Мечты о счастье

– В бумажонке, которую ты мне прислала, было что-то о передаче материнских прав.

Клео явилась перед Майей с чашкой кофе в руке и с таким видом, словно провела беспокойную ночь: стриженые волосы дыбом, майка наперекосяк. В тюрьме она так исхудала, что под трикотажем проступали все ребра.

Майя не без опаски заглянула сестре в глаза, но взгляд был ясный (ни намека на допинг), хотя и злой.

– Это всего лишь тактический ход. Если мы с Акселем примем опекунство, социальный отдел потеряет на Мэтти все права и не сможет вмешаться, если ты, с нашего разрешения, будешь о нем заботиться. Ведь они тебе этого не позволят, пока не сочтут нужным.

– Где мой сервиз? – Клео сунула руку в карман джинсов, словно нашаривая пачку сигарет.

Майя ничуть не удивилась: сколько она себя помнила, старшая сестра дымила как паровоз. Отказ разом и от курения, и от наркотиков, должно быть, сводил ее с ума.

– Сервиз в школе. Когда здание рухнуло, мы чуть было не лишились всего, поэтому я на всякий случай держу его в безопасном месте. Я тебе верну.

– А мою жизнь? Тоже вернешь? – Клео уселась в плетеное кресло, поджав под себя ноги и не глядя на Майю. – Прибрала к рукам все: сына, магазин и этот чертов сервиз! Ты прикарманила даже мой родной город, выскочив замуж за богатого вдовца, самую лакомую здешнюю партию! А что прикажешь делать мне? Заползти в тину и не квакать?

На этом этапе Майя обычно растворялась в лучах заката и оставляла каждому свое. Никогда она не пыталась бороться, предпочитая сойти со сцены. Однако сейчас она приняла ряд серьезных решений и благодаря им оказалась в ситуации, из которой не видела выхода.

– А зачем ты сюда вернулась? – спросила она и тут же выругала себя за бестактный вопрос.

Однако он уже вырвался. Клео пожала плечами и откинула голову на гнутую спинку кресла.

– Надо где-то жить, так почему бы не здесь? Не могла же я остаться в одном городе с Занудой. Здесь вроде бы наши корни, вот и показалось, что это удачная мысль. Надо было лучше шевелить мозгами!

Зануда. Отец Мэтти и бывший муж Клео. Скорее всего именно он приучил ее к наркотикам. Но в Уэйдвилле его уже не было рядом. То, что Клео натворила здесь, она натворила по собственному почину.

– А мне городок нравится.

Сказав это, Майя удивилась. До сих пор ей не нравился ни один населенный пункт – для этого они слишком часто менялись. Здесь она прижилась настолько, чтобы заложить основы своей мечты. Местные жители дали ей шанс, как никто и нигде.

– Вот было бы здорово, если бы мы стали одной большой семьей и вместе воспитывали детей! Разве нет? – с надеждой спросила она.

– Ничего не выйдет! – без раздумий отрезала Клео. – Я развалю весь бизнес. Ничего не умею, кроме как бегать с подносами в какой-нибудь забегаловке, а с чаевых аренду не выплатишь. Старик Пфайфер дал мне отсрочку с тем своим ветхим бараком, но твой муж – дело другое. Его подачек я не приму!

– Пфайфер? – Майя ухватилась за тему, достаточно удаленную от застарелых разногласий. – Разве рухнувшее здание принадлежало ему? Я вроде платила какой-то компании.

– Владелец – Пфайфер. Этот старый пень чем только не промышляет, если копнуть! Представляешь, по его словам, он наш родной дед! А кто его знает – у него потомков чуть поменьше, чем у самого Адама. Он владеет половиной этих трухлявых строений и собирается оставить все нам.

– Родной дед? – повторила Майя в недоумении.

Хотя у них с Клео нашлось великое множество дядюшек и тетушек, все это была седьмая вода на киселе. Ни о каких дедушках речи не шло... разве что о бабушке, да и то со слов самого Пфайфера. Странно.

