Хроники противоположной Земли (№4) - Странники Гора

Это именно он бросил в меня из-за фургона кайву и непременно всадил бы нож мне в спину, если бы его не выдала тень, мелькнувшая на стенке фургона. Слева от Сафрара расположился воин в кожаном одеянии тарнсмена, которое нарушали лишь усеянный драгоценными камнями пояс и сияющая бриллиантами нитка бус, с которой свисал шейный медальон города Ар с вычеканенным на нем летящим тарном.

Под рукой воина на ковре лежали щит, шлем и копье.

— Я польщен тем, что вы изволили посетить нас, Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба, — с издевкой произнес Сафрар. — Мы рассчитывали, что вы не обидите нас своим вниманием, но не предполагали, что вам известно о существовании прохода через систему городского водоснабжения.

По слабому рывку металлического штыря я почувствовал реакцию Гарольда. Очевидно, убегая несколько лет назад из города, он, сам о том не подозревая, наткнулся на проход, позволяющий проникать за городские стены, известный далеко не многим жителям Тарии. Тут мне пришло в голову, что благодаря наличию в их городе многочисленных бань и купален тарианцы в большинстве своем были хорошими пловцами.

Теперь мне постепенно становилось понятным присутствие среди нас человека, напоминавшего палача, который продолжал с безразличным видом вертеть в руках нож.

— Наш друг, — кивнул в его сторону Сафрар, предвидел ваше появление сегодня ночью через колодезный проход. С тех пор как мы с ним работаем вместе, он не раз подавал нам разумные советы. Вот и теперь мы сочли нелишним установить охрану у окружающей колодец стены. И как видите — мы не ошиблись.

— Интересно, кто является предателем народов фургонов? — процедил сквозь зубы Гарольд.

Человек в капюшоне напряженно затих.

— Судя по кайве, — продолжал Гарольд, — этот предатель должен быть из племени паравачей.

Пальцы человека, сжимающие рукоять кайвы, побелели от напряжения, и я испугался, что он сейчас вскочит с места и вонзит нож в грудь моего несдержанного товарища.

— А я все ломал голову над тем, — говорил Гарольд, — откуда у паравачей такие богатства.

С яростным криком человек в капюшоне вскочил на ноги и поднял над головой кайву.

— Ну, что вы, — вальяжным жестом пухленькой ручки остановил его Сафрар. — Зачем сеять ссоры между друзьями.

Дрожа от ярости, человек в капюшоне занял свое место.

Второй воин — крепкий, подтянутый парень со шрамом, протянувшимся через всю левую щеку, и с черными проницательными глазами — продолжал хранить молчание, наблюдая за нами оценивающим взглядом, как обычно воин наблюдает за своим врагом.

— Прошу вас извинить мою бестактность, — усмехнувшись, продолжал Сафрар. — Я с удовольствием представил бы вам нашего друга, сидящего с закрытым капюшоном лицом, но, к сожалению, даже я не знаю не только его имени, но и ни разу не видел его лица. Мне известно лишь то, что он занимает среди паравачей высокое положение и в связи с этим весьма для меня полезен.

— Ну, кое-что мне о нем известно, — вступил я в разговор. — Он следил за мной в лагере тачаков и пытался меня убить.

— Хочу надеяться, что всех нас ждет более счастливая участь, — ушел от прямого ответа Сафрар.

Я промолчал.

— А ты действительно из клана палачей? — поинтересовался Гарольд у человека в капюшоне.

— Ты это скоро узнаешь, — пообещал его скрытный собеседник.

— Ты считаешь, что сможешь заставить меня просить о пощаде? — спросил Гарольд.

— Если это мне понадобится.

— Может, заключим пари? — предложил Гарольд.

Человек сжал кулаки.

— Тачакский слин, — процедил он сквозь зубы.

— Не будем ссориться, — остановил их Сафрар. Давайте лучше я представлю вам Ха-Кила из Порт-Кара, командира наемных тарнсменов.

