Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Киллер - Чистильщик

ModernLib.Net / Боевики / Пучков Лев / Чистильщик - Чтение (стр. 10)
Автор: Пучков Лев
Жанр: Боевики
Серия: Киллер

 

 


– А-ха! – обрадованно воскликнула дамочка и дунула себе в пупок. Пепел взвился небольшим облачком и равномерно осел на коротенький пушок, выкрасив его в благородные седины. Придирчиво осмотрев сей необычный натюрморт, дамочка сожалеюще вздохнула и сообщила: – Е…ная тетя – как я постарела! Седею на глазах!

– Лада – нудистка, – сочла нужным пояснить губернаторша, – постоянно ходит голенькая. Ты не стесняйся – она привыкла!

– Дуйте наверх, – скомандовала Лада, отряхивая пепел с лобка и указывая пальцем в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, – и е… тесь тама скоко влезет.

– Скоко влезет не получится, – скорбно вздохнула губернаторша и поджала губки. – Мой мальчик токо до семи часов – потома занят.

– Все равно дуйте, – сказала Лада и негодующе сверкнула глазенками: – Щас я не в духе – могу нагрубить, бля!

– А че такое, че такое? – суетливо затараторила губернаторша, спешно поднимаясь по лестнице и влача меня за руку. – Кто тебя обидел, радость моя?

Да мой чмо – тварь паршивая – из дома не выпускает! – Лада в ярости стукнула кулачком по пачке журналов. – Коз-з-зел, бля! Вчерась приехала поздно – вот он, сучара, и встал на дыбки! У Лехи на именинах была – ну вот…

– А во сколько приехала? – полюбопытствовал я, будучи уже в дверном проеме на втором этаже.

– В пять утра, – охотно сообщила Лада и с любопытством стрельнула в мою сторону глазками. – А что?

Хлоп! Ольга втянула меня в спальню и захлопнула дверь.

– Ты че? – возмущенно прошипела она. – Она ж как щас вцепится, до ночи болтать будет! Ей же скучно!

– А кто Леха? – праздно поинтересовался я, приходя в себя после общения с экзотическим фруктом по имени Лада.

– Да, там один – харит ее, – беспечно сообщила Ольга, сноровисто стаскивая с себя одежонку, – муж в курсе. Просто она припозднилась – вот и…

– А кто муж? – спросил я, застенчиво снимая брюки.

– А! Муж объелся груш! – с придыханием проворковала губернаторша, освобождаясь от юбки и с сомнением глядя на свои кружевные трусики. – Мэр. Мэр наш – вот кто муж. Знаешь – такой ста-а-аренький дядечка, такой лы-ы-ы-сенький…

– Ни хера себе – старенький! – возмутился я. – Да ему всего сорок пять! А за такие штуковины – в пять утра – я бы своей жене, будь она у меня, башку бы открутил! Ничего себе – шуточки!

– Старенький, старенький, – хриплым шепотом произнесла Ольга, – и он ничего Ладочке не сделает – без ума от нее! Все ее выкрутасы терпит… Да любит ее как! А офицерик мамочку любит… – Она чуть-чуть приспустила трусики и поманила меня к себе: – Ну иди сюда, красочный ты мой!

И я, естественно, пошел. Трусики – в клочья, на кровать – плюх! Раз-два, ножки врозь, три-четыре – оп! – к вам гость! И – туда-сюда, обратно, о боже, как приятно! – целых три раза без передышки. Затем я перекурил, выпил колы (в спальне имелся бар), произвел удивительно длительный и вдумчивый акт совокупления № 4 и потребовал заслуженный обед – он же завтрак.

Слегка одуревшая от ударного секса губернаторша ушуршала на разведку, предварительно истребовав от меня обещание сдублировать акт № 4 не далее как через десять минут после окончания обеда (до 19.00 у нас оставалось около полутора часов).

Спустя пятнадцать минут я уже восседал за столом в огромной кухне мэрского хауса, будучи облачен в полотенце наподобие набедренной повязки, поглощал холодные закуски и слушал треп малоодетых подружек (на двоих у них имелась лишь юбка, которая слегка прикрывала Ольгину попку).

