Элиза зарыдала и выбежала из комнаты, в другую часть дома. Я слышал топот ее шагов, а потом вдалеке хлопнула дверь.
Гвендолин осталась одна, бледная и поникшая, как увядший цветок.
Сарьон, запинаясь, начал бормотать извинения, хотя Олмин знает — ему не за что было извиняться.
Гвендолин подняла голову и посмотрела каталисту в глаза.
— Они так похожи, — сказала она. — Кремень столкнулся с кремнем, и посыпались искры. И они так любят друг друга… — Она подняла руку к губам, потом прикрыла ладонью глаза. — Он передумает. Он будет думать об этом всю ночь. И утром ответит не так, как сейчас. Он сделает все правильно. Вы же знаете его, отец.
— Да, — мягко произнес Сарьон. — Я его знаю.
«Возможно», — подумал я. Однако нам предстояла долгая ночь.
Гвендолин поцеловала отца Сарьона в щеку. Мне она пожелала спокойной ночи. Я тихо поклонился, и женщина оставила нас.
Поленья в очаге прогорели до углей. В комнате стало темно и холодно. Я тревожился за Сарьона, который выглядел очень больным. Я знал, он сильно устал за этот утомительный день. После неприятной, скандальной вечерней сцены Сарьон был выжат как лимон.
— Господин, идите спать, — знаками сказал я. — Сегодня вы больше ничего не сможете сделать.
Он не пошевелился, даже как будто не заметил моих жестов. Сидел и смотрел на тлеющие угли, а потом сказал тихо, словно сам себе:
— Я дал жизнь, первому Темному Мечу, и он вытянул свет из этого мира и превратил его во тьму. Джорам прав. Я действительно до сих пор пытаюсь искупить свой грех.
Старик дрожал. Я осмотрел комнату и заметил на стуле возле очага шерстяной плед. Когда я потянулся за пледом, мне на глаза попался крошечный оранжевый огонек в углу между очагом и стеной. Я подумал, что это непотухший уголек, и попытался смахнуть и затоптать его.
Когда я прикоснулся к нему, меня пробрала дрожь. Гладкий пластик, явно не из этого мира. Его не должно было быть здесь. Я вспомнил светящиеся зеленым подслушивающие устройства, которые Мосия обнаружил у нас в доме. Но почему это светится оранжевым?..
— Нипочему, — раздался голос Симкина где-то возле моего локтя. — Просто мне нравится оранжевый цвет.
На стуле сидел Тедди. В его глазах-пуговках отражался оранжевый свет подслушивающего устройства.
Я мог бы спросить, откуда Симкин знает об этом устройстве и что он вообще знает о таких приборах. Я мог бы спросить — почему он ждал до сих пор, почему не показал это устройство раньше, пока было еще не поздно. Я о многом мог бы спросить, но не сделал этого. Наверное, я опасался услышать ответ. Может быть, это была моя ошибка.
И я не сказал Сарьону, что техноманты подслушали весь наш разговор. Возможно, это тоже была ошибка, но я боялся, что Сарьон огорчится еще сильнее. Как бы то ни было, если Гвендолин права — а она знала Джорама как никто другой, — то к утру он передумает. Утром мы все покинем это место, и техномантам больше некого будет подслушивать.
Я взял плед и накинул его на плечи Сарьону. Это вывело каталиста из унылой задумчивости, и я уговорил моего господина идти спать. Мы вместе прошли по темному коридору, и путь нам освещал только скорбный свет звезд. Я предложил Сарьону приготовить для него чай, но он отказался, сославшись на усталость, и предпочел сразу лечь в постель.
Если я и сомневался, рассказывать ли ему о подслушивающем устройстве, то теперь мои сомнения полностью развеялись. Не стоило без толку волновать Сарьона, когда он так нуждался в отдыхе.
Если это и было ошибкой, то только первой в череде других ошибок, которые мне предстояло совершить этой ночью. Еще одной ошибкой, и, вероятно, самой главной, было то, что я не уделил достаточно внимания медвежонку.
