Братва и кольцо (№2) - Две сорванные башни

– Да, с дровами и углем я лоханулся конкретно. Надо для этих дуболомов че-нибудь позаманчивей придумать. Че-нибудь подоступнее.

Он поскреб черепушку и, не наскреби ничего существенного, обратился к приятелю – далеко не без наезда:

– Напряги уже мозжечок. Иначе останемся без шира!!!!

* * *

Урки, вломившиеся в крепость через пролом в стене, оттягивали на себя большую часть гарнизона. Оставшаяся часть бойцов старалась не допустить прорыва на втором стратегическом направлении – там, где урочий спецназ продолжал штурмовать главные ворота.

Лагавас, Гиви и Агроном увлеченно решали первую задачу – подпирать собой ворота или забрасывать камнями со стены спецназовских штурмовиков было как-то не по-пацански. А тут можно было вдоволь помахаться – бились стенка на стенку.

Даже эльф бросил палить – в сутолоке можно было запросто положить кого-то из своих. На удивление, хлипкий с виду эстонский стрелок неплохо владел кулаками – недолго скалились урки, рискнувшие связаться с этим «хлюпиком», да и припасенные эльфом кастеты оказались очень даже к месту.

Агроном тоже без устали работал штык-ножом, успевая приглядывать за своими пацанами, – и эльф, и гном держали «марку». Парни заслужили как минимум по медальке, а он как командир уже находился в предвкушении рохляндской «Звезды героя». Приятные размышления на тему переплавки «звезды» в «афигенную гайку» на правую руку прервал раздавшийся откуда-то со спины вопль рохляндского атамана:

– Агроном, валите оттуда!

Бомж кивнул головой и принялся оттаскивать своих бойцов, попутно присовывая их оппонентам штык-ножом:

– Валим отсюда! Валим в башню! Заметив, что бойцы мнутся в нерешительности, он сначала не сообразил, в чем дело, и только потом заметил, что заградотряд за их спинами все еще обеспечивает «крепкие тылы».

Грязно выругавшись, Агроном выискал глазами командира «заградчиков» и недвусмысленно потряс штык-ножом в его сторону:

– Эй, мордатый! Отводи своих пацанов! Тот только зло оскалился в ответ:

– Команда была ни шагу назад.

Агроном достаточно долго молча смотрел на него, потом пожал плечами и отвернулся, отдавая какое-то короткое приказание своим бойцам. Те дружно прекратили биться с урками, грамотно уходя из-под удара, и только Гиви, в пылу бойни совсем потерявший голову, продолжал «рубать вражину».

Агроном кивнул Лагавасу в сторону гнома, и эльф, захватив с собой еще одного бойца покрепче, подскочил к Гиви и, подхватив того за локотки, потащил извивающегося недомерка прочь. Тот все еще размахивал топором, стараясь зацепить хотя бы кого-нибудь из урок, уже валяющихся на земле:

– Ви куда миня ташшите?!

Группка наконец-то сообразивших что к чему урок, получившая внезапную свободу передвижения, зашла в тыл заградотряду и принялась методично переламывать хребты его бойцам. Не решившиеся стрелять, дабы не задеть своих, пулеметчики внезапно оказались в самом центре рубки.

Не многие из них владели рукопашным боем – в конце концов, душить врага голыми руками – дело презренной пехоты. Но здесь уж речь шла о спасении собственной шкуры, поэтому схватка завязалась нешуточная. Бойцы под командованием Агронома, гнусно ухмыляясь, пинками и зуботычинами отправляли на свидание с заградотрядом все новых и новых урок, не вступая с ними в бой.