— А известно ли Сафрару, — обратился я к воину в кожаном одеянии, — что ты получал деньги от тачаков?

— Конечно, — ответил Ха-Кил.

— Ты, наверное, полагаешь, — хохотнул Сафрар, — что это может вызвать мое неудовольствие и тебе таким образом удастся посеять разногласие между нами, твоими врагами? Знай же, Тэрл Кэбот, что я — торговец и хорошо понимаю характер людей и власть денег. Я возражаю против сотрудничества Ха-Кила с тачаками не больше, чем возражал бы против того, что вода имеет свойство течь, а огонь — гореть. Как, впрочем, и против того, что никому больше не удастся оставить Желтый Бассейн живым.

Я не уловил никакой связи его слов с упоминанием о Желтом Бассейне, но, взглянув на Гарольда, заметил, как он внезапно побледнел.

— А как получается, — поинтересовался я, — что Ха-Кил из Порт-Кара носит на шее медальон Ара?

— Некогда мне пришлось побывать в Аре, — ответил тарнсмен. — Я даже помню тебя — хотя и под именем Тэрла Бристольского — ещё по осаде Ара.

— Много времени прошло с тех пор, — заметил я.

— Твой поединок с Па-Куром, предводителем убийц, был великолепен, — признал Ха-Кил.

Кивком головы я дал понять, что принимаю его комплимент.

— Ты, конечно, можешь спросить, — продолжал Ха-Кил, — как получилось, что я, тарнсмен из Ара, нахожусь на службе у торговцев Тарии?

— Нет, — покачал я головой; мне вдруг стало понятным, что меч, некогда поднятый в защиту Ара, теперь поднимается только ради звука золота.

— На груди у меня ты видишь золотой медальон Ара. Когда-то я не пожалел собственной шкуры, чтобы заполучить его и иметь возможность покупать шелка и благовония для одной женщины. Но она сбежала с другим. Я пошел по их следу и убил её избранника, получив этот шрам на щеке. А девчонку я продал в рабство. После этого я уже не мог вернуться в славный Ар. — Он потрогал висящий на груди медальон. — И иногда сознавать это очень тяжело.

— Ха-Килу хватило мудрости, — вставил Сафрар, — отправиться в Порт-Кар, чье гостеприимное отношение к таким, как он, общеизвестно. Именно там мы впервые и познакомились.

— Ха! — воскликнул тарнсмен. — Этот маленький урт попытался тогда срезать у меня кошелек!

— Значит, вы не всегда были торговцем? — обратился я к Сафрару.

— Здесь, среди друзей, мы можем говорить с полной доверительностью, — ответил тот. — Тем более что все сказанное, надеюсь, не попадет в чужие уши. Вот видишь, я знаю, что могу вам доверять.

— Почему, интересно? — спросил я.

— Потому что вас убьют, — ответил Сафрар.

— Тогда понятно, — согласился я.

— Некогда, — продолжал Сафрар, — я работал у одного парфюмера в Тиросе. Но однажды я вышел из его лавки, совершенно случайно забыв, что у меня под туникой в тряпице спрятано несколько фунтов ароматической смолы таленд. За эту маленькую провинность мне сделали позорный надрез на ухе и выгнали из города. Пришлось мне искать приюта в Порт-Каре, где в течение долгого времени мне пришлось вести довольно безрадостную жизнь, питаясь лишь отбросами, плывущими по каналам, да промышляя кое-какими мелочами, чтобы не протянуть ноги с голоду.

— И как же вам удалось стать богатым торговцем? — поинтересовался я.

— Мне встретился один человек, высокий, довольно-таки — прямо скажем — неприятной наружности, с серым, как камень, лицом и неестественно зелеными, как трава, глазами.

Мне тут же вспомнилось сделанное Элизабет описание человека, который — на Земле! — проверял, насколько она годится, чтобы носить ошейник со вложенной в него запиской.

