Когда палач придет домой

      Поднявшись на ноги, я снова встал в боевую стойку и закружил вокруг Хамнера под звуки вальса, пытаясь нащупать слабое место в его обороне и одновременно косясь по сторонам на случай, если кто-то попытается меня вязать, но никто не сделал даже попытки нас разнять. Все посторонились, прижались к стенам, чтобы дать нам больше места, и теперь стояли и смотрели, как мы сражаемся.
      Хамнер, судя по всему, серьезно занимался таэквандо. Для его габаритов это был наиболее подходящий способ ведения боя, поскольку в таэквандо большая часть Ударов наносится ногами. К тому же почти двухметровый Эд прекрасно умел держать дистанцию, благо места хватало. А в дистанционном бою с человеком, который выше меня на голову и при этом так хорошо подготовлен, у меня не было шансов, особенно в моем нынешнем состоянии. Но я с упрямством осла раз за разом вставал после мощных ударов длинных ног Эда, который со страшной силой бил меня в грудь, живот и голову. Туман опьянения не давал сконцентрироваться, в глазах двоилось, но зато я почти не чувствовал боли, словно под действием наркотика.
      Мне никак не удавалось ни блокировать удары Хамнера, ни подсечь его. Даже сократить дистанцию я не мог. Мой противник легко уходил от всех моих попыток зажать его в угол и начать, наконец, ближний бой.
      Отлетев после очередного удара в голову и пытаясь встать, я услышал голос профа:
      – Их надо разнять, это же чистое убийство, Бен же в стельку пьян! – говорил проф. – В конце концов, он же гость! Черт вас всех побери, должны же быть в этой стране хоть какие-то правила гостеприимства!
      – Ничего, это ему пойдет на пользу, – мрачно пробурчал Крис, стоявший рядом с профом. – Меньше будет зазнаваться. За этот дурацкий номер со Светланой я бы и сам ему с большим удовольствием врезал как следует.
      Злость, ярость и ненависть всколыхнулись во мне, словно цунами. Но одновременно с ними откуда-то из еще трезвых глубин моего мозга пришла насмешливая мысль, что сегодня и я, и Эд проигрываем на своем поле – я победил его в споре, а он меня – в драке. Меня охватило бешенство, бешенство первобытного человека, у которого не хватает сил одолеть пещерного медведя. Я хотел достать Длинного любой ценой, чтобы переломать ему кости, растерзать его. Никогда и ничего прежде мне не хотелось с такой силой. Как тонок лак цивилизации. Достаточно чуть-чуть поскрести, и миру явится кровожадный неандерталец. Впрочем, я явно был не одинок в своих чувствах. И если я вынужден был просто обороняться, то Длинный нападал на меня как дикий зверь, загнавший в угол свою добычу. Не дожидаясь, пока я встану, Эд рванулся вперед, чтобы добить меня, его длинная левая нога взметнулась вверх, целясь в мою незащищенную голову.
      «Все, кранты тебе, Длинный!» – подумал я, ныряя под его ногу. Хамнер явно утратил осторожность после того, как дюжиной ударов разбил меня в пух и прах, и этим я не мог не воспользоваться. Эд дал мне возможность перейти в ближний бой, и этот шанс я не упустил.
      Поднырнув под его левой ногой, пронесшейся в сантиметре над моей головой, я растопыренными пальцами правой руки изо всех сил ударил Хамнера, целясь в солнечное сплетение. Попал я или не попал – не знаю, но Эд схватился за живот и согнулся. И тогда я, выпрямляясь, снизу вверх, вложив весь свой вес и всю силу, ударил его кулаком в переносицу. Раскинув руки, Эд отлетел на несколько метров, с грохотом врезался в заставленный пустыми бутылками журнальный столик, перевернул его и под звон бьющегося стекла, который прозвучал для меня как колокольный, рухнул на пол.
      Я шагнул вперед, чтобы добить его, но сзади на меня внезапно навалилась чья-то туша, обхватив поперек тела и прижав мои руки к туловищу, а над ухом раздался голос Криса, произнесшего что-то непечатное.
