Хейл - Тайные сомнения

Злость исчезла, осталась ноющая боль в животе. Сара предполагала, что больше никогда не увидит его. Она знала, что совершила непоправимую ошибку. Неважно, что подумали бы и сказали отец, Лидия, Лиза, друзья и соседи, узнав о их союзе. Она ведь все равно любит его. Сара внезапно осознала, что очень хочет быть женой Доминика Галагера. Почему она не пришла к заключению, пока он ожидал ее ответа? Она просто не ожидала, что он сделает ей подобное предложение. Она надеялась, что они будут существовать в придуманном раю вечно. Теперь Сара запоздало поняла, что если бы даже Доминик и согласился вернуться на Ловеллу, и даже если бы ей удалось уговорить отца не наказывать осужденного, то все равно молодой человек оказался бы в унизительном положении. Доминик был гордым мужчиной, слишком гордым. Для него невыносимо сознание того, что она владеет им, что он обязан выполнять ее распоряжения, а если он откажется, то его могут принудить, наказывая побоями и заковывая в кандалы. Сара до рези в глазах всматривалась вдаль, ей так хотелось в последний раз взглянуть на него. Но Доминика уже не было видно. Слезы хлынули у нее по щекам. В первый раз за многие годы она стала жертвой женской слабости, которую всегда презирала. Сара опустилась на колени, уронила голову на руки и горько заплакала.

Внезапно над головой раздался раскат грома. Сара поднялась, вытерла мокрое, распухшее от слез лицо ладонями. Как она и подозревала, слезы не могли облегчить ее положения. Она чувствовала себя покинутой, несчастной. Доминика больше нет с ней. Возможно, он исчез из ее жизни навсегда.

У Сары от слез заболели глаза и распух нос. Девушка взглянула на небо, и почти задохнулась от ужаса. Тучи уже не казались серыми и мягкими, они были черными, словно слившимися в одну тяжелую массу. В центре почти непрерывно сверкали языки молний. Похоже, что буря собирается грозная. Сара поняла это раньше, чем растерянно заржала стоящая неподалеку лошадь. Наверное, скоро разразится даже не буря, а свирепый ураган. Девушка растерянно огляделась. Она даже не стала собирать вещи, а быстро оделась, оседлала лошадь, все время успокаивая и подбадривая ее, вскочила в седло. В брюках оказалось удобно и легко сидеть прямо. Конь внезапно поднял голову и тревожно заржал, но она заставила его бежать легким галопом, стараясь не подавать вида, как она нервничает. Конь был напуган, дрожал, норовил встать на дыбы при первой же возможности, приходилось все время быть начеку. Сара плотно обхватила ногами бока коня, она слишком хорошо знала, что большинство лошадей очень боятся бури и даже могут взбеситься.

Девушка старалась держаться берега ручья, прекрасно понимая, что может задуматься и от расстройства сбиться с пути. У нее еще есть время, чтобы добраться до фермы, пока не началась буря. Она хорошо знала территорию владений и чувствовала себя в безопасности.

Ветер внезапно поменял направление, теперь он дул с востока, был горячим и сильным. Волосы выбились из косы и хлестали по лицу, пряди лезли в глаза. Раскаты грома становились все громче, все страшнее. Над головой сталкивались и снова расходились черные тучи, молнии вспыхивали очень близко. Лошадь дрожала от ужаса, Саре все труднее было сдерживать ее, когда та норовила взвиться на дыбы.

Ветер приносил едкий, странно-знакомый запах, напоминая о чем-то тревожном… Да, ветер пах точно так же, как в ту ночь, когда сгорела конюшня. Сара приподнялась в стременах и внимательно огляделась вокруг. Она с ужасом обнаружила, что ветер гонит пламя. Пожар. Пока еще горела трава и кустарник милях в пяти позади девушки. Клубы дыма вздымались вверх и смешивались с тучами. Пожар в буше! Эти слова нагоняли ужас на любого жителя Австралии. А сейчас Сара говорила их себе. Должно быть, молнией зажгло сухой кустарник или деревья. Ветер раздул пламя, вероятно очень быстро огнем оказалась охвачена обширная площадь.

