Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воробей под святой кровлей (Хроники брата Кадфаэля - 7)

ModernLib.Net / Детективы / Питерс Эллис / Воробей под святой кровлей (Хроники брата Кадфаэля - 7) - Чтение (стр. 8)
Автор: Питерс Эллис
Жанр: Детективы

 

 


      Брат Кадфаэль подоткнул рясу и, спустившись с пологого склона, зашел в воду по колено. Одной рукой он ухватился за сбившийся на шею капюшон, другой - за кожаный ремень на поясе утопленника и понемногу выволок его из воды, стараясь по возможности, чтобы тело сохранило то положение, в котором его прибило к берегу, и чтобы от внимания не ускользнула и мельчайшая улика, которую вода могла оставить в его одежде, волосах и башмаках. Кадфаэль не искал в утопленнике признаков жизни, ибо жизнь давно покинула это тело. Однако и молчание смерти может иногда поведать кое-что интересное.
      Мертвый груз, с которого ручьями стекала вода, оттягивал Кадфаэлю руки. Вытащив свою ношу из воды, Кадфаэль вынес ее на ровное место и опустил на траву в той же позе, в какой тело лежало в воде. Кто знает, где он свалился в воду и как это случилось?
      Кадфаэлю не потребовалось переворачивать к свету распухшее лицо утопленника, чтобы узнать его имя, - в этом не было надобности. Он с первого взгляда узнал этот красно-коричневый суконный кафтан, это коренастое тело, эту круглую, как репа, голову со сверкающей лысиной на макушке, окруженной густыми лохмами. Всего два дня назад он беседовал с этим человеком, который без устали чесал навеки онемевшим теперь языком, сыпя едкими замечаниями и радуясь, когда удавалось кого-то поддеть, но в сущности никому не делал зла.
      Больше Болдуину Печу уж не придется посплетничать и не придется больше вступать в поединок с рекой, которая подарила ему столько неурочных праздников, но в конце концов подцепила-таки рыбака на смертельный крючок.
      Кадфаэль приподнял его за пояс, отметил струйку воды, вытекшую у него изо рта, настолько слабую, что она едва смочила траву, и затем снова опустил на землю. Кадфаэля удивила такая тоненькая струйка, потому что из утопленников обыкновенно вытекает вода, которой они нахлебались, если после смерти прошло не очень много времени. На том месте, где лежал в воде мертвец, осталась только слабая вмятина на песке, почти не размытая течением. Очертания лежащего на траве тела в точности повторяли ее форму.
      Как же случилось, что Болдуин Печ оказался в этой заводи, словно прибитая к берегу рыбина? Может быть, шел пьяный по берегу реки и упал в нее по неосторожности? Или вывалился из лодки, когда ловил рыбу? Или, на свою беду, столкнулся в темном переулке с разбойником, который скинул его в воду, польстившись на содержимое его кошелька? По ночам это порой случалось даже в таком добропорядочном городе, как Шрусбери, и, кажется, в мокрых волосах у него за правым ухом виднеется темный сгусток, как будто там была рана. Рваные раны на голове, как правило, обильно кровоточат, так что даже после нескольких часов, проведенных в воде, на голове утопленника могут сохраняться следы крови. Болдуин Печ был местный житель, нрав реки был ему достаточно знаком, чтобы относиться к ней с почтением, тем более что он и сам признавал себя неважным пловцом.
      Кадфаэль выбрался из кустов на берег, откуда открывался широкий вид на реку вверх и вниз по течению, и был вознагражден за свои усилия: невдалеке он увидел плывущий посередине челнок-коракль. Гребец вел его против течения, то и дело лавируя вправо и влево, чтобы использовать каждый водоворот; челнок плясал на воде, словно осенний лист, но неуклонно продвигался вперед. Был только один человек, который так умело владел веслом и для которого река была словно раскрытая книга; впрочем, даже с далекого расстояния приземистая, темная фигура в челноке была слишком хорошо знакома Кадфаэлю, чтобы не узнать ее с первого взгляда. Хозяин покойницкой лодки Мадог был, как и Кадфаэль, валлийцем и пользовался славой лучшего лодочника в пределах двадцатимильного отрезка Северна. Прозвище свое челнок получил из-за того, что именно этот груз чаще всего доставалось ему перевозить, поскольку он лучше всех знал, в каких местах река выносит на берег тела пропавших людей, погибших от наводнения или от руки убийцы. На этот раз у него в лодке не было немого пассажира, привычный улов ждал его на берегу.
