Операция 'Снегопад' (Пираты XXI века - 2)

Здесь вас встретит кто-нибудь из обслуги, но проводит не в здание, как того следовало бы ожидать, а на лужайку за особняком, где над бассейном с чистой проточной водой восседает в шезлонге голый, мокрый и одышливый президент этой страны. Возможно, он уже принимает гостя - возможно, это будет старик, ничем не примечательный, один из великого множества стариков-аксакалов, восседающих на улице в жаркой тени. Если вы начальник службы безопасности, или главнокомандующий вооруженными силами республики, или министр внутренних дел, вас, скорее всего, не погонят дожидаться своей очереди в сторонке за прохладительными напитками, а позволят поприсутствовать при разговоре президента с этим загадочным стариком. Разговор будет долгим и эмоционально насыщенным. Речь пойдет об операции "Снегопад".
      "Меня не интересует, что ты думаешь по этому поводу, - будет говорить президент таким тоном, будто перед ним не убеленный сединами старик, а неразумный юнец, которому нельзя пока доверить ни стадо, ни саблю, ни винтовку.Если бы мы собирались только мстить, я никогда не дал бы "добро" на проведение этой операции".
      Президент - из старых партработников, номенклатурный чиновник районного масштаба. В его речи до сих пор проскакивают словечки и целые фразеологические обороты, доставшиеся в наследство от славного советского прошлого. "Дать добро", "прийти к консенсусу", "показать кузькину мать" - какие слова, какие воспоминания!
      "Если не месть, то что нами движет?" - спросит старик; он спокойно отреагирует на оскорбительный тон президента, при его работе приходится выслушивать и не такое.
      "Нами движет война! - ответит президент, как отрежет.- Мы начинаем большую войну, акция в Заполярье - первый бой этой войны. И что я вижу: первый бой нами проигран. Русские уничтожают отряд отличных бойцов, играючи, без единой потери".
      "По нашим данным, потери у русских были", - сообщит старик.
      "Потери?.. Один человек, да и тот сержант. Если в большой войне будет такое же соотношение потерь, нашу армию истребят за неделю".
      "Группа Мурата действовала необдуманно, - попытается оправдаться старик.Она пренебрегла основными правилами проведения диверсионных акций. Из этого следует извлечь урок. Новая группа будет снабжена всем необходимым; действовать она будет ночью, скрытно и внезапно. В этом случае соотношение потерь будет совсем другим".
      "Нет! - воскликнет президент и хлопнет себя по голому колену. - Я сказал, больше никаких скрытных акций. Мы уничтожим эту долбаную воинскую часть! Но мы сделаем это открыто, в честном бою. У них есть истребители. Что ж, у нас тоже есть истребители. И наши пилоты ничем не хуже русских пилотов! Мы докажем это!"
      "Война - далеко не всегда открытый бой, - заметит старик. - Война - это и хитрость, война - это и маневр. Для того чтобы на равных сражаться с русскими, нам придется построить в Заполярье свою собственную военную базу. Истребитель не трактор. Ему недостаточно одного керосина - требуется взлетно-посадочная полоса, специальные команды технического обслуживания..."
      "Я знаю это без тебя, - оборвет старика президент. - Да, это будет стоить денег. Но война всегда стоила денег. И не о деньгах нам следует думать, начиная нашу войну".
      Старик не сумеет найти достойного ответа. Он предпочтет молча отхлебнуть щербета из запотевшего бокала в ожидании продолжения. Президент не заставит его долго ждать.
      "Это дело чести, - скажет президент. - Захватив наши грузы, уничтожив группу Мурата, русские бросили нам вызов. Ответить на него - дело чести каждого из нас".
      "Но неужели нет другого способа ответить на вызов? - спросит старик. Допустимо ли в преддверии войны ослаблять нашу армию переводом части ее сил в Заполярье, на вражескую территорию, где мы не сможем оказать нашим солдатам полноценную поддержку?"
      Президент усмехнется.
