Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Черный Валет - Радуга

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Поттер Патриция / Радуга - Чтение (стр. 11)
Автор: Поттер Патриция
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Черный Валет

 

 


Так что и Элиаса, и его груз можно забрать прямо сегодня.

Но это будет означать конец всему, что Квинн так упорно создавал, ради чего он шел вперед. Проклятье. Проклятье.

Приняв решение, Квинн опустил Мередит на землю. Он снял свой пояс и связал ей руки, затем заткнул рот полоской материи, оторванной от ее нижней юбки; подняв ее на руки, быстро пошел по темной улице туда, где его ждала лошадь.

На палубе “Лаки Леди” никого, кроме вахтенного, не было. Квинн, не глядя на часы, решил, что сейчас было около трех часов ночи — достаточно поздно, чтобы почти весь экипаж спал.

Он взглянул на свою ношу и встревожился. Она по-прежнему была без сознания. Когда он наносил в темноте удар, то думал, что перед ним мужчина, и поэтому не был особенно нежен. Соскакивая с осторожностью с лошади, Квинн одной рукой, близко к своему сердцу, прижал ее голову, и жест был почти любовным. Кляп был заботливо скрыт под его большой рукой.

Для вахтенного Квинн припас заговорщическую улыбку.

— Выпила немного больше, чем следовало, — он ухмыльнулся. — Вы не могли бы завести лошадь на борт и отправить Кэма в мою каюту? У меня есть для него поручение.

— Да, сэр, — ответил вахтенный, хорошо зная, кто владеет пароходом.

Капитан Квинн принес Мередит к себе в каюту и положил на кровать. Зажег газовый рожок и снова вернулся к ней. Сняв капюшон с головы, он мягко погладил синяк на ее виске.

Она выглядела беззащитной. На лице не было пудры, и в мигающем свете кожа выглядела мягкой и блестящей, но на скуле краснело пятно. Волосы, не завитые в тугие локоны, которые никогда ей не шли, рассыпались во все стороны, открывая овальное лицо, казавшееся совершенным.

Длинные темные ресницы закрывали ее темно-карие глаза, в которых ничего никогда нельзя было прочесть.

Что же она скрывала?

Не будь глупцом, сказал он себе. Вспомни другую женщину, которая казалась ужасно беззащитной, а ее козни стоили тебе восьми лет жизни. Женщины были все те же — предательницы. А вот эта, решил Квинн, была еще похлеще многих. Она совершенно точно не была такой, какой казалась. И это было чудовищно.

Он убрал кляп и развязал пояс, который туго стягивал ее руки, и заменил его полосой, оторванной от простыни. То же самое проделал и с ее лодыжками, но прежде его злой, но зоркий глаз отметил красоту их форм. Еще одним куском материи он связал ее лодыжки с запястьями так, что она едва бы смогла пошевелить ими.

Довольный тем, что он все так проделал, и при всем этом ей достаточно удобно, он принялся приводить ее в чувство. В кувшине была вода, и он немного отлил в чашку, стоявшую у постели. Квинн взял чистое полотенце, смочил его и, присев на край постели, стал обтирать ей лицо, надеясь, что она очнется. Хотя ее дыхание было спокойным, он уже начал беспокоиться.

Было видно, что холодная вода подействовала. Медленно, очень медленно, поднялись ресницы, она вздрогнула, словно пытаясь стряхнуть боль, которую, должно быть, чувствовала. Наконец, глаза полностью открылись, и он мог видеть, как, в полном замешательстве, она оглядывала незнакомый потолок, а затем ее взгляд переместился на него, и глаза расширились от ужаса.

Она попыталась привстать, и Квинн заметил, как в ее глазах отразилась сначала паника, а потом, когда она поняла, что ее руки прочно связаны, — в глазах появилась злость. Она попыталась поднять руки, но кусок простыни, который связывал их с ногами, задрал ее платье так, что стали видны панталоны. Она тут же остановилась и покраснела.