— Заверните меч в тряпье. Если вас кто-нибудь остановит, скажете, что несете ребенка. Мертвого ребенка.
Джорам; «Рождение Темного Меча»
Я проснулся из-за того, что услышал какой-то звук, хотя откуда он исходил, было непонятно. Лежа в кровати и безуспешно пытаясь сообразить, что это было, я услышал скрип дверных петель — как будто дверь открывали очень медленно, стараясь никого не побеспокоить.
Я подумал, что это может быть Сарьон и, возможно, я ему нужен. Поэтому я встал, надел свитер и джинсы, вышел в коридор и прошел к комнате моего господина. Прислушавшись у двери, я различил его негромкий храп. Значит, это не каталист бродит ночью по дому.
«Джорам», — подумал я. И хотя я был зол на этого человека за упрямство и грубость по отношению к моему господину, мне было жаль его. Джорама вынуждали оставить любимый дом и отказаться от жизни, которую он для себя создал.
«Пусть Олмин направит его», — помолился я и вернулся в свою комнату.
Но заснуть не удавалось. Я подошел к окну, раздвинул шторы и вгляделся в ночную тьму, подсвеченную сиянием звезд.
Из моего окна открывался вид на один из многочисленных садиков, окружавших Купель. Я не знал, как называются цветы, которые там росли, — большие белые бутоны тяжело свисали со стеблей, как будто склонив головы в печали. Эта метафора показалась мне удачной, и я решил использовать ее в новой книге, которую тогда обдумывал. Я уже собрался отойти от окна и занести удачную фразу в блокнот, как вдруг увидел, что в сад кто-то вошел.
«Конечно, Джораму не спится», — подумал я. Мне стало неловко оттого, что я нарушаю его уединение, и еще оттого, что он мог заметить меня у окна и решить, что я за ним шпионю. Я уже собирался задернуть шторы, когда человек в саду вышел на дорожку и оказался почти прямо напротив меня — и я увидел, что это не Джорам.
Это была женщина в плаще с капюшоном, в руках она несла какой-то сверток.
«Элиза! — сказал я самому себе. — Она решила сбежать из дома!»
От этой мысли меня пробрала дрожь, сердце болезненно сжалось. Я замер у окна в ужасной нерешительности, которая иногда охватывает человека в критических ситуациях. Необходимо было что-то предпринять, но что?
Побежать к Сарьону и разбудить его, чтобы он поговорил с девушкой? Я вспомнил, каким он был уставшим и как плохо выглядел, — и решил, что это не лучшая идея.
Разбудить ее родителей?
Нет. Я не стану предавать Элизу. Я сам пойду к ней и попытаюсь уговорить ее остаться.
Я схватил куртку, накинул ее на плечи и выбежал в коридор. Я весьма смутно представлял, куда нужно идти, но припомнил, что проходил через этот сад, когда посещал туалет. Я ошибся коридором всего один раз, прежде чем нашел нужную дверь и вышел на улицу. Дверные петли скрипнули — меня разбудил точно такой же скрип.
Ночь была ясная, и я без труда разглядел впереди фигуру Элизы. Когда я видел девушку из окна, она шла очень быстро, и я опасался, что не успею ее догнать, прежде чем она пересечет сад и скроется за стеной. Элиза действительно уже дошла до стены, но сверток, который она несла, затруднял ее движения. Она положила сверток на стену и вместе с ним еще кое-что, при виде чего меня снова пробрал озноб, — Тедди.
Тедди, известный также как Симкин, сидел на стене рядом со свертком, пока Элиза перебиралась через стену, путаясь в плаще и полах юбки. Когда девушка повернулась, чтобы забрать сверток и Тедди, она увидела меня.
Ее лицо в обрамлении темных как ночь кудрей было таким же бледным, как печальные белые цветы. Бледным, но решительным. Когда она заметила меня, ее глаза расширились от удивления, а потом сузились от негодования.