– Он, знаешь ли, умер. А жаль – ему принадлежал особняк, где находится школа. Аксель говорит, раз завещания не нашлось, здание пустят с молотка.

– Умер... – медленно повторила Клео. – Вот дерьмо-то! Он все болтал о том, что в молодости, еще до женитьбы, был знаком с нашей бабушкой, но что-то там не заладилось, а теперь, когда он овдовел и может признаться во всем, что натворил, есть шанс облагодетельствовать нас и тем самым сбросить камень с души. Вообрази себе! Я думала, старый пень просто хочет почесать языком... ну, от одиночества. У него куча родни, но навещают его, только чтобы клянчить деньги. Мне его было вроде как жаль.

– Мне тоже, – вздохнула Майя. – У него была мутная аура. Он назначил очень низкую плату за школьное здание, иначе я ни за что не могла бы себе этого позволить.

Она задумалась, вспоминая почти совершенно забытые рассказы из семейной истории. Надо было лучше запоминать имена!

– Мутная аура! – фыркнула Клео. – Ты не намного нормальнее меня. – Она помолчала. – А ведь и правда, Пфайфер ловил рыбку в мутной воде. Наверное, к лучшему, что он откинул копыта.

Она тоже погрузилась в мрачные раздумья. Майе не слишком хотелось слушать про мутную воду, не хотелось знать, что натворила Клео в той части своей жизни, точку на которой поставила тюрьма. Однако знать было нужно, ради Мэтти.

– Он тебя во что-то втянул?

– Я сама себя втянула! – Сестра еще больше взъерошила волосы. – Пфайфер приложил к этому руку, но вина по большей части моя.

– Ну? – поощрила Майя, когда она умолкла.

– Он позволил разным подонкам угнездиться в старых зданиях. Поверь, я узнаю дилера с первого взгляда. Я всегда сама их отыскивала, а не наоборот. Теперь Пфайфера больше нет, так что им придется убраться. Ты не дергайся – я с этим завязала.

– Такой милый старик! Прямо не верится. Может, он не знал, что это дилеры?

Клео скептически поморщилась, но спорить не стала.

– Теперь твоя очередь, сестричка. Как тебе удалось захомутать супермена? Ты вроде явилась сюда уже «с начинкой»?

– Я думаю о нем как о северном боге, Торе, – сказала Майя, улыбнувшись на «супермена». – Это долгая история, тебе будет неинтересно. Главное, что Аксель знает хороших адвокатов. Как думаешь, если удастся доказать, что мистер Пфайфер был нашим дедушкой, мы получим право на его недвижимость?

В этот момент Майя имела в виду больше Клео, чем себя. Это дало бы сестре шанс остепениться.

– Если вся недвижимость заключается в паре ветхих строений, это не окупит иска. – Клео отпила остывшего кофе и покосилась на сияющие чистотой товары. – Когда все было в пыли и паутине, то имело куда более интригующий вид.

– Но не приносило дохода, – резонно заметила Майя. – А теперь приносит, хоть и небольшой. Аксель говорит, дальше будет только лучше. Если действовать с умом, можно превратить магазин в жемчужину городской торговли.

– Вот только где взять ум? И надо еще держаться подальше от разной отравы, а это не так-то просто. – Клео вдруг выпрямилась и метнула яростный взгляд. – Я хочу Мэтти!

– Ты хочешь сбежать! – огрызнулась Майя. – Не надейся, что этот номер пройдет!

– Это мой ребенок!

– Это твоя ответственность!

Майя впилась ногтями в подлокотники кресла. Она никогда еще не говорила в таком тоне ни с кем, но кто не способен перечить даже родной сестре, тот человек пропащий.

– Тебе не понять! Никому не понять! Без меня всем будет легче. – Клео понурилась, сверля взглядом прилавок. – Я уеду.

– Не уедешь! Не имеешь права. Тебя отпустили на поруки, так что придется остаться и решать проблемы, от которых ты хочешь убежать. Пойми, ты теперь не одна, у тебя есть Мэтти и мы с Акселем. Никто из нас больше не одинок!

