В роли себя самой

      - Да, но это все как-то очень в общем сказано...
      - Конечно, ведь есть вещи, к которым не приступишь сразу, вдруг. Я сейчас много думаю о вас и не только спрашиваю, но о чем-то и догадываюсь пытаюсь, во всяком случае, это делать. И хочу понять, было ли то, что в строгом общепринятом смысле слова принято называть "личная жизнь", для вас иногда - хотя бы иногда - важнее, чем профессиональный успех? Успех в самом высоком и достойном смысле этого слова... Но вы пять с лишним лет назад ушли из театра, не снимались. Очень необычный поступок: иные артисты длят и длят свое присутствие на сцене - порою даже много сверх меры разумного... Так вот, может быть, не только этот резкий уход должен быть замечен и оговорен в тексте книги? Может быть, были какие-то более ранние штрихи, в которых уже стоял знак вопроса "актриса - всегда актриса, или... ?"
      - Профессия все-таки была для меня важнее всего. Актерская профессия, но не актерская карьера. Да, были "штрихи", которые в чем-то перечеркивали именно карьеру. И потом иные умные подруги обрушивались на меня в праведном гневе и ради, как говорится, моего же блага: "Ты давно уже могла бы быть "заслуженной", да что там - "народной", если бы не..."
      - Если бы не... кто? Или - что? Как именно надо понимать?
      - Если бы не очередной выбор, сделанный мной в пользу личной (пусть будет в самом обывательском смысле) жизни - за счет жизни карьерно-профессиональной. Но если я об этих эпизодах и жалею, то никак не из-за упущенных карьерных возможностей... Вот, говорят, во время Великой французской революции жил в Париже или в другом городе человек... И кто-то там однажды спросил его: "Что ты делал, когда Робеспьер рубил головы, а Дантон произносил речи?" На что этот человек совершенно спокойно ответил: "Я жил". По-моему, он был совершенно прав. Жизнь дается нам один раз, но ее нужно и можно прожить. Сама по себе жизнь - это главное. Как бы мало ни получил какой-либо человек при рождении: бедных, даже нищих родителей или вообще сиротство, слабое здоровье, не слишком благополучное историческое время и не очень благоустроенную родину,- он все равно получил необыкновенно много: саму жизнь, возможность жить, некий отрезок времени, чтобы быть на этой земле... Быть лично.
      - Если я вас правильно понимаю, то уместно здесь дополнить вашу мысль старой поговоркой, к которой придумано новое продолжение: время - деньги, но время дороже.
      - "Время дороже"? Хорошо... И безусловно верно. Я хотела бы быть автором этого высказывания, если бы кто-то меня не опередил. Честно скажу: каждое утро я просыпаюсь с чувством нежданно свалившегося мне в руки богатства: впереди - целый день. День - огромный кусок времени, который достался мне совершенно задаром и который я вправе употребить любым угодным мне способом. Феноменально! Каждое утро я богач! И, знаете еще, никогда у меня не было такой привычки - "гнать время", желать, чтобы скорей наступила весна, чтобы скорей началось лето... Зачем, куда торопиться? Прекрасна зима, великолепна осень... Оттепель, распутица, дожди - не только потому, что "нет плохой погоды", но потому, что это всегда - часть отпущенного нам времени.
      С понятием "время" у меня свои, особенные отношения... Иногда мне кажется, что я живу лет двести, не меньше. В этом моем ощущении нет ни капли усталости, преклонности отпущенного мне земного срока. Количество двести лет, триста лет - от ощущения качества: какие события случились вовне, вокруг меня, и что довелось внутри ощутить, пропустить через себя. К числу событий относятся восход солнца, прошедший дождь - и это я говорю совершенно серьезно... Потому что, если это замечать и отмечать, все чувствуя, все переживая заинтересованно, продлевается жизнь.