Я отчаянно замахал руками, сам не понимая, что хотел передать этими лихорадочными жестами. Все равно это не подействовало: Элиза уже подхватила сверток. По-видимому, он был довольно тяжелый, и она с трудом управлялась с ним. Ей пришлось отпустить Тедди — он упал и, надеюсь, стукнулся головой — и ухватиться за сверток обеими руками.
Раздался приглушенный лязг: сталь, обернутая тканью, ударилась о камень.
И тогда я догадался, что она несет, и от осознания этого у меня перехватило дыхание. Я споткнулся на ровном месте и остановился.
Элиза поняла, что я обо всем догадался, и это заставило ее поспешить. Она поправила сверток, повернулась — и я услышал, как она быстро пошла по склону холма, оскальзываясь на камнях.
Я пришел в себя и поспешил за ней. Теперь я понимал, насколько важно догнать и перехватить дочь Джорама.
Техноманты подслушивали. Но, если верить Мосии, Дуук-тсарит подсматривали!
Ожидая в любое мгновение увидеть черные фигуры колдунов, выступающие из мрака, я подбежал к стене и неуклюже перебрался через нее на другую сторону. Я уже говорил, что физически не очень крепок. Мне не было видно земли в тени, которую отбрасывала стена, так что я не рассчитал расстояния и тяжело рухнул вниз, рассадив колени и содрав кожу на ладонях.
— О-о! Ах-ох! Ты выдавил из меня всю набивку! — раздался голос откуда-то снизу.
Я был слишком озабочен тем, чтобы удержаться на ногах, и мне было не до причитаний Тедди. Моя нога соскользнула с шаткого камня, который покатился вниз по склону, увлекая за собой небольшую лавину. Я растянулся на земле, а надо мной внезапно оказалась Элиза, обвевая меня полами плаща. Девушка схватила меня за руки и сжала крепко, до боли.
— Прекрати сейчас же! — яростно прошептала она. — Ты так шумишь, что и мертвый бы проснулся!
— Так однажды и случилось, — послышался унылый голос откуда-то со стороны моего локтя. — С герцогом Эстерхаузом. Он умер, сидя в своем кресле и читая газету. Все боялись сказать ему об этом. Знали, что он плохо воспримет эту новость. Так что мы оставили его там сидеть. А потом как-то раз повар забылся и зазвонил в обеденный гонг…
Потрясенная Элиза отшатнулась от меня и села на землю.
— Ты можешь говорить! — сурово сказала она, глядя на меня. Свертка при ней не было.
Я выразительно покачал головой. Пошарив вокруг ободранной рукой, я поднял игрушечного медвежонка, который и был во всем виноват, и хорошенько его тряхнул.
Элиза посмотрела на медвежонка и прикусила губу. Тут я начал догадываться о том, что на самом деле произошло.
— Ты ранен? — недовольным тоном спросила Элиза.
Я покачал головой.
— Хорошо, — сказала она. — Возвращайся к себе в спальню, Ройвин. Я знаю, что делаю.
И, не сказав больше ни слова, Элиза выхватила у меня медвежонка, вскочила и ушла, взмахнув полами плаща. Немного поодаль она остановилась, чтобы подобрать с земли тяжелый сверток, а потам я потерял ее из виду в темноте.
Она знала, куда идет, а я не знал. Ей было привычно карабкаться по каменистым склонам и горным тропинкам, а мне нет. Я не мог крикнуть ей вслед, да и не стал бы окликать ее, даже если бы мог: я меньше всего хотел привлекать внимание к ней и ее ноше. Я надеялся убедить Элизу вернуться домой, пока ничего плохого еще не случилось. Но сперва мне нужно было ее догнать.
Поразмыслив, я понял, что потрачу слишком много времени, вслепую бродя по каменистым склонам. Здесь должна быть тропинка. К тому же с тяжелым грузом Элиза не сможет идти слишком быстро. Я потратил некоторое время на поиски тропы. Мои ободранные колени и ладони горели, словно в огне. Но затраченные усилия были вознаграждены. Неподалеку от того места, где я упал, обнаружилась вырубленная в скале узкая тропка, отчасти естественного происхождения, отчасти обработанная людьми: укрепленная большими валунами или корнями деревьев. Тропа была старая, до меня по ней прошло множество каталистов.
