Сверху и снизу

— Ну, теперь с тобой все в порядке? — дружелюбно спросил он, и Фрэнни кивнула. — Вот и молодец. У меня был тяжелый день. Накопилось напряжение, и мне нужно его сбросить. Я хочу, чтобы ты хорошенько у меня пососала.

Фрэнни с удивлением посмотрела на него, решив, что ослышалась, но Майкл уже расстегивал молнию на брюках, доставая пенис.

— Майкл, может, мы сделаем это потом? Я не…

— Ш-ш-ш! — Он приложил палец к ее губам. — Мне очень нужно, чтобы ты обо мне позаботилась. Делай, что я говорю! — Он пригнул ее голову. — Отсоси как следует, детка.

Давясь слезами, Фрэнни принялась за дело.

— О, моя милая! — устраиваясь поудобнее, выдохнул Майкл. — Работай получше. Он до сих пор не очень твердый. — Осторожно откинув волосы с ее лица, он добавил: — Даю тебе пять минут. Если за это время я не кончу, придется тебя наказать.

Глава 4

Одна неделя сменяла другую. В клинике у Фрэнни все шло гладко, без происшествий, но сегодня ей пришлось задержаться на работе, и к тому времени, когда она отправилась домой, то есть к половине седьмого, на город уже начал опускаться туман, который быстро сгущался. Когда Фрэнни подъехала к Дэвису, он стал таким густым, что видимость сократилась до нескольких метров.

Повернув налево, Фрэнни въехала на эстакаду и у развилки замедлила скорость. Можно было отправиться или в «Макдоналдс», или в «Тако» [4] , или в «Король бургеров». Решившись, она поехала прямо — в «Король бургеров», где купила себе кое-что на ужин. Выехав на улицу, Фрэнни свернула на старую заброшенную дорогу, идущую вдоль железнодорожных путей, и по ней направилась в Дрифтвудскую больницу для хроников. Раньше Фрэнни навещала миссис Дивер по выходным или в отгулы, но в последнее время, после того как забросила велосипедные прогулки, приезжала сюда три или даже четыре раза в неделю, прихватив с собой ужин.

Как только Фрэнни открыла входную дверь, в нос ей ударил слабый запах мочи. Несмотря на то что полы здесь всегда тщательно мыли, запахи разложения и фекалий не вытравлялись никакой дезинфекцией. Больница, куда пациентов по большей части отправляли умирать, представляла собой довольно мрачное место.

В длинных коридорах на стенах висели рождественские картинки: Санта-Клаус с северным оленем, украшенные рождественские елки, сцены из Библии. По коридорам бесцельно катались в инвалидных колясках старики, которые не могли ходить. Были здесь и ходячие пациенты, правда, пораженные старческим маразмом; на руках у них виднелись специальные браслеты, подающие сигнал тревоги в том случае, если несчастный покидал пределы здания.

Войдя в комнату миссис Дивер, Фрэнни на миг задержалась у двери. Комната была рассчитана на двоих; на белые стены с потолка свисали бежевые шторы, подвешенные так, что бы можно было отгородить от окружающего мира каждую кровать. Соседкой миссис Дивер была маленькая седая старушка восьмидесяти с лишним лет, которая большую часть времени спала. Спала она и сейчас — под натянутым до подбородка голубым покрывалом ее тщедушное тело было едва заметно. Возле кровати стоял мочеприемник, в который по прозрачной трубке поступала нездорового вида, с оранжевым оттенком, моча.

Миссис Дивер бодрствовала, сквозь стеклянную дверь глядя во двор. Уже стемнело, и снаружи почти ничего не было видно, но она смотрела не отрываясь.

Заметив Фрэнни, старушка просияла:

— Привет, милая, я так рада тебя видеть. Приподними меня, чтобы нам было удобнее разговаривать.

Поставив на столик свою сумочку и пакет с едой, Фрэнни нагнулась и с помощью специальной рукоятки приподняла кровать. Ужин миссис Дивер — индейка с горохом и фруктовый компот — стоял перед ней на подносе нетронутым.

— Разве вы не хотите есть? — спросила Фрэнни.

