Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

Эти бедняги ирландцы, как и негры, использовались в качестве рубщиков деревьев. Корсары, кроме трех пушек, овладели еще длинноствольными ружьями, пистолетами, запасами пороха и пуль, семью вместительными пирогами, одной шаландой и четырьмя большими лодками, на которых перевозились в определенные места и складывались там заготовленные стволы. В назначенные сроки за этими партиями приходили пиратские корабли, которые грузили «кругляк» на свои борта и спешно, чаще ночами, уходили в море.

Из показаний одного рубщика стало ясно, что не далее чем через шестеро суток к ним за грузом должен прийти сорокачетырехпушечный фрегат «Бристоль». Де ла Крус собрал своих друзей, чтобы общими усилиями решить, как правильнее действовать дальше. Проще всего было избрать выгодную позицию, дать бой пиратскому фрегату и захватить его. Однако на берегах реки находилась заготовленная древесина, она ведь стоила хороших денег. Лучшее предложение, как всем показалось, сделал Добрая Душа.

Де ла Крус прошел к захваченным англичанам и выбрал из них главаря и еще четверых человек, что были постарше возрастом. Их отвели и поставили перед строем солдат, вооруженных ружьями на изготовку.

— Как врагов, ведущих войну против Испании, всех рас-стре-лять! — грозно произнес де ла Крус и ушел, а Добрая Душа, отметив, как главарь и еще один из англичан вздрогнули, отвел их в сторону для откровенного разговора с каждым в отдельности. Опытный боцман быстро понял, что главарь счел, что ему пока еще рановато умирать, в то время как второй англичанин упал в обморок. Де ла Крус, под честное слово кабальеро, за оказанную ему услугу, создаст во время боя условия для побега главаря, который и рассказал, как потом выяснилось совершенно точно, все обусловленные детали подхода «Бристоля» к форту.

Пиратский фрегат, как и планировалось, ночью вошел в устье и вскоре увидел на берегу вблизи форта в положенных местах три небольших костра. Как только «Бристоль» стал на якорь, по заведенной привычке большая часть команды вместе с капитаном, естественно без оружия, сошла на берег, где за стенами форта их должны были ждать чаны с тростниковой водкой. Многие, не дожидаясь возвращения лодок, добирались до берега вплавь.

На этот раз, однако, вместо тростниковой водки, пираты попадали в руки вооруженных абордажников Санчеса. Отдельные выстрелы оставшиеся на борту фрегата поначалу приняли за приветственный салют, но тут же поняли, что оказались в ловушке. Фрегат корсара появился у борта «Бристоля», словно вынырнул из вод реки. Потерь у корсаров почти не было, а вот, по указанию Доброй Души, «чтобы было меньше с ними возни», моряки «Андреса II» ни пуль, ни сабель не жалели.

Форт был разрушен до основания, главарю его «удалось» бежать, негры и ирландцы стали свободными гражданами, а захваченные в плен англичане были разбиты на рабочие группы. Они под вооруженной охраной в течение трех дней с руганью, но загрузили стволами «Бристоль», и оба фрегата — один под командованием де ла Круса и другой, управляемый Хорхе с группой корсаров, прихватив с собой на буксире преждевременно захваченные плавсредства, отправились в порт столицы губернаторства провинции Табаско. Губернатор Табаско не знал, как отблагодарить де ла Круса, и потому с удовольствием взял под временную охрану «Бристоль» со всеми плененными англичанами и согласился отправить гонца в порт Кампече, с тем чтобы оттуда пригнали стоявший там голландский бриг. Однако губернатор был испанцем. Он тут же воспользовался тем, что у де ла Круса до отправления в Веракрус было несколько свободных дней. Губернатор не замедлил попросить капитана о деликатном одолжении. На берегу реки Грихальва, что впадает в Усумасинту, почти у самого ее устья англичане тоже рубили лес; И две попытки губернатора взять этот форт со стороны реки не увенчались успехом.