      Разве можно сказать, что все октябри - похожи, все январи - одинаковы? Нет. Они разные, и это по большому счету прямо-таки настоящая фантастика, какая-то ошеломляющая щедрость природы по отношению к нам. Как можно этим пренебрегать? Даже в затянувшееся ненастье, в какую-то не очень удобную для разных наших планов погоду, когда что-то ну очень чересчур - жарко, холодно, дождливо - есть отрада: знать наверняка, что за всем этим последуют перемены к лучшему.
      Можно ли в полной мере оценить, какое благо - свет, не зная тьмы? От долгого ожидания только полнее становятся наши будущие ощущения, разве не так?
      - Так, да... Но вот я о чем сейчас думаю: если бы мы с вами делали обычное интервью, мне, скорей всего, пришлось бы вырезать предыдущую страницу. Все это красиво, тонко, но не у каждого читателя газеты или журнала хватит терпения вдумываться в особое понимание слов "время", "свет", "жизнь" - в том числе "личная жизнь"...
      - Значит, у читателя книги есть свое преимущество. А что до личной жизни, то она, безоговорочно, совершенно, важнее всего. По-моему. Я нисколько не хочу умалить то значение, которое имела и имеет для меня моя профессия, но я твердо знаю про себя: есть узкий круг родных и близких людей, которым я должна. Что именно должна? Да все! Мое время, мои силы душевные в первую очередь, мое внимание, то есть действительно все, что есть в моем распоряжении. Конечно, я не только отдаю, я и беру, весь этот процесс - взаимозависимый. Но главное, что они - это я, я - это они, моя семья, несколько человек, самых-самых близких. Когда-то давно были, как говорится, возможны варианты... Были у меня чувства, страсти, увлечения, которые кого-то вводили в этот круг - на время, как оказывалось, но даже если на время, то все равно всерьез, со всей душевной полнотой и отдачей. А теперь все определено, и это - надеюсь! - уже навсегда. Круг замкнулся, хотя за ним остается - весь мир: пространство и время.
      - Со всеми их загадками и возможными открытиями... Я так давно вас слушаю, записываю, смотрю... Я теперь понимаю... И, кажется, наконец могу поздравить себя и вас: можно попробовать облечь в слова главную мысль этой книги. Вот она: из рамок красивого, но оказавшегося все же узким для вас определения "актриса", выступает другое - Елена Проклова. Вроде бы ничего при этом не меняется, все остается при вас - все, что было. Но как бы совсем в другом освещении...
      - Может быть... Сама о себе все же так не скажешь. Мы все привыкли занимать места по билетам, где написано: артист, журналист, машинист - и проставлены некие категории, обозначающие успех в названной области. Чем престижней обозначение, чем выше категория - тем больше у нас прав говорить о себе "я состоялся", "я не зря прожил жизнь". То, что сверх этого, с трудом поддается определению, которое еще предстоит найти или выработать.
      - Значит, мы в чем-то опережаем многих. И мне это нравится. Только...
      - Только не зайти бы нам в тупик. Это легко может быть, если слишком далеко забираться в область отвлеченных понятий.
      - При всем при том, что вы, Елена, этой области отнюдь не чуждаетесь... У нас с вами как-то начался и прервался один разговор, достойный продолжения и присутствия в книге. Чтобы сразу к нему вернуться, напомню о его теме "странным" вопросом. Пожалуйста, скажите: какое из явлений природы на вас производит самое большое впечатление? Можете вы о каком-то из них сказать "мое любимое"?
      - Да, могу. Ветер. Это моя любовь. Я обожаю любой ветер. А всю зиму мечтаю о весеннем ветре. О таком, который приносит далекое тепло, но все равно свежий. Он дует в апреле, в мае, когда уже не надо плотно одеваться. Дует ветер, и высоко над землей, и низко. И можно чувствовать его, как он обвевает и обвивает тебя - по голым ногам. Сейчас зима, до весны далеко, а сердце замирает от предвкушения... Но я помню, к чему был задан вопрос. Кто читал "Розу мира" Даниила Андреева, тот знает о стихиалях, которые олицетворяют собой сущность и дух любого явления. И поймет, почему о стихиали ветра я могу думать вовсе не философски, а только как о живом существе, которое можно любить со всей земной человеческой силой.