      Кадфаэль давно знал Мадога. В его представлении этот человек так прочно был связан с утопленниками, что и на этот раз он бессознательно ждал его появления на месте происшествия. Кадфаэль окликнул лодочника и помахал ему рукой, и легкий, как перышко, челнок повернул в его сторону. Мадог узнал кричавшего и вскоре причалил к берегу, одним взмахом весла выведя свой челнок из главного русла, где стремительно и неудержимо в предательской тишине мчал свои воды могучий поток, обтекавший прозрачную и тихую заводь. Кадфаэль зашел по колено в воду, чтобы встретить челнок и придержать его за край кожаной обшивки, пока Мадог будет вылезать; тот ловко спрыгнул на берег и стал босыми ногами на землю.
      - Я так и подумал, что это вы. Сразу догадался, чья это бритая лысина, - весело приветствовал он монаха, вытаскивая из воды и вскидывая себе на плечо легкую лодчонку, сплетенную из ивовых прутьев и обтянутую кожей. - Что там у вас стряслось? Уж я знаю, что вы по пустякам не позовете.
      - Какие тут пустяки! - ответил Кадфаэль. - Кажется, я нашел то, что вы искали.
      Мотнув головой в сторону лужайки над заводью, он без лишних слов пошел вперед, показывая дорогу. Подойдя к распростертому телу, оба остановились над ним в молчаливом раздумье. Мадог тотчас же обратил внимание на то, как лежит голова, и, обернувшись к реке, окинул взглядом песчаное дно под тонким слоем воды. Он увидел отпечатавшиеся на мягком дне очертания тела и отметил про себя напор свирепого потока, бегущего на расстоянии, равном приблизительно длине человеческого роста, мимо тихого затона.
      - Ага, понимаю! Он упал в воду выше по течению. Пожалуй, что недалеко отсюда. На том берегу, немного выше того места, где мы стоим, у подножия замка очень сильное течение. Оно могло его подхватить и потом выбросить сюда именно так, как он лежит. Вес как раз подходящий, основательный, его и уткнуло головой в берег, и тут он и остался.
      - Я тоже так подумал, - сказал Кадфаэль. - Вы как раз его искали?
      Прибрежные жители обыкновенно сразу шли к Мадогу, если у них пропадал кто-нибудь из близких, и только потом к провосту или сержанту.
      - Нынче утром меня вызвал этот - как его там - его работник. Говорит, его хозяин ушел вчера еще утром, но тогда никто не удивился - для него это было привычное дело, он часто уходил, когда ему вздумается. Нынче утром спохватились - его все нет как нет. Там у него есть мальчишка, который ночует в мастерской, тот первый забеспокоился, а когда Бонет пришел на работу и увидел, что хозяина нету, он уж послал мальца за мной. Нет, этот дядя любил поспать в своей постели, хотя, бывало, иной раз укладывался чуть ли не на рассвете. Опять же, он не тот человек, чтобы ходить целый день голодным и не опохмелиться, но в пивной, куда он всегда ходил, его тоже не видели.
      - У него ведь есть лодка, - сказал Кадфаэль. - Он заядлый рыбак.
      - Слыхали, как же! Лодки не оказалось на месте.
      - Но вы-то нашли ее! - уверенно предположил Кадфаэль.
      - На полмили ниже по течению, там она запуталась в ветках плакучей ивы. А удочка зацепилась крючком и плавала рядом. Лодка была перевернута. У него был такой же коракль, как у меня. Я оставил ее там, где нашел. Коракль лодка капризная, - бесстрастно пояснил Мадог. - Может, он поймал здорового молодого лосося. Сейчас как раз начался весенний лов. Но он привык плавать в такой лодке, и рыбак был отменный.