      Я резко ударил его затылком в лицо, каблуками по пальцам ног и затем всадил локоть ему в солнечное сплетение. На сей раз точно попал, потому что Крис шумно выдохнул и отпустил меня. Я обернулся, чтобы добить его, и уже занес руку, чтобы с размаху рубануть Криса по шее чуть пониже уха ребром ладони, но внезапно остановился. Зверь, бушевавший во мне секунду назад, требовавший растерзать и Эда, и Криса, исчез. Ненависть и ярость пропали, спрятавшись где-то в глубине моей души. Просто Крис не стоил моего гнева. С таким, как он, человеком, который нападает со спины, я не желал драться. Если он полезет ко мне еще раз, я, конечно, угощу его так, что он на всю жизнь запомнит этот вечер, но только если он полезет первым. Хватит на сегодня с меня драк. Я и так уже едва дышал.
      – Все в порядке, я уже успокоился, – сказал я тем, кто готовился вязать меня, – дайте мне лучше присесть.
      Я прислонился спиной к стене и тихо съехал по ней вниз. Голова, испытавшая за такой длинный сегодняшний день атаки Барта, дикую смесь спиртных напитков и вот теперь еще и удары Хамнера, совершенно отказывалась работать, да и все остальные части моего тела вели себя ничуть не лучше.
      – Надо «Скорую» вызвать! – крикнул проф и бросился к телефону, исполняя свой собственный приказ.
      Большинство собравшихся столпились около Эда, который безжизненно лежал на полу. Из носа обильно текла кровь, заливая ковер. Кто-то неумело пытался оказать ему первую помощь. Светланы нигде не было видно.
      «Так еще загубят совсем парня», – подумал я и нечеловеческим усилием воли заставил себя встать и подойти к Эду.
      Один из стоявших около Хамнера попытался меня остановить, одарив при этом взглядом, в котором ненависть смешивалась с уважением и страхом.
      – Спокойно, я хочу ему помочь, пока вы тут его совсем не загубили, – сказал я, и человек, преграждавший мне путь, отступил в сторону.
      Я посмотрел на поверженного Эда и не почувствовал предвкушаемой радости от вида павшего врага. Только сожаление о том, что мы оба не сумели себя сдержать.
      – Расступитесь все, ему нужен свежий воздух! – крикнул я как можно громче. Затем наклонился к Эду и понял, что сейчас грохнусь в обморок. К счастью, меня выручил Мони Витмен, возникший рядом со мной и тихо сказавший мне:
      – Идите присядьте, Бен. Вам и так здорово досталось. А я займусь им. Можете мне поверить, уж я его окончательно не загублю.
      Я отошел на пару метров – на большее у меня не хватило сил, и сел на пол, упершись спиной в стену, наблюдая, как Мони быстро и квалифицированно, несмотря на добрую бутылку виски, выпитую до этого, оказывает первую помощь Эду. А потом закрыл болевшие от яркого света глаза – люстра больше не мигала разноцветными огнями, но горела ровным, ослепляющим светом.
      Мне тоже кто-то оказал помощь, протерев лицо смоченным в холодной воде полотенцем. Открыв глаза, я, к своему глубокому удивлению, увидел рядом с собой Светлану.
      – Ты?.. – только и смог я выдавить в удивлении.
      – Эдом сейчас занимается Мони, и он поможет ему лучше, чем я. А тебе тоже здорово досталось, вот я и решила помочь тебе, – ответила она и открыла портативную аптечку.
      – И это после того, что случилось?!
      – А ты думаешь, что я откажу тебе от дома только потому, что ты дал по морде одному из моих ухажеров? – сказала она и негромко рассмеялась, увидев мое изумленное лицо.
      – Двум, – поправил ее я, вспомнив Криса.
      – Это ты о Крисе? Ему это тоже не вредно, а то он считает себя очень крутым, – сказала она, улыбнувшись. – Но Эда ты сегодня положил на обе лопатки. И переспорил, и в драке победил.
      – А ты жестока, – сказал я. – Даже не подошла к своему рыцарю, павшему в бою за тебя. А теперь еще и насмехаешься над ним.