Отобедав, я ощутил, что не в состоянии выполнить данное полчаса назад обещание, и уведомил об этом Ольгу. Последовала небольшая, но бурная сцена, после которой мы благополучно покинули этот гостеприимный домик и двинулись в город на вызванном мэршей-нудисткой такси.

– А этот… ну – Жоржик… мэр не боится с ним оставлять свою красавицу? – полюбопытствовал я, почесывая за ушком привалившуюся к моему могучему плечу губернаторшу.

– А он кастрат, – томно сообщила Ольга и сладко зевнула во весь рот. – Ему в армии все хозяйство оторвало гранатой. Под корень. Чего бояться?

– Кхм! Действительно, нечего, коли так, – я озадаченно покачал головой. – Да уж… И откуда вы такие беретесь? Интеллекта – ноль, ноги, грудь и все такое прочее… У этой Лады… у нее какое образование?

Шесть классов, – сказала Ольга и опять зевнула. – При чем здесь образование? Главное в этом деле – фигура. Они же старенькие, дрябленькие, эти мужички-политиканчики. Вот мой – всю неделю меня глазами ест и все на ширинку свою поглядывает. А как проклюнется тама что-нибудь, он сразу – прыг! – и начинает сопеть-кряхтеть, стручком своим засушенным елозить где попало. Тута надо изображать страсть, – Ольга закатила глаза и сказала, как эта самая страсть должна выглядеть, – и подкрикивать заполошно. А то начнет переживать да дурацкие вопросы задавать: «любишь – не любишь», «удовлетворяю – не удовлетворяю!». Тьфу! Этим старым ублюдкам нежность нада, нада мущщиной себя почуять! Интеллигентная разве даст ему это? Да она как поживет пару месяцев с вонючим стариканом, так и начнет характер показывать – ей, вишь ли, переступить чрез себя трудно! А мы – неотесанные – для них в самый раз. И то – раз в неделю потерпеть, зато потом жизнь сладкая, завлекательная! Вот так-то, мой радостный…

Разомлев возле юной податливой плоти, я на некоторое время утратил контроль над ситуацией и выпал из окружающей обстановки, а потому неверно отреагировал, когда на въезде в город нас на хорошей скорости обошел невесть откуда свалившийся «СААБ» Оксаны.

«Попался!» – злорадно крикнул кто-то в голове, когда я, не убирая с плеча всклокоченной головы губернаторши, встретился глазами с Оксаной и на автопилоте сделал ей ручкой. В следующую секунду я резко отвернулся, покраснел, как пожарный щит, и зло прошипел губернаторше:

– Пригнись! Нас засекли! – На что последняя отреагировала весьма беспечно: она зевнула во весь рот, продемонстрировав кипенно-белые зубы рекламной кондиции и томно проворковала: «Да и хер с ими! Пусть себе!»

«СААБ» слегка сбавил скорость, дождался, когда наша тачка поравняется с ним, и пошел бампер в бампер по соседнему ряду. Оксана так активно вертела головой, рассматривая нас с губернаторшей, что я испугался, как бы у нее от этого не случилось косоглазия. Можете мне не верить, но такое со мной произошло впервые. Я чувствовал себя так, будто жена застукала меня с любовницей на тахте в положении «ноги партнерши сплетены на затылке партнера» за пять-шесть фрикций до семяизвержения.

– Слышь – ну сделай хоть что-нибудь! – тоскливо попросил я водилу, который уже давно все понял и теперь сочувственно крякал через каждые сто метров, давая косяка на «СААБ».

– Ну и что я тебе, родной, с такой тачкой сделаю? – виновато пробормотал он, красноречиво стукнув ладонями по баранке. – Обогнать – никак, сбавить до предельной – нельзя, автострада как-никак…

– Ну так сверни в первый попавшийся отворот! – слетка приободрился я, заметив несколько прилегающих к автостраде шоссе. – Только резко, чтобы она не успела перестроиться и дальше проскочила!

– Попробуем, – пообещал водила, – щас до рынка доберемся – там нерегулируемый перекресток.

