История России с древнейших времен до 1861 года

      Внешняя политика России в эти годы не ограничивалась военной сферой. Добрососедские отношения связывали Россию со многими странами Востока и Запада. В Москве бывали посольства Ирана, Индии, Османской империи. Развивалась торговля с Германской империей, с государствами Италии. С 1553 г. начались оживленные русско-английские отношения. Английский мореплаватель Ричард Ченслор, приплывший в устье Северной Двины, получил от Ивана IV грамоту на право свободной торговли с Россией. Вслед за торговыми связями (в Англии была даже создана "Московская компания" для торговли с Россией) завязались оживленные дипломатические отношения.
      В 1560 г. пало правительство Избранной рады. Разногласия между Иваном IV и его приближенными накапливались долго. В 1553 г. царь опасно заболел. Многие придворные, в том числе Сильвестр и отец А. Ф. Адашева Федор Григорьевич, не желали присягать грудному младенцу, сыну царя Ивана Дмитрию. Высказывалось опасение, что при царе "пеленочнике" может повториться боярское правление. В наследники предлагали двоюродного брата Ивана IV - старицкого удельного князя Владимира Андреевича. Правда, все обошлось: все в конце концов присягнули, а царь выздоровел. Но отношения царя с советниками охладились.
      Иван IV, человек с непомерно развитым властолюбием, со временем стал тяготиться людьми с самостоятельными взглядами. Опасным непокорством считал царь всякую самостоятельность в суждениях. Недаром впоследствии он обвинял Сильвестра и Адашева в том, что они отняли у него всю власть. Напряженными были отношения Сильвестра и Адашева с родственниками первой и любимой жены царя Ивана - Анастасии Захарьиной-Юрьевой. Когда царица умерла, Иван IV обвинял своих бывших любимцев в пренебрежении к своей "юнице". Были внешнеполитические разногласия: Адашев был против бесперспективной войны в Ливонии.
      Но самыми тяжелыми были внутриполитические разногласия. Избранная рада проводила серьезные, глубокие реформы, рассчитанные на длительный период. Царь Иван стремился к немедленным результатам. Но при неразвитости аппарата государственной власти быстрое движение к централизации было возможно только при помощи террора. Царь пошел именно по этому пути, Избранная рада на него не соглашалась.
      В 1560 г. Сильвестра царь сослал в далекий Соловецкий монастырь, А. Ф. Адашев с братом Данилой отправлены на воеводство в Ливонию, вскоре они были арестованы. А. Ф. Адашев умер в тюрьме, а Данило - казнен. В 1564 г. бежал в Великое княжество Литовское кн. Андрей Михайлович Курбский, возглавлявший войска в Ливонии. Он находился в близких отношениях с Адашевым и понимал, что его ждут опала и казнь.
      5. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
      60-х - НАЧАЛА 80-х ГОДОВ XVI в. ОПРИЧНИНА
      Падение Избранной рады послужило прологом к одному из самых мрачных периодов отечественной истории - опричнине. События первой половины 60-х гг. стали ее предысторией.
      В это время были достигнуты серьезные успехи в Ливонской войне. Швеция и Дания занялись тогда борьбой друг с другом, и Иван IV смог воевать на одном фронте - против Сигизмунда II Августа. Русские войска двинулись в Белоруссию и в феврале 1563 г. после долгой осады взяли один из важнейших городов этого района - Полоцк. Взятие Полоцка было важным стратегическим и политическим событием: царь показал, что он может успешно вести войну и после устранения Сильвестра и Адашева, и после перехода Ливонии под покровительство короля. Возможно, поэтому Иван IV приблизил к себе многих участников взятия Полоцка.
      И все же война, где противником России выступали объединенные личной унией Великое княжество Литовское и королевство Польское, требовала чрезвычайного напряжения всех сил. Росли налоги, а с ними и эксплуатация крестьян. Становилось неустойчивым и хозяйство феодалов - его благосостояние основывалось на платежеспособности крестьян. Россия с 1547 - 1548 гг., с первого похода на Казань, непрерывно вела военные действия, служилые люди начали уставать. Победы сменяются неудачами. В 1564 г. русские войска потерпели подряд два поражения: в январе - у р. Улы, а в июле - под Оршей. Царь Иван сразу нашел "виновников". Двух "изменников"-бояр убили без суда и следствия, многие оказались в опале. Террор начался.
