– Проруха.
– Ясно. Из этих, значит. Пора исповедываться?
– Пора.
– Я могу ещё выторговать жизнь?
– А сам как считаешь?
– Я очень много знаю.
– Вот это? – расстегнул ворот рубахи Максим.
– И это тоже – побледнев, кивнул всё – таки Ясень, увидев крест.
– А это? – показал юноша краешек бус.
– Господи… господи… Да, и про это знаю. Кое- что.
– Хорошо. Тогда сейчас мы выходим. Ты снимаешь все обвинения. Это же всё твоя работа?
– Да, все они у меня вот здесь – сжал кулак адвокат.
– И про это расскажешь тоже. Но после.
– Я останусь жить?
– А не разорвёт тебя кто-то, как Хому?
– Это уже будет моя забота. Да?
– Пока ничего не могу обещать.
– Понимаю. Идём? – тяжело встал из-за стола Ясень. Постучал в дверь и попросил подождать, пока он утрясёт некоторые вопросы.
– Я убедился, что мой подзащитный не виновен, – объяснил он женщине-следователю.
– Когда будете его расспрашивать, спросите заодно и про Валентину – тихо попросила она Макса. -???
– Да, конфидициальность здесь чисто условная… Не знаю, чем вы его ущучили, но когда будет колоться спросите и про Валентину. Подружка моя. В соседнем районе.
Более принципиальная оказалась. Пропала без вести. Он должен знать.
– Спрошу…
– Зинаида Иосифовна.
– И куда вам сообщить?
– Вот номер сотового. И вообще, если что – я с вами.
– Спасибо.
Вернувшийся адвокат сообщил, что все формальности улажены и они могут выйти отсюда.
Машина у адвоката-мафиози была так себе.
– Не стоило высовываться, – объяснил он. – Вот и в ресторан вчера не следовало.
Ну, не хотел же! Судьба… И вчера-сегодня зря кипиш поднял. Думать надо было!
Кто мог так с Даном? Только тот. Но не было разговоров, что уцелел или вернулся.
Кто же знал, что вас двое? – причитал бородач, гоня машину куда-то в горы.
– Вы действительно сдались, или это уловки какие? Имейте в виду, я из-под земли достану, – на всякий случай устрашил его Максим.
– Я уже всё понял. Вот здесь, – остановил Ясень машину. – Пройдёмте. Здесь никто нас не услышит. Красота-то какая, а?
Кто бывал в горах, знает, как захватывает дух от открывающихся порой ландшафтов.
И здесь поляна обрывалась круто вниз, а там внизу, змеилась речка. Ещё не широкая и могучая, но уже почувствовавшая свою силу, уже сердито громыхающая, недовольно ворочающаяся в зажатом между двух гор русле. Огромные куски скалы, лежащие в воде показывали, что весной здесь разгорались титанические сражения воды и камня. Максим знал эту мощь, воочию видел, как в один из паводков водная стихия просто развалила железобетонный мост. Что творилось здесь в это же время, даже представить было жутко.
– Так вот. Для начала – про ваши украшения – прервал воспоминания Макса адвокат.
Они дают огромную власть. Но не каждому. Вам – дали. Я думаю, Сам, или тот, кому их собирались передать и не надеялся получить эту власть. Просто – хотели или уничтожить, или хранить где-нибудь, как Кащей свою смерть. Не удалось.
– Но причём тут Хома? Этот мальчик?
– Не причём. Этими эээ вещами как-то завладела одна мелкая сошка. Говорят, нашёл лаз в подземелье. Бусы толканул, а крест долго на себе носил. Пока те, кому надо, через бусы по цепочке до него добрались, тот уже крест в карты проиграл. Тот ещё кому-то, и ещё. Говорили, он беду приносит, " нечистый". А Хома – парню из ваших.
За что его и…
– Но это жестоко и дико! Он же от чистого сердца…
– А Тьма – она жестокая и дикая. Первобытная.
– Тьма? Да кто эта особа? Где её искать? Если в подземелье, то…
– Да шавка мелкая там обретается. Ну, для вашего брата, конечно.
– А настоящую где искать?
– А этот вопрос, дорогой мой подзащитный, мы отводим. Она сама тебя найдёт.
