Всегда с тобой

Одной рукой Гудин опять держал трубку, отвечая дежурному врачу, а другую жал Томас. Через минуту доктор вышел и они остались одни.

— Я чувствовала это, — счастливо улыбаясь, произнесла Мэриел. — Не знаю правильно или нет, но я запишу это на свой счет. И сейчас уйду отсюда.

— У меня такое чувство, как будто я всегда говорю тебе до свидания.

Томас взял Мэриел за плечи и поцеловал ее губы.

— Невозможно выразить, что значило для меня твое присутствие здесь, сегодня утром.

На мгновение Мэриел смутилась, но потом ответила на поцелуй. Он положил руки на ее волосы и снова поцеловал Мэриел. С минуту длилось напряженное молчание.

— Я тоже люблю Дану, — просто сказала она и взглянула на часы. — Думаю, мне лучше уйти. Когда появится возможность, дай мне знать, как идут дела.

— Пообещай мне, что ты встретишься с Купером, — настаивал Томас, желая растянуть их расставание на несколько секунд. — Он самый лучший в стране адвокат и ему не составит труда посмотреть твое дело.

— До свидания, — Мэриел исчезла в коридоре и Томасу стало грустно. Он сел на стул, где прежде сидела она и вдохнул ее запах, еще слегка витавший в воздухе. С приездом Алисы не оставалось надежды на новое свидание. И он был рад, что решился поцеловать Мэриел. И она поцеловала его в ответ. Он вспоминал вкус ее губ и растрепавшиеся волосы. Спешно собираясь в больницу, она только прихватила их заколкой из панциря черепахи. Цвет ее волос всегда изумлял Томаса и его пальцы помнили их шелковистость.

В тот памятный вечер при свете камина волосы представлялись серебряным водопадом. Он помнил их чудесный запах. Томас с удовольствием перебирал каждую прядь волос, когда целовал ее губы. Той ночью он целовал ее шею и плечи и ему нравился солоноватый привкус ее кожи. Ее тело было совершенно. Она лежала рядом с ним на ковре перед камином и огонь отражался на ее коже.

Собираясь на уикенд, у Сексона не было желания совратить Мэриел. Конечно, такая мысль возникала у него в голове, и, если быть честным, не единожды. Но куда больше его занимало, как она поведет себя. Если они начнут заниматься любовью, ну что ж, все окей. Позже, мысленно возвращаясь в тот день, Томас не мог себе представить, что он не любил бы ее в ту ночь.

Ягоды и крем были шуткой, только немного подразнить ее. А в конце концов, шутку сыграли с ним. Это он побывал в ее постели в Палм Дезерт. И более того, это он смотрел в ее лицо, когда Мэриел подносила ко рту ягодку. И сам убедил себя в том, что хочет быть с ней всю жизнь. Она посмотрела с таким чувством вины. И покраснела. Покраснела!

Хватило несколько минут, чтобы окончательно понять — он будет добиваться любви этой женщины. Во. что бы то ни стало. Он употребит на это все силы и способности.

И когда этот момент настал, Томас был словно загипнотизированный — он не мог и не хотел останавливаться. Еще никогда в своей жизни он не занимался любовью так, как в эти два дня. Мэриел свела его с ума.

Он ее хотел. Не беременную, конечно. Но скоро. Как только она разрешит ему войти в ее жизнь. Его нестерпимо тянуло в ее домик. И опять начать с крема и ягод, лежа на ковре. От этой мысли ему стало больно, он встал и опять сел на стул.

Прекрати, приказал себе Сексон. Надо было знать, с кем спать. Но только не с этой грязной сучкой из великого штата Техас. Он попытался вернуть в нормальное состояние свои голову и тело. Ради всего святого, ведь Мэриел на девятом месяце.

Томас старался заставить себя думать об отношениях Мэриел с бывшим мужем. Он прикидывал, какого цвета у ее ребенка будут волосы. У Джефа волосы темно-каштанового цвета. А может они будут такие же светлые, как у нее, или… Эта мысль возникла совершенно случайно. Так ему, по крайней мере, казалось. Он тут же ее отбросил. Это невозможно.

Сексон не обладал хорошей памятью на имена и даты. Но теперь его мозг лихорадочно работал. Он возвратил Томаса в ту ночь в Мехико. Тогда Алиса объявила о своей беременности и сказала ему, что он — отец. Это случилось в сентябре прошлого года. Тридцать первого. Дата, которую он не забудет никогда, проживи он хоть сто лет.