      - Мало ли что! И с такими иной раз беда приключается.
      - Пожалуй, надо его забрать отсюда, - сказал Мадог, как всякий настоящий мастер, думая о своем ремесле. - Может, в аббатство? Туда ближе всего. И Хью Берингара надо бы оповестить. Место отмечать не будем. Мы с вами и так хорошо знаем, где было тело, а его отпечаток сохранится надолго.
      Немного подумав, Кадфаэль принял решение.
      - Лучше всего будет, если вы отвезете его в лодке. Я отправлюсь берегом, и мы встретимся возле моста, времени нам потребуется примерно одинаково. Кладите его так, как он лежит сейчас, лицом вниз, и обратите внимание, Мадог, какие следы он оставит в лодке.
      Мадог не хуже Кадфаэля знал, что обычно происходит с утопленниками. Он задумчиво посмотрел на своего собеседника, но не стал высказывать своих мыслей, а молча наклонился, чтобы поднять покойника за плечи, предоставив Кадфаэлю держать ноги. Вдвоем они пристроили тело в легкое суденышко. За каждое христианское тело, которое Мадог вылавливал из реки, ему полагалась определенная плата, и он зарабатывал ее честным трудом. Он исправно выполнял трудную и полезную работу, и много людей было ему только благодарно.
      Весло Мадога равномерно погружалось и взмывало над водой, лодочка пересекла стремнину и, пользуясь встречными течениями, поплыла вверх по Северну. Кадфаэль в последний раз бросил взгляд на заводь и лужайку над откосом, стараясь как можно лучше запомнить это место, а затем бодро пустился вперед по прибрежной тропе, чтобы встретиться у моста с лодкой.
      Кадфаэль, идя быстрым шагом, первым оказался у цели. К тому времени, как Мадог пригнал свой челнок к условленному месту, Кадфаэль успел собрать несколько помощников из числа послушников. Они принесли с собой сооруженные на скорую руку носилки и, уложив на них Болдуина Печа, понесли его по дороге, ведущей к Форгейту, а затем повернули к воротам аббатства. Самого быстроногого из молоденьких послушников спешно послали к помощнику шерифа сообщить, что его просит прийти в аббатство брат Кадфаэль.
      Между тем неведомо как весть о случившемся разнеслась по городу. Когда приплыл Мадог, его уже поджидала дюжина праздных зевак, облепивших перила моста. А когда носильщики со своей ношей свернули к аббатству, вместо одной дюжины там собралось уже две; в зловещем молчании они потянулись через мост, а следом за ними из городских ворот набежало еще много народу. Когда носилки внесли в ворота, их уже невозможно было затворить перед этим нашествием, поскольку пришедшие вели себя вполне пристойно, выказывая только мирные намерения; перед монастырем набралось человек сорок или пятьдесят, которые неотступно следовали по пятам и тоже вошли в ограду. Глухое недовольство толпы, ее несокрушимая уверенность, что они-то уж знают правду, словно тяжелый гнет, давили на затылок брата Кадфаэля всю дорогу, пока носилки несли от ворот на главный двор, вызывая гнетущее предчувствие неотвратимой беды. Обернувшись лицом к врагам, ибо в их враждебности у него не было никакого сомнения, он сразу же встретил набыченный мстительный взгляд Даниэля Аурифабера.
      Глава седьмая
      Вторник
      Напирая друг на друга, люди плотным кольцом окружили Мадога и Кадфаэля, чтобы собственными глазами убедиться в своей правоте. Передние передавали свои впечатления тем, кто стоял сзади, и угрожающий тихий ропот, быстро нарастая, перешел в возбужденный гул. Кадфаэль поймал за рукав первого подвернувшегося послушника, который пришел полюбопытствовать, что же тут происходит.