Сара пришпорила коня, тот понесся вперед галопом. Он мчался с огромной скоростью, на бегу перескакивая низкий кустарник. И женщина, и лошадь были очень испуганы. Очень скоро огонь может настигнуть их, но что хуже всего, возникновение пожаров в буше совершенно непредсказуемо, они могут возникать сразу же в нескольких местах одновременно. За короткое время огонь может распространиться на огромной территории, может встретить где угодно, впереди, на востоке, на западе. Ветер погонит пламя. Даже Ловелла может сгореть… Да, Ловелла может выгореть до основания. Сара все прекрасно знала, она должна была вернуться домой. Отцу понадобится лишняя пара рук, если придется отстаивать от огня поместье. Да и там она окажется в относительной безопасности, но она будет не одна. Плюс ко всему, Саре очень хотелось увидеть дом и родных.

Она снова вспомнила Доминика. Знает ли он, что означает оранжевое зарево? Поймет ли его страшное значение? Успеет ли укрыться? Он ведь не знаком со свирепостью пожаров в буше и со скоростью их распространения. Она ничем не сможет ему помочь, не сумеет даже предупредить. Невозможно представить, где он сейчас, Сара решила больше не думать о любовнике. У нее появится время и возможность, чтобы предаться горьким воспоминаниям. Когда она будет дома, в безопасности, она вспомнит о нем… Внезапно Сара представила себе Доминика в кольце языков пламени, огонь окружает его со всех сторон, лошадь мечется из стороны в сторону, пытается встать на дыбы… Девушка вздрогнула и зажмурилась, потом встряхнула головой. Нет, нельзя думать о дурном. Она встряхнула головой еще раз. Забыть, забыть. И поехала дальше.

Запах дыма становился все сильнее, он забивался в ноздри, пощипывал в горле. Тонкие синеватые струйки вились под копытами лошади. Огонь подкрадывался к Саре со всех сторон. Сара сжала зубы и попыталась вырваться из огненного плена. Похоже, и впереди, и позади нее бушевал пожар. Сара огляделась и направила лошадь к ручью. В таком положении он может оказаться единственным убежищем и спасением.

Дым становился все гуще, воздух казался синим. Из глаз катились слезы, во рту горчило, дышать стало почти невозможно. Конь бежал, вытаращив глаза от ужаса, Сара даже не пыталась его сдерживать. Он изо всех сил мчался в сторону ручья, она страшилась опасной близости огня.

Слева от нее неожиданно вспыхнул одинокий эвкалипт. Пламя рванулось вверх, с треском и гулом устремившись в небо. Эвкалипт вспыхнул сам, накалившись в жарком воздухе. Дерево мгновенно исчезло в языках пламени. Лошадь под Сарой буквально обезумела, громко заржала, попятилась и повернула назад, пытаясь убежать отсюда. Сара почувствовала, что соскальзывает с седла, попыталась удержаться, но не смогла. Девушка упала лицом в заросли утесника, быстро вскочила, ощупала себя, проверяя, целы ли кости и не поранилась ли.

Не обнаружив повреждений, заставила себя осмотреться. Она находилась в густых зарослях пересохших кустов, достаточно будет одной искры и все вокруг превратится в жаркий костер, не исключена возможность сгореть заживо.

Лошадь мчалась прочь, удаляясь от хозяйки. Куда она направилась? В сторону основного пожара? Наверное, она спасется. Ведь в подобных ситуациях инстинкты животных срабатывают лучше, чем человеческие. Сара оказалась одна посреди буша, охваченного огнем на многие мили. Не оставалось времени на то, чтобы хорошенько обдумать свое положение. Неподалеку взорвался огненным фонтаном еще один эвкалипт, треск горящего дерева и рев пламени заставили девушку вздрогнуть от ужаса. В небо поднимался тяжелый дым, под ногами вспыхивала пересохшая трава. С горящих деревьев во все стороны сыпались искры и головни, от которых начинались новые пожары…

Сара побежала к ручью. Она знала, что вода – последняя надежда на спасение. Девушка благодарила Бога за то, что оказалась в брюках. Пышная, длинная юбка обязательно цеплялась бы за траву и кустарник, могла бы стать причиной смерти в огне. В любом случае, она и сейчас может сгореть заживо. Вокруг нее с треском и гулом взрывались высокие эвкалипты.

