Черный Валет - Радуга

Мередит заметила, как капитан Девро не упомянул род занятий этих двоих.

— О, какое изысканное общество, — сказала она. — А вы тоже бизнесмены? — спросила она одного из братьев.

Все замолчали.

— Нет, мисс, — медленно сказал один из них. — Мы… ну, можно считать, что мы — юристы.

Мередит насторожилась. Ей надо было сразу об этом догадаться. Людей такого рода широко использовали владельцы плантаций, но считалось, что они находятся в самом низу социальной лестницы, гораздо ниже надсмотрщика, например. Невозможно поверить, что их пригласили отобедать с…

С кем?

Ей пришлось сдержать смешок, вызванный отчасти напряжением, отчасти иронией, отчасти чем-то еще, что не давало ей покоя с того самого момента, как она села за этот стол. Знал бы капитан Девро, что за одним столом он собрал тех, кто похищает рабов, и тех, кто на них охотится.

Она раскрыла свой веер.

— Очаровательно… Мистер Террел, да? — она услышала, как ее тетушка ахнула, увидев, кого она выбрала в собеседники.

— Кэррол, мисс, — сказал охотник за рабами, ободренный ее интересом. — Джон Кэррол.

— Поймали ли вы каких-нибудь убийц за последнее время? — спросила Мередит и почувствовала, как тетушка стиснула ей руку.

— Ну, в основном мы разыскиваем беглых рабов.

— Как это должно быть опасно, — любезно улыбнулась Мередит. Всем было известно, что лишь немногих рабов удавалось вернуть. — Наверное, вы очень храбрые люди.

Джон Кэррол надулся и стал похож на толстую рыбу.

— Мужчине нужно быть храбрым, мисс.

Разговор был прерван появлением официанта, вежливо склонившим голову перед Девро.

— Смэш, слинг, джулеп <Смэш — коктейль с коньяком, Слинг — коктейль из джина, фруктов, воды и льда. Джулеп — мягкий коктейль со льдом.> , — монотонно перечислил он. — Что бы вы хотели?

Губы капитана Девро еще подергивались, отмечая пристальное внимание, которое девушка обратила на охотника за рабами, когда он взглянул на своих сотрапезников и остановил свой взгляд на Мередит, прежде чем обратиться к ее компаньонке.

— Мисс Фрейзер?

— Ничего… ничего, — с запинкой произнесла Опал. Увидев, с кем угодила за один стол, она лишилась речи.

Губы капитана стали подергиваться еще заметнее, когда он повернулся к Мередит.

— Мисс Ситон? — вежливо спросил он.

— Бокал шерри, пожалуйста, — любезно ответила она. Да, ей сейчас это было совершенно необходимо. Жаль, что нельзя было выпить стаканчик виски.

Улыбка капитана Девро стала шире, словно он догадался, о чем она думает, но его взгляд был по-прежнему отстраненным, настороженным.

Она разглядывала его, пока он опрашивал мужчин за столом. Она не могла вообразить никого, менее похожего на молодого банкира из Нового Орлеана.

У Бретта Девро были темно-каштановые волосы, светло-голубые глаза и приятные черты лица, тогда как волосы его брата были черны как вороново крыло, они были густы и выглядели так, словно изо всех сил сопротивлялись укрощению. Кое-где уже поблескивали серебряные нити, преждевременно, решила она, так как вряд ли ему было более тридцати шести лет. Вместо того чтобы старить его, седина придавала ему некую загадочность. В лице его не было мягкости, а жесткие морщины вокруг глаз и рта не согласовывались с улыбкой, часто трогающей его губы. Глубоко посаженные непроницаемые темно-синие глаза были обрамлены длинными черными ресницами и густыми темными бровями. У него был прямой крепкий нос и высокие скулы. Упрямый квадратный подбородок казался бы еще более угрожающим, не дели его надвое маленькая круглая ямочка, придававшая всему лицу лихой вид. А его рот…

Каким же был его рот? Обворожительным — так можно было сказать. Пугающим — и это можно было бы добавить. Не сами губы, красивые мужские губы, открывавшие зубы исключительной белизны, но движения, которые они совершали и которые — это она поняла инстинктивно — никоим образом не соотносились с его реальными мыслями. С мгновенной ясностью она осознала, что его улыбка была лишь неким орудием, которым он пользовался. Как и она сама пользовалась своей.

