Сентиментальные разведчики (По следам Святогора - 1 или Авантюрное танго - 1)

      - Значит, нам здесь ничто не угрожает? - спросил Вадим, обводя взглядом незатейливое помещение с ровными рядами шкафов-холодильников. Кроме простуды...
      - Ну, всего-то "плюс два" да и то ненадолго - сейчас я поставлю на нейтральный режим, и через полчасика потеплеет, - заверил Командор. Он подошел к пульту управления, присмотрелся и уверенно начал вращать, перемещать и пощелкивать. - Девочек как-нибудь укутаем, а сами перебьемся. Что еще? Вентиляция вполне надежная... вот только придется потерпеть без туалета. Окон здесь нет, дверная гляделка настолько узкая, что даже если и выбьют, кроме змеи никто не пролезет, а змей замечено не было... (мадемуазель Ласкэ в объятиях Романа весьма заметно вздрогнула). - Наружную задвижку я, на всякий пожарный, заблокировал, саму дверь пробить невозможно и с разгона. Да и разгоняться можно только по касательной!
      - А если перекос? Тогда мы и сами не откроем!
      - Ну, знаешь! Это надо лупить десятитонным тараном! Фактически сейчас дверь представляет со стеною единое целое - заходит туда и сюда дюймов на десять, так что замки не нужны. Погнуть желоб? Ну, теоретически... э-э... нет, не допускаю даже теоретический вариант. Считайте, что мы спаслись, а вот ваши кони...
      - Лошадок как раз не тронут, - подала голос Младшая Королевна. Оборотни почему-то ими не интересуются, а они, в свою очередь, не чуют оборотней...
      - Почти ажур, - коротко подытожил Мстислав, потирая побелевшие щеки. Половина второго, остается перебдеть часика четыре, всего-то. Предлагаю, чтобы побыстрее согреться, начать ходить по кругу. Увы, места тут немного...
      Его идею насчет размеренного движения поддержали не сразу - некоторое время витязи стояли, не шевелясь, все еще внутренне переживая события происшедшей схватки. Затем Малинка подошла к порядочно уже уставшему Роману, пристально поглядела ему в глаза и, ничего не сказав, решительно протянула вперед обе руки. Тот с облегчением осторожненько переложил на них подозрительно неподвижную Ольду и поспешил отойти к отцу, слегка краснея под его насмешливым взглядом. Они оба стали наблюдать за Младшей Королевной, которая несла на вытянутых ладошках свою безмерно надоевшую "секретаршу" с таким видом, словно раздумывала, куда бы ее уронить. Однако Ольда, очевидно, почувствовала разницу прикосновений - она открыла глаза, быстренько осмотрелась и, перекатившись, ловко спрыгнула на пол. Как ни в чем не бывало, она направилась прямехонько к Роману, покачивая бедрами и посверкивая голыми коленками. Жизненная сила, если учитывать возраст, была у нее потрясающей. А у сына Командора, который измучился куда больше, чем ожидал, настроение оказалось прямо противоположными. Чуткая Малинка это поняла и, ухватив мадемуазель Ласкэ двумя пальчиками за шиворот, легко ее остановила. Та, как показалась Роману, попробовала было выскочить из платья, а когда это не удалось, перекрутнулась лицом к Младшей Королевне, пронзая ее голубым испепеляющим взором. Начался необыкновенно красноречивый разговор без слов, сопровождавшийся появлением румянца у обеих дев, характерными поворотами голов, нервическими шевелениями локотков и пристукиваниями каблучков. Кроме того, было видно, что каждой невыносимо хочется надавать сопернице пощечин и оттаскать за волосы. Но в который раз больше всего поражала абсолютно индифферентная реакция витязей, будто они и эти женщины существовали в каких-то параллельных мирах...
