Мир наизнанку

Она с крыльца кричит мне:

– Ну, узнаешь кузькину мать в сарафане! Ну, узнаю – так узнаю. Что мне с этого?! Да ничего. Проводим мы репетицию. И вот чувствую, что-то у меня нос раззуделся. Поцарапаю его маленько пальцем, а он опять зудит. Эмка Степанцева, девка такая озорная, как захохочет, поглядев на меня:

– Данилка, у тебя нос величиной с картошку стал! Ой-ей, действительно. Я схватился за нос, а он у меня не входит в руку. Ой-ей!… Ну, покончили мы с этой репетицией. Прибежал я домой. Лег и никак не могу уснуть. Горит, просто огнем жжет нос! Я позвал своего старшего брата:

– Матвей, Матвей! У меня-то что-то неладное с носом. Он подошел, посмотрел:

– Ой-ей, да что же это такое с тобой? Это же у тебя, наверное, колдовской хомут. Ты где и с кем сегодня спорил?

– Да вот, – отвечаю, – Саньку Тимошину выбросил из клуба.

– Зараза такая! – вскричал Матвей. – Это она, значит, тебе подделала. Пойдем к Микуле Игнатьичу, целителю нашему.

Вот пришли мы к нему.

Он стал чертить мой нос указательным пальцем и шептать. Не знаю, что уж он там нашептывал. Один раз зашептал меня. Маленько погодя – опять зашептал. И потом три раза мой нос зачертил… Сам не знаю, как я и уснул у него дома на лавке. Утром пробудился – вот где я, оказывается, у Микулы! В первую очередь хватаюсь рукой-за нос: большой или нет? А он, чувствую, нормальный!…»

Или вот еще одно сообщение, записанное снова-таки В. Зиновьевым в Читинской области.

«Моя односельчанка Никанова жарила картошку в зимовье, – рассказывает престарелая А. Я. Осадчая. – А тут вдруг в зимовье заходит он, которого многие наши люди колдуном считали. Заходит и говорит:

– Ты меня покорми. Дай картошечки.

А она картошки ему из-за жадности не дала. Еще даже и поругала его.

Потом, съев всю свою нажаренную картошку, по ягоды пошла. А он и говорит ей вслед:

– Ну, иди по ягоды. Бог с тобой. Иди.

Она только дверь открыла, только через порог переступила и остановилась. Видит – пташечка маленькая-маленькая летает прямо перед ней. А он, колдун, в зимовье остался. И кричит ей в спину:

– Ты иди-ка! Что это вдруг приостановилась? Вот она идет, идет. Повернула на солончак… И все дальше шла, и шла, и шла, а пташечка эта перед ней все летит да летит. Пришла. Голубицы кругом – ой, синем-сине! Ступить негде!

На снимке: попытка вызвать «колдовские чары» по инициативе исследователей. В ходе эксперимента наблюдался самопроизвольный полет стула при прямом психическом контакте с таинственными силами неизвестной природы. Снимок был сделан в начале 40-х годов нашего века в Англии.

Наклонилась она, чтобы голубицы в лукошко набрать, глядь – а никакой голубицы вокруг вообще нет. В момент исчезла вся куда-то.

А эта пташечка все летает да летает перед ней. И вот она за пташечкой потопала как зачарованная. Идет, идет, а пташечка впереди все летит, летит… Солнце зашло. И лишь тогда она как бы очухалась. Огляделась по сторонам и сообразила, что за пять километров от деревни ушла! А домой вернулась оттуда уже ночью…

Вот он какой, колдун наш! Страшно! Ей-богу, я сама неделю голодать буду, а его покормлю…»

