Непридуманные жизни от Алевтины - Хостесс. История Бэйли Екатерины

Я рассмеялась, утерла слезы и взяла его за руку.

Так мы и пролежали рядом около часа, пока не настало время ехать обратно.

В тот же вечер я, наконец, решилась: «Дам я ему этот шанс, а там – будь что будет!». Я поняла, что от этого парня мне все равно никуда не деться, так что позволила себе рискнуть.

Шон весь вечер смотрел клипы на большом экране, периодически поглядывая на меня. Когда в баре почти никого не осталось, я подошла к нему и незаметно передала ключ от квартиры.

– Ты же знаешь, где я живу? – тихонько уточнила я.

– Да.

– Иди туда. Я приду, как только освобожусь.

– Хорошо.

Кое-как дождавшись ухода последнего клиента, я побежала домой.

Не включая свет в комнате, Шон лежал на кровати.

– А чего ты в темноте сидишь? – удивилась я.

– В тауне каждый патрульный знает, что это – твоя квартира и быть сейчас здесь никого не должно. А мне – так тем более нельзя здесь находиться. Я, кстати, чудом встречи с одним из них избежал. Прямо здесь, около дома.

– Думаю, это Тим попросил, чтобы меня покараулили, пока он «невыездной».

– Может быть. Не знаю.

– А, Бог с ними, с этими патрульными, – отмахнулась я. – Я хочу, чтобы ты посмотрел со мной один фильм. Он снят по моей любимой книге – «Мастер и Маргарита». Но предупреждаю сразу – он длинный. Ты готов?

– Конечно! – радостно согласился он.

Я достала свой ноутбук, вставила диск с фильмом и принялась переводить диалоги по мере просмотра.

Посмотрев пару серий, мы перешли к тому, от чего чуть ранее днем он отказался.

Мы упивались друг другом, с жадностью впитывая каждую клеточку того, что упустили, чего не касались ранее пальцы, кожа, губы… Если бы в тот момент я могла превратиться в каплю, я бы утонула, растворилась в нем без остатка!

После этого в моей душе не осталось ни тени сомнения, ни намека на сожаление. Не было больше ни душевных метаний, ни чувства беспомощности. Я была просто СЧАСТЛИВА!

Я почувствовала мир и согласие с самой собой и поняла, что все у нас будет хорошо. Я осознала, что именно Шон – та самая моя половинка, которую я так долго искала.

Похоже, именно для встречи с ним я возвращалась в Корею снова и снова. Наверное, я знала, я чувствовала: где-то здесь, в этом рисовом болоте, осталось ненайденным что-то очень важное, очень ценное для меня, такое, что нигде и никогда найти больше не смогу!

И именно поэтому я в кого-то влюблялась, с кем-то встречалась, о ком-то грустила и столько страдала, – чтобы понять всю глубину, всю прелесть этого нового, неизвестного ранее чувства, охватившего сейчас меня всю целиком, без остатка.

Наутро я позвонила Тиму. Сказала, что нам нужно поговорить и что сегодня я приеду на базу.

Видит Бог, я не хотела говорить об этом по телефону, считая, что он заслуживает, чтобы я объяснила все лично, однако он захотел объясниться немедленно.

– Нам нужно расстаться, – спокойно произнесла я. – Я тебе изменила и не хочу обманывать.

Конечно, это было жестоко с моей стороны, но другого выхода я не видела.

Просто так, без весомой на то причины, сообщить ему, что свадьбы не будет и нам не стоит больше встречаться, было бы недостаточно, – он стал бы уговаривать меня еще раз обо всем подумать и не торопиться, и наши мучения продолжались бы бесконечно. Ведь даже после весьма жестокого чистосердечного признания в грехопадении он звонил каждые полчаса, упорно спрашивая: «Почему ты это сделала?» и «Что я сделал не так?».

Но как я могла ему объяснить? И он продолжал мучить себя и меня.

А один из его звонков вообще вывел меня из себя:

– Что, если ты беременна? – неожиданно предположил он. – Вдруг у тебя будет ребенок?