      Осложнились отношения со старицким князем Владимиром Андреевичем. В нем, единственном удельном князе на Руси, Иван IV видел главную опасность для своего наследника: и раньше удельные князья становились претендентами на великокняжеский престол, и кандидатура самого Владимира Андреевича едва не возобладала в 1553 г. над кандидатурой сына Ивана IV. Поэтому, когда сидевший в старицкой тюрьме дьяк Савлук Иванов сумел переслать в Москву донос на своего господина, Иван IV был рад поверить, что удельный князь и его мать Ефросинья замышляют "многие неправды". Ефросинью летом 1563 г. постригли в монахини и отправили в далекий Горицкий монастырь на Шексне. Бояр и служилых людей у Владимира Андреевича отобрали, а двор его наполнили царскими соглядатаями. Часть удела, расположенную вблизи от литовской границы, царь взял себе, а Владимиру Андреевичу "пожаловал" в компенсацию уезд на Волге.
      Но все эти разрозненные мероприятия были лишь подготовкой к тому решительному повороту в политике, который позволил бы царю проводить в стране беспощадный террор.
      В декабре 1564 г. Иван IV в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян отправился из Москвы на богомолье. Но из Троице-Сергиева монастыря он поехал дальше - в свое охотничье село Александровскую слободу (ныне г. Александров Владимирской обл.). В начале января 1565 г. гонец привез в Москву два послания царя, оглашенные на Красной площади. В первом царь сообщал, что он "положил гнев и опалу" на высшее духовенство и всех феодалов (он тщательно перечислил все категории класса феодалов): на бояр и детей боярских - за их нежелание воевать против недругов и насилия над народом, на духовенство - поскольку оно заступается за "изменников". Царь, "не хотя их многих изменных дел терпети", решил оставить государство и "вселитися, идеже его, государя, Бог наставит". В грамоте, обращенной к посадским людям Москвы, Иван IV заверял их, что "гневу на них и опалы никоторые нет". Это был рассчитанный демагогический жест: царь ловко противопоставил феодалов и посадских людей, выдавая себя за защитника простых людей от насилий феодалов. Московские черные люди потребовали, чтобы бояре и духовенство уговорили царя вернуться на престол, угрожая, что они "государьских лиходеев и изменников" сами "потребят".
      Через несколько дней царь принял в Александровской слободе делегацию духовенства и бояр и согласился вернуться на престол, но лишь за тем, чтобы казнить "изменников" по своему усмотрению и учредить опричнину. Опричниной издавна назывался удел, который выделялся вдове князя, "опричь" (т. е. кроме) всей земли. Теперь опять же "опричь" всей Русской земли выделялась государева опричнина, своеобразный личный удел государя всея Руси. Остальная часть государства именовалась земщиной. Земли, которые были взяты в опричнину, можно разделить на три группы. Во-первых, это были уезды с давно развитым феодальным землевладением, служилые люди которых были исконной опорой великокняжеской власти (Суздальский, Ростовский, часть Переславль-Залесского, возможно, Костромской); во-вторых, уезды, пограничные с Великим княжеством Литовским, где земли были отданы в значительной степени верным слугам московских государей (Вяземский, Козельский, Белевский, Медынский, Малоярославецкий, Можайский); в-третьих, черносошные земли в Поморье, дававшие большой доход: поступавшие оттуда налоги стали финансовой базой опричнины. Опричную часть Иван IV выделил и в Москве. Указ предусматривал, чтобы феодалы, не принятые в опричнину, лишались поместий и вотчин в опричных уездах и получали возмещение в земских. Однако значение этой меры нельзя преувеличивать: многие местные феодалы вошли в опричнину, а выселение остальных было проведено лишь частично; пострадали в основном родственники опальных, которым туго пришлось бы и в земщине.
      В опричнину была взята тысяча служилых людей (к концу опричнины число опричников выросло примерно до 6 тыс.). Они составили отдельные от земских полки, возглавлявшиеся опричными воеводами. В опричнине действовала и своя Боярская дума. Приказы остались в земщине, но часть дьяков Иван IV взял в опричнину.