Де ла Крус разработал план, а губернатор предоставил в распоряжение капитана полторы сотни солдат. К ним капитан добавил своих людей, возглавляемых Санчесом, и организовал отряд в три сотни боевых единиц. Отряду предстояло пройти километров двадцать по густому тропическому лесу. Только таким образом можно было без особых потерь людей и плавсредств атаковать, притом с тыла, хорошо укрепленный со стороны берега реки Грихальба лагерь английских пиратов. Необходим был местный проводник из индейцев майя, который бы говорил по-испански. Алькальд большого испанского поселения провел де ла Круса и Бартоло в пальмовую хижину, где жил старик. Сколько ему было лет, он и сам не знал. Когда индейцу разъяснили, что от него требуют, он прошел в дальний угол хижины, опустился на земляной пол и на своем языке принялся долго и громко причитать. Де ла Крус разглядел стелу высотой не более полуметра, на которой искусным мастером было изваяно рельефное изображение, как корсар узнал потом, главного бога Смерти майя. Одни из них величали его А Пуч, другие — Гун Симиль. Обнаженный торс, вместо лица — череп, тело покрыто пятнами, скорее всего трупными. Ожерелье из бубенцов и птичьих перьев, перекрещенные человеческие кости украшали тело бога, которое было окружено изображениями филина и разных диких животных.

— Окс Мультун Тсек, — выкрикнул индеец, прихватил мачете, сумку, очевидно с провизией, и сказал: — Пошли!

В путь отряд, возглавляемый де ла Крусом и Санчесом, отправился на следующий день на рассвете.

Внезапно дальнейшую дорогу преградила речушка, скорее большой ручей. Перед тропой, по которой двигался отряд, раскинулась заводь, зеркальце воды шириной метров в двадцать пять. Влево и вправо от нее берега сужались до семи-восьми метров. И там вода текла, укрытая не пропускавшим солнечные лучи густым зеленым шатром. Один из солдат стал скидывать с ног ботфорты, когда индеец быстро сказал:

— Нет! Крокодилы! Тут караулят что кушать!

Индеец поднял лежавшую неподалеку толстую палку и швырнул ее на середину заводи. Там вмиг забурлила вода. Изголодавшие животные приняли палку за нечто живое, чем можно было утолить голод. Многие из солдат шарахнулись было обратно, но старик улыбнулся и сказал:

— Человек сильнее!

На вопрос де ла Круса, что делать дальше, индеец повел отряд за собой вдоль берега, прокладывая мачете дорогу среди зарослей. Бартоло помогал ему рубить ветки. Найдя более подходящее место, индеец попросил, чтобы все надели ружья на спины и ношу, по возможности, приторочили к ремням. Затем он выбрал дерево покрупнее, вытянул чрезмерно длинные и тонкие, но крепкие волосатые руки, ухватился за толстую ветвь, оттолкнулся от земли и стал подтягиваться. С одной ветки он перебрался на другую, на третью, уже тянувшуюся с противоположной стороны берега. Чтобы преодолеть речушку тропического леса, полную крокодилов, отряду понадобилось более трех часов. Особенно трудно и опасно оказалось проделать этот цирковой трюк под куполом тропического леса тяжеловесному Бартоло. Ветки, вот-вот готовые треснуть, глубоко прогибались под телом Черной Скалы. Далее препятствием на пути отряда оказались деревья, полные острых, больно жаливших игл, ядовитые пауки и змеи. Пришлось не раз менять идущих впереди, с тем чтобы рубкой лоз густого кустарника, низких веток, лиан, чудовищных корней облегчать путь двигавшимся сзади.

— Отчего в здешних лесах такие диковинные корни? — спросил Санчес.

— Ученые объясняют это двумя причинами: в этих широтах нет зимних холодов, и деревья не прячут свои корни в земле, но главное, что они растут на плодородном слое глубиной в два-три метра, под которым находится скальная порода, — пояснил де ла Крус. — Через нее корни пробиться не могут, потому и растут вверх.

— Они страшны, как щупальца осьминога.