      Тем временем, в дверь продолжали бить с тупой равномерной настойчивостью. К этому начали привыкать и почти не обращали внимания. Командору пришла в голову хорошая мысль: он быстренько стащил с сына куртку, скинул свою и поспешил обогреть рассерженную леди и накрыть разгневанное Их Высочество. Но и тут мирно не обошлось, ибо обе аристократки одновременно ухватились за кожанку Романа. Победа, разумеется, осталась за Малинкой - она легко выдрала драгоценную вещь из цепких рук Ольды, без промедления облачилась в нее и принялась гордо вышагивать, поглядывая на хозяина одежды почти примирительно. Потерпевшую поражение девицу пришлось с головы до пяток завалить кучей изысканных комплиментов по поводу и без повода; рассыпаться перед ней в восторгах от филигранного соответствия изумительных внешних данных и богатейшего внутреннего содержания; восхититься редчайшим сочетанием инстинктивной женской интуиции и расчетливого мужского ума... и еще с десяток подобных банальностей... и еще немного прочих... и еще несколько других... Густав фон Хетцен вовсю демонстрировал навыки общения с прекрасным полом, и Роман про себя признался, что до таких вершин ему далеко. На неудовлетворенных девок следовало бы натравить как раз папашу, а самому - путешествовать с увлекающейся сестрицей и охранять ее от напастей. Видишь, что тут творится...
      Роман стал прикидывать, не дать ли распоряжение на вездеход установить связь с Эльзой и предупредить ее, чтобы не лихачила; потом сообразил, что глубокая ночь - не совсем подходящее время для столь тревожных сообщений. Потерпим до утра, подумал он и длинно зевнул, удивившись, как быстро человек может переходить от стрессового состояния к покою и наоборот. Кажется, потеплело, и можно попробовать вздремнуть, прикорнув где-нибудь у стеночки, пока все хорошо и тихо... Тут он обнаружил, что нападения на дверь прекратились. Только сейчас или уже давно? Роман беспокойно поискал глазами отца и увидел, что он окончательно нашел общий язык с Ольдой - та как раз собиралась вновь показать ему свое оружие, доставая его из разодранного платья вместе с голой ногой. Ну что же, стало быть, недавно...
      Пронзительный сигнал тревоги был похож на проверку реакции - так непредвиденно он прозвучал. Подтвердилось, что нервы у всех еще достаточно взвинчены, ибо каждый из людей по-разному дернулся, как после внезапного ночного прикосновения. Только Командор выразил свое состояние застывшей неудобной позой с криво опущенными руками, а затем едва слышно, но очень обстоятельно высказался на тему "что такое не везет" с помощью самых откровенных солдатских ругательств. Памятуя о лингвистических способностях госпожи Ласкэ, он решил отвести душу на шестом основном языке планет "Элиты", но, по-видимому, не угадал, так как кончики ушей у Ольды заметно побагровели.
      - Что сие означает? - поинтересовалась она таким хитреньким голоском, что вопрос можно было отнести и к шокирующей невоспитанности собеседника, и к происхождению занудливого звона. Командор предпочел второй вариант.
      - Читать умеете? - (скрывая свое смущение, он ответил чуть грубовато). - Вон мигает табло: "Внешняя энергозащита отключена"!
      - Ка... каким образом?! - ошарашено выдохнул Роман, чувствуя, как во рту все мгновенно пересохло. - Это же... это же запустить систему можно одним пальцем, а чтобы остановить... Только из генераторской, предварительно перекрыв дублирующую линию, и... и рубильники надо поворачивать одновременно двумя руками!
      Он еще некоторое время довольно бестолково объяснял хмурым витязям все премудрости устройства блока безопасности, потом умолк, запутавшись. Командор немного подумал и обесточил звуковое сопровождение сигнала, оставив одно визуальное, а затем вызвал по рации вездеход.
      К огромному всеобщему изумлению ему ответили основательно заспанным: "Ссслышаю... Да, это дежурный. Лейтенант? Спит, как и все остальные! Не, все нормально! Да, снаружи бесятся... А что нам до этого! Не... Не... Нет, полный порядок. Да, а как у вас? Ничего? Ну и ладненько..."