      Иностранцы-современники писали, что царь создал опричнину по наущению своей второй жены - кабардинской княжны Марии Темрюковны. Возможно, эти слухи были вызваны тем, что брат царицы князь Михайло Темрюкович Черкасский стал одним из самых видных опричников. Один из поздних летописцев говорит, что царь учредил опричнину "по злых людей совету" Василия Михайловича Юрьева, двоюродного брата царицы Анастасии, и Алексея Даниловича Басманова - отпрыска старинного боярского рода Плещеевых, опытного воеводы. Это был один родственный кружок: М. Т. Черкасский был зятем В. М. Юрьева, а сын А. Д. Басманова Федор был женат на племяннице царицы Анастасии. У колыбели опричнины стоял кружок старых московских бояр, родня двух первых жен царя Ивана.
      Опричное руководство по своему социальному составу почти не отличалось от старого Государева двора. Там было много князей, отпрысков старых боярских родов, существовало и местничество. Роль опричнины определял не ее состав, а тот факт, что опричники были личными слугами царя и пользовались полной безнаказанностью. Тем самым усиливались и самодержавие, и его деспотические черты. Свою слабость, обусловленную неразвитостью государственного аппарата, власть пыталась компенсировать жестокостью.
      Опричнина не изменила структуру феодальной собственности на землю. Ведь выселение земских из опричных уездов фактически осталось на бумаге, а ссылка под Казань князей ряда родов (Ярославских, Ростовских, Стародубских) закончилась через год их амнистией и возвращением вотчин. В результате опал и казней изменился персональный, но не социальный состав феодалов-землевладельцев. Крупное феодальное, в том числе княжеское, землевладение пережило опричнину.
      Но тем не менее опричнина серьезно подорвала пережитки удельной старины в стране, хотя вряд ли царь ставил перед собой именно эту задачу: он стремился лишь к усилению своей личной власти. Первым из этих пережитков была относительная самостоятельность церкви, которая выступала еще как союзница, а не простой придаток царской власти. В 1566 г. оказался вакантным митрополичий престол: митрополит Афанасий не хотел быть "опричным" митрополитом. Иван Грозный призвал на митрополию игумена Соловецкого монастыря Филиппа Колычева. Отпрыск боярского рода, он постригся в монахи из-за участия в мятеже Андрея Старицкого. С самого начала он потребовал отменить опричнину, но затем дал обещание в нее "не вступаться". Однако многочисленные казни, часто невинных людей, к тому же из близкой Филиппу среды, заставили его смело выступить с обличением царя. Митрополита по клеветническим обвинениям низложили и заточили в монастырь. Свержение Филиппа подорвало самостоятельность церкви.
      Главным политическим соперником Иван IV считал Владимира Андреевича Старицкого. В 1566 г. царь отобрал у удельного князя отцовский удел с преданными ему служилыми людьми и заменил новыми землями. Вскоре он решил расправиться с ним окончательно. Повар царя донес, что Владимир подговаривал его отравить царя. Ложный донос был, вероятно, инспирирован самим Иваном: ведь и повара вскоре казнили. Осенью 1569 г. царь приказал Владимиру Андреевичу, его жене и младшей дочери принять яд, а мать князя казнили в Горицком монастыре.
      Осенью 1569 г. в руки царя попал донос о том, что новгородцы хотят изменить: царя извести, на престол посадить Владимира Андреевича, а самим - перейти под власть польского короля. Донос пришелся кстати: Ивану Грозному давно хотелось разделаться с Новгородом, в котором не только жила некоторая симпатия к старицким князьям, но и сохранялись пережитки времен самостоятельности и воспоминания об этом времени. В декабре 1569 г. войско опричников во главе с Иваном Грозным выступило в поход на русский город. Путь опричников к Новгороду был отмечен зверскими массовыми казнями, насилиями над женщинами. Под Тверью Малюта Скуратов, любимый царский палач, который выдвигается в ряды главных руководителей опричнины, задушил митрополита Филиппа. В самом Новгороде погром длился 6 недель. Погибли тысячи жителей, многих сбросили под лед Волхова, часто перед смертью их подвергали жестоким пыткам. Все церкви были ограблены. Город был опустошен. Опричники грабили и убивали без разбора и в Новгородской земле. Многие насильно вывозили в свои владения крестьян. Известен рассказ немца-опричника Генриха Штадена о том, как он собрал собственный отряд грабителей и при помощи пыток выведывал у встречных, где можно хорошо пограбить. С удовольствием вспоминал опричник, как одну помещицу собственноручно зарубил. "Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ю, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра", - пишет он. Этот варварски жестокий погром привел к упадку Новгорода.