— У меня было плохо с желудком, — скривилась миссис Дивер, — но сейчас попробую поесть. — Взяв в руки вилку, она отколупнула кусочек индейки.

Подвинув стул к кровати, Фрэнни открыла пакет с едой. Отложив вилку, миссис Дивер передвинула в сторону поднос.

— Больше не буду, — дрожащим голосом произнесла она. — Боюсь, меня сейчас вырвет. — Грудь и плечи женщины затряслись, но ее не вырвало.

Достав из прикроватной тумбочки бежевый пластмассовый контейнер, Фрэнни пододвинула его к миссис Дивер и ободряюще похлопала ее по руке.

— Ты хорошая девочка, — посмотрев на нее, сказала миссис Дивер. — Твои отец и мать могли бы гордиться тобой. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Фрэнни улыбнулась.

— Они были прекрасными людьми. Семья для них значила все. Они всегда возили тебя, Нору и Билли по музеям, на пикники, на природу. Если бы мой Фрэнк был похож на твоего отца! — Она немного помолчала, а потом добавила: — Когда твой брат умер, это стало для них тяжелым ударом. Потерять такого ребенка! В то время они сильно изменились. — Она сжала руку Фрэнни. — Ты тоже изменилась. Это было ужасно — когда ты увидела мертвого брата.

Фрэнни слушала ее, не говоря ни слова.

Внезапно миссис Дивер схватилась за пластмассовый контейнер, поднесла его к губам и выплюнула туда густую мокроту. Когда она закончила, Фрэнни отнесла коробку в ванную, промыла ее и вновь вернула на место.

— Вы сегодня неважно себя чувствуете, да? — спросила она.

Тяжело вздохнув, миссис Дивер покачала головой:

— Что со мной случилось, Фрэнни? Как я дошла до этого? — Она посмотрела на кровать, туда, где когда-то находились ее ноги, а теперь лежали лишь два худых обрубка.

Снова вздохнув, она взяла Фрэнни за руку, которая тоже была не вполне нормальной — в детстве Фрэнни случайно от резала мизинец ножом для разрезания бумаги. Несчастье случилось вскоре после смерти Билли, когда она уехала с родителями в Монтану.

— Это все же лучше, чем потерять ногу, — перехватив ее взгляд, вздохнула миссис Дивер. — Главное, почти незаметно. А ведь я была красивой — помнишь? — внезапно оживилась она. — Молодой и красивой, полной надежд и благих намерений. — В голосе старушки зазвучала тоска.

Кивнув, Фрэнни села на стул. Вспоминая лучшие дни, миссис Дивер молча смотрела в темное окно. Фрэнни задумчиво откусила кусок мяса. Она тоже знала лучшие дни — когда ее родители были живы. Прошло уже десять лет, но она до сих нор ясно помнит тот день, когда ей сказали, что они попали в автокатастрофу. Чувство защищенности мгновенно покинуло ее, и с тех пор Фрэнни уже не верила, что кто-то будет любить ее просто так, за то, что она существует на свете; больше она не чувствовала себя в безопасности. Сестра пыталась сделать для нее все, что могла, но она сама тогда была слишком молода, слишком занята собственной жизнью, чтобы заметить: Фрэнни нужен не только стол и кров. Надежды найти у Майкла любовь и защиту тоже оказались необоснованными.

— Ха! — вдруг сказала миссис Дивер. — Благие намерения, как же! Фрэнк все это испортил. Не надо было выходить за него замуж.

Фрэнни молчала; все это она слышала уже не в первый раз.

— Он как все мужчины из семейства Кеннеди. Если хочешь понять, за кого выходишь, посмотри на его отца. Каков отец, таков и сын. — Миссис Дивер сорвала с груди салфетку. — Отец Фрэнка был дрянью, он обманывал свою жену так же, как Фрэнк обманывал меня. Он совсем как эти Кеннеди. Я сразу должна была понять, что он принесет мне несчастье! — Она с горечью швырнула салфетку на поднос. — Сыновья наблюдают за своими отцами; они подражают своим отцам, даже если отцы поступают плохо. Джек, Бобби и Тед — это копии Джо-старшего. Вот увидишь — то же самое будет с Джоном-Джоном и молодыми Кеннеди. Это передается через поколения.