К середине дня густота леса начала заметно редеть, и де ла Крус, выбрав внезапно возникшие под огромными пальмами полянки, решил дать отдых усталым людям. Отходивший в сторону солдат сообщил, что видел пень недавно срубленного дерева. Жилище и лагерь английских пиратов, рубщиков ценных кампешевых деревьев были рядом.

Атака форта с тыла началась за полчаса до рассвета. Обитатели его, а их было не менее двух сотен, спали самым крепким сном, однако сумели оказать сопротивление. Никто из них не хотел умирать, однако в плен было захвачено всего сто три пирата и тридцать семь негров, рубщиков леса. Когда над стеной форта был поднят испанский флаг, к берегу подошли две шхуны и пять пирог. На них погрузился отряд де ла Круса, туда же были доставлены семь небольших пушек, разное прочее вооружение и плененные пираты. Губернатор было распорядился повязать и негров, но де ла Крус напомнил ему свое условие: рабов и рубщиков сделать свободными гражданами. Уже заготовленный лес полностью отходил в пользу казны.

В данном случае корсары просто исполнили свой патриотический долг.

В Веракрусе личные сундучки членов экипажа значительно пополнились, и де ла Крус, который совсем не был против этого, почувствовал желание многих в дальнейшем особенно не рисковать заработанным, а как можно скорее доставить содержимое сундучков и холщовых мешочков по домам. Тем более адмирал Гонсалес еще пребывал в Гаване. Туда и поспешил «Андрес II», однако вице-адмирал Гомес уже находился в этом порту, и адмирал в ближайшие дни намеревался отплыть в Веракрус. Де ла Крус же решил дать экипажу пятидневный отдых. Он, Хорхе, нотариус Антонио и Бартоло на первом же дилижансе отправились в Тринидад. Их неожиданному приезду в начале марта 1711 года были безмерно рады все домашние. Андрес узнал отца и не отходил от него ни на шаг, несмотря на то что Андресу очень понравились всякие диковинные игрушки, привезенные ему Бартоло. Иннес Мария уже начинала говорить и, вызывая естественную ревность матери, которая, само собою разумеется, не порождала ссор, с большей радостью лезла на руки, чтобы поласкаться к донье Кончите, которую Андрес называл не иначе как «моя милая бабушка». Успех, который стал крупным, сильным и красивым псом, позволял Андресу забавляться с ним, мальчику даже нравилось ездить на нем верхом.

По пути обратно в Веракрус, неподалеку от острова Аренас, «Андрес II» встретил бригантину в двадцать шесть пушек под голландским флагом. На приказ лечь в дрейф и сдаться испанскому корсару капитан бригантины, который, вместо обычного, кратчайшего пути к Флоридскому проливу, взял курс резко на север, полагая таким образом избежать нежелательных встреч, ответил огнем своих пушек. Бригантина была доверху нагружена стволами и сама по себе весьма неповоротлива, однако фрегат, без риска получить повреждения, никак не мог подойти к бригантине, чтобы взять ее на абордаж. Канониры и капитан ее оказались опытными мастерами своего дела. Де ла Крус же, в связи с предстоявшими рейдами совместно с Эскадрой Наветренных Островов во главе с адмиралом Гонсалесом, не решался рисковать. Потому он отдал приказ Меркурию пустить бригантину на дно. Она получила ряд пробоин, перевернулась, но не тонула. Добрая Душа поднял с воды всех голландцев, оставшихся в живых, но де ла Крус не знал, что же делать дальше с набитой «кругляком» бригантиной. Выручил тяжелый галеон, шедший из Флориды в Веракрус. Он взял разбитое судно, как огромную деревяшку, на буксир и поволок ее в залив Веракруса. Там бывшую бригантину посадили на мель, разгрузили и разобрали.

Адмирал Гонсалес, проявляя явное неуважение к вице-адмиралу Гомесу, все же поручил ему руководить проведением операции по ликвидации баз английских пиратов на острове Трис, что находился напротив Лагуны-де-Терминос. Под начало вице-адмирала были отданы два боевых корабля и в придачу фрегат корсара «Андрес II».