      "Ты ищешь рациональное оправдание операции "Снегопад"? Что ж, вот тебе оправдание. Заполярье станет полигоном будущей войны. Мы должны убедиться, что наши войска способны вести боевые действия с применением самой современной техники. Если операция провалится, значит, начинать войну рано; значит, мы к ней не готовы. Поэтому операция "Снегопад" не должна провалиться! Мы покажем русским кузькину мать!"
      Из краткого пересказа этого диалога Иван Иванович уяснил две вещи: президент его родной страны окончательно сбрендил, и Черному Псу план операции "Снегопад" нравится ничуть не больше, чем самому Ивану Ивановичу.
      - В чем заключается наша задача? - поинтересовался резидент без малейших признаков энтузиазма.
      - Мы должны обеспечить агентурную поддержку операции, - отозвался Черный Пес. - У нас есть два месяца. За этот срок нам необходимо узнать о противнике всё: количество единиц техники, численность рядового и офицерского состава, порядок несения боевого дежурства, биографические данные командира и его заместителей.
      - Прошу прощения, - сказал Иван Иванович, - речь всё еще идет о воинской части номер 461-13 "бис"?
      - Да, - подтвердил Черный Пес, не уловив иронии, заключенной в вопросе Ивана Ивановича.
      - А как быть с другими подразделениями? Воинская часть 461-13 "бис" не в вакууме находится; в случае чего ей будет оказана поддержка всеми силами, сосредоточенными в Заполярье. Одна военная база против объединенной мощи северо-западной группировки войск - какого результата ждет президент?
      - Вакуум можно создать искусственно, - сообщил Черный Пес с таким видом, будто сделал открытие, которое можно с ходу выдвигать на присуждение Нобелевской премии в области физики. - Достаточно обрезать связующие линии, и общая картина сразу изменится. Но этим будут заниматься другие. В твою задачу входит только добывание информации.
      Черный Пес выделил слово "твою", подчеркивая тем самым, что его, Черного Пса, задачи намного шире. Иван Иванович воспринял последнюю фразу с заметным облегчением: с него снималась изрядная доля ответственности, и он это мог только приветствовать.
      - Я готов приступить к выполнению задания! - сказал резидент.
      (Пансионат "Полярный круг". Мурманская область, октябрь 1998 года)
      - И сколько нам ждать? - подзуживал советник Маканин полковника Зартайского.
      Тот глубокомысленно морщил лоб, пожевывал тонкими бледными губами, но ничего не отвечал.
      Маканин подмигнул Фокину и продолжил измывательство:
      - А если "два" в "гору" записать?
      - Будете перемигиваться, я вам "четыре" в "гору" запишу. Каждому! пообещал Зартайский сердито. - Девять бубей! - объявил он наконец.
      - Ого! - Маканин заглянул в свои карты.- Круто берешь, полковник.
      - Беру, как умею.
      - Тогда пас.
      Они посмотрели на Фокина. Лейтенант ФСБ Владимир Фокин хитровато улыбнулся.
      - Падаю, - проинформировал он партнеров по игре.
      Зартайский разочарованно крякнул.
      - Вот так всегда, - заворчал он. - Только начнет фартить...
      С выражением сильнейшей досады на лице он швырнул свою часть колоды на стол - карты легли веером. Маканин же заметно оживился и потер руки.
      - Еще не всё потеряно, полковник, - приободрил он.- Сейчас мы опустим этого молодого наглеца.
      - По этому поводу есть изумительный анекдот, - сообщил Фокин. - Из фольклора преферансистов. Рассказать?
      - Прикуп вскрывай,- потребовал Маканин сурово.
      - Пожалуйста.
      - Чтоб тебе два туза выпало! - в сердцах пожелал Фокину расстроенный Зартайский.
      Но два туза, что при игре на мизере смерти подобно, Фокину не выпали. В прикупе лежали дама треф и семерка пик. Зартайский расстроился еще больше.
      - Ну давай рассказывай свой анекдот,- попросил он.- Раз уж мне не везет сегодня, хоть скрасим вечер хорошей шуткой.