У оконечности фруктового рынка таксер резко притормозил, едва не схлопотав в зад от трусившего за нами «Москвича», и вильнул влево, пристроившись за рычавшим рефрижератором, медленно набирающим обороты. «СААБ» проскочил далее по автостраде.

– Готово дело! – победно воскликнул водила. – Теперь ей придется по кольцу минут двадцать шкандыбать – мы за это время куда угодно укатим!

– Ага! – вяло обрадовался я. – Разборка откладывается на неопределенное… – И осекся.

«СААБ», проехавший за поворот метров на триста, стремительно пятился задом по крайнему левому ряду, повергая в панику водителей сзади идущих машин, которые отчаянно сигналили и сдавали вправо, пытаясь избежать столкновения. Поравнявшись с поворотом, «СААБ» зарулил налево и стремительно рванул к нам.

– Ну! – заорал я. Водила резко перегазовал, метнулся за рефрижератором вправо-влево, ища наиболее оптимальный вариант обгона, – в этот момент «СААБ» поравнялся с такси и резко принял влево, поджимая свою левую переднюю дверь к нашей правой передней фаре.

– Подрезала, сука! – отчаянно вскрикнул водила, изо всех сил пытаясь выровнять машину, неудержимо заворачивавшую влево, на овощную палатку. «Бум! Бум!» – глухо стукнули по днищу бордюры.

– Ай! – испуганно крикнула губернаторша, и наша тачка совместно с «СААБом» с разбегу ввалилась в овощную палатку, разметав в разные стороны яблоки, сливы и прочие дары плодоносных долин южного Азербайджана.

Открыв дверцу, я выбрался наружу и вытащил за собой перепуганную губернаторшу. Снаружи было нехорошо. Таксишная «Волга» наполовину находилась за разрушенным прилавком – степень серьезности повреждений авто определить было весьма сложно, поскольку капот был целиком похоронен под грудой свежедавленных фруктов, ящики с которыми минуту назад стояли ровными рядами в глубине палатки. Палатки, как таковой, не существовало – от нагрузки она лопнула по уровню крыши, и теперь посреди кучи фруктов одиноко возвышался чудом сохранившийся шест, угрожающе раскачивающийся в разные стороны. Под грудами полотна что-то шевелилось, стонало и даже невнятно ругалось. Я разобрал достаточно отчетливое «Гищдаллах!!!» и облегченно вздохнул: овощной рынок «держали»

мамеды (так в Новотопчинске дразнят азербайджанцев), община которых в криминальном мире области имела солидный вес, так что, задави мы кого из этой братии ненароком, пришлось бы потом покупать танк. Или какой там, в задницу, танк! Вертолет! И быстренько-быстренько крутить лопастями, уматывая в безбрежную даль.

«СЛАБ», как ни странно, не пострадал совсем. Оксана, проявляя завидное самообладание, сдала машину назад, выехала на шоссе и только после этого покинула салон.

– И где же ты эту грязную шлюху подцепил, а?! – грозно крикнула психоаналитичка, приближаясь и неинтеллигентно тыча пальцем чуть ли не в глаз моей юной спутнице. – На какой помойке ты ее подобрал?

– Я это… Ну, я там… – растерянно пробормотал я, пожимая плечами.

– За шлюху ответишь! – увесисто произнесла губернаторша и неожиданно шлепнула ладошкой по указующему Оксаниному персту.

– Ай! Палец сломала, прошмандовка! – звонко вскрикнула Оксана, тряся правой рукой и одновременно толкая губернаторшу левой.

– Я тебя урою, паскуда! – неожиданным басом взревела губернаторша и бросилась на Оксану, норовя вцепиться ей в горло.

– Девчата, девчата! – встревоженно вскричал я, встревая между двух прекрасных тел и пытаясь их рассоединить. – Прекратите!

– Плати за тачку, дура! – раздался где-то рядом визгливый голос взъерошенного таксера. – Полтора «лимона» гони, идиотка, – фонари, радиатор, крылья – на фуй! Да какой там полтора – все четыре гони!

– Девчата, девчата! – тоскливо кричал я, пытаясь растащить рычащих, аки тигрицы, прекрасных дам, собиравшихся нешуточно растерзать друг друга на куски.