Камни блестели в свете звезд, так же как и отшлифованные множеством ног корни деревьев. Я начал спуск, гадая, куда приведет меня этот путь.
Склон был крутой, и я шел очень медленно и с большим трудом, несмотря на удобные опоры для ног и рук. Я больше не слышал шагов Элизы, но знал, что она где-то далеко впереди меня. В конце концов я уразумел, что с моей стороны было глупо идти по этой тропе. Если я оступлюсь и упаду и, избави Олмин, сломаю ногу или подверну лодыжку, то буду лежать здесь всю ночь, без всякой надежды на помощь.
Если бы только я мог двигаться быстрее! Я представил себе каталистов, которые каждый день пробегали по этой тропе с быстротой горных коз…
Я быстро шел по тропе, хоть и не как коза, но все равно с легкостью и проворством. Коричневая ряса болталась у меня на плечах, сандалии шлепали по камням, а на плече висела сумка со свитками. Я почти бегом спускался по тропе ясным солнечным днем. Все молодые каталисты, а иногда и те, кто постарше, пользовались этой тропой, когда опаздывали на занятия, потому что она вела прямо к университету.
Видение было очень ярким и потрясающе правдоподобным, как и другие, посещавшие меня прежде, — те, в которых на мне было коричневое одеяние каталиста, а Элиза была королевой… Конечно, как писатель я привык жить в воображаемых мирах, и мои мечты всегда были очень реалистичными. Но не настолько, как эти картины. Я снова как будто приоткрыл занавесь и, выглянув в окно, увидел себя самого, смотрящего с той стороны.
Но… могу ли я воспользоваться тем, что узнал из видения? И осмелюсь ли?
У меня кружилась голова от усталости и разреженного горного воздуха. К тому же я отчаянно беспокоился за безопасность Элизы. Иначе я бы ни за что не сделал того, что сделал. Я отрешился от реальности и отдался той, другой жизни, если то, что являлось мне в видениях, действительно было другой жизнью. Я превратился в каталиста, который опаздывает на урок и наверняка получит нагоняй от наставника, — и побежал вниз по тропе.
Ноги сами знали, на какие камни можно опереться, руки сами выбирали, за что ухватиться. Я знал, где можно безопасно съехать вниз, а один раз даже перепрыгнул с одного уровня тропы на другой. Это было безумие, но восхитительное безумие. Если бы я остановился на мгновение и задумался о том, что делаю, то застыл бы на месте и не смог больше сделать ни шагу.
Когда я наконец добрался до конца тропинки и взглянул вверх, на гору, откуда спустился, тот каталист, которым я минуту назад был, куда-то исчез. Я осознал, что сделал только что, и у меня свело живот от страха. Я быстро отвел взгляд в сторону и начал высматривать Элизу. Напоследок я смутно увидел каталиста, который бежал в противоположную сторону от той, куда мне нужно было идти, и мне стало жаль с ним расставаться.
Я дошел до широкой, добротной дороги, вымощенной белым камнем. По-видимому, это была главная дорога от Купели к подножию горы и давно заброшенному городу внизу, городу, который существовал только для удовлетворения нужд храма и университета. Когда-то эта дорога была запружена бесколесными повозками, летающими на крыльях магии, и экзотическими экипажами аристократов, направлявшихся в Купель, чтобы засвидетельствовать свое почтение, или попросить о какой-нибудь милости, или навестить детей, обучавшихся в университете.
Посмотрев вдоль извилистой дороги, светившейся в темноте, словно белая лента, я почти сразу увидел темную фигуру, которая двигалась по обочине. Элиза шла медленно и была не так уж далеко от меня. Я подумал, что, наверное, ее ноша оказалась гораздо тяжелее, чем она предполагала вначале, когда отправлялась в путь. Я порадовался, что девушка до сих пор одна — если не считать Тедди, конечно.
