Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Святые грехи (№1) - Святые грехи

ModernLib.Net / Остросюжетные любовные романы / Робертс Нора / Святые грехи - Чтение (стр. 11)
Автор: Робертс Нора
Жанр: Остросюжетные любовные романы
Серия: Святые грехи

 

 


— Была, была. — Логан весело улыбнулся ему. — Но смысл-то вопроса студентки заключался в том, что женщине некуда излить свое семя, в том числе и на землю. Поэтому мастурбация — грех только для мужчин.

Бен припомнил пару головокружительных моментов из поры полового созревания.

— Пришлось, черт побери, целую молитву прочитать, — пробормотал он.

— А мне — даже дважды, — откликнулся Логан, и в первый раз за весь вечер Бен почувствовал спад напряжения.

— И что же вы ответили ей? — поинтересовался Эд.

— Я сказал, что Библия нередко устанавливает лишь общие правила и что ей лучше обратиться к собственной совести. После ее ухода я проверил цитату. — Логан сделал большой глоток. — Конечно, студентка была права. Впрочем, я в этом не сомневался.

Глава 10

Хозяином выставочной галереи был человек по прозвищу Шиповник. Она занимала помещение из двух маленьких, вечно переполненных комнат, неподалеку от Потомака. Галерея держалась на плаву только потому, что периодически находились богатые люди, готовые заплатить за всякий выставленный бред, лишь бы цена на бирках была достаточно высокой.

Хозяин был еще тот хитрец! Он арендовал за бесценок полуразвалившийся дом и, чтобы еще больше укрепить репутацию чудака, закрасил кирпичный фасад. Носил он длинные, свободные куртки, отливавшие всеми цветами радуги, подбирал туфли под цвет куртки и курил легкие сигареты. У него было странное круглое лицо с бледными глазами. Когда он начинал рассуждать о свободе выражения в искусстве, ресницы его нервно дергались. Прибыль свою он благоразумно вкладывал в городские ценные бумаги.

Магда П.Карлайл была художницей, вошедшей в моду после того, как бывшая первая леди купила одну из ее скульптур в качестве свадебного подарка для дочери приятеля. Некоторые художественные критики высказывали предположение, что покупательница, должно быть, не слишком жалует новобрачных, но тем не менее с этого момента карьера Магды круто изменилась в лучшую сторону.

Ее выставка в «Шиповнике» пользовалась бешеным успехом. Публика в мехах и модных блузах из грубой ткани, шелках и водолазках так и ломилась. Разносили каппучино в неимоверно маленьких чашечках и жюльены в кокотницах примерно такого же размера. Здоровенный, в семь футов роста, негр, завернутый в алый плащ, так и застыл перед скульптурой, составленной из листового железа и перьев. Тэсс тоже внимательно посмотрела на нее. Она считала, что перед ней капот грузовика, в который врезался несчастный косяк гусей.

— Удивительное сочетание, верно?

Тэсс потерла подбородок и посмотрела на своего спутника.

— Да уж…

— Необыкновенно символично.

— Настолько необыкновенно, что даже страшно становится, — согласилась Тэсс и, скрывая улыбку, поднесла чашечку к губам. Конечно, она слышала о «Шиповнике», но не было ни времени, ни сил зайти в эту небольшую модную галерею. Тэсс была рада, что сегодня вечером этот вернисаж отвлек ее немного от работы. — Знаете, декан, я просто счастлива, что вам пришла в голову идея пригласить меня сюда. Боюсь, я недооценивала собственный интерес к… популярному искусству.

— Ваш дед говорит, что вы слишком много работаете.

— Просто он слишком беспокоится обо мне. — Тэсс обернулась и посмотрела на трубу фаллической формы, устремленную вверх, к потолку. — Здесь, конечно, от всего отвлекаешься.

— Такое сильное чувство, такое глубокое проникновение! — бубнил мужчина в желтой шелковой блузе, обращаясь к женщине в соболях. — Как видите, негодная электрическая лампочка символизирует распад идей в обществе, стремящемся в пустыню единообразия.