Фрэнни не знала, что ответить.

— Не хочу больше о нем вспоминать, — сказала миссис Дивер. — Пребывание здесь и так меня угнетает. Давай поговорим о чем-нибудь более веселом.

Фрэнни достала молочный коктейль и, выпив его, бодро поведала о Майкле, который был совсем не таким, как Кеннеди. Недавно, например, он водил ее слушать симфонию в общественный центр Сакраменто. Потом Фрэнни упомянула новый ресторан в Дэвисе, в котором они с Майклом побывали вчера — пожалуй, чересчур модный, — и ленту, которую они взяли напрокат для его видеомагнитофона. У него дома они ели поп-корн, сидя перед зажженным камином. Судя по рассказам Фрэнни, Майкл был прекрасным другом.

Глава 5

Обнаженная Фрэнни стояла в ванной Майкла и разглядывала обстановку. Все здесь было чисто и опрятно, даже полотенца аккуратно сложены, словно горничная ушла отсюда совсем недавно. Окрашенная в голубоватый цвет комната казалась больше, чем ванная Фрэнни, и выглядела гораздо элегантнее: темно-синие с серебром обои, глубокая ванна, зеркало во всю стену. Легко было себе представить, как из этой ванны вылезает роскошная, загорелая фотомодель, а отнюдь не она, Фрэнни.

С трудом натянув сделанное из атласа с кружевами красное бюстье, Фрэнни взглянула на себя в зеркало. Господи, какой нелепый вид! Мало того что она ненавидела красный цвет, который придавал ее бледной коже еще большую бледность. Нет, этот кусок материи к тому же слишком плотно прилегал к телу, так, что по краям торчали складки кожи. По правде говоря, купленное ей Майклом бюстье было рассчитано на другое, гораздо более стройное тело — тело фотомодели. Заметив, что груди вывалились из лифа, Фрэнни попыталась подтянуть одеяние повыше, но чем выше она его подтягивала, тем больше обнажался лобок — материала на все не хватало. Сдавшись, Фрэнни стянула бюстье вниз. Вообще-то оно было частью комплекта из четырех вещей, в который входили еще нейлоновые чулки и короткий атласный халат, все ярко-красного цвета, как пожарная машина, но Майкл, ожидавший ее в гостиной, строго-настрого приказал Фрэнни халата не надевать.

Прислонившись к раковине, Фрэнни натянула на себя красные чулки и прикрепила их к подвязкам, затем сунула ноги в красные туфли на громадных каблуках и подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на себя сзади. То, что она увидела — дряблые ягодицы, массивные, мясистые ляжки, — заставило ее застонать. Повернувшись, Фрэнни осмотрела свою фигуру спереди. Бюстье кончалось чуть пониже живота, совершенно оголяя гладко выбритый по настоянию Майкла лобок. инстинктивно Фрэнни прикрыла его рукой. Без волос он выглядел вульгарно и совершенно непристойно. Отращивать на нем волосы Майкл, однако, не позволял.

Убрав руку, Фрэнни накинула на себя сатиновый халат. Она выглядела в нем значительно стройнее, поскольку халат скрывал ноги до колен. Фрэнни решила не снимать халат, даже несмотря на прямой запрет Майкла. Когда он увидит, что так она выглядит лучше, гораздо сексуальнее, то, может быть, разрешит его оставить. Отдернув шторы, она выглянула в окно. Небо было темным и мрачным, шел косой дождь; трава на заднем дворе приобрела сероватый оттенок, и везде стояли лужи.

Уже собравшись уходить, Фрэнни внезапно остановилась, вспомнив, что забыла о помаде. Майкл хотел, чтобы она красила губы кричащей ярко-красной помадой. Тщательно накрасившись, она втянула щеки, вытаращила глаза и расхохоталась — вид был совершенно идиотский. И что находят мужчины в красной губной помаде? Так она выглядит неестественно, фальшиво и очень, очень глупо.