Наконец, девушка добралась до воды и оглянулась назад со страхом. Ей казалось, что весь мир объят безжалостным пожаром. Горячее дыхание огня чувствовалось и здесь, волосы трещали, пахло паленой шерстью. Сара забрела в ручей, на середину, вода едва достигала середины бедра. Искры сыпались в воду и гасли с шипением. Сара не могла больше двигаться, она встала на колени, погрузившись в воду по шею. Оставалось только молиться и надеяться, что она не задохнется в густом дыму, и что вода в ручье не закипит. Девушка вздрогнула, представив, как сварится заживо. Около получаса огонь бушевал по обеим сторонам ручья. То на одном, то на другом берегу шумно рушились огромные эвкалипты, осыпая все вокруг фонтанами искр и головешек. Саре эти тридцать минут показались вечностью. Она была не одна в ручье, в воде неподалеку сидели коалы, динго, кенгуру, компанию им составляли змеи и зайцы, киви эму и другие бескрылые птицы. Опасность сплотила их, никто ни на кого не пытался напасть. Сара даже не дрогнула, когда огромное пятнадцатифутовое пресмыкающееся проплыло у нее под носом, а вслед за первой змеей показалась вторая такая же. Все спасались от страшного бедствия – огня и только.

Воздух сильно накалился, Сара подумала о том, что ее легкие могут не выдержать, она обожжет их. Время от времени, она погружалась в воду с головой, потом выныривала, чтобы отдышаться через мокрый подол рубашки и снова погружалась. Воздух был горячий, пропитанный дымом, искры сыпались беспрестанно, по поверхности воды плыли угли и недогоревшие куски дерева. По берегам стояла сплошная стена огня и дыма. Вода становилась почти горячей, животные тревожно дрожали.

И произошло чудо, будто бы ее молитвы услышали. Тучи посветлели, будто гигантская рука разогнала их, струи ледяной воды хлынули с посветлевшего неба на измученную, выжженную землю. Буквально через минуту огонь погас, земля словно бы вздохнула облегченно и устало. Стало тихо, только слышалось легкое шипение гаснущего огня и шорох дождевых струй.

Немного погодя стали выбираться из воды животные, они шлепали по воде, шумели, взбирались по берегу и разбредались в разные стороны. Сара приподнялась и осторожно зашагала, ноги дрожали и подгибались от слабости. Лицо сильно воспалилось, кожа вздулась и покраснела, волосы обгорели. Дышать было больно, в горле саднило при каждом вздохе и выдохе.

Холодный дождь не прекращался, казалось, он зарядил не на шутку, поливая и поливая выгоревшую землю. Девушка замерзла и дрожала. Но холодный ливень казался благодатью после смертоносного пожара. Хотелось смеяться и петь. Сара радовалась тому, что осталась жива.

Почва была горячей и курилась. Сара выбралась на берег и зашагала вдоль речушки. На пути то и дело попадались почерневшие, обгорелые стволы деревьев. Одни все еще дымились, от других шел пар, дождь все лил и лил, гася последние вспышки. На черной выжженной земле лежали пепел и зола, все, что осталось от маленькой рощицы эвкалиптов-папуана. Было очень тихо. Шорох дождевых струй только подчеркивал безжизненную тишину.

Сара шагала вперед и вперед. Потом, прямо над ее головой раздался резкий треск. Девушка подняла голову, чтобы осмотреться. Прямо на нее падала огромная обгорелая ветвь. Сара не успела отбежать, не успела даже вскрикнуть. С огромной сокрушающей силой ветка ударила ее. И окружающий мир перестал существовать. Девушка провалилась в беспамятство.

ГЛАВА 24

Сара попыталась открыть глаза, сморщилась и тотчас же закрыла их снова. Даже столь незначительное движение причиняло боль. Девушка застонала. Кто-то тотчас же положил на лоб влажную холодную салфетку. Потом Саре заботливо протерли все лицо.

