Когда палач придет домой

      – Эй, синемундирные, есть идейка покурить.
      Сержант, командовавший охраной, пристально посмотрел на меня и сказал:
      – Катись отсюда. Нам запрещено курить на посту, и мы не должны кого-либо подпускать к этому пульсару.
      – Вот-вот! Это я и имел в виду, когда говорил, что вы без приказа даже подтереться не можете.
      – Хм, – сказал наученный горьким опытом сержант, которого я в предыдущей дискуссии неоднократно выставлял на посмешище. Уж что-что, а это я умею.
      – К тому же я уже сто раз мог бы подложить бомбу в этот дурацкий пульсар под вашими сопливыми носами, которые вы боитесь прочистить без приказа.
      Конечно, существовала опасность, что разозленный мною сержант пошлет кого-нибудь или пойдет сам проверить, не прикрепил ли я действительно что-нибудь к охраняемому объекту, но так он делал уже несколько раз и каждый раз ничего не находил, а я каждый раз поднимал его на смех. Поэтому и сейчас он мог сделать это, но больше шансов было на то, что проверять он все-таки не пойдет, потому что ему надоело быть осмеянным каким-то штатским на глазах у своих подчиненных.
      – Хм, – повторил сержант, зло глядя на меня.
      – А может, и вправду покурить, сержант? – спросил своего командира тощий парень с одним шевроном. – Никого из начальства поблизости нету, а камера, – он кивнул на видеодатчик над своей головой, – отключена.
      – А это трепло? – поинтересовался мрачно сержант, кивком головы указав на меня.
      – А я не проболтаюсь, клянусь своей мамой! – сказал я и, распечатывая пачку сигарет, начал рассказывать очередную байку из раздела «по секрету всему свету», ежеминутно добавляя, что все сказанное мною есть чистейшая правда, не будь я Чезаре Кристатос, и провалиться мне на месте, если я лгу!
      Полицейские, рассевшиеся вокруг меня в кружок, курили, смеялись над моими остротами и выходками, терпеливо слушали мою болтовню и даже пообещали угостить меня кружкой пива, когда я отключил на время остальные видеокамеры, чтобы оператор не видел безделья охраны. Словом, они даже не подозревали, что сидят рядом с убийцей, которого преследует их высокопоставленный коллега.
      – Мистер Кристатос, включите, пожалуйста, камеру номер шесть, она нам потребуется через минуту, – раздался над крышей доносившийся из громкоговорителя голос полицейского координатора. После получасового пребывания на крыше меня считали уже чуть ли не за своего, и даже в координационном центре ничего не заподозрили.
      «Молодец сэр Найджел! – подумал я. – И я тоже молодец. Как мы их всех обвели вокруг пальца! Жаль, что об этом никто не узнает».
      – Похоже, начальство поднимается! – воскликнул сержант и щелчком отправил вниз свою сигарету. После чего он вскочил на ноги и принялся строить своих людей в прежнем порядке.
      Я быстро включил камеру № 6, которую я отключал, чтобы можно было спокойно покурить, и трусцой направился к дальней камере, по пути активизируя все остальные видеодатчики. Я добежал туда за несколько секунд до того, как через главный выход на крышу вышло человек десять, не меньше. В центре группы я заметил старшего инспектора Джеймса, а благодаря раздобытым сэром Найджелом фотографиям опознал и всю его команду свидетелей.
      Группа скорым шагом направилась к пульсару, только два полицейских остались у выхода на крышу. И тут я испугался. Ведь я покрывался именем Джеймса, когда сказал, кто послал меня проверить камеры. Если кто-нибудь что-нибудь ему сейчас об этом скажет, он сразу же поймет, в чем дело, прикажет обыскать крышу и пульсар, объявит общую тревогу, словом, сорвет мой план.
      Но нет, моя жертва, ни о чем не подозревая, подошла к пульсару. Сержант отдал Джеймсу честь и что-то сказал. Что именно, я не слышал, а по губам с такого расстояния не смог прочитать, однако тревоги никто не поднял.