Медленно, покачиваясь на высоких каблуках и стараясь не чувствовать себя проституткой в дурацком красном бюстье, Фрэнни с трудом добрела до гостиной. Майкл сидел на кушетке и читал какой-то журнал. Глядя на него, Фрэнни застыла на пороге. На Майкле были серые брюки и черная рубашка с расстегнутым воротом — нечто шелковистое и весьма сексуальное. На Фрэнни нахлынула волна желания. Каждый раз, когда она видела Майкла — такого красивого, такого элегантного, — ее охватывало чувство гордости. Даже сейчас, когда прошло уже столько времени с момента их первой встречи, Фрэнни не могла поверить, что он выбрал именно ее. Само его присутствие казалось ей незаслуженным подарком судьбы.

Длинными пальцами пианиста Майкл перевернул страницу журнала. Когда Фрэнни вошла, он посмотрел на нее, и на его лице появилось раздраженное выражение. Фрэнни уже подумала, что сделала что-нибудь не так, но тут Майкл улыбнулся и отложил журнал в сторону. Фрэнни улыбнулась ему в ответ.

— Ну-ка пройдись по комнате, — скомандовал Майкл. — Я хочу на тебя посмотреть.

Продолжая робко улыбаться, Фрэнни выполнила приказание. Подойдя к окну, она выглянула наружу. Все небо застилали низкие черные облака; неожиданно сверкнула молния, и через несколько секунд раздался оглушительный удар грома.

Повернувшись, Фрэнни вновь подошла к Майклу.

— Сделай то же самое, — сказал он. — Только на этот раз помедленнее.

Фрэнни сделала то, что он велел. Она уже начала привыкать к каблукам. Ей по-прежнему было неудобно, но теперь она все-таки не боялась, что вот-вот упадет. Представив себя моделью на подиуме, она попыталась двигаться грациозно.

Мысленно удалив весь свой жир, она увидела перед собой красивую молодую женщину. Почувствовав себя более уверенно, Фрэнни сделала еще один круг. На сей раз, стараясь выглядеть более сексуально, она слегка покачивала бедрами. В конце концов, Майкла не волнует ее лишний вес. Он сам пожелал одеть ее в такое белье, значит, ему нравится, как она выглядит. Фрэнни представила себя земной богиней, пухлой и полной, чья обильная плоть символизирует здоровье и плодовитость.

— Достаточно! — прервав мечтания Фрэнни, вдруг резко сказал Майкл. — Иди сюда.

Подойдя к кушетке, она собралась было сесть, но Майкл ей не позволил.

— Нет, — сказал он. — Встань передо мной, чтобы я мог тебя видеть.

Стараясь прикрыть руками свой выбритый лобок, Фрэнни застыла перед ним, гадая, что будет дальше. Из кабинета доносилась тихая музыка. Раньше Фрэнни ее не замечала — видимо, слишком нервничала. Что-то, вероятно, из Брамса, но в точности она не была уверена.

— Твои руки мне мешают, опусти их, — потребовал Майкл. Фрэнни убрала руки и слегка наклонила голову, стараясь вести себя естественно, словно всегда носила сексуальное белье. Музыка кончилась, и в комнате воцарилась тишина. Полная тишина. Фрэнни слышала даже собственное дыхание.

— Ты выглядишь как шлюха! — усмехнулся Майкл. Фрэнни прикусила губу. Ей очень не нравилось, когда он ее так называл, но она знала, что лучше не возражать.

Встав, он подошел к ней сзади и, откинув волосы, нежно поцеловал в шею. Фрэнни стала поворачиваться, чтобы вернуть ему поцелуй, но Майкл удержал ее на месте.

— Не двигайся, — сказал он и поцеловал ее снова, проведя языком вдоль шеи. Прижавшись к нему, Фрэнни откинулась назад и тут заметила, как Майкл что-то вынимает из кармана брюк. Это был черный шарф, мягкий и приятный на ощупь, которым Майкл тут же завязал ей глаза.

— Майкл… — начала Фрэнни, но он приложил палец к ее губам:

— Ш-ш-ш!