      - Содержательная беседа... - пробормотал Вадим и, подавшись вперед, четко перехватил передатчик, которым обозленный Командор в сердцах засветил по стене. Потом он подошел к двери и несколько минут стоял, прислушиваясь. Все тоже затихли, и тишина сделалась абсолютной. Чуть поколебавшись, витязь осторожно заглянул в смотровое оконце, и в тот же миг на него обрушился удар такой ужасающей силы, что затряслась вся станция. Вадим птицей отлетел назад и вовремя, так как вторично ахнули уже точно по стеклу, расколов его наискосок.
      - А новый ночной гость работает на психику, - нервно усмехнулся Мстислав, дергая щекой. - Пугает вполне профессионально!
      - Нет, не пугает - я кое-что разглядел, - тревожной скороговоркой отозвался Вадим.- Парни, нам сейчас придется очень жарко!
      Его правоту подтвердил третий направленный удар, после которого всех осыпало мелким стеклянным крошевом. Послышалось громкое свистящее шипение.
      - Герр фон Хетцен, - мелко-мелко застучала зубами Ольда, - вы что-то говорили про змей?
      Ей не ответили. Общее внимание переключилось на рваное дверное отверстие, а запоздало-мстительное Малинкино: "Не только про змей, но и про пауков тоже... больших таких, мохнатых пауков!" ситуацию отнюдь не разрядило. Витязи обнажили клинки. Командор попытался было вложить пистолет в трясущуюся руку Ольды, но та судорожно оттолкнула его и сделала совершенно серьезную попытку забраться в один из морозильников. Ее оттуда немедленно извлекла Малинка, сопроводив свои действия грубоватым, но вполне справедливым замечанием: "Задохнешься, дура ненормальная!", после чего загнала потерявшую самообладание мадемуазель Ласкэ в дальний угол и загородила собой.
      Предсказанного нападения пресмыкающихся и членистоногих не последовало, но до утра отдыхать никому не пришлось. В течение трех с лишним часов в камеру непрерывно заползало щупальце - черное, осклизлое, толщиной в руку и бесконечной длины. Его без устали рубили в куски, а оно корчилось и яростно извивалось под доносившееся из коридора оглушительное шипение-свист. Крови не было. Отрезанные части еще некоторое время шевелились и подскакивали, как на раскаленной сковородке, прежде чем окончательно затихнуть. К ним не стоило прикасаться незащищенной кожей последствия были самыми болезненными - и в худшем положении оказалась как раз Ольда с ее открытыми коленями и плечами. Но Младшая Королевна заботливо запеленала ее в куртки Командора, Вадима и Мстислава и внимательно следила, чтобы с ней ничего не случилось. Отец и сын фон Хетцены, обливаясь потом, укладывали мертвую плоть в холодильные камеры, забили их доверху и начали сваливать ее, где придется. И тот, и другой с ужасом отгоняли навязчивый, но вполне допустимый вопрос о том, что делать, если свободного места не останется...
      ...Вторжение закончилось около половины шестого утра - на точное время никто не удосужился обратить внимание. Щупальце перестало лезть, и последний обрубок так и застрял в щели. Мстислав отстегнул последний биостимулятор и вместе с остальными витязями бессильно опустился на пол. Только через час было решено приоткрыть дверь... еще минут через двадцать отверстие увеличили до десяти сантиметров... еще через полчаса - до тридцати... Где-то между семью и восемью часами обалдевшие от бессонницы и страхов люди по одному вывалились в пустой коридор, и сразу же их ноги погрузились на дюйм в знакомую вязкую пыль. Кроме нее больше ничего не было - ни в комнатах, ни в центральном зале, ни на втором этаже. Роман долго искал хоть какие-нибудь следы ночных сражений, но они имелись только на его теле и телах других, которым досталось больше остальных.