      Я сидел под мачтой видеокамеры, спрятавшись так, чтобы меня не заметили копы или соседние, включенные мной видеокамеры. В руках я крепко сжимал пульт дистанционного управления прибором, пока совершенно бесполезный, поскольку двигатели пульсаров еще не были активизированы. Я ежесекундно ждал сигнала тревоги, но его все не было и не было, как и шума двигателя.
      Я приподнял голову и увидел, как Джеймс отдает какие-то распоряжения своим людям. Группа разделилась. Инспектор, не выпуская из рук большой «дипломат», вместе со свидетелями и частью охраны сел в тот самый пульсар, который так тщательно охранялся, а его сопровождение и остальные охранники сели во второй, стоявший рядом.
      Еще секунда, и все произойдет. Я, не глядя, нащупал тугую кнопку спуска и приготовился.
      Шум двигателя пульсара с такого расстояния напоминал шорох ветра в траве. Я выглянул, чтобы уточнить диспозицию, и протянул руку к пульту дистанционного управления прибором и внезапно понял, что не могу нажать кнопку. Я не мог уничтожить столько ни в чем не повинных людей только ради того, чтобы спасти себя и сэра Найджела. Сколько их погибнет при взрыве? Старший инспектор, три человека из его команды, свидетель, который видел меня на крыше, охранник с автостоянки, охранник из дома Браунлоу и еще человек пять охраны в пульсарах, да еще трое на крыше вокруг них. И, возможно, те два копа, что стоят у выхода на крышу.
      Неужели две жалкие жизни, запутавшиеся в убийствах, стоят стольких смертей? Нет, не стоят! Не стоит стольких смертей моя дальнейшая благополучная жизнь. Я просто не имею права нажать на кнопку и убить всех этих людей. Особенно тех веселых охранников, с которыми я совсем недавно, буквально пару минут назад, курил и трепался о разной ерунде.
      Внезапно перед моим мысленным взором появилась Светлана. Она говорила мне:
      – Ты не должен убивать.
      Но ее лицо молило об обратном. В моих ушах вновь зазвучали слова ее прощания. Я должен был вернуться к ней любой ценой. Даже ценой множества жизней. За ее жизнь и счастье это мне не казалось слишком высокой ценой. Стоит ли вообще счастье одного человека жизни хотя бы одного человека? А десяти? К чему вообще равнять человеческую жизнь, которая, как я теперь понимал, была единственной неделимой ценностью этого мира? И как отличить жизнь такого убийцы, как я, и ее жизнь, нежную, невинную и молодую? Вправе ли я был поступить так, как хотел?
      – Возвращайся домой, Бен. До вечера, Бен, – прозвучал у меня в ушах ее голос, и вновь передо мной возникли видение ее молящего лица и выглядывающий из-за ее плеча злорадно улыбающийся багряный судья, а из-за другого высунулась голова палача в средневековом красном клобуке. А над плечами Светланы возникли их тянущиеся к ее нежному горлу, похожие на отвратительные щупальца руки.
      «Если я не вернусь, не вернется и она, – подумал я. – А если она не вернется…»
      Я громко и грязно выругался и приподнялся. Заминированный пульсар с инспектором на борту уже приподнялся над взлетной площадкой, второй тоже начал взлет.
      Никаких колебаний в моей душе не осталось. Я протянул руку, крепко обхватил пластик пульта управления и вдавил в панель тугую красную кнопку.
      Несколько секунд ничего не происходило, и я испугался, что кто-то нашел и обезвредил прибор, и теперь Джеймс спокойно улетит на встречу с генеральным прокурором, а я так и останусь здесь, под надзором полицейских, которые задержат меня за покушение на убийство. Может, это к лучшему?