– Ну конечно! Твой супермен будет со мной возиться. – Клео долго молчала, что-то трудно ломая в себе, потом сердито посмотрела: – Я сделаю все, чтобы вернуть Мэтти.

Вот и славно, подумала Майя. Первый шаг сделан. Больше давить не стоит – пока.

– Обратись в социальный отдел. Может, они пойдут навстречу, а если нет, обсудим варианты. – Она поднялась. – Мне пора раскрашивать кроссовки, а ты иди атакуй систему!

К ее удивлению, Клео как будто смирилась с положением дел. Во всяком случае, обошлось без дальнейших препирательств. Сестра ушла, а Майя заняла обычное место за прилавком. В последнее время было слишком много треволнений, пора было укрыться в мирке кистей и красок.

Когда колокольчик затренькал, она не без трепета глянула в сторону двери. В десять утра покупатели редко заходят в магазин подарков, а если это был Аксель, в первую очередь следовало решить, как с ним держаться. Им нужно было обсудить множество важных деталей, совсем в ином ключе, чем прошлой ночью. Физическая близость оказалась еще опаснее для рассудка, чем Майя предполагала.

Однако вместо Акселя явились Ральф Арнольд и Кэтрин, которая озиралась с таким видом, словно ни разу не бывала в магазине. Мэр, в свою очередь, вытаращил глаза на стенд с наклейками. Надо сказать, никто не проходил мимо, вот и этот яппи не устоял. Майя против воли улыбнулась.

Через минуту он встал перед прилавком, держа в руке наклейку со словами «Забудь про мир во всем мире, помни про дорожные знаки».

– Вот, – сказал он без улыбки. – Я бы налепил это на каждый бампер в городе.

–: За счет заведения, – сказала Майя, отмахнувшись от денег.

Она впервые видела Ральфа Арнольда и всмотрелась в него, ища признаки дьявольской натуры. Однако вместо зловещих вспышек в ауре он излучал только узколобый консерватизм. Занятно, что у них нашлось что-то общее, пусть даже из области правил дорожного движения.

– Не хотите купить хрустальный шар? Помогает предсказывать будущее.

Мэр посмотрел на Майю с подозрением, но тут подошла Кэтрин и отвлекла его. Она была, как и в первый раз, в красном, разве что крой костюма был, можно сказать, скромный: кромка подола доходила аж до середины бедер. Кэтрин сразу взяла быка за рога.

– Наследники требуют, чтобы особняк был продан как можно скорее. Мы готовы пойти им навстречу, предложив вам несколько других помещений на выбор.

– Присядьте, оба, – сказала Майя любезно, – и ослепите меня блеском своего интеллекта. Но не забудьте, что делом об аренде занимаются правовые органы и что именно они вынесут вердикт. Пока я не вижу законного пути принудить меня к отказу от аренды. Разве что через три указанных в договоре года.

Эта тирада заставила мэра побагроветь. Кэтрин недобро прищурилась. Майя снова взялась за кисть.

– Аксель должен был вам объяснить, что земли Пфайфера нужны нам немедленно. Принудительное отчуждение – не редкость. Нам недостает только вашей подписи под бумагой о передаче прав.

– Аксель ничего не говорил мне о данной конкретной подписи. Наоборот, он упомянул, что передача прав стоит дорого и что кое-кому придется раскошелиться.

На самом деле об этом упоминала Селена, но какая разница? Не важно, что имелось в виду, Майя все равно не собиралась прерывать аренду. Просто довод звучал солидно.

– Аксель обещал! ;– сказала Кэтрин на повышенных тонах. – Сказал, что почешет нам спинку, если мы почешем ему! Он должен был подыскать вам новое место!

Это явилось для Майи откровением и могло стать еще одной темой предстоящего разговора с мужем. Однако в присутствии посторонних она не собиралась даже намекать, что между ними существуют разногласия.

