— Ипполит! Право на борт! — вдруг скомандовал Строганов. — Поворачивай корвет! Сейчас мы их из орудий быстро достанем!
Степанов кинулся к штурвалу, Гийом, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, взялся за управление парусами, а Серж направился к пушкам. Он заметил двух испуганных аборигенок, прячущихся под парусиной, и жестами подозвал их к себе. Передвигаясь вдоль борта, полковник быстро открывал бойницы, готовя орудия к стрельбе. Затем Строганов запалил фитиль и стал ждать, когда украденная с корабля шлюпка или какой-нибудь сампан окажутся в зоне огня носовой пушки. Канониром Сергей оказался неважнецким. Первый выстрел дал огромный перелет, второй — опять промах, но уже ближе к цели. Выстрел из третьего орудия вспенил море за кормой ближайшей лодки противника, но не повредил ее. Четвертая пушка выплюнула ядро очень близко от корабля, видно, канониры заложили слишком маленький пороховой заряд. Азиаты тем временем усиленно налегали на весла и стремительно удалялись прочь.
— Пес с ними! Пущай уплывают! — сказал Ипполит и презрительно плюнул в море. — Ты, граф, саблей машешь гораздо лучше, чем палишь из орудия! Чаще нужно тренироваться. Как я понимаю, ты никакой не артиллерист, видно, всю службу провел среди штабных?
Сергей кивнул в знак согласия, да и что он мог возразить? Сказать, что без лазерного дальномера, оптического прицела, без панорамы он вести огонь не приучен? Что ранее не доводилось стрелять на глазок из столь примитивных пушек? Вряд ли он нашел бы понимание.
Ротмистр занялся ранами казака. Худойконь был вынослив, толстокож и очень живуч! Вначале Ипполит дал атаману хлебнуть крепкого рому, а когда казак уполовинил бутылку и счастливо осклабился, Степанов остатками огненной воды промыл раны, чтобы они не загноились. Затем дед, накалив над огнем лезвие сабли, прижег порез и иглой заштопал рану за раной, дополнительно промывая их ромом, и наложил повязки. Атаман выхватил из рук коновала почти опустевшую бутыль и допил последние капли. Ипполит отстранился, полюбовался на результаты своей работы и спросил Сергея:
— Ну и что скажешь? Годится работа? Как, получается из меня лекарь или нет?
Сергея при виде этой варварской хирургии буквально передернуло. Полковник на минуту представил себя на месте раненого казака и, сглотнув комок, подкативший к горлу, еле смог прохрипеть:
— Годится, дед. Надобно тебе выписать диплом полкового коновала.
И тут Строганов вспомнил про укрывшегося в трюме китайца. Диверсант на корабле — это непорядок. Желательно выкинуть за борт эту двуногую кровожадную тварь, пока затаившийся пират не натворил новых бед!
— Братцы, в трюме один негодяй спрятался. Давайте его оттуда извлекать! — крикнул Серж товарищам.
— Что же ты молчал? Ведь там пороховой погреб! А если он до него доберется? Где нас потом искать? В момент отправимся к праотцам! — разволновался Ипполит и лихорадочно принялся вооружаться. Ротмистр зарядил себе три пистолета, взял две сабли, сунул топорик за пояс и вопросительно посмотрел на Строганова.
— Что, нужно особое приглашение, граф? Берите оружие и живо за мной!
Серж ограничился пистолетом, кортиком и рапирой. Он подошел к люку, открыл его и встал сбоку, вглядываясь в освещенный солнечными лучами участок трюма. В это время придушенный юнга окончательно очухался и пришел на помощь русским офицерам.
— Куда лезешь, пацан?-остановил его Ипполит. — Ты еле живой, тебя ветром качает! Лучше помогай на палубе Кузьме, следи за порядком. На крайний случай, ежели вдруг не справимся с желтолицым, позовем на помощь. Вот тогда вместе с Кузей придете выручать.
Строганов спрыгнул в трюм, Ипполит последовал за ним, медленно спускаясь и наступая на каждую ступеньку трапа, кряхтя и громко сопя.