Гомес оказался не только неудачливым картежником, но и никудышным морским офицером. Не имея представления, какими силами могли располагать английские пираты, базировавшиеся на острове Трис, Гомес и не попытался собрать необходимую информацию у местных властей. Он решил с ходу атаковать пиратскую базу и нарвался на жесткое сопротивление целой эскадры. Навстречу испанцам вышли три английских фрегата в тридцать шесть, тридцать две и двадцать восемь пушек, более полудюжины бригантин и всевозможные вспомогательные суда. Бартоло обратил внимание Педро, что Успех в предчувствии сражения не лает, как обычно, а подвывает.

Вместо того чтобы, как флагман, командовать сражением, Гомес, скорее всего желая стать героем и снять с себя срам за утрату галеона, выдвинул вперед свой фрегат «Колокольный Звон». При этом он не учел важное обстоятельство, что ветер явно заходил уклоняясь к носу, что не позволило фрегату должным образом развернуться, чтобы открыть огонь всеми орудиями своего борта. Пираты потому и сосредоточили свой огонь на фрегате Гомеса. Одно из ядер угодило именно в правую часть мостика, где находился вице-адмирал, и его не стало. Потеряв управление сражением, «Колокольный Звон» и остальные суда отошли, и де ла Крус предложил обсудить план дальнейших действий в порту Коатцакоалькос. Там, на сборе старших офицеров, первым предложением было вернуться в Веракрус за подмогой. Разумное увещевание корсара Педро де ла Круса, к счастью, взяло верх: пираты, понимая ситуацию, воспользуются временем и сменят место базы. Более того, де ла Крус настоял на проведении атаки на форт с тыла. Прежде, высадив десант на севере острова, атаковать форт на рассвете со стороны леса. Часть экипажей, вероятнее всего, сойдет с кораблей, чтобы оказать помощь товарищам. Тут только в действие и должны будут вступить испанские корабли. К ним присоединился стоявший в порту французский фрегат в полсотни пушек «Св. Роза» под началом капитана Шарпака. Флагманом был избран де ла Крус. Губернатор Коатцакоалькоса, хорошо знавший и уважавший корсара, выделил плавсредства, на которые посадил всех имевшихся у него солдат во главе с капитаном. Этим отрядом де ла Крус назначил командовать опытного в деле ночных атак Санчеса.

План превосходно удался, и без больших потерь были захвачены двадцать три судна, в том числе фрегаты «Стаффорд» и «Анна», уже полностью груженные кампешевым деревом и готовые отплыть в Лондон, и восемь бригантин. Третьему фрегату удалось выйти из боя и уйти. Плененными оказались пятьсот семь англичан и сто сорок два негра, рубщиков леса.

В Веракрусе прежде никогда не видели таких трофеев. Адмирал Гонсалес вновь сочинил хвалебное письмо в морское министерство Испании, превознося способности, знание и смелость корсара Педро де ла Круса. Понимая, сколь может де ла Крус быть полезным в деле продолжения борьбы с засильем английских и голландских пиратов, хозяйничавших по берегам рек испанского Юкатана, адмирал организовал поход своей эскадры и пригласил де ла Круса присоединиться к ней.

В течение июня-сентября 1711 года Эскадра Наветренных Островов, в составе семи боевых единиц, тщательно обследовала берега более пятнадцати больших и малых рек, впадавших в Мексиканский залив, и не столько брала в плен, сколько физически уничтожала орудовавших там грабителей леса. Была разрушена и сожжена дотла база английских пиратов и на берегу реки Белиз.

Де ла Крус и члены его экипажа познакомились с необычайными достопримечательностями древней культуры индейцев майя, повидали их неповторимые пирамиды, побывали в крупных городах Мерида и Кампече. Первый, основанный в 1542 году, который затем станет столицей Юкатана, поразил всех прежде всего изумительными по красоте собором и дворцом основателя города, завоевателя Монтехо. Фасад дворца Монтехо до сих пор является исключительной исторической ценностью. Выполнен он был с блеском в стиле «платереско» — декоративной манере испанских серебряных дел мастеров XVI века. В городе Кампече, основанном в 1541 году, всем запомнился кафедральный собор, отстроенный в вычурном барочном стиле.