      - Приходит как-то Вовочка в школу, - начал Фокин, перебирая в руках свои карты, - с фингалом под глазом. Учительница сразу захлопотала: "Что случилось, Вовочка?" Он ей и говорит: "Встал утром, на кухню вышел, а там отец с двумя приятелями в карты играют. Я у отца спрашиваю: "Который час?", он мне отвечает: "Девять", а эти двое как заорут: "Вист! Вист!""
      Маканин засмеялся.
      - В самую точку, - одобрил он.
      - Кому в точку, а кому по точке, - буркнул Зартайский: его анекдот почему-то не рассмешил. - Карты сбросил?
      Фокин отделил две карты и положил их на стол "рубашкой" кверху;
      - Готово.
      - Вскрываемся, - объявил Маканин. Они с Зартайским вскрыли свои карты и некоторое время молча изучали расклад.
      - Даму и короля он снес, - предположил Зартайский после естественной паузы,- "Чистая" игра.
      - Под пики не сунется? - Маканин прищурил один глаз.
      Полковник покачал головой.
      - Нету тут "паровозика", - подытожил он. - "Чистая" игра.
      Маканин опустил руку и смешал карты. Фокин изобразил легкое разочарование: мол, слабы старички - даже сыграть не попробовали.
      - Раздавай, - приказал ему Маканин, а сам потянулся за сигарами.
      - Что у нас с "Испаньолой"? - как бы между прочим поинтересовался Зартайский; он в свою очередь взялся за остывший заварочный чайник с намерением добавить себе чайку.
      - А что у нас с "Испаньолой"? - Маканин пожал плечами. - Операция в целом прошла успешно. Переброска грузов прекращена. Наши "друзья", - тут господин советник хмыкнул, - с Закавказья не сумели убедить наших "друзей" из Северо-Атлантического блока, что грузы исчезают по нашей вине, а не согласно их хитроумному плану быстрого сбыта дармовой амуниции.
      - Помнится, мы ожидали активизации деятельности их резидентуры в Заполярье...
      - Что скажешь, Владимир? - обратился господин советник к Фокину. Наблюдается активизация?
      - Пока нет, - отвечал лейтенант, тасуя колоду. - А может, и не будет наблюдаться. Мы надеемся, что эта их безумная выходка с нападением на часть обошлась им дороже, чем они рассчитывали. Они обескровлены и вряд ли пойдут на что-нибудь серьезное. По крайней мере, в ближайшее время.
      - А если нам только кажется, что они обескровлены? - спрашивая, Зартайский выделил особой интонацией глагол "кажется".
      - Москве что-то известно? - быстро спросил Фокин. - Что-то такое, что неизвестно нам?
      Зартайский дал ответ не сразу. Было видно, что он колеблется, то ли не зная, что можно сказать, а что нельзя, то ли не зная, как сказать.
      - Их президент был в ярости,- сообщил он в конце концов.
      - Еще бы,- Фокин ухмыльнулся.- Окажись я на его месте...
      - И он встречался с начальником военной разведки.
      - С Черным Псом? - встрепенулся Маканин.
      - Да. И по нашим данным, речь шла о Заполярье и перехваченных "Геркулесах".
      - Ну и что? - возразил Фокин.- Что они могут сделать?
      - Ну, например, они могут попытаться вычислить организаторов,- предположил Маканин.- И попытаются ликвидировать их. В порядке индивидуального террора,
      - Что ж, пускай попробуют, - теперь улыбка на лице Фокина стала угрожающей.- А мы посмотрим.
      - Как ты легко об этом говоришь, лейтенант, - заметил Зартайский неодобрительно.- Война еще не закончилась, а эти способны на любую мерзость.
      - Справимся, товарищ полковник, - Фокин стоял на своем, - не таких обламывали.
      - Ну тогда сдавай, - потребовал Маканин. - И хватит о делах.
      Лейтенант начал сдавать карты. Ни один из этих троих и представить себе не мог, что это их последняя совместная игра.