– Твой рот е…ль, тура! – возникла рядом исцарапанная физиономия хозяина палатки – широченного кучерявого мамеда в порванной рубашке. – Палатка – двенадцать «лемон», прюкты-мрюкты – дывадцать «лемон»! Моральный тудым-сюдым ущерб – тоже дывадцать «лемон»!

Мы заплатим! – кричал я таксисту. – Все восстановим, дорогой! – Это – мамеду! – Девчата, девчата! – Это сцепившимся и визжащим, как стадо диких койотов, дамам.

– Бабки давай, тура! – яростно завопил мамед, рванув на груди рубашку. – А то мен сана кечаль гет на куски – клянусь-э! – на куски порвать буду!!!

Отчаянно подпрыгнув на месте, я оторвал Оксану от губернаторши и грубо толкнул ее в сторону «СААБа», крикнув:

– Садись, заводи мотор! Сейчас ведь сбегутся, действительно на куски порвут! – После чего ухватил за плечи Ольгу и жарко нашептал ей на ухо: – У них тута пулеметы, гранатометы – щас начнут мочить! Хорош придуряться – уматывать надо!

Словно в подтверждение моих слов к месту происшествия начали неторопливо подтягиваться торгаши – все сплошь нехилые мамеды, вооруженные разнокалиберными колюще-режущими предметами явно не заводской кондиции.

– Мы тебе заплатим, обязательно заплатим, дорогой, – вторично пообещал я несколько притихшему при виде намечавшейся массовки таксеру и рванул вслед за выпавшим из моего поля зрения мамедом – хозяином порушенной палатки, который успел прочно ухватить Оксану за руку и теперь тащил ее прочь от «СААБа», ругаясь сразу на трех языках.

– Садись в «СААБ», Оленька, – бросил я по пути взлохмаченной губернаторше – Оленька презрительно фыркнула, однако вняла моему совету и неспешно водрузила свою прекрасную попу на заднее сиденье Оксаниной машины. Я облегченно вздохнул и приблизился вплотную к мамеду, оккупировавшему мою психоаналитичку.

В этот момент Оксана выпала из шокового состояния и заметила, что с ней обращаются не совсем так, как принято в европейских домах. Реакция, естественно, не замедлила последовать.

– Пшел вон, казззел черножопый! – заорала психоаналитичка и, подкрепляя устное внушение, пнула мамеда по голени острым носиком туфельки. Взревев, как слон, мамед отпустил мою подружку и с размаху залепил ей мощную пощечину. Слабо пискнув, Оксана упала на коленки и завалилась на бок, мгновенно утратив бойцовский задор.

– Зря вы так, мамед, – сурово сообщил я женоизбиенцу и с маху пнул его ногой в живот – носок туфли провалился едва ли не до позвоночника. – На! Я своих женщин никому не позволяю бить, урода кусок!

От моего пинка торгаш удивленно ойкнул – почти как Оксана несколько секунд назад, сложился пополам, но падать не пожелал, а вместо этого вытащил откуда-то из кармана длинный узкий нож.

– От ты какой! – удивился я. – Ну, тогда на еще! – И зарядил толстяку по затылку кулаком, отчего он рухнул на асфальт.

– Стой, ара, э! Стой! – бешено заорали сзади. Я обернулся – от соседних палаток уже не шли, а бежали мамедовы товарищи по оружию. Впереди всех неслись, отдуваясь, два грузных мужлана в несвежих фартуках, вооруженные мощными тесаками для разделки чего-то большого и твердого.

Легкая грусть вползла в мою легкоранимую душу: через пять секунд эти двое будут здесь, еще через пять подтянутся все остальные, а моя дама раскрыла до максимально возможных пределов свои прекрасные глаза и сидит себе на корточках, застыв как изваяние. Не успеть!

– В тачку, дура! – рявкнул я на Оксану. – Заводи, дура! Бегом!!! – А сам похрустел кистевыми суставами и встал в боевую стойку, надеясь от всего сердца, что мой грозный вид несколько образумит горячих джигитов. Оксана быстренько вскочила и резво загрузилась в «СААБ» – грубый окрик подействовал. А вот на распаленных мамедов мой воинственный вид не произвел никакого впечатления – они продолжали стремительно сокращать дистанцию, размахивая тесаками.