      - Приведи приора Роберта, да побыстрее! Похоже, что тут нужен кто-нибудь из начальства, пока не подоспеет Хью Берингар. - И затем, не дожидаясь, когда толпа сомкнется вокруг носилок, он скомандовал носильщикам: - Несите его, пока не поздно, в здание монастыря и будьте готовы дать отпор, если кто-нибудь попытается войти вслед за вами.
      Повинуясь Кадфаэлю, печальная процессия чуть не бегом поспешила укрыться в помещении, и только несколько молодых парней из города, которые пришли поглазеть, проводили ее до дверей, но, так и не решившись войти, повернули обратно к стоявшим в стороне приятелям.
      - Там на носилках лежит Болдуин Печ, замочный мастер, - начал Даниэль. Слова его звучали не вопросом, а утверждением. - Наш арендатор. Вчера он ушел из дома и не вернулся. Джон Бонет весь забегался, разыскивая его.
      - Я тоже его искал, - сказал Мадог, - по просьбе этого самого Джона. И вот мы вдвоем с братом Кадфаэлем его отыскали и нашли его лодку.
      - Мертвого, - отнюдь не вопросительно сказал Даниэль.
      - Мертвее не бывает.
      Тут наконец отыскался приор Роберт и поспешно примчался на помощь вместе с преданным, словно тень, братом Жеромом.
      Будет ли когда-нибудь конец всем этим безобразиям, которые то и дело нарушали размеренное, упорядоченное течение монастырской жизни! Он совсем расстроился, когда до его слуха долетело из гудящей толпы слово "убийство", и встревоженно приступил к расспросам, чтобы узнать, что привело в аббатство возбужденную толпу. Десяток голосов одновременно начали ему объяснять, не смущаясь тем, что сами почти ничего не знали.
      - Отец приор, мы видели, как сюда принесли тело нашего горожанина, он мертв...
      - Его никто не видел со вчерашнего дня...
      - Это наш сосед и арендатор, замочный мастер, - крикнул Даниэль. - Отца ограбили и чуть не убили, а теперь вот мастер Печ мертв!
      Приор нахмурился и поднял руку, чтобы они замолчали:
      - Пускай говорит один! Брат Кадфаэль, ты знаешь, о чем они?
      Кадфаэль счел, что правильнее всего будет изложить голые факты, не высказывая по этому поводу своих соображений. Он нарочно говорил громко, чтобы все его расслышали, хотя и не слишком надеялся, что его осторожность оградит кого-то от поспешных домыслов.
      - Мадог, который здесь присутствует, нашел перевернутую лодку этого человека ниже замка, - закончил он свое сообщение. - Наш посланец уже отправлен известить помощника шерифа, теперь это дело будет в его руках. Он должен быть здесь в самом скором времени.
      Последнее было сказано для самых нетерпеливых ушей. Среди сбежавшихся сюда было несколько драчливых парней, из тех, без чьего участия не обходится ни одно громкое происшествие; они могли сгоряча натворить беды, если найдется козел отпущения. Повод у них уже был, это носилось в воздухе. Недавно был избит и ограблен Уолтер, теперь еще погиб его арендатор, все злодеяния указывали на один и тот же источник.
      - Если бедняга утонул в реке, вывалившись из лодки, - твердо сказал Роберт, - значит, об убийстве не может быть речи. Сказать так было бы глупо и грешно.
      - Нет, отец приор! Мастер Печ был человек степенный и осторожный...
      - Он с детства знал Северн...
      - Ну и что! - возразил Роберт. - Многие знали, а кончили точно так же, хотя тоже не были сорвиголовами. Не надо подозревать злодейство там, где был просто несчастный случай.
      - А с чего бы это все несчастья вдруг повалили на один и тот же дом? спросили взволнованным голосом из задних рядов. - Болдуин был в гостях у Уолтера в ту ночь, когда на того было совершено нападение и когда очистили его сундук.
      - Они были соседями, и Болдуин любил совать нос во что не просят. А если он разнюхал какую-нибудь улику против злодея? Уж наверно, это совсем не понравилось негодяю, который засел тут у вас и клянется, будто бы он ни при чем!