Квинн занес руку над ее лицом, чтобы зажать ей рот, если она вздумает кричать, но тут же понял, что по каким-то своим соображениям она решила этого не делать. И хотя она и перестала вертеться, глаза ее по-прежнему метали молнии. Целая гамма чувств отразилась в них: страх, злость, унижение, а потом все сменилось знакомым пустым выражением, в котором ничего нельзя было прочесть.

Мередит была настолько хороша в игре, в притворстве, что он невольно почувствовал восхищение. Было очевидно, что она оценила положение и решила предоставить ему следующий ход.

Почти с радостью он услышал, что Кэм условным сигналом стучит в дверь.

Он склонился над Мередит и, приложив палец к ее подбородку, заставил поднять на него глаза. — Вы должны молчать.

В глазах девушки негодующе вспыхнули золотые точки.

— Я могу заткнуть вам рот. Поверьте, вам будет гораздо больнее, чем мне, — в его голосе звучал холод, который сделал угрозу действенной.

Она закусила губу и кивнула. Он понимал — ей совсем не нравилось, что приходится ему подчиняться. Да, ей было тяжело — приходилось скрывать свой гнев, но это позабавило его сейчас.

Квинн прокрался к двери, готовый в любую минуту прыгнуть назад, если она издаст хоть малейший звук. Он открыл дверь, бросил на Мередит предостерегающий взгляд и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Кэм выглядел так, словно совсем выспался. Глаза покраснели, а вокруг рта легли складки. Он вопросительно глядел на Квинна.

— Кэп?

— У меня в каюте мисс Ситон, — сказал Квинн тихо. Глаза Кэма расширились. Он не мог не знать, что мисс Си-тон всегда проявляла откровенную враждебность к Квинну.

Квинн, поняв его, усмехнулся.

— Она пришла не совсем по своей воле, — объяснил он, — она связана, как рождественская индейка.

Кэм терпеливо ждал дальнейших разъяснений, так как знал, что нужна особая причина, чтобы капитан вызвал его среди ночи.

— Я обнаружил ее у склада Элиаса и думаю, что она видела, как Элиас принимал партию груза.

Кэм сжал в кулаки свои огромные руки.

— Шпионила? Квинн пожал плечами:

— Другого объяснения не могу придумать.

— А друг Спрейг?

— Я не стал ему ничего говорить, ты же знаешь, как он относится к насилию.

Слова эти со всей их недосказанностью повисли в воздухе.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросил Кэм.

— Не знаю, — впервые Кэм видел, что Квинн колеблется . Сначала надо выяснить, что она затеяла и зачем.

— А Дафна?

— Это и вовсе все запутывает, правда? — сказал Квинн. — Поезжай за ней. Она должна быть в отеле, — он помолчал, потом продолжил: — Если кто-нибудь заинтересуется тобой, скажи, что у тебя записка к мисс Ситон, но было бы лучше, чтобы тебя никто не видел. — Он медленно покачал головой. — Кэм, будь осторожен, а не то “Лаки Леди” будет потеряна для Подпольной дороги. Я не хочу, чтобы и ты был тоже потерян.

— Я вернусь на рассвете, — пообещал Кэм.

— Прежде чем вести ее на борт, спрячь ее где-нибудь поблизости и сообщи мне. Я отвлеку вахтенного, пока ты будешь провожать ее на грузовую палубу.

Кэм кивнул, а затем быстро повернулся и ушел.

Квинн помедлил у двери, положив руку на дверную ручку. При мысли о провале, о потере всего, ради чего он работал, его охватила тяжелая усталость. Будь проклята эта Мередит Ситон.

Стиснув зубы, он вошел в комнату и встретил ее взгляд. Мередит лежала спокойно, но по беспорядку, царившему на кровати, он понял, что в течение нескольких минут, пока его не было, она отчаянно пыталась освободиться. А что бы она стала делать потом? Он обвел взглядом комнату и остановился на пистолете, который лежал на письменном столе. По тому, как быстро отвела девушка глаза, он догадался, что она тоже его видела.