Меньше четырех дней отделяли эту ночь от уикенда, который он провел вместе с Мэриел. Сентябрь. Начиная с большого пальца Сексон стал отсчитывать месяцы. Июнь пришелся на палец с обручальным кольцом. Девять месяцев после сентября — это июнь. Он все еще отрицал очевидное. Этого не может быть,

Но где-то в глубине души чувства говорили ему обратное.

Скорее всего ты ошибаешься, предупредил он сам себя. Ты был там, когда Мэриел сообщала Мак Клири, что она беременна. Ты видел его лицо, когда прозвучали эти слова. Он опять считал месяцы. И снова останавливался на пальце с обручальным кольцом. Мэриел исчезла из его жизни, когда состоялась октябрьская пресс-конференция.

Сексон всегда думал, что она беременна от бывшего мужа. Но что-то в этой математике начинало не сходиться. Если теперь у нее девятый месяц беременности, а не восьмой — значит, она забеременела в дни их уикенда. Едва ли он провел бы лучшие дни в его жизни с Мэриел, носящей ребенка бывшего мужа…

Значит, это его ребенок?

Глава 29

1 июля 1990 года

— Ребенок появится как только будет готов, — шутил доктор Лейнер. — Насколько я могу судить, нарушений никаких нет. Сердцебиение сильное. Предлежание головное. Роды могут наступить в любой момент.

— Но срок был уже два дня назад. Я специально двигала мебель и чистила ковер. Что-нибудь, чтобы ускорить…

— Будь только…

— Не говорите — «терпеливой». Терпение у меня уже закончилось.

Недовольная, изнывающая от жары, Мэриел сердито смотрела на вечно улыбающегося доктора.

— Все идет прекрасно, — Лейнер опять улыбнулся. — Позвони мне, когда отойдут воды.

— Хорошо. Как будто я могу позвонить кому-нибудь еще. Ладно, моя удача, если он подождет еще три дня и вы будете где-нибудь кататься на лыжах во время отпуска.

Мэриел вынесла свое тело из кабинета врача и стала ждать, когда за ней приедет Джеф на новеньком сверкающем «БМВ». Совершенно невозможно стало самой вести машину. Живот так сильно опустился, что стало тяжело дотягиваться до руля.

Казалось, мучениям не будет конца. Стоило ей только встать — начинались сильные боли в пояснице, сидеть она тоже долго не могла — судорогой сводило ноги. Лежа, Мэриел чувствовала себя выброшенным на берег китом и ребенок болезненно давил на диафрагму. Смена одного положения другим стала ее образом жизни, а чувство комфорта сохранилось только в памяти.

Джеф опаздывал и Мэриел бьиа готова его прибить, лишь он появится. Наконец, подъехал автомобиль. Она сердито взглянула на вытянутое лицо своего бывшего мужа и села в «эту ужасную зеленую машину». Мэриел явно была не в духе — ее раздражал даже запах новых кожаных сидений.

— Лучше сразу придумай подходящее извинение, — посоветовала она, не желая любезничать с ним.

Джеф внимательно посмотрел на нее и спокойно ответил:

— Что ж, я скажу тебе. Ретинг Бернсайд скончался.

— Нет, — ее личные неприятности отошли в сторону. — Когда? Как это случилось?

— Нам позвонили двадцать минут назад, поэтому я задержался. Он умер спокойно. Во сне. Позавчера.

— Спасибо тебе, Господи, за то, что ты послал ему такую легкую смерть, — медленно произнесла Мэриел. Она думала о добром старом адвокате, вспомнила его причудливые брови. Он так живо откликался на ее трудности… Ей стало грустно.

— Не могу поверить, что его нет, — вздохнула она. — Мы забываем, как хрупка жизнь.

— Похороны завтра. Подробности у меня в офисе, — тихо сказал Джеф.

С утра Мериэл, первым делом, позвонила в Лондон, чтобы заказать цветы для похорон Ретига Бернсайда и написала письмо с соболезнованиями миссис Гибс.

Другая новость Джефа вытекала из первой. Со смертью адвоката дело о налогах несомненно примет очень сложный оборот. Оценка золота еще не завершилась, и без вмешательства Бернсайда, по всей вероятности, она окажется много большей.