– Вы вполне можете почесывать друг друга, – сказала она со спокойной улыбкой. – Думаю, у нас с вами совершенно разный зуд. Короче, аренду я не прерву, и школа останется там, где находится. Выше по склону есть запущенное табачное поле, почему бы вам не направить свой интерес на него?

– Но дорога стала бы на две мили длиннее! – возразил мэр. – Это черт знает какие деньги, целое состояние! На землях Пфайфера мы сэкономим сотни тысяч. Возьмитесь наконец за ум и помогите ускорить их конфискацию.

– У вас проблемы с чувством перспективы. Мост в зоне затопления поглотит громадные средства, а перенос школы в неудобное место настроит родителей учеников против вас. Дамы из клуба садоводов планируют экскурсии по окрестностям особняка. Мистер Пфайфер, похоже, собирался разбить парк, и хотя впоследствии передумал, после него осталось немало экзотических растений. Не каждый городок может похвастаться такими диковинами.

– Подумаешь, растения! – взорвался мэр. – Это всего-навсего кусок дрянной земли! Вы пытаетесь оспорить права законного наследования, задушить идею городского развития! Раз так, будем судиться! Аксель жестоко пожалеет, что пошел у вас на поводу!

Очень возможно, что Аксель об этом пожалеет, подумала Майя, но вряд ли в отношении земель Пфайфера. И сказала:

– Я не запрошу с вас много за хрустальный шар.

– Идем отсюда! – Кэтрин вскочила и потянула мэра за руку. – Сейчас она предложит раскинуть карты!

– Помните Шута? – крикнула Майя вслед, когда эти двое шли к двери. – Не забывайте того, что я о нем говорила.

Кэтрин не обернулась. Когда дверь захлопнулась, Майя со вздохом оглядела унылого дракона, созданного в процессе разговора. На самом деле в картах Кэтрин Шутом была она, Майя, а Смерть обернулась самым худшим – уходом из жизни. Судя по словам Акселя, мистер Пфайфер приходился Кэтрин дальним родственником.

Август 1946 года

«Я выгодно вложил сбережения в недвижимость и не сказал Долли ни слова. Она не знает и о ребенке. Я не могу обратиться за деньгами ни к ней, ни в социальный отдел, поэтому подыщу адвоката, пусть потом передаст бумаги потомкам Хелен. Надеюсь, моя дочь вырастет не такой слабохарактерной, каким всю жизнь был я».

Глава 30

Сдачи можно получить от любого, реже всего – от автомата.

Положив трубку, Аксель повернулся к окну и заметил, как Ральф и Кэтрин в спешке покидают соседнее здание. Это зрелище не сулило ничего хорошего.

Разумнее было не соваться в магазин, а подождать до вечера. Если Майя бурлила эмоциями, за это время она вполне могла успокоиться. Ведь еще совсем недавно Аксель держал ее в объятиях, спящую и обнаженную. Воспоминания об этих минутах согревали давно остывшие уголки его сердца, и очень не хотелось, чтобы едва возникшие узы распались. Брак, как и бизнес, процветает, только если действовать с умом. Рациональный подход куда разумнее сентиментального.

Рассуждая таким образом, Аксель бежал вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки. Он понятия не имел, что его ожидает, знал только, что скучать не придется. Прежде он не был так любопытен, но стоило этой черточке характера проявить себя, как она стремительно разрослась.

Динамики молчали, и в магазине царила зловещая тишина. Аксель запоздало вспомнил, что здесь теперь заправляет Клео. Однако он знал и то, что Майя явилась с визитом. От Клео мэр не бежал бы как от огня.

Утро выдалось туманное, но никто не включил свет в задней части магазина. Аксель исправил упущение, огляделся и обнаружил Майю в вольтеровском кресле, с агукающей Алексой на руках. Едва согретые, уголки сердца остыли снова, стоило обменяться с ней взглядами.

– Ну и что новенького сказал наш мэр? Аксель уселся, почему-то отчаянно желая чаю с жасмином. Но никто не предложил ему – разносортный сервиз так и оставался в школе.