— Мне никогда не встречался этот человек, — заметил Ха-Кил. — Но мне хотелось бы с ним познакомиться.

Сафрар невольно вздрогнул.

— Ты и без того богат, — пробормотал он.

— И когда вы встретились с этим человеком, ваша судьба изменилась? — спросил я.

— Круто изменилась, — подтвердил Сафрар. — Фактически именно он сделал мне состояние и много лет назад отправил сюда, в Тарию.

— И какой же город вы считаете своим? — спросил я.

Он усмехнулся.

— Наверное, Порт-Кар, — ответил он.

Это сказало мне обо всем, что я хотел узнать. Выросший на Тиросе и преуспевший в Тарии, Сафрар считал своим городом Порт-Кар. А этот город, подумал я, способен убить в человеке душу.

— Это объясняет, — спросил я, — тот факт, что вы, находясь в Тарии, имеете свою галеру в Порт-Каре?

— Вот именно, — подтвердил Сафрар.

— А кроме того, — воскликнул я, осененный внезапно пришедшей мне в голову идеей, — объясняет появление бумаги, на которой было написано послание, спрятанное в ошейнике девушки с Земли! Бумага — из Порт-Кара!

— Совершенно верно, — согласился торговец.

— Послание было отправлено вами!

— Ошейник на горле девчонки был зашит в этом самом доме, — подтвердил Сафрар. — Хотя бедная дурочка в это время была без сознания и даже не подозревала о той чести, которой она удостаивается. — Сафрар рассмеялся. — Между прочим, это принесло мне некоторый ущерб: я бы не отказался иметь её в качестве рабыни в своих Садах Наслаждений. Но он и слышать об этом не хотел, сказал, что послание принести должна именно она.

— Кто «он»? — не понял я.

— Человек с серым лицом, тот, что привез сюда девчонку на тарне, накачанную наркотиками.

— Как его зовут?

— Он всегда отказывался сказать мне свое имя.

— И как вы его называли?

— Господин. Он и был господином, платил, не скупясь.

— Маленький жирный раб, — процедил сквозь зубы Гарольд.

Сафрар пропустил оскорбление мимо ушей. Он рассмеялся и снова с удовольствием потер свои пухлые ручки.

— Да, платил он очень хорошо, — повторил он.

— А почему он не позволил вам оставить девушку у себя рабыней? — спросил я.

— Она говорила на каком-то варварском языке. Как, кажется, и ты сам. План, если не ошибаюсь, состоял в том, что тачаки, прочтя записку, используют девчонку, чтобы отыскать тебя и затем убить. Но они этого не сделали.

— Не сделали, — согласился я.

— Ну, это не имеет никакого значения. Теперь не имеет, — уточнил Сафрар.

Интересно, пронеслось у меня в голове, какую смерть он мне приготовил?

— А как вы, ни разу не видев меня, уже знали о моем существовании? — спросил я.

— Серолицый мне подробно тебя описал. А кроме того, я был уверен, что среди тачаков не найдется второго с такими волосами, как у тебя.

Я почувствовал, как лицо у меня загорелось. Без какой-либо рациональной причины я иногда ощущал прилив ярости, когда кто-то из моих врагов или просто людей незнакомых упоминал о цвете моих волос.

Думаю, это осталось ещё с тех невообразимо далеких детских лет, когда моя огненно-рыжая шевелюра являлась неизменным объектом насмешек моих сверстников и предметом ценнейших умозаключений моих родственников.

— А как забавно мне было тогда на пиру упоминать о тебе и наблюдать за твоей реакцией, — признался Сафрар.

Он с довольным видом рассмеялся.

— Давай убьем его — и делу конец, — предложил паравачи.

— Не вмешивайся, — оборвал его Гарольд, — с тобой никто не разговаривает.

— Ну, отдай мне хотя бы этого, второго, — обращаясь к Сафрару, взмолился паравачи, указывая на Гарольда кайвой.