— Старый черт, — зашипел на ротмистра Строганов. — Не пыхти как паровоз! Спугнешь нашего азиата.
Ротмистр слегка притих, а когда чуть отдышался, то спросил:
— Мил человек, а что такое паровоз?
— Как бы пояснить точнее, дядя? Из знакомых тебе вещей он напоминает дилижанс, только без коней. И предназначение такое же — перевозка пассажиров и грузов, но он при движении изрыгает пар, дым, а едет по железным рельсам, ровным и длинным, вытянутым на многие сотни верст! Не отвлекайся, высматривай китаезу.
В углу, между бочками, вдруг скрипнули половицы. Строганов хотел было пальнуть туда из пистолета, но Ипполит сердито одернул его:
— Ты что делаешь?! А если в них порох? Корабль разнесет на куски!
Делать нечего, пришлось обнажить рапиру и пойти с ней наперевес навстречу врагу. У затаившегося лазутчика сдали нервы, и он с воплем набросился на русских офицеров. Первый удар Сергей отразил легко, второй — с огромным трудом, от третьего сумел увернуться, падая в сторону. Дядя Ипполит, видя, что дело принимает плохой оборот, попытался вмешаться, сделал выпад, который китаец легко отразил. Даже такого опытного и умелого фехтовальщика, как ротмистр, этот пират мог бы сразить. Этот азиат был парень не промах, настоящий воин! Но вмешательство Ипполита было на руку полковнику, Сергей занял более выгодную позицию. После его третьего укола пронзенный противник рухнул на доски пайола, обильно орошая их своей кровью.
— Давно бы так! — сплюнул на него ротмистр. — Еще ерепенится, узкоглазый басурманин! Ловким оказался, зараза! Верткий, каналья! Ты больше сюда точно никого не запускал?
Сергей протер ветошью окровавленное лезвие и пожал плечами.
— Ладно, пойдем пошукаем по задворкам, — решил ротмистр и начал двигать ящики, бочки и мешки, заглядывая в самые укромные уголки трюма.
Никого постороннего они не нашли, только крысы из-под ног разбегались по сторонам и прятались под деревянным настилом. Сергей несколько раз споткнулся в темноте, но затем зажег факел, и поиски продолжились при свете.
— Вот окаянные твари, сколько же этой дряни развелось на судне! -чертыхнулся старик. — Надо бы нам кошку завести, иначе грызуны испортят весь провиант. Вроде больше никого нет. Давай вынесем труп, а не то он в трюме быстро начнет разлагаться.
Вдвоем они подтащили тело к люку, подали юнге, а тот при помощи девиц вытянул убитого морского разбойника наружу.
Кузьма лежал на палубе, в тени, отбрасываемой косым парусом, под шкафутом, обливался потом и тяжело сопел.
— Ты что, паря? Хуже стало? — участливо спросил ротмистр, выбравшись на палубу и подойдя к старому товарищу.
Тут взгляд его упал на опустошенную бутылку джина.
— Уже выпил, сволота? — возмутился Степанов.
— Кто сволота? Я?! — осерчал Худойконь. — Опять обижаешь, старик!
Ротмистр осуждающе покачал головой и вернулся к своим обязанностям, которые заключались в управлении кораблем, брошенным сейчас на волю волн и ветра, в ориентации по компасу и примитивным навигационным приборам. А он вместо этого лазил с полковником по трюму в поисках лазутчиков. В это время штурвал вращался то вправо, то влево, паруса беспорядочно хлопали при порывах ветра и раскачивали корвет. В результате судно совершало зигзагообразные, а порой и круговые движения. Внезапный порыв ветра мог снести мачту, а то и того хуже — разрушить судно. Непорядок!..
С атаманом пришлось разбираться полковнику Строганову, чтобы дело не дошло до глубокого запоя. Сергей подошел к казаку, поднял с пола вторую непочатую бутылку, затем вынул из слабеющей руки опустошенную на три четверти литровую емкость. Атаман открыл глаза и сыпанул отборным матерком.