Нырнув под косой рубящий удар первого торгаша, я резко выпрямился и размашисто шлепнул его в лоб раскрытой ладошкой, жестко фиксируя руку в конечной точке. Это мой любимый айкидошный прием при работе с более грузным противником. Словно налетев с разбегу на шлагбаум, мамед высоко подбросил пятки и почти вертикально рухнул вниз, врезаясь головой в асфальт. Что-то неестественно хрустнуло – изо рта пострадавшего хлынула кровь, обильно орошая подступы к палатке.

Отметив, что движок «СААБа» заработал, я быстренько бросился вдогон второму поножовщику. Он по инерции пронес свою грузную тушу мимо места неудачного приземления товарища по оружию и успел лишь чуть-чуть притормозить, когда я с разбегу толкнул его обеими ступнями в спину, отправляя в полет метров этак на пять-шесть. Приземление этого экземпляра оказалось более удачным – он проехал на животе по асфальту метра три, обдирая руки, и финишировал, гулко ударившись башкой в жестяной бок контейнера из-под фруктов.

Не дожидаясь, когда остальные обитатели рынка приблизятся на дистанцию, годную для рукопашной схватки, я одним прыжком впорхнул в гостеприимно распахнутую дверцу «СААБа» и рявкнул: «Гони!!!»

Стремительно рванув с места, «СААБ» страшно ударил кого-то бампером под колени, забрасывая тело на капот, вильнул вправо-влево, освобождаясь от неожиданного груза, и, выпрыгнув на автостраду, пулей помчался в город. Что-что, а водить Оксана умела на уровне раллийного аса…

Высадив губернаторшу на одной из тихих улочек неподалеку от центра, мы поехали к Оксане, обсуждая по дороге, как лучше на время замаскировать ее замечательную во всех отношениях тачку (весь мамедский рынок заметил!). По поводу губернаторши, как ни странно, бурного продолжения разговора не получилось. Оксана только горько спросила:

– Ну и что – эта потаскуха лучше меня? Тебе с ней было хорошо, да?

– Ну что ты, что ты! – я изобразил бурное негодование. – Какой там хорошо! Да и не было там ничего! Просто мы прокатились за город… ээээ… ну, короче, она собирается вкладывать деньги в одно из наших предприятий… эээ… вот. Ну, я ей и показал…

– Не сомневаюсь! – едко воскликнула Оксана. – Не сомневаюсь, что ты ей показал! Конечно – она молодая, гладкая, не то что я – старуха!

Я выдал сентенцию по поводу прекраснейших качеств Оксаниной души, и вообще о ее физическом совершенстве, и она несколько угомонилась. Добравшись до Оксаниного дома, мы пришли к консенсусу: как ни прискорбно, но Оксане придется расстаться с «СААБом». Мамеды в милицию заявлять не будут – это не их метод. А вот искать «СААБ» начнут активно – если уже не начали. Потому что, найдя машину, для них не составит труда выйти на всех, кто около нее находился в момент заварушки.

– Пусть это тебя не беспокоит, – покровительственно сказала Оксана, когда мы вошли в холл и, отчего-то смущаясь, сели в разные концы дивана. – Завтра рано-рано я его к подружке отгоню, потом звякну кое-куда и в анналах гаишных компьютеров от моей тачки не останется и следа. А через недельку я получу бабки, вырученные от продажи моего красавца где-нибудь… ну, скажем, в Нижнем Новгороде. Вот и все проблемы, мой дорогой. Связи решают все!