Я поспешил следом за ней. Теперь идти было довольно легко. Элиза услышала мои шаги и предприняла безуспешную попытку ускорить шаг. Но сил ее хватило ненадолго. Осознав безрезультатность своих стараний, девушка остановилась и повернулась ко мне. Ее необычайно бледное лицо казалось призрачным в ночной темноте, темные глаза под густыми черными бровями гневно сверкали. Но я заметил, что она тоже устала и, наверное, немного испугана, и еще мне показалось, что беглянка обрадовалась, увидев меня, — ведь теперь она была не одна.
Я взял ее за руку и потащил в тень деревьев, которые росли у края дороги.
— Что ты делаешь? — спросила она, вырвав у меня руку.
Я указал на тень, потом на блестящую белую дорогу и покачал головой.
— Он пытается сказать тебе, что мы выделяемся на этой дороге, как родинка на спине графини д'Аримпл. У графини была очень белая и гладкая спина, — подсказал Тедди.
— Не понимаю, какая разница, где идти, — капризно заявила Элиза. Она держала медвежонка в одной руке, а тяжелый сверток — в другой, и ей явно было неудобно его нести. — Здесь все равно нет никого, кто заметил бы нас.
— Твои бы слова да Олмину в уши, — сказал Тедди, выразив примерно то, о чем я сейчас думал.
Я снова взял Элизу за руку, и на этот раз она позволила мне увести ее с открытой, светлой дороги.
Оказавшись в тени деревьев, Элиза бросила сверток на землю, на кучу опавших листьев. Потом она присела на низкую, раскрошившуюся стену и посмотрела на предмет, лежавший у ее ног.
— Я не знала, что будет так тяжело, — призналась она. — Когда я только взяла его, он как будто был гораздо легче. А теперь становится все увесистее. И нести его очень неудобно.
Я достал свой электронный блокнот из кармана куртки, возблагодарив Олмина за то, что заранее положил его туда, потому что, в спешке покидая дом, совершенно забыл об этом необходимом мне предмете. Я написал: «Темный Меч».
— Да, — ответила Элиза, посмотрев на экран.
«Что ты собираешься с ним делать? Куда ты его несешь?» — написал я.
— На военную базу, — ответила она.
Я так удивился, что уставился на Элизу и забыл про блокнот.
— Мой отец не прав, — решительно сказала Элиза. — Но это не его вина. — Она готова была решительно защищать отца и с вызовом посмотрела на меня, как будто я в чем-то обвинял Джорама. — Ты его просто не знаешь! Он не может поверить людям, и разве можно его в этом винить? Его столько раз предавали те, кому он верил!
Все было совсем не так просто, как думала Элиза, но я проникся к ней уважением за ее преданность отцу.
— Я отнесу меч на военную базу и отдам пограничному патрулю, чтобы они отправили его на Землю. Тогда люди оставят нас в покое и наша жизнь снова станет мирной. И когда у нас не будет меча, больше никто и никогда не сможет навредить отцу.
У нее на глазах блестели слезы — наверное, Элиза представила себе эту жизнь, в изолированности, в пустынном, безлюдном мире. Я снова убедился, насколько благородна и великодушна дочь Джорама, и любовь моя к ней укрепилась еще больше. Но я не мог сказать об этом Элизе. С моей стороны было бы нечестно воспользоваться ее положением. Но я безмолвно отдал мое сердце и душу служению ей — точно так же как в той, другой реальности, которую я узнал, каталист всем сердцем и душой служил своей королеве.
«Откуда ты знаешь о военной базе?» — написал я.
— Я была там, — ответила Элиза с улыбкой, которая меня удивила. — Симкин показывал мне ее. Это он придумал отнести туда меч нынче ночью.
Она приласкала медвежонка и погладила его по голове.
— На этой базе меня никто не видел, — продолжала Элиза. — Я точно уверена. Симкин с помощью своей магии сделал меня невидимой. Я сидела на ящиках и смотрела, как люди приходят и уходят, и слушала их разговоры. Я часами там просиживала, когда папа и мама думали, что я делаю уроки в библиотеке. — Она лукаво улыбнулась. — Я смотрела, как улетают космические корабли, они выплевывали пламя и грохотали, как гром. Симкин говорил, что они отправляются на Землю. Я представляла себе, каково это — оказаться на таком корабле. Вчера, когда вы с отцом Сарьоном пришли, я думала…
Ее улыбка угасла. Элиза решительно отбросила в сторону свои мечты.