Когда придёт времечко.
– Но эти бусы, крест – кому?
– Если я скажу – зачтётся?
– Думаю, да.
– Знаешь, кто такой Князь Тьмы?
– Ну-у, это уже…
– Нет. Не тот. Не заглавный. Так именует себя человек. Скажем, её главный поверенный. Она время от времени их меняет. Но этот уже, говорят, очень высоко забрался. Где-то там, в столице.
– Может, Сам?
– Сам только рядом. Сам – криминалитет. Все мы по-своему служители Тьмы. А Князь – выше. Во власти. Но через Сама, действительно, сможешь выйти. Хотя, я бы не советовал. Найдут сами. Только пусть крест, а ещё лучше – бусы засветятся.
Найдут и уничтожат. Знаешь, что с вашим пацаном сделали? Нашли такую – же и натравили. И пикнуть не успел.
– Ничего, я успею.
– Не грозитесь, молодой человек. Приём в допросе весьма эффективный, но сейчас – несвоевременный.
– Про " такую же". Что знаешь?
– Почти ничего. Она у отшельника была, попы на неё лапу наложили. Потом как-то вырвалась – и пошла выбривать криминал. Так Князь додумался её на вашего нацелить. Вот и всё. А потом – пропала.
– Князь надумался? Значит…
– Да, с умишком у него лады, – по-своему понял эти слова адвокат. – Но потом какая-то нестыковка вышла. Не знаю, но искали по всему нашему подполью. Все группы перешерстили. Только вот думаю я, пока они на нас грешили, попы опять её умыкнули.
– Но зачем?
– Зачем? Зачем! Вы что, молодой человек, не от мира сего? Хотя, да, действительно… Вы понимаете, какая это карта для церкви? Начнёт она исцелять, как тогда, у отшельника – вот вам и "чудеса веры". Умыкнули и спрятали в монастыре каком. Только вот чудес-то пока и не слышно. То есть, было вот недавно с детьми. И там, действительно, какая-то секта в гору пошла.
– Понял. Теперь о земном. Кто ещё вашей банде?
– Знаете, это долгий разговор здесь на ветру. После таких масштабных проектов наше всё кажется мелким копошением мелких насекомых. Берите моего, скажем так, зама, и трясите его обо всём остальном. Мельницкий. Богдан. Не Хмельницкий, а Мельницкий. Здесь в санатории массажист.
– В котором?
– Мы считаем, что здесь есть один санаторий. Всё остальное примазалось со временем. И все записи, вся документация у меня на квартире в сейфе. Шифр "Зима
999"
– Ладно. А что с Валентиной из соседнего района? Он знает?
– Нет. Это мой грех. Только мой. Закрывали там одно её дело. Нужен был защитник.
Вот и увидел. И на старого козла порой находит. Хотя так – бобыль бобылём. В ресторан не согласилась. А на концерт сюда приехала. Ко мне домой. А потом в лицо расхохоталась. "Матрас" говорит. Я вообще-то не понял, на постель смотрю – что там с матрасом. А она ещё больше хохочет. " Поцеловать бородатого мужчину всё равно, что поцеловать растрёпанный матрас". Запомнил я это оскорбление.
Выждал. Потом… потом… Слушай, у меня кое-что есть. Капиталец в банке на предъявителя.
"И этот, в конце концов, за тоже – откупаться" – мелькнуло у Максима.
– Счет… шифр… код… – продиктовал Ясень. – Потом передашь всё это её малой.
Она теперь у бабки воспитывается. Я им подкидывал потроху.
– Убил и откупался?
– Ну, я не такое уж бесчувственное чудовище. И тоже начинал наивняком с идеалами.
Потом засосало. Сломали. И чем быть в этой безмозглой колоде шестёркой, уж лучше тузом. Вот и выбрался. А после первого случая, думал, руки на себя наложу.
– Что помешало?
– Страх. Обычный страх перед смертью. Тогда думал, страшеннее и нет ничего.
Теперь знаю – есть.
– Знаешь? И что же?
– Страх лютой смерти. А так – все там будем. Ну, успехов вам, подзащитный.