— Может, ты его и получишь, — ответил торговец.

Он поднялся на ноги и дважды хлопнул в ладоши.

Сзади, из прохода, скрытого портьерой, появились четверо. Они толкали небольшую тележку, покрытую алой материей. На тележке в углублении я увидел предмет, поиски которого заставили меня проделать такой путь, рисковать и теперь, вероятно, даже расстаться с жизнью, — я увидел золотой шар.

Никаких сомнений: это было то самое яйцо. В длину оно равнялось восемнадцати дюймам, а в самой широкой части — примерно одному футу.

— Слишком жестоко, с твоей стороны, показывать ему эту вещицу, — лицемерно заявил Ха-Кил.

— Ничего, именно ради неё он проделал такой путь и столько рисковал, — ответил торговец. — Пусть это будет ему наградой за труды.

— Ради неё был убит Катайтачак, — заметил я.

— Не только он, — сказал Сафрар, — и неизвестно еще, сколькие за неё погибнут.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил я Сафрара.

— Нет, — ответил он, — но знаю, что для Царствующих Жрецов эта штука представляет большую ценность. — Он подошел к яйцу и провел по нему рукой. — Хотя и не понимаю, чем именно: она вовсе не золотая.

— Похоже на яйцо, — заметил Ха-Кил.

— Да, — кивнул Сафрар. — Что бы это ни было, по форме оно напоминает яйцо.

— Может, это и в самом деле яйцо? — высказал предположение Ха-Кил.

— Возможно, — согласился Сафрар. — Но для чего оно Царствующим Жрецам?

— Кто знает? — пожал плечами Ха-Кил.

— Ну, что? — глядя мне в лицо, поинтересовался Сафрар. — Ведь это за ним ты пришел в Тарию, не так ли?

— Да, — признался я, — за ним.

— Смотри, как просто все оказалось! — рассмеялся Сафрар.

— Очень просто.

Ха-Кил вытащил меч.

— Дай мне поговорить с ним, как подобает двум воинам, — нетерпеливо кивнул он в мою сторону.

— Нет! — закричал паравачи. — Отдай мне и его! Отдай мне их обоих!

— Нет! — решительно возразил торговец. — Они оба — мои!

Ха-Кил в бешенстве вогнал меч в ножны. Вне всяких сомнений, он хотел дать мне умереть почетной смертью, быстро. Его натура не принимала игрищ, которые, очевидно, приготовили для меня Сафрар с паравачи. Ха-Кил, может, и был вором и головорезом, но он также был уроженцем Ара и тарнсменом.

— Вы сохранили эту вещь, — допытывался я, — чтобы отдать её своему нанимателю?

— Да, — ответил Сафрар.

— Он собирается вернуть её Царствующим Жрецам? — с невинным видом поинтересовался я.

— Я не знаю, что он будет с ней делать, — сказал торговец. — Я получаю свое золото, которое, может быть, даст мне возможность стать самым богатым человеком Гора, а все остальное мне совершенно безразлично.

— Если яйцо повреждено, — заметил я, — Царствующие Жрецы могут быть очень недовольны.

— Насколько мне известно, — сказал Сафрар, — серолицый — один из Царствующих Жрецов. Иначе как бы он осмелился воспользоваться их именем для подписания записки, спрятанной в ошейнике?

Я, конечно, знал, что этот человек не был Царствующим Жрецом. Но теперь, по крайней мере, мне стало понятно, что Сафрар не имел никакого представления о том, кем был этот серолицый человек или в чьих интересах он действует. Нет сомнений, что это тот самый мужчина, который доставил на эту планету Элизабет Кардуэл. Это он осматривал её с видом оценщика, проверял, подходит ли она на ту роль, которую он отводил ей в своей опасной игре.