      Не прояснил ситуацию и всласть выспавшийся экипаж вездехода, который, видимо, оттого, что поздно лег, благополучно дрыхнул аж до начала десятого. Никаких видеозаписей они, естественно, не делали; ничего толком, разумеется, не разобрали, и определенных выводов, само собой, делать не могут. Наибольший шок поджидал Командора, Мстислава и Кь в тот момент, когда они решили показать Гуннару и прочим неверующим морозильную камеру с останками чудовища-спрута. Даже скисшая после того, как выяснилась тайная ее слабость, Ольда собственноручно обшарила все, до чего смогла дотянуться; дотошно исследовала каждый шкаф и вылезла обратно, беспомощно разводя руками, растерянно хлопая глазищами и жалобно повторяя: "Может быть, я заболела? Может, мы все заболели?" От нее деликатно отворачивались, так как она была перепачкана той самой, уже виденной-перевиденной пылью - вот и все, что было в наличии. Неосторожное предположение лейтенанта о массовой галлюцинации переполнило общую чашу терпения - люди дружно загалдели и зажестикулировали. Особенно громко возмущался герр Густав фон Хетцен, он же Командор.
      - А раны? А синяки? А рубцы, вот эти рубцы - тоже следствие наваждения?! - в запальчивости орал он. - А нет ли мнения, что все мы перепились в стельку за ужином, потом начали выяснять отношения и навешали друг дружке фонарей? Да еще вам мешали отдыхать бестолковыми вызовами! Нет, я отсюда так просто не уйду, пока кое-что не выясню!
      Гуннар безуспешно пытался вставить хоть словечко, а потом замолчал, осознав, что человеку надо выговориться. Командор делал это добросовестно и за всех, причем треть его пятнадцатиминутных излияний пришлась на вполне терпимые для женских ушей проклятия по адресу планеты. Далее, практически без перехода, он начал выдавать распоряжения - и вполне разумные. Погнав мучеников этой ночи в ванную ("...сначала мужчины, ибо дамам всегда требуется много времени..."), фон Хетцен-старший затем гарантировал им пять часов сна, а потом пообещал двухчасовой марш-бросок к "цветку" No 4 на скорости 50 миль в час. Это было осуществимо, так как и машина была в порядке, и кони, как и предполагала Малинка, прекрасно отдохнули, никем и ничем не потревоженные.
      Лейтенант согласно козырнул и отправился выполнять свое задание, которое требовало продолжительной работы. Роман знал, насколько быстро его отец справляется с неприятностями, однако приказ провести самое тщательное временное сканирование всех без исключения приборов малой станции No 3 мог отдать только человек, сумевший сохранить после такой ночки ясный ум. Это, несомненно, делало папе честь, а вот сам сынок оказался способен лишь залезть под душ и переодеться во все чистое. Его начало клонить в сон освежающего эффекта горячей воды не получилось. Тогда, разозлившись, Роман "принял" биостимулятор и отправился помогать Гуннару Озолсу и Эрику Шедуэллу, работавшим в центральном зале. С их помощью удалось сделать не слишком удивившее его открытие, что система защиты была отключена дистанционно. Кому-то настолько хотелось угробить непрошеных гостей, что он предусмотрительно вмонтировал два блока дубль-управления с аккуратными "жучками"-шпионами... Шутки "Незнакомца в маске" кончились.
      С наслаждением отпустив по не известному пока адресу порцию добротного славянского мата, Роман поплелся к выходу, твердо решив вздремнуть только в вездеходе и в девичьей компании. Надеюсь, при папочке они не начнут цапаться, подумал он. Вспомнив о Младшей Королевне, а затем и о своей куртке, молодой человек рискнул приблизиться к ванной комнате и заглянуть в приоткрытую дверь. Да, Малинка была там - бодрая и розовая после контрастного душа, в новеньких шортах и спортивной майке, она стояла перед зеркалом и, размазывая выступившие слезы обиды и огорчения, безуспешно пыталась привести в порядок свой распухший нос. Увидев Романа, девушка сразу же закрылась руками и пролепетала: "Оставьте меня... пожалуйста...", однако сын Командора сделал несколько шагов вперед, ступая, впрочем, не слишком уверенно. Не зная, для чего все это, он осторожно положил ладони на обнаженные плечи Малинки - они задрожали и сначала превратились в камень, но затем постепенно расслабились, становясь обычными нежными девичьими плечами. Роман бережно их погладил и прикоснулся губами к виску Младшей Королевны.