Тэсс инстинктивно отпрянула. Мужчина драматически вскинул руку с сигаретой и снова обратился к скульптуре, приведшей его в такой экстаз.

Это была семидесятипятисвечовая электрическая лампочка, с дыркой в центре и с заостренными краями, прикрепленная к основе из светлой сосны. Вот и все, разве что еще к ней была приклеена голубая бумажная полоска, уведомляющая о том, что работа продана за 1275 долларов.

— Потрясающе, — прошептала Тэсс и была вознаграждена поощрительным взглядом господина Желтая Блуза.

— Необычная вещь, а? — Декан, глядя на лам почку, улыбнулся так, словно это было творение его рук. — И отважно пессимистическая.

— Нет слов!..

— Понимаю вас. Когда я увидел ее впервые, тоже онемел.

Решив воздержаться от напрашивающегося комментария, Тэсс просто улыбнулась и пошла дальше. Можно написать работу, подумала она, о психологических комплексах, о массовой истерии, которая заставляет людей платить, и платить немало, за этот эзотерический бред. Она остановилась у стеклянного ящика, набитого пуговицами различного цвета и величины. Квадратные, круглые, эмалевые, обтянутые тканью, — все они были смешаны в кучу в запечатанной коробке. Автор назвал свое произведение «Наследие, 2010 год». Тэсс подумала, что любая девчонка из скаутского отряда соорудила бы такую штуку за три с половиной часа. На ценнике значилась неправдоподобная цифра: 1750 долларов.

Покачав головой, она повернулась было к спутнику, но тут заметила Бена. Заложив руки в задние карманы и не скрывая изумления, он стоял у какого-то экспоната. На нем были куртка и джинсы. Из-под расстегнутой куртки виднелась простая серая рубашка. Женщина с дорогими украшениями — не меньше чем на пять тысяч — подлетела к нему и уставилась на ту же скульптуру. Тэсс показалось, что, не заметив ее, он что-то негромко проговорил.

Взгляды их встретились, впрочем, фланирующая публика все время мелькала перед глазами. На мгновение между ними встала женщина в бриллиантах, затем отодвинулась, а они продолжали стоять каждый на своем месте. Тэсс почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось, потом собралось в тугой комок. Наконец ей удалось заставить себя улыбнуться и дружески, непринужденно кивнуть ему.

— …а вы как думаете?

— Что? — Тэсс резко обернулась к декану. — Извините, я задумалась.

Человеку, на лекциях которого ежегодно бывают сотни студентов, не привыкать к тому, что на него не обращают внимания.

— Вам не кажется, что эта скульптура воплощает подлинный конфликт и вечный круговорот отношений между мужчиной и женщиной?

— Гм. — Перед ней был сумбур каких-то медных и оловянных нитей, которые могли сплестись, а могли и не сплестись в железном объятии.

— Подумываю, не купить ли ее для моего кабинета.

— Ах вот как! — Он был славный и совершенно безобидный профессор английского языка, который время от времени поигрывал в покер с ее дедом. Тэсс почувствовала, что она должна отвести его от скульптуры, как мать отводит ребенка, которому не терпится потратить зажатую в кулачке монетку, от прилавка со слишком дорогими игрушечными машинами. — А может, лучше немного оглядеться, подыскать что-нибудь другое?.. Как это говорят: для начала конфетку?

— Знаете, тут все метут, как пирожки с пылу, с жару. Не хотелось бы упустить. — Он оглядел комнату, куда набилась тьма людей, и начал пробирать ся к хозяину. Шиповника было трудно не заметить в его пронзительно-голубом костюме и с лентой такого же цвета на голове. — Извините, я на минуту.

— Привет, Тэсс, — услышала она.

Она спокойно, исподлобья посмотрела на Бена, но пальцы, в которых была зажата крошечная чашка, сразу вспотели. «Тут слишком много народу», — сказала себе Тэсс, — оттого и жарко».

— Привет, Бен, как делишки?

— Отлично. — Вот мерзавец, подумал он про себя, всю эту неделю вел себя, как отъявленный мерзавец. Она стояла посреди всего этого нагромождения и казалась ему воплощением спокойствия и невинности. — Любопытное собрание.