Современное сообщение – тоже о страшных колдовских чарах – сделанное журналистом С. Демкиным на страницах «Комсомольской правды» от 13 февраля 1998 года: «Однажды мой друг, полковник милиции в отставке, долго работавший в МУРе, поведал мне любопытную историю. В одном из московских НИИ скоропостижно скончался начальник ведущего отдела, отличавшийся склочным характером и неуважением к своим коллегам. В очередной раз он сделал какое-то резкое замечание подчиненному. Тот промолчал, но посмотрел на обидчика так, что тот вдруг упал головой на стол и захрипел. Приехавшие врачи «скорой помощи» констатировали смерть, но не могли понять ее причину: этот человек был абсолютно здоров. Патологоанатом, делавший вскрытие, приватно сказал моему другу, что у него создалось впечатление, будто сердце покойного словно кто-то взял и остановил, как маятник у часов. У следователя сразу возникло подозрение, что этим «кем-то» был обиженный подчиненный, взгляд которого производил такое неприятное впечатление, что даже у видавшего виды оперативника поползли по спине мурашки».

Колдовской кошмар в тюрьме

История, которую вы сейчас прочитаете, записана со слов очень серьезного, не склонного к пустому фантазированию человека, кадрового офицера, капитана С., просившего не называть его имя и фамилию.

Несколько лет назад брат капитана, проживавший тогда в городе Гусеве Калиниградской области, стал невольным участником одной очень странной истории. Человек семейный и гражданский, он был осужден за какую-то малую провинность на пятнадцать суток. Однако вернулся домой из тюрьмы не через пятнадцать суток, а более чем через тридцать дней. Причем родные забирали его из тюремного госпиталя. Врачи не сразу решились отпустить его: нервная система больного, шокированная сильнейшей депрессией, была еще очень слабой после перенесенного им мощного пси-хического удара.

Странные события развернулись в тюремной камере среди таких же осужденных, каким в то время был брат капитана С. В камере среди прочих ее обитателей находился некто молчаливый, упрямый, с тяжелым сверлящим взглядом – «жук». Началось все с демонстрации его удивительных «фокусов». У «жука» была привычка перед демонстрацией своих способностей спрашивать разрешения всех присутствовавших на показ «фокусов». Обычно получив его, он начинал молчаливо и сосредоточенно действовать.

Однажды утром, перед тем как милиционер выводил всех осужденных из камеры на работу, «жук» спросил, хочет ли кто курить. Вопрос был встречен насмешкой:

– Ты что, угостить можешь?

В ответ последовало короткое и твердое:

– Могу.

Ему не поверили, но подтвердили, что курить хотят все. Хотя замкнутое состояние всегда было свойственно «жуку», но сейчас особенно стало заметно, как глубоко погрузился он в свои мысли. Тем временем милиционер, как обычно, вывел заключенных во двор, построил их и повел на работу. Необычным оказалось другое. По пути он остановил всех у киоска «Табачные изделия», купил пачку сигарет и молча угостил каждого. Так же молча заключенные покурили.

Не курил лишь «жук». Как он заставил милиционера купить осужденным сигареты, осталось тайной…

Следующий случай произошел в солнечный воскресный день. Обращаясь к сокамерникам, «жук» спросил, не желают ли они позагорать на лужайке, что виднелась за тюремным окном. Против воздушной ванны никто не возражал. Как и в прошлый раз, «жук» погрузился в свои мысли. Через некоторое время пришел дежурный милиционер, молча открыл дверь камеры и так же молча отвел всех заключенных на лужайку. Через час, когда все полежали на траве и позагорали, милиционер приказал им возвратиться на место – в их камеру.

Когда «жук» в третий раз предложил свои услуги, то сокамерники согласились не раздумывая, поскольку его предложение выглядело очень заманчивым. «Жук» предложил посмотреть непосредственно здесь, в тюремной камере, на обнажённую женщину! В этот раз, сидя в своем углу, он надолго и глубоко погрузился в свои мысли.

Внезапно дверь камеры распахнулась. На ее пороге появился милиционер, который привел с собой женщину, несколькими секундами ранее выпущенную им из женской камеры. Он молча впустил эту женщину к мужчинам и удалился. На двери камеры щелкнул замок.

