Братва и кольцо (№2) - Две сорванные башни

Неторопливые и даже где-то медлительные до сих пор деревья из отряда «прямоходящих» в клочья разносили приусадебный участок возле конспиративной дачи спецслужб. С полпинка наделав в высоченном бетонном заборе внушительных дыр, дуболюди принялись бродить среди цехов и бараков, отлавливая немногочисленных урок и круша все на своем пути. В ход шли куски забора, металлические конструкции, с корнем вырываемые из земли, да и вообще все, что попадалось под горячую руку. Некоторые из елок-палок совершенно не заморачивались на поиски орудия пролетариата, а мочили врагов «голыми ветвями». Так, например, одна особо злобная березка насмерть отметелила добрую сотню урок, не переставая истерить:

– Я вас счас попарю березовым веничком, я вас, б…я! так попарю…

Но все же особо свирепствовал личный извозчик Чука и Гека – он носился по всему участку, тупо втаптывая урок в землю и вопя дурным голосом:

– Дайте!!! Дайте место для драки!!!

Сарумян, выскочивший на балкон своей резиденции в одних подштанниках, кажется, только что протер глаза. Воспаленные веки подсказывали, что ночь в Интернете была бурной. Он ошалело смотрел на происходящее, когда к его балкону подскочил один из урочьих старейшин и принялся рыдать, повалившись на землю:

– Все пропало, шеф, все пропало! Впрочем, в этом «докладе» не было никакого смысла – Сарумян и сам видел, как легко уничтожалось все, создававшееся годами упорной работы. Где-то внутри послышался звон бьющейся посуды – влетев в лабораторию, Сарумян увидел разбитую реторту, в которой уже третьи сутки происходил важный химический процесс, и улепетывающий по подоконнику фикус в кадке.

Схватив случайно подвернувшийся под руку ледоруб, старый пройдоха запустил им в ожившее растение:

– Ах ты, гаденыш!!

Стоит отметить – рука не подвела ветерана – перерубленный пополам фикусоид подергался в конвульсиях и затих.

В это время за спиной снова раздался стеклянный звон, и на пол рухнул внушительных размеров булыжник, только что превративший в стеклянное крошево отличный стеклопакет. Выскочив обратно на балкон, Сарумян еще успел заметить пылающего в стороне деревянного монстра и пляшущих вокруг него урок. В этот самый момент прорвавшиеся к запруде человекодеревья разворотили плотину, и водный поток хлынул на участок, затапливая мастерские и цеха, заводские конструкции и всевозможные агрегаты, стоявшие во дворе под брезентовыми чехлами.

Наблюдая за тем, как высвобожденная река крушит все на своем пути, карапузы сочли за благо забраться на самую верхушку своего деревянного друга и принялись безнаказанно глумиться оттуда над происходящим, будто соревнуясь между собой:

– Шир форева! Сарумян масдай!

Впрочем, Сарумяну в его высокой башне вряд ли грозили какие-то потрясения, тем не менее, сам он был потрясен до глубины души. Стоя на балконе, он едва успевал подсчитывать потери и убытки:

– Боже мой, три подъемных крана отечественных… Прокатный стан, немецкий новый… тоже три…

Впрочем, подсчитывать потери было необязательно. Конечная цифра была известна сразу… В графе «итого» жирными буквами значилось: «Погибло ВСЕ!!!»

Вкупе с ночным поражением урочьей армии, наголову разбитой подле практически взятой крепости, это было уже слишком! Сарумян в отчаянии бросился в свою секретную комнату, и вскоре оттуда послышались звуки коннекта…

* * *

Оставленный «стоять там, идти сюда» Федор, находящийся в полном коматозе, как всегда, все перепутал – немного постояв «здесь», он пошел «туда». На несгибающихся ногах он проковылял мимо опешившего от такого поворота событий Сени.

Тот сначала проводил приятеля взглядом, а потом, опомнившись, принялся кричать в удаляющуюся спину:

– Але, болезный! Совсем башню заклинило?