— Кровожадный шпион, — сказал он дружелюбно, но некая угроза в голосе все же была. — Теперь расскажите же мне, что вы делали в такой неподходящей части города да еще среди ночи, — это был приказ, а не просьба.

— Не ваше дело, — ответила она резко.

— Ну, теперь будет моим делом, мисс Ситон.

— Вы не имеете права.

— Вы совершенно правы, — с готовностью согласился он, — но, к несчастью, вы не можете пожаловаться.

Мередит не понравилось внезапное дружелюбие в его голосе даже больше, чем угрожающая враждебность, которая звучала всего несколько минут назад. Ей почему-то стало еще страшнее.

— Ваш брат…

— Думаю, мой брат будет против нас обоих, Мередит, — ласково перебил он. — Сомневаюсь, что он оценит ваши ночные вылазки, не говоря уже о вторжении на частную территорию и подглядывании. Он может и урезать ваше содержание. А я могу применить что-нибудь более эффективное.

— Я не подглядывала…

— Нет, подглядывали, Мередит, и не говорите, что мы с вами не достаточно близки, чтобы звать друг друга по имени после того, как вы прибыли на пароход на моих руках и устроили столь очаровательный беспорядок в моей постели.

Напуганная этим намеком, она только молча смотрела на него.

Его голос стал жестче.

— Что вы там делали? — Где?

— Ну, Мередит, такая потеря памяти уж слишком удобна для вас, — его рука в перчатке тронула ее подбородок, принуждая смотреть прямо ему в глаза. — Не играйте со мной в ваши игры.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Думаю, что понимаете. Но давайте начнем сначала. Зачем вы прятались за деревьями поздней ночью?

Мередит пыталась отвести глаза, но они были словно прикованы к Квинну так же крепко, как были связаны ее руки и ноги. Голос его был спокойным, вопросы — мягкими, но в темных синих глазах бушевала ярость.

— Мне… мне не спалось, и я вышла на прогулку и… и заблудилась. Я увидела свет и решила спросить, как мне выйти.

Он саркастически усмехнулся. Смех и злость смешивались в его взгляде.

— Могли бы придумать что-нибудь получше, Мередит. Она действительно могла бы придумать и получше, но сейчас ничего не приходило ей в голову. Она чувствовала себя усталой и разбитой, голова у нее болела. Мысли были перепутаны, как игрушки в детской коробке. Вместо объяснений она решила нанести ему удар.

— Какое право вы имеете — негодяй, игрок, похититель женщин — устраивать мне допрос? Я требую, чтобы вы меня отпустили. — Она попыталась принять более достойную позу — сесть, но проклятая юбка опять поползла вверх и она заметила, что он смотрит на ее лодыжки. Он развратно улыбался.

— Ну, что же вы не зовете на помощь? — издевался Девро. Его это очень озадачивало.

— А вдруг вы меня ударите? — спросила она.

Квинн не знал, что ответить. Неважно, кем он ее считал, но, все равно, он еще чувствовал себя виноватым за то, что ударил ее. Пурпурный кровоподтек на ее лице, казалось, стал еще больше, чем был вначале, и он вздрогнул. Он не мог заметить мрачного удовлетворения в ее глазах, когда она увидела его движение.

Она была непревзойденной актрисой. Он подвинулся ближе и заметил, что она инстинктивно отодвинулась.

— Черт, — сказал он, — но вы все равно скажете мне то, что я хочу знать, или…

— Или что? — на этот раз издевка звучала в ее голосе. Теперь она была уверена, что он ее больше пальцем не тронет. Это можно было прочесть на ее лице.

Квинн заметил, что ее страх несколько поулегся, и выругал себя за то, что выдал свои угрызения совести. Но был еще один способ, помимо жестокости, которым можно было выпытать из нее все, что нужно… доставив ей удовольствие.

И он вновь ощутил ее тело, вспомнил страсть в их поцелуях, вспомнил, как отчаянно она убегала. На этот раз ей не убежать.

