, — согласился Бен, — просто подбрось его к дому, Уайтеккер, а в полдень мы пришлем за ним другую машину. Идет? — обратился он к Гилу.

— Идет. — Гил снова посмотрел на Тэсс. — Спасибо. Мне уже лучше.

— Если что-нибудь случится и тебе захочется поговорить со мной, позвони в участок — тебе дадут мой номер.

Не успел Гил сесть в машину, как Бен взял Тэсс за локоть и отвел в сторону:

— Начальство не любит, когда пациентов обслуживают прямо на месте преступления.

Тэсс сбросила его руку:

— Ясно, детектив, все ясно. Рада, что мне удалось помочь вам получить от единственного свидетеля связное изложение происшедшего.

— Мы сами бы все из него выудили. — Бен прикрыл зажженную спичку и закурил очередную сигарету. Уголком глаза он заметил подъехавшего Харриса.

— Вам, кажется, очень не нравится, что я оказалась полезной. Интересно почему? Потому, что я — психиатр или потому, что — женщина?

— Только не надо подвергать меня психоанализу, — проворчал Бен и отбросил сигарету, впрочем, тут же пожалев об этом.

— Никакого психоанализа не нужно, чтобы увидеть недовольство и злость, вызванные предрассудками. — Она осеклась, поняв, что вот-вот перестанет владеть собой и устроит публичную сцену. — Бен, я знаю, что ты не хотел меня здесь видеть, но я же никому не помешала.

— Не помешала? — Он засмеялся, посмотрев ей прямо в глаза. — Да вы настоящий мастер своего дела, леди.

— А разве это не так? — Ей хотелось закричать, сесть на землю и завыть или просто повернуться и уйти. Потребовалось собрать остатки самообладания, чтобы не сделать этого. Коль уж взялась за дело, надо довести его до конца. Этому ее тоже учили. — Я пошла с тобой в этот злосчастный переулок и была там столько, сколько потребовалось, при этом не испугалась, не упала в обморок, мне не стало дурно, я не убежала в панике. Не впала в истерику при виде трупа, а ведь ты именно этого боялся.

— Врачам присуще хладнокровие, не так ли?

— Вот именно, — спокойно ответила Тэсс, хотя именно в этот момент перед ней промелькнуло лицо Анны Ризонер. — Но чтобы полить елеем твои раны, признаюсь, что далось мне это нелегко. — Ей очень хотелось повернуться и уйти.

Он ощутил укол совести, но вслух лишь проговорил:

— Ладно, вела ты себя нормально.

— Но это лишает меня женственности, а возможно, и сексуальности? Признайся, тебе было бы приятнее, если бы пришлось унести меня без сознания. Наплевать на все остальное! Но это тешило бы твое самолюбие.

— Что за чушь! — Он достал очередную сигарету и выругался про себя, соглашаясь в глубине души с ее правотой. — Мне столько раз приходилось работать с женщинами-полицейскими…

— Но ведь с ними ты не спал, Бен, не так ли? — негромко заметила Тэсс, точно зная, что попала в самую точку.

Прищурившись, Бен глубоко затянулся:

— Ты думай, что говоришь.

— Я думаю. — Тэсс достала из кармана перчатки, почувствовав, как замерзли у нее руки. Солнце уже взошло, но на улице все еще было сумрачно.

— Прекрасно. А сейчас кто-нибудь отвезет тебя домой.

— Предпочитаю прогуляться.

— Нет. — Не дав возразить, он сжал ее руку.

— Послушай, ты так часто напоминал мне, что я — лицо гражданское, что должен понимать: приказывать мне ты не можешь.

— Подай на меня, если угодно, в суд за приставания, но домой тебя проводят.

— Но здесь же всего два квартала, — начала было Тэсс, но он еще крепче сжал ее руку.

— Точно, два квартала, но не забудь: твое имя и твоя фотография были в газетах. — Свободной рукой он пригладил ей волосы. Они были почти того же оттенка, что и у Анны Ризонер. Они оба подумали об одном и том же. — Так что пошевели немного мозгами и сообрази, что отсюда следует.

— Я никому не позволю запугивать меня!

— Прекрасно, но домой тебя проводят. — И, не выпуская ее руки, он повел Тэсс к патрульной машине.

Глава 8

В течение недели после убийства Анны Ризонер пятеро детективов, занятых расследованием дела Священника, трудились не покладая рук. Их рабочее расписание включало в себя как бумажную работу, так и беготню по городу, значительно превышая положенные часы. Одному жена грозила разводом, другой работал, невзирая на жестокий грипп, третий был на грани хронической бессонницы…

Четвертое в серии убийств стало главной сенсацией шести — и одиннадцатичасовых выпусков новостей, вытеснив даже возвращение президента из Западной Германии. На какое-то время Вашингтон полностью переключился с политики на дело об убийствах. Эн-би-си планировала показать специальный выпуск из четырех частей.

Удивительно, но в ведущие издательства потекли сочинения на эту тему: с авторами велись переговоры, их рукописи готовы были покупать. Наибольшим спросом пользовались сценарии мини-сериалов. При жизни Анна Ризонер — как, впрочем, и остальные жертвы, — никогда не привлекала внимания.