А женщина, не замечая сидящих вдоль стен мужчин, начала медленно и невозмутимо раздеваться.

И именно в этот момент брату капитана С. удалось каким-то образом стряхнуть с себя странное оцепенение, охватившее все его естество парой минут ранее. До сей поры некая неведомая сила, какое-то наваждение заставляли его молча и отрешенно сидеть, глядя на происходящее. Дурман чужого воздействия появлялся у него и раньше: во время перекура, а также во время отдыха на лужайке. Однако лишь теперь удалось брату капитана преодолеть эту гнетущую силу!

Все мужчины в камере сидели словно в полузабытьи. В полусонном состоянии находилась и раздевающаяся женщина. Один только «жук» сидел в своем углу с ярко горящими глазами. Это его воля владела сознанием остальных!

«Жук», глянув на брата капитана, сразу понял, что тот освободился от его контроля. Он тихо и угрожающе прошипел:

– Не мешай мне!

Брат капитана ответил тихо и твердо:

– Перестань издеваться над людьми.

Глаза «жука» гневно сверкнули. Он стал осыпать брата капитана разными угрозами, а потом опять потребовал не мешать ему. Однако брат капитана продолжал стоять на своем:

– Прекрати издеваться над людьми! Видимо, их спор отнял много сил и внимания у «жука». Его контроль над окружающими ослаб, и люди один за другим начали приходить в себя.

И вновь ситуация «колдовского» психического – только ли психического? – контакта неведомо с кем… Едва начался контакт, как телефонная трубка пришла в движение. Вырвавшись из руки девушки, она стала порхать в воздухе, как птица.

Диким голосом закричала женщина, обнаружившая себя полураздетой среди мужчин. На ее крик прибежал милиционер. Не понимая, откуда взялась в мужской камере полуголая, обезумевшая от страха женщина, он быстро в полном недоумении вывел ее из камеры в коридор. Водворил на свое место в другую камеру – женскую.

Пока длился спор «жука» и брата капитана, «жук» всячески, повторяю, угрожал своему оппоненту, обещал даже убить его, а глаза «жука» при этом так и метали в брата капитана молнии.

Того охватило беспокойство. Эти злые, насквозь пронизывающие взгляды возбудили страх в сильном и крепком мужчине. «Вдруг придушит, когда ляжем спать? – с ужасом размышлял он. – От этого дьявола всего можно ожидать!»

Брат капитана вызвал милиционера и уговорил того перевести его в другую камеру. Милиционер оказался покладистым парнем, согласился с просьбой – тем более что одна из камер на этаже пустовала.

Брат капитана перебрался в пустовавшую камеру. В тот же вечер дикие безумные мысли внезапно овладели всем его сознанием. «Для чего ты живешь? – вопрошал заунывно неведомо чей голос в его мозгах. – Тебе нужно покончить с собой! Избавиться от собственной ненужности, бесцельности своего существования!» Далее хороводом завертелось в голове: «Повеситься? Не на чем. Вскрыть вены! Нечем… Ага. Нашел! Надо размозжить голову о выступ стены!»

Двигаясь словно в гипнотическом трансе, брат капитана принялся бешено биться головой о выступ стены. Кровь хлынула ручьем.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не пришел проверить заключенных милиционер, совершавший обязательный вечерний обход в тюрьме. Распахнув дверь камеры, из-за которой раздавались звуки глухих ударов, он увидел перед собой окровавленного заключенного с сумасшедшим огнем в глазах…

Брата капитана немедленно доставили в тюремный госпиталь. Раны на голове зажили довольно быстро. А вот зато психическая деятельность наладилась не так скоро. Врачи установили у своего пациента сильнейшую депрессию. Они выписали его из тюремной больницы, лишь поддавшись настоятельным просьбам жены. Попутно они понадеялись, что домашняя обстановка будет быстрее способствовать выздоровлению этого «психа». Однако врачебное наблюдение за больным продолжалось еще очень долго.