      (Мыс Святой Нос, октябрь 1998 года)
      Аэродром на Святом Носу был построен в 1943 году. Взлетно-посадочная полоса длиной в триста метров, два дощатых ангара, три вагончика для личного состава, капониры, зенитная установка - вот и всё хозяйство. Здесь базировались знаменитые торпедоносцы "Ту-2Т", они патрулировали вход в Белое море, охотились на немецкие субмарины и катера, иногда осуществляли воздушную поддержку караванов.
      По окончании войны аэродром оказался невостребованным. Торпедоносцы были разобраны и отправлены в Мурманск, оборудование демонтировано. Всё быстро пришло в запустение. И лишь перелетные птицы: гуси, лебеди, утки - навещали Святой Нос, помечая белым пометом его черные камни. Так продолжалось до октября 1998 года, когда на мысу после долгого перерыва снова появились люди.
      Сначала это была группа из восьми человек - молодые жизнерадостные ребята, говорливые и легкомысленные. Днем они с использованием хитроумных оптических приборов проводили картографирование местности, вечерами пили водочку у костра и орали альпинистские песни под гитару: "Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так..." Через пять дней, закончив работы, они покинули этот забытый Богом уголок.
      Минуют еще две недели, и к мысу Святой Нос со стороны Баренцева моря подойдет ракетный крейсер под индийским военно-морским флагом, но с арабским названием "ал-Бурак[8]". Когда-то этот крейсер, сошедший со стапелей Ленинградского судостроительного завода, носил гордое имя адмирала Льва Владимирского и входил в состав эскадры Черноморского флота. За два года до описываемых событий крейсер был признан устаревшим, списан и передан в дар дружественной Индии. До тенистых берегов Индии он не дошел, где-то на подходах к Суэцкому каналу на нем полностью сменилась команда, надпись "Адмирал Владимирский" была закрашена, и крейсер отправился через Средиземное море в Атлантику. Дальнейший его маршрут покрыт мраком тайны. Но вот в конце октября 98-го года ракетный крейсер "ал-Бурак" появится у мыса Святой Нос, с его борта поднимется вертолет, он доставит на старый, заброшенный аэродром три десятка человек, которые тут же разовьют кипучую деятельность. Будут возведены времянки, ангары для строительной техники. Сама техника будет доставлена с материка транспортными вертолетами. Взлетно-посадочную полосу восстановят, подравняют, удлинят до километра. Тут же будут сооружены бункер для персонала, склад для оружия, резервуары для топлива.
      По окончании подготовительных работ на мыс будут доставлены семь боевых самолетов. Шесть "МиГ-25РБ" и один "Су-27". Обслуживающий персонал поглядывает на последнюю из названных машин со смесью страха и благоговения. Она обращает на себя внимание хотя бы уже тем, что и ее фюзеляж, и ее крылья выкрашены в идеально черный цвет.
      Глава вторая. БОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ.
      (Санкт-Петербург, октябрь 1998 года)
      На встречу поехали втроем: Стриженый, стрелок-водитель Олег и Гера Стаханов, известный в определенных кругах под кличкой "Ударник". Можно было взять и побольше народу, но Стриженый не видел в предстоящей встрече для себя никакой опасности, а потому ограничился минимумом. В самом деле, встреча назначена благожелательным тоном в одном из лучших ресторанов Петербурга, человеком, которого Стриженый хорошо знал и который сам хорошо знал Стриженого. Возможно, возникло некое недоразумение, требующее для своего урегулирования непосредственного участия Павла Стрижельчика. Скорее всего, так оно и есть. Стриженый, конечно, хотел бы знать точно, зачем его вызывает Джафар, но такие вещи не обсуждаются по телефону, а официального курьера лидер крупнейшей азербайджанской группировки не прислал. Да, дело, видно, выеденного яйца не стоит. Иначе без курьера не обошлось бы.
      Однако уверенность уверенностью, но свой "ТТ" Павел все-таки прихватил, спрятав его в "оперативную" кобуру под левую мышку. К сожалению, пистолет ему не помог.