      Наконец было высказано то, что все думали, и остальные громко подхватили эти слова:
      - Так оно и есть! Болдуин раскопал что-то такое, от чего эта дрянь не сможет отвертеться...
      - Вот он и убил беднягу Болдуина, чтобы заткнуть ему рот...
      - Пристукнул его, да и концы в воду...
      - Разве трудно отвязать его лодку и пустить вслед за ним по течению...
      Кадфаэль вздохнул с облегчением при виде Хью Берингара, который рысью въехал в ворота в сопровождении нескольких стражников. Если бы не он, то неизвестно, каким был бы исход событий. Стоит людям выбрать в качестве злодея человека не из своих рядов, а чужака без роду и племени, которого никому не жалко, они без зазрения совести делают из него козла, отпущения и в полном сознании своей правоты сваливают любую вину. Никакие призывы к разуму тут не помогут. Но все же Кадфаэль поднял голос и громко, стараясь перекричать шум, обратился к толпе:
      - Человек, которого вы обвиняете, совершенно ни к чему не причастен, даже если это действительно было убийство. Он находится под укрытием церкви, не смеет выходить за ворота и все время был здесь. Королевские стражники стерегут его за воротами, как вам известно. Постыдились бы высказывать такие нелепые обвинения!
      Позже он даже не досадовал, а только вздыхал, как о чем-то неизбежном, рассказывая, как ни о чем не подозревавшего Лиливина, конечно же, угораздило именно в этот момент выйти во двор. Встретив в монастыре носилки с покойником, перепуганный и потрясенный этим зрелищем, встревоженный юноша побежал узнавать, что случилось, совершенно не догадываясь о том, что эту смерть кто-то связывает с его именем. Он выскочил из западной галереи, и его одинокая фигура, показавшаяся на открытом месте, была тотчас же замечена. Толпа взревела, раздался жуткий торжествующий вой. Лиливин пошатнулся, точно захлебнувшись порывом холодного ветра, попятился и задрожал всем телом; его миловидное лицо, очистившееся за последние два дня от уродливых ссадин, безобразно изменилось, перекошенное ужасом.
      Самые лихие ребята уже рванулись вперед с улюлюканьем, но Хью Берингар их опередил. Его любимый, всем знакомый мосластый конь, гремя копытами, мгновенно пересек двор и загородил жертву от гончей стаи, а Хью, соскочив с седла, уже держал Лиливина за плечо жестом, который при желании можно было толковать и как объявление ареста, и как защиту и покровительство. Повернувшись к нападающим, Хью спокойно смотрел на них со всегдашним невозмутимым выражением на мрачном лице. Охотники оцепенели под его леденящим взглядом, а когда оттаяли, то потихоньку начали отодвигаться назад, покорно подчиняясь этому властному человеку.
      Проворный молодой послушник, судя по всему, хорошо исполнил свое поручение, ухватив самую суть, так как Хью наполовину был уже в курсе дела, прекрасно отдавая себе отчет о возможных последствиях. Начав расспросы, он не отпустил Лиливина, а продолжал его держать за плечо, предоставив присутствующим самим решать, что значит этот жест, и с самым пристальным вниманием выслушал сначала бред, который нес Даниэль, а затем лаконичный отчет Кадфаэля.
      - Прекрасно! Отец приор, лучше всего, если вы сами в установленном порядке доведете это до сведения лорда аббата. Я должен осмотреть тело утопшего человека, а также места, где он был выброшен на берег и где прибило его лодку. При этом мне потребуется помощь тех людей, которые их обнаружили. Что же касается остальных, то, если кто-то желает что-нибудь сказать, говорите сейчас.