– Все хорошо, моя козочка. Все хорошо, – заворковал знакомый женский голос, Сара никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Голос был успокаивающе-знакомым, уютным. Девушка постаралась не обращать внимания на боль и открыла глаза, с изумлением уставившись на склонившееся к ней такое родное и милое лицо миссис Эботт. Потом внимательно огляделась по сторонам. Ее окружали знакомые цвета: персиковый, кремовый и зеленый. Девушка поняла, что находится в своей комнате. Она на Ловелле! В комнате, где спала с раннего детства.

– Что случилось? – спросила она и не узнала своего голоса, он был настолько слабый, сиплый. Сара даже забеспокоилась.

– Вас в буше настиг пожар. С дерева упал сук и ударил вас по голове, видимо, вы потеряли сознание. Но вы в безопасности, мисс Сара, дома и скоро поправитесь. Вам необходимо отдыхать.

– Но как же я добралась до дома? – Сара все еще чувствовала себя неважно и не могла говорить. Она устало закрыла глаза.

Миссис Эботт ничего не успела ей объяснить, как девушка уже крепко заснула. Проснувшись, снова увидела миссис Эботт. Экономка сидела у кровати. Сара не знала, сколько прошло времени. Миссис Эботт подала ячменной воды, Сара с жадностью осушила стакан. И снова спросила у добровольной сиделки:

– Как я добралась до усадьбы, миссис Эботт? – она пыталась вспомнить что-то очень важное…

– Мисс Сара, вам нельзя разговаривать.

– Тогда говорите вы, миссис Эботт. Расскажите подробнее, что случилось со мной. Пожалуйста, мне очень нужно все знать.

Миссис Эботт склонилась над ней, нерешительно вздохнула. Она была очень обеспокоена состоянием здоровья Сары, боялась разволновать девушку.

– Вас привезли домой, мисс Сара. Ваш папа очень обрадовался, засиял, когда увидел, что вы живы и находитесь в безопасности. Он чуть с ума не сошел, когда обнаружил, что вас похитили. Приказал всем мужчинам разыскивать вас, собирался назначить награду, если вас благополучно вернут домой. А вы ведь знаете, как он бережлив. Мы все очень беспокоились за вас, мисс Сара.

– Но кто привез меня?

Миссис Эботт облизала губы, и отвела глаза, странно нервничая.

– Мисс Лиза сидела на веранде и увидела всадника, который вез вас в седле перед собой. Господи, она завизжала так, что чуть не вылетели стекла. Все бросились на веранду, решив, что с девушкой что-то случилось. И тут все увидели вас. Вы казались мертвой, мисс Сара. Уже наступило обеденное время, ваш отец и мистер Персиваль находились дома. Отец снял вас с лошади и понес в дом. Он послал за Маделин, чтобы она стала ухаживать за вами.

– Но кто все-таки привез меня, миссис Эботт? – прервала Сара экономку. Внезапно она почувствовала себя почти выздоровевшей. Боль утихала, девушка задумалась. Какая-то догадка раздражала ее… Миссис Эботт чувствовала себя не в своей тарелке.

– Мы поговорим позже, когда вам станет лучше, мисс Сара, – она встала, нервно поправила юбку. – Пойду, принесу вам ячменного напитка.

– Миссис Эботт! – требовательно сказала Сара.

Миссис Эботт испуганно попятилась к двери, казалось, она попала в западню.

– Это был Дом… Галагер, да? – прямо спросила Сара.

– О, о, мой Бог! Козочка, не расстраивайтесь! Когда вам станет лучше…

– Да?

Теперь Сара вспомнила все. Даже в беспамятстве она узнала сильные, надежные руки Доминика. Он поднял ее и понес… Каким образом он нашел ее? Как решился привезти домой? А ведь держался так решительно и непреклонно, утверждал, что не вернется на Ловеллу.

– Мисс Сара… – миссис Эботт совершенно расстроилась. Сара резко села, не обращая внимания на то, что в голове снова пульсирует боль.