      - Я пришел за кожанкой... - тихо сказал он и попытался отвести ее пальцы от лица. Малинка чуть поупиралась, а потом опустила руки и завела их за спину.
      - На вешалке, там... - прошептала она и, не закончив, закрыла глаза. Роман вгляделся в ее чистое, открытое лицо, невесело улыбнулся и, приподняв девушке подбородок, постарался как можно любовнее поцеловать ее в губы. Малинка стояла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть, а когда почувствовала себя в настоящих объятиях, лишь слабо что-то пискнула. Она не подумала, как мадемуазель Ласкэ, затянуть поцелуй и не посмела на него ответить. Зато еле слышно спросила:
      - А... а Ольда слаще меня?
      Фон Хетцен-младший от неожиданности застыл на месте, даже не сумев придать своей физиономии самый простенький удивленный вид. Однако эта неподвижность его и выручила, потому что Королевна посчитала ее реакцией на незаслуженную обиду и торопливо принялась извиняться. Мстислав был прав, когда заметил, что этого она делать не умеет. Слышалось невразумительное: "...я думала, что вы... что она... что вы ей заинтересовались... Ольда может вас... всегда смело ведет себя с мужчинами..." К последней фразе Роман сумел вернуть толику сообразительности и поспешил заметить, что в почтенном возрасте мадемуазели Ласкэ подобная реакция на молодых парней вполне объяснима.
      - В каком возрасте? - удивленно переспросила Малинка и, услышав пояснение, весело рассмеялась: - И вы поверили? Она же первостатейная врунья и выдумщица! Отнимите от сказанного ей почти 20 и тогда получите настоящее число! Ольда ненамного старше меня и воспитывалась вместе с Мстиславом и... и некоторыми другими. Страшно любит воображать по делу и не по делу... Очень боится змей и пауков... обожает доставать окружающих, а вообще она - хорошая девчонка! Но ведь Ольда... ведь вы... ведь Ольда не слишком сильно вам нравится, правда?
      - Правда, - не колеблясь, ответил Роман, отчего-то чувствуя себя почти законченным мерзавцем. Может быть, потому, что Малинка уж больно радостно просияла и даже забыла прикрыть платочком свой набухший носик...
      ...К вездеходу они шли рядышком, как можно медленнее, стараясь угадать ритм шагов друг друга и постоянно соприкасаясь кончиками пальцев. Было заметно, что Младшей Королевне очень хочется взяться за руки и в таком виде давней подружки предстать перед отвратительными синими очами мадемуазели Ласкэ. Но она никак не решалась на это, все еще помня о той злосчастной прогулке на Базе. Роман тоже не проявлял инициативы - мешали набегавшие приливами сожаления о своей недавней лжи. Кроме того, он догадывался, что возле машины им готовится встреча.
      Картинка, открывшаяся у входа в кабину, действительно, предполагала сногсшибательный эффект; во всяком случае, Командор, явившийся проследить за порядком отхода молодежи ко сну, был превращен в каменную статую типа работы Горна "Стареющий созерцатель". Сотворившая это чудо, чародейка стояла рядом и показательно дымила сигаретой. Ее слабый запах совершенно терялся в густом аромате роз, который источала роскошная, изумительной красоты лиловая пижама, расписанная этими же цветами. Облаченная в нее, украшенная рубиновыми сережками, ожерельем и браслетами, мадемуазель Ласкэ вдобавок расплела волосы, расчесала их и теперь лениво колыхала густой льняной волной то вправо, то влево. Увидев, как выглядит конкурентка, Ольда только презрительно фыркнула и отвернулась, убежденная, что та сейчас или умрет от зависти, или вообще растворится в воздухе, осознав полную убогость своего мышиного существования рядом с такой обворожительной прелестью. Однако Малинке после тайного заветного поцелуя теперь все было нипочем. Равнодушно скользнув взглядом по разнаряженной светской львице, она просто, без обиняков, заметила, что с такими камнями в ушах ей трудно будет заснуть, после чего спокойно забралась в вездеход и расположилась на первой попавшейся откидной койке. Роман собрался было последовать за ней, но в последний момент все-таки замешкался.