Следовательно, в его распоряжении имелись весьма развитые технологии, по крайней мере позволяющие ему совершать межпланетные полеты. Я, конечно, не знал, в личном ли его распоряжении находятся эти развитые технологии, или они предоставлены ему теми, в чьих интересах он действует, — теми, «Другими», неизвестными, невидимыми, являющимися главным лицом в этих игрищах, ставкой в которых была жизнь двух, а может, и большего количества миров. Нет, в такой игре серолицый, должно быть, не больше чем простой агент, выполняющий задание Но кого? Или, может, чего? Существ, осмеливающихся бросить вызов самим Царствующим Жрецам. Однако эти существа должны быть кем-то или чем-то, что боятся Царствующих Жрецов. В противном случае они бы уже давно заполучили и этот мир, и Землю, и все планеты, на которые распространяются их посягательства.

— А откуда серолицему человеку стало известно, где находится золотой шар? — спросил я.

— Он как-то упомянул, — начал было Сафрар, — что ему сказали об этом…

— Кто сказал? — нетерпеливо перебил я.

— Это мне неизвестно, — пожал плечами Сафрар.

— Вы ничего больше не знаете?

— Нет.

Я задумался. Эти «Другие», противники Царствующих Жрецов, должны быть до некоторой степени в курсе дел ведущих скрытное существование жителей Сардара. Они, вероятно, в определенной мере осведомлены и о положении дел среди самих Царствующих Жрецов, в частности о событиях, последовавших за недавней войной, после окончания которой многие из людей оставили Рой Царствующих Жрецов и теперь бродили по городам, распространяя невероятные истории о том, чему якобы они сами были свидетелями, — истории столь фантастичные, что они вызывали лишь насмешки у тех, кому их доводилось услышать. Однако далеко не у всех: «Другие», я уверен, относились к подобным рассказам совершенно иначе и через своих доверенных лиц и шпионов по крупицам собирали информацию, которую им могли предоставить бродившие по дорогам беглецы из Сардара.

Так они могли бы узнать о разрушении большей части оборудования Царствующих Жрецов, предназначенного для наблюдения за планетой, и значительном сокращении, по крайней мере на какое-то время, их технологических возможностей. Но самое главное, они могли знать о ситуации в самом гнезде, о порядке наследования верховной власти среди Царствующих Жрецов и о появлении в скорейшем времени у них представителя нового поколения, что неизбежно должно было привести к перегруппировке сил среди Царствующих Жрецов. Если же в их окружении, как это часто бывает, были недовольные, они, естественно, с нетерпением ожидали появления на свет этого нового представителя. Но знали «Другие» и о том, что Мать, единственная из Царствующих Жрецов, способных дать жизнь потомству, погибла незадолго до начала войны. Таким образом, «Другие» должны были догадываться о наличии одного или нескольких тщательно хранимых яиц, причем хранимых не во дворце Царствующих Жрецов и, возможно, даже не в Сардаре. С такой же легкостью они могли узнать и о моем участии в войне Царствующих Жрецов в качестве лейтенанта и непосредственного помощника Миска — командира повстанцев, и о том, что в настоящее время я держу путь в южные степи, в земли народов фургонов. Сопоставив все эти факты, не нужно обладать исключительной проницательностью, чтобы догадаться, что я ищу яйцо или яйца Царствующих Жрецов.

Если их размышления шли именно в этом направлении, значит, им следовало побеспокоиться о том, чтобы я, во-первых, не нашел яйца, а во-вторых, чтобы сохранить его для себя.

