Дерзкий поцелуй

Радостный девичий смех привлек его в комнату Китти. Лавиния сидела на кровати, держа на коленях Ксанту. Она смеялась, глядя на четырех котят, комично ковыляющих по лоскутному одеялу сестры.

Какая-то девочка подхватила тех, которые подобрались слишком близко к краю постели. Она посмотрела на Гаррика ярко-зелеными глазами и подарила ему обворожительную улыбку. На ней было простое шерстяное крестьянское платье. Каштановая коса свисала до пояса.

– Входи и познакомься с Эллин Фейл, это наша соседка, – позвала его Лавиния. – Мы предложили ей выбрать одного из котят Ксанты. – Слезы прошлой ночи были забыты, и она казалась абсолютно счастливой.

Он погладил настороженную кошку-мать по круглой голове.

– Малышка, ты увеличила популяцию бесхвостых кошек.

Самый маленький котенок прыгнул к Эллин, и она взяла его на руки.

– Вот этот.

– Ты уверена, что хочешь взять самого маленького? – спросила Лавиния. – У других лучше окрас, а эта пятнистая.

– Я назову ее Пятнышко. – Девочка прижала к себе крохотного зверька. – Когда ее отлучат от матери?

– Через пару недель, – ответила Китти слабым голосом. – Но ты можешь навещать ее сколько захочешь.

Эллин лучилась от счастья.

– Моя собственная кошка! Когда-нибудь у меня будет и щенок.

– А потом ты захочешь ягненка и жеребенка тоже, – засмеялась Лавиния. Она отдала Ксанту сестре. – Я должна позаботиться о нашем госте – он еще не завтракал.

На лестнице Гаррик обнял ее за талию и заставил остановиться. Он оглядел ее простое шерстяное платье и длинный передник. Это была совсем другая Лавиния, и она очаровывала его не меньше, чем одетая в шелка и атлас. Прежде чем он смог доказать это поцелуем, она ускользнула от него и побежала вниз по лестнице.

В просторной кухне пахло горящим торфом; главное место здесь занимал огромный каменный очаг.

– В каждом доме, большом или малом, есть подобный очаг, – сообщила ему Лавиния.

Кухарка месила тесто на столе рядом с очагом. После того как Лавиния ей что-то сказала на мэнкском диалекте, она оставила тесто и положила горку овсяных лепешек на тарелку. Лавиния заварила чай.

– Джонни готовит для нас, а ее дочь – наша служанка. Их мужья ухаживают за лошадьми и овцами, работают на ферме и ловят рыбу.

– S’goanta‘nskeddan ее у trat’ayn, – мрачно заметила Джонни.

– Она говорит, сельди теперь мало. Джонни, это лорд Гаррик Армитидж из Лондона, поэтому ты должна в его присутствии говорить по-английски.

– Твой отец искал тебя.

Лавиния повернулась к Гаррику:

– Я повидаюсь с отцом, а потом мы сможем поехать в Порт-Моар посмотреть тюленей.

Прежде чем отправиться в восточную башню к отцу, она зашла в свою комнату, чтобы забрать футляр с драгоценностями.

Отец сидел за большим столом, разбирая бумаги.

Он закрыл папку.

– Как твоя сестра сегодня себя чувствует? – спросил он.

– Она спокойна, – ответила Лавиния, – и настроение у нее хорошее.

– Доктор Кристиан сомневается, что она поправится полностью, ее сердце и легкие очень слабые. Она говорила тебе что-нибудь о «Вересковой горе»?

Заброшенная ферма, куда возил ее Керрон.

– Нет, – ответила она.

– Скоро она станет нашим домом, Лонду.

– Ты бросаешь замок? – Это казалось невозможным.

– На это есть много причин. Так будет лучше для Китти – воздух на холме гораздо суше, чем здесь, у моря. И твоя мать говорит, что ей хочется дом поменьше, но с большим садом.

– Когда ты решил это?