Из-за повязки ничего не было видно. Взяв ее за руку, Майкл потянул Фрэнни вперед, и ей оставалось только следовать за ним, неловко спотыкаясь на ходу. Из-за окутывавшей ее темноты она потеряла всякую ориентацию. Ей было показалось, что они в коридоре, но тут ее высокие каблуки зацокали по плитке. У нее начала кружиться голова, и, чтобы успокоиться, Фрэнни сделала глубокий вдох. Неожиданно она почувствовала, что Майкл пригибает ее куда-то книзу. От неожиданности она попыталась сопротивляться, но Майкл оказался сильнее и прямо-таки вдавил ее, как оказалось, в кресло. Поняв это, Фрэнни нервно расхохоталась — она-то думала, что Майкл пытается сбить ее с ног! Фрэнни провела пальцами по ручкам кресла. Гладкая, прохладная на ощупь деревянная поверхность. Это кресло из столовой. Почувствовав себя в большей безопасности, Фрэнни начала успокаиваться. Она чувствовала, как руки Майкла массируют ее плечи и спину, затем он взял ее за руки и осторожно завел их за спинку кресла.

— Скрести кисти рук, — потребовал он, — и держи их неподвижно.

Через секунду Фрэнни почувствовала, что он связывает их. Нехорошее предчувствие вновь охватило ее.

— Майкл… — Она попыталась заговорить, но он опять приложил палец к ее губам.

Потом Фрэнни услышала, как он уходит, и ее охватила настоящая паника. Она хотела закричать, но боялась, что Майклу это не понравится. Попробовала натянуть веревку. Нет, завязано крепко. А что, если он оставил ее надолго? Что, если он ушел из дома, а тут вдруг случится пожар? Фрэнни приказала себе успокоиться — воображение может завести слишком далеко. Вероятно, он сидит здесь же, в комнате, и наблюдает за ней. Фрэнни постаралась выпрямиться, и тут ее пронзила новая мысль: а что, если он не один? Фрэнни нервно заерзала в кресле. Сколько времени она уже здесь находится? До ее ушей долетел глухой раскат грома, и Фрэнни сразу почувствовала себя легче. Раньше удары грома вызывали у нее страх, но сейчас знакомый, звук помог успокоиться.

Через некоторое время послышались шаги. Повернув голову влево, Фрэнни внимательно прислушивалась, и когда что-то коснулось ее бедра, она дернула ногой и громко закричала.

— Раздвинь ноги!

Это был голос Майкла, и Фрэнни захотелось смеяться от облегчения. Сейчас ей казалось, что он стоит перед ней на коленях.

— Раздвинь ноги, — уже раздраженно повторил Майкл. Фрэнни повиновалась. Положив руки на ее колени, Майкл развел их еще больше. Фрэнни прекрасно знала, как сейчас она выглядит без волос — полностью уязвимой и беззащитной, ее промежность зияет, как открытая рана.

Взяв Фрэнни за правую лодыжку, Майкл привязал ее к ручке кресла, затем взялся за левую. Сердце ее забилось быстрее, дыхание участилось. Фрэнни попыталась сдвинуть ноги, но ничего не получилось — он привязал ее чересчур крепко.

Положив руку на внутреннюю сторону бедра, Майкл больно ущипнул ее плоть.

— Ты очень упрямая, — сказал он. — Я же говорил, чтобы ты не надевала халат.

У Фрэнни заныло в животе. Она совсем забыла про халат!

— Когда-нибудь я научу тебя уделять больше внимания моим просьбам, — сказал Майкл. — Я приучу тебя к дисциплине. Ты должна выполнять мои приказы.

Волна паники охватила Фрэнни.

— Пожалуйста, Майкл! — сказала она. — Не надо…

Но тут он вставил ей в рот кляп, и конец фразы застрял у нее в горле.

Часть 2

НОРА

Прежде чем продолжить…

Я решила, что теперь мне нужно встретиться с М. Из дневника Фрэнни я узнала все, что могла, настало время познакомиться с самим профессором. Я хотела бы отступить, но какая-то непонятная сила толкает меня вперед. Фрэнни писала, что ее инстинктивно влечет к природе. Так вот, меня тоже влечет — только не к природе, а к ней, Фрэнни, к ее тайной жизни, к загадке ее смерти. Меня тянет к неведомому так же, как зевак привлекает пожар или автомобильная авария. Это непреодолимо и происходит помимо моего желания. Я должна выяснить, что случилось, должна любой ценой узнать, как и почему умерла Фрэнни, и передать ее убийцу — кто бы он ни был — в руки правосудия.