– Даже если и будет, то вряд ли от тебя, – грубовато заявила я, не зная, как еще на это можно ответить.

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть настолько уверена?!

– Черт возьми, Тим! Что за детский сад? Какой еще ребенок?! Я не беременна! – вспылила я.

– Я просто подумал, что может, это могло бы как-то все изменить…

– Тим, не мучай меня и себя. Просто мы друг в друге ошиблись. Бывает такое. Ты обязательно встретишь свою половинку. Но я – точно не она. Пожалуйста, не звони больше.

Но он все равно звонил. Часто-часто.

Я перестала брать трубку.

Вечером в «Лобос» пришел Шпик. Я ему рассказала о последних событиях.

В ответ он просиял так, будто я ему сообщила, что он только что выиграл миллион:

– Я так рад! Давно надо было! А на свадьбу вы меня пригласите?

– Сдурел, да!? Какая свадьба?

– Стерва, что сказать. Так и думал, что не пригласишь, – отмахнулся он и заказал пиво.

После этого мы с Шоном уже не расставались.

Лишь пару часов в день ему надо было проводить на базе, готовя документы к отъезду.

Он попытался подать прошение о том, чтобы остаться на второй год в Корее, но было уже слишком поздно и ему отказали (приятели, которые ничего не знали о нас, никак не могли понять, с чего бы это Шон, который терпеть Корею не мог, решил вдруг остаться!).

– Знаешь, может это и к лучшему: уедешь в Штаты и про меня забудешь. Ты еще не представляешь, что это такое – визу ждать, – «утешала» его я. – Это же растянуться может на годы!

– Неправда. Смотря как все делать. Можно делать абы как, пуская все на самотек, а можно подгонять и нервировать всех настолько, что они сами захотят сделать все быстро, – серьезно ответил он.

Шон уже подготовил, чтобы взять с собой, все мои документы, их копии, анкеты, переводы и так далее. Оказалось, многое из того, что нужно будет для консульства с его стороны, он уже оформил с месяц назад.

– И откуда у тебя была такая уверенность, что я соглашусь?! – притворно возмущалась я.

– Ты веришь в то, что люди после смерти продолжают существовать? – вместо ответа спросил он, как мне показалось, немного не к месту.

– Ну, верю, – осторожно ответила я.

– У меня недавно бабушка умерла. Так вот, пару месяцев назад, когда я уже готов был сдаться, так как ты мне без конца отказывала, мне приснилась она и сказала, что я должен за тебя бороться, потому что ты – моя судьба, – ответил он серьезно.

По моей коже пробежали мурашки: «Ну, раз даже бабушка сказала, то точно никуда уж не денешься!»

Тут у меня зазвонил телефон. Я с тоской отметила, что это опять Тим и отменила звонок.

Через минуту телефон ожил снова. Я вновь нажала отмену.

Мне было ужасно жалко его, и я чувствовала себя последней сволочью, вспоминая о том, как с ним поступила, но сказать ему мне было больше нечего. Каждый раз, когда он звонил, у меня на глаза наворачивались слезы, ведь мне самой было прекрасно известно, каково оно – быть на его месте. И больше всего я сожалела о том, что не могу сделать так, чтобы ему стало легче.

Шон, видя эти метания, выхватил у меня из рук телефон, вынул батарею и положил в карман:

– Проблема решена, – коротко сказал он. А чтобы мы могли поддерживать связь, когда он уезжал на базу, отдал мне свой телефон.

Все происходившее с нами казалось мне нереальным, слишком хорошим, чтобы быть правдой. Время от времени я думала, что вот-вот проснусь, и все окажется обманом…, да так до сих пор и просыпаюсь.

А за неделю до отъезда Шона и вовсе чудо произошло.

Нам очень хотелось провести вместе весь день, сходить куда-нибудь, но Ким уперся и никак не давал выходной. Пока однажды я не увидела, как Шон о чем-то разговаривает с ним на улице. Спустя минуту они оба вошли внутрь.