      – Я не жестока, – сказала она, и ее взгляд мгновенно похолодел, уколов меня, как рапира. Потом она вновь улыбнулась. – Просто я не смогла протолкаться к своему рыцарю сквозь окружившую его толпу зевак и почитателей. К тому же, на мой взгляд, Эд получил по справедливости. Кстати говоря, у Эда черный пояс по таэквандо, а в молодости он три года служил в войсках специального назначения, пока не демобилизовался и не занялся всерьез поэзией и драматургией.
      – Я тоже служил в войсках специального назначения, правда, это было лет двадцать с лишним назад.
      – Для дедушки ты сохранил неплохую форму, – улыбнувшись, сказала Света.
      – Я не дедушка, я даже не женат.
      – Отчего же так плохо? Я думала, что на таких крутых мужиков девки пачками вешаются.
      – Вешаться то вешаются, да только подходящей девушки я так и не нашел.
      – А ты, похоже, разборчивый.
      – Да нет, просто свою девушку так и не нашел, такую, как ты, например. Не везет, наверно.
      Света пропустила мимо ушей мой весьма прозрачный намек и начала накладывать лечебный пластырь на мое разбитое лицо. Я выругался сквозь зубы.
      – Терпи, солдат, генералом станешь, – рассмеялась Света и пояснила: – Это такая русская поговорка.
      – Хорошие у вас там, в России, поговорки.
      В этот момент до меня донесся вой сирены «Скорой помощи», которая заставляет все другие машины, кроме полицейских и пожарных, прижаться к обочине.
      – О, черт! – воскликнул я и попытался встать.
      – Что такое?
      – Нельзя, чтобы меня забрала «Скорая помощь», потому что я отпросился с работы, поговорив со своим шефом и сославшись на семейные дела, чтобы прийти к тебе. Мой шеф не знает, что я не женат. Поэтому если меня заберет «Скорая» и мой шеф узнает об этом, то он поймет, что я его надул, и уволит меня, – быстро объяснил я Светлане ситуацию.
      В принципе значительная часть сказанного была правдой или, по крайней мере, полуправдой. Сэр Найджел действительно не знал, где я, он наверняка узнает, где я был и что со мной случилось, если меня заберет «Скорая», потому что копии всей отчетности «Скорой помощи» доставляются в наше бюро, чтобы установить сразу, без опасных запросов в различные инстанции, как квалифицируется то или иное дело. А палачи, которые обманывают свое начальство, долго не живут, особенно если учесть вчерашние события. Так что во что бы то ни стало я должен был улизнуть от «Скорой помощи». На карту фактически была поставлена моя жизнь.
      – Пошли в соседнюю комнату, недобитый герой, – сказала Светлана, помогая мне встать.
      Опираясь на ее плечо, я поднялся и захромал в указанном направлении.
      – Сиди здесь, я сейчас приду, – сказала она и тут же исчезла. Я без сил опустился на пол и сжал ноющую голову руками. О том, что будет с моей головой завтра, даже думать не хотелось.
      – Я предупредила ребят, что о тебе врачу «Скорой помощи» нельзя говорить ни слова, – сказала Света, возникая рядом со мной.
      – Спасибо тебе, ты замечательная девушка.
      – Не за что. Не могу же я не отблагодарить человека, который спас меня от Торвальдской банды насильников. А теперь сиди тихо, я наложу повязку.
      Спустя пару минут она, улыбнувшись, сказала:
      – Вот и все, можно жить дальше.
      – Спасибо.
      – Не за что. Надо же хоть иногда делать добрые дела. – Она грустно улыбнулась и села на пол рядом со мной.
      Из холла донесся гул гонга, а чуть позже из гостиной донесся гул голосов. Видимо, оставшиеся гости объясняли врачу «Скорой», что случилось с Эдом.
      – Я попросила своих друзей сказать, что Эд просто неудачно упал и расшибся, – словно прочтя мои мысли, сказала Светлана.