— Ты что, очумел? Вот лярва! Истинно граф! Подлая дворянская душа! Положи на место, где взял, не то пальну из пистоля!
При этих словах казак направил ствол пистолета в живот полковника. Сергей, пристально глядя в глаза пьяному вояке, осторожно поставил на палубу полную бутылку, а из другой, почти опустевшей, сам сделал большой глоток. Кузьма Худойконь положил пистолет на колени, зубами живо откупорил новую бутылку и отхлебнул чуток, граммов этак двести.
Сергей незаметно завел левую руку за спину, вытащил из-за пояса пистолет и немедленно направил ствол на бывшего пирата.
— Смелее стреляй! — ухмыльнулся еще более окосевший казачок. — Граф! Неужели совесть позволит шмальнуть в израненного боевого товарища? А как же твои разговоры про то, что человек человеку друг, товарищ и брат?
Строганов быстро шагнул вперед, подкинул пистолет, ухватил его в воздухе за ствол и, сделав молниеносный выпад, ударил атамана рукояткой по макушке, оглушив потерявшего над собой контроль здоровяка.
Казак мотнул головой, чуб с проседью упал на лоб, прямо на глаза, повязка сползла с головы, оголив давно обрубленное ухо. Серега прислушался — дышит? Словно подтверждая факт своего существования, казак громко захрапел.
«Вот и славно, пусть немного отдохнет. Сон — лучшее лекарство! — удовлетворенно подумал полковник. — Раны быстрее зарубцуются».
Юнга помог Строганову оттащить атамана в каюту. Там его уложили в дальнем углу и накрыли одеялом, предварительно связав. Теперь можно спокойно ставить паруса и управлять ими.
Ипполит подсказывал снизу, какие снасти отвязывать, какие фалы и шкоты натягивать, что ослабить, а что отпускать. После многочасовых манипуляций с постановкой новых парусов корвет заметно добавил ходу. Это была изнурительная, но необходимая работа, ибо после камнепада паруса представляли собой сплошные обрывки.
Глава 10
ИППОЛИТ В РОЛИ ДЕДА МАЗАЯ
Вскоре выяснилось, что наши мореплаватели сбились с курса, которому следовали ранее. В принципе, в этом не было ничего удивительного, ведь свое местоположение они знали очень приблизительно.
Во-первых, в ходе боя они хаотично маневрировали, во-вторых, некоторое время корабль плыл без рулевого, в-третьих, ротмистр часто отвлекался, так как был занят руководством постановки парусов. Ипполит Степанов, расстроенный нечаянной ссорой с графом, а затем и перебранкой с Кузьмой, не сразу пришел в себя. Старый ротмистр, стоя у штурвала, непрерывно извергал ругательства, проклиная себя, друзей, судьбу, азиатских пиратов и все на свете. Когда старик спохватился и стал исправлять курс, то было уже поздно, они отмахали не менее полусотни миль, вернувшись почти к месту извержения.
На горизонте вновь курился вулкан, столкновения с которым они недавно так счастливо избежали. Корвет, испытывая судьбу, стремительно шел прямо на эту гигантскую огнедышащую гору. Фортуна словно насмехалась над ними, создавая все новые и новые препятствия на пути к цели. В борт корабля ударялись стволы вырванных с корнями деревьев, попадающиеся прямо по курсу. Казалось, что начался лесосплав, какой бывает на сибирских реках.
Вскоре юнга заметил на огромном ветвистом стволе, подтопленном в воде, группу людей. Видно, вулканическое извержение вызвало гигантские волны, которые затопили окрестные острова и атоллы, вырвали с корнями деревья, смыли хижины и людей. Наперерез корвету дрейфовала еще одна большая коряга, крыша из сучьев и веток, тростниковый плот, куски плетеной стенки хижины.