– После возвращения из Англии. Керрон и я начали изучать возможность производить льняную ткань вместо шерстяной. Я написал своему доверенному лицу в Ливерпуле с просьбой найти инвесторов. Он предложил мне обратиться к одному фабриканту, уроженцу Мэна, который собирался вернуться на остров. Он очень богат. Он не хочет быть нашим партнером, но мечтает жить в нашем замке, и щедро заплатит за него. Договор об аренде мы заключим на семь лет, и я сохраняю свое баронство.

– Но я была помолвлена с лордом Ньюболдом, – растерянно проговорила она. – Ты должен был знать, что мы не позволим тебе отдать замок.

– Мне невыносима мысль, что я буду полностью зависеть от своего зятя. Тебе нет нужды жалеть о том, что ты бросила своего маркиза, Лонду. Уверен, тебе будет без него лучше.

– Уж ему точно без меня будет лучше, – пробурчала она. Лавиния положила на стол кожаный футляр. – Мне больше не понадобятся рубины, поэтому я возвращаю их тебе.

– Так ты смогла их вернуть?

– Довольно легко. Я отправилась к мистеру Сиберри, который... – Она прервалась, вспомнив, что отец ничего не знает. – После того как мистер Уэбб пытался украсть их у меня, я отнесла их на хранение ювелиру. Как ты думаешь, что я с ними сделала?

– Продала их или заложила, чтобы оплатить мои долги.

– Но ты не велел мне делать это. – Она не была готова к такому высказыванию.

– Ты заявила, что я не одобрю твой поступок, и естественно, я подумал... – Его глаза впились в нее: – Ну-ка, признавайся, где ты достала триста фунтов?

– Мне дал их лорд... – Она запнулась. – Их дал мне один знакомый джентльмен.

– В долг?

– Не совсем. Ведь он сам предложил их мне. Но я думаю, что это его подарок.

– Лонду, – мрачно проговорил барон, – ни один человек в здравом уме не даст триста фунтов красивой женщине, если только у него нет определенных намерений.

– Все было не так... здесь ты ошибся. У него были честные намерения, но мы не знали, что мистер Уэбб шпионил за нами, и... – Она замолчала, чтобы не проговориться.

Отец помолчал, размышляя над словами, а потом сжал седеющую голову.

– Ох, Лонду, твоя добродетель в отличие от рубинов невозместима – и бесконечно более драгоценна.

Его слова пронзили ее сердце. К ее огромному сожалению, она не могла опровергнуть их. Она не могла вернуть назад свою невинность. Она переспала с Гарриком, уверенная, что они скоро поженятся. Признание не оправдает ее, потому что вскоре после той ночи она приняла от Гаррика деньги, которые до сих пор ему не вернула. Она и сейчас не была его женой, и даже не была с ним помолвлена. Этот факт был ее позором.

Страдания отца вызвали у нее слезы. Именно теперь, когда она должна была стать для него утешением, она добавила ему забот. Закрытие фабрики, болезнь Китти, сдача замка в аренду – это было больше, чем может пережить человек за столь короткое время. А теперь еще и это – ее позор и стыд.

– Этот негодяй Уэбб! Он бросил меня в тюрьму, да еще и пытался нас обокрасть. И это вынуждало тебя поступиться девичьей честью! Что им двигало?

– Алчность. Амбиции. Он уверял, что продвинется вверх благодаря моему браку с лордом Ньюболдом.

Барон встал из-за стола и подошел к окну, из которого первый граф Баллакрейн наблюдал за возвращением своих судов с контрабандным товаром.

– Я не упрекаю тебя, дочка. Как я могу тебя обвинять, если я сам был причиной твоих поступков – и они меня спасли? Я буду молиться о том, чтобы ты не пострадала больше, чем уже пострадала.

Она еле сдерживала слезы.

– Я не хочу, чтобы мама, Керрон и Китти узнали об этом. Они не смогут понять, ведь они не видели эту тюрьму. И незнакомы с Уэббом.

– А лорд Гаррик? Если ты любишь его, а он – тебя, то ты не должна скрывать от него правду.

– Он знает обо мне все, – заявила Лавиния. – У меня нет от него секретов. И никогда не будет.