Да, я очень боюсь, но в глубине души я уверена в победе. Я отнюдь не та робкая девочка, какой была Фрэнни; во мне М. найдет достойную соперницу. Покорность не в моем стиле — я не сдамся без сопротивления, да и вообще не сдамся.

Я слежу за М. уже несколько месяцев и хорошо знаю его распорядок жизни. Он делает покупки в «Самородке», обычно по субботам, часто обедает в ресторане, много времени проводит дома, три раза в неделю ранним утром бегает со своей собакой — датским догом. В этом семестре занятия у него четыре раза в неделю, и по дороге в университет он заглядывает в закусочную, где иногда съедает глазированный пончик, но обычно ограничивается двумя чашками черного кофе и чтением газеты. Вообще он выписывает две газеты — «Сакраменто би» и «Дэвис энтерпрайз», причем «Би» читает по утрам в закусочной, а «Энтерпрайз», как правило, дома.

В университете я видела его много раз. Фрэнни была права — М. здесь весьма популярен. Я следила за ним, слушала его разговоры и должна подтвердить, что и преподаватели, и студенты его любят. У него несколько друзей-мужчин, с которыми М. регулярно встречается. Раз в неделю они играют в гольф, а время от времени отправляются на озеро Тахо поиграть в карты. М. играет только в блэкджек. Его отношения с женщинами охарактеризовать труднее. Насколько я могу судить, от студенток он держится подальше, причем, я уверена, не по морально-этическим, а по сугубо практическим соображениям. За время наблюдения я видела его с несколькими женщинами — одни молодые, другие среднего возраста, но все весьма привлекательные, однако эти отношения всегда быстро заканчивались. По чьей инициативе — его или их, — я не имею понятия. С ними в отличие от Фрэнни он бывает в обществе: ужинает, ходит в театр, ездит куда-то на выходные. Он этого еще не знает, но следующей женщиной в его жизни буду я.

Еще несколько слов в пояснение того, что написала Фрэнни. Прежде всего должна честно признаться, что недооценила ее сексуальность. Мне не могло прийти в голову, что у нее может быть любовник, казалось, что секс ее абсолютно не интересует. Как она могла связаться с таким, как М., и как я могла не заметить происшедших в ней изменений? Стыдно сказать, но сейчас я даже не могу вспомнить, были ли у нее тогда на руках синяки.

Я также не подозревала о ее близких отношениях с миссис Дивер. Этот симбиоз вполне удовлетворял обеих, но Фрэнни почти не упоминала о миссис Дивер, разве что мимоходом, и ни разу не говорила о том, что видит в ней что-то вроде эрзац-матери. Или все-таки говорила? Возможно, она делала какие-то намеки, которые я пропустила мимо ушей. Впрочем, термин «симбиоз», вероятно, здесь не совсем удачен. Я признаю, что слишком часто стараюсь просеять свои личные наблюдения через фильтр естественно-научной методологии, а это, наверное, не всегда правильно. Может быть, чтобы оценить те отношения, которые связывали Фрэнни с другими людьми — а в таких вещах я слабо разбираюсь, — мне надо отложить в сторону свою лупу?

Дневник ясно свидетельствует о том, как неправильно я себя вела. Я не имела представления о том, что Фрэнни все еще переживает гибель наших родителей, все еще нуждается в родительской любви. За несколько месяцев до своей смерти отец позвонил мне и сказал, что Фрэнни плохо ведет себя, и даже намекнул на какой-то инцидент с украденными велосипедами, однако, переехав ко мне в Сакраменто, сестра стала тихой и робкой — она хорошо вела себя в школе, ни на что не жаловалась, аккуратно делала уроки и подолгу смотрела телевизор. За исключением того, что Фрэнни каждый месяц прибавляла в весе по несколько фунтов, она никогда не доставляла мне никаких проблем. Я считала, что она примирилась со смертью папы и мамы. Откуда мне было знать, что она так несчастна? Я заботилась о ней как могла, но этого, как выяснилось, было недостаточно. Теперь я это понимаю.