Это известие заставило Мэриел позвонить Бари Куперу. Он отменил свои дела, чтобы на следующий день встретится с ней в четыре часа. Выслушав с изумлением рассказ о находке и последующей потере наследства, адвокат задал один или два вопроса и дал положительную оценку работы Бернсайда по этому делу. Купер согласился обдумать ситуацию, но предупредил, что не видит возможности что-то существенно изменить.

— Полагаю, вы знаете, что я разведена, — спросила она.

— Да, Томас упоминал об этом, — осторожно ответил он.

— Полагаю, что англичане будут преследовать меня в судебном порядке как опекуна, когда родится ребенок. Но если я выйду замуж, будет ли мой муж тоже отвечать за уплату?

— Нет. Конечно, нет. Если мужчина, о котором идет речь, беспокоится по этому поводу, я подготовлю брачное соглашение, учитывая этот пункт. Совершенно ясно, что это ваш личный долг и об этом не должно быть никаких упоминаний в брачном контракте, если только ваш будущий муж по собственной инициативе не возьмет ваш долг на себя. Вы собираетесь скоро выйти замуж?

— Мне приходится принимать во внимание ребенка, — уклончиво ответила Мэриел.

— Конечно, — адвокат не стал развивать эту тему. Вечером она рассказала Джефу о состоявшейся встрече.

— Бари Купер, — воскликнул он с восхищением. Сразу чувствовалась оценка одного юриста другим. — Как тебе удалось встретиться с ним? Это самый лучший юридический ум в городе. Говорят, что у него большое влияние. Ты забралась на самую верхушку.

— Он говорит, что возможно мне придется платить. Но он посмотрит, что можно сделать.

— Если кто-нибудь и сможет разобраться в этом, так только Купер. Ты правильно сделала, что встретилась с ним, — он покачал головой и вздохнул. — Проклятье. Если даже он говорит, что нужно будет платить, то я не знаю…

Внезапно Мэриел почувствовала резкую боль внизу живота и все рассуждения о налогах мгновенно улетучились. Весь вечер она просидела как на иголках, прислушиваясь к себе и пытаясь уловить хотя бы слабый признак того, что Бойс собирается появиться на свет. Но к ночи боль прошла и Мэриел легла спать. Следующие два дня тоже прошли спокойно и Мэриел решила, что это была ложная тревога.

Мэриел устала ждать. Чрезвычайно устала. Она сняла трубку и узнала, что Дана все еще в больнице. Уже собираясь вызвать такси, Мэриел опять почувствовала резкую боль. Через несколько минут резь исчезла. Но когда спустя два часа живот опять заболел, Мэриел поняла, что роды начинаются.

Она предупредила доктора Лейнера, потом позвонила Розе, Ширли и Джефу и поведала им эту новость. Мэриел была больше возбуждена, чем напугана и вся горела от нетерпения. Как бы медленно это не тянулось, но, наконец, роды начались, и сейчас все было делом времени. Скоро она увидит человека, сделавшего ее жизнь таким удивительным адом в последние несколько недель.

Боль становилась все сильней, но Мэриел была счастлива. Счастлива тем, что этот день, наконец, настал. Живот ныл не переставая и, чтобы как-то отвлечься, она бродила по дому, обхватив руками живот.

В пять часов воды отошли и доктор Лейнер отдал Джефу распоряжение везти Мэриел в больницу.

Казалось, эта боль будет длиться вечно, но проходила минута и схватка отпускала ее тело. Каждый раз Мэриел думала, что больше не выдержит, но через десять минут все повторялось сначала. И так час за часом.

Ежедневные тренировки с Розой и Ширли теперь казались бессмысленными. Но вот странность — в короткие передышки Мэриел поняла: больше всех ей помогает держаться Джеф. Его лицо было спрятано под нелепо" маской. Но голос она могла слышать. Словно опытный инстуктор, этот голос заставлял ее слушать самою себя, он поддерживал нужный ритм, помогал сосредоточиться на командах, которые отдавало ее тело.

Около десяти часов Мэриел позволила ввести болеутоляющее средство. Ее мучил только один вопрос: когда же эта боль кончится? Больше ни о чем она не могла думать. Сначала Мэриел пыталась стонать, чтобы хоть так уменьшить боль. Но потом почувствовала, что даже слабые стоны забирают у ее силы и поняла — нужно молчать и терпеть. Ведь не будет же боль длиться бесконечно… Скоро…

Джеф, Роза и Ширли по очереди дежурили в родовом кабинете. И в две минуты после полуночи Мэриел родила красивого крепкого, семи футов и шести унций, Бойса Джеймсона Мак Клири.