      – Ты прямо как хозяйка гостиницы, всеми командуешь, и все тебе подчиняются, – улыбнулся я, пытаясь одновременно представить себе дурака, который поверит в такое объяснение. Особенно когда в другом углу комнаты сидит Крис, тоже с разбитой мордой. Смешно.
      – Надеюсь, мне повезет больше, чем ей, – ответила она и рассмеялась. Я тоже, хотя ничего особенно смешного в сказанном не видел.
      В дверь кто-то деликатно постучал. Потом дверь медленно открылась ровно настолько, чтобы проф смог просунуть свою голову и сказать:
      – Света, врач «Скорой» требует тебя для составления протокола.
      – Как там Эд? – спросила она, вставая.
      – С ним все в порядке, иначе врач не торчал бы здесь так долго, составляя этот дурацкий протокол, – сказал проф, слегка улыбнувшись.
      – Хорошо, я сейчас приду. Только посиди с Беном, ему досталось еще больше Эда, а врач «Скорой» даже знать о нем не должен.
      – Конечно, посижу. В чем проблема, – ответил проф, входя в комнату.
      Светлана встала и скрылась за дверью, а проф устроился на кушетке в метре от меня.
      – Да, здорово вы друг друга отделали. Эд только что пришел в себя и еще встать не может, а ты выглядишь так, словно вот-вот копыта откинешь.
      – Спасибо тебе, проф, на добром слове, – проворчал я.
      – Всегда пожалуйста, – ухмыльнулся проф и замолчал, о чем-то задумавшись.
      Воспользовавшись тем, что он заткнулся, я стал прислушиваться к голосам в гостиной, но, как ни старался, ничего не смог разобрать. Ни единого слова.
      Наконец гул голосов смолк, а через минуту слабо, почти на пределе слышимости до меня донесся стук закрывшейся входной двери. Еще через минуту в комнату вошла Светлана.
      – «Скорая» уехала. Они увезли Эда. У него сломан нос, – сообщила она в телеграфном стиле короткими рублеными фразами, потом мрачно посмотрела на меня и сказала: – Теперь надо решить, что делать с Беном.
      – Ничего со мной не надо делать, – сказал я, безуспешно пытаясь самостоятельно встать на ноги. – Я нормально себя чувствую, мне такое не впервой, так что я…
      – У тебя наверняка сотрясение мозга, к тому же ты в стельку пьян, – сказал мне проф и, помолчав, добавил, обращаясь к Светлане: – Его нельзя отпускать домой. Если он и доберется, что в его теперешнем состоянии маловероятно, то чувствовать себя все равно будет хуже некуда. – Он ухмыльнулся. – Особенно утром.
      – Лучше всего оставить его ночевать у меня, а утром приедет Мони и осмотрит его, – сказала Света.
      Этого нельзя было допустить, потому что завтра утром я должен буду отчитаться сэру Найджелу о ликвидации Барта, к тому же я просто не мог остаться здесь ночевать. Если шеф позвонит мне утром и не застанет меня дома, то возникнут вопросы, которых я всячески старался избежать. Тем более что я оставил дома свой оллком. Каждый сотрудник должен постоянно носить его с собой, чтобы его, сотрудника, можно было найти в любое время суток, и нарушение этого правила каралось особенно строго, вплоть до увольнения. А пойти к Светлане со своим оллкомом я не мог, потому что он постоянно посылает сигнал на наш центр координации. Поэтому я оставил его дома, как будто никуда и не уходил. Но если меня оставят ночевать здесь, то сразу после обычной утренней переклички в восемь мой обман будет обнаружен. Я ходил по лезвию ножа, который в любую секунду мог отсечь мне голову случайным звонком, и ничего не мог сделать. Почти ничего.
      – Я прекрасно себя чувствую, со мной все в порядке, я к таким переделкам привык, к тому же мне завтра утром будет звонить мой шеф, а он человек требовательный и любит, чтобы его сотрудники ночевали дома. И если меня завтра в восемь не будет дома, то мне очень крупно влетит, – отчаянно бормотал я, пытаясь придумать, как мне на сей раз спасти свою жизнь, не раскрывая никаких тайн, однако ничего путного в голову не приходило.