Проведя больше недели среди связанных тесными узами Кэшинов, Гаррик стал невольным свидетелем их радости и огорчения. Они не сдерживали свои эмоции, они говорили так свободно и откровенно, что он только поражался, как Лавинии удалось стать такой искусной обманщицей. И она должна была ужасно скучать в Лондоне, ведь здесь она постоянно была чем-то занята: помогала Джонни на кухне, полола сорняки в саду ее матери, шила рубашки для отца и брата, ухаживала за больной сестрой.

Если сегодня он сделает ей предложение, размышлял он, чистя стойла, они позовут викария Каббона их обвенчать. Гаррик хотел, чтобы семья взяла счастливые воспоминания из этого дома и перенесла их в новый дом. И после долгой отсрочки ему не терпелось заявить о своих правах на невесту.

Он расчесывал гриву Фаннага, когда в конюшню вошел граф.

– Лорд Гаррик, положите гребень, – сурово произнес он. – Почетный гость, работающий конюхом, – это неприлично.

– Мне это нравится, – пожал плечами Гаррик, не прерывая своего занятия. – У меня есть свои лошади, и часто я сам ухаживаю за ними.

Лорд Баллакрейн казался чем-то взволнованными.

– Я хочу обсудить с вами дело личного характера. Это касается моей дочери Лавинии. И этого распутного мерзавца лорда Ньюболда.

Гаррик поднял голову, взглянув на графа поверх широкой спины пони.

– Должен признать, что я не состою в друзьях благородного маркиза, но никогда не слышал, чтобы о нем говорили подобные слова.

– Вам не нужно притворяться – мне все известно! Я прекрасно знаю, что его репутация благородного человека – сплошной обман. Он соблазнил мою дочь.

– Что?

– Она не назвала его имени. Но кто еще мог позволить себе подарить ей триста фунтов? Даже если он предложил ей выйти за него замуж, это не оправдывает его поступков.

– Мой Бог, – пробормотал Гаррик – от изумления он не знал, что сказать. Наконец он взял себя в руки. Он обошел пони и повернулся к встревоженному отцу. – Ньюболд и пальцем не тронул Лавинию. И поверьте мне, она использовала не его деньги, чтобы вызволить вас из тюрьмы.

– Тогда скажите, от кого она их получила?

– От меня. Но это произошло не так, как вы думаете, – добавил он быстро, потому что граф, насупившись, шагнул к нему. – Мы были почти женаты – и были бы женаты сейчас, если бы не этот ваш проклятый поверенный! Если бы она сразу призналась мне, что он ее шантажирует, я бы сам разобрался с ним и избавил нас всех от этого унизительного суда.

Граф сжал кулаки.

– В настоящий момент мне все равно, что произошло в Лондоне и почему, – процедил он. – Я думаю только о Лонду. Мужчина, лишивший невинности женщину с Мэна, должен предстать перед судом. Предупреждаю вас, наш закон очень суров.

Гаррик почувствовал, как у него подкосились ноги. Он подумал о том, какое жуткое наказание его ждет. Плаха? Виселица? Или что-то другое?

Он внимательно слушал, как лорд Баллакрейн цитирует подходящий к случаю – и кровожадный – закон. Когда он закончил, в конюшню зашел его сын.

– Едешь кататься? – спросил Гаррик – он был рад неожиданному появлению Керра и отчаянно хотел ускользнуть от праведного гнева барона.

– Нет, – ответил Керрон. – Я еду в Дрейм-Фроай чинить крышу – она пропускает воду как рыбацкая сеть. Хочешь вместе со мной прибивать шифер? Я заверил Лонду, что не позволю сломать тебе шею.

Гаррик, который только что узнал, что его шея и так уже в опасности, не мог придумать повода для отказа. Он помог Керру нагрузить тележку, а затем вывел из стойла пони. Они поехали по неровному, петляющему проселку. Гаррик рассказал о Риме и Неаполе.

– У меня есть мечта – когда-нибудь пройти по дорогам, по которым ходил Вергилий, – вздохнул юноша. – И увидеть города, построенные Александром Македонским.

– Ты сделаешь это.