— Мальчик, — спокойно произнес доктор Лейнер. Очистив носик и ротик младенца, убедившись, что он хорошо дышит, врач положил его на грудь матери.

Уставшая и счастливая Мэриел взглянула на голенького сына, на черные волосики, обрамляющие его головку, и расплакалась.

Чем бы теперь ни занимался Томас Сексон, куда бы он ни отправлялся, вопрос об отце ребенка Мэриел постоянно преследовал его. Возвращался ли он вечером домой, бранился ли с Алисой, отдыхал ли в перерыве между сложными съемками, мысли внезапно рассеивались и червь сомнений глодал его душу: «Чей же это ребенок? Мой?» Этот вопрос не из тех, которые можно задавать женщине перед родами. В тысячный раз Томас начинал высчитывать сроки. Определенно получалось, что он мог быть отцом. Эта догадка приводила Сексона в радостное возбуждение. Все начинало ему удаваться, профессиональные проблемы решались легко, как школьные задачки. И так до тех пор, пока другая мысль не настигала Тома: «Ведь Джеф вполне мог иметь все шансы на отцовство? Так чей же? Его или мой?»

Последнюю неделю голова Томаса раскалывалась на части, он стал плохо спать. И постоянно размышлял:

«Может быть она не знает. Может быть она ждет, когда появится ребенок, чтобы сравнить его черты или проверить группу крови, или подсчитать дни. Может быть поэтому они с Джефом и не поженились». Он мысленно разговаривал с Мэриел, когда брился по утрам, умывался, чистил зубы: «Его? Или мой?»

Томасу позвонил Бари Купер. Старый друг откровенно признался, что вряд ли он сможет помочь Мэриел в деле о налогах. В настоящий момент все выглядит так, будто она должна английскому правительству восемьдесят процентов от стоимости наследства.

Фирма навела справки об основных налогообложениях в случае кражи. Выяснился весьма неприятный факт. Полное отсутствие следов похитителей возбуждает подозрение, будто золото вообще не было украдено. И теперь нужно доказывать, что кража не совершена самим владельцем. Бернсайд проводил расследование с необыкновенной тщательностью до самой кончины. Репутация известного юриста была на руку официальным властям. Надежда на то, что налог может быть снижен, растаяла в тумане английской подозрительности.

И все-таки Бари пообещал задействовать все свои связи в Лондоне.

— Понимаю, почему ты принимаешь в ней такое участие, — признался Купер. — Она красивая женщина. И потом, я не заметил, чтобы потеря наследства обозлила ее. И это поразительно. Кажется, больше всего на свете она расстроена потерей наличных. Именно эти деньги ей необходимы для ребенка.

— Да, ребенок важнее всего в ее жизни, — ответил Томас и мысленно добавил: «А может и в моей».

— Мой счет за проделанную в Лондоне работу, — продолжал Бари, — может составить тридцать тысяч, плюс оплата за брачный контракт. Придется еще выяснить некоторые налоговые вопросы. Но думаю, сделать это будет не сложно. Мэриел даст мне знать, когда будет готова.

Последние слова Бари привели Томаса в замешательство. Брачное соглашение. Она выходит замуж? Почему она ничего не сказала ему? Сексон чувствовал себя неловко, но не смог удержаться от дальнейших расспросов. Пусть Бари и не подозревает, что может выдать профессиональную тайну. Ему необходимо знать все.

— Не слишком ли шикарно — брачный контракт?

— Ты же привык жениться без него.

Томас осторожно попробовал с другой стороны:

— Кажется, сейчас уже поздно проверять ответственность Джефа?

Однако Купер не выказал дальнейшего желания вдаваться в подробности и Сексон оставил свою затею — выудить хоть какую-нибудь информацию.

— Конечно, это недавнее достижение, — неуклюже сымпровизировал он и переменил тему разговора. Но мысль о замужестве Мэриел не оставляла его ни на минуту.

Трубку он повесил с чувством, что опоздал на последний поезд.

Весь день ушел на съемку трюков, требуемых по сценарию. Но как только случалась передышка, он мысленно возвращался к больной теме.