Я хотел было вякнуть насчет своей «Нивы»: а нельзя ли ее тоже того – убрать из анналов? Что-то мне не понравился нездоровый интерес какого-то гаишного инспектора к моей скромной тачке. Но, едва я раскрыл рот, Оксана шустро придвинулась, обняла меня за шею и начала плаксиво выговаривать за то, что я в последнее время что-то совсем от рук отбился, не люблю ее, не ем глазами при встрече и совсем не домогаюсь ее стареющей (!) плоти всевозможными способами – как бывало раньше. Я всячески опровергал эти обвинения, ссылаясь на чрезмерную загруженность на работе и некстати образовавшиеся семейные проблемы. Оксана все более качественно входила в роль обиженной девочки, и в итоге я почувствовал, что давешняя пресыщенность женской плотью как-то самопроизвольно сходит на нет, а на место ее потихоньку вползает вновь сформировавшееся вожделение. День потихоньку клонился к вечеру, в комнате стоял полумрак, и хныкающая на моей груди психоаналитичка, талантливо игравшая роль несовершеннолетней по возрасту, но вполне половозрелой девчушки, вдруг стала мне казаться младшей сестричкой или дочкой, прибежавшей поплакаться в жилетку папке-брату. Только эта дочка-сестричка зачем-то забросила свою ногу мне на колени и периодически покусывала меня за мочку уха – очевидно, в качестве дополнения к россказням о свалившихся на ее долю несчастьях. Вот он – опыт многолетней работы в евроклинике высшего разряда! Незаметно для себя я впал в идеомоторную прострацию, страшно возбудился от противоестественной близости половозрелой дочки-сестрички и спустя некоторое время – ей-богу, не помню, как это получилось! – вдруг обнаружил, что уже вовсю пластаю повизгивавшую от нетерпения психоаналитичку, загнув ее в черт-те какой немыслимой позе (ее левое колено на моем правом плече, а правая лодыжка вообще где-то у меня на переносице!), рыча, как раненый буйвол, и чрезвычайно резко дергая тазом. Будто и не было четырехкратного спаривания с губернаторшей, вызвавшего чрезмерную усталость, и последовавшей за этим катавасии с автогонками и мамедскими заморочками. Вынужден признаться, что я вовсе не половой гигант, каковым, несомненно, желал бы быть, а самый обычный среднестатистический понедельный траховик-затейник. В смысле, затеялся, потрахался как следует (раз-другой, ну, от силы третий – и то если объект траха обладает всеми располагающими к этому делу ухищрениями), а потом могу неделю существовать с едва прослеживающейся в утренние часы эрекцией – до следующей недели. А тут я с удивлением почувствовал, что совершаю настоящий мужской подвиг, и преисполнился гордостью за свою несомненную принадлежность к славному отряду особей, именуемых в просторечии «е…ри-перехватчики». Подо мной визжала от удовольствия великолепная леди, я зверски дергал тазом, тонко чувствуя свое могучее присутствие в этой прекрасной плоти, и душа моя пела, забыв о треволнениях дня и предстоящих проблемах.

– Я е…рь-перехватчик! Я е…рь! е…рь! е…рь! – звонко прокричал я на последних тактах этого потрясающего соития и в изнеможении рухнул на пол, отбросив со своих плеч атласные коленки пребывавшей в невменяемом состоянии психоаналитички.

Спустя три минуты, когда я уже пристроился засыпать прямо на прохладном паркете, Оксана сползла ко мне с дивана и наивно поинтересовалась, нежно прижавшись к моему потному плечу щекой:

– Ты… и в самом деле с этой… с губернаторшей, не… ага?

– Ну что ты, радость моя, что ты! – лживо пробормотал я, обнимая прелестные плечи своей мнительной мегеры и запечатлевая на ее челе не менее лживый поцелуй. – Как ты могла подумать! Я же тебе сказал – мы ездили по делам Кроме тебя, у меня никогда не было никаких женщин – совсем. Ты у меня единственная!

Оксана с легкостью вспорхнула с пола, радостно сверкая глазами, и, напевая какую-то победную мелодию, отправилась в ванную. Вот тебе и психоаналитичка с евродипломом! Такому неотесанному мужлану, как ваш покорный слуга, не стоило совершенно никакого труда, чтобы убедить это интеллигентное утонченное создание в отсутствии каких-либо левых стремлений на сексуальной почве и наличии примерной преданности одному объекту вожделения – при всем при том обратите внимание, что этот объект сам частенько бывает падок на вышеуказанные стремления и совершенно не склонен к ранее упомянутой преданности!