Адвокат-оборотень в два прыжка оказался на краю обрыва и, не останавливаясь, ухнул вниз. Максим ещё успел увидеть, как тело, наткнувшись на торчащий из воды камень, словно размазалось об него, а затем съехало в бурлящий вокруг поток.
" Капиталец в банке" – думал Максим, спускаясь к автомобилю. И всё мало, мало, мало. Уроды. Сколько их здесь? И кто крышует? Это же надо – вот, как нас, прилюдно. Затем в озеро – и никому нет дела? И что же, ни родные, ни близкие шума не поднимали? Ну и мир. Ну и жизнь! Нет, надо – таки заглянуть в сейф к покойному. А потом записаться на массаж.
Адвокат не оставил ключей, но это давно не волновало Максима. Он уже властвовал над всевозможной электроникой. "Точнее, дружил" – поправил сам себя Максим, мягко касаясь своим полем электрических цепей автомобиля.
– Зинаида Иосифовна, – набрал он номер следователя. Я всё узнал. Теперь подскажите домашний адрес этого адвоката и подъезжайте. Мы вас ждём, – добавил он на случай прослушки её телефона.
Ясень жил в небольшом домике, скромном, но своём, что в курортной зоне указывало на достаточную успешность. Если электронные запирающие устройства ворот у Максима тоже не вызвали проблем, то для того, чтобы открыть обычный механический в двери, ему пришлось пройти сквозь стену. Открыв дверь изнутри и одеваясь, он обратил внимание на болтающиеся на руке бусы.
– Точно, из той же оперы, что и крест, – убедился Максим, вновь плотно прикрепляя их оставшимся с одеждой пластырем.
Он успел открыть сейф и изучить находившиеся там документы. И ещё прочитать дневник. И более внимательно рассмотреть фотографию пронзительно- красивой девушки. Погубившая парня стрекоза. Ай, да ладно. Размазня. Запить из-за неразделённых чувств? Или, как здесь, из – за измены? Тряпка. А потом озлобился.
На весь свет озлобился. И особенно – на молодых курортниц. То-то же, девчат столько поубивали с их кавалерами. Вот такая месть. Всем. Да-а. Не нужны были тебе уже деньги, а, животное? Вовремя, вовремя ты спрыгнул. Я бы тебя… за каждую кровинку… Ну ничего, есть ещё тут твои ребятушки – исполнители. Те, как я понял, кто за деньги, кто – для удовольствия. Вот эта. Бедная девочка. Да он наверное сам-то… Если так смакует то, что делали другие. И с бородой, урод, наврал. Просто не смог ничего. Опозорился.
– Вот документы по банде, – протянул Максим вошедшей Зинаиде. – Здесь и о том, кто здесь их крышует. Думаю, вам придётся ехать с ними в столицу. Здесь – дело дохлое. Почитайте.
– Боже мой… Боже мой… – шептала женщина, перелистывая бумаги.- Это же… это же…неслыханно. А наш… Он же орден недавно получил!
– Скажите, а как получилось, что этих… пропавших не искали?
– Почему же не искали? Очень даже искали. С ног сбились! – грустно улыбнулась молодая женщина. – Только, не у нас. -????
– Они пропадали по дороге назад. Покупали билеты, садились в поезд, проезжали довольно большое расстояние, а вот в уже другой области вдруг выходили и пропадали. Какая-то линейная банда.
– И это…
– Да, на полном серьёзе. С билетами, показаниями проводниц, даже в отдельных случаях – старух, продававших что-то на тех станциях.
– Ловко. Так вы едете?
– Да… А… Валентина?
– Тоже он. Из-за бороды.
– Это ещё что?
– Вот дневник. Почитаете.
– Хорошо. Поеду. Прямо сейчас?
– Да. Конечно. Пока не спохватились. Но что скажет начальство?
– Поверьте, ему будет не до вас, – страшно улыбнулся Максим. – Езжайте уже. И не тормозите до самого вашего министерства. Только ещё… вы адрес матери Вали не знаете?
– Конечно знаю. Она там, в Валиной квартире и живёт. Запомните или записать?
– Спасибо. Запомню. До свидания. Да, вы может, ни при деньгах? Вот, возьмите – протянул он ей несколько банкнот из стола адвоката.
– Нет! Не могу!!!