Керр, захлебываясь от волнения, продолжал:

– Я бы почел за счастье, если бы мне удалось добраться хотя бы до Кембриджа.

– Ты и это сделаешь, – заверил его Гаррик.

На невысоком холме, рядом с морем, стояли дом, конюшня, коровник и свинарник – и все они были построены из серого камня. Гаррик уже был на этой ферме – здесь вскоре будут жить Кэшины – и догадался, почему они выбрали именно ее. Снаружи их замок производил грандиозное впечатление, но был очень неуютным внутри.

Гаррик таскал связки шифера на крышу, а Керр его прибивал. Во время работы они говорили только по необходимости, но когда они решили передохнуть и подкрепиться, они вернулись к теме, интересовавшей обоих, – к Италии.

– Дом в Венеции? – вздохнул Керр, не веря, что такое бывает на свете, – Почему ты уехал оттуда? Если бы я мог жить за границей... – Он замолчал и указал на фигуры вдали: – Смотри – Эллин Фейл и Кэлибрид Тиар, наши арендаторы. Они часто собирают здесь лечебные травы.

– Молодая Эллин живет поблизости, так?

– В Боай-Феа, рядом с фабрикой.

– Думаю, ей будет проще брать у тебя книги, когда вы переедете. Она очень любит читать.

Керрон улыбнулся:

– В следующий раз я дам ей «Энеиду». Это займет ее надолго. Хотя, наверное, это вызовет скуку у ее слепой бабки.

Неужели Керр не замечает, что эта красивая девочка его боготворит? Ее тяга к знаниям была искренней, в этом нет сомнений. Но Гаррик предположил, что ее стремление узнать побольше продиктовано желанием понравиться сыну графа. Однако Керр горел желанием покинуть остров – и всегда хотел, по словам Лавинии. Беспокойная душа, подумал Гаррик, такой же бродяга, как и он сам.

– Вон Лонду, – сказал юноша, – скачет к нам.

Гаррик сразу отбросил свои размышления о Керре и Эллин, увидев фигурку, пересекающую торфяники. Он вскочил на ноги и стряхнул крошки с одежды.

– Где моя куртка?

– Кажется, ты оставил ее в траве, – ответил Керр.

– Ты не против, если я уйду?

– Конечно, иди! Я сам закончу.

Фаннаг уверенно нес Лавинию по холмам и по каменистым бродам. Ее мысли обращались к тому дню, когда она ехала этой дорогой, еще до первой поездки в Англию. Она вспомнила, что холм был покрыт лиловым вереском, а на ней была старая куртка для верховой езды и грубая шерстяная юбка.

Сегодня все холмы зеленели и ярко распустились цветы. На ней был костюм для верховой езды из тонкой красной ткани. Но теперь, как и тогда, все ее мысли были о замужестве. Если она не добудет мужа, причем скоро, это сведет в могилу ее отца.

– Лавиния, Лавиния, подожди!

Она повернулась в седле и увидела Гаррика, который, перепрыгнув через каменную стену, продирался сквозь кусты. Какое ужасное событие заставило его мчаться к ней, не разбирая дороги? Керр упал с крыши и разбил голову? Китти стало хуже?

Она спешилась и бросилась ему навстречу.

– Что случилось? – закричала она, побледнев.

– Моя жизнь в опасности, – выдохнул он. – Ты должна спасти меня. Я отплачу тебе за это, клянусь. Отдам часть своего богатства, всех лошадей, каких захочешь, мое палаццо в Венеции...

– О чем ты говоришь? Если ты опять напился...

– Не пил ни капли. – Он схватил ее за руки. – Помнишь, я говорил о том, что играл в пикет с лордом Эвердоном у леди Бекингемшир, и о моей клятве бросить играть в карты? Я кое-что скрыл от тебя. В ту ночь я выиграл много денег – двадцать шесть тысяч фунтов. Больше тридцати тысяч в деньгах Мэна.

– Ох, Гаррик!

Он помрачнел.

– Ты не выглядишь очень обрадованной.

– Потому что ты утаил это от меня. Я надеялась, что мы всегда будем честны друг с другом.