Тем временем срок задержания «жука» подошел к концу, и; «жук» вышел из тюрьмы. Едва оказавшись на воле, он бесследно исчез из города Гусева…

Вот, оказывается, на что бывает способен сильный «черный колдун», если его хорошенько разозлить. Разозленный почти до бешенства, горящий жаждой мщения, «жук» оплел на расстоянии, возможно немалом, своей незримой колдовской паутиной брата капитана, перебравшегося от греха подальше в одну из соседних камер. Отуманенный дурманом чужого психического воздействия, брат капитана едва не свел счеты с жизнью.

А ведь именно этого и добивался обозленный «жук»! Его дьявольский колдовской гений принудил брата капитана совершить попытку самоубийства. Попытка едва не удалась. Жизнь околдованного «жуком» человека была спасена по воле случая. Милиционер, совершавший обычный вечерний обход тюремных помещений, спас своим появлением брата капитана от верной смерти…

Оживший покойник

Колдуны бывают «черные» и «белые». Первые несут зло людям, а вторые – добро.

О случае, когда самым неожиданным образом проявило себя «белое колдовство», рассказал в одной из своих книг американский врач Г. Райт. В течение ряда лет он занимался исследованиями основ «первобытной медицины», применяемой знахарями в Африке и Южной Америке.

Рассказывает Г. Райт:

«Обряд «воскрешение из мертвых» – это, пожалуй, самый мистический и самый непознанный из обрядов, практикуемых жрецами вуду. С помощью изрядного количества десятифранковых бумажек удалось уговорить местного знахаря Нгамбе показать мне одну из церемоний «воскрешения из мертвых».

Мы доехали до ущелья, в которое вела дорога, скорее похожая на тропинку. Извиваясь по склону, она поднималась вверх по крутой долине. В конце подъема была небольшая поляна. Нгамбе предупредил меня, чтобы я соблюдал полную тишину. Не знаю, чего он хотел – то ли скрыть мое присутствие, то ли дать почувствовать, как трудно ему было устроить это «тайное» посещение.

Из разъяснений Нгамбе явствовало, что мы присутствуем на обряде «воскрешения из мертвых» человека, подвергшегося нападению духов, насланных знахарем соседней деревни. Жрецы фетишей деревни несчастного собрались, чтобы уничтожить или нейтрализовать власть духов, убивших их подопечного.

Мы укрылись в кустах примерно в пятидесяти футах от поляны, где собралась группа туземцев. Мне было ясно, что Нгамбе, чтобы «устроить» мое присутствие, поделился с участниками церемонии полученными от меня деньгами.

Человек лежал на земле, не проявляя никаких признаков жизни. Я заметил, что одно ухо у него было наполовину отрублено, но это была старая рана. Больше никаких следов насилия видно не было. Вокруг него стояла группа негров, одни были совершенно голыми, на других были надеты длинные неподпоясанные рубахи. Среди них было несколько жрецов, которых можно было отличить по пучку волос на бритой голове. Слышался равномерный шум голосов: шла подготовка к церемонии.

Всем распоряжался старик в старом вылинявшем армейском френче, свободно свисавшем до колен. Он покрикивал на остальных, размахивая руками. На его запястье был браслет из слоновой кости. Старик, очевидно, был главным жрецом фетиша, и ему предстояло сегодня изгонять злых духов.

Вдруг несколько человек быстрыми шагами приблизились к распростертому на земле, безжизненному телу, подняли его, перенесли к центру поляны и весьма небрежно опустили на землю. Можно было полагать, что человек был мертв или весьма близок к смерти. Двое мужчин начали бить в барабаны, сделанные из полых внутри обрубков стволов.

Барабанщиками были молодые ребята, явно не принадлежавшие к числу служителей храма. Их мускулы, как тугие узлы, вырисовывались под темной блестящей кожей, лица были неподвижны. Ритмичные движения их рук производили полугипнотическое впечатление.