— Мягко говоря. — Тэсс перевела взгляд на женщину, стоявшую рядом с Беном.

— Доктор Курт — Тикси Лоренс, — представил он их друг другу.

Тикси была настоящей амазонкой, затянутой в красную кожу. На высоких каблуках она возвышалась над Беном. Завитки пышных, неправдоподобно рыжих волос торчали во все стороны. Достаточно было ей пошевелиться, как на руке начинали звенеть гирлянды браслетов. Жакет с низким вырезом прикрывал бюст весьма условно, и на левой груди виднелась татуировка.

— Добрый день. — Тэсс с улыбкой протянула руку.

— Привет. Так вы доктор? — Для такого роста голос бы на редкость писклявым.

— Я психиатр.

— Не заливаете?

— Не заливаю, — в тон ей ответила Тэсс. Бен в это время усиленно откашливался.

Тикси взяла кокотницу и одним махом отправила содержимое в рот, словно таблетку аспирина.

— У меня двоюродный брат работал в психушке. Кен Лаундерман. Может, слышали?

— Боюсь, нет.

— Н-да, наверное, вам приходится со многими встречаться, у кого мозги набекрень.

— Пожалуй, что так, — согласилась Тэсс и посмотрела на Бена. «Ни тени смущения, — отметила она, — просто ухмыляется как дурак». Она поднесла чашку ко рту. — Не ожидала вас здесь встретить.

Бен качнулся с пяток на носки. На ногах у него были видавшие виды теннисные туфли.

— Неожиданно получилось. Семь лет назад я накрыл Шиповника за небольшую творческую аферу с чеками. Теперь он прислал мне приглашение, и я решил заскочить ненадолго, посмотреть, как у него дела. — Краем глаза он заметил, что хозяин обнимает женщину с бриллиантами. — Вроде процветает.

«Интересно, он со всеми своими клиентами поддерживает такие дружеские отношения?», — подумала Тэсс, потягивая остывающий каппучино.

— Ну и как вам выставка?

Бен посмотрел на ящик с пуговицами.

— Такая пошлятина в обществе, где в супермаркетах устраивают вечера знакомств для одиноких мужчин и женщин, просто обречена на колоссальный коммерческий успех.

Глядя прямо в слегка поблескивающие глаза Тэсс, у Бена вдруг проснулось желание прикоснуться к ней. Просто прикоснуться, хотя бы на мгновение.

— Это-то и делает Америку великой страной.

— Потрясающе выглядите, док. — Какая-то истома охватила его тело. Быть может, он впервые понял истинный смысл слова «истома».

— Благодарю. — Только в детстве ей хотелось выглядеть так потрясающе.

— А я никогда не бывала на таких вечерах в супермаркете, — вставила Тикси, поедая очередной жюльен.

— Тебе там понравится. — Улыбка Бена внезапно погасла, когда за спиной Тэсс он увидел мужчину, с которым она недавно разговаривала.

— Приятель?

Тэсс повернула голову в ожидании, когда декан проберется к ним. Ее удлиненную тонкую шею украшали нити жемчуга, отчего кожа казалась еще более бархатистой. Бен ощутил исходящий от нее и заглушающий все остальные запахи аромат неуловимой сексуальной притягательности.

— Декан, познакомьтесь с Беном Пэрисом и Тикси Лоренс. Бен работает в местной полиции.

— Ну как же, один из лучших детективов в городе. — Декан сердечно улыбнулся и протянул Бену руку.

Этот парень выглядит так, словно сошел с обложки «Джентльмен куортерли» и пахнет от него лучшими сортами шампанского. Бену вдруг неудержимо захотелось применить приемчик и завести ему руку за спину.

— Вы с Тэсс вместе работаете?

— Нет, я из Американского университета. Ага, университетский профессор. Похож. Бен сжал в карманах кулаки и слегка, но вполне многозначительно отступил от Тэсс.

— Ну что ж, мы с Тикси только пришли. Надо бы осмотреться.