Глава 6

Я должна встретиться с М. сегодня утром в его излюбленной закусочной под названием «У Флаффи», находящейся через дорогу от университетского городка. Закусочная является одной из главных достопримечательностей Дэвиса. По утрам это заведение становится одним из самых оживленных мест в городе. С чисто внешней точки зрения — длинное и узкое помещение, пластмассовые столы, режущий глаза ослепительный свет, покрытый потертым линолеумом пол — не очень-то уютно, но кофе и пончики здесь готовят хорошие, так что с течением времени заведение стало для обитателей городка излюбленным местом встреч.

Я не бегаю трусцой, предпочитая аэробику, но сегодня на мне розово-серый тренировочный костюм, чтобы казалось, будто я бегунья. Мне надо привлечь внимание М., я хочу, чтобы он решил, что между нами есть нечто общее. Вообще-то привлечь внимание мужчин для меня обычно не проблема, но сегодня я волнуюсь — мне нужно произвести на М. сильное впечатление. Я долго возилась с косметикой и теперь довольна результатом. У меня приятное лицо, которое, правда, нельзя назвать красивым, но на нем почти незаметны морщины, и моя кожа еще почти так же эластична, как раньше. Я по-прежнему ношу восьмой размер — пусть для этого мне приходится заниматься в гимнастическом зале шесть дней в неделю, а в иссиня-черных волосах нет даже намека на седину. Мышцы в тонусе, ягодицы крепкие, груди стоят торчком. В общем, когда сегодня утром, закончив одеваться, я посмотрела на себя в зеркало, то увидела там высокую, привлекательную, сексуальную женщину лет тридцати с небольшим. Нет, беспокоиться не о чем — с М. у меня проблем не будет.

Сквозь плексигласовые стекла я вижу, как он сидит в дальнем углу помещения, читая газету и время от времени прихлебывая кофе. Войдя в закусочную, я становлюсь в очередь. Здесь шумно. Люди вокруг громко разговаривают между собой, девушки за стойкой принимают заказы, посетители входят и выходят. Заплатив за кофе, я озираюсь по сторонам и, выразив недовольство по поводу того, что все кабинки заняты, направляюсь к той из них, которую занимает М. Не знаю, почему Фрэнни считала его внешность столь устрашающей. М. худощавый, стройный, с угловатым лицом, словно вылепленным рукой скульптора, — сильный подбородок, высокие скулы, длинный, прямой нос. Ему уже под пятьдесят, что заметно по глубоким морщинам на лбу и вокруг глаз. Для Дэвиса М. выглядит слишком нарядно. Здесь ездят на велосипедах, голосуют за демократов и носят теннисные туфли — такой уж это город. Все посетители закусочной одеты кто во что горазд — в джинсы, тренировочные костюмы и мятые пиджаки. Даже пожилые носят повседневную одежду, в которой ходят у себя дома. А вот М. похож на англичанина. Даже вполне заурядная коричневая спортивная куртка и желтовато-коричневые брюки на нем кажутся чем-то вроде строгого костюма.

Подойдя к кабинке, я вижу, что он читает раздел, посвященный бизнесу. Другие секции газеты разбросаны по столу, а чашка с кофе почти пуста. Кажется, я очень волнуюсь.

— Можно присесть? В порядке компенсации я наполню вашу чашку.

Оторвав взгляд от газеты, он слегка улыбается.

— Здесь нет свободных столиков, — оправдываясь, говорю я.

— Ну конечно, — говорит он, освобождая часть стола. — Садитесь.

Я ставлю на стол чашку и подхожу к стойке, где на плитке разогреваются кофейники. Забрав один из них, я возвращаюсь к нашему столику и наполняю чашку М., а на обратном пути к стойке наполняю еще несколько чашек. Такое уж это место — вы помогаете и себе, и другим.

— Прекрасное утро, не правда ли? — говорю я, сев за столик.

Снаружи воздух прохладен и свеж — для бега трусцой погода самая подходящая, а ведь предполагается, что я бегаю трусцой.

Позади меня кто-то хрипло кашляет и шуршит газетой. М. неторопливо пьет кофе, разглядывая меня поверх чашки.

— Да, — наконец говорит он, — прекрасное утро.

Аккуратным движением поставив чашку на стол, он откидывается назад, как будто ожидая продолжения. Я представляюсь как Коллин, фамилию при этом не называю.