Федор, не оборачиваясь, показал ему средний палец и, покачиваясь на ветру, почапал дальше.

Вокруг сновали вооруженные люди, совершенно не обращавшие на карапуза никакого внимания, – куда больше всех интересовал надоедливый «мессер», вертевшийся над головами и периодически оставлявший в бывших теперь уже людях ровные ряды дырочек.

Перейдя улицу, Федор поднялся по полуразрушенной лестнице в сторожевую башню, уничтоженную ракетным залпом пятью минутами ранее. Ракета снесла целиком три верхних этажа, и сейчас Федор стоял на открытой площадке.

Пилот «мессера», зашедший на очередной круг, заметил карапуза и направил машину прямо к разрушенной башне. Федор, в свою очередь, как завороженный смотрел на несущийся на него самолет. Рука карапуза потянулась к кольцу, а палец немецкого аса – к гашетке…

В этот самый момент что-то очень тяжелое сшибло Федора с ног, и пулеметные очереди насквозь прошили пустоту, где только что стоял «малшык с кольцом». Сбитый с ног карапуз кубарем скатился с лестницы в подвальное помещение бывшей сторожевой башни, и тут же сверху на него плюхнулась жирная туша, свалившая его с ног еще там – наверху.

Где-то над головой полыхнул мощный взрыв – это Эффералган, заманивший немецкого аса «на живца», с близкого расстояния влепил ему под хвост ПТУPC. Громыхнуло – мама, не горюй: всю серу из ушей повычистило в радиусе нескольких километров.

Взрывной волной Федора крепко приложило головой о кирпичную кладку, и то ли от этого, то ли от пережитых потрясений, а может, тупо с голодухи карапузу окончательно снесло крышу.

Сорвав с пояса свой козырный ножичек, он бросился на свалившегося на него подонка с явным желанием «покромсать гада на шашлык». Запрыгнув на свою жертву, он замахнулся пошире – и только благодаря этому у Сени (а это был не кто иной, как приятель Федора) появился малюсенький шанс на спасение. Теперь оставалось только убедить полоумного друга крепко подумать, прежде чем пускать в дело нож.

Сеня залепетал, решив давить на жалость:

– Федор Михалыч, это же я, Сеня. Или не признал, Михалыч?

Федор долго смотрел на него немигающим взглядом, после чего отбросил нож в сторону и завопил:

– Семен Семеныч!

Сеня прикрыл ладонью расползающееся на штанине пятно и занудил:

– Федор Михалыч. Я тебе один умный вещь скажу, только ты, пожалуйста, не обижайся. Мы вот тут с тобой паримся, а на нас умные люди потом хорошие деньги сделают. Давай я у тебя буду типа доктор Ватсон. Насочиняю всяких историй, а потом книжонку тиснем. А повезет, еще и кино снимем. Я уже и название придумал: «Федор Сумкин и последний крестовый поход».

Сеня подполз поближе к Федору. Тот сидел, привалившись к стене. Заглянув своему боссу в глаза, Сеня залебезил:

– Ну, или, если не нравится, тогда «Федор Сумкин и Храм Судьбы». Про Пендальфа напишем, про Агронома и его телку новую – говорят, он ее у атамана Бориса на спор выиграл. Про Сарумяна вот, недобитого, можно написать, про пацанов наших. Я, кстати, уже кое-что сочинил, вот послушай.

Сеня наморщил лоб, потом откашлялся и затараторил:

– Спрашивает тебя как-то раз Пендальф: «Отгадай: два кольца, два конца, а посередине гвоздик». А ты такой: «Голубые, что ли, женятся?» А он такой: «Нет, это ножницы!» А потом ты меня встречаешь и говоришь такой: «Отгадай, Сеня, на конце два кольца, но не голубые?» А я такой: «Ахинея какая-то!»