      - Да, "Роза мира"... Многие ее брали в руки, начинали читать, а дальше - как Бог даст. Непростое чтение. Спрашивая вас, я сужу по себе: вы читали "Розу мира" фрагментами, на выбор?
      - Нет, я читала подряд. И перечитывала раз десять. Сначала были три чтения - как в Думе, чтобы принять основной закон... Нет, смеюсь: правда, что прочла подряд, правда, что три раза, но никакой тут не основной закон, а просто потому, что так хотелось. И потому, что видела: здесь насквозь все - мое. Все названия, все термины - Шаданакар, Дуггур, Синклит России, игвы и так далее - все абсолютно точно, что бы они ни обозначали. Что же до мирового духовно-космического устройства "по Андрееву", то мне это устройство в чем-то оказалось знакомо. По воспоминаниям... Я видела, я была, я знаю... Не так точно и всеобъемлюще, как он, а совсем-совсем немного, но знаю.
      - Из "нехудожественной" прозы Вы только книге Андреева оказали такое доверие? Только она совпала с вашим мироощущением?
      - Нет. Уже подобралась почти библиотека. В чтении которой (в общении с книгами из нее) я, к сожалению, одинока. Нет в моем окружении человека, который бы смог разделить со мной этот интерес, это занятие, весь процесс познания. Ведь в самом близком кругу обычно ищешь возможность вместе перебирать, пересыпать, тереть, помешивать смесь каких-то своих догадок, открытий, вопросов. Но муж, например, отказывается напрочь: у него мурашки, мол, по спине бегают, волосы дыбом встают, все нехорошо, все до крайности дискомфортно от такого чтения.
      - Что же в библиотеку входит?
      - Во-первых, Карлос Кастанеда. В том, как "нереальное" у него сделано областью реального, как беспрепятственно одно переходит в другое, я вижу способ самого правильного отношения к жизни, разбора ее причин и следствий. Еще - Елена Блаватская, все, что у нас за последнее время издавалось. И другие авторы - в том же духе.
      - Как это для меня неожиданно... Вы - и увлечение эзотерической литературой? Попытка овладеть "ключами тайн"? Такую попытку часто предпринимают люди, чувствующие себя гонимыми, не находящие себе места в устройстве земной жизни. Не хватает им интереса со стороны окружающих, не хватает чего-то такого живого и красочного в повседневном времяпрепровождении - и они внутренне эмигрируют туда, где воображение готовит им роль и место, более значимые, содержательные, чем земная их участь. А вам вроде бы грех жаловаться на нехватку внимания, бедность событий, отсутствие интереса к вам. И если права пословица о том, что "от добра добра не ищут", то не временная ли шалость для вас - эзотерика? Или, скажем, так: правая рука не ведает, что творит левая... У вас есть свободное время, и вы, как бабочка, перелетаете из света в тень, не утруждая себя помнить сегодня о той, какой были вчера?
      - От противоречий мне, конечно, никуда не деться. "Погода" внутри меня может очень здорово меняться. Но не так уж непримиримы все мои противоречия. Подумайте: в жизни есть столько всего, но она коротка - увы. Так как же можно отказываться от любой возможности что-то почувствовать, испытать, узнать? Открыть для себя новый уголок природы, новые характеры и судьбы людей, мысли и образы? Все, что существует, все интересно. В жизни всегда есть место... жизни. Мне жаль тех, кто думает иначе.