Ипполит сумел взять право на борт и направил парусник к терпящим бедствие аборигенам, которые громко кричали, взывая о помощи. Юнга и Строганов скинули трап и концы веревок, чтобы плавающие в воде несчастные люди смогли уцепиться за них и заползти на корабль. Едва борт судна поравнялся с ближайшим деревом, как вся эта дикая орда, толкаясь и брыкаясь, рванулась вплавь к спасительным канатам. Экипаж поднимал из воды женщин, мужчин, детей. На прочих плавсредствах поднялся плач, крики и стоны, люди желали поскорее оказаться в безопасности, на палубе большого корабля. Степанов вел «Кукарачу» кругами, и экипажу постепенно удалось подобрать всех несчастных дикарей. На борт поднялись двенадцать взрослых женщин, семь мужчин, двадцать пять детей и подростков. Человеколюбие — дело хорошее, святое для цивилизованного человека. Но чем кормить и поить спасенных? Путешественники выделили на каждого из них по полкружки воды, а из еды — по половине сухаря.
— Если они не подскажут, где расположен остров с их сородичами, то плохи наши дела. Как их удержать в повиновении? — размышлял вслух Строганов, выговаривая ротмистру за его человеколюбивый порыв, необдуманную гуманитарную помощь жертвам стихийного бедствия, напоминающую авральную операцию ООН или ЮНИСЕФ. — Голод — кошмар! А жажда — еще хуже. Как нам дальше быть? Как будем распределять провиант? — брюзжал полковник, прекрасно понимая, что и сам поступил бы точно так же.
Девица Мими, с которой вовсю крутил любовь пылкий юнга Маню, немного понимала диалект спасенных туземцев. Она радостно щебетала с дикарями на тарабарском языке и вскоре смогла объяснить, что недалеко расположен остров, где проживало это племя, который накрыло большой волной. Здесь, на палубе, лишь малая часть их народа, те, кто сумели спастись во время катаклизма. Возвращаться обратно на свой остров они не хотят. Там не осталось ни деревьев, ни жилья, все деревеньки смыло гигантскими волнами. Они просят направить корабль к сородичам, на другой атолл, находящийся в сутках пути.
«Ну что же, так и быть! — великодушно подумал Строганов. — Доведем гуманитарную акцию до конца, доставим этих бедолаг к родственникам! Возможно, войдем на века в легенды, в историю местных племен, как добрые белые боги, а благодарное человечество поставит нам памятник за спасение одной из полинезийских народностей от полного вымирания».
Для верности он посоветовался с Ипполитом, и дед без раздумий выразил готовность помочь туземцам. К тому же на острове наверняка можно будет пополнить запасы воды и еды.
Остальным членам экипажа было все равно спасать или, наоборот, топить аборигенов. Кузьма, ссылаясь на полученные раны, беспробудно глушил ром, а Гийом вновь и вновь предавался любовным утехам со своей туземной пассией. Его можно было понять: молодо-зелено! Юнга напоминал мартовского кота, которого долго держали взаперти и наконец отпустили на волю. Теперь он мог беспрепятственно предаваться древнему инстинкту. Ну, а мнения трех туземных женщин, которые с первого дня путешествия плыли с ними на корабле, мужчины, естественно, не спросили.
Присутствие на паруснике такого большого количества аборигенов наносило не только ущерб запасам воды и продовольствия, но и имело некоторую пользу. Совместными усилиями белым и темнокожим мужчинам удалось поставить несколько дополнительных парусов, а женщины навели порядок на палубе и в трюме. Настроение ротмистра и команды сразу улучшилось. Еще бы, скорость хода заметно увеличилась, маршрут был известен, и корабль полным ходом плыл в нужном направлении. Скоро у путников будет море питьевой воды и горы всего съестного.