      И они сказали, укрощенные, но все еще не остывшие, полные решимости дать выход своему пылу. Ибо смерть эта, как они считали, не была несчастным случаем на реке. Они были убеждены, что это было преднамеренное убийство свидетеля, человека любознательного, находившегося рядом с местом преступления, способного, как никто другой, откопать какую-нибудь неопровержимую улику. Он нашел доказательство против жонглера, опрокидывающее все уловки, с помощью которых он пытался отвертеться, и этого свидетеля сплавили в Северн, чтобы заткнуть ему рот. Сначала они ворчали, под конец уже громко орали. Хью дал им выкричаться и ждал, когда они перебесятся. Он знал, что эти люди не такие кровожадные чудовища, какими хотели казаться, но знал также, что стоит подуть попутному ветру, и они при малейшем толчке совсем озвереют и натворят много бед.
      Накричавшись, они выдохлись и сникли в наступившем штиле, как обвисшие паруса.
      - Мои люди стояли на страже перед воротами, - спокойно начал Хью. - Они были все время здесь и ни разу не видели человека, которого вы обвиняете. Насколько мне известно, он и шагу не ступал за ворота. Как же тогда, скажите на милость, он мог приложить руку к гибели этого человека?
      На это у них не нашлось готового ответа, хотя они и переминались с ноги на ногу и, качая головами, обменивались взглядами, как бы говоря, что наверняка смогли бы дать ответ, если бы им дали пролить немного света на это дело. Но тут подал голос брат Жером, до сих пор скромно скрывавшийся в тени своего покровителя, и вкрадчиво сказал:
      - Простите, брат приор! Но так ли точно известно, что этот молодой человек все время находился в стенах аббатства? Помните, как вчера вечером его искал брат Ансельм, который не видел его после полудня; между прочим, он заметил, что тот даже не зашел, как обыкновенно, на кухню за своим ужином. Памятуя о своей ответственности за любого гостя нашего аббатства, я почел своим долгом поискать его и проверил все места, какие только можно. Это было уже в сумерки. Нигде в аббатстве я не нашел его.
      Толпа мгновенно возликовала, а Лиливин, как со вздохом отметил про себя брат Кадфаэль, задрожал, несколько раз судорожно сглотнул, но так и не смог выдавить из себя ни слова. Под носом у него выступила испарина, и капельки пота стекали по губам, он только успевал их лихорадочно слизывать.
      - Вот видите. Честной брат говорит то же самое! Его здесь не было! Он где-то шлялся по своим подлым делишкам!
      - Правильнее сказать, - мягко попенял им брат Роберт, - его не смогли найти. - Но по лицу приора было видно, что его это не очень огорчает.
      - Это без ужина-то уйти? Чтобы голодный крысеныш да без крайней надобности куда-то побежал, забыв о жратве? - злобно крикнул Даниэль.
      - Еще какая надобность была! Он свою жизнь готов был поставить на кон, только бы не оставить в живых Болдуина, который мог сказать о нем правду.
      - Ну, говори же! - сухо приказал Хью, тряхнув Лиливина за плечо. - У тебя ведь тоже есть язык. Ты выходил за стены аббатства?
      Лиливин проглотил комок, секунду поколебался в мучительном молчании и затем со стоном выговорил:
      - Нет!
      - Ты находился здесь, в стенах аббатства вчера, когда тебя искали и не могли найти?
      - Я не хотел, чтобы меня нашли. Я спрятался.
      Голос его зазвучал несколько тверже. Но Хью так легко от него не отстал.
      - Ты ни разу не выходил отсюда, с тех пор как получил убежище?
      - Нет, ни разу! - Он чуть не поперхнулся и так тяжело перевел дух, как будто только что пробежал большое расстояние.
      - Вы слышали? - громко спросил Хью, отодвигая Лиливина, чтобы прикрыть его своей спиной. - Вы получили ответ. Человек, сидящий взаперти, не мог совершить убийство за пределами аббатства, а было ли это убийством, надо еще доказать, сейчас для этого нет подтверждения. А теперь ступайте, займитесь своей работой и предоставьте служителям закона разбираться в делах, которые решает закон.
      И обращаясь к своим помощникам, он коротко распорядился:
      - Очистите двор от посторонних людей! С провостом я поговорю позже.