– Как давно это произошло? Что с ним случилось?

Живот свело спазмами от мрачного предчувствия. Сара встревожилась. Вероятно, Доминик был прав, опасаясь встречи с ее отцом? Должно быть, Доминику не сделали ничего плохого?

– Мисс Сара. Вам необходимо лежать. Хорошо, хорошо, расскажу вам все, хотя мистер Маркхэм строго запретил. Но прежде вы должны лечь!

Экономка озабоченно суетилась, и кудахтала, металась по спальне с искаженным от волнения лицом. Сара откинулась на мягкие подушки и внимательно смотрела на взволнованную женщину.

– Рассказывайте, – неужели она может говорить сейчас столь бесстрастно и холодно?

– Вы здесь уже около недели, мисс Сара. Он ехал совершенно открыто, можно сказать нагло. Перекинул вас через седло. Это случилось в прошлый вторник. Ваш па буквально вырвал вас у него из рук. Он повернулся, чтобы ускакать. Но мистер Персиваль…

Экономка на мгновение замолчала, испуганно уставившись на Сару, но потом неохотно договорила:

– Мистер Персиваль приказал ему остановиться. Но Галагер не желал возвращаться. Тогда надсмотрщик выстрелил и вышиб его из седла.

Сара взволнованно вскрикнула. Миссис Эботт торопливо продолжала:

– Персиваль не убил его, даже не причинил серьезного вреда. Просто ранил в плечо.

– Боже мой! – Сара уже не пыталась скрывать, что очень озабочена состоянием здоровья любимого мужчины. Кроме того, миссис Эботт крайне неохотно рассказывала о том, что случилось с Домиником, значит, она прозорливо догадывалась о том, какие чувства испытывала Сара к молодому человеку.

– Где он сейчас? – хрипло выдохнула Сара. Миссис Эботт покраснела от негодования.

– Мистер Персиваль запер его в одном из сараев. В том, что ближе всех к дому. Мистер Персиваль настаивал на том, чтобы сразу же повесить каторжника за побег, но ваш папа велел подождать. Они даже поспорили. Ваш отец заявил, что нельзя казнить человека только потому, что хочется с ним расправиться. Но мистер Персиваль настаивал на своем, утверждая, что каторжник, скорее всего, обидел вас. Но ваш папа все-таки приказал выждать. Он хочет, чтобы вы сами все объяснили, что и как произошло. Потом он сказал, что если Галагер заслужил, повесить его никогда не поздно.

Пока миссис Эботт рассказывала, Сара вновь села, она совершенно не замечала волнения экономки и решительно опустила ноги на пол. У нее сильно закружилась голова, когда она попыталась встать. Сара зажмурилась, а потом осторожно открыла глаза. Стены комнаты вернулись на привычные места.

– Мисс Сара, вам нельзя подниматься! Вы покалечите себя! Пожалуйста, мисс Сара! – миссис Эботт обняла девушку за плечи и осторожно подтолкнула к постели.

Сара сжала зубы и попыталась высвободиться. По правде сказать, больше всего на свете ей хотелось опуститься снова на мягкие подушки. Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Но она знала, что Доминик ранен, ему, вне сомнения, гораздо больнее, чем ей. У него нет удобных и мягких подушек. Но она собирается разобраться с этим без промедления. Наплевать, если ее будут осуждать, если ее упрекнет отец или кто-то другой. Она должна помочь ему.

– Миссис Эботт отправляйтесь, найдите Тесс и Мэри, прикажите им достать кресло на колесиках, которое папа привез из Англии для мамы. Скажите пусть подождут меня внизу возле лестницы. А потом поможете мне одеться. Вероятно, мне понадобится ваша помощь и на лестнице, и в сарае. Позовите Джеггера и кого-нибудь из мужчин, все равно кого, пусть присоединится к нам. Если Дом… Галагер серьезно ранен, нам понадобится мужчина, чтобы толкать кресло. Вы все поняли?