      Достижение, быть может даже помимо воли самого Ивана IV, некоторых успехов в централизации в результате опричнины не дает оснований считать прогрессивной опричную политику. Борьба с пережитками удельной старины вытекала из всего хода развития страны, она шла и в годы правления Избранной рады, и даже более успешно. Эту борьбу можно было вести разными методами. Путь опричнины был не лучшим, он был разорителен для страны и мучителен для народных масс.
      После новгородского погрома начались казни и самих опричников. Смерть Марии Темрюковны (1569) ускорила гибель боярской группировки, создавшей опричнину. Погибли отец и сын Басмановы, М. Т. Черкасский с женой и шестимесячным сыном, князь Афанасий Вяземский. Во главе опричнины стали теперь Малюта Скуратов и другой палач - Василий Грязной. Они вошли в Боярскую думу в качестве думных дворян: это был появившийся в годы опричнины чин для незнатных членов Думы.
      Летом 1570 г. на Красной площади в Москве изощренным казням было подвергнуто несколько десятков человек. Казнили и сам царь, и его приближенные. Опричнина окончательно выродилась в банду грабителей и убийц с высокими титулами. В Александровской слободе царь создал нечто вроде опричного монастыря, где сам был игуменом. Во время многочасовых молебнов, перемежавшихся разгульными пьяными пирами, отдавались Приказания о казнях и пытках. Опричники в черных одеяниях с мрачными символами верной службы царю (метла - чтобы выметать измену, собачья голова - чтобы выгрызать) наводили ужас на страну.
      Летом 1571 г. ждали набега крымского хана Девлет-Гирея. Но опричники, которым поручили держать заслон на берегу Оки, в большинстве не вышли на службу: воевать против крымского хана было опаснее, чем грабить Новгород. Один из пленных детей боярских выдал хану неизвестный путь к одному из бродов на Оке, Девлет-Гирей сумел обойти заслон из земских войск и одного опричного полка и форсировать Оку. Русские войска едва успели вернуться к Москве. Но Девлет-Гирей не стал осаждать столицу, а поджег посад. Огонь перекинулся через стены. Город сгорел весь, а те, кто укрылись в Кремле и в примыкавшей к нему крепости Китай-городе, задохнулись от дыма и "пожарного зноя". Начались переговоры, на которых русские дипломаты получили тайную инструкцию соглашаться в крайнем случае на отказ от Астрахани. Девлет-Гирей же требовал и Казани. Чтобы окончательно сломить волю Ивана IV, он повторил набег на следующий год.
      Иван IV понимал серьезность положения. Он решился поставить во главе войск опытного полководца, который часто бывал в опале, - князя Михаила Ивановича Воротынского. Его командованию были подчинены и земские, и опричники; их объединили на службе и внутри каждого полка. Это объединенное войско в битве у села Молоди (50 км южнее Москвы) наголову разбило войско Девлет-Гирея, почти в два раза его превосходившее. Крымская угроза на много лет была устранена. Победа при Молодях показала, как опасно разделять страну и войска на две части. Уже осенью того же 1572 г. опричнина была отменена. И территории и служилых людей объединили. Прежним владельцам возвратили часть конфискованных земель. Даже Новгороду была торжественно возвращена вывезенная оттуда "чудотворная икона". Тому, кто ненароком произнесет ставшее вдруг крамольным слово "опричнина", угрожало наказание кнутом. Но террор не прекратился, а только изменил направление: начались казни опричников. Впрочем, не только опричников: в 1573 1575 гг. погибли многие видные деятели, в том числе и победитель Девлет-Гирея М. И. Воротынский. Но прежнего размаха не было: ни погром, как в Новгороде, ни массовые казни, как в Москве в 1570 г., не повторялись.
      В 1575 г. Иван IV попытался вернуться к опричным порядкам. Царь принял скромный титул князя московского, а великим князем (но все же не царем) всея Руси стал крещеный татарский хан Симеон Бекбулатович. Иван IV как смиренный верноподданный посылал Симеону свои распоряжения в виде униженных челобитных. А "удел" князя Ивана Московского был своего рода опричниной. Сущность этого политического маскарада не вполне ясна. Ходили даже слухи, что царь Иван поверил волхвам, предсказавшим, что в этом году умрет московский царь. Действительно, Иван Грозный продержал Симеона на великокняжеском престоле всего год, после чего дал ему в удел Тверь. Но и как "великия князь Тверской" он не играл никакой политической роли. Бывший же "удел" Ивана IV стали называть двором, и вся территория страны и люди были разделены на земских и дворовых. Это разделение не было таким жестким, как в годы опричнины, не сопровождалось оно и массовыми казнями.