Что ж, она вправе выйти замуж за кого угодно. Скоро у нее появится ребенок и она не может не задумываться о будущем. Скорее всего этот факт и повлиял на ее решение выйти замуж. И все его бесконечные подсчеты и мучительные сомнения не имеют под собой никаких оснований. А ребенок скорее всего от Джефа и свадьба уже не за горами.

Следующим утром Сексон стоял на балконе и смотрел сверху на крышу ее дома, залитую первыми солнечными лучами. С удовлетворением он отметил, что возле обочины не стоит «БМВ» Джефа.

Кассовые сборы фильма «Зимняя любовь» были невелики и Алиса искала утешения в спиртном. Сейчас она отсыпалась после ночи, проведенной за бутылкой. В те несколько дней, когда новость о здоровье Даны заполнила все службы вещания, интерес к фильму несколько оживился и кассы стали продавать больше билетов. Но Томас относил это на счет сочувствующих покровителей.

Алиса не отходила от телефона. Она звонила в студию, ежедневно проверяла кассовые сборы, подолгу разговаривала с каждым администратором, не догадавшимся вовремя исчезнуть. На тысячу долларов актриса послала виски и роз распространителям билетов. Когда Алиса не занималась картиной, она осаждала продюсера, готовящего к съемкам фильма. Она непременно хотела сыграть главную роль и начала опять худеть. Выглядела Алиса очень болезненно.

Настроение жены не поддавалось никаким прогнозам. То она энергично строила планы на будущее, то с рыданиями падала в кресло. Каждый вечер она дожидалась мужа за бутылкой коньяка. И стоило Томасу переступить порог, она встречала его пьяной ухмылкой. Алиса пила открыто, безудержно. Требовала, чтобы Сексон высказал свое мнение по поводу проката фильма «Зимняя любовь». Если он отвечал ей откровенно, что шансы на успех невелики, она впадала в ярость. Не замечать ее выходок было так же утомительно, как и пытаться привести Алису в чувство. Томас научился ждать, пока алкоголь сделает свое дело и жена уснет.

Каждое утро он старался уйти, пока Алиса еще спала. Томас с нетерпением ждал четвертого июля, когда он сможет на целую неделю уехать в отпуск.

Доктор Гудин разрешил забрать сегодня Дану домой. Целых три дня он проведет с дочкой перед тем, как вернуться на работу. Благослови, Господи, профсоюзы.

Томас взял телефон и набрал номер Мэриел. Он решил сообщить ей радостную новость. Хотя на самом деле он собирался поговорить о ее замужестве. Однако этот замечательный план рухнул — телефон Мэриел не отвечал.

Каждый раз, когда Сексон звонил ей, он попадал на автоответчик. Тогда Томас попытался связаться с Ширли Кенфилд. Там тоже никто не отвечал. Ничего не понимая, он сердито бросил телефонную трубку.

Потом Сексон все понял. В то утро уже в больнице ему сообщили, что Мэриел родила. Ребенок родился в две минуты первого часа ночи. Никаких осложнений не было. Пока медсестры готовили Дану домой, Томас направился на пятый этаж в родильное отделение.

Мэриел спала. Томас подошел к дежурной медсестре и попросил показать ребенка. Она указала ему на пронзительно кричащего малыша с красным лицом и реденькими черными волосиками. Тщетно Томас пытался найти сходство между собой и этим мальчиком.

Еще одно разочарование. А если быть честным, то и облегчение. Дети ненасытны в своем желании изменить жизнь родителей. И так уж устроена жизнь, что родители до конца дней обречены на любовь к своим чадам.

И потом… Томас никогда не забывал сына, Ноела. Боль утраты превратилась в мучительный страх, что он может потерять и Дану. Эта мысль постоянно преследовала его.

Если бы новорожденный был его ребенком и Томас мог позволить себе любить Мэриел… Нет, он слишком много хочет от этой жизни.

Томас шел по больничному коридору и лихорадочно соображал. Если Джеф и Мэриел собираются пожениться, то вопрос об отцовстве уже решен. Сексон не думал, что она выходит замуж за человека, который бы не был отцом ребенка. Значит проблема разрешилась. Он может встретиться с ней и больше не о чем беспокоиться, пожелать, ей всего хорошего и отпустить своего червяка на покой.

Сексон так глубоко задумался, что не сразу заметил Джефа. Мистер Мак Клири шел впереди него по коридору и гордо нес огромный букет красных роз. Томас не мог устоять против соблазна посмотреть на их встречу. И незаметно подошел к двери.