      В часовне лежал на спине догола раздетый Болдуин Печ, вокруг собрались, чтобы изучить его тело, брат Кадфаэль, Хью Берингар, перевозчик Мадог и аббат Радульфус. В уголках закрытых глаз Печа чернели следы въевшейся и засохшей грязи, словно сурьма, которой тщеславные женщины пользуются, чтобы подкрасить и оттенить глаза. Из его густых спутанных седоватых волос Кадфаэль вытащил несколько стебельков жерухи - тоненькие, как волосинки, с крошечными белыми цветками, которые, увядая, превращались в бурые нити; еще он нашел запутавшийся в волосах покойника ольховый листок. Ни в той, ни в другой находке не было ничего странного. Заросли ольхи встречались во многих местах у берега, и как раз в нынешнее время года нежная поросль жерухи заполонила все речные отмели и заводи.
      - А там, где я его нашел, течение быстрое, - сказал Кадфаэль. - Эти цветы там не могут расти. Я думаю, что на противоположном берегу их скорее можно найти. Тут все объяснимо: если он отправился рыбачить в лодке, то садился в нее на том берегу. А теперь посмотрим, что еще можно узнать.
      Он наложил ладонь на лицо покойника, повернул его к свету и потянул за подбородок. Когда свет упал на его ноздри, стало видно, что их отверстия почти до краев забиты грязью. Кадфаэль засунул в ноздрю тонкую ольховую веточку и извлек ил и песок, среди которого был пучок жерухи.
      - Я так и подумал, когда приподнял его, чтобы из него вылилась вода, и увидел, что вытекло лишь несколько капель. Это была жидкость, которая содержалась в грязи и водорослях. Он умер не от того, что захлебнулся водой.
      Кадфаэль засунул палец в приоткрытый рот мертвеца, и они увидели, что зубы тоже не сомкнуты. На лице Печа застыла гримаса боли. Кадфаэль осторожным движением еще шире раздвинул ему губы. Между кривыми крупными зубами застряли нити жерухи. Рот был полностью забит речными заносами.
      - Дайте мне какую-нибудь мисочку, - потребовал Кадфаэль.
      Хью первым выполнил его требование, опередив Мадога. Под незажженной лампадой на алтаре он нашел серебряное блюдечко, первое, что подвернулось ему под руку, но аббат Радульфус не высказал возражения. Кадфаэль пошире развел окоченевшие челюсти, осторожно достал пальцем и выложил на блюдце толстый ком грязи и песка, в котором пестрели обрывки каких-то растений.
      - Вот отчего он задохнулся, поэтому и не наглотался воды. Неудивительно, что из него ничего не вылилось!
      Он еще раз провел пальцем по внутренности рта и, вытащив последние тоненькие обрывки жерухи, отставил блюдце.
      - То есть ты говоришь, - подытожил внимательно слушавший Хью, - что он не утонул.
      - Нет, не утонул.
      - И все же он погиб в реке. Иначе почему у него вся глотка забита речной травой?
      - Верно. Итак, он мертв. Потерпите немного, я тоже иду вслепую, как и вы. Я, как и вы, хочу понять, как это было, и мне, как и вам, нужно еще разобраться в том, какими сведениями мы располагаем.
      Кадфаэль взглянул на Мадога, который разбирался в этих признаках уж никак не хуже всех остальных:
      - Вы поспеваете за мной?
      - Я не поспеваю. Я - впереди, - просто ответил Мадог. - Но пойдемте дальше. Для слепца вы довольно точно нащупываете дорогу.
      - В таком случае, отец Радульфус, можем ли мы перевернуть его на живот, как он был найден?
      Радульфус сам поддержал своими длинными, мускулистыми руками голову покойника, пока его переворачивали, и осторожно положил ее набок.
      Несмотря на беспорядочный образ жизни, Болдуин Печ сохранил сильное, здоровое тело, у него были широкие плечи и мускулистые бедра и руки. На нем уже начали проступать пятна тления, что само по себе было довольно любопытно, открытая ссадина за правым ухом была легко объяснима и достаточно красноречива, но остальные наводили на размышления.