Только когда одному из нападавших удалось-таки достать длинным ножом командира заградотряда, не выдержавший Лагавас схватился за ствол, выцеливая урку, который был готов добить жертву, но державший все под своим контролем Агроном опустил тяжелую руку на плечо эльфа и помотал головой:

– Не-а…

Вокруг рухнувшего на колени командира заградотряда уже собралась свора, в три секунды разорвавшая «высокого чина» на клочки. Только после этого презрительно заулыбавшийся Агроном повел своих бойцов на выручку пулеметчикам и, шустро раскидав неприятельское подразделение, скомандовал и своим, и заградотрядчикам:

– Отходим!

* * *

Тем временем уркам-медвежатникам, ломавшим ворота, наконец-то удалось добиться первых успехов: методично обрабатывавшиеся в течение последнего получаса доски не выдержали, и «зубья» тарана, дробя в щепки толстенный дубовый массив, продырявили одну из створок насквозь, давя навалившихся с обратной стороны бойцов. Тут же в образовавшуюся дыру полетели ручные гранаты, заставив обороняющихся попадать на землю. Часть гранат успели выбросить обратно, и с обеих сторон от ворот образовалась на некоторое время «мертвая зона».

Клич «Ворота ломают» брошенный кем-то в толпе, моментально добрался до ушей рохляндского атамана. Недолго раздумывая, он повел в бой последний резерв – себя любимого:

– К воротам! Шишки вон! Тьфу, блин, – шашки вон!!!

Бросившись в самую гущу, он на личном примере попытался завести бойцов, но уже через минуту схватился за плечо, и телохранители оттащили внезапно захворавшего босса подальше от эпицентра бойни. Впрочем, эту атаку урок удалось-таки отразить, но внушительная дыра в покосившейся створке ворот не давала повода для оптимизма.

Появившийся на месте события Агроном со своими бойцами осмотрелся и принялся гнобить атамана:

– Ты же говорил, замок импортный! Че с тобой, старче?

Тот только поморщился, все еще продолжая держаться за плечо:

– Судорогой свело! Че ты хотел? Девяносто вторая минута матча… еще, небось, дополнительное время играть придется!!! Помогай уже!

Агроном никогда не был альтруистом:

– А что я буду с этого иметь?

Атаман тоже не спешил расставаться с честно нажитым добром, а вот избавиться от лишней обузы всегда был готов:

– Дочку бери в жены!

Агроном по-своему оценил перспективы этого предложения, поскольку с комсомольско-ударным энтузиазмом заорал своей банде:

– Держи ворота!

Дабы добавить доверия своему порученцу и заодно запутать наседающих урок, атаман поддержал его прыть:

– Ворота держи!

Впрочем, собственную задницу в изначально бесперспективном деле хитрый бомж подставлять не собирался – он ухватил весьма кстати оказавшегося поблизости гнома за рукав и потащил того к неприметному проему в стене. Небольшой коридорчик заканчивался дверью, открыв которую, они оказались по другую сторону башни – снаружи крепостной стены. За утлом шла рубка, а тут не было ни души.

Осторожно карабкаясь по скале, из которой вырастала исполинская башня, они приблизились к самому краю. Аккуратно заглянув за угол, можно было разглядеть толпу урок, колотивших тяжелыми сапогами в ворота. Гиви осторожно поинтересовался:

– Ара, пачиму аны в ту двэр ломяца, а в эту ныкто нэ идот?

Агроном на секунду задумался, а потом предположил:

– Потому что там – вход, а здесь – выход. Гном не силен был в вопросах риторики и спорить не стал, сменив тему:

– У мина к тыбэ еще вапрос.

– Обо что? – удивился Агроном.

Гном слегка помялся, но потом все же выпалил:

– В случае чего, можно я твои батынки заберу? Вместе со шнурками?

Усмехнувшись, Агроном решил слегка поиздеваться над доверчивым гномом:

– И носки тоже забирай.

Схватив гнома за шкирку, он зашвырнул его в толпу ничего не подозревающих урок, сшибая их, как кегли:

– Три страйка – бесплатное пиво, – и сам, одним прыжком перемахнув расстояние, отделявшее его от моста, принялся налево и направо раскидывать элитных штурмовиков Сарумяна.