      – Но ты не можешь в таком состоянии ехать домой! – запротестовала Света. – Тебя надо лечить. Оставайся у меня, а утром кто-нибудь из ребят заедет за тобой и отвезет домой прежде, чем твой шеф позвонит тебе.
      – Я могу завтра утром отвезти его, – сказал Крис. – У меня все утро нерабочее, потому что в лаборатории взорвалась установка, на которой я сейчас работаю.
      – Видишь, Крис завтра приедет часам к семи утра и отвезет тебя.
      – Нет, мне надо сегодня же уехать домой, потому что мне должен позвонить из Польши мой друг, – продолжал я врать тоном капризного маленького ребенка, привыкшего, что все его прихоти мгновенно исполняются. Как ни прекрасно было бы провести ночь со Светланой, пусть и в совершенно небоеспособном состоянии, но я должен был вернуться домой. Время операции мне дано до полуночи, и по истечении этого срока Лысый Дьявол наверняка позвонит мне, чтобы удостовериться, что задание выполнено. А если он позвонит и выяснит, что мой пейджер валяется у меня дома, а я сам валяюсь дома у свидетельницы по делу Слейда… А мне сегодня почему-то очень хотелось жить.
      – Может, действительно отвезти его сейчас? – сказал проф, и я про себя от души поблагодарил его.
      – Но ты же видишь, в каком он состоянии.
      – Вижу, но раз ему так надо домой, то надо его домой и отправить. Каждый имеет право идти в ад своим путем.
      – Проф, я тебя люблю! Ты прямо читаешь мои мысли! – воскликнул я.
      – А завтра утром, если уж ты так сильно беспокоишься о здоровье Бена, заедешь к нему и удостоверишься, что он еще жив, – продолжил проф.
      – Но я завтра работаю сутра, – ответила она, а я подумал о парнях Мартина, которые завтра с утра начнут круглосуточное наблюдение за Светланой.
      – Да я просто позвоню тебе на работу завтра утром и засвидетельствую, что со мной все в порядке, вот и все, – сказал я.
      – Хорошая идея, – поддержал меня проф, и я в который раз мысленно сказал ему спасибо, потом задумался, чего это он мне так рьяно помогает, и, похолодев от страшной мысли, едва выговорил:
      – И вообще, мне не впервой попадать в такие переделки. Бывало и гораздо хуже.
      – А я сейчас отвезу его домой и прослежу, чтобы он благополучно дошел, и сразу же позвоню тебе, чтобы ты не волновалась, – подал голос Крис.
      – Ну, вот и отлично, – сказал я как можно бодрее, – и овцы целы, и волки сыты.
      – Ладно, так уж и быть, – согласилась Светлана. – Но смотри, Бен, не забудь позвонить мне завтра утром. Иначе я тебя из-под земли достану.
      – Не забуду, – пообещал я и подумал: «А если она действительно вздумает наведаться в „Лондон фармацептик компани“ и спросить меня? Вот потеха будет для сэра Найджела. Только подобного сюрприза мне и не хватает для полного счастья. После этого я могу твердо рассчитывать на увольнение из фирмы и на маленький подарок к увольнению в виде пули в спину от кого-нибудь из моих коллег!»
      – Я обязательно позвоню тебе завтра утром, – заверил я Светлану.
      – Хорошо, – ответила она.
      – Ну что, идем? – осведомился Мони.
      – Я провожу вас до первого этажа, – сказала Светлана и решительно направилась к входной двери.
      – Бен, ты как, сам пойдешь или нам нести тебя? – весело спросил Крис, проводив Светлану глазами.
      Я попытался встать и выяснил, что самостоятельно идти не могу, вернее, не могу стоять на ногах, так что помощь Криса, поддерживавшего меня с одной стороны, и Мони, который подпирал меня с другого бока, оказалась очень кстати. Светлана шла сзади, время от времени покрикивая на добровольных санитаров, чтобы они были поосторожнее.
      Когда Крис пообещал подвезти меня до дома, то я решил, что он подбросит меня до моего блока на своей машине или вызовет такси, но такого я никак не ожидал.