– Начиная с этого момента, – пообещал он. – Лавиния, ты должна выйти за меня замуж.

– Да, я знаю. Оглашение в церкви за три недели до свадьбы, – рассеянно произнесла она. – А тогда уже все будут знать, что я...

– Вот особая лицензия. – Он помахал перед ней документом. – Мы не должны ждать – мы можем пожениться хоть сегодня. И я собираюсь тебе доказать, что я больше не тот обманщик, бродяга и игрок, каким был, когда мы познакомились.

Его дикий взгляд, всклокоченные волосы, одежда работника – он совсем не был похож на щеголеватого незнакомца, который заговорил с ней на лондонской улице, а потом ее поцеловал.

– Тебе не нужно ничего доказывать мне, Гаррик.

– Может, я не так богат, как лорд Ньюболд, но я могу вложить деньги в ткацкую фабрику твоего отца, оплатить учение и путешествия Керра, послать Китти на лечебный курорт. Я хочу вам помочь. Пока я не приехал на ваш остров, я не знал, что это такое – быть членом семьи. Радость и чувство покоя были мне неведомы, пока я не встретил тебя. Помнишь это? – Он показал серьги, которые подарил ей в «Отдыхе кучера».

– Конечно, помню, – ответила она, думая о том, когда же он закончит свою пылкую речь, чтобы она могла рассказать свои новости.

– У меня есть еще кое-что для тебя, дорогая малышка.

Увидев, что он достал из кармана, она охнула: в его руке искрилась всеми цветами радуги длинная нитка крупных бриллиантов.

– Я охочусь за богатством, – напомнила она ему, когда он надел сверкающий подарок на ее шею. – Все скажут, что я вышла за тебя, потому что ты внезапно разбогател. Или потому, что я...

– Причина, по которой ты выходишь за меня, – отчеканил он как мог убедительно, – в том, чтобы сохранить мне жизнь. Твой отец говорит, что по законам Мэна обесчещенная девственница может наказать соблазнителя одним из трех способов. Меч – чтобы отрубить ему голову. Веревка – чтобы его повесить. Или обручальное кольцо. Лавиния, ты держишь мою жалкую, недостойную жизнь в своих руках. Что меня ждет?

– Кольцо. И скорая свадьба. – Она покраснела и добавила: – Я думаю, что у меня будет от тебя ребенок.

– Не может быть! – восхитился он. – Я скоро стану отцом?

– Я еще не совсем уверена, – пока не уверена.

Его пальцы быстро побежали по ее красной куртке, расстегивая крошечные пуговицы.

– Перестань дергаться, – нетерпеливо произнес он.

– Что ты делаешь?

– Пользуюсь моментом, – ответил он бесстыдно, лукаво улыбнувшись. – Есть способ сделать твои подозрения реальным фактом.

Облегчение, любовь и счастье вырвались наружу смехом. Он уложил ее на траву и цветы и заглушил ее смех жадными, отчаянными поцелуями.

Эпилог

Суффолк, 1798 год

– Поймала!

Лавиния улыбнулась дочери, которая охотилась с сачком на пестрых бабочек.

Сэр Бардольф Хайд, опираясь на трость, пересек лужайку, чтобы осмотреть добычу.

– Что ты хочешь с ней делать, Кэт?

– Отдать Джонафану. Подарок на день рофдения. – Девочка отнесла добычу брату, который сидел на одеяле у ног матери. – Смотри, бафочка.

– Бабочка, – поправила Лавиния.

– Бчка, – повторил ее годовалый сын.

– Лучше отпусти ее, Кэт. У нее очень нежные крылья.

Бабочка полетела по залитому солнцем саду, девочка помчалась за ней.

– Хорошо, что я вспомнил об этом сачке, – улыбнулся баронет. – Ее отец пользовался им, когда был маленьким.

– Она не привыкла к тому, что он может уехать надолго. Она будет очень расстроена, если он не вернется завтра, к дню рождения Джонатана.

– Гарри не стоило ехать в Лондон. – Баронет покачал головой.

– Он считал, что должен сделать это. Он всегда переживал, что брат не помог ему в беде.