Рохляндский главнокомандующий тем временем продолжал руководить обороной по ту сторону ворот. Стоя за каменным выступом, надежно укрывавшим его от шального выстрела, он из всех сил поддерживал боевой дух своей дружины:

– Мужики, держитесь! Сейчас откроется второе дыхание. Уже скоро.

Бойцы, едва-едва тащившие на себе здоровенные бревна и валуны, призванные завалить образовавшуюся дыру, давно уже надорвали себе пупы от неимоверной тяжести.

Атаман зажал себе нос платочком и тихо, чтобы никто не слышал, пробормотал:

– Насчет второго дыхания не знаю, но воздух испорчен порядком… – Вдохнув поглубже, он тут же прочистил легкие и заодно уши окружающих диким криком:

– Закрывай ворота!

Кто-то в армии Сарумяна, штурмовавшей крепость, верно оценил момент. Оставив в покое оказавшуюся неудачной попытку взять штурмом ворота, урки запустили в действие третью часть плана – принялись раскидывать чахлые березки, скрывавшие от посторонних глаз секретную технику.

Оказавшиеся под самыми стенами гигантские штурмовые машины заработали на полную мощность, и урки принялись наводить легкие мосты, способные доставить на стены практически любое количество бойцов.

Обстановка, поменявшаяся в очередной раз, не давала времени на раздумья – основная часть дыры была уже заделана усилиями оборонявшихся. Гном и бомж, тем временем обеспечивавшие работы по укреплению ворот, уже порядком продвинулись по мосту вперед, тесня урок. Рохляндский атаман, протиснувшийся к маленькому окошку в воротах, окрикнул «героев»:

– Гиви! Агроном! Суши весла! – и моментально скрылся, а на месте окошка, где только что торчала борода рохляндца, сразу же появился валун, заткнувший двум смельчакам последний путь к отступлению.

Метавшийся на башне Лагавас, заметив секундное замешательство на мосту, окрикнул своих друзей:

– Агроном! Гиви!

И почти тут же пара веревок, сброшенных предусмотрительным эльфом со стены, подарила гному и бомжу шанс на спасение, коим они незамедлительно и воспользовались…

* * *

Рохляндский управитель, по одной ему ведомой причине, остался весьма доволен своими организаторскими способностями. Видимо, в качестве награды он похлопал себя по урчавшему животу и подмигнул своим телохранителям:

– Что-то я уже приморился. Пора бы поужинать.

Спрятав в кобуру свой пистолет, он направился в глубь крепости. Придворные глашатаи принялись разносить по округе последние указания «генералиссимуса»:

– Ужин! Ужин!

Бойцы на стенах заволновались, передавая по цепочке радостную новость:

– Мужики! Горячее подвезли!

Первыми подорвавшиеся со своих мест командиры подразделений принялись собирать личный состав:

– Все сюда! Все сюда, пока харчи не остыли!

Крепостные стены принялись пустеть с невероятной скоростью. Бойцы бросали недобитых урок, отшвыривали булыжники, вылезали из своих укрытий и, моментом сбежав по лестницам, уходили с позиций:

– Скорее, скорее. Говорят, борщ уже кончается!

Глава десятая

ОПЕРАЦИЯ «КООПЕРАЦИЯ»

Все хорошо, что хорошо кончается.

Народная мудрость

С миру – по нитке, голому – веревка… и мыло.

Оттуда же

Собрание человекодеревьев уже давно закончилось и, попрощавшись со своими братьями (или сестрами – карапузы толком не разглядели), человек-бамбук снова тащил их по лесу по одной ему известной надобности, все так же пролечивая «молодежь» своими байками:

– Когда мы прядзем к власти – у первую очяредь порушим усе дзерявообрабатывающие комбинаты и целялезно-бумажные тоже. Патом вазьмемся за наших классовых врагов. Дровосеки среди людзей – самые мрази. А после них – столяры с плотниками, вроде папы Карло.

