Warhammer 40000 - Час казни

ЧАС КАЗНИ

I

Эвакуационная флотилия покинула орбиту обреченного Белатиса. На капитанском мостике «Махариуса» царило подавленное настроение. Несколько часов назад на крейсер «Суровое Воздаяние» вернулась последняя группа челноков. За ними на орбиту с трудом вышел еще один бронированный штурмовой челнок арбитров. Он был сильно поврежден ударной волной от взрыва, уничтожившего дворец принца-регента. На его борту прибыли прокуратор с отрядом арбитров и несколько придворных. Остальных, включая капитана Семпера и принца-регента, сочли погибшими.

Уланти стоял у иллюминатора капитанского мостика, обдумывая разговор, только что состоявшийся между командирами имперских крейсеров. По мнению лейтенанта, он закончился крайне неудовлетворительно.

– «Махариус», об этом не может быть и речи! Ваша просьба отклоняется. Займите место в строю и следуйте вместе с конвоем к точке перехода в варп!

После появления «Убийцы Планет» связь между имперскими кораблями стала ненадежной. Техножрецам до сих пор не удалось объяснить, каким образом силы Хаоса создают такие мощные помехи на всех частотах. Но даже сквозь треск Уланти расслышал нотки презрения в голосе капитана «Графа Орлока». Тит фон Блюхер всегда завидовал мужеству и энергии решительного Семпера, и теперь лейтенант не знал, чем объясняется его поведение – маниакальным стремлением выполнять все приказы буквально или личной неприязнью к Семперу.

Затем послышался механический голос Эрвина Рамаса:

– «Дракенфельс» вынужден согласиться с «Графом Орлоком». Безопасность конвоя важнее жизни одного человека, даже если речь идет о капитане Семпере. К нам приближаются мощные силы противника. Возможно, за ними идет сам «Убийца Планет». «Дракенфельс» и «Граф Орлок» повреждены, а нам предстоит долгий рейс, особенно с этими тихоходными транспортами! – Голос сурового Рамаса немного смягчился. – Леотен был моим другом, и ваша преданность ему делает вам честь, лейтенант. Однако прошло уже достаточно времени, а челнок с Белатиса так и не вернулся. Если Семпер мертв, это еще не значит, что корабль, которым он командовал, тоже должен нелепо погибнуть, сражаясь один на один со всем вражеским флотом. Настоящий капитан знает, когда нужно отступить. Семпер был настоящим капитаном. На вашем месте он не бросил бы конвой.

– «Бородино» согласен с «Дракенфельсом», – поддержал Рамаса Лупис Фиск. Когда-то он учился вместе с Семпером в Военно-космической академии на Кипре Мунди. – Боев предстоит еще много. Вы сможете отомстить за своего командира.

Уланти подчинился, вывел крейсер с орбиты Белатиса и занял свое место в конвое. На мостике слышали разговор капитанов и понимали, что старшему помощнику очень не хочется уходить, так и не попытавшись спасти Семпера, но от этого лейтенанту было не легче. Он чувствовал себя предателем. Теперь Белатис, таявший за кормой «Махариуса», казался ему могилой, в которой заживо погребен не только Семпер, но и многие миллионы его обитателей. Судя по всему, жить им осталось менее суток. К планете неотвратимо приближался «Убийца Планет». Системы наблюдения сообщали, что большинство эскортирующих его судов идут таким же малым ходом, но некоторые из них рванулись вперед, чтобы подождать гигантский корабль на орбите обреченного мира.

А еще где-то совсем рядом за отступающим конвоем следили вражеский крейсер и несколько рейдеров, сумевших прорваться мимо «Дракенфельса». «Махариус» замыкал колонну транспортов, постоянно высылая на разведку эскадрильи истребителей и штурмовиков. Те, что отправлялись назад к Белатису, несколько раз видели рейдеры. Они явно прощупывали надежность охраны конвоя и ожидали подкрепление.