Джеф осторожно сел на кровать и поцеловал Мэриел. Розы закрыли ее лицо, но Томас услышал ее нежный голос.

— Привет, супруг.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— Превосходно. Только устала. Господи, как это удивительно. Ну разве он не чудо? — Мэриел попыталась присесть на кровати. — Сестра принесет мне моего маленького сынишку и мы будем завтракать.

— У меня такое ощущение, что я папочка, — Джеф нагнулся и поцеловал Мэриел.

Томас отошел от двери. Ему стало не по себе, будто он подсматривал любовные сцены через замочную скважину. Он зашагал по коридору, стараясь избавиться от чувства неловкости. Навстречу Сексону вышла сестра — она несла Мэриел ребенка. Он уступил ей дорогу и уже собирался уйти, когда до него донесся громкий шепот из палаты Мэриел: «Я только что в коридоре встретила Томаса Сексона».

Ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. Он вошел в палату, поздоровался и, как будто в первый раз, посмотрел на мальчика. Томас пристально посмотрел на Джефа и убедившись, что сходство определенно есть, повернулся к Мэриел.

— Ты делаешь симпатичных деток, — откровенно сказал он. — Тебе необходимо сделать их целую дюжину.

— Я бы с удовольствием, — она улыбнулась и с нежностью посмотрела на малыша. Он лежал на руках у своей мамы. — Как дела у Даны?

— Сегодня забираю ее домой. Они поражены. Мы все поражены.

После повторного знакомства и традиционного рукопожатия с Джефом, он поздравил их и желал всего наилучшего. Томас воспользовался первой же возможностью уйти, чтобы она смогла покормить ребенка.

Ожидая лифт, Сексон знал, что Джеф остался в палате. Не дождавшись, сердитый Томас спустился по лестнице в отделение реанимации.

Великолепный букет белых и красных роз ей принесли еще до полудня. Мэриел сразу поняла, что цветы от Томаса. Она чуть не заплакала, когда прочитала открытку: «Желаю всего самого лучшего, поздравляю тебя и твою семью».

Утром она заметила, отношение Томаса к ней переменилось. Он смотрел на нее грустными глазами и она видела, как Томас далек от нее. При Джефе они не могли поговорить о Дане, о ребенке. О его ребенке на ее груди. Она почувствовала, Томас вычеркнул себя из ее жизни. И она не в силах предотвратить это.

Последний поцелуй, который ей подарил Томас, был прощальным. Дана едет домой к своей матери. Теперь нет причин встречаться. Он уходит из ее жизни. И теперь уже навсегда.

В этот вечер она кормила своего сына и слезы капали на его пеленки. Из окна больницы, построенной на высоком холме Вествуда был виден праздничный фейерверк. Над пригородом к югу от Лос-Анджелеса взлетали в небо брызги красных и розовых, белых и оранжевых, зеленых и голубых цветов. Они расцветали в ночной темноте на мгновение, чтобы потом исчезнуть в небытие.

Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Мэриел кормила ребенка. Ее молоко лилось из груди в его жадный маленький ротик. Радость и страх первого дня материнства смешались с болью и потерей Томаса.

Глава 30

31 июля 1990 года

— Пересмотренная оценка налогообложения наследства Мэриел неутешительна, — Бари Купер откусил огромный кусок чизбургера и надолго отложил изложение плохих новостей. В конце концов, Бари пришлось проглотить этот кусок и он продолжил:

— Проверив размер страхового полиса и договор с агентом страховой компании, который кажется очень пространным, они подтвердили стоимость в три миллиона долларов. Мы пытались снизить до двух, в конце концов, они согласились, Налог составит миллион шестьсот тысяч. Больше мы ничего не сможем сделать. В общей сложности мы сэкономили ей восемьсот тысяч.

— Миллион шестьсот тысяч. Святый боже, — Томас покачал головой. Как она воспримет это?

— Не поверишь, она смеялась, — Купер восхищался философским отношением Мэриел к происходящему. — Как она правильно заметила, раз у нее украли драгоценности, то какая разница, в какую сумму их оценили. А вот ее жених, бывший муж, все же был напуган. Он настаивает на подаче апелляции. И раз ты оплачиваешь счет, то мне нужно с тобой посоветоваться, — Купер откусил еще раз от чизбургера. Томас через окно ресторана смотрел на Беверли Хилз.

— Действуй, подавай на апелляцию. Сделай все, что можно сделать.

Бари попросил официанта принести еще пива.