— Я ошибалась, — сказала она и начала подниматься. Я остановил ее. Мне хотелось задать много вопросов, в основном касающихся Симкина. Мне казалось крайне странным и даже подозрительным, что он предложил отдать кому-то Темный Меч. Но эти вопросы могли подождать.
«Военная база далеко отсюда, — написал я. — До нее много миль. Пешком до нее не дойти ни сегодня ночью, ни за весь завтрашний день. Тем более когда несешь тяжелый меч».
— А мы и не собирались идти всю дорогу пешком, — сказала Элиза, стараясь не смотреть мне в глаза. — Мы не сможем пойти волшебным путем, как обычно, потому что Темный Меч уничтожит магию. Но Симкин сказал, что у вас есть… м-м… летающая машина. Мы хотели занять ее на время. Я обязательно вернула бы ее на место. Я знаю, как ими управляют. Я даже летала один раз на такой машине, хотя никто об этом не знал.
Вот так дочь Просперо! Прекрасный новый мир для нее совсем не новость.
«Прошу тебя, вернись домой! — напечатал я. — Эта ноша — не твоя. Потому она и кажется такой тяжелой. Только твой отец может решать, оставить меч или нести дальше. Кроме того, тебе может угрожать опасность».
— Что? — Девушка посмотрела на меня с удивлением и недоверием. — Как это? Здесь ведь нет никого, кроме отца Сарьона, моих родителей и нас с тобой!
Я не знал, как объяснить ей все подоступнее.
«Возвращайся. Поговори с отцом Сарьоном. Кроме того, твоя мать сказала нам, что к утру Джорам переменит свое решение, — написал я. — Он был сам не свой от обиды и гнева. Когда он все обдумает, то поступит так, как должно. Ты не должна принимать решение за него».
— Ты прав, — согласилась Элиза, немного подумав. — Я вообще случайно нашла этот меч. Однажды утром папа куда-то подевался — на следующий день после того, как приходил этот ужасный человек, Смайс. Мама забеспокоилась и отправила меня искать папу. Я все кругом обежала, но нигде его не нашла. И как ты думаешь, где он был, когда я наконец его обнаружила?
Я покачал головой.
— В часовне, — ответила Элиза. — Я вошла в дверь и увидела его. Он не молился, как я сперва подумала. Он сидел на стуле возле алтаря, и у него на коленях лежал Темный Меч — вот этот самый. Он смотрел на меч с ненавистью и отвращением, но в то же время как будто с любовью и гордостью.
Элиза вздрогнула и поплотнее завернулась в плащ. Я придвинулся к ней поближе, чтобы согреть ее и согреться самому. Сцена, которую она только что описала, была не из приятных.
— Меня испугало выражение его лица. Я боялась заговорить с ним, потому что он бы наверняка рассердился. Наверное, нужно было уйти, но я не могла, поэтому тихонько проскользнула в маленький альков у двери и стала за ним наблюдать. Он сидел очень, очень долго, просто сидел и смотрел на меч. А потом тяжело вздохнул и покачал головой. Он завернул меч в кусок ткани и открыл потайную дверь в самом алтаре. После этого спрятал меч там, внутри алтаря, закрыл дверь и ушел. Я подождала, пока он отойдет подальше, и только тогда осмелилась пошевелиться. Мне было очень стыдно. Я понимала, что видела что-то такое, чего мне не следовало видеть. Что-то тайное и очень личное для моего отца. А теперь он все узнает. — Ее голова поникла. — Он узнает, что я за ним подглядывала, и ужасно огорчится.
«А может быть, и нет, — написал я. — Мы отнесем меч обратно в тайное хранилище, и Джорам никогда не узнает, что его кто-то брал».
— Ты уверен, что это правильно? — озабоченно спросила меня Элиза. — Разве это не будет обманом, в каком-то смысле?