Но тут проявилась одна неожиданная напасть, которая делала невыносимой существование экипажа — туземные дети. Множество карапузов, поднятых на борт, расползлись по фрегату, проникали в самые потаенные места на судне, залезли во все закутки и закоулки. Малыши были похожи на любопытных мартышек, так же непосредственны и бесцеремонны. В то время как их родители проявляли благоразумие на незнакомом корабле среди чужих людей, постоянно спрашивая через туземок-переводчиц, что можно трогать, а что нельзя, куда лечь, где встать, эти черненькие букашки повсюду совали свои носы. С ловкостью обезьян они обследовали мачты, раскачались на всех снастях, порой вниз головой, и один мальчонка рухнул вниз, не удержавшись на рее. Благо свалился он за борт, а не расшибся о палубу. Туземцы переполошились, опасаясь, что ребенок утонет в море, а корабль поплывет дальше, не останавливаясь.
Чтобы достать его из воды, пришлось спустить на воду тримаран, а судну произвести сложный разворот. На тримаран спрыгнул Строганов и четыре аборигенки в качестве гребцов, так как мужчины были нужны для управления парусами, чтобы совершить сложный маневр. Женщины суетливо налегали на весла, а Серега внимательно вглядывался в безмятежно шевелящиеся волны. На счастье, зыбь была невысокой, и вскоре он разглядел над водой кучерявую головку мальчугана. Казалось бы, и скорость «Кукарачи» была не велика, и с момента падения прошло не больше десяти минут, а спасателям пришлось преодолеть расстояние в полмили.
Ребенок нахлебался соленой воды и был сильно испуган. Еще бы не напугаться: упал с большой высоты, остался в одиночестве в бескрайнем океане, да еще в окружении акул, которые, словно стервятники, постоянно сопровождали корвет в ожидании добычи.
Но хищницы либо были не голодны, получив достаточно пропитания после недавнего боя путешественников с пиратами, либо сразу не бросились на добычу из-за отсутствия в воде крови, либо слишком долго раздумывали и примерялись, нужен ли им этот случайно упавший с неба ужин. До пацана оставалось плыть уже совсем немного, когда Сергей прицелился и выстрелил из пистолета в ближайшую к лодке гигантскую рыбину, слишком увлекшуюся пируэтами вокруг тримарана. Изумрудное море окрасилось кровью, и на ее запах устремилась вся стая хищниц. Естественно, спешили они не сострадать, не на помощь, а поживиться мясом. Акулы жадно рвали на части свою недавнюю спутницу, ставшую сейчас легкой добычей, а полинезийки, вместо того чтобы усиленно грести, упали на дно лодки, прикрыв от испуга головы дрожащими руками.
«Эге! Да эти дети солнца и моря совсем не знакомы с огнестрельным оружием! — подумал Строганов и громко выругался. — Как теперь их вразумить?»
Первой пришла в себя мамаша ребенка. Она осторожно посмотрела на европейца и дымящийся ствол его пистолета, а потом кинула взгляд на сыночка, до которого оставалось плыть метров пятьдесят. Женщина начала причитать, тормошить подруг и подбадривать барахтающегося из последних сил темнокожего малыша. Едва женщины успели затащить его на борт, как акулья стая вернулась обратно и заметалась в поисках исчезнувшей добычи. Чтобы отвлечь их внимание и подкормить стаю, Сергей подстрелил еще одну зубастую тварь, и члены акульей банды принялись терзать и рвать на части раненую рыбину.
Полинезийка крепко обняла сына, то плакала, то смеялась, то гладила его, то лупцевала, то опять прижимала его к сердцу и крепко целовала.
«Ну вот, наконец-то, в первый раз за последнее время я сделал по-настоящему доброе дело!» — похвалил себя Сергей и скомандовал гребцам возвращаться назад, к легшему в дрейф корвету:
— Девчата! За работу! Навались на весла!
Женщины догадались, что от них требует этот чужеземец, и живо вернулись к работе. Малец тоже схватился за весло, а Строганов, как и полагается белому господину, только махал рукой и вслух считал, чтобы женщины гребли ритмично. Получилось вполне прилично, хоть подавай заявку на участие в гребной регате. Женщины, даже не зная чужеземного языка, схватывали мысли бледнолицего буквально на лету. А то! Будешь дурой — останешься за бортом этого гигантского ковчега.