Выполнение первой задачи они, конечно, могли обеспечить просто: убив меня. Их план со спрятанным в ошейнике посланием был задуман отлично, но они не приняли во внимание природную проницательность тачаков, привыкших судить о вещах не поверхностно, а вглядываясь в их суть, — и их план провалился. Тогда они решили убрать меня со сцены ударом ножа в спину, но пытавшийся осуществить это паравачи также потерпел неудачу. Однако теперь, мрачно напомнил я себе, я полностью нахожусь во власти Сафрара, тарианского торговца. Да и вторая задача, заключавшаяся в приобретении «Другими» яйца для самих себя, тоже, по-видимому, близка к решению. Катайтачак убит, яйцо из его фургона украдено, так что осталось лишь передать его серолицему человеку, который в свою очередь переправит его «Другим» — кем бы они ни были. Сафрар уже несколько лет жил в Тарии; это позволяло предположить, что «Другие» могли иметь возможность следить за всеми передвижениями двух людей, доставивших яйцо из Сардара кочевникам народов фургонов. Вероятно, теперь они решили действовать быстро и нанести открытый удар при помощи тарнсменов, опасаясь, что я сумею первым отыскать яйцо и вернуть его в Сардар. Вот причины и неудавшегося покушения на мою жизнь, и последовавшего на следующий же день нападения на фургон Катайтачака. Кстати, Сафрару тоже было известно, что золотой шар находится в фургоне Катайтачака. Меня, признаться, несколько удивил этот факт, что он располагал этой информацией.

Среди тачаков — даже при их жестокости и вспыльчивом характере — едва ли удалось бы завербовать предателя: для этого тачаки были слишком горды.

Посторонних же в фургоне тачакского убара было не так много. Мне подумалось, что, вероятно, тачаки не делали большого секрета из того, что золотой шар хранится в фургоне Катайтачака. Это меня озадачивало. С другой стороны, они могли попросту не осознавать его истинной ценности. Ведь и сам Камчак говорил мне, что золотой шар не имеет никакой ценности. Бедный тачак! И не менее несчастный Кэбот, напомнил я себе. Каким же образом «Другим» удалось так глубоко проникнуть во внутренние дела Гора и занять позицию не менее важную, чем у Царствующих Жрецов? «Другие» не только знали о существовании яйца — они захотели заполучить его и — пожалуйста! Оно уже практически у них в руках! Пройдет время, и оставшиеся в живых, но не имеющие потомства Царствующие Жрецы погибнут.

Ненужное их оборудование в Сардаре рассыплется в прах, и тогда в один далеко не прекрасный день на Гор из межпланетных просторов хлынут беспощадные захватчики — «Другие», как пираты из Порт-Кара, алчные и безжалостные, набрасываются исподтишка на неспособные оказать им сопротивление торговые галеры!

— Не желаешь ли побороться за свою жизнь? — поинтересовался Сафрар.

— Конечно, — не задумываясь ответил я.

— Отлично, — согласился торговец. — Ты сможешь сделать это в Желтом Бассейне.

Глава 17. ЖЕЛТЫЙ БАССЕЙН

Мы с Гарольдом стояли у края Желтого Бассейна, свободные от оков, но с руками, связанными за спиной. Меч мне не вернули, но моя кайва уже была заткнута мне за пояс.

Круглый по форме бассейн был закрыт куполом приблизительно восьмидесяти футов высотой и по площади занимал всю специально отведенную для него комнату в доме Сафрара. Вокруг бассейна по кругу диаметром примерно шестидесяти футов шла мраморная дорожка восьми футов шириной.

Интерьер помещения поражал своей изысканностью и богатством. Стены комнаты, являвшейся, очевидно, одним из бывших помещений тарианских купален, принадлежавших теперь новому владельцу, были украшены картинами, восхищавшими уровнем таланта создавших их мастеров. Тут и там на полу стояли кадки и напольные вазоны со всевозможными экзотическими растениями и цветами, завезенными сюда со всех концов планеты и изумлявшими фантастическим разнообразием форм и оттенков.

Все вокруг было очень красиво, но, однако, не радовало, как-то давило на психику, хотя это впечатление могло порождаться повышенной температурой воздуха в комнате и излишней влажностью, вероятно необходимой для тропических растений.