Миссис Эботт попыталась отчаянно протестовать, настаивая на том, что сама сходит проведать Доминика. Заявила, что он и самой ей очень нравится. Но Сара была настроена решительно и сделала все по-своему. Они представляли собой любопытную процессию, когда пересекали двор. Впереди шагала Сара, ее поддерживала миссис Эботт, за ними следовал Джеггер. Одной рукой он толкал коляску, в другой сжимал ружье. Он взял оружие на всякий случай, несмотря на то, что Сара была убеждена в его ненужности. Но она собиралась перевести Доминика из овчарни в дом, вполне вероятно, кто-то может встать на ее пути…

Сарай располагался рядом с пепелищем, оставшимся от сгоревшей конюшни. В нем держали овец, которым предстояло котиться, потому-то они нуждались в постоянном надзоре. К тому времени, когда компания добралась до сарая, подол старенького домашнего платья Сары вымок почти до колен. Рядом в промокших юбках шагала миссис Эботт. Колеса инвалидной коляски оставляли глубокие следы на грязной размокшей дорожке. Долгий ливень положил конец страшной засухе.

Сара приказала Джеггеру отодвинуть тяжелый засов. Сердце у нее стучало тревожно и взволнованно. Потом она толкнула тяжелую дверь и шагнула в овчарню. Ее все еще поддерживала под руку экономка. Девушке показалось, что она ослепла, так темно было в сарае. В нос ударило удушливым зловонием. Миссис Эботт вздрогнула, потянув воздух носом. Джеггер присвистнул от отвращения. Вскоре глаза Сары привыкли к полумраку, девушка чуть не закричала от возмущения и негодования.

Доминик лежал, опрокинувшись навзничь, на куче гнилой соломы. Глаза были закрыты, грудь обнажена до пояса, плечо обмотано грязными кровавыми бинтами. У него отросла густая борода, волосы оказались грязными и спутанными. Ноги и руки закованы в цепи, цепи закреплялись в кольца на стене. Он был грязен, брюки замызганные и разорванные. В овчарне было нечем дышать, воздух – сырой и зловонный. Сара обратила внимание на то, что угол овчарни служил Доминику туалетом, его не выводили из сарая. Земля была влажной и холодной.

– Доминик! – Сара совершенно забыла о присутствующих, она вырвалась из рук миссис Эботт, сделала два шага и рухнула на колени перед молодым человеком.

Он открыл глаза, подслеповато прищурившись, посмотрел на нее. Потом его взгляд стал неистовым, яростным.

– Убирайся отсюда к черту, Сара! – он говорил слабым, сиплым голосом, но тон не просил, а приказывал.

Раньше Сара могла бы испугаться столь враждебного отношения. Но теперь она хорошо знала молодого человека, почти так же хорошо, как себя. Она понимала, что он злится не из-за их теперь уже давней ссоры. Должно быть, он уже простил ее, если пожертвовал свободой и жизнью ради ее спасения. Ему было стыдно, что она видит его в подобном положении.

– Не будь дураком, Доминик, – спокойно заявила Сара, не обращая внимания на поток проклятий в свой адрес. Она приказала Джеггеру подобрать ключ к замку на кандалах, а потом помочь Доминику добраться до дома. Там он сможет воспользоваться голубой спальней, которая располагается неподалеку от ее комнаты.

– Вы хотите поселить его в доме? – ужаснулась миссис Эботт. – Это невозможно. Подумайте, что скажет мистер Маркхэм! – испуганно прошептала экономка.

Но Сара проигнорировала предупреждение. Испуганный Джеггер долго искал ключ, трясущимися от страха руками снял с Доминика кандалы. Доминик попытался сесть, как только руки и ноги были освобождены. Он, наверное, попытался бы и встать, если бы у него хватило сил. Его попытки не увенчались успехом, он упал, прислонившись к стене сарая, и свирепо уставился на Сару. Прищурившись, он осыпал ее такими словами, от которых сморщился бы владелец любого салуна. Миссис Эботт и та задохнулась от негодования, она закрыла уши ладонями и неодобрительно посмотрела на молодого человека. Джеггер отступил, вскинул ружье и прицелился прямо в грудь Доминику.

– Мы с тобой были друзьями, Галагер, мне не хотелось бы тебя пристрелить, но если ты продолжишь разговаривать с мисс Сарой подобным тоном, я убью тебя.