Племя, выстроившись по периметру корвета, дружно махало руками. Мужики держались сдержанно, бабы визжали от восторга, а малолетние товарищи мальчугана громко пищали и верещали. Капитан корабля ротмистр Степанов бросил штормтрап, а юнга швырнул конец для швартовки. Спасательная экспедиция закончилась успешно, члены ее команды вскарабкались на борт.
Торжественная церемония выражения благодарности явно затянулась. Женщины целовали руки спасителей ребенка, мужчины, не ожидавшие такой доброты от европейцев, отбивали низкие поклоны. Туземцы хором исполнили какой-то гимн на своем языке и долго тряслись как в лихорадке, вероятно, это был танец, исполняемый в знак особой благодарности белым братьям. Зрелище напоминало кадры из старой доброй телевизионной передачи «Танцы народов мира».
— Отставить праздник! — громко скомандовал Ипполит. — Живо к парусам! До захода солнца нам надо приплыть к вашему атоллу, иначе впотьмах можем наскочить на риф или сесть на мель, а нам бы этого не хотелось. Потерять из-за вас корабль и провести здесь остаток жизни — нет уж, увольте! Мы и без того делаем большой крюк, спасая ваше басурманское племя. Мими перевела смысл речи капитана, потребовав, чтобы туземцы вернулись к работе.
— Зато мы поступаем по-христиански, выручая терпящих бедствие! — рассудительно вымолвил непротрезвевший атаман.
Поначалу Кузьма никак не мог понять, что происходит на корвете, откуда взялась эта орава дикарей, зачем и куда они их везут. У него даже возникла мысль, уж не захватили ли их туземцы в плен, пока он спал. Но когда Строганов пояснил, что произошло, то Худойконь растрогался до слез.
Полковник, закончив свой поучительный рассказ, указал на старого седобородого ротмистра Степанова и торжественно произнес:
— Перед вами не просто русский офицер и капитан корвета, это, право слово, дед Мазай и его зайцы!
— Кто? Мазепа? — недослышал пьяный казак. — Разве Ипполит изменник? Какой такой Мазепа! Мазепа — предатель, а Ипполит простой бунтарь.
— Да не гетман Мазепа, а дед Мазай! Это прозвище или имя. Жил такой забавный старикан,, он зайцев на лодочке спасал во время наводнений и паводков.
— Воистину, много чудаков на земле русской! Граф, этот дед Мазай твой холоп или просто знакомец? А от зайчатинки я сейчас не отказался бы!
— Мазай — это литературный герой! — ответил Сергей.
— Чего герой? При каком сражении этот герой отличился? В какой земле эта Литера расположена? В лютеранской неметчине?
— Разговор слепого с глухим! Да еще и пьяным. Ты хоть раз в жизни книги читал?
— Нет, — вздохнул казак с сожалением. — Я и грамоте-то толком не обучен. Подпись поставить смогу с грехом пополам, а читать тяжело, буквы и строчки сливаются, на глазах слезы выступают.
Чтобы набрать ход, пришлось развернуть незадействованные прежде паруса на грот- и фок-мачте. Постепенно Степанов приноровился к направлению ветра и приказал туземцам убрать часть косых парусов, опасаясь не справиться с управлением и маневром. Очень уж быстрый ход набрал парусник.
Вскоре на горизонте показалась темная точка. Первыми ее заметили туземцы. Один из аборигенов, сидевший на самой верхотуре, чуть ниже флагштока, разглядел полоску земли и сообщил о своем открытии сородичам, которые были внизу. Те сразу сгрудились у правого борта, показывая на долгожданный атолл. Мими перевела капитану, что именно прокричал наблюдатель.
Степанов взял подзорную трубу и в наступающих сумерках тоже разглядел затерянный в океане кусочек суши. Остров появился очень своевременно, потому что запас воды почти полностью иссяк, да и та, что осталась, была почти непригодной для питья. Поэтому Кузьма нашел оправдание для своего безудержного пьянства, объясняя запой нежеланием заболеть тропической лихорадкой, да и остальные европейцы поминутно прикладывались к бутылке.