Чук решил подколоть разговорчивую деревяшку: – Слышь, дерево. Стой. Стой. А ты знаешь… какая у него фамилия?

Человек-бамбук явно не уловил иронии:

– А-то! Известно какая – никакая. Чук самодовольно заулыбался:

– Большая ошибка. Нельзя человеку без фамилии. А то у него в паспорте прочерк стоять будет. А про вашего Карла я в газете читал. Сарумян его фамилия. Он тут неподалеку живет…

Деревянный революционер, кажется, порядком напрягся:

– Мои друзья-мутанты этого Карлу ненавидят. Он настругал тысячу буратин… и ни одной матрешки. А у нас, между прочим, авторские права на бренд! Он нам ни копейки не заплатил, а сам отгрохал себе дачу на пятнадцать комнат с бассейном и подземной вертолетной площадкой… Кстати… у меня же там секретная делянка с коноплей! Надо бы сгонять проведать…

Карапузы зашушукались за спиной своего извозчика. Гек отвесил порядочную плюху своему приятелю и зашипел:

– Слышь, баклан, чего тебя понесло про Сарумяна? Тот не остался в долгу, и его затрещина оказалась не менее весомым аргументом:

– Молчи, Мерин. Это такая индейская хитрость.

* * *

Выбравшийся на лесную опушку отряд «лесных братьев» выволок за собой связанных по рукам и ногам карапузов и необычайно тихого, благодаря постоянным побоям, Голого. Командир отряда – похоже, и вправду приходившийся братом приснопамятному Баралгину, – остановился, чтобы получше рассмотреть открывшуюся картину. Обернувшись к своей банде, он махнул рукой вперед, туда, где далеко-далеко поднимались к небу клубы дыма:

– Смотри-ка. Урки Кемь разгромили.

Федор посмотрел на командира «братьев» мутным взглядом и отрицательно покачал головой:

– Мы туда не пойдем, – слегка поколебавшись, он аргументировал свое решение: – Мы же босиком. А там до фига стекла битого.

Брат Баралгина изобразил на лице полнейшее безразличие и скомандовал своим бойцам:

– Вперед.

Те двинулись в указанном направлении, волоча за собой отчаянно извивающихся карапузов. Больше всех истерил Федор:

– Не пойду! Дайте тапки, гады! Впрочем, помогало это ему мало…

* * *

Человекодерево, явно шагавшее к своей заветной делянке на дополнительной «передаче», удивляло карапузов не только невесть откуда взявшейся скоростью передвижения – будто солярки нахлебалось, но и логичностью рассуждений:

– Знаете, почему я в нашем лясу в авторитете? Потому что я по мозгам второй. А первый – дятел.

Тем временем расступившийся перед ними лес вывел их к небольшому склону. Человек-бамбук, увлеченный самовозвеличиванием, сначала не заметил ничего необычного:

– Вот моя делянка, – и тут же застыл как вкопанный, что для существ его вида в принципе в порядке вещей: – А где конопля? Ничего не понимаю.

По всему было видно, что раньше этот склон выглядел куда как более привлекательно – некоторые остатки растительности наблюдались тут и сейчас, только теперь исключительно в виде пеньков да щепы.

Если, со слов человекодерева, на этой плантации он выращивал коноплю, то похоже было, что здесь неплохо поработал местный отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков…

Гек, собственно, и так не сильно веривший в утверждение их извозчика о том, что конопля – это дерево, почувствовал себя одураченным. Он недовольно поморщился и пробурчал:

– Зови дятла, пусть объяснит. Потрясенный потерей урожая, незадачливый наркоогородник только и выдавил из себя:

– Нет больше дятлов. Сарумян увсих мобилизовал.