      В опричные годы продолжалась Ливонская война. В 1569 г. в Люблине была заключена государственная уния между Великим княжеством Литовским и королевством Польским: оба государства объединились в единую "Речь Посполитую" (республику) во главе с королем, которого вместе выбирали польские и литовские феодалы. Люблинская уния усилила влияние польских феодалов, быстро пошел процесс окатоличивания и полонизации украинских и белорусских земель. Объединение придало силы Польско-Литовскому государству, но не сразу. После смерти бездетным последнего короля из династии Ягеллонов Сигизмунда II Августа (1572) начались длительные смуты. На вакантный престол выдвигали свои кандидатуры и германский император, и Иван IV, обсуждались кандидатуры и их сыновей. В годы бескоролевья Иван IV успешно наступал в Ливонии. Он создал вассальное "Ливонское королевство", "королем" стал датский принц Магнус, женатый на племяннице Ивана Грозного - уцелевшей дочери Владимира Старицкого Марии. Русские войска заняли в Ливонии много городов и осаждали Ревель (Таллин). Перемирие было заключено со Швецией.
      В 1575 г. в Речи Посполитой кончилось бескоролевье: на престол бьи избран трансильванский князь Стефан Баторий, талантливый полководец, сторонник централизации государственного управления. На первых порах, пока еще не сказались результаты деятельности Стефана Батория, Россия продолжала одерживать победы. В 1577 г. русские войска заняли почти всю Ливонию. Но уже на следующий год Стефан Баторий перешел в наступление, вернул многие ливонские города. На сторону Речи Посполитой перешел Магнус. В 1579 г. возобновила военные действия Швеция. Тем временем Баторий взял Полоцк и Великие Луки, а в 1581 г. осадил Псков. Шведы захватили Нарву. Около пяти месяцев Стефан Баторий безрезультатно осаждал Псков, хотя сил у защитников города было куда меньше, чем у королевских войск. Ни артиллерийский обстрел, ни штурмы не увенчались успехом. Героическая оборона Пскова, в которой участвовал весь город, сорвала планы дальнейшего наступления на Россию.
      В 1582 г. в Яме-Запольском было заключено перемирие с Речью Посполитой, в 1583 г. в Плюссе - со Швецией. По их условиям Россия утратила все свои приобретения в Ливонии и Белоруссии, хотя Великие Луки и некоторые другие города, захваченные Баторием, вернулись к ней. К Швеции перешла большая часть побережья Финского залива. Ливонская война, длившаяся четверть века, закончилась для России поражением. Только мужество защитников Пскова спасло страну от еще более тяжелых условий перемирия.
      На востоке дела России шли лучше. Именно тогда началось освоение Россией Сибири. Сибирское ханство, владевшее Западной Сибирью, было обширным государством, в которое, кроме сибирских татар, входили ханты, манси, зауральские башкиры и другие народы. В 50-х гг. XVI в. хан Едигер признал себя вассалом России, но пришедший затем к власти Кучум вступил в борьбу с ней. Русское правительство поставило задачу присоединения Сибири. Оно располагало помощью фактических хозяев среднего Приуралья сольвычегодских солепромышленников Строгановых. Они не только владели огромными землями, но и имели собственные вооруженные силы. В Западной Сибири Строгановы скупали пушнину. По жалованной грамоте Ивана IV они начали там и строительство крепостей. Около 1581 - 1582 гг. (в литературе существуют разногласия относительно этой даты) состоявший на службе у Строгановых казачий атаман Ермак со своим отрядом (ок. 600 человек) двинулся в поход на Кучума. Ему удалось разбить Кучума и взять его столицу Кашлык. Население Сибири согласилось платить дань не Кучуму, а Ермаку. Однако в 1584 - 1585 гг. Ермак погиб в бою. Но начало присоединению Сибири было положено. Колонизационные потоки русского крестьянства двинулись в таежные просторы Сибири, осваивая ее плодородные земли. В 80 - 90-х гг. XVI в. Западная Сибирь вошла в состав России.