– Тогда вот, возьмите мои. Потом вернёте.
– Где я вас найду?
– Позвоните. Номер же сохранился!
– Да. Конечно. Всё… – она, в конце концов, рванулась с дипломатом документов к своей машине. А Максим обдумывал дальнейшие действия. По такому компромату никому не выкрутиться. Только вот суд наш "самый гуманный суд в мире". Не-е, ребята, это ваш адвокат избежал жуткой расплаты. А вы… а вас…
Телефонный звонок прервал планирование жути.
– Да! – раздражённо крикнул Максим, полагая, что это следователь никак не может выбраться.
– Ну, как дела? – поинтересовалась Тоня.
– Терпимо, – сухо ответил юноша. Но сердце вдруг забилось – забилось.
– Чем занимаешься? Лечишь, убиваешь? Или тебя убивают?
– Да так, всего понемногу.
– Максимушка, милый, ну, не обижайся на нас… на меня, – проворковала девушка.
– Ну, после всего этого брат, как чумовой стал. Говорит, мало ли ещё что тут будет? А Татьяна, та совсем в себя ушла. Вот он и решил навострить лыжи, пока остальная братва не очухалась. Сам тоже, как псих был. Он же тоже… когда-то…
Вот я и подумала, что им нужнее. А то ещё разбились бы, правда? А ты спал прямо в кресле, под луной, как тебе и надо. С тобой то ничего не случится, правда?
– Правда, – уже теплее ответил Максим. – Всё правильно. Только можно было и предупредить.
– Предупредить? Ты так дрых, что даже не слышал, как я тебя поцеловала.
– Ты… меня?… Не слышал.
– А что тут странного? Ты же меня целовал, когда я, ну, болела.
– Так это тебя! Тоже сравнила! – счастливо заулыбался Максим.
– Дурачок! Такой взрослый, такой волшебный, а дурачок. Ладно. Куда к тебе приезжать? Ты всё ещё там? Встретишь? Я вот их до дома препровожу – и назад.
– Нет!!! Нет. Сюда приезжать не надо. Я… я сам скоро вернусь. А где Татьяна?
– Ну, я так и думала. Всё, забудь. Не про тебя. Над ней Николя установил шефство.
Во! Кулаком грозится. Это чтобы так мужику в девчонку влюбиться! С первого взгляда, а? Ты так не сможешь, правда?
– Я? Не знаю…
– А я вот смогла! Понимаешь, ждинн, а? И не отвечай! Приезжай скорее!
Если бы она знала, скольких ублюдков она спасла от лютой, хотя и заслуженной смерти! Ожесточённое, обожжённое юное сердце хотело и требовало только этого, нуждалось только в этом – любви. И даже не в сексе, нет. В тепле, в нежности, вот в таких ещё полушутливых признаниях. Ведь оставался пока наш герой ещё мальчишкой. Нет, конечно, что-то другое, новое, прорастало в нём. Брошенный вдруг в другую, взрослую жизнь, и помещённый в другое уродливое тело, он увидел и уже прочувствовал многое, что начинало ожесточать. В изгои из успешных баловней судьбы – это тяжело и для взрослого, чего уж там о пацане говорить? И вот теперь, вдруг, когда казалось, следует вырвать и выкинуть из памяти ещё одно предательство – на тебе! Всё совсем наоборот. И мальчишка, испытывая то, что называется "телячий восторг", помиловал всю здешнюю шушеру – будет кому с ними разобраться. Без главаря они пока будут сидеть тихо. Разве что, – Максим потянулся к телефону, узнать номер кабинета массажа. И ещё – прикрыть рывок с компрой Зинаиды. Вызвать огонь на себя, если теперь будет кому. Подождём здесь, но будем любя. Без изуверства. Он включил телевизор и, краем глаза посматривая в Евроньюс, задумался над услышанным. Князь. Он натравил. Значит, это… это… Ну, конечно! Теперь можно не идти по цепочке. Хотя, этот Ясень мог и ошибаться.
Придётся выходить на Сама. Видимо, приходит его время. Если и он подтвердит, то… ай, да ну их! Сначала надо найти девчонку – пусть вернёт мне мой облик.