— Одного вечера будет маловато. — Декан бросил взгляд собственника на переплетение медных нитей. — Я только что купил эту штуку. Немного экстравагантно для моего кабинета, но очень трудно было устоять.

— Да? — Бен посмотрел на скульптуру и не вольно усмехнулся. — Действительно, производит впечатление. Ну что ж, пожалуй, поброжу, может, тоже что-нибудь подберу для своей берлоги. — Он обнял Тикси за полную талию. — До встречи, док.

— Всего наилучшего, Бен.


Не было еще и одиннадцати, когда Тэсс вернулась домой в одиночестве. Она поторопилась закончить ужин, сославшись на головную боль, что было правдой только наполовину. Обычно ей нравилось время от времени встречаться с деканом. Он был нетребовательный, без комплексов человек, мужчина, свиданий с которым она искала сознательно, чтобы и в личной жизни быть столь же нетребовательной и без комплексов. Но сегодня вечером она и думать не могла о продолжительном ужине и беседах об английской литературе. После посещения галереи это представлялось ей совершенно немыслимым.

«Дело вовсе не в Бене», — убеждала она себя, снимая туфли в передней. Может, с того утра, когда они виделись в последний раз, Тэсс и удалось немного успокоиться, сбросить напряжение, но сейчас все это исчезло в. никуда, разлетелось вдребезги.

Нужно все начинать сначала. Она сняла меховой жакет и повесила его в шкаф, затем налила в чашку дымящегося кофе. В постель она ляжет под звуки музыки Бетховена. Такое сочетание любого заставит забыть о всех проблемах.

«Какие проблемы?» — спросила она себя, вслушиваясь в тишину дома, в которую она возвращалась каждый вечер. Подлинных проблем у нее не было — так она сама себе приказала. Симпатичная квартира в хорошем районе, надежная машина, совершенно непринужденная светская жизнь, — именно так она все и рассчитала.

Тэсс поднялась на одну ступеньку. Впереди была следующая — и так до тех пор, пока не заберется на вершину, выше которой идти не захочется. Она была довольна всем.

Тэсс сняла сережки и бросила их на обеденный стол. Звук камня, ударившегося о дерево, глухим эхом отозвался в пустой комнате. Хризантемы, купленные ею в начале недели, почти завяли. Медно-красные лепестки ссохлись и начали опадать на тщательно отполированную столешницу красного дерева. Тэсс рассеянно собрала их ладошкой. Пряный и острый запах хризантем сопровождал ее до спальни.

«Сегодня, — сказала она себе, расстегивая „молнию“ на шерстяном платье цвета слоновой кости, — никаких вечерних занятий». Если и была у нее проблема, так это отсутствие времени для отдыха. Но сегодня она себя побалует, забудет о пациентах, которые придут на прием в понедельник утром, о клинике, где на следующей неделе ей дважды предстоит встретиться с раздраженностью и злобой наркоманов, старающихся избавиться от порока, об убийстве четырех женщин. И забудет Бена.

Из зеркальной двери шкафа на нее глянула женщина среднего роста, хорошо сложенная, в дорогом платье старого покроя, шею украшало колье из трех ниток жемчуга, скрепленных большим аметистом. Волосы на висках подобраны гребнями, тоже отделанными жемчугом. Колье когда-то принадлежало матери и отличалось той неброской элегантностью, которая была свойственна всему облику сенаторской дочери.

Мать носила колье, будучи невестой. В нижнем ящике ночного столика Тэсс хранила альбом фотографий в кожаном переплете, на одной из которых была ее мать в этом колье. Сенатор подарил его внучке на восемнадцатилетие, и они расплакались. Надевая его, Тэсс всякий раз ощущала и гордость, и боль. Колье символизировало все, что она собой представляла: из какой семьи вышла и, в некотором роде, то, чего от нее ожидали.

Но сегодня колье словно душило ее. Она сняла его и ощутила ладонью прохладу жемчуга.

Но и без него Тэсс почти не изменилась. Вглядываясь в собственное отражение, она никак не могла понять, почему выбрала такой простой, такой неброский туалет. Ведь в шкафу было все! Она повернулась боком и постаралась представить себя в чем-нибудь более дерзком и соблазнительном, например в красной коже.