Но более подавляющим, чем совершенство его лица, было ощущение излучаемой им жесткой жизненной силы и опасности. Он сидел, лениво откинувшись, напротив ее, его руки в перчатках плавно двигались, а она размышляла о том, замечал ли кто-нибудь еще его внутреннее напряжение. Вероятно, нет. Значит, ее обучили быть наблюдательной. Обучили превосходные учителя.

Когда капитан Девро перестал расспрашивать своих гостей о том, какие напитки им подать, его глаза снова остановились на ней. Мередит кожей почувствовала его взгляд, ее как бы пронзило молнией. Она с трудом выдавила из себя нервное хихиканье.

— Этот большой старый пароход действительно принадлежит вам, капитан Девро? — спросила она, сопровождая вопрос самым восхищенным взглядом.

— Боюсь, что да, — ответил он, сложив губы в довольную улыбку, именно такую, какую она и ожидала. — Получен нечестным путем. Я выиграл его в покер.

— Целый пароход? В покер? Улыбка стала шире.

— Целый пароход, мисс Ситон.

— И вы сами им управляете?

— Есть человек, который это делает вместо меня, — сказал он. — Я предпочитаю играть в карты.

— О… — сказала она, как и подобало, удрученно. В том обществе, к которому она принадлежала, преуспевающий бизнесмен был выгодной партией, а вот игрок — нет, тем более профессионал.

От его глаз побежали морщины; впервые она увидела, как он по-настоящему может развеселиться, и Мередит почувствовала прилив радости оттого, что ее роль охотницы за выгодным мужем оказалась столь убедительной. Однако с этой радостью смешивалось странное разочарование.

Но почему? И почему она ощущала странное беспокойство в животе? Она опустила глаза. Ей не следует интересоваться таким человеком, как Квинн Девро, который азартными играми зарабатывал себе на жизнь, который шокировал Новый Орлеан своим дерзким поведением и, что более всего было неприятно, который пригласил к обеду охотников за беглыми рабами. Должно быть, он одобряет их деятельность, а может, и помогает им за процент с вознаграждения. Как он мог перемениться так сильно? Кажется, он совсем ее не помнит.

Он мягко, почти нежно смеялся.

— Видите ли, мисс Ситон, я в семье — белая ворона. Я особенно не забочусь о том, чтобы заработать себе на жизнь. Играть в покер — гораздо занятнее.

— Но ваш брат… — возразила она.

— Мой брат — глупец. Вы с ним знакомы, мисс Ситон?

Конечно, он знал ответ, но ему хотелось увидеть ее реакцию. Почему, он и сам не знал. Он не вполне понимал, почему его так интересует эта жеманная, глуповатая, разодетая дама. Возможно потому, что в детстве она была совсем другой — открытой, неиспорченной. Совершенно очевидно, что она и не помнит тот его визит. А потом, он слышал что-то о том, как она в детстве откуда-то упала. Возможно, это слегка повредило ее рассудок.

Кэм и его брат были правы. Если бы ее хорошо одеть и избавить от этого вечного хихиканья, она была бы если не красивой, то хорошенькой. Она была высокой и стройной, но из-за бантиков, оборочек и складочек на платье из тяжелого синего бархата она казалась неуклюжей, и, хотя ее волосы были роскошного золотого цвета, они были уложены в прическу, совершенно не подходящую к ее тонко очерченному лицу. Губки дулись или жеманно складывались, портя чудесный рисунок ее рта. Ее глаза были бы замечательны, если бы несли в себе хоть каплю живости или сообразительности. В их темно-карих глубинах мерцали золотые огоньки. Но сейчас они были совершенно пустыми, лишенными жизни и чувства.