Осточертело это уродство! Конечно, вот, и отец признал, и вот, Тонька, несмотря на… Нет! Надоело! "Монастыри", говорит. Постой. И отец Афанасий. И эта фраза митрополита. Её же и по-другому понимать можно. И это была их клиника тогда. Они мою смерть инсценировали. Интересно, а сколько у нас в стране монастырей? Максим запустил комп адвоката и занялся этим вопросом.
От исследований его оторвал уже довольно глубокой ночью вновь телефонный звонок Тони.
– Ну, мы приехали. Сейчас завалимся спать. Я вот чего, собственно. Посмотрела эти мифы Древней Греции. Ты наврал немного. Никакую там не Леду Зевс соблазнил в чужом облике. Алкмену. Которая и родила потом Геракла. А мне в чужом облике и не надо. Я твой настоящий вчера видела… А ты так и не надумал мне ничего сказать?
– Сказать? – улыбнулся Максим. – Знаешь что… как у вас погода?
– И всё?
– Да нет, что сейчас на небе?
– Звёзды. А что? Устроишь вчерашнюю карусель. Я против. И от одного такого сеанса голова раскалывается.
– Облаков нет? Тогда смотри.
Максим выскочил во дворик и, вдыхая полной грудью прохладный воздух, тоже поднял взгляд к небу. Когда-то он устроил фокус со светлячками. Мелочь, братцы, недостойная настоящего мага! Сейчас он совершит чудо. Чудо для девчонки, полюбившей его вот таким. Как когда-то во сне. И ничего здесь сверхъестественного. Просто… ионизация верхних слоёв. Вроде как северное сияние. Вот так. Вооот тааак. Всё-таки много сил отнимает. Ничего, не отвлекаться. Удерживать. Держим. И поярче.
– Да ты с ума сошёл! Это просто… просто безумие! – услышал он ещё в телефоне сквозь нарастающие помехи.
– Ну почему же? – уже сам себе ответил Максим. По- моему очень даже ничего.
Насчёт "ничего", он просто поскромничал. Она уже расплывалась сполохами северного сияния, эта характерная для всех влюблённый фраза. Только написана она была не на стене подъезда или на асфальте под окном возлюбленной. "Я люблю, тебя, Тоня" вдруг высветилось и засверкало на пол-неба, ярким, радостным зелёным светом. Чётким наклонным почерком. Запульсировав, надпись поменяла цвет на ярко – неоновый, затем вновь стала изумрудной, а вот сейчас размывалась, и всё менее чёткие края вспыхивали то розовыми, то золотистыми лучами.
И вновь звонок.
– Это… ты… мне? – донеслось сквозь помехи.
– У меня только одна Тоня знакомая.
– А там точно "Тоня"? Не "Таня"?
– Повторить? Или увеличить?
– Нет, что ты. Хотя… может потом как-нибудь. Пока иди, смотри, какого ты шороху наделал. И… спасибо, конечно, мой милый маг. Я потом перезвоню, когда лучше будет слышно.
Максим, улыбаясь, пошёл в дом смотреть, какого он наделал "шороху".
Да, СМИ откликнулась быстро. Оказывается, в такое время ещё много людей таращатся в небо. Ну и само признание выглядело внушительно. Страха или паники оно, конечно, ни на кого не навело. Было очевидным, что кто-то применил новую лазерную разработку. Но эффектно, эффектно. И новый звонок.
– Сынок, а эта Тоня, кто? Из нашего гарнизона?
– Нет, папуля. Это… это новая знакомая. А ты чего не спишь? У тебя же режим, наверное?
– Ты мне зубы не заговаривай. Зачем такие глупости? Это же не только телефонная болтовня прервалась! А если кто на посадку заходил, а?
– Но это же очень высоко, па. И ненадолго.
– Всё равно, сынок. Думай, когда начинаешь чудить… в таких масштабах.
– Хорошо, не буду больше, па. А я тут, рядом с гарнизоном.
– Королю привет передавай. Хотя… извини забыл.
– Ничего-ничего. У меня такие подвижки, что может, скоро всё и решится.
Понимаешь?
– Ну и слава Богу. А у меня, знаешь, тоже.
– Да ну? И что?
– Ну не по телефону же! Смотри новости. Или там, в сайте, наверное, уже будет. И всё же ты поосторожнее со всем этим… своим. Особенно по пустякам.