Но тут же одернула себя. Покачивая головой, Тэсс выскользнула из платья. Взрослая, вполне практичная, разумная, можно сказать, женщина, дипломированный психиатр стоит перед зеркалом и воображает себя в красной коже. Что бы сказал Фрэнк Фуллер, приди она к нему на прием в таком туалете?

Тэсс сняла с вешалки теплый, до пят, фланелевый халат, но, повинуясь какому-то импульсу, отбросила его и вынула из шкафа шелковое цветное кимоно. Это подарок, надевает она его редко. Но сегодня решила себя побаловать: пусть кожа почувствует прикосновение шелка, пусть будет классическая музыка и не вечерний чай, как обычно, а вино.

Тэсс положила колье на туалетный столик, рядом — гребешки. Опустила складную постель, сладко потянулась, взбила подушки… Опять-таки повинуясь импульсу, Тэсс зажгла ароматизированные свечи, стоявшие в подсвечниках рядом с кроватью. Почуяв запах ванильного мороженого, Тэсс направилась в кухню.

Ее остановил телефонный звонок. С укором посмотрев на аппарат, Тэсс тем не менее подошла к столу и на третьем звонке сняла трубку.

— Слушаю вас.

— Вас не было дома. Я так долго ждал, а вас все не было.

Тэсс узнала этот голос. Этот человек звонил ей в четверг на работу. Мысль о приятном домашнем вечере вмиг улетучилась. Тэсс взяла карандаш.

— Вы хотели поговорить со мной? В прошлый раз мы не закончили разговор, верно?

— Нельзя мне ни о чем говорить. — Тэсс услышала на другом конце провода глубокий вдох. — А так хочется…

— Поговорить никогда не вредно, — подбодрила она собеседника. — Я могу попробовать помочь вам.

— Вас не было на месте. В тот вечер вы так и не вернулись домой. А ведь я ждал. Я наблюдал за вами.

Тэсс непроизвольно вздрогнула, ее взгляд устремился в темное окно позади письменного стола. Наблюдал. Не в силах унять дрожь, она заставила себя подойти к окну и поглядеть на улицу. Никого не видно.

— Наблюдали?

— Не надо было мне туда идти, не надо. — Голос его сделался едва слышен, словно он разговаривал сам с собой или с кем-то третьим, невидимым. — Но я должен был. Вам следует это понять, — вдруг выкрикнул он, словно в чем-то ее обвиняя.

— Попробую. Может, подойдете ко мне в кабинет, там и поговорим?

— Только не там. Им все станет известно, а время еще не настало. Я не кончил пока.

— Не кончили? Чего именно?

В ответ было молчание. Слышалось только прерывистое дыхание.

— Мне было бы проще помочь вам при встрече.

— Не могу, как вы не хотите понять? Даже звонок вам… О Боже! — Он принялся что-то невнятно бормотать, что — Тэсс не могла разобрать, хотя и напрягла слух. Может, на латыни, подумала она и поставила, взяв его в кружок, вопросительный знак в своем блокноте.

— Вам плохо. Я могу помочь вам справиться с болью.

— Лауре тоже было больно, немыслимо больно. Она исходила кровью, а я не мог ей помочь. Она умерла во грехе, ей не успели дать отпущения.

Карандаш в руке Тэсс задрожал. Она опустилась на стул. Поймав себя на том, что невидяще продолжает смотреть в окно, Тэсс с усилием перевела взгляд на блокнот с заметками. Что-то щелкнуло внутри, врач-профессионал вернулся на место. Тэсс заставила себя дышать глубоко и говорить спокойно.

— Кто такая Лаура?

— Прекрасная, о, прекрасная Лаура. Я не успел спасти ее. Тогда у меня не было на это права. Теперь мне дана сила и назначена миссия. Воля Бога неколебима, да, неколебима. — Его голос опять понизился почти до шепота, но тут же окреп. — Но Бог справедлив. Приносятся в жертву агнцы, и кровь агнцев смывает грех. Господь требует жертв. Требует!