      - Теперь я понимаю, почему ночью на нас напали, - вкрадчиво поведал он покачивающемуся перед глазами рубину. - Если вы и дальше намерены так же цвести, то сюда сбегутся все чудища мира!
      - Предпочитаю людей, - в тон ему ответила Ольда, - а насчет нашествия чудищ можете не беспокоиться - я думаю, что от унылого Малинкиного вида они все успешно передохнут.
      Высказав это мнение, мадемуазель Ласкэ уронила на землю окурочек, аккуратно задавила его ножкой и сделала не слишком удачную попытку переступить порог кабины. Со второго и третьего раза тоже ничего не получилось, и сын Командора понял, что требуется его экстренная помощь. Он не отказал себе в удовольствии сначала взять Ольду под мышками, слегка прижав ее к себе со словами: "Для почти пятидесятилетнего стажа тело у вас такое упругое!", а затем неспешно переместил ладони на ее талию. После некоторого раздумья и сообщения, что "...эдак тоже ничего не получится...", был принят окончательный вариант поддержки красной девицы за ее же бедра, который и воплотился в жизнь. Ольда терпеливо перенесла всю эту сложную процедуру, отплатив старательному исполнителю неблагодарным: "Огромное "thanks!" - за синяки в трех местах..." Затем успешно преодолев двадцатисантиметровый барьер, она принялась расхаживать среди походных кроватей, делая вид, что выбирает наиболее удобную, а на самом деле, стараясь угадать, где устроится Роман. Тот проводил ее восхищенным взглядом и вернулся к отцу, который начал понемногу восстанавливать свою двигательную активность и уже мог кое-как шевелить верхними конечностями.
      - Знаешь, сынок, - промолвил он, наконец, - а вот если изменить последнюю букву в ее фамилии, то на этом языке она будет означать "нежное прикосновение", "ласка" или "красивый пушистый зверек"...
      - Знаешь, папуля, - вздохнув, отозвался Роман, - во-первых, этот зверек из породы хищных, а во-вторых, если добавить еще одну буковку, уже из латиницы (например, "r") и неопределенный артикль, то получится "un lascar", что на древне-французском разговорном языке означает "смельчак", "ловкач", - одним словом, тертый человек...
      Блок событий No 6
      1. Размышления после пикничка
      Новый день начался отвратительно.
      Сладко проспав после затянувшейся за полночь вечеринки полновесные девять часов, Эльза смогла разлепить веки только в начале одиннадцатого. Поразившись ("ее не разбудили!"), она решила, что теперь уже все равно, и принялась лениво тереть кулаками глаза и отчаянно зевать. В голову лезли разные позорные мысли типа того, что неплохо было бы приостановить на сутки это нудное движение вперед, разбить бивуак, поставить походный богатырский шатер, как это делалось в легендарную эпоху Святогора, отослать Стасика и Кирюху куда-нибудь на разведку или вообще подальше, а самой разодеться в пух и прах, и на опять-таки походных, но мягких коврах филастинской ручной работы сказочно провести время с заботливым Сержиком. Он, оказывается, очень хороший - не то, что эти два поганца, который, небось, и сейчас вовсю храпят в соседнем вездеходе. Надо же было вчера так ее обидеть! Пускай и не специально, но все же...