Уланти понимал: даже с ползущими как черепахи полуразвалившимися транспортами они доберутся до точки перехода в варп раньше, чем к Белатису прибудет «Убийца Планет». Однако рейс обещал быть долгим и непростым.

– Я сочувствую вам, капитан, но на все воля Императора…

Вздрогнув от неожиданности, Уланти обернулся на незнакомый голос. Рядом с ним на капитанском мостике стоял внушительного вида арбитр. Свет неярких ламп поблескивал на золотых погонах и серебряном орле, раскинувшем крылья на груди его доспеха. Волевое лицо прокуратора украшали ритуальные шрамы, какие наносили друг другу воины полудиких племен Империума, а взгляд был умным и проницательным. Арбитры, с которыми Уланти доводилось встречаться на родной Некромунде, оказывались по большей части жестокими, тупыми головорезами и мало чем отличались от гангстеров, за которыми охотились. Но этот прокуратор был сделан совсем из другого теста.

Уланти знал, что командира Адептус Арбитрес зовут Бизантан и он прилетел на единственном челноке, спасшемся после взрыва, погубившего Семпера. Терявшая топливо и кислород, тяжело поврежденная машина была принята на борт ближайшего имперского судна, которым оказался «Maхариус». Конвой уже двигался в сторону точки перехода, и переправить Бизантана на «Суровое Воздаяние» пока не представлялось возможным.

– Вы действительно верите в это, прокуратор?

– Я верю в то, что мой долг – выполнять волю Императора, хотя она и не всегда мне понятна. Но кто я? Простой смертный! Даже если я вижу поражение и бесславное бегство, мой долг – верить в то, что Император уже заронил семя будущей победы. Если же мне не удалось выполнить его волю, я должен верить, что более отважные и умелые воины победят там, где я проиграл. А вообще-то, – с усмешкой добавил прокуратор, – я предпочитаю поменьше обо всем этом думать. Думать – работа священнослужителей, я же насаждаю закон и порядок среди безумных еретиков, которых слишком часто считают верными подданными Императора.

Бизантан взглянул на тускло светящуюся точку за кормой «Махариуса». Это был Белатис. Бизантан прекрасно понимал, что творится сейчас в голове молодого лейтенанта.

– Ваш капитан произвел на меня очень хорошее впечатление. Мы отомстим за него!

– Леотен Семпер – офицер Имперского флота. Если ему и суждено было сегодня погибнуть, то это должно было случиться здесь, на мостике «Махариуса». Как и любой командир боевого корабля, он не мог желать иной смерти.

Бизантан молча кивнул. Он и сам не хотел бы умереть в каком-нибудь вонючем госпитале. Он не желал остервенело цепляться за жизнь и становиться похожим на техножрецов, напичканных аугметикой, этакой пародией на человека, может и милой их Богу-Машине, но непонятной и неприятной людям. Нет, лучше он погибнет, с болтерным пистолетом в одной руке и силовой дубинкой – в другой, в бою с врагами Империума!

Глядя в иллюминатор, Бизантан обдумывал сообщение, полученное от Корте с «Сурового Воздаяния». Прокуратору нравилось название ударного крейсера Адептус Арбитрес. По его мнению, как раз арбитры и воздавали по заслугам осмелившимся нарушить закон и порядок. Бизантан снова и снова беззвучно шептал имя подлого изменника, предавшего Империум и умышленно спровоцировавшего анархию и беспорядки на Белатисе. Значит, он не ошибался и во дворце принца-регента действительно свил себе гнездо приспешник сил Хаоса. Но кто бы мог подумать, что речь идет о такой высокопоставленной персоне! Этот человек наверняка погиб вместе с остальными. Многие удовлетворились бы этой мыслью. Но не Бизантан…

По мнению прокуратора, предатель избежал заслуженного наказания. Его гибель во время взрыва была быстрой и почти безболезненной. Какое же это «суровое воздаяние»?! Изменники должны умирать долго и мучительно!..