По возвращении Эскадры Наветренных Островов в Веракрус отважных моряков ждала приятная новость. Король Филипп V всерьез решил положить конец грабежу англичанами и голландцами его заокеанских земель. Из Кадиса вышли курсом в Вест-Индию девять новейших кораблей. Во главе их значились многопушечный линейный корабль «Непорочное Зачатие» в полторы тысячи тонн водоизмещения и с экипажем в тысячу человек; «Святая Троица» в тысячу шестьсот тонн водоизмещения и с экипажем в тысячу сто человек и «Св. Франсиск» в тысячу двести тонн водоизмещения. В то время как наилучшие пиратские Корабли лишь редко превышали шестьсот тонн водоизмещения. При этом Филипп V распорядился никого не брать в плен, а судить на месте и казнить на виселице. Эта новость дошла до слуха пиратов прежде, чем до Вест-Индии доплыла столь грозная королевская флотилия, и пираты вместе с рубщиками леса в панике бежали кто куда, значительно очистив Карибское море, Мексиканский и Дарьенский (Колумбия и Панама) заливы. Ситуация сложилась такой, что даже губернатор Ямайки объявил остров свободным от пиратов. Однако не все были в состоянии бросить столь привычное и доходное занятие. Потому многие и подались в английские порты Северной Америки.

Наиболее известными из них по-прежнему были Джон Куэлч, Эдвард Лоу, Уильям Луис, Бартоломей Роберте и Эдвард Тич по прозвищу Чернобородый, которому особенно потворствовал губернатор Багамских островов. Однако они никак не шли в сравнение с пиратами прошлого века. Действовали в одиночку, богатые города и поселения не грабили, от крупных испанских судов старались уходить. Промышляли больше контрабандой, смело нападали лишь на малые, незащищенные суда. Верно — и испанский народ так считает — что голь на выдумки хитра. Наибольший след в истории из таких «выдумщиков» оставил по себе капитан Уильям Кидд. Многие из бывших карибских пиратов принялись пересекать Атлантику и обирать полные дорогих товаров торговые суда в водах Африки и Азии и сбывать награбленное добро в баснословно быстро растущих английских городах Северной Америки.

На пути домой, в Тринидад, оставив уже позади мыс Сан-Антонио, «Андрес II» повстречал три рыбачьих одномачтовых баркаса. Рыбаки их промышляли ловлей акул. Кто-то узнал фрегат корсара, и с баркасов дали понять, что желают с ним переговорить. Оказалось, что неделю назад, чтобы пополнить свои съестные запасы черепаховым мясом, они хотели было зайти в заливчик небольшого островка, находившегося неподалеку от Кайман-Брака, одного из трех Каймановых островов. Однако вовремя увидели, что на пляже заливчика лежит корабль, который килюют. «Раз килюют в этом месте, — сказал старший из рыбаков, — значит, это пираты».

Де ла Крус поблагодарил и изменил курс. На подходе к заливчику Педро, неожиданно для самого себя, залюбовался буйной растительностью. Она, омытая ночным дождем, сплошь покрывавшая каменистую почву, сверкала на солнце сочными изумрудными красками. Кое-где среди сплошной зеленой стены проглядывали обширные поляны. На них возвышались, как верные сторожевые, головы бутылочных пальм, зонтичные шапки акаций, плотные кроны анона, небольшие, со скудной листвой, но толстой и колючей корой деревца кротона. Все это густо прикрывал обильный подлесок из вечнозеленого испанского дрока, мимоз, молочая, кактусов, алоэ и «ковыля.

Как только Добрая Душа увидел стоявший уже на якоре корабль, на который с берега завозили артиллерийские орудия, тут и заявил:

— Старый английский пират Джон Пикард, прозванный за глаза пиратской братией Мокрый Порох. Прежде плавал на бриге «Ласточка». Теперь вижу фрегат «Ласточку».