Жила она одна. По работе была связана с одной из адвокатских фирм города. В ее квартире были расставлены подсвеченные, украшенные эмалью скульптуры весьма причудливых форм и находилась клетка с фламинго, что свидетельствовало о склонности хозяйки к авангардному искусству. Гардероб ее отражал скорее вкус работодателя: от строгих костюмов до элегантных шелковых блуз с рюшами. Она могла позволить себе покупать вещи у Сакса. У нее были обнаружены две пленки с записями уроков аэробики Джейн Фонда, персональный компьютер «Ай-би-эм» и книга по искусству кулинарии. Над кроватью в рамке висела фотография мужчины, в ящике туалетного столика стоял небольшой (четверть унции) флакон духов, а на самом столике — цветы, свежие цинии.

Анна была хорошим работником. За время службы она пропустила всего три дня, да и те по болезни. Но о занятиях ее в нерабочее время сослуживцы ничего не знали. Соседи отзывались о ней тепло и говорили, что мужчина, чей портрет висел над кроватью, был у нее частым гостем.

Записная книжка, заполненная почти целиком, содержалась в идеальном порядке. Тут были телефоны случайных знакомых и дальних родственников, отоларинголога, страховых агентов, инструктора по аэробике.

Обнаружились координаты и некой Сьюзен Хадсон, художника-графика, которая, как выяснилось, была близкой подругой Анны со студенческих лет. Она жила в квартире, расположенной над галантерейным магазином. Бен и Эд застали ее дома. Открыв им дверь, Сьюзен вернулась на диван и уселась, поджав ноги. На ней был купальный халат, а в руках — чашка с кофе. Веки у Сьюзен распухли, глаза покраснели, и под ними залегли глубокие тени.

Звук телевизора был приглушен, на экране вертелось «Колесо удачи». Кто-то только что разгадал очередную загадку.

— Если хотите, кофе на кухне, — предложила она. — Извините, мне трудно быть сейчас гостеприимной.

— Ну что вы, спасибо. — Бен присел на другой конец дивана и пододвинул стул напарнику. — Вы хорошо знали Анну Ризонер?

— У вас есть настоящий друг? Не тот, конечно, кого принято так называть, а настоящий? — Ее короткие рыжие волосы торчали во все стороны. Она провела по ним ладонью, пытаясь пригладить их, отчего они еще больше взъерошились. — Я действительно любила ее. Никак не могу смириться с тем, что она… что ее… — Сьюзен закусила губу, — похороны завтра.

— Знаю. Мисс Хадсон, неловко беспокоить вас в такой момент, но нам необходимо задать вам несколько вопросов.

— Джон Кэррол, — ответила она, не задумываясь.

— Извините?

— Его зовут Джон Кэррол, — повторила она, а затем, видя, что Эд достает записную книжку, произнесла имя раздельно по буквам. — Вы хотите знать, почему Анна разгуливала по ночам одна, так ведь?

Она взяла со стола телефонную книжку. В ее глазах была тоска, смешанная с яростью. Не выпуская из рук чашку с кофе, она принялась ее листать.

— Вот его адрес. — Она передала книжку Эду.

— Нам известно имя некоего Джона Кэррола, адвоката фирмы, где работала мисс Ризонер. — Эд перевернул страничку в своей записной книжке и сравнил адреса. — Точно, это он и есть.

— Уже два дня он не появляется на работе.

— Прячется, — взорвалась Сьюзен. — Он струсил, не может высунуть нос наружу и увидеть, что натворил. Если он появится завтра, если осмелится показаться, я плюну ему в лицо. — Она прикрыла глаза рукой и покачала головой. — Да нет, нет, все не то. — Отняв руку от глаз, она словно обмякла. — Анна любила его, любила по-настоящему. Они встречались почти два года, с момента его прихода на фирму. Он настоял, чтобы никто не знал об их романе. — Сьюзен сделала большой глоток и постаралась взять себя в руки. — Ему не хотелось сплетен на работе, и Анна не возражала. Она соглашалась с ним абсолютно во всем. Трудно представить, но она готова была пойти ради него на все. Почему трудно представить? Да потому, что Анна — сама мисс Независимость. Я с удовольствием подражала ей: мне было приятно ни от кого не зависеть — иметь особый стиль жизни. Она не была агрессивной, надеюсь, вы правильно меня понимаете, просто ей нравилось жить по-своему. И так было всегда, до появления Джона.

— Между ними были особые отношения? — спросил Бен.

— Можно и так выразиться. Но даже ее родители об этом не знали. Анна сказала только мне. — Сьюзен вытерла глаза. Тушь размазалась и растеклась по лицу. — Поначалу она была так счастлива! И я была рада за нее, хотя мне не нравилось, что она… как бы это сказать, во всем ему подчинялась, даже в пустяках: ему нравилась итальянская кухня — и она ее полюбила. То же и с французскими фильмами. Словом, куда он — туда и она.

По всему было видно, что Сьюзен с трудом держит себя в руках. Свободной рукой она принялась теребить воротник халата.