Она не заслужила оскорблений.

– Все нормально, Джеггер, – спокойно заверила Сара конюха. Но Джеггер недоверчиво взглянул на нее и опустил ружье с неудовольствием. Потом Сара спокойно заявила:

– Если ты грязно выругаешься хотя бы один раз, то тебя свяжут, как барана, заткнут тебе рот и отнесут в дом, понятно? – девушка посмотрела на молодого человека холодно и презрительно. Он недовольно насупился и отвернулся.

– Собираетесь вновь поиграть в добрых самаритян, да? – он недовольно усмехнулся и обжег Сару откровенно враждебным взглядом.

Как только Сара потянулась к бинтам, он вытаращился на нее еще более гневно и воинственно. Как Сара и предположила, повязка оказалась влажной.

– По мере необходимости, – мягко улыбнулась она в ответ, Доминик промолчал, стиснув зубы. Сам идти он, конечно же, не мог. Джеггер был слишком слабым, чтобы поддерживать его. Доминик с трудом преодолел несколько шагов до двери сарая, поддерживаемый со всех сторон. Итак, его везут в дом, посадив в инвалидную коляску. В нескольких местах грязь оказалась довольно глубокой, колеса вязли на несколько дюймов. Во время короткого путешествия Доминик мрачно и настороженно молчал. Сара почувствовала облегчение. Родные и так придут в ужас, узнав о том, что она поселила его в доме. А если еще он будет браниться вслух, словно грубый неотесанный матрос…

Лидия и Лиза стояли на веранде. Сначала они недоумевали и наблюдали за происходящим, поджав губы. Во главе возвращающейся процессии шагала Сара, миссис Эботт заботливо поддерживала ее за талию. Девушка только на секунду замешкалась, увидев встречающих. После короткого замешательства, Сара еще более решительно двинулась вперед. За ней следовал Джеггер, подталкивая коляску с Домиником.

Добравшись до веранды, Сара приказала Джеггеру внести Доминика в дом и как можно удобнее устроить в голубой спальне. Миссис Эботт, конечно же, покажет, куда ему идти. Она стряхнула руки миссис Эботт, ощутив, как поднимается боевой дух и восстанавливаются физические силы.

– Как, по-твоему, что ты делаешь? – с холодной яростью поинтересовалась Лидия, как только Сара приказала Джеггеру затащить Доминика в спальню. Джеггер помог молодому человеку встать из коляски и подняться по ступенькам.

Лидия и Лиза напряженно наблюдали за происходящим, перегнувшись через перила. Как только Доминик ступил на площадку веранды, Лидия рванулась и преградила путь. Лицо ее было искажено от злости, она воскликнула, обратившись к Доминику:

– Ты не можешь войти сюда! – повернулась к встревоженному Джеггеру и царственным тоном изрекла:

– Сейчас же убери его отсюда.

– Поверьте, мадам, я не собирался осквернять ваш благословенный дом, – рявкнул Доминик. Сара внезапно почувствовала прилив энергии, она повернулась к мачехе и приказала исчезнуть. Она стояла перед ней, разъяренная, в некрасивом домашнем платье из голубого ситца, с волосами, стянутыми в тугой узел на затылке, испачканная в грязи. Казалось, она ничем не отличается от прежней Сары, которая много лет подряд терпеливо сносила капризы, оскорбления и незаслуженные нападки мачехи, но это была другая Сара. Изменились ее глаза, изменились повадки. Глаза пылали от гнева, она не просила ни о чем, она приказывала Лидии уйти с дороги.

– Иначе ты получишь пинка под зад, – пообещала девушка. Лидия задохнулась от негодования, прикрыв ладонью губы. Лиза вытаращилась на сестру, открыв от изумления рот. Джеггер, похоже, разнервничался не на шутку. Миссис Эботт радостно хохотнула, но тут же спохватилась, сделав вид, что просто закашлялась. Сара могла поклясться, что даже Доминик попытался улыбнуться.