Тэсс облизала губы.

— Каких жертв?

— Жизней. Он дал нам жизнь, и Он забирает ее. «Сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего. И вот большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли. И спасся только я один, чтобы возвестить тебе». Только я один, — повторил он тем же жутковатым, совершенно опустошенным голосом, каким читал выдержку из Библии. — Но после принесения жертв, после свершения суда Бог вознаграждает тех, которые остались невинны.

Тэсс следила за своим почерком, стараясь писать ясно и ровно, словно ей предстояло получить отметку за эти записи. Сердце колотилось где-то у самого горла.

— И Бог повелел вам приносить в жертву женщин?

— Он повелел спасать их и отпускать им грехи. Теперь у меня есть сила. После смерти Лауры я утратил веру, повернулся к Богу спиной. Это было безумное и страшное время эгоизма и невежества. Но потом Он дал мне знак: если я стану сильным и буду приносить жертвы, все мы будем спасены. Моя душа неотделима от ее души, — спокойно продолжал он. — Мы накрепко связаны друг с другом. В тот вечер вы не вернулись домой. — В голове у него, видно, все перепуталось, он перескакивал с одного на другое. Тэсс судила об этом не только по словам, но и по голосу, по тону. — Я ждал, я хотел поговорить с вами, но вы провели ночь во грехе.

— Расскажите мне про ту ночь. Когда вы ждали меня.

— Я ждал, я смотрел на ваши окна, но свет так и не зажегся. Я ушел. Не помню, где я бродил и сколько времени. Мне показалось, это вы приближаетесь или, может, Лаура. Нет-нет, мне показалось, что это были вы, но, как выяснилось, я ошибся. Тогда… Я знал, что это должна быть… Я увлек ее в переулок, где ветер был не такой сильный. Холодно, было очень холодно. Я увел ее подальше, чтобы никто не видел. — В голосе его вдруг послышалось жуткое шипение. — Чтобы никто не видел, не пришел и не забрал меня. Это невежды, и они попирают Закон Божий. — Теперь он дышал тяжело и прерывисто. — Боль. Тошнота. Боль в голове. Невыносимая боль.

— Я могу помочь снять ее. Скажите, где вы находитесь, и я приду.

— Можете? — Возглас прозвучал словно голос испуганного ребенка, у постели которого зажигают ночник во время бури. — Нет! — Голос его неожиданно приобрел силу. — Неужели вы думаете, что способны ввергнуть меня в искушение, заставить усомниться в воле Божьей? Я — Его орудие. Душа Лауры ждет оставшихся жертв. Их только две. Потом мы все будем свободны, доктор Курт. Не смерти следует бояться, а проклятия. Я буду наблюдать, за вами, — робко пообещал он, — я буду молиться за вас.

В трубке щелкнуло, но Тэсс даже не пошевельнулась. На безоблачном, чистом небе ярко светили звезды. По мостовой негромко шелестели автомобильные шины. От фонарей разливался свет. Сама она никого не видела, но, вероятно, кто-то следил за ней и видел ее.

На лбу выступил липкий пот. Тэсс вынула из бокового ящика салфетку и тщательно вытерла лицо.

Это было предупреждение! Возможно, он и сам не отдавал себе отчета в смысле звонка; это была не только просьба о помощи, но и предупреждение: следующая на очереди — она. Дрожащими руками Тэсс прикоснулась к колье. В горле у нее образовался комок. Медленно, осторожно она встала, отодвинула стул, отошла от окна, и только потянула за штору, как раздался стук в дверь. В животном страхе, какого раньше никогда не испытывала, Тэсс рванулась обратно к стене. Ощущая охвативший ее с ног до головы ужас, она стала оглядываться по сторонам в поисках орудия защиты и места, где можно было бы спрятаться. Пытаясь взять себя в руки, она потянулась к телефону. 911. Достаточно набрать этот номер и продиктовать имя и адрес.

Стук повторился. Взглянув на дверь, Тэсс увидела, что забыла накинуть цепочку.