— Мне придется доложить тебе, что на сегодняшний день гонорар за эту работу составляет где-то тридцать шесть тысяч. Мне пришлось дважды съездить в Лондон и затратить, приблизительно, семьдесят часов рабочего времени. Остальное мелочь — разные караманные расходы. Если бы мы говорили о реальных деньгах, то я бы еще понял твои затраты, — он нетерпеливо барабанил по столу, пока официантка совещалась с барменом. — Апелляция обойдется тебе в кругленькую сумму. Я не хвастаюсь, но у меня очень дорогая фирма. А ты можешь получить такой же результат гораздо дешевле в любой другой со сходным профилем.

Официантка принесла пиво. Она узнала Томаса Сексона и застенчиво улыбнулась. Он автоматически ответил ей тем же и жестом попросил принести еще кофе.

— Я хочу, чтобы именно ты вел это дело…

— 0кей, платишь ты, но все-таки советую тебе подумать.

— Я думаю. Слишком велика сумма. Они никогда не смогут собрать ее. Скажи, есть вероятность того, что дело закроют, если Англия не возбудит уголовного дела?

Бари прекратил жевать и выразительно посмотрел на друга.

— Есть. Даже очень большая. А что? Уж не собираешься ли ты платить за нее? Я настоятельно советую тебе не делать этого.

— Почему? — Томас отдал свою чашку застенчивой официантке и теперь терпеливо ждал кофе. Бари начал нервничать.

— Хотя бы потому, что у тебя нет сейчас таких денег. Во-первых, тебе сразу придется ликвидировать некоторые активы. А во-вторых… Ты просто не Можешь сделать этого. Ты сделаешь это себе в убыток.

— Ты уже подготовил брачный контракт?

— В общем-то, да. Это очень простой договор. Цена минимальная.

— Может быть она решила не выходить замуж? — Томас почувствовал на себе скептический взгляд Купера.

— А тебе от этого плохо? Томас не ответил.

— Святый Боже, — вздохнул Бари и заказал еще пиво.

Бойс Джеймсон был таким крошечным, что его вскоре переименовали в «Джимми». Качать своего сына стало любимым занятием Мэриел. Только что он оторвался от материнской груди и необычайно довольный уснул у нее на руках. Мэриел задумчиво смотрела на ангельское личико и думала о своем будущем.

Пройдет еще немало времени, прежде чем деньги со сберегательного счета придется отправить в Англию. В конце концов, вся эта история происходила на бумаге и было бы ошибкой портить себе жизнь из-за несостоявшегося наследства. В ближайшем будущем придется найти кого-нибудь, кто присматривал бы за ребенком. И тогда можно будет вернуться на работу. В ее фирме максимальный отпуск по уходу за ребенком составляет три месяца, а октябрь наступит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.

Джеф проявил себя джентльменом. Со дня их последнего разговора он так и не затрагивал вопрос о женитьбе. Но все-таки нельзя слишком долго испытывать ее терпение. Пришло время сделать решительный шаг. Томас ушел от нее навсегда. В этом уже не приходится сомневаться. А Джеф как раз тот человек, с которым можно построить свою жизнь. Но как не хочется расставаться с мечтой. Неужели никогда не повторится эта волшебная сказка, эта ночь, которую они провели с Томасом. Та ночь, когда она зачала Джимми…

Томас ушел.

Мэриел понимала, что «колется», исподволь подготавливая себя к этому решительному шагу. И все-таки продолжала искать любой, пусть самый незначительный повод, только бы задержать, оттянуть этот момент. Так не могло продолжаться долго.

Джимми вздохнул и зашевелился. У нее есть ребенок Томаса, может быть это даже гораздо больше, чем она может просить. Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.

Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.

Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.

Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?

Интерес к фильму «Зимняя любовь» катастрофически падал и всю последнюю неделю Алиса своими капризами наводила священный ужас на окружающих. Любой, даже самый мирный, разговор заканчивался скандалом. Стоило ей появиться в детской. Дана тут же заливалась слезами.

Сегодня, как обычно, Алиса ворчала и раздраженно перебирала детские наряды, которые были специально подготовлены для дебютных фотографий с Даной. Наконец она остановила свой выбор на красивом платьице для крещения и отдала его Талии с указаниями через пятнадцать минут подготовить малышку. Потом исчезла в своей комнате, чтобы одеть подходящее к наряду Даны нежно-розовое кружевное платье.