Примерно минут через сорок я проснулся в холодном поту, обнаружил себя на холодном паркете, а еще обнаружил, что психоаналитичка, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, накладывает макияж перед трюмо у себя в спальне – дверь была распахнута настежь. Я зарычал спросонок и сообщил Оксане, что уже готов к вечернему приему пищи:

– Жрать хочу, женщина!

– Время пять минут – на душ и одевание, – немедленно отреагировала Оксана. – И едем в кабак. Давай, в темпе – я за это время как раз наштукатурюсь.

Я слегка сник и вяло поплелся в душ. Надо вам сказать, что Оксана, при всех ее выдающихся достоинствах, совершенно не умеет и не любит готовить. Проживая в Европе, она питалась в кафе и ресторанах, а попав на родную землю, не пожелала избавляться от этой привычки. Когда мы ночуем под одной крышей, психоаналитичка обычно снисходит до приготовления завтрака (яичница с колбасой) – далее ее кулинарный талант не распространяется.

В данной ситуации перспектива ехать куда-то в город мне совершенно не улыбалась. Я бы предпочел остаться дома и никуда не выходить вообще – здоровое стремление как можно дольше не встречаться с сородичами воткнувшегося давеча башкой в асфальт мамеда однозначно предписывало так и поступить. Выйдя из душа, я сообщил готовой к отправке психоаналитичке:

– Вот что… Давай-ка я сам приготовлю ужин из того, что у тебя есть, и на этом остановимся. Что-то мне не хочется сегодня никуда ехать…

– Мы поедем в «Тюльпан», – мгновенно сориентировалась Оксана и лукаво ухмыльнулась, – там азеров не бывает – ты же знаешь!

Я чуть не поперхнулся. Да, действительно, в «Тюльпане» мамеды не водятся. Им там не климат. Потому что завсегдатаи «Тюльпана» не любят шумных и горластых азеров, норовящих в процессе гудежа всячески показать свою удаль молодецкую. А завсегдатаи «Тюльпана» – местные деловые и центральная братва – это тот самый кабак, где меня полгода назад угораздило познакомиться с Оксаной при весьма нестандартных обстоятельствах.

– Кхм… гхм! – Я сделал сонное лицо. – Мне нельзя ссориться с центральной братвой, радость моя. Мы еще не разрешили небольшой конфликт, в ходе которого я неосторожно помял там одного…

– Не надо ссориться, – согласилась Оксана, подавая мне брюки. – Мы аккуратно подъедем с заднего входа, пройдем в кабинет, посидим как следует, таким же образом ретируемся – никто и не узнает о нашем присутствии. Безопасность вашего неприкосновенного тела я вам гарантирую, шевалье! – Оксана потыкала пальцем в сторону настенных часов и сделала круглые глаза: – Давай живее, трусишка! Я такси вызвала – будет с минуты на минуту!

– Пока будем заказывать кабинет, пять раз нарисуемся, – как бы между прочим сделал я последнюю попытку отстоять свою точку зрения, не особенно торопясь натягивать брюки. – Тебе в любом случае придется мэтра вызывать на задний двор – это еще больше подозрения вызовет…

– Я заказала кабинет, – безжалостно сообщила Оксана, протягивая мне рубаху, которая оказалась выглаженной. – Так что – как ни крути, ехать придется. И кстати – если у тебя все в порядке со слухом, ты должен был услышать, как десять секунд назад бибикнуло подъехавшее такси! Так что – поторопись…

В «Тюльпане» все получилось как обещала: мы тихо подъехали к заднему двору, аккуратно прошли на второй этаж, уединились в уютном кабинетике с видом на ночной город и, вызвонив по телефону официанта, вскоре получили все, чем так славился этот не совсем благополучный в плане сохранности витрин кабак. В течение двух часов мы недурственно поужинали и от избытка чувств, отчасти вследствие пережитой днем передряги, нализались до устойчивой икоты и утраты ориентации в пространстве.