      В это мгновение раздался страшный взрыв. Пренебрегая опасностью попасть под взрывную волну, я высунулся и увидел второй взрыв. Пульсар старшего инспектора мгновенно превратился в кучу металлолома, но эта куча еще успела, прежде чем упасть вниз, столкнуться со вторым пульсаром, в котором сидела охрана. От страшной силы удара взорвался и двигатель второго летательного аппарата, и обе машины, превратившись в груду мусора вместе с множеством пассажиров, находившихся на борту, рухнули с высоты двадцати четырех этажей полицейского участка на уличный бетон.
      В одно мгновение погасли жизни всех находившихся на борту пульсаров людей. Веселой, беспечной охраны, умного, принципиального старшего инспектора Джеймса, его собранной, готовой к любым опасностям команды и дальнозорких свидетелей. В одно мгновение они превратились в обугленные изодранные трупы, а улики, собранные дотошным инспектором, – просто в мусор.
      Я ощутил мощнейший удар в грудь, когда взрывная волна настигла меня, неподвижно стоящего без всякого укрытия и смотрящего на страшные следы моих деяний. К счастью или нет, но ни один крупный осколок металла меня не задел. До того места, где я стоял, долетело лишь несколько мелких, которые рассекли мне кожу. Страшнее всего был мощный удар воздуха, который, выбив дыхание из моей груди, отбросил меня на добрый десяток метров, как пушинку. Еще немного, и он сбросил бы меня с крыши полицейского участка, несмотря на ограждение, но взрывной волне не хватило силы, и я остался лежать на крыше, распластавшись всего лишь в паре метров от бездны.
      Полицейским, которые остались охранять выход на крышу, повезло не больше их коллег в пульсарах. Они, как и я, не имели никакого укрытия, но в отличие от меня они стояли вдвое ближе к взорвавшимся пульсарам. Страшная сила взрывной волны и туча мелких осколков превратили их в два кровавых чучела, не имеющих ничего общего с человеческим телом.
      Меня стошнило от одного взгляда на дело рук моих. Хотя я не хотел их смерти, не желал этого ни одному из погибших, я все-таки убил их всех, убил коварно, подло и жестоко, словно выстрелом в спину. Убил ни в чем не повинных людей, единственная вина которых состояла в том, что они умели делать свое дело. Или не умели, как подло обманутая мною охрана, еще не успевшая понять в своей жизни, что людям нельзя доверять.
      Взрыв разбил все камеры и изогнул мачты, к которым они были подвешены под самыми невероятными углами. Сейчас было самое время удрать отсюда так, как я это планировал. Встать на ноги, подойти к запасному выходу на крышу, открыть немудреный кодовый замок, на котором уже отключена сигнализация, спуститься вниз и потихоньку убраться подальше отсюда… Однако я не мог встать.
      Я так и лежал на бетонных плитах крыши, не в силах даже покончить с собой, как должен был, чтобы не попасть в руки полиции живьем, и прижатой к бетону щекой чувствовал, как по крыше бегут поднявшиеся на нее полицейские. Слишком поздно для погибших, но не слишком поздно для меня. Моя игра закончилась. Волчий капкан захлопнулся.
      Кто-то быстро перевязал мои раны с помощью портативной аптечки и уложил меня на носилки, которые почти бегом спустили вниз, мимо еще горящей, развороченной взрывом крыши, на краю которой несколько человек с портативными огнетушителями пытались бороться с начинающим пожаром.
      Меня уложили на полу в коридоре верхнего этажа, после чего мои раны торопливо осмотрел полицейский врач. Интересно, стали бы они так стараться ради моей жизни, если бы знали, кто я и что сделал? Наверно, стали бы. Ради того, чтобы я здоровым предстал перед судом, который наверняка приговорил бы меня к расстрелу.
      – Страшное дело, – тихо сказал мне доктор, быстро перевязывая мои раны заново. – Вам крупно повезло. Легко отделались.
      Я промолчал. У меня не было ни сил, ни желания вести беседу с местным эскулапом. Он меня понял правильно и замолчал, полностью сосредоточившись на своих ранах. Однако тишина эта, видимо, действовавшая врачу на нервы, была недолгой.