«Если сказать ему правду, это не принесет никакой пользы и только расстроит его. Позже, когда все останется в прошлом, ты можешь признаться в том, что сделала».
Это ей понравилось. Она согласилась вернуться со мной в Купель, хотя и не позволила мне нести меч.
— Это мое бремя, — сказала Элиза и улыбнулась. — По крайней мере, на какое-то время.
Мне выпала честь нести Тедди. Я взял медвежонка, стараясь не обращать внимания на то, как он подмигивает мне глазом-пуговкой, и как раз собирался спросить у Элизы, давно ли она знает, что Тедди — это Симкин. Но тут медвежонок внезапно заговорил совершенно необычным тоном, серьезным и встревоженным:
— Мы не одни.
— Что? — переспросила Элиза и огляделась по сторонам. — Кто здесь? Папа?
— Нет, это не Джорам! Тихо! Не двигайтесь! Даже не дышите! Слишком поздно, — Тедди застонал. — Они нас услышали.
В ночи замерцало серебро. По дороге двигались две фигуры в серебристых одеждах, их лица были скрыты под капюшонами и масками. Они были всего в двадцати шагах от нас и быстро приближались. Элиза открыла рот, как будто чуть не вскрикнув от испуга. Я приложил палец к ее губам, призывая соблюдать тишину. Мы стояли в тени, не осмеливаясь пошевелиться, едва дыша, как и советовал Тедди. Серебристые фигуры подошли совсем близко и остановились напротив нас. Их лица, скрытые под масками, повернулись к нам.
— Вот здесь мы слышали голоса, сэр, — сказал один из них в какое-то переговорное устройство. — Да, голоса раздавались где-то поблизости от этого места. Да, сэр, мы все обыщем.
Элиза придвинулась ко мне поближе и ухватилась за меня свободной рукой. Другой рукой она прижимала к себе Темный Меч. Я обнял ее и крепко прижал к себе, лихорадочно соображая, что эти двое с нами сделают, если найдут нас здесь, — а они, похоже, могли обнаружить нас в любое мгновение. Попробовать прорваться? Или…
— Кровь Олмина! — раздраженно пробормотал Симкин. — Похоже, мне придется вытаскивать вас из этой переделки.
Медвежонок исчез из моей руки, и прямо перед техномантами материализовалась полупрозрачная, как будто сотканная из дыма фигура щеголеватого молодого дворянина эпохи Людовика XIV.
— Прекрасная ночь для прогулки, не правда ли? — сказал Симкин и лениво взмахнул своим оранжевым шелковым платком.
Следует отдать техномантам должное — даже в такой ситуации они сумели сохранить спокойствие. Один из них, вернее, одна — судя по голосу, это была женщина — сунула руку в переливающуюся гладь своего серебристого одеяния и вытащила какое-то устройство.
— Что это такое? — спросил другой техномант, мужчина. Их лица, лишенные каких-либо черт, были обращены к Симкину.
— Я это анализирую, — ответила женщина.
— Анализировать меня? Вот этим? — Симкин искоса взглянул на прибор в руках женщины и дерзко улыбнулся. Казалось, его изрядно позабавила сама идея. — Ну, и что же я такое, по мнению этой вещи? Дух? Призрак? Вампир? Привидение? А, я догадался — полтергейст.
Он скользнул к техномантам и наклонил голову, стараясь рассмотреть их прибор.
— А может, меня вообще здесь нет. Может, у вас галлюцинации. От недосыпания. Или от плохого пищеварения. А может, вы сходите с ума. — Симкин изо всех сил старался помочь.
— Остаточная магия, — сообщила женщина. Она закрыла прибор и убрала его обратно в свое одеяние, которое целиком поглотило устройство. — Считается, что на Тимхаллане вполне возможно наличие объектов остаточной магии.
— Остаточная магия! — Симкин затрепетал и даже охрип от негодования. Он возмутился так, что едва мог говорить. — Я! Симкин! Любимец королей и императоров! Я! Остаток! Огрызок! Как какой-нибудь заплесневелый бутерброд!