Шон сел на свое обычное место у компьютера – выбирать и скачивать музыку из Интернета, а Ким подошел к барной стойке и плюхнул на нее восемьдесят долларов:

– Выпивку! Всем! За счет заведения!

Мы с Ритой обалдело переглянулись: такого не было с ним ни разу.

Тем временем Ким, обращаясь уже ко мне, удивил нас снова:

– Завтра у тебя выходной, – сказал он просто, даже как-то обыденно.

Я осела на стул, непонимающе переводя взгляд то на Шона, то на мистера Кима. Они же, как ни в чем не бывало, продолжили заниматься своими делами.

Лишь позже я поняла, что Шон просто дал моему боссу денег, чтобы я могла отдохнуть без ущерба для бизнеса.

– Но как ты его уговорил?! – спросила я вечером после работы.

Вместо ответа Шон показал, что будто бы он держит в руках пачку денег, от которой при каждом слове отгибает купюру за купюрой:

– Завтра. Кате. Нужен. Выходной. Как раз восемьдесят и вышло: четыре слова по двадцатке.

Я рассмеялась.

– Но все равно это странно, что он согласился. Да еще и так дешево.

За мой выходной и Шпик, и Тед не раз предлагали и сто, и двести долларов, но Ким каждый раз категорически отказывался меня отпускать.

– Надо просто знать, как просить, вот и все, – пожал он плечами.

На мои дальнейшие расспросы он просто отмахивался.

В выходной, устроенный Шоном, мы решили пройтись напоследок по барам тауна.

Мы играли в бильярд, танцевали, целовались у всех на виду… Мне было все равно, увидит нас кто или нет. Даже если на следующий день Ким сказал бы мне «ты уволена», мне было бы наплевать! Я не могла позволить кому-то или чему-то испортить те последние дни, что остались у нас в Корее до предстоящей разлуки. Ведь мы понятия не имели, сколько она продлится.

Утром следующего дня Шон уехал по делам на базу и вернулся через пару часов. Я все еще валялась в кровати, греясь под легким шелковым одеялом.

Счастливо смеясь, он прилег рядом со мной и обнял. Его лицо оказалось напротив. Близко-близко! Я не могла пошевелиться, так как его объятия были столь крепки, что казалось – он хочет прижать меня к себе так, чтобы один раз и на всю жизнь. Долгим любящим взглядом он изучал каждую родинку, каждую веснушку и самую мелкую морщинку на моем лице. Его глаза излучали такую невыразимую нежность, что мне захотелось раствориться в ней без остатка! «Боже, дай мне сил не взорваться от счастья», – думала я. На меня еще никто и никогда не смотрел так!

Может, вы до сих пор помните сами, а может, видели этот взгляд у ребенка, который в Новый Год находит под елкой подарок. Но не абы какой, а тот самый, долгожданный! Именно тот, просьбу о котором нацарапал он на бумажке и сунул под подушку, в надежде, что Дед Мороз прочтет и принесет именно это.

Безграничное, ни с чем не сравнимое счастье, охватывающее с головы до ног, до последнего волоска, прерывающее дыхание и щекочущее мягкий от слабости живот – вот что было в его взгляде. Я завидовала самой себе, все еще не веря, что это худющее чудо, которое смотрит на меня такими глазами – мое!

Он уткнулся лицом в мое плечо, подождал там немного, отодвинулся и еще раз посмотрел на меня, словно убеждаясь, что я никуда не исчезла.

Затем он нашарил мою руку под одеялом:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Я внимательно посмотрела на него:

– Может быть.

Он напрягся, вздохнул и тихо, но твердо произнес:

– Мне нужно либо «да», либо снова «да».

– Да! – выдохнула я и почувствовала, как он надел мне что-то на палец.

Вынув руку из-под одеяла, я обнаружила на нем обручальное кольцо из белого золота.

– Я так счастлива!

– Спасибо.

– За что?!

– За то, что даешь мне шанс… Всего-то несколько месяцев поуговаривать пришлось, – рассмеялся он.

– Да ладно, главное – результат! Ну и прости, конечно, что я так долго упорствовала.