Упав на колени, человек-бамбук исторг из себя тигриный вопль ужаса:

– Друзья мои, мутанты деревянные!

Несколькими секундами позже карапузы поняли, что вопль этот вовсе не был ни минутной слабостью, ни глупой истерикой. Прокатившийся над лесом клич был дополнен не менее громогласной и пламенно-революционной речью, от которой у карапузов заложило уши:

– Братья и… и еще раз братья! Сарумян оказался, как мне тут верно подсказывают, вашим суррогатным папой Карлой. А его урки совершили акт геноцида против моей конопли.

Еще не затихло эхо, разносящее по лесу последние слова спича, а со всех сторон к разоренному огороду стали стекаться человекодеревья. Подошедшие вставали в общий круг, в центре которого высился человек-бамбук, на ветвях которого гордо восседали карапузы. Когда уже невозможно было разглядеть последние ряды собравшихся, царь-дерево снова заговорило:

– Отомстим за наши обиды. У кого на руках мозоли от топора – расстрел на месте! Кто не с нами, тот – дрова…

Он замолчал, вглядываясь в глаза окружающих, после чего сказал самые волшебные по разрушительной силе слова на свете:

– Мочи козлов!!!

* * *

Уже совершенно разграбленная и покинутая урками Кемь представляла собой жалкое зрелище • – тлеющие развалины и полуобгоревшие трупы людей и реже – урок. Бродившие среди полуразрушенных зданий бойцы из порядком опоздавших на подмогу подразделений преследовали уже только одну цель – поживиться, чем Бог пошлет, вернее, тем, что, как говорится, «дай нам Боже, что уркам негоже».

Кое-где в городе все же шлялись группки урок-мародеров из числа особо жадных, поэтому в любой момент можно было получить пулю в лоб. Именно поэтому никто не рисковал бродить здесь поодиночке.

Вот и подскочивший к группке «лесных братьев» мужик с неразличимыми знаками различия принялся обниматься с братом Баралгина под присмотром целой банды головорезов, сопровождавших его «очень важную персону»:

– Эффералган, пошли со мной, там ювелирный магазин почти целый.

Командир «лесных братьев», не горевший желанием светить своим именем перед карапузами, зашикал на так некстати подвернувшегося болтливого приятеля:

– Тихааа…

Он кивнул в сторону карапузов, которые совершенно не следили уже за происходящим, оставаясь где-то в своем мире. Они даже не нашли в себе сил порадоваться подвернувшейся внеплановой остановке, позволявшей хоть как-то передохнуть, – гнали их «лесные братья», совершенно не делая скидки на спутанные веревками ноги. Практически теряя сознание, Федор забормотал, жалуясь своему приятелю:

– У меня от голода уже практически предкоматозное состояние.

Сеня только развел руками, кивнув в сторону их мучителей:

– Федор, они же все наши сухари сожрали! Но тот уже не разбирал, что говорит ему верный оруженосец, – у Федора опять начался припадок – немигающим взглядом он поводил вокруг, теряя связь с этим миром.

Разглядывавшие карапузов вояки обменялись между собой многозначительными взглядами, и Эффералган поделился со своим анонимным собеседником своей мыслишкой:

– Магазин подождет. У меня уже есть на примете одно колечко козырное.

Сеня, заслышавший, о чем бакланит Баралгинов брат, чуть не бросился на него с кулаками – хорошо, один из «лесных братьев» успел перехватить зарвавшегося карапуза.

Впрочем, словесный понос, потекший из толстого и наглого карапуза, остановить было куда сложнее:

– Вот же вы два брата-акробата. Тебе же русским по белому сказано. Меньше знаешь, крепче спишь. – Сеня извивался в руках охранника, все еще не оставляя надежд добраться до своего обидчика. – Баралгин на вид покрепче тебя был, а и у него от кольца башня съехала. Не боишься встретить старость в дурдоме?