Техномант снова докладывал:
— Голоса проверены, сэр. Не стоит беспокоиться. Остаточная магия. Нематериальный фантазм, возможно, «эхо». Нас предупреждали о подобных явлениях. Они не представляют угрозы.
Мужчина помолчал какое-то время, слушая, потом ответил:
— Да, сэр.
— Какие будут приказания? — спросила у него женщина.
— Продолжать. Другие группы уже на месте и действуют.
— Что нам делать с этим явлением? — женщина указала на Симкина. — Это голос. Он может предупредить субъект.
— Маловероятно, — ответил мужчина. — Эхо бессмысленно повторяет слова, которые когда-то слышало. Оно просто подражает, как попугай, и, как попугай, иногда может показаться разумным.
Я не в состоянии описать выражение лица Симкина. Он выпучил глаза и то открывал, то закрывал рот. Наверное, впервые в жизни — весьма долгой жизни, если учесть, что он, возможно, был бессмертен, — Симкин не нашелся что сказать.
Мужчина пошел дальше. Женщина все еще сомневалась. Ее серебристая маска повернулась к Симкину.
Он парил в воздухе, еще более нереальный, чем при своем появлении. Облачко дыма и клочок оранжевого шелка — казалось, его развеет малейшее дуновение ветерка.
— Думаю, нам следует его уничтожить, — сказала женщина.
— Это противоречит приказу, — возразил мужчина. — Кто-нибудь может заметить вспышку и поднять тревогу. Не забывай, эти проклятые Дуук-тсарит тоже здесь.
— Наверное, ты прав, — согласилась женщина.
И двое техномантов быстрым шагом направились по дороге к Купели.
Мы с Элизой стояли не шевелясь, пока они не ушли достаточно далеко. Когда Элиза пыталась что-то сказать, я знаками велел ей молчать. Техноманты слишком хорошо ориентировались в темноте — наверное, они пользовались какими-то приборами ночного видения. Я подозревал, что у них могли быть и такие приборы, которые улучшают слух.
Когда парочка в серебристых одеждах скрылась из виду за какой-то возвышенностью, я осторожно вышел туда, откуда было лучше видно. Из их слов я догадался о том, что готовится, но должен был увидеть это своими глазами.
На склонах горы виднелись фигуры людей. Их одежды сверкали серебром в свете звезд. Техноманты оцепили Купель со всех сторон и неуклонно приближались к храму, сужая кольцо.
— Кто это? Что они такое? — изумилась Элиза.
— Зло, — ответил я знаками, и Элиза поняла меня без объяснений.
— Они пришли за Темным Мечом, да? — со страхом спросила она.
Я кивнул и вспомнил подслушивающее устройство в гостиной.
— Они могут… — Она не сразу отважилась закончить: — Они могут убить ради того, чтобы получить меч?
Я снова кивнул.
— Они не поверят папе, когда он скажет, что меча у него нет, — сказала Элиза, представив себе дальнейшее развитие событий. Я тоже об этом подумал. — Они заподозрят, что он врет и просто не хочет отдавать им меч. Может быть, они оставят нас в покое, если мы отдадим им оружие? Нужно вернуть его на место! Давай пойдем коротким путем.
Я согласился, тем более что другого выхода не видел. Но мне подумалось, что, даже сократив путь, мы доберемся до места гораздо позже техномантов — ведь нам придется нести тяжелый меч и все время держаться в тени. Техноманты успеют ворваться в дом Джорама до нашего возвращения.
Симкин! Он может предупредить Джорама, может сказать ему, что меч у нас и мы несем его обратно. Я повернулся к призрачной фигуре, парящей над дорогой. Слова «остаточная магия» обожгли мне лицо, словно горячий ветер пустыни.
— Не представляют угрозы? Ну, это мы еще посмотрим! — воскликнул Симкин. — Мерлин! Мерлин, ты где? Ну конечно, тебя постоянно нет на месте, когда в тебе есть нужда. Старый дурак! — С этими словами Симкин исчез.