Внезапно ему показалось, что он поймал в них отблеск чего-то другого, чего-то, похожего на настороженное внимание, но оно быстро промелькнуло и исчезло, и Квинн решил, что это ему показалось.

— Мисс Ситон? — окликнул он ее, не получив ответа на свой вопрос. — Вы знакомы с Бреттом?

— О, ну да. Такой прекрасный мужчина, — она захлебывалась от восторга. — И такой надежный. Он мой банкир, знаете, да? Ах, наверное нет. Конечно, он все время бранит меня из-за моих трат. — Внезапная злость захлестнула ее. Ей хотелось встряхнуть его, даже причинить ему боль за то, что он не помнит ту маленькую девочку. Как много значило тогда для нее его внимание, а для него, очевидно, вообще ничего. — Но, боюсь, он и вас не одобряет, капитан, — щебетала она. — Я хочу сказать… ну… — она нарочно остановилась, увидев, как внезапно похолодели его глаза.

Но он уже овладел собой.

— Да и я его не особенно одобряю, мисс Ситон. На мой вкус, он чересчур респектабельный. Я же никогда не претендовал быть чем-нибудь иным, кроме как мошенником высшего ранга. — Он сверлил ее взглядом, и она подумала, что ей следует быть осторожней. Он не был так туп, как ей показалось вначале, и как, она уже знала, тупы большинство надменных мужчин. А он действительно был надменным, все в нем говорило об этом.

Квинн повернулся к теннессийцу, показывая, что потерял к Мередит интерес.

— Сэр, расскажите мне о ваших лошадях. Как я понимаю, вы участвуете в скачках. Есть ли у вас лошадь, на которую вы рекомендуете поставить?

Все, что последовало за этим, напомнило Мередит все прочие обеды. Блюда появлялись одно за другим. Устрицы и мидии, ветчина, цыплята, курганы картофеля, плавающего в растопленном сливочном масле, бобы, горошек, свежее печенье. Потом последовал целый набор пирогов.

Разговор перешел на политику, и Мередит обратила внимание, что капитан Девро, казалось, совершенно устал от этого. Откинувшись на спинку стула с бокалом бренди в руках, он не принимал участия в разговоре, тогда как бизнесмен из Огайо и плантатор из Миссисипи горячо спорили о достоинствах распубликанца Джона Фремонта и демократа Джеймса Бьюкенена в свете грядущих выборов.

— Рабство расколет эту страну пополам, — сказал мистер Браун.

— Нет, если проклятые аболиционисты оставят нашу собственность в покое, — продолжил плантатор из Билокси.

— Никто не имеет права продавать живых людей, — возразил мистер Браун.

— Собственность, мистер Браун, собственность. И потому что они — ценная собственность, мы обращаемся с ними лучше, чем вы обращаетесь с наемными рабочими на ваших фабриках.

Мередит слушала вполуха. Все эти аргументы ей были известны. Она их слышала уже тысячу раз. Но она знала, что никакие аргументы не смогут заставить ее забыть крики Лизы. Она и по сей день слышала их. Чтобы игнорировать эти разговоры, требовалось железное самообладание. Потом она научилась просто не прислушиваться к большинству из них. Существующий порядок вещей словами не изменишь.

— Мисс Ситон?

В удивлении она подняла глаза. Она не услышала протяжного голоса капитана Девро.

— Боюсь, мы надоели вам и мисс Фрейзер с этими разговорами о политике.

— Ах, нет. Я так люблю слушать мужчин. Я не понимаю всего этого, но это так… так важно звучит.

Квинн прикрыл улыбку кончиками пальцев. Он и не представлял, что можно быть такой дурочкой. Этого Кэма мало убить за то, что тот возбудил в нем интерес к ней. Нет, лучше он приговорит Кэма провести вечер в обществе мисс Ситон.

Хотя он редко требовал от своих женщин многого, но сомневался сейчас, смог бы он вытерпеть такую пустышку. Даже если прошло двенадцать лет с тех пор, как он по-настоящему делил свою постель с женщиной.