Пытаясь отыскать в льющемся на него потоке бреда хоть одну здравую мысль, Федор затряс головой:

– Сеня, а я что?

Тот продолжил рассказывать с видимым удовольствием:

– А ты такой: «Вот и я говорю – ахинея! А Пендальф говорит, что ножницы».

Шмыга, невесть каким образом высвободившийся из веревок, подслушивал этот разговор, сидя на ступеньках за углом. Он уже хотел было вписаться в намечающуюся мазу – хотя бы писарчуком, ну, или там директором по PR… Однако решил слегка повременить и переждать в укрытии, о чем не пожалел уже через минуту.

Эффералган, шаривший по развалинам со своим отрядом, отыскал карапузов и, поинтересовавшись, о чем это они тут перетирают в сложные для страны годы, предложил свои услуги:

– Будете кино снимать, берите меня продюсером!

Тут же в беседу вписался и давешний медвежатник, предлагавший «ломануть ювелирку». Ему тоже не терпелось провернуть прибыльное дельце:

– Кино лучше всего у нас в Новой Зеландии снимать. Там расценки ниже, – чтобы не показаться голословным, он поспешил набить своему предложению цену: – У нас даже про Зину, королеву воинов, снимали.

Эффералган не стал спорить, оставшись, впрочем, при своем мнении:

– В Новой Зеландии круто. Но на «Мосфильме»… откат больше.

В завязавшейся дискуссии на тему распилов, обналички и бухгалтерского учета карапузы принимать участия не пожелали, попросту слиняв под шумок и оставив несостоявшихся продюсеров с носом. Внимательно наблюдавший за происходящим из-за угла Шмыга потихоньку увязался за ними…

* * *

Атаман Борис и его новообретенный сынуля – теперь уже двукратный чемпион мира по поло – вызвались проводить Пендальфа Белого и его банду до таможенного поста. Как сказал рохляндский управитель, «и гостей уважим, и в дьютике затоваримся».

Пендальф, всю дорогу державшийся особняком и не слишком-то участвовавший в трепе на тему «кто больше урок положил», неожиданно сам предложил тему для беседы:

– Эх, сейчас бы супчику, да с потрошками! И на боковую.

Атаман Борис охотно отозвался:

– А еще хорошо баньку истопить, а потом чай с пряниками.

Пендальф, улыбаясь, кивнул ему и тут же нахмурился, припомнив о карапузах:

– Вот-вот… А вместо этого придется искать двух идиотов, которые по болотам шарятся…

* * *

Те самые двое идиотов улепетывали из разрушенной Кеми, так что пятки сверкали, если только грязные пятки могут сверкать. Карапузы перевели дух, только когда, выскочив из города, углубились на пару километров в чахлый лесок. Сеня все не мог остановиться, рассуждая на тему собственной литературной карьеры в качестве придворного писаки при герое всех времен и народов.

Оказывается, он уже давно сочинял байки об их совместных похождениях, а некоторые из «особо удачных» даже записывал:

– В общем, сидим мы как-то раз в избе. Я глядь в окошко. А там в огороде беломордовцы на танке, – Сеня порядком волновался, а потому тараторил как пулемет. – А ты такой говоришь: «Возьми, Петька, тьфу ты, Сеня, гранату на полке, отпугни». А я такой гранату – хвать, выбегаю. Танк в куски! Захожу такой и говорю: «Отпугнул, Василий Иваныч, тьфу, Федор Михалыч!» А ты такой: «Молодец, положи гранату на место!»

Он на некоторое время задумался, а потом глубокомысленно произнес:

– Кстати, если мы с тобой порядочные герои, то нам не хватает для полного счастья Анки… тьфу ты, БАБЫ… ну, чтобы была женская линия, лябов и все такое… Я вот все думаю, где же нам бабу взять???

Сеня почесал затылок, а потом заорал как оглашенный:

– Шмыга, ты где?