      ...Миновав странный городок вместе с его "зоной ночной смерти" и добравшись до безопасной поляночки, Эльза мысленно покаялась во всех дневных грехах и собиралась восстановить добрые отношения с мальчиками, закатив для них настоящий пир из отборнейших деликатесов своего персонального меню. Она старательно выбирала самые дорогие вкусности, самые редкие напитки, которые тут вряд ли кто пробовал; строго просчитала калорийность, чтобы не переусердствовать на ночь глядя; определила, какими специальными приправами следует "сжечь" лишнюю энергетику кушаний, и только поднялась, чтобы попросить Станислава пригласить сюда остальных, как тот встал с водительского кресла, небрежно, не оборачиваясь, пожелал ей спокойного сна и умотал на отдых к Инфантьеву, оставив опешившую мисс фон Хетцен с самым растерянным видом.
      Приподнявшееся было настроение не просто вновь упало - оно рухнуло, разбилось, рассыпалось и разлетелось по кабине мириадами мельчайших пылинок. Делая редкие глотательные движения, Эльза осела на пол, равнодушно освободила от заколки свой "хвост" и затрясла разваливающимися грязно-серыми прядями. Захотелось завыть по-волчьи, высоко задрав морду. Эльза подумала, впялила глаза в низкий потолок и завыла, огласив вездеход громкими тоскливыми звуками. Увы, призывного крика гордой одинокой волчицы не получилось - слетавшая постоянно с контральто на фальцет и обратно мелодия тянула разве что на жалобы самки шакала или гиены из-за недоставшегося ей куска падали. Прекратив унизительное занятие, молодая женщина отбросила волосы назад, зашвырнула пищевую карту куда-то за спину и задумалась над своей дальнейшей вечерней судьбой. Почувствовав приближение слез, ее потянуло вдоволь наплакаться, но вдруг дверь кабины приоткрылась и в ней возникла плотная фигура рыцаря. В одной руке он держал объемистую флягу с фирменной вишневочкой, а в другой - букет из полевых васильков, синие цветки которых словно бы взбирались вверх по стебелькам.
      Эльза чуть с ума не сошла от радости. Серж был едва ли не силой втащен в вездеход, где за него принялись всерьез. Он был усажен в одно кресло, затем в другое, потом в поисках наиболее удобного места пересажен на кровать... на другую кровать... на третью... С него стащили сапоги и переобули в удобные домашние тапочки; впопыхах предложили принять душ и тут же извинились, сообразив, что сейчас это сделать невозможно; принесли огромное мохнатое полотенце и тотчас его унесли, увидев, что оно не требуется; расположили напротив небольшой низкий столик, разыскали за пультом управления меню, накрыли свежую скатерть и принялись наваливать на нее и те яства, что были задуманы, и те, которые только-только пришли в голову; запустили громкую музыку и моментально оборвали ее, заметив, как гость недовольно поморщился; включили тихую, но вскоре незаметно выключили, убедившись, что и к ней не проявлено должного интереса; стрелой вылетели из машины с кучей нарядов в руках - там, на вольной воле, не обращая ни на что внимания, быстро сбросили с себя верхнюю одежду и, оставшись в вызывающе белевшем в ночи одном нижнем белье, стали вдумчиво выбирать подходящее облачение; с фантастической быстротою (всего лишь минут через десять...) закутались в голубой шелковый халат, заляпанный сверху донизу зелеными виноградными кистями, и туго-натуго затянулись пояском; наскоро продрали свои платиновые локоны расческой и пригвоздили их к макушке с помощью трех заколок-"ромашек"; тут же выдернули их, выбросили и поменяли на "виноградинки"; не-то-роп-ли-во вплыли обратно в кабину, где с инстинктивным удовлетворением будущей жены и хозяйки принялись наслаждаться видом крупного домашнего мужчины, уплетающего за обе щеки приготовленный ужин; скромненько примостились рядышком и просияли, когда этот мужчина временно прекратил поглощать закуски и протянул обернутый цветным платочком букетик с извинениями за свой излишне резкий тон в часы дневных переговоров по передатчику. Затем он позаботился наполнить Эльзин бокал настойкою, крепость которой определили оборотов в тридцать пять, но, тем не менее, проглотили единым духом и, отбросив в сторону церемонное ломание, пошли жевать, перебивать и стрекотать по-сорочьи. От вишневки разыгрался настоящий аппетит, и на этом творческом подъеме мисс фон Хетцен сначала достойно конкурировала с рыцарем в соревновании по очищению стола, но скоро почувствовала, что может лопнуть - и отнюдь не в фигуральном смысле. А Серж методично продолжил титаническую битву и скоро одержал в ней полную победу, фактически единолично уничтожив наготовленное на троих. Вдобавок он не забыл оценить кулинарную изысканность отведанных блюд и к полному восторгу Эльзы признался, что так вкусно покушал впервые в жизни.