      – Много народу погибло? – спросил доктор несколько секунд спустя у одного из полицейских, вышедшего из комнаты, в которой, как я понял, увидев за его спиной мерцающие экраны, находился их центр внешнего наблюдения.
      – Все, кто находился на крыше, кроме этого субъекта, плюс еще бог знает сколько попавших под обломки.
      – А он-то кто такой? – спросил доктор, затягивая бинты.
      – Ремонтник по имени Кристатос. Пришел по распоряжению старшего инспектора Джеймса, чтобы проверить видеокамеры.
      «Значит, игра еще не кончилась. Они еще не знают моей истинной роли в этом деле, а значит, еще есть хилый шанс выкрутиться. Очень хилый, но шанс», – подумал я и решил немного передернуть расклад в свою пользу, негромко сказав им:
      – Не совсем ремонтник. Я специалист по электронике из частной полиции. Меня пригласил инспектор Джеймс, чтобы я обеспечил его безопасность от каких-либо попыток электронного шпионажа или терроризма в отношении него. – С этими словами я вытащил из заднего кармана свое удостоверение частного полицейского, которое до сих пор лежало там.
      – Я пойду вниз, там я сейчас нужнее, – сказал доктор и быстро ушел, помахивая своим чемоданчиком.
      Полицейский внимательно изучил мое удостоверение и вернул его мне, взяв под козырек, поскольку по этому удостоверению я был старше его по званию, хотя и частным копом.
      – Никогда я еще так не проваливался, – продолжал я. – Меня специально пригласили для того, чтобы я обеспечил безопасность своего старого друга, инспектора Джеймса, а я не смог этого сделать!
      – Что поделать, сэр, – вежливо сказал молодой полицейский, глядя на меня сверху вниз. – Это не вы, это судьба. Она часто не оставляет нам выхода. К тому же говорят, что это был несчастный случай, просто перегорел предохранитель двигателя, что и привело к взрыву.
      Я кивнул и перевернулся на бок.
      – Извините за вопрос, возможно, мне не следует задавать его, но почему старший инспектор не информировал нас о том, что вы будете дополнительно обеспечивать его безопасность параллельно с полицейскими?
      «Пытаешься меня подловить, дружок? Задал ты этот вопрос просто так, или ты что-то видел и подозреваешь, что я не тот, за кого себя выдаю? Все равно у тебя ничего не получится, как ни старайся, однако и мне расслабляться не стоит, игра еще не закончилась», – подумал я и сказал:
      – Он знал, что кто-то из его окружения работает на противника. На какого, он мне не сказал. А мне он доверял, хотя и не настолько, чтоб назвать имя подозреваемого. Потому и обратился ко мне, чтобы я обеспечил его безопасность наравне с госполицией, то есть с вами. И заодно проверить, кому из своего окружения он может доверять, а кому доверять не стоит.
      – Понятно.
      Я попытался встать и ухватился за стену. Ноги тряслись, как у столетнего старца, голова страшно кружилась, все передо мной вертелось и плыло в кровавом тумане. Однако я все равно пытался встать. Молодой полицейский помог мне подняться на ноги и, поддерживая за плечо, спросил:
      – С вами все в порядке?
      – Да, вполне. Через пару минут я совсем приду в себя.
      – Вот и прекрасно, – сказал полицейский, бросил короткий взгляд на экран и снова повернулся ко мне.
      – Я, пожалуй, пойду.
      – Но почему?
      – К сожалению, я не могу рассиживаться здесь, у меня есть важные дела, которые я и так отложил ради просьбы инспектора, – сказал я и с усилием сделал шаг к двери.
      – Однако нам потребуются ваши показания.
      – В таком случае я подожду, пока у меня не возьмут показания, и только после этого поеду.
      – Вот и прекрасно, – обрадовался найденному компромиссу полицейский.
      – В любом случае, где тут у вас туалет?