Федор недовольно поморщился:

– Сеня, ты про бабу пока погодь… есть вещи и поважнее! Вот смотри – у тебя получается, что мы с тобой полные идиоты! Так дело не пойдет!!! Ты давай сочиняй, как будто мы два крутых!!!

Крепко задумавшись о «высоком стиле в классической литературе», Федор даже остановился у раскидистого куста. Глаза его отображали недюжинную работу мысли. Он уже совсем отошел от давешних страхов – недаром единственную остановку при бегстве из города они сделали около обгоревших останков фашистского истребителя и только для того, чтобы Федор смог избавиться от своих комплексов, помочившись на так долго мучивший его источник ночных кошмаров.

Наконец карапуз нашел нужное сравнение и предложил:

– Давай сочиняй, как будто мы как Харли Дэвидсон и Ковбой Мальборо!

Сеня положительно оценил ход мыслей своего босса и предложил начать ребрендинг с себя:

– Федор Михалыч. А давай, ты меня теперь будешь звать по-другому?

Федор даже слегка оторопел:

– Это как это, Сеня?

Тот только хитро улыбнулся:

– Зови меня теперь, – он выдержал многозначительную паузу, – Сеня Лютый!

Федор только развел руками, не принимая, но и не отвергая Сенино «ноу-хау», а тот уже принялся работать над новым имиджем:

– Шмыга, скотина! К ноге!

Голый, он же Шмыга, уже пожалел, что на выходе из города все же нагнал двух приятелей и напросился идти с ними дальше. Совместно пережитые тяготы плена не укрепили его статус в глазах неблагодарных карапузов, отчего он снова принялся страдать раздвоением личности.

Поскольку разговаривать с ним ни Федор, ни тем более Сеня не собирались – ему приходилось болтать с самим собой:

– Крутые. Они крутые! А кто их через трясину провел, кто к самой Мордовии вывел?

Тут же голос его приобрел приблатненную хрипотцу, и Шмыга принялся поливать себя елеем:

– Да мы с тобой тоже парни – ураган! Практически, как Проктер энд Гэмбл.

В своей первой ипостаси Голый никак не был склонен к иносказательности:

– В каком смысле?

Куда более уверенный в себе Шмыга-второй принялся раскладывать все по полочкам:

– В смысле – два в одном флаконе. Может, нам с тобой пойти на разведку работать? Будем через границу ходить вдвоем. Абыр, абыр! – Его охватил приступ безудержного веселья. – Если одного поймают, второй убежит. Прикинь, нас вообще невозможно поймать будет!

Последняя сентенция не пришлась Голому по вкусу:

– Очень, очень смешно! Просто обхохочешься. И тут же его «собеседник» пошел на попятную:

– Ну, извини, не получилось. Это только у Петросяна всегда бывает смешно!

Кажется, Шмыга, он же Голый, наконец-то начал нащупывать взаимопонимание со своим братом по разуму:

– Точно. И еще в «Аншлаге». Что-то мы с тобой сегодня в ударе. Острим всю дорогу.

Его великосветскую беседу прервал грубиян Сеня:

– Блин, где этот атлет прячется? Шмыга, скотина, а ну, вылазь!

Шмыга сжал кулаки, лелея давно затаенную на жирного карапуза обиду:

– Тварь ли я дрожащая, или право имею?! Отведу-ка я их в подвал к тете Соне Шелоб! Пора начинать проект «Разгром»!!!

Внезапно возникший в его голове план показался ему верхом совершенства. Он чуть не подпрыгнул от радости:

– Точно, к тете Соне!

Выскочив из-за куста, за которым он прятался все это время, хмырь помахал рукой приятелям:

– Не вешать нос, хоботы! Давайте за мной!

Перебирая лапами по тропинке не хуже какого-нибудь занюханного эрдельтерьера, он заколесил по лесу, напевая себе под нос:

– Мои мысли, мои скакуны… абыр… абыр… Не рисковавшие самостоятельно выбирать себе путь карапузы припустили за ним вслед… в след… в следующую книгу…