      Кроме того, рыцарь мужественно сделал необходимую уборку, не позволив утруждаться тайком отдувавшейся после ужина хозяюшке, отчего та, расчувствовавшись, чмокнула его куда-то в шею в тот момент, когда он, склонившись над ней, полуторжественно-полушутливо докладывал о восстановлении чистоты и порядка. Поцелуйчик был вполне логично воспринят как предложение более тесного соседства, и Серж моментально очутился на коечке рядом с Эльзой, сразу же завладев ее рукой. После василькового презента это был второй по счету важный знак внимания, что, конечно же, оценили по достоинству. Рука была предоставлена в безраздельное владение энергичному мужчине - вплоть до самого плеча с дальнейшими разветвлениями в любую интересующую его сторону. Тут же естественным образом завязался непринужденный разговор на темы личного порядка, из которого каждый вынес важную для себя информацию. В частности, мисс фон Хетцен выпытала, что полная ратных испытаний жизнь помешала рыцарю хотя бы раз жениться и обзавестись семьей, а также, что с Младшей Королевной у него всегда были только чисто дружеские отношения. А Серж мимоходом установил, чем вооружен звездолет Командора на орбите, каков запас его свободного хода, и что за профессиональный позывной имеет обладательница такой замечательно совершенной фигурки.
      Донельзя польщенная обладательница, пожалев про себя, что не имеет павлиньих перьев, дабы распустить их в пышный хвост, решила, что давно пора продемонстрировать расточителю комплиментов и свои чудесные ножки. Для этого требовалось слегка раздвинуть полы халата - дальше они сами постепенно будут скользить в стороны, создавая действие невероятно интригующей силы. А вот когда приблизится критический момент, тут-то и представится прекрасная возможность по-настоящему испытать загадочного рыцаря и выяснить его моральный облик! Правда, уже прилично разогревшаяся экспериментаторша и сама не слишком твердо представляла, чего она хочет добиться...
      Плохо или хорошо, но важная проблема так и осталась неразрешенной. Эльза допустила типичную ошибку, характерную для всех вечеринок, приближающихся к финишу, то есть, автоматически хлебнула еще, когда было уже совершенно ясно, что организму больше не хочется. Опьянение свалилось сразу, вселенная сузилась до размера салона вездехода и принялась вращаться со все убыстряющейся скоростью. Дальнейшие события дочь Командора не помнила даже в тумане, ибо она просто-напросто отключилась. Последним порывом угасающего сознания было чувство гордости за свою личность, которая отважилась поставить очень смелый опыт с непредсказуемыми последствиями. Серж теперь вполне мог изготовиться и приступить к главному приятному делу! Если, конечно, ему нравилось возиться с бесчувственным бревном женского пола - пусть даже с самыми наиразвосхитительнейшими формами и габаритами...
      Воспитанность благородного рыцаря однако превзошла все пределы. Когда сознание Эльзы вновь кое-как затлело, то оно не сразу, но все же оценило и правильную горизонтальную позу его владелицы, и полностью запахнутый халатик с непотревоженным пояском, и огромную куртку - частично на плечах, частично на полу. Сержа не было, но некоторые признаки позволяли установить, что он провел остаток ночи на соседнем ложе и перед тем, как заснуть, наверняка до-о-лго любовался отдыхавшей напротив оригинальной девицей, отважно доверившей ему свою честь и достоинство. И то, и другое оказалось в полном порядке.