Свирепеющий на глазах Эффералган уже был готов разорвать на части зарвавшегося карапуза, позорящего его перед подчиненными, но Сене, как всегда, повезло не ответить за собственный тухлый базар. Спас карапуза дикий вопль наблюдателя на сторожевой башне:

– Атас!

Собственно предсмертная речь этого парня не затянулась – через мгновение башня, где находился опорный пункт, превратилась в груду битого кирпича. Влетевшая в окно ракета не оставила бедолаге ни единого шанса. «Лесные братья» моментально образовали круг, внимательно вглядываясь в окружающие строения.

Голый, болтающийся на веревке, как болонка на поводке, протяжно заскулил, ища, куда можно спрятать свою тощую задницу, и именно это вывело Сеню из непонятно откуда взявшейся прострации. Он оглянулся на совершенно бессознательного с виду приятеля и заорал:

– Федор, не молчи!

Федор нашел в себе силы поднять глаза и, едва-едва шевеля языком, промямлил:

– Ну, я даже не знаю… Меня щас стошнит.

В этот момент откуда-то сверху послышался вой моторов. Резко вскинувший голову вверх Эффералган истошно завопил:

– Воздух!

Над развалинами, едва не касаясь почерневших обломков давешних строений своими крыльями, просвистел черный «мессер», щедро украшенный свастикой по борту. Широко распахнутая драконья пасть в носовой части самолета навевала на карапузов жуткие воспоминания.

«Лесным братьям» этот самолет покуда знаком не был, но в доброту намерений немецкого аса и они верили с трудом. Бросившиеся врассыпную бойцы укрывались в развалинах от свистевших по камням пуль, которыми щедро угощал разрушенный город пилот жуткого самолета.

Эффералган, вырвавший веревки, которыми были связаны карапузы, из рук нерасторопного бойца, самолично потащил приятелей в укрытие. Затолкав их за угол, он проорал им в лицо:

– Стой там, иди сюда!

Сам же выскочил под открытое небо, чтобы свериться с обстановкой, и, тут же заскочив обратно, поведал:

– Обратно воздух!

* * *

Тем временем в битве при рохляндской крепости наконец-то обозначилось преимущество одной из сторон. Плотно пообедавшие защитники крепости представляли собой весьма невнятных бойцов – во всяком случае, вступать в рукопашную им было попросту лень. По ту сторону стены не кормленные уже почти сутки урочьи войска были готовы зубами загрызть любого, попавшегося на их пути. Впрочем, и надежды, что эта мразь передохнет с голодухи сама, могли оказаться совсем не беспочвенными… Оставалось только продержаться до этого момента, что представлялось совсем непростым делом – за время рохляндской сиесты враг прочно обосновался на оставленных позициях и теперь ломал второй уровень обороны.

Сейчас стоило сделать ставку на то, что урки плохо представляют себе обстановку в крепости и никак не ожидают того, что отступать ее защитникам больше некуда – за дверью, в которую сейчас гулко бухал таран передового урочьего отряда, сидел сам атаман собственной персоной.

Гвардейцы атамана приспособили всю попавшуюся под руку мебель под наспех сооружаемую баррикаду, призванную перегородить проход. Разве что из-под своего босса скамейку не вытащили – собственно, он один сейчас и восседал посреди большого пустынного зала. Взгляд его бессмысленно блуждал по снующим туда-сюда бойцам. Перекусив пополам зубочистку, которую он давно уже мусолил в руках, атаман громко выругался и заключил:

– Блин, похоже, крепость взяли. Начштаба, нервно крутивший в руках бланк из букмекерской конторы, посмотрел на свои именные наручные котлы, что-то прикинул в уме и удивленно покачал головой:

– Че-та быстро… Если б знать заранее, что они меньше чем за двенадцать часов уложатся, можно было минимум шесть к одному отхватить.