Начались новые проблемы, потому что ставить паруса туземцев с горем пополам научили, а как их быстро убирать — не показали. Ох и намаялся юнга Гийом вместе с Мими, ослабляя шкоты, лазая по стакселям и поясняя, что да как надо делать, потому что русскоязычная часть экипажа в этот ответственный момент была не совсем трезва. Наконец приблизительно в миле от острова судно смогло лечь в дрейф. По инерции его понесло течением, какое-то время корабль двигался вперед, но тут старик Степанов вспомнил про наличие якоря. Его бросили за борт, он зацепился за что-то, и корвет, дернувшись, как в предсмертных судорогах, замер на месте, а после стал медленно совершать дугообразные движения вокруг якорного каната, чем-то напоминая упрямую собачонку на коротком поводке, пытающуюся вырваться из рук хозяина. Пришлось снова прибегнуть к помощи тримарана. Вначале в него спустился Сергей, вооружившись двумя ружьями, пистолетами и саблей, затем юнга, взявший оружия не меньше, чем полковник, следом запрыгнула Мими в качестве переводчицы, а на весла сели по трое туземцев и туземок. Они тут же отчалили и, воспользовавшись приливной волной, легко преодолели все подводные преграды. Работа спорилась, гребцам хотелось пить и есть, поэтому они спешили, подгонять никого не пришлось.
Поначалу на побережье их встретили не совсем дружелюбно. Восемь аборигенов, вооруженных дротиками, копьями и палками, вышли на берег и заорали что-то угрожающее. Но этот инцидент был быстро исчерпан, так как чернокожие гребцы узнали своих сородичей. Одним словом, всем повезло. Аборигены-островитяне не погибли под ружейным огнем белых, а европейцам не пришлось брать грех на душу.
После недолгого торга в обмен на пригоршню пуговиц, испанскую шляпу, курительную трубку и изящную трость с костяным набалдашником путешественники получили воду, бананы и лепешки. Они отвезли провиант на корабль, усадили в тримаран детей и опять вернулись на берег. Затем начался период длительных переговоров об обмене корабельных ценностей на провизию. Требовалось сделать основательный запас еды и воды для продолжения путешествия. Но главным было по окончании торгов разойтись миром и без людских потерь уйти в море.
И тут Сергею словно стрела вонзилась прямо в сердце. Да не просто стрела, а отравленная жгучим ядом смертельной любви. К нему подошла такая сногсшибательная юная красотка, что у него перехватило дыхание, в горле пересохло, голова закружилась, сердце затрепыхалось, словно раненая птица. Девушка подняла руки над головой Строганова, водрузила ему на самую макушку роскошный венок из тропических цветов, благоухающих дурманящим сладким ароматом, погладила его по щеке и поцеловала.
Это была Она! «И пропал казак», — как писал классик.
Сергей внимательно рассматривал черты лица и фигуру полинезийской красотки. Она явно выделялась из общей массы низкорослых, коренастых аборигенок. Очевидно, в ее крови присутствовали генетические добавки из Европы. Какой-то любвеобильный английский или французский морячок когда-то давно приголубил ее маму, а может, бабушку, и вот перед ним — настоящая красавица, результат этой скоротечной страсти. А может быть, все было как-то иначе, но какая теперь разница?
Строганов еще раз внимательно посмотрел на девушку. Нет, все при ней. Складная фигурка, стройные, точеные ножки, изящные руки с длинными пальцами, пышная грудь приподнята и прикрыта тряпицей, чем-то отдаленно напоминающей остроконечный корабельный вымпел. Коричневатая кожа девушки была менее смуглой («кофе со сливками»), чем у соплеменников, а почти прямые волосы свернуты в хвостик на затылке. Лицо ее имело правильные черты: не слишком большой рот, пухлые губы, европейский разрез темно-зеленых глаз, щеки с симпатичными ямочками, слегка вздернутый носик, острый подбородок. Набедренная повязка будто специально не закрывала то, что надо было бы спрятать от посторонних взоров. От этого зрелища Серега пришел в такое волнение и восторг, что задрожали все его члены, за исключением одного, который напрягся. Внезапно проснувшаяся плоть смутила полковника, и он понял, что как мужчина еще не потерян для общества.