Главный жрец, одежду которого составляли только рыжий френч и бусы, начал ритмично приплясывать вокруг распростертого на земле тела, что-то бормоча низким монотонным голосом. Его одеяние комично развевалось в танце, обнажая черные блестящие ягодицы, когда он раскачивался из стороны в сторону, подчиняясь ритму барабанов.

Я наклонился и сказал Нгамбе:

– Я белый доктор. Я хотел бы осмотреть человека и убедиться, что он действительно мертв. Сможешь ли ты это устроить?

Нгамбе решительно отказывался, но в конце концов встал и пошел вперед. Состоялись краткие переговоры: старый жрец прекратил свой танец, что-то резко сказал, остальные согласно закивали. Наконец Нгамбе вернулся.

– Ты действительно доктор? – спросил он.

Я подтвердил, решив не вдаваться в тонкости различий между моей профессией зубного врача и другими областями лечебной практики. Нгамбе дал знак следовать за ним.

– Не прикасаться! – резко приказал он.

Я согласно кивнул и стал на колени около распростертого тела. Танец прекратился, и зрители собрались вокруг, с любопытством наблюдая за мной. На земле лежал здоровый молодой парень, более шести футов ростом, с широкой грудью и сильными руками. Я сел так, чтобы по возможности заслонить его своим телом, быстрым движением приподнял ему веки, чтобы проверить зрачковую реакцию по Аргил-Робинсону. Реакции не было. Я попытался также пощупать пульс. Его не было. Не было и признаков биения сердца.

Вдруг сзади раздался шум, словно все дружно вздохнули. Я обернулся к Нгамбе. В его глазах сверкала злоба, а лицо было искажено ужасом.

– Он умрет! – сказал он мне по-французски. – Ты коснулся его. Все видели это. Он умрет.

– Он и так мертв, Нгамбе, – сказал я, вставая. – Это преступление. Я должен сообщить французской полиции.

Нгамбе все еще тряс головой, когда старый жрец неожиданно возобновил свой танец вокруг тела. Я встал поодаль, не зная, что делать. Положение было не из приятных. Хотя я и не испытывал большого страха, зная, что страх перед французской полицией защитит меня от любого насилия, однако в действиях этих людей многое было непонятно мне, и они легко могли оказаться опасными. Я вспомнил историю об одном бельгийском полицейском, которого убили, растерзали на несколько сотен кусков и наделали из них фетишей за то, что он помешал обряду поклонения племени своему фетишу.

Нас окружила группа из тридцати человек. Низкими голосами они запели ритмичную песню. Это было нечто среднее между воем и рычанием. Они пели все быстрее и громче. Казалось, что звуки эти слышит и мертвый. Каково же было мое удивление, когда именно так и случилось!

Мертвый неожиданно провел рукой по груди и попытался повернуться. Крики окружающих его людей слились в сплошной вопль. Барабаны начали бить еще яростнее. Наконец лежащий повернулся, поджал под себя ноги и медленно встал на четвереньки. Его глаза, которые несколько минут назад не реагировали на свет, теперь были широко раскрыты и смотрели на нас…

Нгамбе, обеспокоенный моим присутствием в такой момент, постарался увести меня подальше от круга танцующих. Потом я расспрашивал его, был ли этот человек действительно мертв.

Нгамбе, пожав костлявыми плечами, ответил:

– Человек не умирает. Его убивает дух. Если дух не желает больше его смерти, он живет.

Он говорил на своей кошмарной смеси кисвахили с португальским, французским и английским. Смысл его слов сводился к тому, что человек, над которым только что совершали ритуал, был убит| духом, насланным хранителем фетиша, который действовал по напущению его врага. Этот дух вошел в тело человека и послужид сначала причиной его болезни, а затем и смерти. Однако в коротИ кий период после смерти еще возможно вернуть душу человека тело, если изгнать оттуда злого духа. Дотронувшись до человеке руками, я чуть было не испортил все дело…

Позднее, рассказывая одному представителю французской администрации об этом деле, я убедился, что не был единственным; белым, присутствовавшим на подобной церемонии. Добиться согласия жреца фетиша не составляло особого труда, естественно, за соответствующую мзду. Хотя официально культ вуду запрещен, французская полиция не желает ссориться с жрецами и смотрит сквозь пальцы на их деятельность».