Зная, что она следит за каждым его движением, он встал подошел к бюро, вынул из ящика нож и вернулся к ней. Он склонился над ней, и стальное лезвие сверкнуло в свете лампы. Она не отрываясь смотрела на лезвие и даже не моргала и он еще раз про себя поаплодировал ей.

Квинн медленно разрезал застежки на ее плаще и отодвинул его в сторону. Затем демонстративно отложил нож и снял перчатки. Неважно, что она увидит его руки, поймет, что они не могут принадлежать джентльмену. Левой рукой он провел по корсажу ее скромного платья. Даже сквозь ткань почувствовала она жар его прикосновения. Он проникал сквозь материал, сквозь кожу, пока не проник в самую глубину ее тела, дразнящий, терзающий, возбуждающий.

— Нет, — прошептала она.

— О да, любовь моя, — он почти мурлыкал. Как кот. Кот из джунглей. Очень опасный и чувственный зверь. — Я хочу этого с того момента, как мы вновь встретились на моем пароходе.

Она безуспешно пыталась вырваться, отчего ее платье только плотнее обертывалось вокруг бедер. Он наклонился и пробежал пальцами по всей длине ее ног, лаская и пощипывая, пока не почувствовал, что она вздрагивает от его прикосновений. Он подивился страсти, которую почувствовал в ней. Тлеющим углям этой страсти не хватало лишь легчайшего дуновения, чтобы заняться ревущим пламенем. Его руки двигались вверх по ее ногам; встретив панталоны, он оттянул их наверх. Поглаживая ее тело, он придвигался все ближе к ее сокровенным местам. Ее движения стали еще более резкими, и она застонала. Он ощущал, как ее тело подается навстречу ему и становится горячим от его прикосновения. Но, продолжая, он почувствовал собственное возбуждение и подумал — не наказывает ли он себя сильнее, чем ее?

— Ублюдок, — выкрикнула она в агонии.

— Что за выражение для леди, — сказал Квинн мягко, пытаясь успокоить собственное возбуждение, утаить собственное мучительное желание. Его руки продолжали двигаться с успокаивающей нежностью, с такой искусностью, с какой он добивался любой женщины, которую желал. Он часто пользовался руками, чтобы доставить женщинам удовольствие, чтобы изображать страсть, потому что никому не мог отдать своего сердца, никому после леди Морганы.

Она вздрогнула и закусила губы. Он увидел, как на одной губке выступила капелька крови.

— Ну, пожалуйста…

— Зачем вы были на Кэнэл-стрит?

— Идите к черту.

Он склонился над ней и слизнул капельку крови из уголка ее рта, затем стал покусывать ее губы с такой нежностью, какую она не могла бы не оценить, если бы не думала, что он делает это с гнусной целью.

Она укусила его.

Он выругался, ощущая вкус своей и ее крови. На ее лице промелькнуло очень легкое выражение вины и сожаления. Она напряженно изучала его. Как он мог считать ее простушкой?

Смотря в ее шоколадно-карие глаза, загадочные, как река Миссисипи, он понял, что сам изнемогает от страстного желания. Желания изучать ее тело, разбудить ту страсть, которая столь явно просвечивала сквозь искусственную холодность, ему до боли хотелось сорвать ее, чтобы увидеть настоящую Мередит Ситон.

Но он понял, что сейчас больше ничего не добьется. Его собственные эмоции, с которыми он столько лет боролся, загоняя их вглубь, сейчас были слишком близки к поверхности. Ему требовалось время, чтобы взять себя в руки, охладить желание.

Квинн медленно поднялся и оторвал еще две полосы от перекрученной простыни. Одной он привязал ее связанные ноги к спинке кровати, а другую, обернув вокруг запястий, притянул к кроватному столбику. Теперь она едва могла шевелиться.

Неохотно он отодрал еще кусок и завязал ей рот, не обращая внимания на мольбу в ее глазах.

— Я ненадолго уйду, — сказал он, — а когда вернусь, задам вам кое-какие вопросы. И я получу на них ответы, неважно, каким способом. У вас есть около часа, чтобы рассмотреть возможные варианты. Или отсутствие их.