      – Прямо по коридору, второй поворот направо, а там пятая дверь налево.
      – Спасибо, – я встал и пошел по коридору, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
      – Может, вас проводить? – предложил коп.
      – Нет, ну что вы. Спасибо большое, но уже вполне оправился и смогу сам дойти до этого замечательного заведения, – ответил я. Провожатый мне был совершенно не нужен.
      Едва завернув за угол, я окинул быстрым взглядом мертвые видеокамеры и крикнул полицейскому:
      – А что, все камеры наружки опять вышли из строя?
      – Если бы только наружки. Передача со всех внутренних камер с верхних этажей тоже прервалась, отчего, не знаю.
      – Связь прервана из-за волновых возмущений во время взрыва. Ну ладно, я совсем пошел, а когда вернусь, помогу с камерами, – сказал я и тут же прибавил скорости до максимума, который могли выдать мои подкашивающиеся ноги, на ходу выковыривая из уха обломки сломавшегося радиофона. Кабинет моего якобы друга инспектора Джеймса находился этажом ниже, однако мне обязательно надо было попасть туда.
      – Вернусь минут через пять, – крикнул я полицейскому и побежал по коридору мимо невидящих глаз видеодатчиков. Так я и думал. Именно на этом предположении я и основывал первоначальный план своего отхода. Дело в том, что от взрыва двигателя пульсара распространяется мощное волновое возмущение. В теории я не особо разбираюсь, однако знаю, что это явление на небольшом расстоянии препятствует передаче видео– и аудиоинформации. Все камеры, мимо которых я пробегал, направляясь к пожарной лестнице, были мертвы. Это было мне на руку.
      Конечно, лестница была закрыта и под сигнализацией, однако я без труда справился с этим препятствием, быстро спустился вниз и еще через минуту оказался в кабинете Джеймса. Я быстро, аккуратно и тихо обыскал кабинет, подбросил записку, которая должна была подтвердить мои слова, что меня пригласил в качестве охранника инспектор Джеймс. Эту записку, в которой не было указано ни одно имя, кроме имени самого инспектора, и которую можно было истолковать как угодно в зависимости от ситуации, я на всякий случай заказал сегодня днем своему другу в бюро каллиграфии. Чего только я сегодня не делал, чтобы увеличить свои шансы на успех в этом деле.
      Убедившись, что никаких улик в кабинете Джеймса не осталось, я проверил, не оставил ли я сам следов, и так же максимально быстро и тихо вернулся обратно.
      – Долго же вы, – сказал полицейский, в одиночестве сидевший перед темными экранами.
      – Запор, мой мальчик, страшная вещь, – ответил я. – А теперь давай я тебе помогу с камерами. Ты еще не включил их? – Мне было важно знать, видел ли он мой пробег в кабинет Джеймса, и если да, то насколько видел.
      – Нет еще. Ждал вас.
      – Молодец. Теперь уступи-ка мне место, и я быстренько все сделаю.
      Получилось не так уж быстро, на наладку камер у меня ушло минут десять, если не больше, зато изображение получилось отличное. Я нацелил одну из камер наружки вниз, и через секунду перед нами во всех красках развернулась картина катастрофы.
      – Вот это да! – воскликнул мой невольный напарник.
      – Страшное дело, – повторил я слова доктора, который так оперативно поставил меня на ноги.
      Я внимательнее присмотрелся к экрану, усилив увеличение. Камера словно придвинулась к пылающим обломкам внизу. Стали видны маленькие фигурки пожарных и спасателей, суетящихся вокруг обломков, и полицейские, сдерживающие напор толпы. Никто не смог бы выжить в этом аду. И никакой чемоданчик не смог бы спасти лежавшие в нем улики, какими бы они ни были. Тайна, которую приоткрыл инспектор Джеймс, надежно скрыта горящей грудой металла. И никто больше не сможет поднять невидимый занавес, отделяющий бюро палачей от остального мира. Сэр Найджел будет доволен: мое задание выполнено, и выполнено наилучшим образом.