– Но па…
– Понимаю. Опять – единственная? Ох и влюбчив ты, сынуля.
– Па, но и это не по телефону же…
– Приезжай. Поговорим.
– Думаю, к Новому году….
– Постарайся раньше.
– А-а-а. Понял. Постараюсь. Значит, уже…
– Если ты не размалюешь небо какими- нибудь напутствиями.
– Да я и не думал даже…
– Конечно, это только для…
– Но па!!!
– Шучу. Давай, скорее возвращайся.
"А почему бы и не заглянуть в гарнизон"? – улыбался Максим, пряча сотовик.
Посмотреть со стороны. Так сказать, визит инкогнито. Завтра же. Сейчас – спать.
Здесь? Да нет. К себе в коттедж. В случае обострения любопытства меня будут искать там. А адвоката – здесь. А если здесь найдут меня, начнутся преглупые разборки. Опять испортят настроение.
Максим запер жилище адвоката и пошёл пешком по неожиданно людным дорожкам. Потом понял – на небе продолжались удивительно красочные сполохи. Всё ещё можно было различить первоначальную "Я" и довольно чёткое последнее "я" из имени девушки.
Видимо, он больше всего энергии вложил вначале и при окончании этой самой большой пока своей глупости. "Пацан" – улыбнулся сам себе Максим. Но всё же это было красиво. Судя по разговорам отдыхающих, они это мнение разделяли. Максим вернулся, завел автомобиль и газанул по знакомой дороге.
В гарнизоне всё шло своим чередом. И словно не было здесь Максима. В квартире горел свет – кто-то уже заселился. И на его излюбленной скамейке сидели знакомые ребята. Не одноклассники, нет, этого он бы не перенёс. "Малявки" из младших классов. Его друзья переживали тот захватывающий возраст, когда тянет в темноту, к жарким, ещё неумелым поцелуям, к глупым восторженным словам и поступкам. Или же наоборот – в толпу, в яркий свет, в рёв того, что называется музыкой. Хотя, и это в их возрасте – прелюдия к той же восхитительной темноте и тишине вдвоём. А скамейка – уже пройденный этап. "Пройденный этап". А ведь всё, всё вот это – пройденный этап. Уже не… нет, ещё родное, но… Как потрёпанная детская книжка типа "Приключений капитана Врунгеля". Максу досталась от отца. Добрые, чистые воспоминания вызывает. Даже прочитать главку для души. Хотя, какое там "читать" – наизусть же знаешь. И тем не менее – хранишь. Но всерьёз уже не воспринимаешь.
Так и здесь. Добрые светлые воспоминания. Максим подошёл, погладил берёзу, растущую под окном его квартиры. Где там, "под окном"! Это уже окно под ней.
Какая молодец, как к солнцу тянется. А вон там – окно Ирины. Была такая девочка.
Уехали потом. Во время краткой симпатии размолотил ей окно. Воздушкой. Стрелял и стрелял потихоньку. А она всё выходила на балкон, понять не могла. Потом стекло посыпалось, а она разревелась. А вон там, даже отсюда видно, светятся окна Косточки… Всё-всё-всё, надо было ехать. Следователь Зинаида отзвонила, что добралась. Да, уже. Потому, как самолётом. Уже и к министру прорвалась.
Документы у него. Лично. Нет! Утром! А сейчас…
У мамы он побывал утром. Мама… Встречу ли я тебя "там", мама? И что это будет тогда за встреча? Многие верят в жизнь после смерти. И во встречи с ушедшими раньше нас. И только единицы задумываются о конкретике. Будут ли они духовно близкими. И вообще, чем они будут заниматься "там". Ну, кроме общих рассуждений, а? То-то же. А Максим начинал смутно догадываться. Он чувствовал, что всё вот это – прошлое. Уходящее. Вот сейчас, прямо на глазах уходящее. И удаляющийся гул "Медведя" тоской захолодил сердце. В принципе, оно было очень неплохое, его детство. Да и тот глоточек юности, который ему был здесь уготован. А на старте, пробуя двигатели, уже ревел следующий лайнер. Пойти, посмотреть, что – ли? Нет.