      И все же в целом итоги царствования Ивана IV были неутешительны. В результате опричнины не произошло серьезных изменений в структуре общественных отношений, зато опричные репрессии и рост налогового гнета в связи с Ливонской войной резко ухудшили положение народных масс. Усугубили народные бедствия также крымские набеги, походы Стефана Батория и свирепствовавшая несколько лет эпидемия чумы, охватившая широкую территорию. Результатом был хозяйственный кризис. Центр и северо-запад были опустошены. Села и деревни стояли заброшенными, зарастала лесом пашня: одни крестьяне умерли от голода и эпидемий, другие были убиты вражескими войсками или царскими опричниками. Наконец, многие бежали из разоренных родных мест - на юг (в район Орла, Тулы, Курска и т. д.), в Среднее Поволжье, в Приуралье, а в самом конце века - и в Западную Сибирь.
      Выход из кризиса правительство искало в административных мерах. Ответом на бегство крестьян стало крепостническое законодательство. 1581/82 г. впервые был объявлен "заповедным", в этот год отменялся Юрьев день и запрещался переход крестьян. "Заповедными" стали и последующие годы. Сохранившиеся источники не дают ответа на вопрос о том, по всей ли стране распространился режим "заповедных лет" или это была локальная мера, подтверждался ли указ о "заповедных летах" каждый год или их ввели "до государева указа". Но в любом случае это законодательство означало важный шаг на пути к оформлению крепостного права в России. Закрепощение стало возможным в результате опричной политики. Только деспотическое правление при неразвитости государственного аппарата могло удержать крестьян в повиновении.
      Ухудшение экономического положения народных масс, закрепощение крестьянства вызывали рост недовольства. Сохранился рассказ о том, как в конце царствования Ивана Грозного царские соглядатаи записали тайком разговоры на московском торгу. Когда "список речей" принесли царю, он "удивишася мирскому волнению".
      Невеселыми были итоги царствования и лично для монарха. Царь Иван был не только жесток до садизма и болезненно подозрителен, но и вспыльчив. Во время одного из припадков гнева он избил до смерти собственного старшего сына и наследника царевича Ивана. Иван Иванович был похож на отца: начитан, сообразителен и жесток. Его смерть была для царя тяжелым ударом. В 54 года Иван Грозный выглядел дряхлым стариком; его организм был расшатан пьянством и развратом. Единственным же наследником престола оставался слабоумный карлик с ярко выраженными чертами вырождения будущий царь Федор Иванович. Самодержавную неограниченную власть умирающий деспот оставлял наследнику, который править просто не мог.
      6. КУЛЬТУРА И БЫТ РУСИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIV - XVI в.
      Русская литература второй половины XIV - первой половины XV в., времени борьбы за политическое объединение русских земель, за ликвидацию феодальной раздробленности, как и прежде, обращалась к особенно важной в это время теме - борьбе русского народа за свержение ордынского ига. Особенно выделяются произведения Куликовского цикла, посвященные победе Дмитрия Донского над Мамаем. Первым откликом на эту битву была поэтическая "Задонщина". Существует предположение, что первоначально это была песня, которую сразу после битвы создал рязанский боярин Софоний. Обе дошедшие до нас редакции "Задонщины" воспевают Дмитрия Донского, его двоюродного брата Владимира Андреевича и всех "удальцов русских", подчеркивают важность единства сил для отпора врагу. Вместе с тем глубокой скорбью проникнут плач по погибшим в этой битве: "Не одина мати чада изостала (т. е. сына потеряла), и жены болярскыя мужеи своих и осподарев остали". Но участники битвы "покладоша головы свои у быстрого Дону за Русскую землю".
      Во многих редакциях дошло до нас "Сказание о Мамаеве побоище", возникшее, вероятно, уже в первой половине XV в. Наполненное многими легендарными подробностями, "Сказание" содержит и некоторые намеренные фактические неточности. Например, митрополит Киприан, который в это время был во враждебных отношениях с Дмитрием и отсутствовал в Москве, согласно "Сказанию", благословляет Дмитрия на битву. Автор здесь хотел подчеркнуть тесный союз между великим князем и церковью. В целом же "Сказание" проникнуто чувством глубокого патриотизма и восхищения подвигами русских воинов. Вот как описывает автор русские войска перед битвой: "Дивно бо есть видети и жалостно зрети рати великого князя Дмитрея Ивановича таковых руских сынов собрание, таковое же учрежение и тако их хотение: все бо един за единаго хощет умрети и друг за друга головы своя положити". Страстными и поэтическими словами описывает автор саму битву: "И ставшимся обемя войскома, крепко бьющеся и грозно вельми; и под коньскими ногами умирающе, от великия тесноты задыхахуся, яко не мощно бе вместитися на поле Куликове".