Рассказанная врачом Г Райтом история служит прекрасной иллюстрацией к мысли о том, что для человека оказывается вполне доступным манипулировать «силами», «энергиями», исконно принадлежащими миру Неведомого. Правда, для этого он должен войти в особое психическое состояние – в гипнотический транс. Главный жрец церемонии «воскрешения мертвых» вошел в такое состояние. Ему помогли войти в него многочисленные певцы, а так-же барабанщики. Вспомните: «Ритмичные движения их рук производили полугипнотическое впечатление».

В окрестностях Петербурга во дворе одного деревенского дома вечером внезапно раздался очень громкий хлопок. Вслед за этим хозяева дома обнаружили очень странную «колдовскую» аномалию: в наружном стекле кухонного окна появилась большая круглая дыра. В то же время внутреннее стекло осталось целым.

Утраченный фрагмент стекла в буквальном смысле растаял в воздухе.

Через несколько дней на место таинственного происшествия прибыл петербургский исследователь С. Кузионов. Опросив хозяев дома, он поздним вечером изнутри (!) кухни сфотографировал поврежденное окно. Когда фотоснимок был проявлен, на нем, ко всеобщему удивлению, было обнаружено полупрозрачное лицо немолодой женщины. Из ночной тьмы оно глядело сквозь дыру в оконном стекле. Визуально не наблюдалось!

Белая вертикальная полоса в центре снимка – опорная стойка крыльца, белая полоса слева – занавеска, висящая в кухне перед окном.

И мертвец ожил!

Оказывается, в короткий период после смерти, как пояснил знахарь Нгамбе, еще возможно вернуть душу человека в его тело. Грубо говоря, можно «выдернуть» ее с того света, где она еще не успела крепко-накрепко утвердиться, обосноваться в своей «ячейке» потусторонней реальности… Все это очень и очень удивительно. Тем более, что тут как бы сам собой напрашивается вопрос, ответ на который мы не знаем. Перед «выдергиванием» души умершего из мглы Зазеркалья надо ли «выдергивающему» спрашивать разрешения на эту акцию у Неведомого? Или же он с воровской ловкостью умыкает душу прямо из-под носа Неведомого по собственной воле?

В последнее верится слабо, ибо Неведомое должно, по всей ви -. димости, обладать всезнанием. Здесь скорее можно допустить такую ситуацию: изредка Неведомое, если его крайне настойчиво попросить, делает великодушный жест – отпускает душу умершего назад в мир живых людей.

Мое предположение о наличии великодушия у Неведомого – не более чем бесхитростная догадка. Но если она вдруг близка к истине, то мы с вами обнаруживаем еще одну новую для нас черточку в «облике» Неведомого. Великодушие – еще один новый знак, «опознавательная метка» мира Зазеркального, Непостижимого.

«Господи, разреши!…»

Я склонен думать, что тут имеет место именно акт великодушия. Проиллюстрирую эту мысль одной историей на сей раз из русской, а не африканской жизни.

Как и африканский колдун, герой истории, используя загадочную «способность ИКС», сумел совершить «психический прыжок» поверх барьера, разделяющего наш мир и мир Неведомого. А там – внимание! – долго испрашивал разрешения на возвращение души обратно в тело одного умершего человека. Рассказ записан мной со слов ростовчанки Н. О. Трофименко, женщины преклонных лет.