— Она хотела замуж. Она очень хотела выйти за него замуж. Она мечтала избавиться от тайны их отношений; спала и видела, как он ведет ее в Блумингдейл покупать свадебный наряд. А он все не решался, постоянно говоря либо «нет», либо «еще не время». Еще не время! В общем, на нее напала хандра и в какой-то момент она потребовала определенности, а он послал ее. Взял и послал. У него даже не хватило ума и смелости сказать ей прямо в лицо, а сообщил по телефону.

— Когда это было?

Ответила Сьюзен не сразу. В течение нескольких минут она тупо смотрела на телеэкран. Какая-то женщина крутила колесо. Стрелка остановилась на секторе «Банкрот». Не повезло.

— Вечером, накануне убийства, — наконец заговорила Сьюзен, — после сообщения Джона Анна позвонила мне в страшном отчаянии. Для нее не мыслимо было пережить разрыв. Это действительно было для нее ударом, так как Джон для нее был не просто очередным увлечением, он был для нее всем. Я предложила приехать к ней, но Анна отказалась, мотивируя свой отказ желанием побыть одной. Не знаю, почему я согласилась с ней и не пошла… — Сьюзен снова вытерла глаза. — Достаточно было сесть в машину и приехать. Можно было вместе напиться, или покурить травку, или хотя бы съесть по порции пиццы. Но она отправилась бродить в одиночку.

Сьюзен всхлипнула в очередной раз. Бен молчал. Тэсс знала бы, что сказать в подобной ситуации. Эта мысль возникла непроизвольно, и он разозлился на себя.

— Мисс Хадсон, — Бен дал ей немного успокоиться и продолжил, — не знаете случайно, ее никто не преследовал? Не замечала ли она рядом с домом или работой подозрительную личность? Не доставлял ли ей кто-либо беспокойства?

— Никто, кроме Джона, иначе я бы знала. — Сьюзен тяжело вздохнула и провела тыльной стороной ладони под глазами. — Мы с ней даже пару раз говорили об этом маньяке: пока его не поймают, нужно быть поосторожнее. В тот вечер она забыла о нашем разговоре и вышла на улицу одна. Видимо, голова у нее была не тем занята, а ей нужно было просто встряхнуться. У Анны был твердый характер, но проявить его ей не пришлось.

Детективы оставили Сьюзен Хадсон досматривать «Колесо удачи», а сами отправились к Джону Кэрролу.

Он жил в двухэтажной квартире в той части города, где селятся в основном молодые служащие.

За углом его дома располагался продуктовый рынок, неподалеку, в нескольких минутах ходьбы, — винная лавка, торгующая старинными сортами вин, дальше — магазин спортивной одежды. На подъездной дорожке стоял темно-синий «мерседес».

Джон открыл дверь лишь после третьего звонка. Он был в майке и спортивных трусах, в руках он держал початую бутылку виски «Шивас Ригл». Джон мало напоминал молодого удачливого адвоката, у которого впереди блестящая карьера. Подбородок оброс трехдневной щетиной, веки припухли, а кожа на лице собралась в печальные складки. От него пахло, как от бродяги, который зашел в переулок неподалеку от Четырнадцатой улицы, да там и заснул. Он бегло взглянул на полицейские жетоны, вновь приложился к бутылке и пошел в комнату, оставив дверь открытой. Закрыл ее Эд.

Пол в квартире был из широкой паркетной плитки, частично покрытый ковровыми дорожками. В гостиной стоял низкий широкий диван. Обивка стульев и покрывало на диване были выдержаны в строгих мужских тонах — сером и голубом. Над диваном по ширине всей стены располагался музыкальный центр. На противоположной стене — предметы увлечения хозяина: коллекция старинных засовов, различная утварь и игрушечные поезда.

Кэррол рухнул на диван. На полу стояли две пустые бутылки и пепельница, до краев наполненная окурками. Бен решил, что Джон Кэррол не вставал с этого дивана с тех пор, как ему сообщили о несчастье.

— Могу принести пару чистых стаканов, — проговорил он хрипло, но слова выговаривал внятно.

— Видимо, алкоголь перестал действовать на него. — Но вы наверняка не пьете на службе. — Он снова отхлебнул прямо из горлышка. — Ну а я не на работе.

— Мистер Кэррол, нам хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно Анны Ризонер. — Рядом с диваном был стул, но Бен продолжал стоять.

— Я знал, что вы появитесь. Я и сам решил, что если не вырублюсь, то приду поговорить с вами. — Он посмотрел на бутылку, уже на четверть опорожненную. — Только вот никак не удается.

Эд взял у него бутылку и отставил в сторону.

— Что, не помогает?

— Но попробовать-то надо. — Кэррол прикрыл одной ладонью глаза, а другой принялся шарить по ночному столику, покрытому матовым стеклом, в поисках сигареты. Бен поднес спичку.

— Спасибо. — Джон глубоко затянулся и надолго задержал дым в легких. — Вообще-то я бросил курить два года назад, — сообщил он и затянулся еще раз, — но веса не набрал, поскольку исключил из рациона крахмал. У вас с мисс Ризонер были особые отношения, — начал Бен, — и вы разговаривали с ней одним из последних.