Она опять опустила свои невероятные реснички, и Квинн подумал, еще раз, какой беззащитной она выглядит.

“Беззащитная, как гремучая змея”, — сказал он себе.

И все же, выходя из каюты, он любил себя намного меньше, чем когда встал, двадцать часов назад.

Он очень надеялся, что Кэму повезет больше, чем ему.

Мередит открыла глаза, когда услышала, что он уходит. Она увидела, как он задул газ в лампе, и комната погрузилась в темноту. Шторы были задернуты уже тогда, когда она пришла в сознание.

Пленница увидела лишь смутные очертания его широкой спины в дверном проеме, затем дверь закрылась, и ключ повернулся в замке.

И ее охватило беспросветное отчаяние.

Кляп раздирал ей рот, приводя ее в панику. Если бы он знал, что этого не нужно было делать! У нее не было желания кричать и поднимать тревогу. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее нашли здесь.

Мередит попыталась пошевелить руками, вывернуться. Это было бы ее единственным спасением. Но хотя материал и не впивался ей в кожу, он стягивал ее плотно и крепко, и чем больше она двигалась, тем крепче, казалось, стягивались ее путы. Квинн Девро не был таким беззаботным, каким представлялся.

Господи, что ему нужно? И почему он оказался у склада? Что он знает?

Неужели он работает с братьями Кэррол? А иначе зачем бы он пригласил их за свой стол?

А были годы, когда он исчез, годы, о которых никто ничего не знает. Она слышала только разговоры, слухи, но ничего не говорилось наверняка. Может быть, он уже тогда занимался нелегальной работорговлей? И таким образом сколотил состояние? Она знала, что он очень богат. Ее брат сказал об этом совершенно откровенно, когда она начала протестовать против договора на фрахт, заключенного между ними. И это богатство досталось ему явно не за карточным столом. Никому этого не удавалось.

Но даже перебирая в уме самые ужасные варианты, она чувствовала электризующее прикосновение его ладоней, мучительную неудовлетворенность от чего-то…

Ее душу жгло пламя, когда она вспоминала его настойчивые руки, их умиротворяющие медленные движения, нежные и в то же время скрывающие в себе с трудом сдерживаемую жестокость, которые были так невероятно, удивительно обольстительны.

Она вспомнила его руки, их жесткость, которая удивила ее. Она думала, что раз он всегда носит перчатки, то руки его должны быть мягкими, но кожа оказалась грубой, с большими мозолями. Однако и это почему-то было чарующе чувственным.

Что он хочет? Что он с ней сделает?

Вопросы звучали в ее голове, как бой барабанов Буду. Пугая и завораживая.

Когда он вернется? Еще раз она попыталась высвободить руки, и опять ей это не удалось.

Больше, чем любая пытка, которую он мог бы изобрести, ее пугало то, с какой легкостью капитан Девро использовал ее собственное тело против нее же самой. Она чувствовала к себе отвращение, понимая, что бессильна против него, против его прикосновений. Она возненавидела его за это. Она ненавидела его за то, что он показал ей, как она слаба.

Леви предупреждал ее о многом, но о подобном — нет.

Но, что бы Девро ни сделал, она ничего ему не расскажет. Ничего.

ГЛАВА 13

Кэм обозревал роскошный отель из маленького, но пышного садика.

Все окна были темны, и он надеялся, что все обитатели спят в этот ранний час здоровым сном.

Он уже был здесь несколько часов назад. После того, как капитан Девро рассказал ему о встрече с мисс Ситон, он, как бы идя мимо, остановился поболтать с садовником.

— Эй, не найдется ли для меня здесь работы? — спросил он.

Человек в саду посмотрел на него с удивлением.

— Ты свободный? Кэм кивнул.

Тогда человек отрицательно качнул головой, и в глазах его стояло сожаление.

— Тут одни рабы.

— Похоже, шикарное место.

— Лучше в Новом Орлеане нету, — ответил с гордостью садовник.

— Здесь живешь?

Слуга кивнул в сторону конюшни.