      Во второй половине XV в. новое рождение переживает старый жанр "хожений" - описаний путешествий. Это явление отражает растущий интерес образованных людей Руси того времени к другим странам, развитие экономических и культурных связей с ними. Особенно интересно "Хожение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина. Попал он в Индию случайно: в конце 60-х гг. XV в. Афанасий поехал на Северный Кавказ для торговли, но стал жертвой грабителей. Возвращение домой сулило незавидную участь неоплатного должника: полное разорение и холопство. В надежде поправить свои дела Афанасий Никитин отправился в Иран, а оттуда - в Индию. Только через 8 лет тяжелобольной, умирающий Афанасий вернулся на Русь. Его произведение, написанное простым, безыскусным языком, без характерного для средневековой риторики "плетения словес", содержит множество интересных наблюдений о жизни и быте Индии. Благожелательно всматривался путешественник в жизнь другого народа. Он обратил внимание на угнетение, которому подвергалось коренное население страны мусульманскими завоевателями ("хоросанцами"): "В Ындейской земли княжат все хоросанцы, и бояре все хоросанцы, а гундустанцы все пешеходы... а все наги и босы... А земля людна велми, а сельскыя люди голы велми. А бояре силны добре и пышны велми". Но главная мысль Афанасия Никитина - о своей родине. В путешествии Афанасий Никитин хорошо изучил ту тюркско-иранскую смесь языков, которая звучала на восточных базарах. Самые заветные места своего произведения те, чтение которых непосвященными он считал опасным для автора, - он написал на этом своеобразном языке. Одно из таких мест - молитва о Русской земле: "А Русскую землю Бог да сохранит!.. На этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья земли Русской не живут друг с другом как братья! Пусть устроится Русская земля, а то мало в ней справедливости". Так под пером писателя-патриота рождаются слова не только в похвалу родной земле, но и резкое осуждение феодальных распрей и междоусобиц, в которых нет, по мысли Афанасия Никитина, справедливости, нет ни правых, ни виноватых.
      Новый культурный подъем вызвало создание единого государства. В первой половине XVI в. создается культурный кружок вокруг новгородского архиепископа, а с 1542 г. - вокруг митрополита всея Руси Макария. Макарием и его сотрудниками были созданы Великие Четьи-Минеи. "Четьими" назывались книги, предназначенные для чтения, в отличие от "служебных", т. е. богослужебных. "Минеями" же называли сборники, где произведения распределены по тем дням, в которые их рекомендуется читать. Макарьевские Четьи-Минеи должны были стать собранием всех книг, "чтомых" на Руси: житий и поучений, византийских законов и памятников церковного права, повестей и сказаний. Но вместе с тем они стали и сводом литературы, дозволенной церковниками-ортодоксами.
      Важным достижением было начало книгопечатания. Первая типография в России начала работать ок. 1553 г., но имена ее мастеров неизвестны. В 1563 - 1564 гг. Иван Федоров, дьякон одной из кремлевских церквей, и его помощник Петр Мстиславец создали на Печатном дворе на Никольской улице в Москве первую печатную книгу с выходными данными. Качество печати было исключительно высоким. Иван Федоров был не только мастером-типографом, но и редактором: исправлял переводы книг "Священного Писания", приближал их язык к языку своего времени. Из-за преследований и обвинений в ереси Иван Федоров и Петр Мстиславец перебрались в Великое княжество Литовское и продолжали деятельность просветителей в Белоруссии и на Украине. Во Львове И. Федоров выпустил первый русский букварь с грамматикой. Не заглохло книгопечатание и в России: уже в XVI в. работали типографии в Москве и в Александровской слободе. Однако печатная книга даже в XVII в. не вытеснила рукописную, ибо печатали в основном богослужебные книги, летописи же, повести, сказания и даже жития святых по-прежнему переписывали от руки.