– Многое. И все о том, как почесывают спинку, – неласково ответила Майя.

– Это из тех времен, когда я был на грани потери лицензии, – сказал Аксель, не без труда припомнив давний разговор. – Кстати, я ничего конкретного не обещал, просто прикидывал, куда можно перенести школу.

– Я не собираюсь ее переносить. – Было заметно, что Майя избегает встречаться с ним взглядом. – А тебя это вообще не касается! Это моя школа.

– Послушай, – осторожно начал Аксель, – не хотелось тебе говорить, но эти земли, быть может, стоили Пфайфера жизни. Мэр заодно с застройщиком, потому что вложил в проект большие деньги. Я никого не обвиняю, просто хочу, чтобы ты знала: это опасно, , как для тебя, так и для детей.

– И ты думаешь, что кто-то поднял руку на старика ради его обветшалого дома? Что за ерунда! Ведь завещания не существует. Ты ведешь себя как параноик.

– Как раз наоборот: если завещания нет, по закону недвижимость идет с молотка, а вырученная сумма делится между наследниками. Это в интересах мэра, потому что земли после продажи будут переданы под застройку. Пока аренда не прервана, продажа невозможна, а значит, ты и есть главная помеха.

Чем дольше Аксель говорил, тем больше нервничал. Не то чтобы он думал, будто Ральф Арнольд способен на убийство, но что он знал о застройщике или наследниках покойного?

– Почему мэр прицепился именно к этому куску земли? – спросила Майя, рассуждая вслух. – Особняк, да и вся территория являются исторической ценностью, а они хотят понастроить там безликие кондомы!

– Кондоминиумы, – поправил Аксель с усмешкой.

– Все равно строения, безликие, как кондомы! Пусть строят на табачном поле.

– Майя, давай не будем препираться...

– Ах, я препираюсь! И что же? Моя строптивость приводит тебя в бешенство? Что ж, я уже видела, как ты бесишься.

Она метнула взгляд из-под густых ресниц, и Аксель едва не забыл, о чем разговор. Понимающая усмешка заставила его стряхнуть оцепенение. Ему бы следовало помнить, что простодушного в этой женщине – один вид, и только.

– Я не бешусь, я взываю к твоему здравому смыслу.

– Тогда прекрати говорить гадости о моей сестре, – заявила Майя ни к селу ни к городу. – Человеку свойственно ошибаться! Клео совершила ошибку и дорого за это поплатилась. Надо поверить в нее, тогда...

– Черт возьми, Майя! – крикнул Аксель и не без труда заставил себя понизить голос: – Наркомания, как и алкоголизм, неизлечима! Ты можешь вылезти вон из кожи, но не думаю, чтобы это помогло. И даже если она каким-то чудом справится с пагубной привычкой, это не главное...

– Верно, не главное! – перебила Майя так резко, что Алекса испуганно пискнула. – Главное то, что ты хочешь все держать под контролем, все устраивать за всех. Не выйдет! Каждый имеет право делать со своей жизнью все, что пожелает, исправить или испортить ее по своему усмотрению! Это касается и моей жизни. Школа – моя мечта, а мои мечты тебя не касаются!

Все это было чистой воды нелепицей, но жизнь с Майей так подточила логику Акселя, что он не сумел подыскать достойных возражений. Она стояла, прижимая Алексу к груди, как щит, и это мешало зацеловать ее до головокружения и сбить с дурацкого хода мыслей.

– Меня касается судьба наших детей, – сказал Аксель. – Я не позволю подвергнуть их опасности. В данный момент недвижимость Пфайфера заморожена, и ничего нельзя предпринять, но когда условия будут благоприятнее...

– Аксель! – перебила Майя, баюкая ребенка. – Почему тебе непременно нужно беспокоиться? В смерти мистера Пфайфера нет ничего зловещего: он был найден со стаканом в руке и полупустой бутылкой спиртного. Родня раздула эту историю потому, что он якобы капли в рот не брал. – Внезапно она просияла. – Знаешь, что говорит Клео?