Несмотря на репутацию распутника, которую он заслужил, в течение восьми лет у него не было возможности искать любовных приключений. А за четыре года, что прошли с его возвращения в Америку, у него были только быстрые, простые связи. И тем не менее, все они были сопряжены с опасностью. Он не мог позволить, чтобы женщина увидела или потрогала его спину или лодыжки, иначе бы возникли вопросы, на которые ему не хотелось отвечать. А были и еще более сложные причины, которые Девро вовсе не желал объяснять. Так что в тех немногих случаях, когда он позволял себе расслабиться, он проделывал все почти полностью одетым, и выбирал женщин, которые не задавали бы вопросов, а взамен просили бы очень мало.

— Капитан, разве вы не думаете?…

Теперь его можно было бы обвинить в невежливости, кисло подумал Квинн, пытаясь уделить внимание своим гостям.

Он вопросительно поднял бровь.

— … Что мы должны защищать свою собственность? — спросил один из охотников за рабами. — Например, ваш человек, тот, который разносил приглашения на обед… Должно быть, он сейчас дорого стоит… или он свободен?

Даже для охотника за беглыми рабами это был неуместный вопрос. Остальные за столом выглядели смущенными, но Квинн сделал вид, что ему просто неинтересно.

— Если точно, то две тысячи долларов. — Ответ был почти таким же безвкусным, как и вопрос.

— И вы рискуете брать его на Север?

— Есть же акт о беглых рабах, — сказал Квинн беззаботно. — А потом, он попробовал раз убежать. Больше он этого делать не будет.

Неприкрытая грубость его тона привела Мередит в дрожь. Она вспомнила, что тот человек хромал, и подумала: не результат ли это его попытки убежать? Глядя в холодные пустые глаза Девро, она вдруг почувствовала, что все возможно. Вся привязанность, которую она могла бы почувствовать к игроку, и даже память детства — все исчезло, и остался один озноб.

— Боюсь, мы причиняем страдания нашим дамам, — спокойно сказал Девро. — Я думаю, надо бы сменить тему.

Один из Кэрролов вспыхнул.

— Прошу прощения, мисс, — пробормотал он.

Это был Джон, вспомнила Мередит. Другого звали Тед. Она нарисует их портреты, как только вернется в свою каюту. Наброски можно будет послать Пастору возле Виксбурга, а он уже позаботится, чтобы их распространили по всей Подпольной железной дороге.

Она вздернула голову, словно ее испугали.

— Простите, я отвлеклась. Этот долгий вечер, и завораживающая политика… Моя бедная головка вместила так много нового… Если вы простите нас с тетушкой. Капитан Девро… и джентльмены…

Мередит поднялась, и тетушка последовала за ней со вздохом облегчения, а все мужчины встали, как один, бормоча им “до свидания”. Она кивнула, выражая признательность, и они покинули комнату, предоставив капитану Девро внимательно смотреть им вслед со странным блеском в глазах.

Он оглядел стол и понял, что никто не обратил внимания на последние слова этой женщины. Очевидно, он был единственным, кто осознал, что слово “джентльмены”, несмотря на присутствие за столом двух охотников за рабами, не распространялось именно на него, Квинна. ,

Он подумал немного, было ли это сделано намеренно, и решил, что нет. Мисс Ситон проявила себя как дама, не обладающая ни находчивостью, ни интеллектом, которые понадобились бы для того, чтобы придумать столь коварную колкость. Он решил, что это всего-навсего его воображение.

— Ну, а теперь, — сказал он, — не хочет ли кто-нибудь провести время за дружеской игрой в карты?

ГЛАВА 2

— Меня никогда в жизни так не унижали, — сказала тетушка Опал. — Эти люди! Представляешь, он их к столу пригласил! Я ни одного кусочка не смогла съесть.

На самом деле она проглотила гораздо больше, чем один кусочек, но Мередит удержалась от замечания.

— Это было весьма… в дурном вкусе, — согласилась она.