– Ничего. К сожалению, на базе ничего лучше этого кольца не нашлось. Но это так, на первое время. Потом мы это поправим.

– Что за глупости?! – возмутилась я. – Не надо другого, мне это нравится!

Оставшуюся неделю мы старались проводить вместе каждую минуту. Мы гуляли по парку, по тауну, ходили в кафешки на обед либо просто играли в бильярд в «Лобосе», когда у меня была такая возможность.

День отъезда приближался неумолимо.

Мы старались об этом не думать, но этот день однажды настал.

Мы оба ходили как тени. Я пыталась держаться, отпускала дурацкие, даже совсем не смешные, шуточки, чтобы хоть как-то его подбодрить, но и это не помогало.

Неожиданно он заплакал:

– Я не хочу уезжать! Я сделал все, что мог, кого только не просил, чтобы меня оставили…!

– Перестань, прошу тебя, – у меня самой слезы наворачивались на глаза.

Увидев, что я тоже вот-вот расплачусь, он быстро взял себя в руки, и даже постарался изобразить улыбку:

– Ну, кажется, мне пора, – вздохнул он и смахнул непрошеную слезинку.

Я помогла собрать его немногочисленные вещи, и мы поплелись на остановку.

Мы простояли там минут пять, обнявшись, и всё не решаясь сделать первый шаг к расставанию, наконец, Шон оторвался от меня и сел в такси.

– Я тебя люблю! – крикнул он, высунувшись из окошка.

– Я тебя тоже люблю!

Я постояла немного, глядя ему вслед и ожидая неизвестно чего, а затем направилась к Шпику. Дома его не оказалось, но он предполагал, что я приду, и оставил дверь квартиры открытой. Я включила телевизор и невидяще уставилась на экран.

Через полчаса раздался настойчивый стук в дверь.

– Никого нет дома, – крикнула я по-английски.

Стук повторился. Я решила все-таки открыть и посмотреть, кого там принесло. На пороге стоял Шон. Сперва я подумала, что у меня галлюцинации начались, но когда он меня поцеловал, я поняла, что это действительно он.

– Что ты здесь делаешь? – тупо спросила я.

– Я пришел, а тебя дома нет. Решил, что ты – тут.

– Ну конечно, где же еще мне быть!

– У меня появился свободный час до отъезда, и я решил вернуться. Как-то по-дурацки мы попрощались – слишком грустно.

– Это точно. Ну, тогда пошли к нам – прощаться еще раз! – весело потянула я Шона за руку, растирая по дороге опухшее от слез лицо. – Как же здорово, что ты вернулся! Пусть ненадолго, всего на час, но вернулся!

На этот раз мы попрощались так, будто расставались всего на пару часов.

– Вот так-то лучше, – бодро подтвердил Шон, поцеловал меня еще раз и сел в такси.

– До скорого. Я тебя люблю!

– До скорого. И я тебя тоже!

Мне стало легче.

Да, он уехал. Да, мы не скоро увидимся. Но я твердо знала – он вернется. Один раз он уже вернулся ко мне, а значит – вернется еще.

В тот вечер меня пришли поддержать и Шпик, и Тед. Они ничего не спрашивали, лишь иногда кто-нибудь из них говорил: «Он дождется тебя, вот увидишь». И я им верила.

Глава 9

На следующий же день Шон позвонил мне и сообщил, что доехал нормально.

До службы в Корее он жил с Меган, поэтому все его вещи были в ее квартире.

По приезду он сразу рассказал ей о наших отношениях. Конечно, счастлива она не была, но в какой-то мере уже и сама догадывалась, что чувства Шона ко мне были больше, нежели просто дружеские.