Глядя на удаляющийся Белатис, Бизантан понял, что появление «Убийцы Планет» и для него самого, и для Уланти одинаково некстати. Лейтенант желал убедиться в том, что его командир действительно мертв, а Бизантан хотел удостовериться, что подлый изменник погиб, а не разгуливает на свободе. Выходит, у Бизантана и Уланти еще есть дела на Белатисе!

– Император помилуй?! – прохрипел гардемарин, отшатнувшись от измазанного слизью люка.

Коба Киоген оттолкнул его и сам чуть не задохнулся от зловония.

Они находились глубоко в чреве «Махариуса» в лабиринте темных коридоров и отсеков, построенных так давно, что их чертежи и планы были давным-давно утеряны. Такие пустынные закоулки существовали на всех крупных кораблях. В крайнем случае, здесь обитали матросы, занимающиеся самой грязной работой. Именно в таких местах обычно прятались дезертиры или даже преступники и еретики, не так уж редко проникающие на борт имперских боевых судов.

Поэтому Киоген не сомневался в том, где именно надо искать тех, кто сумел тайно попасть на крейсер.

Он уже давно подозревал, что на «Махариусе» после абордажной атаки уцелели враги. Сначала на нижних палубах вспыхнуло неизвестное заболевание. Потом стали пропадать люди. Суеверные матросы шептались о том, что на корабле поселился демон, но волновались не только они. Даже астропат Рапавн и навигатор Солон Кассандр считали, что на борту крейсера может находиться что-то страшное и враждебное. Этого хватило для того, чтобы прозвучала боевая тревога и на нижние палубы «Махариуса» отправились отряды гардемаринов…

Киоген замялся перед люком, но, чувствуя на себе испытующие взгляды бойцов, все-таки полез внутрь. В отсеке стояло невыносимое зловоние, от которого не спасал даже противогаз. Пахло разложившимися трупами и чем-то еще более мерзким. За спиной комиссара раздалось заунывное пение. Корабельный проповедник затянул молитву и принялся кадить благовониями, которые должны были спасти «Махариус» от притаившейся заразы. Киоген считал себя благочестивым и набожным человеком, но сейчас в его сердце вселяли надежду не молитвы, а цепной меч и десяток вооруженных дробовиками гардемаринов.

– Посветите мне! – приказал комиссар, и бойцы полезли в люк с прожекторами.

Конечно, они боялись лезть в отсек, но еще больше они боялись ослушаться комиссара «Махариуса». Киоген и сам об этом знал, и такое положение вещей его вполне устраивало.

Оказавшись в отсеке, гардемарины и проповедник закашлялись, с трудом сдерживая рвоту. Комиссару и раньше приходилось видеть множество обугленных, разорванных вакуумом и расплющенных взрывной волной человеческих тел, но ничего подобного он никогда не видел.

Сколько именно здесь было трупов, определить не представлялось возможным, так как они смешались в массу гниющего мяса, размазанную по палубе, потолку и переборкам. Из этой разлагавшейся массы торчали обломки костей и внутренние органы. Среди них копошились какие-то существа. Вероятно, они вылупились из россыпей похожих на гнойные чирьи яиц, вызревающих в зловонной слизи. Комиссар отметил, что тление охватило даже изготовленные из сверхпрочных сплавов, почти вечные переборки корабля, в которых появились рваные дыры. Отсек гнил, как раковая опухоль, набухавшая в теле «Махариуса». Еще немного, и разложение перекинется на другие отсеки!

Киоген повернулся, чтобы приказать выжечь огнеметами эту заразу, но в этот момент появилось чудовище.

Луч прожектора выхватил из мрака заросшую лишаями и покрытую слизью тушу, возникшую из-за дальней горы трупов. Яркий свет тут же помутнел и покраснел: стекло залило кровью из разорванного горла гардемарина.