      - Но взять в руки книгу легче, чем пуститься в приключения, да еще такие, которые связаны с отсутствием комфорта. Вы хорошо рассказывали, например, об охоте. Но охота для членов клуба и для тех, кто ею промышляет как ремеслом, для кого она способ существования, это не одно и то же. И если вспомнить ваши сельскохозяйственные умения, то и к ним при желании можно приложить принцип "хочу - не хочу". А если такого выбора нет? Может быть, ваши смелые мысли о жизни, которой всегда и всюду есть место, никогда не подвергались проверке вынужденным экспериментом - простой и грубой необходимостью выживания?
      - Не подвергались? Да сколько угодно! Такое случалось и в городских условиях и там, где, можно сказать, не ступала нога человека. В первой молодости, когда я решилась остаться одна с маленькой дочкой, меня порой так "прижимало" с деньгами, что я, собрав по карманам, за подкладкой, случайно не потраченные копейки, покупала себе на них... килограмм гречки. До сих пор помню - 56 копеек надо было собрать. Эту гречку, сухую невареную крупу, я калила на сковородке, потом брала одну горсть и сыпала в карман грызть в течение дня, подольше растягивая "удовольствие". И горсть сухой гречки в день была единственным моим блюдом на протяжении, например, недели. Если это не пример выживания, то уж не знаю, как и где их искать! (Только, чтобы не очень превозносить себя за проявленные "стойкость и героизм", напомню еще раз об одной их причине - о том, что кошелек мой всегда "протекал" со страшной силой. Такое животное, как свинья-копилка, никогда в моем доме не приживалось. Так что голодала я порой вполне "по заслугам"...)
      Если же говорить о том выживании, которое подразумевает борьбу с окружающей дикой природой, чтобы в этот набор входили бурелом, пурга и всякие прочие опасности со стороны стихии, то, может быть, совсем уж крайних случаев у меня не было. Но поиск приключений всегда играл для меня роль руководства к действию, и, если все заходило несколько дальше, чем планировалось, я старалась быть стойким оловянным солдатиком.
      Например, были у меня очень интересные в этом отношении съемки в четырехсерийном фильме "Голубка". Мы поехали на Шушенскую ГЭС, на Енисей. Природа сибирская - это, безусловно, чудо, Енисей - одна из величайших рек мира, мощная, живописная. В фильме по нему надо было сплавляться на плотах. Моя героиня-инженер участвовала в этой экспедиции. И я как человек до конца верный себе, любопытный и желающий все попробовать, отказалась от дублера. Все это плаванье на плотах совершала сама, без замены. Вплоть до того, что в результате мне едва не оторвало ногу.
      Плот, на котором мы плыли, был сколочен на живую, прямо-таки "дышал" под нами, ходил ходуном. И случилось наконец, что я провалилась в щель между разошедшимися бревнами. Нет, не вся провалилась, только одной ногой, но глубоко. И мне туго-натуго зажало верхнюю часть бедра. Ничего нельзя было поделать: ситуация совершенно непредусмотренная. А плот в это время несло на пороги, оставались какие-то минуты до того, как его должно было начать бить и швырять на огромных камнях. Вот еще секунда, метр-два расстояния - и быть бы мне калекой...
      Все мужики на плоту бросили свои правила (шесты), из последних сил боролись, раздвигали бревна - и успели. Я выдернула свою застрявшую ногу. В следующую секунду плот так грохнуло волной о береговую скалу, что мало никому не показалось...
      Все, кто на нем плыл, и я в том числе, были белее мела. Нас забрали на пароход, который шел следом, отогрели, отпоили, привели в чувство. Ну а поскольку все закончилось благополучно, то в итоге общему моему восторженному впечатлению от сибирских красот и экзотики этот случай не помешал. И шум воды, и ее бешеные завихрения, и сверкание брызг - все это я вспоминаю с удовольствием: как хорошо, что может жизнь быть такой красивой, такой сильной! А берега у Енисея почти сплошь скалистые, высокие... И то и дело - расписные.
      - Расписные - значит разноцветные? Или расписанные человеческими руками?