Он не горел желанием знать. Клео никогда не говорила ничего такого, что было приятно слышать.

– Что же?

– Что старик Пфайфер был нашим дедушкой!

Аксель откинулся в кресле и прикрыл глаза рукой. Так хотелось вернуться к простому, ясному и последовательному ходу если не жизни, то хотя бы беседы, но бесполезно было и пытаться.

– Не хватало только обвинения в убийстве, – проворчал он, – а мэр уж точно вас обвинит, если это выплывет. В браке у старика детей не было, значит, все его наследники – непрямые. У вас с Клео будут права на львиную долю имущества.

– О! – сказала Майя с интересом.

Акселя передернуло. Похоже, он только что обогатил ее арсенал еще одним мощным оружием.

– Забудь об этом! – сказал он строго. Ответом была сияющая, обезоруживающая улыбка, которую он называл про себя стопроцентно Майиной.

– А что такого? Мама понятия не имела, кто наш дедушка, так почему бы не этот милый старикан? Как приятно дополнить генеалогическое древо... – Она встретила свирепый взгляд и поспешно добавила: – Но можно и не дополнять!

– По крайней мере до конца расследования. Аксель почувствовал, как его засасывают удобные глубины кресла, и поспешил их покинуть. Возвращаться к делам день ото дня становилось все труднее.

– Клео сделает все, чтобы вернуть Мэтти! – крикнула Майя вслед.

Будто это могло его приободрить...

Динамики пробудились к жизни. Аксель расправил плечи и решительно перешагнул порог, думая: деторождение и секс – вот для чего нужны женщины. От остального их надо держать подальше.

И пока он шел к ресторану, в голове эхом отдавалось: секс, секс, секс...

– А, это ты, Китти! – буркнула Майя, скатывая простыни в ком и выбрасывая за дверь.

Приближалась полночь. Акселя все еще не было. Рыжий котенок, один из пяти (каждого звали Китти, потому что Мэтти не умел их различать), вылизывал лапку на платяном шкафу.

– Если ты такая чистюля, почему не вылизала заодно и эту комнату? – Майя вытряхнула подушку из наволочки, натянула свежую и с минуту яростно била кулаками, как боксерскую грушу. – Если он наивно полагает, что я буду ждать до утра!.. Что это, скажи на милость, за брак? – воззвала она к котенку. – В такой кавардак его калачом не заманишь... и вообще-то он прав.

Она оглядела комнату, где из каждой емкости свешивались предметы одежды и туалета. За всю свою жизнь Майя не износила столько вещей, сколько теперь имела в своем распоряжении, и потому не знала, что делать со всем этим добром. Даже рассортировать его для стирки и химчистки было задачей не для среднего ума. Непонятно, откуда бралось все это изобилие.

Столик с незаконченным мобилен занимал большую часть оставшегося места. Его бы унести, но краски быстро засыхают, если вовремя их не использовать...

Из гаража донесся звук поднимающейся двери. Нашел время, мрачно подумала Майя. Теперь решит, что вся эта суета с постелью – ради него! До сих пор она не верила в сексуальную неудовлетворенность, считала удобной отговоркой для сварливого характера. Она и теперь не собиралась в нее верить. Аксель Хоулм может отправляться прямиком в свою собственную кровать, а ей самое время выспаться. Надо бы приобрести табличку «Не беспокоить» и вешать на дверь.

Взбивая вторую подушку, Майя прислушивалась к шагам на кухне. Вот Аксель выключил свет, который, кстати сказать, она оставила гореть. А все потому, что сердилась. Школу, видите ли, можно и прикрыть, невелика потеря! А Клео навеки погрязла в наркотиках! Отсюда один шаг до того, что от нее никакого толку. Допустим, у нее нет докторской степени и денег тоже – да и не надо! Но толк от нее есть!