Загрохотали выстрелы. По отсеку заметались лучи прожекторов. Гардемарины наугад палили в темноту. За пять секунд погибли пятеро бойцов, причем одного случайно застрелили свои же. Киоген увидел, как страшная тварь схватила визжавшего от ужаса проповедника за шею и плюнула желтой слизью, мгновенно разъевшей и противогаз, и кожу, и кости черепа.

Вырвав дробовик из рук окаменевшего от страха гардемарина, комиссар пристрелил корчившегося в страшных мучениях проповедника и открыл беглый огонь по чудовищу. Существо содрогалось под ударами зарядов, но его истерзанная плоть тут же срасталась вновь. Взглянув на приклад дробовика, Киоген с ужасом понял, что зарядов ему хватит еще на пару секунд, не больше, а истерзанное чудовище и не думало умирать.

– Ко мне! – крикнул комиссар.– Огонь! Загоним эту тварь в варп, откуда она появилась!

Сначала один, а потом второй и третий гардемарины бросились к Киогену и начали стрелять разрывными болтами. Чудовище попятилось. Под таким шквальным огнем его раны уже не успевали зарастать, и взглядам бойцов открылись мерзкие, покрытые плесенью внутренности.

Обойма в дробовике Киогена опустела, через мгновение заряды кончились и у гардемаринов. Демон издал оглушительный вопль, и куски гниющего мяса, прилипшие к палубе, переборкам и потолку, начали скручиваться в жгуты, которыми тварь стала быстро обматывать свои внутренности. Жгуты срастались на глазах, и Киоген понял, что через несколько секунд существо бросится на своих обидчиков.

– Огнеметы! – крикнул он. – Жгите его!

Два бойца выступили вперед. Они явно боялись приближаться к чудовищу, но комиссара они боялись еще больше. Заняв выгодную позицию, они стали поливать визжащую тварь длинными струями огня.

Киоген смотрел, как корчится горящая тварь. Расстегнув блестящую кожаную кобуру, комиссар достал свой болтерный пистолет, не спеша прицелился и начал всаживать в шкварчащую тушу чудовища один заряд за другим. Он перестал стрелять только тогда, когда опустела обойма, а пламя огнеметов полностью испепелило демона, от которого осталось только зловоние.

Всю прочую гадость тоже выжгут каленым железом! Потом бортовой исповедник совершит в отсеке обряд очищения и опломбирует его на несколько десятков лет! Но все это будет потом, а теперь комиссар преисполнился чувством выполненного долга.

Убрав пистолет, он достал вокс. Мостик находился где-то далеко наверху – в тридцати палубах от Киогена, и на канале связи громко свистели помехи, рождаемые энергетическими системами «Махариуса», но голос комиссара звучал уверенно и бодро:

– Комиссар Киоген вызывает капитанский мостик! Задание выполнено. Рапорт исполняющему обязанности командира корабля лейтенанту Уланти поступит в самое ближайшее время. Источник заразы найден и уничтожен.

В нескольких десятках миллионов километров от «Махариуса» Буль Сирл почувствовал, как туша посланного им на имперский крейсер существа догорела и его дух отлетел обратно в варп. Сирлу было тяжело поддерживать ментальный контакт с ядовитой тварью на таком огромном расстоянии. Но капитан «Прокаженного» получил большое удовольствие, побывав в ее шкуре. Прикованный к капитанскому креслу, Сирл почти забыл радость рукопашной схватки и с наслаждением вместе с чудовищем рвал его противников зубами и когтями.

Какой же родитель не обрадуется, узнав, что его чадо обладает такими выдающимися способностями?!

Капитан уже распрощался с сожженным демоном, но не спешил возвращаться на мостик. Вместо этого ментальный взор Буля Сирла проник еще глубже в чрево вражеского корабля, где в узких и темных коридорах, среди трубопроводов и вентиляционных шахт, притаилось его второе дитя. Блестящее слизью новорожденное существо ничем не отличалось от того, которое с огромным трудом убили эти слабаки. Распространяя заразу по вражескому кораблю, первая тварь действовала довольно опрометчиво, отчего и была обнаружена слишком рано. Но ее гибель не была напрасной. Тупые людишки думают, что теперь им нечего бояться, и удар второй твари будет для них полной неожиданностью!