      Неподалеку от дома Светы, примерно в полуквартале от него, стоял огромный грузовой служебный пульсар со знаком физической лаборатории лондонского исследовательского центра.
      – Доставим в пять минут, с ветерком! – воскликнул с улыбкой Крис, прижимая свою ладонь к замку, настроенному, видимо, на его отпечатки пальцев.
      Меня очень аккуратно загрузили в просторную кабину. Последнее, что я помнил достаточно отчетливо, так это то, что Светлана на прощание поцеловала меня. Потом все окутал туман, отчасти из-за перегрузки при взлете, хотя Крис старался взлететь как можно мягче. Хороший он все же парень. Сейчас я был готов простить ему даже то, что он напал на меня со спины после того, как я уложил Эда.
      В другое время я получил бы огромное удовольствие от полета на пульсаре над ночным городом, но сейчас я просто не мог смотреть в иллюминатор. На это сил у меня уже не осталось. Весь полет прошел как во сне, время от времени прерывавшемся, когда Мони проверял, жив ли я.
      Крис посадил пульсар прямо перед моим домом, после чего они с Мони так же, как и у Светы, взяли меня под руки и понесли домой. Как сквозь сон я услышал, как Крис кому-то объясняет, что я просто здорово перебрал, упал и расшибся.
      Небольшая заминка произошла у дверей моей квартиры. Я никак не мог вспомнить код замка, и я совершенно не помню, вспомнил ли я этот чертов код или нет. Однако тот факт, что следующим утром я проснулся у себя в квартире, говорит о том, что все-таки вспомнил. Потом они аккуратно уложили меня в кровать и ушли по-английски, не прощаясь, тихо закрыв за собой дверь.
      Лежа в сером пьяном тумане, я не сразу сообразил, откуда доносится этот звук. Трезвонил мой оллком. Даже не глядя на индикатор вызова, я знал, кто может звонить мне в это время. Да и кто мне вообще мог звонить? Только он да еще пара таких же. Только они. Ни друзья, ни знакомые мне не позвонят, потому что у меня их нет, если не считать знакомыми коллег по бюро. У меня даже врагов нет – все они уже мертвы.
      Я приподнялся и покрутил головой, а затем на четвереньках дополз до оллкома, лежавшего на кухонном столе. Я не хотел сейчас никого ни видеть, ни слышать и еще больше не хотел, чтобы он видел меня сейчас. Тогда не избежать многих неприятных вопросов и многих проблем. Или всего лишь одной – как остаться в живых. Я переключил оллком в режим цифровой передачи голосовых сообщений по спецканалу спутниковой связи и продиктовал, глядя в стену:
      – На связи сотрудник «Лондон фармацептик ком-пани» Бенджамин Роджерс, номер 76733-Q, код сетчатки бета-h 126. Срочное сообщение для заместителя начальника службы безопасности компании сэра Найджела Тизермита, номер 146-R, код сетчатки альфа-s 411. Задание выполнено, хотя были определенные накладки. Клиент качеством работы удовлетворен. Подробности позже.
      Спустя несколько секунд оллком голосом Лысого Дьявола сказал:
      – Завтра прийти в офис в 10.30 и отчитаться в деталях. Возможно, будет дано новое задание. Спокойной ночи, Бен.
      – Спокойной ночи, Найдж, – сказал я, отключая оллком. Отбросив его в сторону, покачиваясь, медленно подошел к окну и посмотрел на расстилавшийся передо мной ночной город. Мрачные, темные, без единого огонька колонны небоскребов казались пальцами зловещей темной сущности Земли, тянувшимися к прекрасным драгоценностям небес – полной луне, которая белела среди звезд, словно огромная жемчужина в центре алмазного колье.
      Потом звезды и луна завертелись в диком хороводе, небоскребы переплелись в дьявольскую сеть, взлетели вверх, закрыли небо и оттуда обрушились на меня. Последнее, что я запомнил, – мягкий ворс восточного ковра на полу, в который я уткнулся лицом. А затем все утонуло в безбрежной ночной тьме.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 14

      Если бы в следующее утро Степе сказали бы так: «Степа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!» – Степа ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте, делайте со мной все, что хотите, но я не встану».