      В шесть часов вечера "джип" Стриженого при-парковался на платной автостоянке, расположенной на берегу Невы, в двух шагах от плавучего ресторана "Варяг". Из автомобиля вышли все трое, но, пройдя по трапу в ресторан, они разделились:
      Стриженый, кивнув метрдотелю, направился прямиком в отдельную кабину, где его ждал Джафар. Олег и Ударник остались в зале, профессионально "срисовав" телохранителей Джафара и заказав себе по кружечке темного пива. Назад, к автомобилю, никто из них не вернулся. Лишь к девяти утра следующего дня на стоянке появится молодой смуглый человек. Посвистывая, он с непринужденным видом подойдет к "джипу", достанет из кармана связку ключей, сядет за руль и уведет автомобиль со стоянки. В гараже на Парнасе у "джипа" сменят номера и отправят транзитом в Узбекистан.
      Но это будет завтра, а сегодня Джафар угощал Стриженого жирным пловом из молодого барашка и вел светскую беседу. Стриженый изучил в свое время привычки Джафара, а потому не смел торопить его, вежливо отвечая на все вопросы.
      Наконец ужин подошел к концу, Джафар омыл руки в специальной жидкости; официант принес джезву с кофе. И можно было переходить к делу. Пригубив кофе, Стриженый посмотрел на Джафара. Тот выглядел как обычно - высокий, худой, с лицом, прорезанным глубокими морщинами, с глазами задумчивыми и взглядом отстраненным, словно не от мира сего. Но эта отстраненность не могла обмануть Стриженого - его личная разведка собрала на Джафара обширное досье, кое-какую информацию подбросил Куратор - Джафар был очень опасен, за ним стояли серьезные люди, и ссориться с ним Стриженый не порекомендовал бы никому. Он сам предпочитал не ссориться.
      - У меня есть к тебе несколько вопросов, Павел,- начал Джафар; по-русски он говорил практически без акцента.
      - Я готов ответить на любой из них.
      - Это хорошо, - отметил Джафар. - Мы друзья, Павел, и между нами не должно быть конфликтов. А если вдруг случается конфликт, мы должны его улаживать.
      - Я полностью с тобой согласен, Джафар,- сказал Стриженый, который Дейла Карнеги читал и старался следовать его советам, особенно при общении с такими опасными людьми, как этот азербайджанец.
      Джафар покивал удовлетворенно.
      - Ты торгуешь военной амуницией? - задал он первый за сегодня по-настоящему серьезный вопрос.
      Стриженый почувствовал беспокойство. Он действительно довольно быстро сбагрил полученную им натовскую амуницию оптовикам с рынков в Апраксином дворе и Автово, но сделку проводил через третьих лиц и не думал, что его так быстро вычислят. Эх, ну почему этот лейтенант оказался таким несговорчивым? Да и Куратор мог быть пооткровеннее. Стриженому катастрофически не хватало информации о деле с норвежскими транспортами, и он боялся допустить непоправимую ошибку. Он правильно боялся.
      Отпираться не имело смысла: Джафар наверняка запасся неопровержимыми доказательствами причастности группировки Стриженого к сделке. Павел выбрал другую тактику.
      - Амуницией? - Стриженый изобразил секундное замешательство.- А, ну да... Было такое... Провернул одно дельце по случаю. Но почему это тебя интересует, Джафар? Если ты решил заняться торговлей военными побрякушками, я с радостью уступлю тебе место на этом рынке. Меня, ты знаешь, подобный товар мало интересует.
      - Я не услышал ответа на свой вопрос, - сообщил Джафар.
      Ну, Карнеги, не подведи!
      - А что ты хочешь услышать? - Стриженый напялил на себя маску недалекого малого.
      - Не шути со мной, Павел, - предупредил Джафар сурово. - Ты знаешь, что я хочу услышать.
      Стриженый очень убедительно захлопал глазами. Ничего другого ему не оставалось. Эх, лейтенант, подставили вы меня...