      – Можно отсюда позвонить? – спросил я, оторвавшись от кошмарного зрелища и повернувшись к полицейскому.
      – Конечно. Только наберите на терминале А-990, а то он будет автоматически блокирован, – ответил тот, не отрывая взгляда от экрана.
      Я снял телефонную трубку и набрал номер, по которому сэр Найджел велел мне позвонить, если я смогу выполнить задание, но что-то в дальнейшем пойдет не так. Проследить этот номер было невозможно, и ни я, ни сэр Найджел, ни «Лондон фармацептик компани» не имели к нему никакого отношения. После того как всякая связь с моим шефом прервалась, потому что видеокамера и радиоприемник не пережили взрыва, мне обязательно надо было это сделать, чтобы предупредить Лысого Дьявола о том, что я намереваюсь делать дальше.
      Трубку на том конце провода взяли сразу же, едва пошел сигнал.
      – Здравствуйте, это Чезаре Кристатос, – сказал я.
      – Привет, Чезаре, – сказал на том конце телефонного провода мой шеф.
      – Мой друг, безопасность которого я должен был сегодня обеспечивать, погиб. Взорвался его пульсар. Пока неизвестно, было ли это убийством или несчастным случаем, поэтому мне придется остаться на какое-то время, чтобы дать показания. Правда, я уже объяснил коллегам Джеймса, что я работаю в частной полиции, так что они неплохо ко мне отнеслись, оказали первую помощь. Я почти не пострадал, только слегка намяло бока взрывной волной, так что завтра я смогу вернуться к своей работе.
      – Мне очень жаль твоего друга. Однако постарайся не слишком долго задерживаться там. И если ты все-таки ранен, то зайди в больницу, я не хочу, чтобы ты завтра умер на рабочем месте.
      – Со мной все в порядке. Меня отлично обработал местный эскулап из полицейского участка. До завтра.
      – До завтра.
      Я повесил трубку и сказал полицейскому, который все это время изо всех сил напрягал слух, пытаясь расслышать, о чем я разговаривал со своим боссом по телефону:
      – Я немного отдохну в одном из этих кресел.
      И вырубился на час. Врач, который осмотрел меня еще раз, констатировал два сломанных ребра, сотрясение мозга и большую потерю крови. В общем, я действительно легко отделался. По сравнению с инспектором Джеймсом, разумеется.
      Потом у меня взяли показания, ввели их в память компьютера, отпечатали в трех экземплярах и попросили подписать и поставить отпечаток своего большого пальца. Это таило для меня большую опасность, так как на моих руках были прозрачные, совершенно незаметные пластиковые перчатки, не имевшие отпечатков пальцев. Пришлось опять грохнуться в обморок, на сей раз в притворный.
      Они немного посовещались и решили отправить меня в больницу, не дожидаясь, пока я подпишу показания. Это они решили отложить на потом. Меня очень аккуратно отнесли в машину и посадили. Разумеется, в квартале от больницы мне стало намного лучше. Чтобы заверить показания, требовалось вернуться обратно в участок. Этого никому не хотелось, и в конце концов я добился того, чтобы меня отпустили под честное слово, что завтра я приду в полицейский участок и подпишу показания. Идиоты. Впрочем, они мне доверяли, поскольку уже нашли подброшенную мной записку в столе инспектора Джеймса. Кроме того, пока я валялся в отключке, они проверили досье Кристатоса, которое мой шеф в темпе начал подделывать сразу после того, как прервалась передача с моей шпионской видеокамеры, и доработал после моего звонка. Разумеется, они нашли там полное подтверждение моих слов и не обнаружили ни одной подозрительной детали. Они не могли не верить мне. Они даже вернули мне мой табельный пистолет частного полицейского, который я оставил на контрольно-пропускном пункте участка. Одним словом, никогда еще никого не водили так за нос, как этих парней. Этим можно было гордиться, особенно если вспомнить, что все это мы с сэром Найджелом проделали вдвоем, а самую важную часть работы я выполнил в одиночку.