Проникнув в сознание новорожденного демона, Сирл постарался его успокоить. У этого слабого, только что появившегося на свет существа всего одно, но очень важное задание!

Внезапно Сирлу пришлось вернуться на капитанский мостик, где возникли дела, требующие его внимания.

– Сигнал от основных сил флота! – подобострастно извиваясь, доложил старший помощник. – Нам приказано снизить скорость и присоединиться к кораблям, прикрывающим флагман Осквернителя.

– Идем прежним курсом! – приказал Буль Сирл, стараясь не раздражаться, чтобы не потерять хрупкий ментальный контакт со своим новорожденным чадом на «Махариусе».

– Но это же приказ самого Осквернителя!.. – заблеял было старший помощник, но тут же осекся, услышав злобное шипение Сирла. Копошившиеся у ног капитана маленькие нурглинги оживились и затявкали, предвкушая лакомство в виде трупа старшего помощника.

– Мы подчиняемся только Дедушке Нурглу, а не какому-то Осквернителю! – рявкнул Сирл. – Запомни это, если тебе дорога жизнь… Скорость и курс не менять! Наша цель – «Махариус»!

– «Махариус» входит в состав вражеского конвоя. Он двигается в противоположном направлении, – как ни в чем не бывало продолжал старший помощник, дав Сирлу повод подумать, что он поддается дрессировке и, возможно, протянет до конца года.– Даже двигаясь на полном ходу, мы вряд ли догоним его раньше, чем он скроется от нас в варпе.

Дослушав старшего помощника, Сирл радикально изменил свое мнение и решил, что очень скоро терпение его лопнет и он прикончит этого глупца.

– Не твоего ума дело! – прошипел капитан. – Следи за тем, чтобы «Прокаженный» не сбился с курса, а об остальном позабочусь я сам. На этот раз «Махариусу» от меня не уйти!

Закрыв глаза, Буль Сирл вновь сосредоточился на слабых, беззвучных призывах демона, поступающих с вражеского крейсера. Существу предстоял нелегкий и опасный путь вдоль километров труб, извивавшихся в чреве гигантского боевого корабля. Но Сирл уже чувствовал, в какую сторону нужно ползти демону, и мысленно направлял его, ориентируясь на мощную вибрацию, от которой дрожал весь корпус «Махариуса». По мере приближения к главному двигателю в коридорах становилось все жарче. Это означало, что демон скоро доберется до плазменных реакторов.

II

– Ну что?

Семпер склонился над коммлинком. Невероятно гибкие аугметические пальцы техножреца мелькали среди паутины проводов, но встроенные в скульптуры химер динамики продолжали бессмысленно шипеть.

– Пока ничего, – морщась от боли в сломанной руке, ответил вытянувшийся по стойке смирно Капаран. – Судя по всему, коммлинк не поврежден, но нам почему-то не удается отправить сигнал, и мы ничего не слышим. Кажется, мы отрезаны от внешнего мира.

Семпер позволил Капарану сесть. Теперь, когда им всем оставалось жить от силы сутки, церемониальные приветствия казались капитану, по меньшей мере, неуместными.

Взглянув на онемевший аппарат, Семпер выругался. Все средства связи в челноке вышли из строя. Мощности вокса для сообщения с орбитой не хватало. На чудом уцелевшем высоченном шпиле собора была установлена антенна, и, если бы коммлинк заработал, они смогли бы посылать сигналы хоть на окраину звездной системы. Прислушавшись к странным ритмичным помехам, вылетавшим из пасти бронзовых химер, Семпер задумался.

– А что, если это искусственные помехи? – спросил он у Шанина-Ко. – По слухам, перед самой атакой «Убийцы Планет» в обреченных мирах тоже были проблемы со связью.