— Ив самом деле, дурной вкус, — раздраженно проговорила Опал. — Больше я за этим столом есть не буду. И тебе не позволю.

— А я и не собираюсь этого делать, — успокоила Мередит тетушку. — Я была так же шокирована, как и вы.

— Да? А по твоему голосу нельзя было об этом догадаться, когда ты с ними разговаривала так, словно они… словно они — благородные люди.

— Вспомните, тетушка, ведь Бретт Девро контролирует мой счет. Я не посмела быть невежливой.

— Хм…

— Уже все позади, — сказала Мередит. — Я пошлю Дафну в вашу комнату, чтобы она помогла вам раздеться.

— А эта девушка… Ты ведь ничего о ней не знаешь. Мередит вздохнула.

— Она, кажется, старательная.

— Я понимаю, но она почти белая. Вдруг она тоже убежит, как другие.

“Надеюсь”. Это слово было заперто внутри нее, но думать-то об этом она могла. Дафна, вдвоем с тем мужчиной, рабом капитана. Эта мысль вернула ее к Квинлану Девро, к его темному образу и язвительной улыбке. Как такой красивый человек может быть таким жестоким?

Но она уверила тетушку, что все будет в порядке, и проводила ее в спальню, примыкавшую к ее собственной. Несмотря на протесты пожилой женщины, Мередит всегда требовала две комнаты, заявляя, что уже то, что тетушка находится поблизости, является достаточной гарантией безопасности. Сейчас с Мередит в комнате была только Дафна, которая спала на кушетке.

Мередит нуждалась в уединении. Только в это время она могла расслабиться и подумать. Даже с Дафной ей надо быть начеку. Сейчас, пока Дафна была в распоряжении тетушки, она могла на очень короткое время остаться одна.

Открыв дверь в свою комнату, Мередит увидела, что девушка дожидалась ее. Тарелки с едой, которые Мередит оставила ей заранее, остались почти полными. Она по-прежнему ела, как маленькая птичка, едва клевала. Что бы Мередит ни делала, ей не удавалось вернуть Дафне аппетит. Она была такая маленькая, такая тоненькая. Дафна сделала порывистый книксен и бросилась в другую комнату исполнять просьбу Мередит.

Мередит глубоко вздохнула, наслаждаясь тишиной. Ей удалось самой расстегнуть свое тяжелое платье и надеть ночную сорочку и пеньюар. Затем она распустила волосы и стала расчесывать щеткой золотистые длинные пряди, а память вернула ее к странной сцене за столом.

Почему Квинн Девро был так дьявольски привлекателен? И столь загадочен? И опасен, напоминала она себе. Похоже, что он был действительно так жесток, как говорила о нем молва, и совершенно очевидно, в нем оставалось не много человеческих чувств, если вообще хоть что-то осталось. Что случилось за эти годы, что его так переменило? Что сделало его смеющиеся глаза такими скрытными?

Она вдруг пожалела, что не обращала внимания на слухи сопровождавшие скандал вокруг его имени. Некоторые говорили, что здесь замешан закон. Другие говорили, что женщина. Точно было известно только то, что капитан Девро исчез на много лет, а за это время его отец и старший брат умерли, ожидая возвращения блудного сына и брата.

В конце концов, что ей до этого? Через несколько дней она будет дома и, возможно, никогда больше не увидит этого человека. В будущем она сделает все, чтобы избежать встречи с “Лаки Леди”. Хватает и других пароходов.

Она быстро записала разговоры за столом и описала братьев Кэррол, потом скользнула в постель. Она притворилась спящей, когда вошла Дафна и расположилась на кушетке.

Но уснуть Мередит не могла. Она по-прежнему представляла себе невыразительные синие глаза капитана Девро и думала о том, какие страшные вещи они, должно быть, видели. И как ни старалась, она не могла избавиться от тяжелого, горького разочарования — серебряные доспехи ее рыцаря оказались ржавой жестянкой.

Мередит проснулась от собственного крика. Опять тот же кошмар.