– Давно это было, – вспоминает она, – еще в тридцатые годы. Мой дед был известен в нашей придонской станице тем, что лечил людей травами, а иногда и заговорами. К нему даже местные большие начальники обращались за помощью. И дед вылечивал их. Вот почему, наверное, НКВД не трогало деда, хотя времечко на дворе стояло лютое. То и дело арестовывали кого-нибудь из моих земляков… И вот однажды дед сотворил чудо! Об этом его чуде знали только члены нашей семьи – моя мать, два моих брата, мой отец и я. Дед строго-настрого запретил нам болтать языками о чуде. Мы и не болтали. Каждый понимал, что начни он болтать – и тут же угодит в тюремную камеру за «религиозную пропаганду».

Я спросил у моей собеседницы:

– Какое же чудо совершил ваш дед?

– Он оживил своего сына, то есть моего отца. Папа работал скотником на ферме. Работал с» утра до ночи как проклятый. Вот и переработался. Надорвался, наверное. Пришел однажды поздно вечером с работы домой, вошел в хату, упал на пол и умер.

– А лично вы где находились в этот момент?

– Да здесь же, в хате. Отец упал и умер прямо на наших глазах – моей матери, моих братьев, деда и меня. Все мы сидели тогда в хате. Я заорала от ужаса. Братья заплакали. Мама тоже стала плакать… А дед молча присел на корточки рядом с моим отцом и пощупал пульс на руке у него. Потом сказал: «Да. Помер». Мама зарыдала уже в полный голос, а дед надолго задумался. И вдруг говорит: «Уходите вы все из хаты на двор. Быстро пошли вон отсюда!… Я сейчас попробую оживить его». Мама сквозь слезы говорит ему: «Что ты несешь, старый? Мертвые не оживают». А дед в ответ: «Если очень сильно попросить Бога, то случается, порой оживают». Мать: «А ты откуда знаешь это?» Дед: «Мне мой дед рассказывал. Он большим-колдуном был… Вот и поведал мне однажды, как оживлять мертвых… Пошли вон из хаты! Попробую оживить своего сыночка. Если не получится – значит, нельзя оживить. Не положено. Выходит, пришел его срок, свыше назначенный. А получится – что ж, спасибо Богу. Разрешил, значит, ему еще пожить». Мы с мамой и братьями вышли из хаты во двор.

– В хате имелись оконца, – заметил я и, чуть прищурившись, внимательно посмотрел на старушку. – Оказавшись на дворе, вы оглядывали в окошки за тем, что происходило мать увела нас с братьями в сарай, еще хранилось сено, сказав нам так: «От греха подальше! Не Божье дело затевает старик… Ну как можно пробудить мертвого?!»

– Что произошло потом?

– Примерно через час послышались во дворе шаги. Дверь сарая распахнулась, и в сарай вошли друг за другом дед и мой отец. Мы не поверили своим глазам, когда увидели отца ожившим! Мать с воплем бросилась к нему в объятия. Что тут началось!… Сколько радости было!…

Я спросил:

– Дед не рассказывал потом, как удалось ему вернуть вашего отца с того света?

– Рассказывал. В тот же самый вечер. Мой отец долго и настойчиво уговаривал его, прежде чем тот согласился рассказать.

– Уверен, что вы отлично запомнили рассказ деда, – проговорил энергичным тоном я. – Не могли не запомнить его, ведь ситуация была чрезвычайной, из ряда вон выходящей. Так?

– Да. Так. Дед сказал, что, помолившись Богу, он уложил моего отца на полу лицом и грудью вверх, а сам лег сверху на него. Потом, как он выразился, перестал думать вообще. Принялся мысленно и беспрерывно повторять одну и ту же фразу: «Господи, разреши душе вернуться назад в тело!» По его словам, он неким осо – бым колдовским способом, которому обучил его дедушка его же собственный, вогнал самого себя в состояние дурмана. И все повторял да повторял ту фразу.

– Самогипноз – так это называется, – уточнил я.