Ему пришлось пожить там пару дней, занимаясь оформлением перевозки своих вещей и мебели, а в тот день, когда он покидал ее дом, Меган написала мне: «Я хочу предупредить тебя, что он – лжец и изменник. Он изменял мне до тебя, а потом и с тобой. Я просто хочу, чтобы ты знала – с тобой он поступит точно также. Будь осторожна, он не тот, за кого себя выдает». Дальше прилагалась фотография из какого-то бара, на которой Шон находился рядом с какой-то, неизвестной мне, филиппинкой. Ничего такого, что доказывало или хотя бы намекало на то, что их связывают какие-то отношения – не было. Просто они были запечатлены рядом.

Не скажу, что меня это письмо обрадовало, но и сильно я не расстроилась. Что мне ее предупреждения? Я любила так, что мне «море по колено, горы по плечу»!

Буквально через пять минут после прочтения письма позвонил Шон:

– Кэт, ты почту уже проверяла? – взволнованно спросил он.

– Да.

– А тебе Меган, случайно, не написала?

– Написала. Как она мой адрес узнала?

– Не знаю. Я с ее компьютера почту проверял и возможно в нем остался пароль от моего ящика. Она и с фотоаппарата скачала все, что там было. Ты злишься? Что она тебе написала?

Я коротко изложила суть письма.

– Боже мой, мне так жаль, что она тебя расстроила! Я клянусь, не было у меня ничего с этой филиппинкой! Просто у друга моего там подружка, вот мы и ходили иногда в этот бар.

– Шон, не надо передо мной отчитываться. Ты сказал, что у вас ничего не было и этого вполне достаточно – я тебе верю. Все в порядке, правда.

– Ты не обиделась? Честно?

– Честно, – подтвердила я и улыбнулась.

– Ну и хорошо, а то я так сильно переживал! Я тебя люблю, очень-очень!

– Я тебя тоже!

Через неделю Шон выслал мне телефон, который подключается к Интернету. По нему мы могли бы говорить часами совершенно бесплатно, оплачивая только трафик.

– Но у меня же в комнате нет Интернета! Я Киму говорила, чтобы провел, а он все только обещает и ни черта не делает, – с обидой пожаловалась я.

– А ты сделай так же, как я с выходным – «купи». Я же тебе банковскую карту оставил? Так ты пойди, сними с нее деньги и отдай Киму.

Я же сделала проще: сама пошла в офис, занимающийся подключением, и на пальцах, с невнятным мычанием, повизгиванием и чудодейственным повторением международного слова «Интернет» добилась того, что мне нужно.

Мне очень не хотелось идти туда одной, так как корейского я совсем не знала, но и от Кима я бы слишком долго ждала оказания даже такой мелкой услуги. Даже за деньги.

Я давно рассказала маме о том, что Шон сделал мне предложение, но о том, что я к нему чувствую и насколько все серьезно с моей стороны, промолчала – боялась, что она меня не поймет. Кроме Шпика и Теда вообще никто не знал, что я чувствую.

– Ты чего грустная такая? Парня себе нового еще не нашла? – бодренько поинтересовалась она, когда я в очередной раз позвонила.

– Нет.

– А чего так?!

– Не хочу, – буркнула я.

– Что-то ты мне, подруга, не нравишься. Что случилось-то? – продолжала она настаивать.

И тут меня прорвало: я разрыдалась, заявив, что нужен мне только Шон, что никого другого искать я не собираюсь, и что поделать с собой ничего не могу.

– О Господи! А чего ревешь-то тогда?

– Ну, как же! Так неожиданно все произошло, мы совсем недолго встречались… Я и сама не понимаю, как я так умудрилась!? – рассказывала я сбивчиво, прерываясь на всхлипы.

– Катюша, не плачь! Он дождется! Все у вас будет хорошо!

– То есть сейчас ты не против, чтобы мы поженились?! Но как же! Ведь против Тима ты была настроена именно потому, что мы были мало знакомы и тебе казалось, что я его не люблю! Сейчас-то что изменилось?

– Не знаю. Наверное, тогда материнское чутье мне подсказывало, что ты его не любила. А в этот раз я почему-то уверенна, что у вас все будет отлично… Мне, кстати, и Санни твой никогда не нравился, и я не верила, что у вас что-то получится. А сейчас почему-то верю, – проговорила она, и мне сразу же стало легче.