— Комнаты на втором этаже. Кэм вздохнул:

— Трудно найти работу, да и жить негде.

— А что на Север не едешь?

— Женщина у меня здесь. Садовник заговорщицки улыбнулся.

— Вишь, — продолжал Кэм, — она с плантации к Северу отсюда и живет здесь со своей хозяйкой. Она сказала, что им нужна помощь.

Человек с сочувствием кивнул. — Правильно, но свободного они не наймут. Кэм выглядел расстроенным. Он посмотрел на дом.

— Где, ты думаешь, может жить моя женщина?

Его собеседник указал на четвертый этаж отеля.

— Слуги приезжих живут там. Жарятся летом, замерзают зимой.

— Верно, там кто-нибудь живет.

— Про твою только знаю. Красотка. Кэм подтянул рабочие штаны.

— Пойду-ка я. Поищу, где можно остановиться. Слуга кивнул на прощание и вернулся к работе в саду. А сейчас Кэм раздумывал, как ему попасть на четвертый этаж. По одной стене здания вился плющ, но Кэм сомневался что растение выдержит его тяжесть.

В доме должна быть черная лестница для слуг. А домашние служанки жили, скорее всего, где-нибудь поближе к кухне и черной лестнице. Когда они просыпаются? Сколько у него времени?

“Времени не хватит, если стоять здесь и рассуждать, — сердито подумал он. — Если только дверь не заперта. ”

Он нашел заднюю дверь и попробовал ручку. Она повернулась, и он прочел одну из немногих известных ему молитв. Он обычно приволакивал поврежденную ногу, а сейчас осторожно поднимал ее достаточно высоко, чтобы не произвести характерного шарканья. Но это усилие требовало внимания и осторожности и замедляло его движение.

Он зажег спичку. Ему пришлось миновать две запертые двери, пока он добрался до лестницы. Он осторожно поднялся по ней. Кэм даже не представлял, что станет говорить, если его здесь застанут. К тому времени как он достиг второй лестничной площадки, спичка догорела до его пальцев, и он вздрогнул от боли. Он зажег другую и взобрался еще на пролет выше. На самом верху ему пришлось наклонить голову, потому что потолок был низким, на несколько дюймов ниже, чем его собственные шесть футов с гаком.

На площадке были три двери. Он понадеялся, что садовник не ошибся, когда сказал, что здесь всего одна служанка. Он попробовал первую дверь, и она со скрипом открылась.

Простая комната с единственной кроватью и крючками для одежды была пустой. Зато вторая была заселена.

Он увидел на кровати маленькую фигурку, укрытую грубым одеялом, и тот час же понял, что это Дафна. Пламя спички опять добралось до его пальцев, и он задул его. В темноте он осторожно подошел к девушке, встал у кровати на колени и рукой закрыл рот Дафны.

Она сразу же вскочила, испуганно тараща глаза, но успокоилась, услышав его нежный глубокий голос.

— Дафна… ш-ш-ш…

Дафна кивнула, и он убрал руку от ее рта, но взял ее за плечо.

— Идем. Ты можешь одеться без света?

Она отчаянно сжала его руку, ожидая ободрения. С минуту она помедлила, пытаясь осознать, как он сюда попал и что он предлагает. Она дрожала от страха и тяжелых предчувствий. Но ей удалось еще раз кивнуть.

Он повернулся, глядя в окно на луну, которая только что появилась из-за облаков. Луна была не полной, только в четверть, но казалась ярче, чем обычно. “Маяк, — подумал он. — Знамение”. Она тронула его за плечо. Ее рука уже не дрожала. Он улыбнулся, жалея, что она не видит его улыбки.

Кэм зажег третью спичку и повернулся к ней. На ней был плащ, который выглядел тяжелым, но теплым. Он одобрительно кивнул и протянул ей руку.