— Разрази меня гром, если ты не будешь моей! — не удержался Серж.
Строганов заговорщически подмигнул девушке, и та зарделась румянцем. Ее смущение привело в трепет бравого полковника, и ему стало казаться, что личная жизнь налаживается. Как в этих местах выглядел процесс сватовства, наш горемычный путешественник не знал, но был готов на все ради того, чтобы дело решилось положительно. Не может быть, чтобы в этих диких, можно сказать, первобытных краях красота не продавалась и не покупалась! Раз у соседей женщины продаются, то почему здесь должно быть иначе?
Тем временем вождь племени, заметив хищный и оценивающий взгляд чужака, схватил девицу, за руку и спрятал за своей широкой спиной. Полинезиец свирепо поглядел на Сергея и погрозил ему пальцем. Полковник притворно улыбнулся. Понятное дело, с такой молодкой племя просто так не расстанется, нужны богатые дары.
«А кто возражает? Будут вам подарки. Щедрые и чудесные. Чем можно удивить честную компанию? — прикинул Строганов. — Спиртным? Порадуем! Драгоценными безделушками? Тоже есть. Полный джентльменский набор для обмена колонизаторов с аборигенами лежит в трюме».
Тримаран отчалил от острова, оставив на берегу группу беженцев. Гребцы быстро доплыли до корвета, забрали еще часть женщин и детей, перевезли эту группу туземцев на остров и возвратились за последней партией. В этот раз вышла заминка, молодой парень по имени Шавэ наотрез отказался покидать судно. Он попросил разрешения стать членом команды. Мими лопотала, что парень остался сиротой, все его родичи погибли, и он никому здесь не нужен. Началось обсуждение кандидатуры в члены экипажа «Кукарачи». Ипполит решил, что лишние рабочие руки не помешают, матросы всегда нужны. Парень остался на борту, а оставшихся туземцев отвезли на островок. Эвакуация была закончена.
Европейцы заночевали на рейде, а утром вновь приплыли на пляж. Вождь встретил их настороженно, он напряженно всматривался в лица пришельцев, пытаясь угадать, с добром или со злом прибыли эти люди.
Сергей приложил правую руку к сердцу, поздоровался, поклонился. Царек и толпа островитян тоже приветствовали европейцев. Строганов начал говорить, а Мими по мере сил переводить:
— Достопочтимый правитель! Мы сегодня покидаем ваш гостеприимный остров, но хотели бы получить у вас запас воды и еды. Разумеется, не даром. Мы можем обменять провизию на жемчужины или какие-то вещи, как вам будет угодно. Назовите ваши условия.
Вождь задумался, потом дал команду своим воинам, и они принесли на побережье фрукты, куриц с завязанными лапами, лепешки, четыре оставленных накануне пустых бочонка, которые теперь были наполнены пресной водой. Затем правитель острова громко выкрикнул несколько гортанных фраз. Мими пояснила, что это подарки за спасение соплеменников, а если белые люди хотят получить еще воды и пищи, тогда он требует показать, что же они дадут взамен.
Сергей вынул из тримарана ворох одежды и положил ее на песок. Там были четыре треуголки, широкополая шляпа, кафтан с золотыми пуговицами, женские платья, поставил рядом литровую кружку с серебряными и золотыми монетами, сапоги с ботфортами, ложки, тарелки и прочую мелочь. Правитель с достоинством принял блестящие подношения, показывая жестами, что согласен, и обмен состоялся. Туземцы принесли еще изрядное количество провизии и наполнили пресной водой пустые бочки, привезенные этим рейсом.
Теперь предстояла самая сложная часть дипломатической миссии: выкупить у дикарей красавицу, приглянувшуюся полковнику, а потом уплыть с острова живыми и невредимыми.