Уже не моё, – Максим вышел с кладбища и вновь устроился в машине Ясеня. На вокзал? Может, тоже – на самолёт? Надо срочно браться за… за… Ай, ну что ты врёшь? Хочется быстрее Тоньку увидеть, да?
Погода всё ещё стояла на удивление ясная и Максим с удовольствием рассматривал в иллюминатор тот самый "миллион на миллион" ландшафта. Без приключений он всё ещё ранним утром оказался в столице. Значится так. Вначале дела, а личное – потом.
Попозже. Пусть поспят. Ай, ну какое там поспят, всё равно пора вставать. В школу же. Махнув рукой, Максим назвал таксисту адрес Николая.
Коттедж был пуст – в этом Максим убедился, когда после долгих звонков прошёл сквозь стены. Может, и нехорошо – в чужой дом, но какие-то тревожные предчувствия вдруг обуяли юношу. Ни Тоня, ни её брат не отвечали и по мобильникам. Задрожавшей вдруг рукой, Максим набрал Татьяну.
– Ты где? – спросил он на сонное "Алё".
– Дома. У сестры. А… это… Максим? – начала просыпаться она.
– Да, я. Где Тоня, где Николай?
– Нне знаю. Мы приехали, переночевали, потом они меня сюда привезли. И всё. Коля обещал позвонить, мы… он хочет в нашу церковь заглянуть. А потом к этой твоей врачихе ехать, да? Мне всё равно пока сестра освобождение от занятий…
– Ясно. Как самочувствие? – спохватился Максим.
– Нормально. Только… только поговорить надо. Пожалуйста.
– Обязательно, Танюш. Вот их найду – и сразу… А ты теперь береги себя. Ты – достояние нации. Если не всего человечества.
– Если позвонит, что передать? – не приняла шутливого тона девушка.
– Пусть со мной свяжутся.
Эти новости успокоили, но ненамного. А что, если у этой адвокатской хевры длинные руки? Глупости. Почему тогда не я? А очень просто: поняли, что со мной не справиться, вот и… Да нет! Нет же! Откуда и что они могли понять? Эти недоноски? А массажист их долго ещё в смирительной рубахе будет в дурдоме сидеть, – вспомнил он свой звонок подельнику Ясеня. Нет, здесь что-то не то.
Тихо подкрадывающуюся панику прервал звонок Тони.
– Звонил? – тоже сонным голосом поинтересовалась она.
– Да! Здравствуй! Ты где? Что случилось?
– Как где? Дома, – спокойно зевая соврала Тоня.
– Как… дома? – остолбенел юноша.
– А где же ещё? Вот ты- то где?
– Тоже… дома, – скривил обожжённые губы в улыбке Максим. – А Коля рядом?
– Нет. Он ещё вчера вечером по делам. А я одна. Приезжай скорее. И позвони.
Обязательно встречу.
– Всенепременнейше! Уже выезжаю! К вечеру буду! – отключил связь Максим.
Первая ревность, как и первая любовь – пронзительна. До крика. До почти физической боли. До ослепления. Не был исключением и Максим. Он уже представил, как лежит девушка с кем-то в обнимку и врёт ему по телефону. И тот кто-то ехидно улыбается. Ох уж это юношеское самолюбие! "Кто-то" над ним ехидно улыбается – самое страшное, самое мучительное в этой полудетской ревности. В порыве гнева Максим выжег всю насекомую живность, притаившуюся в щелях особняка Миколы.
Хлопнув дверью, выскочил из жилища. Натравил псину на не вовремя попавшегося на глаза её хозяина. Тоже неистребимая, как тараканы, порода – эти собачники.
Поднял гневный взгляд на небо. К счастью, уже давно наступил рассвет, иначе кто его знает, что начертал бы ревнивый маг на ночном небе теперь.
Новый звонок прервал его терзания. Звонила следователь. Теперь её голос был далеко не такой парадный. Она спрашивала, где сможет с ним встретиться по приезду. Узнав о том, что и он в столице, вроде, как обрадовалась. Поскольку оба знали столицу поверхностно, решили не мудрить – Максим пообещал немедленно приехать к ней в гостиницу. А там видно будет.