По пьяному делу я решил сдублировать свой мужской подвиг, свершенный накануне, и, завалив Оксану на пол, попытался воспроизвести эпизод на диване со всеми необходимыми сопутствующими эффектами: резким дерганием тазом, победным рычанием и тонким чувством моего могучего присутствия в прекрасных недрах милой дамы. Увы, получилось из рук вон – ударная доза употребленного спиртного и беспощадная эксплуатация моего топчуна накануне сделали данный акт любострастия лишь жалким подобием подвига. Рычать я не мог – сытый не рычу; резко дергать тазом по вышеупомянутой причине также было облом, а тонкого ощущения могучего присутствия не получилось совсем – я, увы, в процессе этого самого вообще с большим трудом ощущал, что попал куда надо и произвожу вялые фрикции не вхолостую. Вдобавок ко всему психоаналитичка, со стороны которой предполагалось трепетное участие в мероприятии, выступила в роли деструктивной силы, сводящей на нет мои героические попытки воспроизвести подвиг. Вместо того чтобы восторженно стонать и сладострастно повизгивать, Оксана пьяно хихикала, через каждые десять секунд сообщала, что у меня изо рта пахнет луком, и пыталась рассказать совершенно недвусмысленный анекдот, который, будь я менее пьяным, наверняка поверг бы меня в совершеннейшее уныние. Насчет лука я не спорю – в соусе действительно был плохо прожаренный лук, а суть анекдота такова: молодожену, ранее не бывавшему с женщиной, знающие люди подсказали, что в процессе дефлорации девушка должна ойкать от боли – в соответствии с физиологическими особенностями девичьего организма. И вот, в первую брачную ночь молодожен забрался на свою суженую, принялся увлеченно дергаться и хрипеть, а где-то посреди процесса вдруг вспомнил, о чем говорили ему эти самые знающие люди накануне. Приостановив совокупление, молодожен удивленно спросил:

– А что ж ты не ойкаешь, серденько мое? Дяди сказали, когда девушке вдуют, она должна ойкать.

– А ты вдул? – поинтересовалась новобрачная.

– Конечно, вдул! – возмущенно воскликнул новобрачный.

– Ну – тады ой! – успокоила своего суженого невеста…

Вот так эта негодяйка пыталась меня развлечь, пока я упирался в неимоверных потугах доставить нам обоим вполне заслуженное удовольствие. Тем не менее мне удалось-таки благополучно завершить процесс, после чего мы решили, что на сегодня достаточно, вызвали по телефону такси и крадучись, как ночные ниндзя, двинулись на выход.

Такси ожидало у распахнутых ворот заднего двора. Нам оставалось преодолеть каких-нибудь тридцать метров, но тут возникло непредвиденное осложнение. На углу ресторана, под фонарем, стояли трое сильно датых «быков» и оживленно убалтывали двух вызывающе одетых белоголовых особей из разряда «ноги-груди» прошвырнуться с ними в одно местечко, в котором, по их утверждению, имелась здоровенная кровать. В процессе убалтывания «быки» интенсивно размахивали руками и раскачивались из стороны в сторону, поэтому я здраво рассудил, что нам удастся благополучно выскользнуть за ворота, не привлекая их внимания. Мы успели подойти к самым воротам, и тут нас угораздило попасть в яркий свет фонаря – в этот момент пьяный взгляд одного из «быков» зафиксировал наличие двух движущихся объектов.

– Вот это жопа! – восторженно заорал «бык», акцентируя внимание своих сотоварищей. – Вот этой бы я впендюрил!

Оксана возмущенно фыркнула и сделала попытку притормозить – я покрепче ухватил ее за руку и силком потащил к машине, до которой осталось буквально пять метров.

– Эх, ноги! – не унимался «бык», радостно регоча. – Ха! Вот это ноги! Вот это станок!

– Да не тебе на нем работать, дебил! – вдруг взвизгнула Оксана, ловко освобождаясь от моего захвата и разворачиваясь лицом к «быкам». Я тихо застонал от отчаяния и попытался вновь ухватить ее, но дама моя проворно отскочила в сторону, уперла руки в бока и, покачиваясь, вызывающе уставилась на представителей центральной группировки.

– Че-че? – не вполне врубился «бык», апеллируя к своим спутникам. – Че она там пробормотала?

– Иди, свиней трахай на задворках, дегенерат! – крикнула Оксана и для убедительности выставила братве аж два кукиша: – Вот вам, а не станок, уроды недоделанные!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26