      Я помахал рукой вслед отъезжавшей машине и пошел в противоположную сторону. Внезапно мне стало по-настоящему плохо. У меня хватило сил только на то, чтобы отойти подальше от оживленной трассы, по которой то и дело проносились полицейские автомобили. Не хватало еще попасться им на глаза.
      Отойдя в глубь квартала, я нашел прелестную маленькую скамейку, на которой удобно устроился. Мне надо было просто немного отсидеться, подождать, пока моя бедная голова перестанет вращаться, словно взбесившийся глобус. Я откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Это было ошибкой. На меня нахлынула тьма, и больше я ничего не помнил.

ГЛАВА 35

      День уходил, и неба воздух темный
      Земные твари уводил ко сну
      От их трудов; один лишь я, бездомный,
      Приготовлялся выдержать войну
      И с тягостным путем, и с состраданьем,
      Которую неложно помяну.
Данте Алигьери. «Божественная комедия»

 
      Что и говорить, день выдался трудный.
Павел Когоут. «Палачка»

 
      – То ли пьяный, то ли еще что. Может, он больной какой-нибудь? – раздался над моим ухом чей-то старческий голос.
      Я с трудом открыл глаза и увидел стоящих около моей скамейки людей: маленькая сгорбленная старушка в темном платье и высокий полицейский в мундире.
      – Вот я и решила вас позвать, – добавила старушка.
      – Ясненько, – сказал полицейский. – Сейчас проверим.
      Я встал на ноги. Голова кружилась, однако не так сильно, как тогда, когда я сел на эту проклятую скамейку. Кстати, сколько сейчас времени? Я бросил взгляд на свои часы и понял, что просидел на этой скамейке примерно три часа. Да уж, обморок тот еще. А теперь меня еще и забрать может этот полицейский. Черт бы их всех побрал!
      – Я в порядке, – сказал я, стараясь стоять как можно ровнее.
      – Вы уверены? – спросил коп, подозрительно глядя на меня.
      – Вполне, – ответил я и едва не упал.
      – Может быть, предъявите документы? – предложил полицейский, продолжая подозрительно смотреть на меня.
      – Конечно. С удовольствием, – я полез в карман и едва успел поймать себя на мысли, что собираюсь показать полицейскому удостоверение на имя Кристатоса. Я сделал вид, что ничего не нашел в том кармане, отчего лицо полицейского сразу стало намного подозрительнее, чем до моей пантомимы, и принялся хлопать себя по карманам. Через полминуты я, наконец, отыскал одно из запасных удостоверений личности. Я их целую пачку взял с собой, ведь никогда не угадаешь, когда что потребуется. Если бы меня при входе обыскали, то пачка фальшивых удостоверений говорила бы сама за себя. Однако ведь не обыскали. Воистину, риск – дело благородное.
      Я протянул документы и вновь с трудом удержался на ногах при очередном приступе головокружения. Я заметил, что старушка, которая доложила обо мне патрульному полицейскому, внимательно наблюдает за мной. Ну и черт с ней. Она так стара, что скоро безо всякого моего вмешательства перестанет представлять какую-либо угрозу режиму секретности организации.
      – Документы в порядке, мистер Сандерс, – сказал полицейский, а я постарался принять вполне здоровый, а главное, достойный мистера Сандерса вид и сказал:
      – Большое спасибо. Если вы не против, я пойду. Кстати, вы не подскажете, где здесь ближайший телефон?
      – Налево за ближайшим углом, – ответил коп и потопал дальше, не обращая на меня более ни малейшего внимания. Только старушка все еще внимательно рассматривала меня.
      – Пока, бабуля, – сказал я и направился к телефону.