Гостиница оказалась так себе. Может, потому, что ведомственная, типа: "Мы – скромняги", а, может, за этим фасадом скрывалась роскошь генеральских номеров, кто знает? Во всяком случае Максим видал номера и получше. Только и всего, что двухкомнатный со спальней и чем – то типа гостиной.
– Это у них люкс под двухместный переделали, – объяснила Зинаида. А я сейчас одна. Не сезон. Да вы проходите – проходите.
Столик наспех сервирован на двоих. Разве что по спиртному – человек на шесть.
Водка, коньяк, шампанское. За пьянь какую принимает? или у них в ментовке мерки такие?
– Просто я не знала, что вы пить будете, – угадала мысли Максима женщина.
– А с чего я буду… вообще? – хмуро поинтересовался юноша.
– Ах, да! Есть повод. Звёздочку замочим. Большую. Майорскую.
– Ого! Как я помню, вы уезжали старшим лейтенантом?
– У министра есть такие права. Тем более, что назначили меня туда начальником. А прежние все – уже… того… дают показания. Надо ехать. Целая группа.
Прокуратура – своё, мы- своё. Поэтому и… Я вообще-то надеялась на вашу помощь там.
– Нет. Туда я больше не вернусь. Но, поздравляю, конечно.
– Понимаю вашу иронию. Не за что… Ещё позавчера по указке Ясеня…
– Да что вы! Я то здесь – сторона. А что этот Ясень у меня защитником пять минут побыл – так, ерунда!
Говоря такое, Максим показал жестом, что прослушивают и Зинаида согласно кивнула.
– Ну, если так, то вы со мной выпьете.
– Знаете, оставьте для коллег…
– Нет – нет. Хотя бы чисто символически! Потом побеседуем, – новоиспеченная майорша включила телевизор.
Максим отрицательно покачал головой, сосредоточился, затем перемкнул ручейки электросигналов, текущие от "клопов".
– Вот теперь можно и поговорить. Слушайте. Вот код, счет и пароль вклада.
Получите деньги, передадите матери и дочке Валентины. Или вот что… Там… будут и другие. Уже знаете. Может, тоже… и им. Посмотрите, кому ещё надо будет. Ещё…
– Кто вы? Из какой конторы?
– Я сам по себе. Так…
– Я знала про одного такого. Тоже навёл шухер в соседнем районе. Сходку авторитетов угрохал. Но тот – мальчишка был. Из ваших тоже?
– Да… Где- то.
– Понимаю. Недостойна. Но я согласна и так. Если бы вы знали! Если бы вы знали, как достаёт всё это! И прежде всего – связанные руки. Как бы я хотела вот так, как вы. Рраз – и всё. И вся тебе проблема. Возьмите меня к себе!
– Куда это, к себе?
– В вашу контору. Где не цацкаются. Их уже надо выжигать. Просто выжигать. Иначе проиграем. Или, уже проиграли, а? Проиграли, да? И теперь осталась лишь месть уходящих?
– Я… нет я так не думаю. Хотя тоже много видел… А может, и не много ещё. Но про "месть уходящих" – это красиво. Поэтично. Но не по адресу.
– Значит, не возьмёте. Ну и не надо. Я теперь сколочу группу, и мы возьмёмся.
Министр намекал, что хватит в белых перчатках. как бы и президент поддерживает…
– Это – не моё дело.
– Вы просто чем-то расстроены. Я могу помочь?
– Да нет, – вздохнул Максим, глядя на экран, на котором вновь на всё небо красовалась его надпись.
– Вот тоже, – перехватила его взгляд Зинаида. – Хорошо, что не додумался написать что-либо типа "смерть неверным", а? С таким небесным знамением… Или : "Аргомеддон близится!" Нет, надо срочно изловить этого Гарина с его гиперболоидом и впредь запретить смущать людей. Хотя… конечно, такое признание… вот уж точно на весь мир. Трудно не поверить. И устоять.
– Ну почему же? Если в руках такой гиперболоид, почему нельзя написать ложь? Да и ответить ложью. И "устоять" тоже несложно.
– Ну, тут вы не правы. Не знаете ещё женского сердца. Поверьте, тот, кто вот такое учудил, уже целуется со своей возлюбленной. Детвора!!!