      - Мне бы тогда надо было в этом получше разобраться: вижу я игру природы или действительно рисунки, дело человеческих рук - изображения охотников и разных животных. Сейчас я не могу утверждать категорически...
      - Может быть, еще подвернется случай?
      - А что? Я бы не отказалась снова там побывать. Снова увидеть эти дремучие места... Если идти вглубь, в любую сторону от реки, то там, как и вдоль берегов, тянется густая тайга, полная птиц и зверья, и встречаются редкие заимки, где мы иногда ночевали.
      Например, была такая ночевка. До начала съемок мы поднялись в верховья Енисея, много выше электростанции, чтобы сплавляться оттуда и снимать. Все плыли на большом корабле, а мне это было не так интересно. И по случаю представилась возможность плыть в маленькой лодке, моторке. Меня взяли с собой местные рыбаки-охотники, хозяева той заимки, где в тот раз мы собирались ночевать. Мы обогнали корабль, ушли по реке вверх довольно далеко - и, как всегда, кое-что случилось "на мое счастье": нам попал топляк под винт. Винт сломался, и нам, не добравшимся до заимки, пришлось ночевать в лесу, под открытым небом. Из припасов были только соль и рыболовные крючки. Но если есть крючок, то это уже что-то. На крючки была поймана рыба, таймень. Мы ели ее сырой, посыпая солью. Да, еще водка была. Ну а с таким-то набором - выпивка, закуска - кто пропадет? О моем поведении в кризисной ситуации мужички отозвались одобрительно, сказали, что в разведку, случись такое дело, они меня возьмут.
      - Совершенно иные впечатления остались у вас, надо думать, от заграничных поездок... Вы пока мало о них рассказывали. Может быть, нам пора восполнить образовавшиеся пробелы? Вы участвовали в стольких фестивалях, встречались с мировыми знаменитостями. Причем это было тогда, когда для всех советских граждан поездки "туда" были совершенно исключительным событием. И у вас была редкая возможность сравнить: что творится у нас, какова жизнь в нашей стране, в том числе актерская, и какова она там, за пресловутым "железным занавесом". Опережая речь об остальных подробностях, задам такой вопрос: вам не обидно было?
      - Нет, никакой обиды. Хотите верьте, хотите нет, но я не чувствовала себя обиженной, видя вблизи и сравнивая образ жизни французских, итальянских, американских артистов с тем, как я жила, как жили другие наши артисты. Да и попросту времени не хватало на обиды какие-то, на переживания.
      - Время было занято так плотно?
      - В наших поездках (их организовывали на правительственном уровне, в состав делегации входили председатель Госкино, начальник управления из Министерства культуры, директор одной из ведущих киностудий, представители "Союзэкспортфильма") график был расписан по минутам. На отдых оставалось буквально три-четыре часа. Программа дней советского кино или фестиваля порой начиналась с шести утра и заканчивалась часа в три ночи. Шоферы за рулем автобусов или машин сменялись три-четыре раза, а участники делегации нет.
      - Но вы успели повидать и познакомиться с... кем? Давайте называть славные артистические и режиссерские имена мирового уровня. С кого начнем?
      - Можно назвать всех. Всех, кто был известен в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы.
      - Мастроянни, Ришар, Бельмондо, Софи Лорен, Челентано...
      - Все, все. Фестивали не могут проходить без "звезд", и каждое мероприятие - вручение призов, коктейли, банкеты и так далее - предполагает свободное общение артистов друг с другом. Я всех видела, со всеми обменивалась какими-то знаками внимания. Если проводились дни, скажем, итальянского кино в СССР, к нам приезжали ведущие итальянские деятели кино, их встречали на соответствующем уровне - представители государства и представители искусства. Если мы ехали к ним - было то же самое. Это протокол. И это было частью моей работы. Я считала себя обязанной играть советскую кинозвезду. Кстати, не я одна так относилась к этому делу.