      - Да ерундовая сделка-то, Джафар. Навару - мизер. Нервотрепки больше. Пришли какие-то тюки. Я один распорол, глянул - там камуфляж и ботинки. Это, говорю, ребята, на Апрашке сбыть можно. Так и порешили.
      - От кого поступил товар?
      Джафар шел на нарушение неписаных правил. Он не имел права спрашивать о поставщиках Стриженого, однако спросил. Стриженый заерзал, но спохватился и взял себя в руки.
      - От дилеров, что на Польшу завязаны, - ответил он осторожно.
      - Ты говоришь правду?
      - Мамой клянусь. А что случилось-то, Джафар? Если я перебежал кому дорогу, то готов компенсировать.
      - Компенсировать? - Джафар внимательно разглядывал Стриженого.
      - Да,- подтвердил Стриженый.- Сколько? Он даже похлопал себя по карманам, как бы намекая, что уверен; сумма компенсации не так велика, чтобы не обнаружить в кошельке с наличностью.
      - Забавно, - проговорил Джафар с непонятной интонацией. - А что ты скажешь, если узнаешь, что компенсировать придется кровью?
      Стриженый переменился в лице.
      - Это шутка, Джафар? - спросил он, чувствуя приближающуюся панику. - Ты шутишь?
      - Я никогда не шучу с такими вещами, - сказал Джафар спокойно. Стриженый вскочил:
      - Надеюсь, ты понимаешь, Джафар, что за базар придется ответить?
      Павел по-настоящему запаниковал, а потому прибег к крайнему, но испытанному средству - "разводу по понятиям".
      Джафара это не остановило.
      - Вещи, которыми ты торговал, были украдены,- пояснил азербайджанец.Затронуты интересы очень хороших людей, моих друзей. Можно сказать, что ты нанес им смертельное оскорбление. Такое смывается только кровью.
      - Джафар! - закричал Стриженый.- Да я-то тут при чем? Мне откуда было знать, что вещи ворованные? Дилеры их привезли - с них и спрос.
      Тут он вспомнил, что никаких дилеров в реальности не существует, и прикусил язык.
      - При чем тут ты? - Джафар изогнул бровь. - Откуда тебе было знать?.. Хорошо, Павел, допустим, ты ничего не знал, и во всем виноваты твои польские дилеры...
      - Именно так, - Стриженый истово закивал.
      - ...Тогда как ты объяснишь вот это? Джафар швырнул на стол пачку цветных фотографий. Они разлетелись веером, но Стриженый не стал собирать их. Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять: это конец, живым его отсюда Джафар не выпустит... Или попробует не выпустить.
      Одним движением Павел выхватил пистолет и наставил его на Джафара.
      - Поймал меня? - сказал Стриженый, криво усмехаясь.
      Джафар сидел неподвижно. Взгляд его оставался отстраненным. Словно и не было пистолета, нацеленного прямо ему в лицо.
      - Встать! - рявкнул Стриженый. Джафар поднялся. Он ничего не сказал при этом - всё уже было сказано.
      - Ты поможешь мне выйти отсюда, - решительно заявил Стриженый.
      Он шагнул к Джафару, свободной рукой обхватил его за плечи, ткнул стволом "ТТ" в бок:
      - Пошли.
      Стриженый толкнул Джафаром дверь, и они оказались в общем зале. Там шла потасовка. Олега видно не было. (В этот момент стрелок-водитель Стриженого уже лежал в углу с проломленной головой.) Зато Ударник буйствовал вовсю. С ревом он сметал столики, пытаясь стряхнуть с себя двоих телохранителей Джафара, норовящих повалить его на пол и заломать руки. Ресторанные работники взирали на происходящее с немым ужасом, но милицию вызывать никто, судя по всему, не собирался.
      - Всех замочу! - взревывал Ударник. - Ах вы, твари, всех замочу!