Она вихрем пронеслась через комнату и навалилась всей тяжестью на дверь, лихорадочно дергая за цепочку, которая оказалась вдруг почему-то слишком длинной, неуклюжей и упорно не желающей входить в паз. Чуть не рыдая, Тэсс в конце концов справилась с ней.

— Тэсс! — Снова стук, на сей раз более громкий и требовательный. — Тэсс, что происходит?

— Бен! О Боже! — Теперь нужно было откинуть цепочку, но пальцы сделались еще более не послушными. Ухватившись за ручку, она рывком открыла дверь и кинулась ему на грудь.

— В чем дело? — Он попытался отстранить ее, но Тэсс вцепилась в его пальто. — Ты одна? — Инстинктивно Бен потянулся к оружию, плотно обхватил рукоятку и быстро огляделся, нет ли кого-то или чего-то, что угрожало бы ей. — Да что случилось?

— Закрой дверь. Пожалуйста.

Обхватив ее за плечи, Бен запер дверь и накинул цепочку.

— Готово. Ну-ка присядь, ты вся дрожишь. Сейчас я дам тебе чего-нибудь выпить.

— Не надо. Просто не отпускай меня, вот так… Когда ты постучал, я подумала, что…

— Ну-ну, немного коньяка тебе не повредит. Руки у тебя ледяные. — Поглаживая Тэсс по волосам, хоть как-то пытаясь успокоить, Бен подвел ее к дивану.

— Он позвонил мне.

Тэсс почувствовала, как его пальцы сжали ее запястье. Бен повернул ее к себе. Лицо Тэсс было абсолютно белым, с безумно расширенными зрачками. Правой рукой она продолжала цепляться за пальто Бена.

— Когда? — О том, кто звонил, спрашивать не требовалось.

— Только что. Он и раньше звонил мне на работу, но тогда я не поняла, что это он, еще не поняла. А однажды вечером он стоял снаружи и смотрел на мои окна, я видела его. Он просто стоял на углу. Я подумала, что у меня развивается паранойя. Хороший психиатр знает симптомы. — Она нервно засмеялась и закрыла лицо руками. — О Боже, да что же я так себя распустила?

— Присядь, Тэсс. — Бен отпустил ее руку и за ставил себя говорить спокойно, так, как если бы разговаривал со свидетелем, который не может связать двух слов. — Коньяк у тебя найдется?

— Что? А, да, конечно, в буфете, справа. Усадив Тэсс на диван, Бен подошел к буфету — мать назвала бы его сервантом — и отыскал бутылку «Реми Мартен». Налив двойную порцию, он протянул ей фужер.

— Выпей, а потом поговорим.

— Хорошо. — Она и без коньяка начала приходить в себя, но выпить все-таки нужно. От выпитого по всему телу разлилось тепло, и остатки страха исчезли. «Страху в твоей жизни не должно быть места», — напомнила себе Тэсс. Только ясная мысль и тщательный анализ.

Когда она заговорила вновь, голос у нее уже был ровным, без малейшего оттенка истерики. Она позволила себе распуститься лишь на минуту, но все равно было стыдно.

— В четверг я допоздна засиделась на работе. Когда последний пациент ушел, я начала собирать бумаги. В это время раздался звонок. Голос был какой-то сдавленный. Я сразу поняла, что он не принадлежит ни одному из моих пациентов, однако попыталась что-нибудь из него вытянуть, но ничего не получилось, трубку просто повесили. Я немного подождала, но звонок не повторился. Поэтому я решила, что звонок был ошибочный, и отправилась домой. Сегодня вечером он позвонил опять.

— А ты уверена, что это тот же?

— Да, никаких сомнений. В первый раз звонил он. И это именно его вы ищете с августа. — Она сделала еще глоток и отставила рюмку. — Он почти на пределе.

— И что же он тебе сказал, Тэсс? Расскажи все, что запомнила.

— Я все записала.

— Ты… — Не договорив, Бен резко поднял голову. — А, ну да, конечно. Давай посмотрим.

Уже вполне владея собой, Тэсс встала, подошла к столу, взяла желтый блокнот и передала его Бену.