      Однажды у меня был "марафонский забег" по Латинской Америке, из страны в страну, в течение целого месяца. Мы "бежали" вместе со Светланой Тома. Ни на съемках, ни по жизни мы с ней как-то до этого не пересекались, как, впрочем, и после - разве что раз или два, ненадолго. Но эта поездка мне запомнилась на всю жизнь. Со Светланой было здорово! В условиях мы тогда оказались тяжелейших... В каждой стране - дня по три, не больше. Чемоданы собрать - чемоданы разобрать. Как только прилетели - через час уже какое-нибудь мероприятие. Надо там быть, и быть не кое-как, а на уровне, по высшему разряду. И потом в течение дня - не менее четырех раз переодеться, перечесаться: утренний наряд, представительский, коктейльный, вечерний, ночной... Для этого мне перед каждой поездкой приходилось "облагать данью" всех подруг, собирая платья, туфли, бижутерию, косметику. Чтоб губная помада, например, была не одна, а хотя бы трех видов, трех оттенков.
      Да что там помада... Мы возили с собой утюги, гладили свои наряды на постелях. Кипятили чай в кружках кипятильниками... Друг дружке накручивали бигуди, помогали делать прически - вот так мы со Светланой совершали турне. По быту это было чудовищно. Мы практически не спали почти весь этот месяц. Но оно того стоило - хотя бы ради того, чтобы видеть, как Светлана блестяще играла советскую кинозвезду! Тут одной красоты, которой Светлану Бог не обделил, все равно было мало. Нужны были все силы, вся выдержка. И ум, и способность быть другом. В дальних поездках все это очень ярко проявляется: если друг оказался вдруг...
      Все местные газеты писали: какие блистательные, роскошные, ослепительные эти русские актрисы! Как шикарно живут, как шикарно держатся! Мы со Светланой хохотали как сумасшедшие. Подлинным шиком были только снимаемые для нас номера - этажи, один для меня, другой для Светланы. А спали мы с ней в одной комнате, на моем этаже - как, например, в Панаме. И были счастливы, купив своим дочкам по кукле Барби, аж пустились в пляс по этому поводу.
      Конечно, мы не сами оплачивали отель, еду в отеле. Конечно, мы видели массу всего разнообразного, интересного. И могли, всячески для этого исхитрившись с экономией валюты, привезти заграничные подарки своим близким, и что-то себе.
      Такая картина повторялась почти каждый раз - в Латинской ли Америке, в Европе ли, где угодно. Какие предпринимались усилия, чтобы можно было, не стесняясь себя, принимать приглашения на виллу Адриано Челентано, во дворец Софи Лорен! Это было безумно трудно - выглядеть так же, как они, не имея и сотой доли их возможностей, подшивая свое "великолепие" белыми нитками. Но я считала, что я должна, что мне доверена исключительно важная роль. И я играла ее со всей ответственностью за себя, за страну, за искусство. Я гордилась внутренне, на полном серьезе гордилась тем, что у меня все получается, что я не уступаю на всех этих приемах, раутах, банкетах никому из звезд, в чьих договорах с продюсерами оговариваются непостижимые для меня суммы. Мне льстило, что я так здорово, с честью выхожу из трудной ситуации. А мысль о том, что я могла бы иметь, будучи актрисой "их" кинематографа, каким миллионным состоянием обзавестись,- эта мысль, ей-богу, оставляла меня абсолютно равнодушной. Да нет - даже вовсе не приходила в голову. Я жила, как все мы жили. Экономила суточные шестнадцать долларов - чтобы купить что-то дочке или себе для будущих встреч со зрителями. Уезжала и возвращалась, оставаясь советской актрисой. Напомню о своем знаке Зодиака, о Деве, для которой существует одна трезвая установка: дано - значит дано. Жизнь - это задача, у задачи есть условия, и решать ее следует, исходя из данных условий.
      - Но были и другие, по-особенному запомнившиеся поездки?