— Коллин, — с усмешкой повторяет он.

Потом мы говорим о погоде, о нашем общем увлечении — беге трусцой, о новостях на первой полосе. М. сообщает, что он профессор музыки в КУД; я рассказываю, что занимаюсь физической химией, работаю над проектом разделения эффектов, возникающих при электрофорезе ДНК.

— Сам по себе, — уточняю я, — мой проект ничего не значит, но это часть большой головоломки. Он представляет интерес для тех, кто создает флуоресцирующие молекулы, которые могут быть использованы в грандиозном проекте под названием «Геном человека». С общенаучной точки зрения наша работа может представлять интерес также для теоретиков, работающих в области электрофореза.

М. кажется заинтересованным: он киваем с таким видом, будто знает, о чем я говорю. По его лицу пробегает слабая улыбка — или это мне только почудилось?

— Насколько я знаю, больше никто не занимался изменением заряда ДНК и не изучал мобильность ДНК в агаровых гелях.

В принципе, с научной точки зрения это верно, но на самом деле, конечно, самая настоящая ложь. Я просто выдаю за свою работу одного ученого, у которого брала интервью несколько лет назад, в расчете на то, что М. не станет задавать мне вопросы. К счастью, так и происходит.

— Я рад, что сегодня все столики были заняты, — допив свой кофе, говорит он. — Из-за этого у меня появилась возможность поговорить с вами. — Он складывает вместе все страницы своей газеты и перегибает ее пополам. — Не хочется заканчивать нашу беседу, но мне надо идти — в девять у меня занятия. — М. на секунду замолкает, затем спрашивает, пристально глядя на меня: — Не хотите пообедать со мной на этой неделе?

Я облегченно вздыхаю. Оказалось, что подобраться легче, чем я представляла.

— С удовольствием.

М. встает, я присоединяюсь к нему, и мы выходим на улицу. В этот ранний час на автостоянке совсем немного автомобилей. Вот подъехали двое студентов-велосипедистов с черными рюкзаками за спиной, приковали своих стальных коней к специальной раме и прошли в закусочную.

Внезапный порыв ветра ерошит мои волосы.

— Как насчет послезавтра? — спрашивает М. и тут же хмурится. — Нет, послезавтра не получится. Может быть, завтра вечером? Это вас устроит?

— Устроит, — поправляя волосы, говорю я. Он достает из куртки маленький блокнот.

— Отлично. Если вы дадите мне свой адрес, я заеду за вами в семь.

Я не хочу, чтобы он знал, где я живу.

— У меня есть предложение получше. Дайте мне свой адрес. Я подойду в семь, а вы к тому времени приготовите ужин.

— Вы хотите, чтобы я приготовил вам ужин? В первое же свидание?

Я пожимаю плечами и улыбаюсь:

— Люблю, когда мужчина готовит — вы ведь это умеете, не так ли?

Написав свой адрес на листке, он вырывает его из блокнота.

— Да, конечно. Иногда мне очень нравится готовить. Кажется, пока все идет гладко.

Моего друга зовут Ян Маккарти — он вместе со мной работает в «Сакраменто би», пишет на политические темы. Я знаю его очень давно, но встречаться мы начали лишь десять месяцев назад, вскоре после смерти Фрэнни. Если раньше я не верила в счастливые совпадений, то теперь верю: он появился как раз в тот момент, когда я отчаянно нуждалась в сочувствии. Мы были едва знакомы, и сначала я с раздражением восприняла знаки внимания с его стороны — мне он показался чересчур навязчивым, — но вскоре была тронута его искренностью. «Я знаю, что значит потерять того, кого любишь», — стараясь утешить меня, просто сказал тогда Ян.

У него были причины так говорить. Несколько лет назад один тип преследовал, а потом убил его подружку, которая работала телерепортером для канала новостей третьей программы. «Пчела», как и все остальные местные издания, широко освещала ход этого дела. Убийца сначала угрожал ей по телефону, посылал тайно сделанные фотографии, а потом поймал на автостоянке возле телецентра и несколько раз ударил ножом. Сейчас он в тюрьме Сан-Квентин.