Это уже было нечто реальное, осязаемое. И поскольку речь идет о медицинском случае, она вполне может держать себя в руках.

— Может, я и пропустила пару слов, когда он говорил слишком быстро, но в целом — здесь все, что он сказал.

— Но это же стенографическая запись.

— Ну да. А-а, сейчас расшифрую. — И она начала, следя за интонацией своего голоса, стараясь говорить спокойно. Слова для психиатра — самый верный ключ к происходящему в сознании. Помня об этом, Тэсс отбросила страх, рожденный мыслью о том, что эти слова адресованы ей лично. Прочитав цитату из Библии, она прервала себя: — Вроде бы из Ветхого Завета. Монсеньор Логан скажет, откуда именно.

— Книга Иова.

— Что-что?

— Это из книги Иова. — Бен щелкнул пальцами и посмотрел в дальний конец комнаты. Когда Джош болел, он дважды прочитал Библию на сквозь в поисках ответов на вопросы, которые даже еще не сформулировал для себя. — Знаешь, это обычная история парня, у которого до поры до времени все складывалось наилучшим образом.

— И Бог решил испытать его?

— Точно. — Бен снова подумал о Джоше и покачал головой. У него до Вьетнама тоже все складывалось наилучшим образом. — Ну что, Иов, все хорошо? Ну так вот тебе чирей на попу, да не один.

— Ясно. — Библию Тэсс знала несравнимо хуже его, что было очевидным, но такие ассоциации даже она смогла уловить. — Да, тут что-то есть.

Жизнь его, вероятно, складывалась благополучно, он был всем доволен, был добрым католиком…

— И вера его никогда не подвергалась испытанию.

— Да, а потом на его долю выпало какое-то испытание, с которым он не справился.

— И это испытание связано с некой Лаурой. — Бен снова посмотрел в блокнот, досадуя, что не может сам разобрать эти закорючки. — Поехали дальше.

Прислушиваясь к ее ровному голосу, Бен пытался заставить себя думать, как положено полицейскому, а не человеку, который разрывается между страстным влечением и профессиональным долгом. Убийца наблюдал за ней. У Бена от страха подвело живот, он физически ощутил кучу маленьких узелков в желудке. В ту ночь, когда была задушена Анна Ризонер, убийца поджидал Тэсс, а она была с ним в постели. Полицейский так же, как и врач, тотчас понял, что телефонный звонок — это предупреждение.

— Теперь он нацелился на тебя.

— Похоже на то.

Тэсс — воплощенное хладнокровие — отложила в сторону блокнот и устроилась на диване, поджав ноги. Она понимала, сколь важно подойти к делу именно с медицинской точки зрения, проанализировать информацию с научной беспристрастностью.

— Его тянет ко мне, потому что внешне я напоминаю Лауру, потому что я психиатр; какой-то частью своего сознания он понимает, что нуждается в медицинской помощи.

Она вспомнила его голос — вот что было самое страшное. В нем попеременно слышались то отчаяние, то сила, а более всего — спокойная решимость безумия. Она крепко сцепила руки.

— Бен, я хочу, чтобы ты понял меня: я разговаривала словно с двумя разными людьми. Один из них был жалок и несчастен, он почти молил о по мощи. Другой… другой — холодный фанатик, исполненный решимости довести начатое дело до конца.

— А на самом деле это всего лишь человек, который душит женщин. — Бен поднялся и подошел к телефону. — Звоню своим. Мы подключим к твоим телефонам подслушивающее устройство — и здесь, и на работе.

— На работе? Бен, я часто говорю по телефону с пациентами и не могу подвергать риску их право на конфиденциальность.

— Слушай, Тэсс, избавь меня хоть от этого.

— Ты должен понять…

— Нет! — Он круто обернулся и посмотрел ей прямо в лицо. — Это ты должна понять. Он маньяк.

— Он убивает женщин. Теперь он подбирается к тебе. В общем, твои телефоны будут прослушиваться — с твоего согласия или по решению суда, но будут. У тех четверых такой возможности не было. Капитан? Это Пэрис. Похоже, что-то сдвинулось с мертвой точки.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20