Хотя Майя намеренно оставалась спиной к двери, она ощутила присутствие Акселя, как только он встал на пороге. Словно для того, чтобы это подтвердить, мгновением позже до нее донесся легчайший запах его одеколона. Воровато глянув в зеркало, Майя увидела мужа: с пиджаком через плечо, ослабленным галстуком и растрепанной светлой шевелюрой. Утомленный, он казался еще красивее, еще сексуальнее. Вот он бросил пиджак в кресло, уже задрапированное парой платьев. Майя сильнее вцепилась в край простыни.

– Мэтти у себя? – осторожно осведомился Аксель и взялся за другой край.

– Он у Клео. Социальный отдел позволил взять его на выходные.

Это прозвучало сухо даже для собственных ушей. Мэтти, с печальными глазами уличного оборвыша, каким она впервые его увидела когда-то, занял в ее сердце прочное место. И там он должен был остаться навеки.

– Стивен тоже там? – еще осторожнее полюбопытствовал Аксель, расправляя угол простыни.

Господи, подумала Майя, нельзя же выглядеть так потрясающе, когда всего лишь заправляешь постель! Сердце, этот предатель, уже набирало обороты.

– Стивен вчера уехал в Нашвилл. Что-то насчет доводки альбома.

– Этого следовало ожидать, – заметил Аксель.

– Когда это работу ставили в вину? Котенок спрыгнул со шкафа на свежезастланную постель. Аксель подхватил его, выбросил в коридор на кучу грязного белья и прикрыл дверь.

– Я и не ставлю. На что ты теперь сердита?

– Ты бы рад распихать нас по коробочкам и хранить в вате! – огрызнулась Майя.

На что сердита, на что сердита! На то, что начала ждать еще много часов назад! На то, что хочет лечь с ним в постель! На то, что научилась желать того, чему раньше не придавала значения, – и правильно не придавала, ведь ничто не вечно! Сердита, как же! Она в ярости!

– Ладно, – сказал Аксель, берясь за брошенный ему край верхней простыни, – ты права. Мне нравится все раскладывать по полочкам. Чтобы каждая вещь была на своем месте. Так легче управляться с делами.

Он даже не притворяется, будто хочет ее понять!

– Люди – не вещи! – Майя бросила в Акселя подушкой. – Рыба не нуждается в гнезде! Это не сработает, и точка!

Расправляя простыню, Аксель пытался во все это вдуматься. Говорить с Майей было все равно что отгадывать сложный кроссворд. Где, черт возьми, ключевое слово? Однако последнее заявление было достаточно понятным, чтобы сжалось сердце. Если это не сработает, вина будет целиком его. Он все затеял, ему и расхлебывать.

– Рыба нерестится, – заметил он, – а это примерно то же, что гнездование. Когда рыба размножается...

Вообще-то он почти ничего не знал о рыбе, кроме того, что место нереста всегда одно и то же и что туда возвращаются вопреки всем преградам.

– О размножении и речи нет! – отрезала Майя, испепелив его взглядом. – Не в такое позднее время!

Аксель подавил смешок, из опасения, что вылетит в коридор следом за котенком.

– Сегодня был хлопотливый день, – объяснил он. – Удачно, что я сумел вырваться раньше двух часов ночи. Новый помощник еще не знаком с клиентурой. – Он аккуратно отогнул угол простыни, в то время как Майя яростно пихнула свой под матрац. – Если ты злишься из-за этого, то зря: я тебя честно предупреждал.

– А вот и не из-за этого! – Она швырнула поверх простыни одеяло. – Я злюсь, потому что проклятый ресторан застит тебе глаза! Что такое школа по сравнению с ним? А что важнее: учить детей или кормить пьянчужек?

Это уж слишком, подумал Аксель, расправляя одеяло.

– Мой ресторан приносит деньги! На них выстроен этот дом, куплен другой, в котором сейчас прохлаждается твоя сестрица, на них мы покупаем то, что едим! Одним учением сыт не будешь!