“Мисс Мерри! Мисс Мерри! ” — ужас был таким же реальным, как и много лет назад. Но с каждым кошмаром крики звучали все громче, голос как бы тоже взрослел, пока не стал голосом женщины.

“Я должна помочь, — с отчаянием подумала Мередит. — Я обязана”. Она выбралась и опять стала падать, и крики крещендо росли в ее ушах.

— Мисс Мередит, мисс Мередит!

Она почувствовала, как ее встряхивают нежные руки, и голос был мягким, это уже не был беспомощный призыв, потрясавший ночную тишину. Постепенно сердце ее замедлило свой безумный галоп, и она открыла глаза.

— Над ней стояла Дафна, и масляный светильник отбрасывал косые тени на ее встревоженное лицо.

— С вами все в порядке, мисс Мередит?

Мередит в этом не была уверена. Ее мокрое от пота тело застыло в напряжении. Она приложила руку к щеке, ощутила влагу и поняла, что плачет.

Она болезненно сглотнула комок в горле и протянула Дафне руку, успокаивая ее.

— Это был просто… плохой сон. Уже все в порядке. Иди спать.

Дафна колебалась. Она провела со своей новой хозяйкой только три дня и до сих пор толком не знала, чего от нее ждут. Она была благодарна мисс Мередит за то, что та спасла ее от аукциона, но горький опыт научил ее не ожидать многого от своих хозяев. Однажды она поверила. Больше она не могла доверять.

Теперь она знала только одно. Послушание. И поэтому кивнула, вернулась на свою кушетку и улеглась, радуясь, что спит в такой уютной каюте, а не в закутках для рабов на самой нижней палубе, где размещались на ночь многие слуги. Там она провела время, когда на другом пароходе ее везли в Новый Орлеан на продажу. Мисс Мередит казалась достаточно милой, но Дафна знала, что зависит от любого каприза своей хозяйки. А о доме, которому теперь принадлежит, она совсем ничего не знала. Она дрожала от страха перед будущим, которое разверзло перед ней свою ужасающую пасть.

Мередит даже на расстоянии ощущала этот страх и всем сердцем хотела ее утешить. Она сделала к этому несколько попыток, но Дафна была очень недоверчива. Мередит придется всякий раз делать не больше одного шага.

Она подождала, пока не услышал а ровное дыхание Дафны и не поняла, что та спит. Тогда Мередит осторожно поднялась и бесшумно подошла к окну каюты. Уже близился рассвет. Глубокая чернота ночи рассеивалась, переходя в мягкий серый свет. Скоро и солнце покажется. Она знала, что ей больше не уснуть, и почувствовала потребность в одиночестве вдохнуть свежий утренний воздух и увидеть восход солнца.

Она расчесала волосы и не стала их убирать, натянула юбку и простое платье, не заботясь об остальном. Она решила что накинет плащ. Вряд ли кто-нибудь еще, кроме уставших членов экипажа, сможет увидеть ее в этот час.

Мередит задула светильник и тихо вышла. “Лаки Леди” казалась сейчас кораблем-призраком, пустым и молчаливым. Миновав несколько кают в узком проходе, она открыла дверь на палубу, наслаждаясь шепотом бриза.

Палуба была мокрой; должно быть, ночью шел дождь, хотя она ничего не слышала. Над головой было лишь несколько облаков, и те быстро исчезали. Был август, но воздух пах свежо и пьяняще. Не видя никого на палубе, Мередит скинула капюшон плаща, и ветер стал теребить волосы, а она смотрела на восток, встречая восходящее солнце. По обеим сторонам реки протянулись огромные дубы и первые лучи солнца засияли в каплях влаги на их листьях. Само небо омывалось бледно-золотым, а затем розовым светом, и вдруг она вскрикнула с благоговением, увидев появившуюся радугу; ее прелестные сочные цвета дразняще бежали к широкой реке. Эта радуга была почти так же прекрасна, как и та, что она запечатлела на полотне несколько месяцев назад; картину она отправила для продажи на Север.