      Слава богу, мне удалось дойти до угла, ни разу не упав, потому что маленькие хитрые глазки старухи были нацелены мне в спину не хуже пистолетных стволов. Едва завернув за угол, я опустился прямо на тротуар, прислонившись спиной к стене. Однако глаза закрывать не стал. Не хватало мне еще и здесь отрубиться и попасть под ноги моему другу патрульному, с которым я только что уже имел не слишком приятную для меня беседу.
      Немного отсидевшись, я встал на ноги и пошел к телефону. Стало уже почти темно, однако фонари еще не горели. К тому же с моим зрением творилось что-то странное. В итоге я нашел телефон, только когда едва не разбил об него голову.
      Около телефона я еще немного посидел, отдыхая, а потом собрался с силами и позвонил сэру Найджелу. Тот взял трубку сразу же и выдохнул в нее прежде, чем я успел открыть рот:
      – Нашли уже?
      – Не знаю, – ответил я.
      – Бен, это ты? Слава богу! Я уже и не знал, что думать после твоего звонка из полиции и такого долгого молчания.
      – Со мной все в порядке или почти все. Только голова немного болит, но это все пройдет. По этому телефону можно говорить открытым текстом?
      – Да.
      Я посмотрел по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, сказал в трубку:
      – Задание я выполнил. Старший инспектор Джеймс, его команда, все свидетеля и все улики ликвидированы. Кроме того, я проверил кабинет Джеймса. Там все чисто. В полиции, насколько я понял, все произошедшее считают несчастным случаем. Моего описания у них нет, и моя роль в этом деле у них не вызывает подозрения. В протоколах я фигурирую как Чезаре Кристатос, частный полицейский, друг инспектора Джеймса, по его личной просьбе проводивший дополнительные меры безопасности, так как Джеймс не доверял кому-то из своего окружения. Я подбросил в стол Джеймса кое-какие бумаги, которые подтверждают это, так что все чисто.
      – Браво, мой мальчик! – воскликнул сэр Найджел. – Прекрасная работа! – добавил он с не меньшим энтузиазмом секунду спустя. Потом уже более спокойным тоном сказал: – Я был уверен, что ты справишься с этим заданием.
      – Без вас я бы не справился. Спасибо, Найдж.
      – Мне-то за что? Это ты все выполнил.
      Меня внезапно пронзила страшная тоска, когда я вспомнил веселых охранников, сержанта, давшего мне прикурить, сосредоточенные взгляды команды Джеймса, всех, кто теперь превратился в обугленные, изуродованные трупы. Господи, прости меня. Я не хотел их убивать, но так было надо. Глупое гнусное слово, от которого так и прет запахом подлости и предательства. НАДО. Как же мне дальше жить с таким грузом на совести? А как жила Светлана с еще более тяжелым грузом? Она смогла выжить, потому что так было НАДО. И я смогу выжить. Я выживу. Она выжила ради того, чтобы обелить память своего отца, спасти людей, умирающих от вируса, изобретенного им. А я выживу ради нее, потому что без меня у нее не хватит сил выстоять. Я выстою ради нее, потому что так НАДО.
      До меня долетел все еще доносившийся из трубки далекий голос моего шефа:
      – Бен, ты меня слышишь? Где ты, Бен?
      – Извини. Я уронил трубку, – соврал я, приходя в себя.
      – Я хотел спросить, как ты себя чувствуешь?
      «Отвратительно! Хуже некуда! Как должен чувствовать себя кающийся убийца», – подумал я, однако сэру Найджелу ответил:
      – Не так уж плохо. Однако я был бы очень благодарен, если бы ты прислал за мной машину.
      – Это нетрудно. Где ты сейчас находишься?
      – Минутку. Я этого и сам не знаю, – сказал я, положил трубку телефона на край аппарата и прошелся по улице. Фонари уже зажглись, и в их свете я рассмотрел название улицы. Потом я быстро вернулся к телефону.
      – Я нахожусь на Саут-Рок-стрит, около дома номер 212, рядом с телефонным аппаратом. Здесь я буду ждать вашу машину.