      - Если говорить об особенных воспоминаниях, то их мне принесли встречи не с мировыми звездами, а с нашими соотечественниками. Живущими за рубежом. Исключением из большинства поездок оказалась поездка в Канаду. Туда мы поехали после фильма "Мимино" - только режиссер, Георгий Данелия, один представитель Госкино или министерства культуры и я. Мы много ездили по стране, по самым разным - в основном, маленьким - городам. Естественно, что на просмотр фильма, снятого в России, приходили бывшие наши граждане. Им хотелось посмотреть, что мы привезли нового, повидаться с нами - просто потому, что мы из России - поговорить. Просто так поговорить, без всяких задних мыслей, не пытаясь доказать друг другу, что кто-то что-то потерял или приобрел. Эти встречи волновали, бередили душу - за каждой такой встречей стояла небанальная человеческая судьба.
      - Все это получается так серьезно... Конечно, что было - то и было, но неужели все ваши поездки обошлись без казусов, без каких-то смешных историй?
      - Были и истории. Вот, например, такая, очень забавная... Она случилась во время одной из моих первых поездок за рубеж в составе актерской делегации, если вообще не первой. После того, как я снялась в "Единственной". Мы поехали в Западный Берлин, делегация была большая: Сергей Герасимов, Тамара Макарова, Георгий Данелия... К нашей компании примкнула женщина-режиссер из Венгрии, не помню ее фамилию - трудная. Была очень большая культурная программа, поездки бесконечные, все очень интересно - только жарко, просто безумно жарко. Такое выдалось лето. И среди всех прочих удовольствий нам страшно не хватало одного - купания. Были бы в программе какие-то пробелы, мы бы отправились на Берлинские озера, но - увы! - никак не получалось, все было исключительно сжато. И мы решили сделать так: встать разок совсем рано и сходить в какой-нибудь бассейн поблизости, благо что тут и там на стенах так и мелькали рекламные картинки: волны, в них - купающийся человечек в шапочке. Ясно, что тут бассейн...
      Настал счастливый день, мы с утра купили купальники и направились в бассейн. В тот, на который взгляд упал,- что нам долго выбирать? Жили мы в комплексе "Европа-центр", где можно было провести всю жизнь в замкнутом цикле: родиться, получить образование, найти работу, завести семью и скончаться - все это, не выходя за пределы комплекса. А уж бассейн - вот один, вот другой, заходите пожалуйста! Мы зашли. Посчитали, сколько платить. Что-то оказалось слишком уж дорого. Мы ждали, что запросят некую сумму, но чтоб такую... Ах, да ладно, денег все-таки хватило, а искупаться ну о-очень хотелось. Мы заплатили и за нами - разошедшимися "девочки направо, мальчики налево" - понесли какие-то огромные корзины с шампунями, маслами, благовониями, с чем-то там еще, не поддающимся описанию. Нам выдали пушистейшие халаты, полотенца с тапками, все было прекрасно и мы предвкушали, как сейчас нам будет еще лучше: вода бассейна, прохлада, новые купальники... А в самом бассейне, посередине, как нам сказали, есть островок с ресторанчиком, где можно красиво посидеть. До бассейна пожалуйста, в сауну, в маленькие бассейнчики с паром, с направленными душами и так далее. Мы, девочки, блаженствовали от души. Ну, а где же главный бассейн, с островом-рестораном?
      Да, забыла сказать: новые купальники у нас отобрали. В гардеробе, где мы оставляли все свое, там же нам предложили оставить и их. Почему-то было нельзя... Ну, нельзя - и ладно. Девочки-то направо, а мальчики налево...
      Мы пошли в главный бассейн. По стрелкам на стенах: туда, туда... И мы все шли, поднимались вверх, поворачивали. И вот наконец - бассейн, и островок, и ресторанчик. Ура! И так неожиданно вдруг все получилось: мы оказались среди оранжерейной зелени - перед широким открытым пространством, очень светлым, просторным, как нам показалось после сауны, после коридоров... Оп-ля, вот и мы!