– Спасибо, мамуль!

– Не за что. Беда мне с тобою!

Подключив телефон, мы болтали с Шоном по пять-шесть часов в день. Я буквально засыпала с трубкой в руке и просыпалась с нею же. Лишь благодаря этому время летело более-менее быстро.

Как-то Шон мне сказал, что выслал подарок, который я должна буду открыть только в присутствии Шпика и его самого (на телефоне).

Я с нетерпением ждала, когда же, наконец, получу посылку (Шон отправил ее на адрес Шпика, так как своего я не знала), как однажды утром в дверь постучали.

– Кто там? – сонно спросила я.

– Служба доставки, – послышался радостный голос Шпика.

Я бросилась открывать принесенную им коробку, одновременно набирая телефон Шона:

– Привет! Посылку получила. Открываю, – докладывала я.

На дне коробки под кучей специального упаковочного материала находилась еще одна: маленькая, бархатная.

Затаив дыхание, я открыла и ее:

– Ааааааа! – пропищала я, радуясь натуральным, простым, «бабьим» счастьем.

Внутри лежало кольцо с довольно крупным бриллиантом.

– Зачем ты такую дороговизну купил?! – все еще не веря глазам, напустилась я. – Оно же кучу денег стоит!

– Кучу, – согласился Шон, посмеиваясь. – Почти столько же, сколько мой мотоцикл. Потеряешь – голову откручу!

– Не потеряю, – заверила я, надев кольцо на палец и вертя им перед носом у Шпика. Он ухмылялся, явно радуясь за меня.

– Вообще-то мне на работу пора, – через какое-то время напомнил Шпик и поинтересовался. – Теперь-то уже можно уйти?

Я переадресовала вопрос Шону и тот «великодушно» его отпустил.

– А зачем он тебе вообще был нужен?

– Чтобы лично, сам, убедился, что его лучший друг в надежных, обеспеченных руках. Я, конечно, не миллионер, но прокормить тебя точно смогу.

– Я много ем, – предупредила я весело.

– Ничего, я справлюсь! – заверил мой будущий муж.

Наступил июль. Моя виза закончилась, и я вернулась в Хабаровск.

Я планировала оформить очередную визу, чтобы вновь приехать в Корею, но Шон все-таки убедил меня не делать этого. Он видел отношение Кима и Риты ко мне, которое становилось все хуже и хуже: они считали меня бесконечно обязанной им лишь потому, что делали приглашение. А то, что я приносила им выгоду одним своим присутствием, тем, что клиентам нравилось со мной общаться за чувство юмора и простое, веселое обращение – они за «расплату» видимо не считали. Так что, несмотря на то, что в Корее тогда остались (да и до сих пор, кстати, находятся там же, в квартире Шпика) почти все мои вещи, отчасти я была даже рада, что на этот раз не вернусь. Хотя бы потому, что теперь они наконец-то увидят, в чем была для них моя ценность и сколько посетителей приходит к ним без меня.

Впоследствии от Шпика я узнала о результатах своего невозвращения: половина постоянных клиентов «Лобоса» вообще перестали в него ходить, а те, у кого в баре оставались долги – даже не зашли оплатить их перед отъездом. Ага, забыли, наверное! Видимо, кроме меня напомнить им было некому.

Вернувшись домой, я хотела было устроиться на работу и сказала об этом Шону, но он возразил:

– У нас разница во времени такая, что когда я буду дома, ты – на работе, и наоборот. Мы просто не сможем разговаривать как раньше, часами. А мне этого будет очень не хватать.

– Шон, я все понимаю, но мне надо на что-то жить, тот же Интернет оплачивать.

Высланный им ранее телефон в России был бесполезен, так что теперь нам пришлось купить наушники с микрофоном и пользоваться Интернет-сервисом Skype, о котором я раньше, признаться, даже не слышала.

– Хорошо, тогда ты будешь работать на меня. Сколько у тебя была бы зарплата, пойди ты сейчас работать?

– Ну, долларов двести – триста, не больше.