      Численный перевес был на стороне людей Джафара: справа и слева заходили еще двое - у этих в руках были дубинки. Раньше или позже Ударник ослабнет, и тогда его дожмут. Но Стриженый не собирался бросать своего человека на растерзание этим подонкам. Он поднял руку с пистолетом и произвел два выстрела в потолок. Безобразная драка мгновенно прекратилась. Охранники откатились, а Ударник развернулся и улыбнулся Стриженому окровавленным ртом.
      - Спасибо, шеф, - только и успел сказать он. Тех нескольких секунд, которые понадобились Стриженому на демонстрацию своей щепетильности в вопросе ответственности начальника за подчиненных, Джафару хватило на то, чтобы извлечь спрятанный в рукаве стилет и вонзить его в живот Стриженому чуть пониже пупка.
      * * *
      Через пять дней после побоища в зале плавучего ресторана "Варяг" два бомжа, промышлявшие на помойке у пригородной станции Кавголово, отрыли в куче мусора три обезображенных тела. Опознать (по отпечаткам) удалось только одно из них: Павел Стрижельчик фигурировал в базе данных ГУВД "Досье". Патологоанатомы установили, что колотая рана на животе, нанесенная Павлу Стрижельчику, не являлась смертельной. Более того, ему была оказана вполне профессиональная медицинская помощь. Однако сразу после этого Стрижельчику были нанесены новые и очень болезненные ранения. В частности, на теле обнаружились следы точечных ожогов, ногти были выдраны с мясом, раздроблены коленные чашечки, выдавлен правый глаз. Заключение экспертов было единодушным и категорическим: Павла Стрижельчика пытали.
      Впрочем, и пытки не стали причиной его смерти. Все трое: и Стрижельчик и двое неопознанных - умерли одинаково - от пистолетной девятимиллиметровой пули, выпущенной в затылок с близкого расстояния.
      * * *
      Зверское убийство Павла Стрижельчика и двух его телохранителей никогда не было раскрыто. Как и другое тяжкое преступление, произошедшее днем позже, но не попавшее в оперативную сводку УВД Санкт-Петербурга. На этот раз жертвой неизвестных убийц стал подполковник ФСК Григорий Анатольевич Миронов. Так же, как и в случае со Стрижельчиком, на теле подполковника были обнаружены следы пыток. Поскольку расследование этих двух убийств велось разными ведомостями, никто их не сопоставил и не увидел связи. Тем не менее связь была, потому что Павел Стрижельчик хорошо знал подполковника Григория Миронова. Правда, под псевдонимом Куратор.
      (Мурманск, октябрь 1998 года)
      Аслан появился в Мурманске девятнадцатого октября. Он прилетел на "Ту-154" из Москвы, рейс 2339, время прибытия 12:40. Добравшись до города на маршрутном такси, он поселился в гостинице "Полярные зори", что на улице Книповича, и два дня потратил на осмотр городских достопримечательностей. По крайней мере, так это выглядело со стороны. На самом деле Аслан изучал маршруты и график перемещений высокопоставленного чиновника мурманской администрации Льва Максимовича Маканина.
      Результаты наблюдений его полностью удовлетворили. В маршрутах господина Маканина наличествовало несколько отрезков, не прикрытых охраной - по всей видимости, господин Маканин считал себя "крутым" и частенько сам подставлялся. Аслана это устраивало. Программу-минимум он сможет выполнить без малейших проблем. Однако задание, полученное им шесть дней назад, включает в себя не только программу-минимум. И как быть с условием, обязательным для выполнения программы-максимум, Аслан пока не знал.
      Решение нашлось с неожиданной стороны. Наблюдая как-то сквозь витрину магазина "Детский мир" за выгружающимися из белоснежного лимузина телохранителями Маканина (господин советник по вечерам закупал здесь новые игрушки для внука), Аслан заприметил знакомое лицо. Сначала он подумал, что перед ним просто очень похожий человек, но, понаблюдав еще, пришел к выводу: нет, это именно Валька Кагарлицкий, бывший лейтенант воздушно-десантных войск, под началом которого когда-то Аслан проходил срочную службу в рядах Советской Армии. Это была удача. План дальнейших действий созрел сам собой.