Техножрец замер в неудобной позе, обдумывая заданный вопрос. В отличие от большинства Адептус Механикус, Шанин-Ко почему-то не носил маски. По всей видимости, когда-то давно он пережил несколько серьезных операций. По каким-то причинам ему пришлось удалить кожу на лице и заменить ее искусственной. Сквозь нее просвечивали старые шрамы, аугметические имплантаты, заменившие мышцы и частично кости черепа. Серебряная паутина микросхем делала лицо техножреца похожим на застывшую маску смерти.

Все обстоятельно обдумав, Шанин-Ко, наконец, проговорил:

– Ваша гипотеза на данный момент представляется мне наиболее вероятной. Однако для того, чтобы вывести из строя связь на всей планете, нужно иметь оборудование, способное генерировать помехи такой невероятной мощности, что… что…

Семпер и Капаран переглянулись. Техножрецы крайне редко затруднялись в выборе слов при обсуждении технических проблем. Но ведь «Убийца Планет» Абаддона обладал невиданной доселе мощью!

– Что мы вообще знаем об их новом оружии! – вздохнул Семпер.

– А как мы можем что-нибудь узнать, если каждый раз, когда противник атакует, мы спешим унести ноги?! – воскликнул Капаран.

– Вы предпочитаете очертя голову бросаться в неизвестность, жертвуя и без того немногочисленным флотом? К тому же зная, что враг неуязвим?

Уланти сразу почувствовал бы подвох в вопросе капитана. Но Капаран никогда раньше не общался с Семпером лично, а потому не догадался о том, что его просто проверяют.

– А кто сказал, что враг неуязвим? – не моргнув глазом возразил командир эскадрильи. – Все это байки. Мне и раньше приходилось сражаться с противником, которого считали неуязвимым. Нас учили, что имперским истребителям ни за что не справиться с летательными аппаратами эльдаров. Может, когда-то это так и было, но скоро мы выработали тактику борьбы с этими космическими призраками. Кто сосчитает, сколько пиратов мы уже отправили в варп? Нужна новая тактика, и больше ничего! И не слушайте россказни о непобедимых врагах и неуязвимых кораблях!

– Совершенно с вами согласен! – воскликнул Семпер, хлопнув удивленного Капарана по плечу. – Как бы я хотел, чтобы и в штабе Боевого флота думали так же!

«Если у нас будет больше таких людей, как этот пилот и исповедник, защищающий собор, мы выиграем войну! – подумал Семпер. – Они мужественно выполняют свой долг, не прикрываясь разговорами о непобедимых врагах!»

Свое нынешнее положение Семпер считал крайне незавидным, но это не помешало ему принять решение сражаться до конца, хотя еще вчера он командовал экипажем из десяти тысяч человек, а сегодня оказался среди плохо вооруженных оборванцев.

Пассажиры челнока, за исключением двух погибших советников Сарона, при вынужденной посадке отделались ушибами, в худшем случае – переломами. Сам челнок и его экипаж пострадали гораздо больше. Второго пилота грудью бросило на металлические рычаги. Теперь он был при смерти и лежал в лазарете внутри собора. Стрелки погибли, когда носовую башенку расплющило о баррикаду. Капаран всего лишь сломал руку. Стрелков, сидевших в отсеке под брюхом кабины, раздавило в тот момент, когда челнок заскользил по камням соборной площади. Кроме того, экипаж лишился всех сервиторов.

Теперь под командованием Семпера осталось только пять человек из экипажа «Махариуса»: Капаран, Шанин-Ко, дикий на вид стрелок бомбардировщика по имени Дакш, а также телохранители капитана Максим Боруса и гардемарин старшина Ран.

«А ведь еще вчера я сидел на краешке Золотого Трона!» – с кривой усмешкой подумал Семпер.