— Да, и не менее сорока пушек, — добавил Меркурий.

— Капитан толковый. Раньше не пил, не играл в карты. Запрещал и членам экипажа. Колоды карт и игральные кости, обнаруженные им на борту, выбрасывал в море. Тех, кто нарушал это правило, наказывал.

— И все-таки пират, — сказал де ла Крус и приказал: — Поднять флаги: «Не оказывать сопротивления!», «Оружие сложить на берегу!».

Ближе к вечеру под наблюдением и при помощи корсаров последние орудия были подняты и установлены на свои места, личное вооружение и порох свезены на борт «Андреса II», наиболее строптивые пираты загнаны в трюмы. Хорхе и Аугустин с частью матросов переместились на «Ласточку». Решено было переночевать в заливчике и на рассвете отправиться в Сантьяго.

В разговоре один на один Педро поинтересовался у уже достаточно пожилого Пикарда, почему собратья прозвали его именно Мокрым Порохом. Пикард прежде всего сообщил, что килевал фрегат, с тем чтобы уйти в Лондон и покончить с пиратством. Затем поведал о том, что с детства страдал недугом недержания мочи по ночам. С возрастом, однако, как это обычно бывает, эта хворь не прошла. Скрыть ее от моряков не было возможности.

Утром — берега острова Кайман-Брак были видны без подзорной трубы — де ла Крус приказал спустить с «Ласточки» лодку. Усадил в нее Джона Пикарда с его личным сундучком, лекаря и двух отобранных английским капитаном матросов и пожелал Пикарду счастливо добраться до Лондона.

Глава 7

ГОДИНА БЕДСТВИЙ И УТРАТ

Невероятно нежное чувство охватило душу Педро, когда он увидел на пристани Каталину, Андреса и маленькую Иннес. Сердце готово было вырваться наружу, чтобы немедля долететь до его любимых. В первую минуту встречи ни у него, ни у Каталины не находилось нужных слов. Ликовал Андрес, который отплясывал на досках пристани одному ему известный танец. Успех не успокоился, пока по-своему не расцеловал Каталину и детей.

Донья Кончита, встретив своего Хорхе, подошла поприветствовать и Педро и тихо сказала ему:

— Слава богу! И постарайтесь теперь, умоляю вас, задержаться здесь как можно дольше! Педро, жизнь ведь очень коротка!

Педро еще на подходе к Тринидаду решил, что на этот раз он задержится в городе на несколько месяцев. Потому, распустив на отдых, что называется, «иноземную» часть экипажа до наступления Нового, 1712 года, Педро прежде всего принялся оказывать помощь Каталине в ведении хозяйства их большого ранчо. Необходимо было поднять племенной уровень скота, обновить семенной фонд табачных плантаций, проверить, честно ли ведут себя администраторы, навести порядок с поступлением денег в кассу дома. Оказалось, что двое из пяти администраторов жульничали, присваивали себе часть хозяйских денег.

Губернатор высказал глубокую благодарность Педро де ла Крусу, который, когда узнал, что город собирает средства на постройку больницы на двадцать коек, внес в городскую кассу солидную сумму денег.

Потом начались поездки на лошади с Андресом, общие походы в горы, выезды на экскурсии. Сильнейшее впечатление на Андреса произвел спуск в подземную пещеру «Ла-Маравильоса» — «Чудесная», где он, при свете факелов увидев множество причудливых сталактитов и сталагмитов, вначале испугался:

— Папа, это чужие люди. Они нас съедят! Уходим скорее!

Когда отец и мать объяснили сыну суть этого природного явления, Андрес принялся делать смешные сравнения с тем, что он уже познал в жизни.