      Маканин в сопровождении Кагарлицкого и двух телохранителей шел вдоль прилавков, выбирая игрушки, и Аслан, точно рассчитав время и место встречи, двинулся им наперерез. Он задел Вальку плечом, тот буркнул привычно: "Извините", но глаза поднял, и взгляды их встретились.
      - Валька! Кагарлицкий! - закричал Аслан радостно. - Ну здравствуй, товарищ лейтенант.
      Вся четверка приостановилась. Кагарлицкий смотрел непонимающе, потом лицо его осветилось.
      - Аслан! - закричал он в ответ. - Чахкиев! Ну здравствуй, сержант!
      Они обнялись. Маканин, стоя в сторонке, с любопытством наблюдал за этой сценой.
      - Старый друг? - поинтересовался он. Кагарлицкий спохватился.
      - Извини, Аслан, я, понимаешь, на работе. А это мой шеф, - он обернулся к господину советнику, - Лев Максимович.
      Тут Кагарлицкий замешкался, но, видя, что Маканин настроен доброжелательно, представил ему Аслана:
      - Мой старый приятель и сослуживец. Аслан Чахкиев. Сержант ВДВ.
      - Очень приятно, - господин советник с улыбочкой пожал Аслану руку. Надолго в Мурманске? Аслан пожал плечами:
      - Может быть, навсегда.
      - Что ж, желаю удачи, - Маканин кивнул, прощаясь, и двинулся дальше по магазину; охранники поспешили за ним.
      Кагарлицкий посмотрел им вслед и заторопился.
      - Вот возьми, сержант, - он сунул Аслану в руку свою визитную карточку с золотым обрезом. - Звякни вечерком, после восьми - встретимся, попьем водочки, вспомним прошлые денечки. А сейчас мне работать надо.
      - Да я понимаю, - Аслан изобразил сочувствие.
      - Ну я побежал, - сказал Кагарлицкий. - Не пропадай, сержант.
      - Не пропаду, - пообещал Аслан, "Пропадать" действительно не входило в его планы.
      * * *
      О дне сегодняшнем заговорили только после того, как почти вся водка была выпита, почти все деликатесы съедены, а дело шло к полуночи, и жена Кагарлицкого, Ольга, поначалу гостеприимная, пару раз намекнула, что пора бы и закругляться.
      - Так ты в Мурманске надолго? - спросил Кагарлицкий.
      Он фактически повторил вопрос своего шефа, заданный несколько часов назад, хотя, разумеется, знал на него ответ. Аслан тоже не стал оригинальничать.
      - Пока не знаю, - ответил он. - Но город мне нравится. Может быть, останусь. Может быть, нет.
      - А что тебя смущает? Оставайся.
      - Работа. Как и везде, у вас безработица.
      - А что ты умеешь? - поинтересовался Валентин, разливая остатки водки "Смирнофф" по хрустальным рюмкам.
      - То же, что и ты, - Аслан усмехнулся. - Стрелять и подставлять грудь.
      - Телохранитель? - уточнил Кагарлицкий. - М-да... Ну, конечно, я мог бы похлопотать за тебя перед Львом Максимовичем - все-таки я у него заместитель но, понимаешь, на этом рынке труда вакансий практически не осталось. Брать на работу тебя - значит, кого-то увольнять, а случайных людей у нас не бывает, все поступали по рекомендации, так что...
      - Понимаю, - Аслан вздохнул. - Делать нечего, придется самому искать...
      - Ты уж извини, - Кагарлицкий прятал глаза, - но свободных вакансий действительно нет. Но если вдруг появятся, я тебе сразу звякну. Ты где остановился?
      - В "Полярных зорях", сто двенадцатый номер.
      - Ага, сейчас запишу, - Кагарлицкий полез за блокнотом, долго искал его, нашел, полистал, записал. - Гостиница "Полярные зори"... Номер сто двенадцать... Аслан... Слушай, Аслан, так тебе, наверное, деньги нужны? Ты скажи, не стесняйся проспонсируем. Когда встанешь на ноги, отдашь...