– О’кей, продано! За триста долларов в месяц, – будешь снимать их с карточки. Счета за Интернет тоже оплачивать буду я, – сказал он так, как всегда говорил в тех редких случаях, когда я сомневалась: твердо, не оставляя возможности возразить или засомневаться.

Прошло всего два месяца, как мы собрали и отправили все документы, когда Шон сам, без моего напоминания, написал сенатору. Как оказалось, для этого вовсе не нужно собирать какие-то подписи, достаточно лишь сесть за компьютер и отправить письмо по е-мэйл. Сенатор (наверняка не он лично, а один из его помощников, но это – не важно) тут же ответил, что постарается нам помочь, но не раньше, чем пройдут официально установленные эмиграционной службой сроки оформления документов (три месяца со дня их подачи).

Ровно через три месяца и один день Шон снова повторил свою просьбу, и это дало результат: еще через полтора месяца – в ноябре – у меня уже было приглашение из консульства на собеседование, которое состоится в Москве в январе 2007 года.

Я не могла поверить, что все получилось настолько быстро и очень скоро мы снова увидимся!

После стольких лет безуспешной борьбы за получение визы, пока я была с Санни, я уже почти не верила, что вообще когда-либо ее получу. Особенно учитывая то, что я уже была замужем за американцем и в консульстве по идее меня должны были рассматривать исключительно как «желающего просто свалить в Америку» и не давать ее ни при каких обстоятельствах.

Еще за месяц до назначенной даты я купила билет до Москвы, забронировала гостиницу и сто раз позвонила в консульство, чтобы лишний раз убедиться: все необходимые документы собраны.

Меня, как всегда, проводили, пожелав удачи на собеседовании, родственники и подруги.

В Москву я прилетела за два дня до знаменательного события – восьмого января две тысячи седьмого года. Погода стояла отвратительная: хмурые тяжелые тучи висели над городом, вызывая если не депрессию, то, как минимум, ужасное настроение. Радовало лишь одно – по сравнению с Хабаровском было очень тепло.

Выйдя из самолета в аэропорту «Домодедово» и получив багаж, я едва начала искать глазами стойку такси, как меня тут же окружила толпа из мужчин, предлагавших услуги извозчика:

– Девушка, вам куда? Недорого возьму, с ветерком доставлю! – наперебой кричали они.

Называя адрес, я постаралась выглядеть как можно более «местной», всезнающей, чтобы не запросили больше, чем эта поездка стоила на самом деле. Но, то ли мне это не удалось, то ли и вправду цены в Москве такие высокие, потому как единодушно названная ими цена в две тысячи рублей повергла меня в полнейший ступор. Нет, конечно, я понимала, что цены будут отличаться от хабаровских, но чтобы настолько!?

– Спасибо, не надо, – уныло отказалась я.

– Дешевле все равно никто не повезет! Государственные такси вообще только за три в такую даль возят, – продолжали они уговаривать.

На меня стало нападать отчаяние:

– Да я все понимаю, но у меня нет таких денег! Не могу же я их напечатать?!

Я надеялась, что после признания в отсутствии денег они, наконец, оставят меня в покое и дадут возможность прийти в себя и оглядеться, но… не тут-то было! Таксисты не отступали от меня ни на шаг, следуя по пятам. Я же заметалась по аэропорту, сама толком не зная, кого или что я ищу.

Откуда-то из подсознания неожиданно всплыла здравая мысль, что надо найти метро, а там уже я разберусь и до любого места доеду. Поэтому я принялась за поиски стойки со справочной информацией.

Милая девушка, которая любезно сообщила, на чем можно добраться до метро, на каких станциях сделать пересадки и на каком после всего этого троллейбусе ехать до нужного мне адреса, нашлась быстро. Но вот как проделать все эти операции, волоча за собой тридцатикилограммовый чемодан, – она почему-то не уточнила. Так что метро отпало само собой. В отчаянии я застыла посреди зала, не зная как быть дальше.