Отец водил сына — и не раз — на окраины города, где проживал простой люд, но где нежные женские руки — мужчинам это так не удавалось — плели из мясистых сложных пальчатых листьев редчайшей пальмы жарей несравненные сомбреро. Эти пальмы по своим особым законам природы произрастают лишь в отдельных районах Кубы и Пуэрто-Рико, а сомбреро из соломки жарея и до сих пор считаются лучшими в мире. Поскольку Педро обнаружил махинации администратора, который скупал сомбреро из жарея по дешевке, отвозил партии в Гавану и там продавал их по цене, которую не сообщал Каталине, Педро уволил администратора и повысил, к радости тружениц, закупочную стоимость продукта их труда. Бартоло не уставал изобретать и сооружать Андресу замысловатые игрушки и стал его лучшим другом. Иннес, которая смешно радовалась тому, что с каждым новым днем произносила вслух все новые слова, настойчиво бегала за Андресом и стремилась во всем ему подражать.

В середине декабря Каталина, нежно прижавшись к мужу и трижды расцеловав его, с радостью сообщила Педро, что у них будет прибавление в семействе. В честь такого события Педро подарил жене бриллиантовую брошь.

Рождество Христово и Новый год отмечали в доме всеми уважаемого в городе отважного корсара. Стол на сто пятьдесят кувертов был установлен, как и в день их свадьбы, посередине бульвара, примыкавшего к дому.

Педро впервые в жизни испытывал неведомое ему до того счастье семейной жизни. Однако в действительности, к сожалению, жизнь человеку дана совсем не для этого.

В конце января 1712 года губернатор Тринидада вручил Педро де ла Крусу пакет с пятью сургучными печатями генерал-губернатора Кубы. Этот последний настойчиво рекомендовал корсару совершить поход и обследовать юг Карибского моря, особенно район Пуэрто-Рико и Бермудских островов, где английские пираты продолжали обирать торговые испанские суда и беззастенчиво грабить мелкие испанские поселения.

Как только все члены экипажа вернулись на борт «Андреса II» после рождественских праздников, встречи Нового года и положенного отдыха, де ла Крус, не без чувства неловкости в душе, сообщил Каталине о предстоящем отплытии. Для себя он твердо решил и, прощаясь, сообщил об этом жене:

— Проплаваю еще до того, как у нас появится третий ребенок. Затем подам прошение королю об отставке. Пиратство идет на убыль. Тебе одной тяжело вести большое хозяйство. Тем более что у нас уже будет трое детей. А мы останавливаться не станем. Да? Ты согласна. Я долг гражданина перед страной уже более чем выполнил. Буду вечно рядом с тобой, моя любимая, и рядом с детьми.

— Исполнить долг стоит больше, чем совершить героический поступок. Так любил говорить мой покойный отец. И поэтому я горжусь тобой, Педро. А знаешь, самый мой дорогой на свете, это может показаться странным, но чем меньше я тебя вижу, тем крепче люблю. Еще сильнее стану любить, когда мы постоянно будем рядом, вместе с нашими детьми!

— Мужчина не должен иметь иного предназначения, чем быть мужчиной. Очень скоро мы будем все время вместе. И счастливы оба!

Добрая Душа, как обычно, внимательно следил за подъемом гюйса, который совершается ежедневно во время склянок в восемь утра одновременно с подъемом кормового флага и опускается с заходом солнца. Гюйс поднимается на носу корабля и когда он стоит на якоре. В тот же день «Андрес II» не имел нужды использовать свои якоря. Еще с прошлой ночи было ясно, что так и будет, а утром все увидели так называемое «белое спокойствие», когда совершенно нет ветра и море становится сверкающей лучами солнца гладью из стали. Ситуация, при которой, как бы того ни желал капитан, он не мог передвинуть свой корабль ни на метр вперед. Запасливые матросы позабрасывали свои удочки за борт, с тем чтобы кок мог подать к обеду свежезажаренную рыбу. Лишь отведав ее, команда, которая заступила на вахту, смогла заняться парусами. Ветер усилился только ближе к вечеру, и фрегат пошел правым галсом курсом галфвинд. Судно имело полветра, то есть слабый ветер дул прямо в борт. Ни у кого на корабле не было хорошего настроения, потому как в такую погоду вряд ли можно было надеяться встретить в море кого-либо.