Ей было на все наплевать. Она стояла, угрожающе глядя на мачеху. Лидия понимала, что теперь перед ней не та осиротевшая, маленькая девочка, которую можно унижать и оскорблять безнаказанно, не некрасивая старая дева, которую можно презирать. Сара превратилась в женщину, готовую защищать свое достоинство, а если понадобится и своего мужчину.

– Твоему отцу не удастся отмолчаться на этот раз, – пропела угрожающе Лидия, но все-таки предпочла ретироваться. Она все еще не хотела признавать поражения. Но все и так было понятно.

Сара тут же забыла о мачехе и приказала Джеггеру выполнять ее поручение. Он молча и испуганно повиновался. Сара поняла, что он боится наказания. Сжав губы, Доминик молча поднялся по лестнице и бессильно упал на кровать в голубой комнате.

– Если ты попытаешься встать, я прикажу привязать тебя к кровати, – предупредила Сара, она все еще не остыла от схватки с мачехой и была настроена воинственно. Он сердито взглянул на нее и ответил ей такой непристойностью, что Сара растерянно умолкла. К счастью, он был слишком слаб, чтобы предпринимать что-то. Сара не прореагировала на непристойность должным образом, она даже не покраснела. Она просто обратилась к миссис Эботт, приказывая послать за Маделин. Надо было обработать рану на плече Доминика. Джеггеру было велено вымыть больного, а миссис Эботт подобрать ему ночную рубашку.

– Если у вас или Маделин возникнут какие-то проблемы с этим молодым человеком, привяжите его к кровати, – Сара отдала последнее распоряжение Джеггеру и покинула комнату. Силы девушки были на исходе, усиливалась головная боль. Сара понимала, что если немедленно не ляжет, то обязательно упадет. Проклятия Доминика сопровождали ее до самой кровати.

Как и предсказывала Лидия, Эдвард вскоре вернулся и узнал все. Каторжник в доме! О нем заботятся и лечат, словно дорогого гостя или члена семьи. Должно быть, Лидия встретила мужа на пороге, рассказала о благополучном выздоровлении Сары и о ее вероломстве. Мистер Маркхэм влетел в спальню дочери, даже не умывшись с дороги. Он разъяренно вопил, изрыгал угрозы и проклятия. Сара лежала в постели, пристроив на голове пузырь со льдом. Она равнодушно выслушала все, изредка морщась и вздрагивая от особенного резкого и громкого выкрика. Дикие вопли отца болью отдавались в голове. Наконец, отец переменил тему и пригрозил застрелить Доминика на месте. Сара приподнялась, холодно взглянула на отца и решительно заявила:

– Если ты попытаешься причинить ему хоть малейший вред, то я уйду из дома и никогда не вернусь больше. Ежели мысли о моем скандальном уходе не очень тебя беспокоят, то придется напомнить, что я много лет веду книги фермы, оплачиваю счета и управляю домом. Если я уеду, кто станет заниматься подобными делами? Лидия? – девушка предложила кандидатуру мачехи, четко осознавая, что отец поймет насмешку. Они оба знали, что Лидия придет в ужас, если поймет, что ей придется выполнять все перечисленные Сарой обязанности. Она считала себя настоящей леди. А подобные занятия унижают достоинство хозяйки богатого дома.

Отец какое-то время молча смотрел на дочь, все еще стиснув пальцы в кулаки. Лицо постепенно смягчалось и бледнело, пальцы медленно разжались. Он больше не пытался продолжать бессвязную проповедь.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что твой уход меня не особенно беспокоит? Я твой отец, девочка, и очень обеспокоен сложившейся ситуацией, – он говорил все еще раздраженно, хмуро поглядывая на Сару.

– Тогда ты позволишь Дом… Галагеру оставаться в доме до тех пор, пока он не поправится, а потом постараешься смягчить его приговор. В награду за то, что он спас мне жизнь, если так тебе больше нравится. Он, правда, невиновен, па.

– Полагаю, в этом убедил тебя он.

– Да. Я ему верю.

Эдвард снова помрачнел.

– Что для тебя значит этот мужчина, дочка? – спросил он, подошел к постели и пристально посмотрел в глаза Саре.