Радуга Надежды. Привычный комок застрял в ее горле. Какое значение приобрели вдруг для нее эти слова! Она впервые услышал а их в Цинциннати много лет назад, когда навещала Салли Граймс, свою лучшую подругу по монастырской школе. Мередит тогда только закончила школу, и брат был весьма рад от нее избавиться. Он не был бы так рад, подумала она, немного развеселившись, если бы узнал, что бабушка и дедушка Салли тайно поддерживали аболиционистов, и Мередит тогда как раз присутствовала при зарождении Подпольной железной дороги.

В Огайо Мередит была на выступлении бывшего раба и прочла много рассказов бежавших рабов. Наиболее проникновенным было повествование Фредерика Дугласа, который сравнивал свободу с “радугой надежды”.

Внезапно в ее жизни появилась цель. Снедаемая воспоминаниями о Лизе и потребностью делать что-нибудь, Мередит принимала в этом все больше и больше участия, особенно после того, как достигла двадцати одного года и обнаружила, что у нее есть собственные деньги. Она не была проводником на Дороге, не укрывала и не сопровождала беглых рабов в их пути на Север, но зато ездила по плантациям, а ее занятия рисованием давали возможность бродить повсюду и свободно разговаривать с рабами. Когда она находила тех, у кого было желание и воля к побегу, то давала им деньги, компас и названия станций на Дороге. Некоторые пути шли по земле, некоторые — по реке, и беженцы переходили от одного проводника к другому, продвигаясь к Северу в основном через Кентукки, Индиану, Огайо и через озеро Эри — в Канаду. Мередит знала названия нескольких станций, но совсем немногих проводников. Для всей сети так было безопаснее.

Радуга стала гаснуть, а Мередит заметила движение на палубе. Она надвинула капюшон и неохотно вернулась в каюту — и в свою удушающую роль.

Квинн играл в покер до шести утра. Братья Кэррол давно ушли, проиграв почти все, что у них было. За столом оставались только коннозаводчик из Теннесси да еще один профессиональный игрок.

Квинн был непревзойденным игроком в покер, отчасти потому, что полностью контролировал выражение лица. Когда он блефовал, то позволял себе едва-едва заметную улыбку, и те, кто не играл с ним раньше, поднимали ставки и поигрывали. И еще — он знал человеческую натуру. Слабости партнера он просчитывал в первые секунды знакомства.

Несколько раз его обвиняли в шулерстве. Это ничуть не задевало его; он просто выпроваживал обвинявших его прочь с парохода. Он всегда отказывался от борьбы, чем, вкупе с отказом принимать участие в гонках пароходов, заслужил себе репутацию чуть ли не труса. И хотя это больно ударило по его самолюбию, задело его честь, зато еще больше укрепило мнение о нем как о человеке без принципов и ценностей, а ему только это и было нужно. Но в карты он всегда играл честно. Ему не было нужды мошенничать. Он был опытным игроком и всегда знал, когда госпожа Фортуна будет вместе с ним, а когда отвернется.

В этот раз она отвернулась от него рано поутру… после того, как ушли братья Кэррол. Теннессиец был очень счастливым человеком.

Квинн стряхнул с себя чувство потери. Он выигрывал гораздо чаще, чем проигрывал, а те, кто проиграл ему, пришли бы в ужас, если бы узнали, куда идет большая часть этих денег. Он мрачно улыбнулся от этой мысли. Как он все-таки устал. Прежде чем вернуться к себе в каюту на верхней палубе, он помедлил, радуясь свежему воздуху утра. Он только что проводил Джамисона, лоцмана; все было в порядке. Джамисон, угрюмый шотландец, фактически управлял пароходом, и это их обоих устраивало. Шотландец не нуждался, да и не хотел, чтобы владелец судна, который называл себя капитаном, вмешивался в его дела.