Дафна доверчиво вложила свои маленькие пальцы в его руку, и он понял, что никогда еще ему не было так хорошо. Они начали спускаться по лестнице, и под ногами скрипнула ступенька. Он остановился и начал напряженно вслушиваться — не слышал ли еще кто-нибудь этот скрип. Его уши не уловили ничего, кроме тишины, и он продолжал спускаться, осторожно поднимая искалеченную ногу и поддерживая Дафну, чтобы она не оступилась. Добравшись до нижней площадки, она проскользнула через дверь в темный сад. Он посмотрел в небо. Луна опять спряталась, все небо было затянуто облаками. Скоро пойдет дождь. Он уже чувствовал его запах.

Прихрамывая, он быстро шел вниз по улице. Он так сильно притянул Дафну к себе, что иногда почти что нес ее. В конце улицы он обернулся. Окна отеля были по-прежнему темными, улица была пуста.

Он с нежностью коснулся ее щеки, и она подняла на него восторженный взгляд.

— Как?..

— Потом… — прошептал он.

Он обнял ее за плечи и подтолкнул вперед. Жаль, что они не могли идти быстрее. Сначала он думал взять лошадь, но, если бы их остановили, они бы вызвали подозрения. Так что они шли пешком, держась в тени домов, по одной улице, по другой, по третьей, пока не увидели пристань и “Лаки Леди”. Он поискал глазами вахтенного, но нигде его не заметил. Вместо этого на тропе он увидел знакомую высокую фигуру. Девро стоял, прислонившись к поручням и скрестив ноги.

Дафна резко остановилась, и Кэм наклонился к ней и прошептал:

— Все в порядке.

— Но он…

— Знаю, — мягко сказал Кэм. Он посмотрел на Девро, который, как бы приглашая, кивнул им. Кэм сжал руку Дафны, как бы говоря “доверься мне”.

Но она попыталась остановить его. Кэм подхватил ее на руки — она была как пушинка. Он не понимал, почему капитан Девро открыто их встречал, но давно уже перестал задавать своему другу вопросы. Капитан Девро никогда не делал ничего без веской на то причины.

Вдруг Кэм улыбнулся Дафне, догадавшись, что капитан разрешает рассказать ей все без утайки. Или почти все.

— Мы можем ему доверять, — сказал он. — Это он сказал мне, где тебя найти, и предложил забрать тебя сегодня.

Дафна посмотрела на него расширенными глазами.

— Это ловушка, — она стиснула его плечо…

— Нет, — просто ответил он, и она поняла, что не может расспрашивать его, не может сказать, что не совсем ему доверяет.

Кэм заметил сомнение в ее глазах. Ему хотелось сказать ей, что Квинн Девро был проводником Подпольной железной дороги, но не мог. Время еще не пришло.

Когда он нес ее на борт, она дрожала. Она не смотрела на его хозяина, как будто его там не было. Мужчины поприветствовали друг друга, не обменялись ни словом, но Дафна почувствовала, что, когда они проходили мимо капитана, Кэм напрягся. Они вошли в какую-то дверь, и тогда он опустил ее на пол. Он зажег фонарь и повел ее вниз, в огромное темное помещение на нижней палубе, где размещалась большая часть груза.

Он двигался между тюками и бочонками, уверенно ведя ее к задней стене. Он коснулся планки на стене, и, как по волшебству, часть стены открылась. Он потянул ее за руку и, войдя, она увидела, что фонарь освещает узкий проход, ведущий в глубь стены. Там были одеяла, тюфяки, бочонок и несколько ящиков. Она с недоумением посмотрела на него.

— Ты можешь побыть здесь одна… несколько часов? — спросил Кэм, а его взгляд требовал согласия.

Дафна подумала об одиночестве в темноте. Комната была похожа на гроб. Но потом она вспомнила и о других местах, где ей приходилось останавливаться, и не по своей воле, как, например, в тюрьме для рабов в Новом Орлеане. Здесь хотя бы было чисто. И в конце путешествия лежала свобода. Раньше она была не в силах думать об этом. Никто не будет ее продавать. Никакого насилия. Эта мысль была такой прекрасной, такой удивительной, что ее невозможно было удержать в себе. Она засмеялась впервые с тех пор, как ее продали с родной плантации. Она смеялась от радости, от напряжения, от предчувствий. Она поняла, что теперь, чтобы добиться свободы, она сможет вынести все. Все, что угодно.