Педро и Хорхе гуляли по палубе и вели разговор о последних успехах французских кораблестроителей.

— Англичане же нынче увлекаются оснащением кораблей артиллерией, — сообщил Хорхе. — Это, однако, утяжеляет военные морские суда, они теряют ход и маневренность. Голландцы и французы в этом деле оказались куда умнее. Еще четверть века назад англичане захватили в плен у французов линейный корабль, превосходный «Мавр». Шестьдесят орудий разного калибра. Высокая скорость. Однако до сих пор английский флот не имеет лучшего корабля, чем переименованный ими «Мавр».

Зазвенел колокольчик кока, и мимо прошел Бартоло, который подразнил Успеха едой и повел его в капитанскую каюту.

Рулевому, человеку в жизни опытному, который вел фрегат, ориентируясь по звездам, не под силу было понять — в Бога он не верил, — что это за великая такая сила, которая гасит звезды, убирая их с небосвода. А мог бы и сказать самому себе: «Да это ведь Солнце — начало всех начал и конец всех концов!» Оно еще не взошло из-за горизонта, но уже оповещало: «Вот сейчас поднимусь и означу для всех и всего на свете начало нового дня. И только упорный труд и разум человека будут способствовать его успехам и процветанию».

В ожидании уже более недели встречи с пиратами Хорхе, Аугустин, Медико и Антонио Идальго, стоя на баке, вели меж собою разговор.

— Я не перестаю восхищаться нашим капитаном. Отношусь к нему с глубочайшим уважением. — Старший помощник Хорхе сделал паузу, как бы желая придать большее значение только что сказанному. — Это даже не просто уважение, а глубокое почитание.

— А с чего оно у вас появилось? — подзадорил Медико. — Скажите нам.

— Он не просто непревзойденный моряк, способный выжать из корабля все, что тот может дать. Человек с широкими знаниями, острым умом. Обладает характером, который позволяет ему в самых сложных ситуациях подчинять себе массы людей, при этом ведя их на благие дела. Силой воли или добром внушать уважение. Не боязнь или страх, а именно послушание по своей охоте. Он в состоянии быть убедительно категоричным и непоколебимым. Часто поражения приходят из-за отсутствия у капитана именно этих качеств. И в то же самое время он справедлив и внимателен к каждому члену экипажа. Для него самый неважный матрос — человек.

— Извините, Хорхе, но это даже странно, что англичанин так может рассуждать, — заметил Аугустин.

— Вам, милый сеньор песенник, не везло. Вы до сей поры встречались не с теми англичанами. Извините, но среди испанцев тоже есть хорошие…

— Не надо вообще о людях! — остановил Медико. — Что вы еще скажете конкретного о нашем славном капитане? Я к людям его внешности относился с осторожностью, но стоило ему заговорить со мной, и я пошел за ним.

— Он очень внимателен к мнению других, однако, когда принял решение, — непоколебим! Содержит корабль в идеальном порядке и беспрекословно блюдет дисциплину. Он был бы превосходным капитаном и на любом пиратском судне.

— Хорхе, о чем вы? Только, ради бога, никогда не говорите это де ла Крусу, — посоветовал королевский нотариус.

— А он бы меня правильно понял. Не сомневаюсь. Как и пи на минуту не беру под сомнение, что любой пиратский экипаж выбрал бы нашего де ла Круса своим капитаном, притом единогласно. И они пошли бы за ним в огонь и в воду. А он со временем сделал бы их порядочными людьми!

— Вы опять о людях! — Медико взволновался. — Если идти по линии ваших альтруистических посылок, то выходит, что следует отобрать таких, как наш Педро, и только им позволить увеличивать народонаселение. От таких, как он, появятся подобные ему добропорядочные, умные люди, лишенные пагубных наклонностей, низких инстинктов и прочего, что делает большинство людей не очень-то отвечающими тому, чем в действительности должен быть человек.