– Может быть. – Старушка пожала плечами. – Дед называл это колдовским дурманом… Он не знал, сколько времени прошло. Потерял чувство времени. И вдруг, говорит, ощутил, как сверху вниз через все его тело стала переливаться в тело умершего отца моего некая энергия.

– Энергия? Какого типа, свойства?

– Он не произносил этого слова – энергия. Он сказал примерно следующее: «Лилось сквозь меня дождем теплое парное молоко. Сквозь меня шел молочный дождь. И каждая его капелька сильно-сильно дрожала».

– Вибрировала?

– Дед сказал: «Дрожала». А потом молочный дождь из дрожащих капелек прекратился. И тут же неведомо куда исчез дурман, окутывавший деда, как ему казалось, со всех сторон. Дед открыл глаза и уперся взглядом в глаза моего отца, на котором он лежал сверху. Глаза отца тоже были открыты. Отец дышал… Вот все, что я могу рассказать вам об этом чуде.

– Ваш отец запомнил что-нибудь о своих ощущениях, переживаниях в те минуты, когда он был мертв?

– Ничего он не запомнил! Мы с братьями специально расспра-. шивали его об этом. Он говорил, что просто провалился во тьму.

– Последний вопрос. Очень важный. Ваш дед получил знание об искусстве оживления мертвых в условиях специфического «колдовского дурмана» от своего собственного деда… Передал ли он это знание кому-нибудь из ваших братьев, его внуков?

– Может быть, и хотел передать, но не успел. Вскоре началась война. Пришла она и в наши края. Дед был убит осколком разорвавшейся авиабомбы…

Ключевым элементом описанной технологии воскрешения из мертвых является фраза: «Господи, разреши душе вернуться назад в тело!»

Фраза произносилась дедом несчетное число раз подряд в состоянии «дурмана», самогипноза, искусственно вызванного глубокого психического транса.

Опять перед нами – рецидив проявления таинственной «способности ИКС», которая позволила деду в измененном состоянии сознания преодолеть барьер, за которым обретаются загадочные просторы Неведомого.

Имеются немногочисленные, к сожалению, сообщения о людях, умеющих манипулировать «способностью ИКС», не впадая при этом в транс. Как удается им совершать такое, неизвестно никому. Кстати, и им самим тоже!

Григорий Распутин славился не только своими всегда сбывавшимися пророчествами, но и умением излечивать людей от самых разных болезней. На все расспросы окружающих, как он делает это, Распутин хмурился и, пожимая плечами, всегда отвечал с неохотой одно: «И сам не знаю! Мысленно помолюсь Богу. Мысленно попрошу его о помощи. Вот оно, значит, и получается потом как бы само собой. Не я делаю это, а Бог!…»

Опять, как видите, выплывает тема просьбы о помощи. А еле дом за ней и тема великодушия Неведомого, адекватно ожиданиям просящего реагирующего на его просьбы.

Григорию Распутину не нужно было впадать всякий раз в длительный транс, когда он вступал в психический контакт с Неведомым. Как я понимаю, способность распоряжаться широчайшими возможностями таинственных паранормальных сил была дана ему от рождения.

Рассказывая о сверхъестественных способностях Распутина, его личный секретарь Арон Симанович приводит, в частности, такой факт:

«Мой второй сын уже долгое время страдал болезнью, кото-рая считалась неизлечимой. Его правая рука постоянно тряслась, и вся правая сторона тела была парализована. Он ежегодно несколько месяцев должен был проводить в кровати… Несколько раз я просил Распутина помочь моему сыну. Но он не соглашался на исполнение моей просьбы и всеми путями изворачивался.

Во время одного из его деловых посещений моего дома он увидел в моей квартире в очень жалком состоянии моего сына. Очевидно, Распутина охватило сострадание к ребенку. Не спуская с него глаз, он предложил мне привезти сына к нему завтра рано утром. Мой сын должен был поджидать Распутина в одной из комнат, а я – разбудить хозяина, но так, чтобы он меня не видел.