– Я не знаю, о чем думал Эдвард! Бежать с замужней женщиной, выставлять напоказ их связь...

Лавинию отвлек Флинг, который перегнул свою голову с черной гривой через стену сада и с удовольствием стал жевать нежный плющ.

– Коварное животное! Оппортунист – в точности как его хозяин.

Баронет продолжал:

– Лучше бы им обоим сбежать в Италию. Как поступили некоторые люди, чьи имена я могу назвать.

Лавиния опустила ресницы, вспоминая, как все у них происходило с мужем.

Гаррик увез ее в Венецию, как только они поженились. Там родилась Кэтрин и был зачат Джонатан. После двух лет спокойной жизни они решили, что могут вернуться в Англию. Теперь они жили в Монквуд-Холле.

– Я и сейчас готов повторить, что тебе нужно было ехать в Лондон с мужем. Ты не можешь вечно избегать его, моя милая.

– В другой раз.

– Карета! – закричала Кэт. – Папа приехал!

Лавиния поспешно вскочила на ноги, и ее надежда сменилась восторгом, когда путешественник опустил стекло и энергично замахал шляпой.

– Это папа! – Кэт бросила свою новую игрушку на землю и побежала к нему навстречу, чуть не споткнувшись о длинную юбку и фартук.

– С ним кто-то еще, – удивилась Лавиния, взяв Джонатана на руки. – Наверное, он привез с собой брата.

Гаррик выпрыгнул из экипажа, схватил дочь и высоко ее подбросил.

– Катерина, малышка!

Она радостно засмеялась и положила горячие ладошки на его щеки.

– Я поймала бафочку сачком.

– В чем это у тебя рот, в джеме? Замечательно! Мы прибыли как раз к чаю.

– Где дядя Керр?

– Все еще в Лондоне, гоняется за наследницами.

– Ты привез Джонафану подарок на день рофдения?

– Ну конечно, и этот джентльмен – тоже. Милорд, я имею честь представить вам мисс Кэтрин Лору Армитидж. Кэт, это лорд Эвердон.

– Эфердон, – повторила девочка.

– Скажи ему, кем ты хочешь быть, когда вырастешь.

– Жокеем. Как Кон.

Гаррик поставил ее на землю и взял у Лавинии сына.

– А это Джонатан Хайд Армитидж, которому завтра исполнится ровно год. И прекрасная леди Гаррик Армитидж.

– Добро пожаловать в Монквуд, милорд, – улыбнулась Лавиния.

Барон схватил ее за руку:

– Этот ваш сумасшедший муж заявил, что вы не будете возражать против появления нежданного гостя. Я хотел увидеть своими глазами чудо, которое вы сотворили. Он утверждал, и весьма убедительно, что женитьба сделала из него совсем другого человека.

Сэр Бардольф, шаркая подошвами, подошел поприветствовать барона. Вскоре они уже устроились на садовой скамейке, у каждого на колене сидел ребенок.

Гаррик посмотрел в сияющие серебристые глаза жены и убедился, что Лавиния разделяет его радость.

– Посмотри на них. Когда я заманил моего отца в Суффолк, я не мог даже вообразить себе подобную сцену! – Он обвил рукой ее тонкую талию и повел к уединенной скамейке. – Ты, возможно, захочешь узнать, что когда лондонцы говорят об этом «ужасном Армитидже», теперь они имеют в виду Эдварда. Мистер Фаулер вызвал его на дуэль, и он будет одним из ответчиков в бракоразводном процессе.

Лавиния положила голову на плечо мужа.

– Нам повезло, что наше счастье не стоило нам так дорого.

– Двадцать шесть тысяч фунтов не маленькая сумма, моя родная. Не говоря уже о тех бриллиантах.

– Ты отлично знаешь, что завоевал меня задолго до того, как получил эти деньги. Или это ожерелье.

Его губы прижались к ее уху.

– Надень его сегодня ночью, – шепнул он. – Только бриллианты, и ничего больше.

– Ты совсем не изменился, – засмеялась Лавиния.

– И никогда не изменюсь, – заверил он ее.