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

 
      Телефонный звонок отдался в моей голове дикой болью. Я выругался и потянулся за телефонной трубкой, одновременно пытаясь припомнить, что же было вчера, после того, как я покинул дом Барта и поехал к Светлане, и где я вообще нахожусь. Голова раскалывалась от боли, глаза словно кто-то песком засыпал, все тело ломило, а внутренности напоминали о своем существовании самым неприятным для меня образом. В памяти зияли темные провалы на месте некоторых событий вчерашнего вечера, который сегодня казался кошмарным сном. Я попытался припомнить, что же со мной случилось. Кажется, вчера я дважды с кем-то дрался, причем дрался всерьез, а потом напился как свинья. Ах, да. Барт, вечеринка у Беловой, Эд Хамнер. Никогда в жизни я еще не чувствовал себя так плохо. Мне не впервой было напиться как свинья или быть избитым до полусмерти, но никогда еще в моей жизни столь грандиозная пьянка не совпадала с двумя Араками не на жизнь, а на смерть, да еще с профессионалами.
      Я окончательно проснулся от нового звонка телефона и понял, что лежу у себя дома на своем восточном ковре. По крайней мере, хоть часть моих воспоминаний имела материальное подтверждение. Я с трудом встал, выругавшись от боли в груди, и едва не упал, когда от резкого движения комната закрутилась передо мной, как волчок, ухватился за край телефонного столика для устойчивости и взял трубку.
      – Роджерс у телефона, – с трудом прохрипел я и облизал пересохшие губы. Эта привычная фраза далась мне с таким трудом, словно я был Робинзоном Крузо, тридцать лет не разговаривавшим ни с одним человеком.
      – Это Мартин, – сказал знакомый голос. – Мои ребята, как ты и велел, начали наблюдение за твоей подругой. Сейчас она направляется на работу. Вообще-то пока ничего стоящего для звонка тебе они не засекли, но поскольку ты приказал докладывать каждые шесть часов, что делает объект, то я спешу выполнить твое распоряжение.
      – Спасибо, – пробурчал я. Головная боль только усилилась. Мне нужен был сейчас не отчет о деятельности Светланы, а что-нибудь от головной боли. И промочить горло. Желательно напитком, содержащим немного градусов. Я представил себе запах спиртного, и меня едва не стошнило прямо на телефонную трубку. Хорошо, экран был по-прежнему отключен. Лучше начать утро с безалкогольных напитков.
      – Бен, как насчет денег? – поинтересовался Мартин, не ведавший, в каком состоянии я нахожусь.
      – Через час я переведу их на счет твоего агентства в «Лондон кредит бэнк» или на любой другой счет, который ты мне укажешь. И не волнуйся, разве я когда-нибудь надувал своих друзей? – сказал я и с трудом подавил стон, когда страшная головная боль ввинтилась в мой череп словно сверло электродрели.
      – Никогда, но это не доказательство твоей платежеспособности, – сказал бессердечный прагматик Мартин. – Я бы предпочел чек, а не твои заверения.
      – Будут тебе деньги, будут, черт тебя побери! – зарычал я. – А пока отвали, я себя плохо чувствую.
      – Что, дружок, похмелье? – хихикнул Мартин и тотчас повесил трубку, так и не услышав поток ругательств и проклятий по своему адресу.
      С размаху треснув телефонной трубкой по аппарату, я скорчился от головной боли, к которой добавилось еще несколько ухудшающих жизнь последствий похмелья, и пополз на кухню.
      Только с третьей попытки я сумел произнести приказ автоповару сварить черный кофе достаточно четко и громко, чтобы тот услышал меня и начал работу. Похоже, смесь из русской водки, шотландского скотча, американского бурбона, шампанского, коньяка, ликеров, вин и еще бог знает чего подкосила мое здоровье не хуже автокатастрофы.