Пробегавший мимо Агроном не упустил случая пнуть незадачливого полководца:

– Ну че, ты, помнится, говорил, у тебя армейский стаж тридцать лет? Ты же говорил, хрен кто прорвется!

Как раз в этот момент двери затрещали от нового мощного удара штурмующей банды.

Кто-то в толпе челяди, успевшей спрятаться вместе с остатками дружины, зарыдал:

– Кажись, приплыли!

Агроном повернулся лицом к говорившему и закивал головой:

– Трудно с вами не согласиться.

Смерив атамана взглядом, он пальцем указал «в народ», всем видом показывая: «Гля, че люди говорят», а после с нажимом произнес:

– Все это может привести к гибели больших человеческих жертв!

Начштаба, которого разбушевавшийся бомж сбил с подсчета какой-то хитроумной комбинации, заорал на Агронома нечеловеческим голосом:

– Че ты тут разорался? Мне, чего, перед тобой гопака сплясать, что ли? Какие ваши предложения?

Дверь снова приняла на себя удар вражеского тарана, но по всему было видно, что уже с куда меньшим воодушевлением – любой из следующих ударов мог стать фатальным.

Агроном приблизил свое лицо к жирной харе «тыловой крысы» и, чеканя слова, проговорил:

– Есть мнение, надо срочно отсюда валить, пока не огребли.

Нервно потряхивавший своей бороденкой атаман захихикал противным голосочком:

– Ну, ты размечтался! Поздно пить боржоми, когда почки пролетели.

Как всегда плохо соображавший в ярости Агроном даже опешил на секунду. Новый гулкий удар, едва-едва не сорвавший двери с петель, вернул его мозг к реальности:

– Че-то я не понял. Это что, поговорка такая? Атаман продолжил общаться все в том же истеричном тоне:

– Я типа сам придумал!

Окончательно рассвирепев, Агроном, презрев пресловутую субординацию, двинулся на рохляндского управителя, поигрывая желваками на скулах:

– Ну, батя, ты остряк! Скучать не даешь.

– Фыма Шыфрьш просто! – поддакнул из своего угла Гиви.

Впрочем, собачиться сейчас было ни к чему, да и некогда – красноречивее всего об этом вещала пронзительно скрипевшая под ударами дверь, отделявшая их от толпы голодных урок.

Агроном посмотрел в маленькое окошко почти под самым потолком – снаружи уже занимался рассвет. Он покачал головой и высказал свои соображения:

– Нам бы только ночь простоять. Урка на солнцепеке удар не держит.

Атаман Борис уцепился за эту мысль, словно за спасительную соломинку:

– Да. Да. Точно! – Он забегал из угла в угол, нервно кусая губы. – Предлагаю устроить психическую атаку! Как матросы на зебрах!

Гиви, порядком уморившийся от этой болтовни, не раздумывал ни секунды:

– Сагласный!

Внезапно осмелевший атаман подскочил к Агроному и, положив руку на плечо бомжа, принялся допытываться:

– Ты меня уважаешь? Я вот тебя уважаю!

Бомж, моментом смекнувший что к чему, не стал распространяться на эту тему – хотя ему самому было жутко интересно, в какой же момент времени старый ханурик успел-таки дерябнуть коньячку??? По-любому выходило: жить Борису оставалось совсем недолго – Пендальф всегда делал все качественно, касалось ли это стерилизации соседского кота или подшивания всего рода Бурбонов от употребления фамильного пойла…

Однако атаману сейчас было по колено не только море:

– Эх, держите меня семеро. Живым я им не дамся!!!

Подойдя к гному, он потрепал того по бороде и, указав на топор, скомандовал:

– Давай, юнга, дуй в свою дудку!

Полушепотом он отдал толпившимся у двери бойцам небольшое указание и умчался в конец зала» где его уже поджидали «лучшие из лучших» в его свите – вернее, последние из последних, оставшихся в живых.