Кэм услышал восторг в ее голосе и узнал его. Он уже слышал его раньше, от других беглецов, когда они достигали своей мечты.

— Еда в ящиках, вода в бочонке, только свет не зажигай. — сказал он. — Очень легко может случиться пожар.

Она поняла, о чем он говорит. Это место будет темным и пустым, но она с благодарностью сжала его руку.

— Я побуду с тобой немножко, — сказал Кэм, — а завтра еще люди придут.

— Другие?

— Беглецы, едущие на Север.

— Значит, это правда? Истинная правда? Его мрачное лицо расплылось в улыбке.

— Истинная правда, — согласился он, — тебе здесь ничего не угрожает.

Ей хотелось расспросить его о хозяине, капитане Девро. И когда она попыталась, он только пожал плечами и, протянув руки, обнял ее, успокаивая, ободряя.

Кэм, ощущая в руках ее тоненькое тело, захотел большего, но она все еще не доверяла ему и нуждалась в помощи. Он чувствовал желание, но хотел, чтобы и она почувствовала то же, чтобы она не стала делать это из благодарности, или из страха, или от одиночества… Он мало что мог бы предложить ей — шрамы, хромота, неизвестное будущее.

Его тепло и сила, его спокойная уверенность были тем, что ей сейчас требовалось больше всего. Ее охватило чувство безграничного восторга, она и не знала, что на этой земле может существовать такая нежность, но знала, что именно эта душевная черта придала ей мужества этой ночью, и будет поддерживать ее, что бы ни случилось.

Теперь она была уверена, что Бог есть. Есть Бог, надежда… и любовь.

Квинн смотрел, как занимается рассвет. Плотные облака, которые так угрожающе надвинулись ночью, брызнули несколькими мягкими каплями и умчались прочь, словно по срочному делу. Свет, прежде чем расцвести мягким розовым и золотистым сиянием, осторожно разбавлял темноту до однотонного дымного серого однообразия. Яркие лучи коснулись грязно-коричневой поверхности Миссисипи, и на недолгое время она засверкала, как кристалл.

Река бежала по своим делам, неся по стремнине разный плавучий мусор, и он понял, что где-то севернее, должно быть, случится шторм. Он праздно раздумывал, где же. Потом, выражая неудовольствие самому себе, покачал головой. Он пытался увести свои мысли от насущной проблемы.

Но придется повернуться к ней лицом. Пора задавать вопросы и принимать решения.

Пароход оживал. Готовясь к приему пассажиров, стюарды убирали комнаты, кают-компании, салоны. Скоро прибудет еще часть груза. С тех пор, как Кэм увел Дафну в потайное помещение на нижней палубе, Квинн еще не видел своего друга. Девро понял, что ему придется предупредить Кэма прежде, чем появится дополнительный груз. Опять жизнь доказывала, какой помехой может стать женщина.

Он подумал о Мередит, которая была в его каюте. Связанная, беспомощная. Может быть, теперь она более готова к сотрудничеству.

Но с ним такая тактика никогда не срабатывала. Наоборот, она ужесточала его сопротивление. О’Коннел научил его, как использовать жестокость против самого себя, как бороться с чувством полной беспомощности, когда ты подвержен самым жестоким прихотям грубых тюремщиков. Он научился владеть своими чувствами, прятать ненависть, выносить невыносимое, чтобы добиться, наконец, заветной цели — освобождения.

Что-то сжалось в его груди, когда он вспомнил, как мучительно ощущение беспомощности, а именно это выражение он заметил на лице Мередит Ситон, когда завязывал ей рот. Это была попытка обмануть его, и страх, и паника пойманного животного.

Не ошибись, сочувствуя ей, сказал он себе. Но это не помогло. Он по-прежнему чувствовал к ней сострадание, и еще нечто большее, что напугало его, как редко что пугало его в жизни, полной жестокости.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25