– Девушка, давайте я вас за тысячу довезу. Мне все равно по пути – я в Шереметьево за клиентом поеду, – предложил последний, самый стойкий из ходивших за мной по пятам таксистов, все еще маячивший у меня за спиной. Все остальные уже сдались и разбрелись по залу в поисках более сговорчивых клиентов.

– Ладно, – вздохнув, согласилась я и потопала с ним на выход.

Деньги у меня, конечно же, были, но отдавать за поездку две тысячи – «жаба давила». Тысяча – тоже немалая сумма (дома на эти деньги я могла жить неделю!), но с ней я все же смогла расстаться.

Через сорок минут я стояла в фойе гостиницы «Саяны». Ее рекомендовала мне Таня, жившая здесь, когда она так же как я приезжала на собеседование.

Гостиница оказалось действительно неплохой: окна моего довольно уютного номера выходили на парк, а в комнате был телевизор, телефон, большой холодильник, односпальная кровать, шкаф и кресло. Стоило все это «удовольствие» совсем недорого: чуть больше тысячи рублей за сутки. Насколько мне известно, для Москвы подобные цены – редкость.

Едва затащив чемодан в комнату, я бросилась вниз в поисках междугородной карточки.

На звонок Шон ответил практически сразу:

– Привет! Как долетела?

– Нормально. Устала только, как собака после забега… Цены на такси тут какие-то неземные, – пожаловалась я.

Шон удивился, услышав, сколько запросили с меня за поездку:

– Надо же, даже в Америке таких цен нет! – присвистнул он.

После звонков Шону и маме я собиралась заняться поисками клиники, в которой назавтра мне предстояло пройти медосмотр. В Хабаровске я этого сделать не могла, так как консульство сотрудничает только с четырьмя клиниками по всей России и хабаровские в их число не входят.

Так что я приняла душ с дороги, спустилась в фойе к газетному лотку, и, вооружившись схемой метро, вышла на улицу. «И куда теперь мне идти?» – задумалась я, впав во временную топографическую прострацию недалеко от входа в гостиницу. К счастью, длилась это состояние недолго и уже через минуту я обращалась к первому попавшемуся прохожему с вопросом: «Подскажите, пожалуйста, как мне попасть в метро».

Признаться честно, я до жути боялась ехать в Москву. Мне казалось, что москвичи будут не слишком-то доброжелательны ко мне – провинциалке – и я попросту здесь заблужусь. Но ничего такого не произошло, и с помощью местных жителей я всегда достаточно быстро находила нужный мне адрес.

Вообще, москвичи удивили меня своей потрясающей отзывчивостью и желанием помочь. Достаточно часто они сами, буквально за ручку, доводили меня до нужного места, отвлекаясь от своих дел и сворачивая с прежней дороги, хотя еще минуту назад явно куда-то спешили. А однажды было даже такое: какая-то женщина, рассказывая о том, на какой автобус мне нужно сесть и на какой остановке выйти, ошиблась, но свою оплошность вовремя исправила, догнав меня метров через пятьсот, уже буквально на входе в него. После этого она не поленилась остаться и самолично проследить, чтобы я села именно на тот маршрут, который был нужен.

Так что вскоре я без особого труда отыскала клинику, где назавтра мне предстояло пройти медосмотр.

Хорошенько запомнив, как именно туда добираться, по дороге в гостиницу я зашла в супермаркет и купила кое-каких продуктов на ужин.

Вернувшись, снова позвонила Шону:

– Привет. Все, я нашла это место. Завтра встаю в пять утра и еду. Я решила выйти пораньше, чтобы гарантированно не опоздать.

– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил он.

Должна заметить, его одобрение очень многое для меня значит. К тому же, всегда приятно услышать, что твои старания кто-то заметил.

Ему тоже нравилось слышать от меня похвалу. Он мне как-то сказал, что в детстве у отца вечно не хватало времени на то, чтобы заниматься им, и его успехи в школе, его стремление к знаниям слишком часто оставались не замеченными. Поэтому даже сейчас Шон был неравнодушен к любым комплиментам.

– Документы все приготовила? – устроил мне проверку жених.