– Сытое брюхо к ученью глухо! – Майя рванула одеяло к себе. – И вообще, при чем тут еда? Всю жизнь, с самого первого класса, я мечтала устроить школу, в которую детям захочется возвращаться снова и снова, как в любящую семью!

Аксель махнул рукой на аккуратность и выпустил свой край одеяла. Главное, Майю удалось вызвать на спор. Вот если бы только она приводила солидные доводы, если бы оперировала близкими ему понятиями: цели, средства, затраты. Жизнь и семья – все это было слишком отвлеченным для восприятия.

– Я мечтала о школе, где к каждому ребенку будут относиться как с своему собственному, независимо от того, ходит он в кроссовках за сотню или в уцененных кедах! Ты не имеешь представления, насколько больше внимания получает ребенок из хорошей семьи, чем сирота! Того, кому по силам математика, осыпают похвалами, а к тому, кто на полях тетради рисует рыцарей и замки, относятся как к умственно отсталому! По-твоему, это справедливо? В каждом есть что-то свое, что можно развить, чему можно дать расцвести, даже если у него не заоблачный показатель интеллекта!

Майя кое-как побросала подушки на одеяло. Аксель оглядел результат ее усилий без всякого восторга, но от комментариев воздержался. Честно говоря, он не мог понять, к чему это – застилать постель в тот час, когда в нее пора ложиться. В пылкой тираде он слышал обделенного вниманием странного ребенка и мог понять ее вопреки тому, что сам принадлежал к «детям из хороших семей». Его часто хвалили за успехи, если не в математике, то в спорте. Никогда он не чувствовал себя инородным телом. Зато Майя знала, каково это.

– Иными словами, – подытожил Аксель, – ты мечтаешь о школе, где восторжествует равенство. Так не бывает! Ты мечтаешь о невозможном.

– Ну и пусть! – отрезала Майя, темнея лицом. – Кто-то должен мечтать, пойми! Где был бы этот мир, не будь мечтателей? Да что там говорить! Ты даже не знаешь, что такое мечта!

Она накручивала себя, как когда-то Анджела, чтобы в конце концов найти облегчение в слезах, и, как тогда, Аксель не знал, что предпринять. Заранее содрогаясь, он ждал, когда начнутся рыдания, когда он будет беспомощно смотреть, не решаясь заключить в объятия и утешить.

– Мечты не окупаются, – произнес он тихо, – но каждый имеет право на мечту. Просто мне хотелось бы лучше тебя понять. Мы говорим на разных языках. Я не умею читать между строк, никогда этого не умел.

К его большому удивлению, Майя вдруг перестала хмуриться, помедлила – и направилась к нему. Уголки ее губ лукаво приподнялись, глаза заблестели. Не зная, чего ожидать, Аксель смотрел на нее настороженно.

– Отчего же, – проворковала Майя, – порой у тебя неплохо получается. – Она обвила его шею руками и слегка потерлась всем телом, так что он ощутил те соблазнительные изгибы, о которых думал целый день. – Посмотрим, на таких ли уж разных языках мы говорим...

Она потерлась снова, на сей раз бедрами. О да, этот язык он понимал лучше всего!

Аксель опрокинулся на постель, увлекая Майю за собой, и, прежде чем она успела выскользнуть из объятий, перекатился на нее. Скоро ему удалось направить ее страсти в совсем иное русло.

«Завтра займемся этим в моей постели!» – подумал он.

Май 1970 года

«Я не могу довериться никому, кроме своего дневника, поэтому после стольких лет раскрываю это хранилище моих радостей и горестей. Сегодня дочь обвенчалась с отличным парнем! Если правда, что усопшие наблюдают за нами с небес, то Хелен сейчас так же улыбается сквозь счастливые слезы, как и я».

Глава 31

Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю свою кошку.

Майя приоткрыла рот при виде лоснящегося черного «кадиллака» у двери магазина. Хорошо бы это был эксцентричный коллекционер полотен неизвестных художников! Тогда бизнес точно пошел бы в гору. Она с надеждой толкнула дверь магазина.