Квинн стоял у поручней красного дерева на верхней палубе и смотрел вниз. Вдруг его взгляд задержался на одинокой фигуре какой-то женщины. Был виден только ее силуэт на фоне золотистого восхода, спина ее была закрыта спутанными завитками прядей золотых волос. Она повернула голову туда, где была радуга, щека ее порозовела от ветра.

На ней был плащ, скрывавший фигуру, но он не мог спрятать грацию и достоинство, с которыми она двигалась. Он заметил, что она поворачивается в его сторону, и отпрянул назад, не желая быть замеченным. Когда он выглянул снова, она, спрятав волосы под капюшон, уже убегала с палубы.

Он был поражен. Неподвижно стоявшая у перил, она выглядела как богиня. Он не мог вспомнить, был ли когда-нибудь так потрясен видом женщины. Особенно с тех пор, как затаил глубокое недоверие к большинству из них; в конце концов, из-за одной из их племени ему пришлось провести восемь лет в цепях. Из-за женщины, а также из-за его собственной глупости и надменной самонадеянности.

В тюрьме его высокомерие было сломлено. И он надеялся, что наконец научился избегать глупостей. Он настороженно относился к женщинам.

Его мысли вернулись к женщине на нижней палубе. Он лишь мельком увидел ее профиль, и некоторое время раздумывал, кто бы это мог быть. Он мысленно пробежал по списку пассажиров, но среди них было совсем немного женщин, а молодых и привлекательных и вовсе не было. Оставалась только вызвавшая разочарование мисс Ситон.

Ситон! Черт возьми, как он мог быть столь ненаблюдательным? Ведь это у нее были светлые волосы, хотя он и представить себе не мог, чтобы они имели такой сияющий золотой цвет. Возможно потому, что он-то видел их уложенными в смешную кучку детских кудряшек. Да и цвет ее лица не был таким свежим, но при помощи пудры еще и не то можно сделать. А это дурацкое платье. Под ним можно спрятать самую грациозную фигуру.

Но почему? Зачем женщине нарочно делать себя хуже? И почему женщина, которая казалась такой пустой, поднимается на рассвете, чтобы полюбоваться восходом солнца?

Все это не поддавалось никакому разумному объяснению, а Квинн Девро вещам, не имевшим разумного объяснения, не доверял. Особенно, когда дело касалось жизни и смерти, и его жизни и смерти не в последнюю очередь.

Чертыхаясь, он отправился к себе. На несколько следующих дней он сделает мисс Мередит своим основным занятием.

Куда бы ни шла Мередит, она знала, что капитан Девро окажется неподалеку.

Слава богу, через три дня она будет дома. Впервые дом казался убежищем, убежищем от проницательного взгляда капитана, его едкого языка и проклятой кривой улыбки.

Она думала, что если не внушила отвращение, то хотя бы обескуражила его в тот вечер. Но на следующий день к полудню они с тетушкой опять получили приглашение на обед. Она вежливо отказалась, заявив, что они обе устали и собираются отобедать в каюте.

На следующее утро, когда они вошли в кают-компанию позавтракать, он приветствовал их и спросил, не присоединятся ли они к нему. Было бы невежливо отказаться.

К удивлению Мередит, тетушка Опал быстро сдалась под напором обаяния капитана. Было ясно, что тетушка уже позабыла оскорбление, нанесенное в первый вечер, и цвела под восхищенным взглядом Квинлана Девро.

Черт его возьми. Что ему нужно?

А он вообще-то полностью игнорировал ее. И она с удивлением обнаружила, что это ее раздражало до крайности. Почему, во имя Неба, ее должно это волновать? Совсем не должно. Но волновало.

Ей хотелось, чтобы он исчез.

Но он обращал на нее взгляд темно-синих глаз, и она чувствовала себя так, словно ее приглашали в некий интимный лабиринт, войдя в который она бы потерялась.

Все это было смехотворно. Она резко отказалась от приглашения на обед, ссылаясь на возобновившуюся головную боль.

Квинн поднял лихую бровь, ясно показывая, что не совсем ей поверил, но что понял, какое волнение охватило ее всю, и что оно вертелось в ней, как танцующий дервиш.