      И не только мы, женская половина. У нас на удивление синхронно все получилось: только мы вышли - и тут же на другой стороне этого открытого пространства показались наши мужчины. И тоже: оп-ля! Но... И мы, и они абсолютно голые. То же самое и вокруг нас, как мы вдруг заметили,множество голых людей обоего пола. Оказывается, мы попали в клуб нудистов.
      Тут мы, три женщины, друг к другу повернулись, посмотрели друг на друга... Что делать-то? А что тут делать: мы перед нашими мужчинами, как и они перед нами, уже "засветились", деньги уплачены бешеные, взять нам свои купальники и надеть их никто не даст (зато нас обязали надеть шапочки, чтобы в бассейне не плавали волосы), а поплавать смерть как хочется и поесть тоже... Выбора у нас, в общем-то, не было. И мы все нырнули в бассейн, наплавались, потом вылезли, заказали еду, посидели попили-поели словом прекрасно в полное свое удовольствие провели время.
      А потом в Москве, встречаясь, смеялись: как это мы - оп-ля! Дружно! Согласованно! Вот такой был забавный эпизод...
      - Скажите, а как отбирали артистов для поездок из нашей страны за рубеж? Ведь были же очень талантливые люди, но "невыездные". Вспомним такое слово, сейчас почти забытое,- блат. Не хочу никого обидеть, уж никоим образом вас, но проблема-то была...
      - Была. Но в такой публичной профессии, как артист, на блате далеко не уедешь и высоко не взлетишь. Блат прокладывает дорогу карьерным возможностям в тихом омуте, в замкнутом пространстве, артист же - он под взглядами всех. "На меня наставлен сумрак ночи тысячей биноклей на оси". Сумрак ночи или день - все равно, но это продолжается сутки напролет, годы подряд. Оставим высокий слог, опустимся вновь к низким истинам. Зачем ездили в капстраны наши делегации? Представлять, рекламировать советское киноискусство, его достижения. Олицетворять собой гордость страны "читайте, завидуйте"! У Маяковского "читайте", а я могла сказать: "Смотрите". Значит, те, кто мог и на сцене и в жизни показать "им", чтобы "они" посмотрели, те и ездили. Разумеется, мы, артисты, очень ценили такую возможность - мир посмотреть, себя показать. Ведь другого способа для этого не существовало - ни формально по нашим законам это не предусматривалось, ни финансовым возможностям советских артистов не соответствовало.
      А ваш прямой вопрос о блате... Нет, у меня блата не было. Если что и было, то только стечение обстоятельств. Судьба. Ее власть над собой я чувствовала, и до поры до времени большей частью с хорошей стороны. Мне давалось многое. Я же просто не стремилась повернуть против течения.
      - Это философский принцип? Или вера, например вера в рок, в заведомую предначертанность всего?
      - Вопрос о вере - если его поставить передо мной совершенно серьезно, в смысле исповедальном - не получит ответа. Я не умалчиваю о чем-то, просто ответа пока нет. И я не берусь отвечать на сугубо философский вопрос: свобода воли, есть ли она у нас? А то, может быть, все волосы на голове у каждого сосчитаны и ни один не упадет без распоряжения свыше! Все это отвлеченно... Но при этом каждому, как я думаю, приходилось хоть раз о каком-то стечении обстоятельств сказать: "роковое". И поддаться этому впечатлению, ища в том, что вытекало одно из другого - такие явные указания перста судьбы.
      - А такое бывало в вашей жизни? Хотя бы отдельным эпизодом? Или, возможно, даже так: из эпизода последовал новый серьезный поворот жизни? Мои намеки, как вы догадываетесь из нашего предварительного разговора "за кадром", вполне конкретны...
      - ...и их цель - вернуться "в реку времени" и резко повернуть разговор на тему о моем втором замужестве.