Уже через пару секунд новая атака урок закончилась их полной победой, плавно перетекшей в небольшое поражение, – гвардейцы, подпиравшие собой дверь, отступили в глубь зала, поэтому урки, со всей дури влетевшие со своим тараном во внезапно легко распахнувшиеся двери, наполовину подавились сами, а наполовину были перерезаны как котята поджидавшими их рохляндцами.

Второй же эшелон урочьего войска встретил на своем пути еще более грозную преграду – из дальнего конца зала появились невесть откуда нарисовавшиеся в королевских покоях (как было обозначено в планшете командира урок) всадники на всамделишних лошадях. С диким ревом пронесясь мимо опешившей не менее урок челяди, они налетели на ожидавших легкой добычи урок:

– Паберегись!

А дальше последовал еще один нестандартный ход со стороны «высшего партийного руководства» Рохляндии: прорвавшись сквозь толпу ополоумевших упырей, они не стали устраивать бойню, а преспокойно выскочили наружу и под ничего не понимающие взгляды брошенных на произвол судьбы простолюдинов пустились наутек.

Судя по всему, атаман Борис со товарищи действовали по «методу Кутузова»: главное – спасти армию, а крепость – «да нехай горит синим пламенем. Огоньку подбросить?»

Вырвавшись из плотного кольца урочьей армии, удавкой захватившей крепость, сборная Рохляндии, усиленная центрфорвардом Агрономом и двумя крайними подонк… простите, хавами – Гиви и Лагавасом, – вырвалась на оперативный простор – тикай, не хочу. Собственно, этим они и занимались, попутно отбиваясь от бросившихся в погоню врагов.

Внезапно на вершине склона, вплотную подступавшего к дороге, сбегавшей из города прямо от захваченного урками моста, Агроном углядел фигуру в белом мундире, наблюдавшую за происходящим, восседая на белом же коне. Едва поверив своим глазам, бомж протер зенки рукавом рубахи и воскликнул:

– Сервелат!

Зоркий глаз не обманул Агронома – Пендальф (а это был именно он) выкрикнул с легкой издевкой:

– Я смотрю, веселье в самом разгаре?

Даже урки застыли на месте от такой наглости. Впрочем, как оказалось, старикан вполне мог позволить себе и куда более едкие высказывания! За его спиной появилась знаменитая своей невероятной жестокостью сборная Рохляндии по поло в полном составе.

Пендальф тепло улыбнулся всем собравшимся и повернулся к русоволосому всаднику, подозрительно напоминавшему атамана Бориса без учета двадцати лет беспробудного пьянства. Старик указал на бушующую внизу тусовку и резюмировал:

– Я вижу, опять футбольные фанаты беспредельничают. Приготовить спецсредства!!!!

Русоволосый капитан приподнялся в седле и скомандовал:

– Клюшки наголо! С места, с песней! Аллюр три креста!

Ринувшаяся по склону толпа рохляндских спортивных конников внушала если не ужас, то уж как минимум благоговение кому угодно, но только не уркам. Им любая милиция – конная или пешая – была абсолютно по барабану. Как принято говорить: «При задержании оказали сопротивление».

У Пендальфа на этот случай была припасена своя домашняя заготовка, которую он не так давно опробовал на своих же друзьях. На этот раз на лошадях всех рохляндских половцев болтались мощные галогенки, и, за одно мгновение до того, как конники схлестнулись с урками, последние были напрочь лишены ориентации в пространстве – мощная вспышка света лишила их зрения на несколько секунд. Последовавшая расправа была делом техники – тем более что сборная Рохляндии по поло не так давно уже встречалась с урками в товарищеском матче…

* * *

«Не дай вам Бог встретиться с разозлившимся человекодеревом», – Чук знал, что когда-нибудь именно с этих слов начнет он свои мемуары. Пока же, наблюдая за устроенной обиженными деревяшками вендеттой, он только больше и больше укреплялся в этой своей мысли…