      - Вот это никак не могло произойти от столкновения с плавучей веткой, уверенно сказал Мадог, - и также от подводного камня. На этом участке реки такое невозможно. Насчет верхнего течения среди островков я не знаю; может быть, там бы могло такое случиться, хотя и маловероятно. Нет, это от удара сзади, который он получил перед тем, как упал в воду.
      - Так ты говоришь, - многозначительно сказал Радульфус, - что здесь можно подозревать убийство.
      - Да, - сказал Кадфаэль. - Такое подозрение возможно.
      - И этот человек был действительно ближайшим соседом ограбленного семейства, и он мог, сознательно или бессознательно, знать что-то такое, что пролило бы свет на дело об ограблении?
      - Возможно. Он интересовался чужими делами, - осторожно согласился Кадфаэль.
      - И это наверняка могло послужить веским побуждением к тому, чтобы его устранить, при условии, если об этом было известно преступнику, - в раздумье проговорил Радульфус. - Таким образом, поскольку этого не мог сделать человек, постоянно находившийся у нас в аббатстве, случившееся можно считать серьезным доводом, подтверждающим невиновность менестреля в деле об ограблении, а истинный виновник в это время гуляет где-то на свободе.
      Если Хью, следуя той же логике, пришел к одинаковому с ним выводу, то он ничем не выдал своих мыслей. Сосредоточенно нахмурив лоб, он глядел на распростертое перед ним тело.
      - Итак, по всей видимости, его стукнули по голове и сбросили в реку. Однако же он не утонул. Он наглотался грязи, песка и речной травы, которые и задушили его, когда в сознательном или бессознательном состоянии боролся за свою жизнь.
      - Вы сами видели, - сказал Кадфаэль. - Он погиб от удушения. Где-то на мелком месте его держали, вдавив лицом в грязь. А затем пустили плыть по течению с расчетом, что его примут за одного из многих утопленников, выловленных из Северна. Просчитались! Течение выбросило его на берег прежде, чем река смыла все свидетельства, указывающие на иной род смерти.
      На самом деле он сомневался, что эти улики могли быть окончательно смыты водой, даже если бы тело проплавало в ней гораздо дольше. Стебельки жерухи прочно застревают там, куда попали. Когда умерший, пытаясь вздохнуть, захлебнулся нитями этого растения, они засели у него внутри. Гораздо более загадочным был обширный кровоподтек на спине между лопаток с несколькими вмятинами на отечной поверхности. В самой глубокой из них была небольшая ранка, скорее даже царапина, как будто кожу проткнули каким-то острым, зазубренным орудием. Так и не поняв, откуда взялись эти следы, Кадфаэль взял их на заметку, чтобы еще подумать.
      Оставалось еще содержимое серебряного блюдечка. Кадфаэль взял его с собой в сад и, пристроившись возле большой каменной чаши, бережно промыл остатки растений от песка и грязи. Тонкие нити жерухи, крошечный помятый цветок и обрывок ольхового листка. И вдруг что-то еще - какое-то яркое пятнышко! Он отделил этот клочок, обмакнул в воду, чтобы отмыть от налипшей грязи, и вот у него на ладони засверкало два крошечных цветочных венчика, вырванных из лилово-красного цветка, по краям лепестков лиловый оттенок был гуще. Рядом лежал обрывок узенького листка, на котором чернело, выделяясь на зеленом фоне, маленькое пятнышко.
      Остальные участники осмотра последовали за Кадфаэлем в сад и с любопытством обступили его.
      - Лисьи камешки - так мы называем это растение, - сказал Кадфаэль. - У них на корешках есть два утолщения, похожих на маленькие камешки. Самая обыкновенная разновидность этого цветка и самая ранняя, но я не припомню, чтобы он здесь часто встречался. Этот цветок вместе с обломанной ольховой веточкой покойник унес с собой, когда его столкнули в воду. Возможно, нам удастся найти такое место на городском берегу, где все эти три растения жеруха, ольха и лисьи камешки - растут рядом.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15