Собрав инструменты, Шанин-Ко закрыл и опечатал коммлинк, сопровождая свои действия заунывными заклинаниями. Потом вместе с Капараном и техножрецом Семпер спустился по узкой каменной лестнице в центральный неф собора. Там, у одного из боковых алтарей, они застали исповедника Девана в окружении коленопреклоненных членов Боевого Братства. Сначала Семпер подумал, что они молятся или совершают какой-то тайный обряд, но, приблизившись, он, к собственному удивлению, понял, что они обсуждают тактику предстоящего боя. Деван раздавал приказы командирам отрядов. Остальные бойцы, в числе которых было несколько женщин, внимательно слушали исповедника. Как и большинство офицеров Имперских вооруженных сил, Семпер считал Боевое Братство неорганизованной толпой дилетантов, которую следует бросать в бой лишь тогда, когда регулярных подразделений не осталось. Теперь же, глядя на исполненные решимости лица, капитан не раздумывая включил бы этих героев в свой экипаж. Они знали, что погибнут в течение ближайших суток, но, несмотря на это, со всей серьезностью готовились к предстоящей схватке. Исповедник посмотрел на Семпера. Что-то в его глазах подсказало капитану, что он уже знает ответ на свой немой вопрос.

– Исповедник Деван, судя по всему, мы задержимся у вас несколько дольше, чем планировали, – с кривой усмешкой сообщил ему Семпер. – Считайте нас поступившими в ваше распоряжение. Ждем ваших приказаний.

– Наблюдатели доложили, что засекли большое скопление еретиков с северной и с восточной стороны площади. Скоро они вновь пойдут на штурм, и все способные держать оружие отправятся защищать баррикады.

Деван замолчал, разглядывая синяки на лицах флотских и окровавленные бинты. Особенно странно выглядел Семпер, в полной парадной форме, перепачканной грязью и кровью.

– Вы умеете этим пользоваться? – спросил исповедник, кивнув на саблю и лазерный пистолет Семпера.

– Давненько я не махал саблей, – признался капитан, вытащив из ножен блестящий и острый как бритва клинок. – Но мне приходилось спускаться с капитанского мостика, иначе откуда бы у меня все это взялось, – добавил он, погладив старый шрам на щеке и дотронувшись до ордена Готической Звезды.

– Ну и отлично. Принимайте командование отрядом, охраняющим восточную баррикаду, а я отправлюсь на северную. У вас там осталось не очень много людей, но я пришлю вам подкрепление.

– Не надо. А вдруг противник решил отвлечь нас с востока и севера, а главный удар нанесет с другой стороны? Оставьте бойцов на местах. Я найду им замену.

Проследив за взглядом Семлера, Деван увидел в одной из часовен кучку придворных, прятавшихся за спинами дворцовых гвардейцев.

Исповедник усмехнулся и подмигнул капитану:

– Ваш принц-регент постоянно твердил о том, что страдает вместе со своим народом. Так почему бы ему не пострадать на баррикадах плечом к плечу со своими возлюбленными подданными?

Семперу с большим трудом, но все же удалось убедить аристократов Белатиса пострадать за свой народ.

Максим Боруса сломал руку первому же гвардейцу, вставшему на пути капитана «Махариуса».

Когда второй попытался прицелиться в Семпера из лазерного пистолета, Боруса играючи выкрутил оружие из его руки и огрел солдата рукояткой. Правда, не слишком сильно, потому что капитан не велел ему калечить людей, пригодных для обороны баррикады. Как следует рассмотрев грозного старшину и оружие в руках Капарана, Дакша и нескольких боевых братьев, дворцовые гвардейцы потеряли желание вмешиваться в происходящее.

– Что все это значит?! – прошипел первый министр национальной безопасности, заслонив собой принца-регента.

Сарон сидел в углу часовни рядом со своей сестрой, затравленно озирался по сторонам и сжимал в ладонях золотую цепь, будто она могла защитить его от страшной действительности.

Семперу подумалось, что такие же лица бывают у насильно завербованных новобранцев, очнувшихся на борту незнакомого судна, приговоренных к ужасному, хоть и недолгому, рабскому существованию на нижних палубах и лишенных надежды снова увидеть друзей, родственников и родной дом.