      «Боже, – подумал я. – Нельзя же так напиваться. Особенно в мои-то годы. А то как мальчик, который в первый раз дорвался до спиртного, – попробовать все и сразу, и побольше, побольше».
      Внезапно я вспомнил вчерашний день вплоть до мельчайших деталей. Неудивительно, что моя голова просто раскалывалась от боли. На то было, по меньшей мере, три причины, одну из которых звали Джереми Барт, а вторую Эдвард Хамнер. Все три стоили друг друга.
      После пары глотков очень крепкого черного кофе я почувствовал себя немного лучше. Кофе лучше всего помогает мне с похмелья. Однако сегодня я чувствовал себя слишком плохо, чтобы спастись одним кофе, но выбивать клин клином не собирался. Во-первых, так можно ненароком увлечься и пару недель отдыхать, как в санатории, а во-вторых, от одной мысли о спиртном мне становилось нехорошо. Пожалуй, надо взять патент на новейшее и самое зверское средство излечения алкоголизма – напоить до бесчувствия и не дать похмелиться.
      Опорожнив чашку, я нашел в себе достаточно сил для того, чтобы сползать за своей аптечкой и найти там нужные таблетки – от головной боли, от тошноты, от изжоги, от алкогольной интоксикации, новейшее патентованное средство от похмелья, таблетку для повышения тонуса и так далее.
      Телефонный звонок раздался так внезапно, что я подавился таблетками и облил себе ноги только что налитой автоповаром второй чашкой кофе. Кофе был дьявольски горячим.
      – Роджерс у аппарата, – предельно сдержанно сказал я, опасаясь, что это может быть мой шеф.
      – Доброе утро, Бен. Это Крис, – раздался в трубке немного охрипший голос того здоровенного скандинава-физика, который пытался меня успокоить вчера вечером.
      Я с большим трудом проглотил вставшие поперек горла таблетки и максимально дружелюбным голосом, на какой был способен, сказал:
      – Доброе утро.
      – Я решил позвонить тебе сегодня утром, потому что подумал, вдруг тебе нужна помощь, купить, может, что-нибудь. Ты вчера так плохо выглядел, – сказал Крис с едва заметными в его голосе виноватыми интонациями. – Если что-нибудь надо, то я могу сделать.
      Я с большим трудом удержался от желания попросить его повесить трубку и больше никогда мне не звонить. Терпеть не могу людей, которые подло, без предупреждения, нападают на человека. Удержало меня от этого только то, что он вчера доставил меня домой, да еще мысль о том, что Крис явно не просто так звонит мне ранним утром.
      – Спасибо за то, что ты вчера столь любезно довез меня прямо до кровати, это было очень мило с твоей стороны. Я себя сейчас чувствую вполне удовлетворительно, только вот голова сильно болит с похмелья, – с наигранной бодростью сказал я, одновременно стирая носовым платком кофе с обожженных колен.
      – Да, похмелье – вещь тяжелая, – сочувственно вздохнул Крис.
      – Ну, для меня это не беда, у меня есть аптечка с целым набором всевозможных снадобий, которые, если верить надписям на этикетках, должны помогать от похмелья.
      – И как, действительно помогают?
      – Вроде да, во всяком случае, после их приема я стал чувствовать себя немного лучше.
      Крис немного помолчал, тяжело вздохнул и сказал:
      – Я звоню тебе, Бен, потому что хотел бы извиниться за вчерашний вечер. И за Эда – он у нас, понимаешь, очень вспыльчивый, и за себя, потому что я тоже вчера многое сделал не так, как надо. Я, конечно, понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым лучшим образом, но мне не дает покоя чувство, что вчера я был неправ. Извини меня, если можешь. – В голосе скандинава чувствовалось искреннее сожаление.
      – Да будет тебе, Крис. Ничего такого вчера вечером не произошло. Я очень благодарен всей вашей компании за чудесный вечер и тебе конкретно за то, что ты подвез меня до дома, а про все остальное забудем, – сказал я. – Если уж быть до конца откровенным, то мы все многое вчера сделали не так, как надо, но в конечном счете все ведь закончилось благополучно. Кстати, как там Эд?