– Его высочество принц-регент все еще является правителем этого мира, и командует здесь он, – напустив на себя важный вид, заявил Кейль.– Мы можем выделить в ваше распоряжение несколько человек из нашей охраны, но сами мы сражаться не будем.

– Еще как будете! – ответил Семпер, кивнув в сторону боевых братьев. – Божественный свет Императора больше не озаряет этот мир. Отныне здесь не существует чинов и привилегий. Взгляните на этих людей, Кейль! Это несчастные бедняки. Правители планет, министры, губернаторы, командующие Имперскими флотами обычно их просто не замечают. А ведь их доблесть и преданность Императору должны служить им примером. Они сражаются здесь уже много дней. Они знают, что обречены, и все равно дерутся, потому что этот собор – сосуд истинной веры. Мы служим Императору, и вам придется к нам присоединиться.

За спиной Семпера Кейль видел только мрачные лица защитников собора. Этим простым людям, жившим в благоговейном страхе перед Императором, принц-регент и его придворные казались почти мифическими существами – неблагочестивыми и развращенными аристократами, которых часто поносили проповедники с амвонов сельских церквей. Большая часть богатств и вся власть на Белатисе были сосредоточены в Малине. Многие боевые братья пришли сюда из поместий, принадлежавших по праву наследства столичным аристократам. Те почти никогда не посещали своих владений и рассматривали их лишь как дополнительный источник дохода. А жестокие и алчные управляющие выжимали из крестьян все соки.

Укрывшиеся в соборе бедняки вряд ли питали теплые чувства к принцу-регенту. И не согласились бы подчиняться его приказам.

Чувствуя неприязнь боевых братьев, гвардейцы Сарона нервничали и были готовы в любой момент открыть огонь. Положение спасла принцесса Малисса. Встав между защитниками собора и гвардейцами, она приказала опустить оружие.

– Белатис – наша общая родина, и все мы – верные слуги Императора. Все мужчины – гвардейцы и дворяне – с радостью будут сражаться плечом к плечу с отважными боевыми братьями исповедника Девана. Я и мои камеристки поможем Сестрам Сороритас ухаживать за больными и ранеными. Я прошу только одного… – Принцесса шагнула к Семперу. – Пожалуйста, не отправляйте моего бедного брата на баррикады прямо сейчас! -тихо попросила она, указав изящной ручкой на трясущегося в углу Сарона. – Сегодняшние трагические события и осознание страшной судьбы нашего бедного народа временно помутили его разум. Но он найдет утешение в этом святом месте и, когда наступит последний час Белатиса, присоединится к своим возлюбленным подданным на баррикадах.

Кивнув в знак согласия, Семпер мысленно согласился е Бизантаном. Да, род Саронов и весь Белатис только проиграли оттого, что порядок престолонаследия запрещает женщине взойти на трон.

Генерал Брод взял на себя командование гвардейцами и придворными. Он то и дело морщился от боли, поправляя висевшую на перевязи руку, но отказался от предложения исповедника отправиться в лазарет.

Хрипло выкрикивая приказания, генерал ходил среди своих людей в сопровождении единственного уцелевшего адъютанта. Казалось, он понимает, что не выполнил свой долг перед Императором и народом Белатиса, и теперь готов смыть свой позор кровью.

Оглядевшись по сторонам, Семпер заметил человека в плаще Боевого Братства, норовившего спрятаться за колонной часовни.

– Ах вот вы где, Хьюга! – воскликнул капитан. – Что это за маскарад? Хотите броситься в бой в авангарде боевых братьев? Не стоит прятаться! Снимайте плащ! Вы пойдете со мной на восточную баррикаду!

Рядом с Адептом Муниторума тут же вырос Максим Боруса. Он сдернул с плеч Хьюги потрепанный плащ, и все увидели россыпь блестящих наград на груди его пестрого мундира и богато украшенный лазерный пистолет.