Свет в комнату проникал сквозь прозрачный куполообразный потолок, где, очевидно, находились скрытые осветители. Сафрар был, конечно, достаточно богатым человеком, чтобы позволить себе иметь в доме электрический свет — роскошь, доступную мало кому из горианцев, предпочитающих освещать дома факелами, придающими жилищу, как они считали, больший уют и создающими теплую атмосферу.

По краям бассейна в восьми точках, соответствующих основным направлениям горианского компаса, возвышались колонны, декорированные под стволы деревьев, вся верхняя часть которых была оплетена лианами настолько густо, что голубой купол потолка этого удивительного помещения, виднеющийся в редких просветах, казался кусочком далекого неба.

Иные из наиболее длинных плетей спускались почти к самому бассейну, другие сплошным зеленым ковром оплетали верхнюю часть стен. Мне было особенно удивительно ощущать эту до предела насыщенную влагой духоту помещения, поскольку нигде не было заметно ни вентиляционных отверстий для нагнетания горячего воздуха, ни емкостей с нагретой водой, ни даже разогретых камней или углей для поднятия температуры в комнате. Лишь через три-четыре минуты я начал понимать, что пар поднимается из самого бассейна. Он, совершенно очевидно, был нагрет.

Вода в бассейне казалась спокойной. Интересно, что может ожидать меня в его глубинах? По крайней мере, у меня есть кайва. Когда мы только зашли в комнату, я заметил, что поверхность воды слабо колыхнулась, но вскоре снова успокоилась. Думаю, нечто, скрывавшееся в его глубинах, неторопливо пошевелилось, почувствовав наше присутствие, и теперь, выжидая, затихло. Однако само движение воды в тот миг показалось мне странным, движение выглядело так, словно вся поверхность воды поднялась и затем так же внезапно опустилась.

Нас с Гарольдом, даже связанных, держали под руки четверо охранников, ещё четверо арбалетчиков расположились вокруг бассейна.

— Что там за животное в бассейне? — спросил я у Сафрара.

— Сам увидишь, — рассмеялся торговец.

Ничто не нарушало глади воды. Это, должно быть, морской тарларион или даже несколько разновидностей этих тварей, самые мелкие из которых кажутся состоящими лишь из пасти и короткого хвоста и отличаются такой прожорливостью, что, собравшись в стаи, представляют собой угрозу ничуть не меньшую, чем их гигантские собратья, челюсти которых напоминают скорее два громадных ковша, способных вместить в себя приличную лодку. А может, здесь находится и черепаха с Воска — неповоротливый, но настойчивый и коварный хищник, отдельные особи которого достигают поистине колоссальных размеров и обладают столь прочным панцирем, что убить их практически невозможно. Размышляя, кого именно из этих тварей мне, вероятнее всего, суждено увидеть в бассейне, я пришел к выводу, что это животное не может быть ни черепахой, ни тарларионом, поскольку и тому и другому виду уже пришлось хотя бы раз вынырнуть из воды, чтобы набрать воздуха. Но гладь воды, как я уже сказал, оставалась абсолютно спокойной. Одновременно это означало, что в глубинах бассейна скрывается не водяной слин и не гигантский урт из каналов Порт-Кара, им тоже давно пора было бы глотнуть воздуха. Нет на поверхности воды никакого движения.

Следовательно, что бы ни таилось в глубинах бассейна, это должно быть действительно морское существо, способное добывать кислород из самой воды.

Остается предположить, что это одна из разновидностей горианских акул, далекие предки которой, вероятно, были доставлены на Гор с Земли Царствующими Жрецами, или же это серебристый гурд — быстрый, как молния, внешне напоминающий гигантского ската хищник, предки которого также были завезены в горианские морские просторы Царствующими Жрецами с других планет, возможно, даже более далеких, чем Земля.

Однако с кем бы из них мне ни суждено было встретиться, времени до этого момента оставалось все меньше.

— У меня нет никакого желания наблюдать за тем, что сейчас произойдет, — проворчал Ха-Кил, — поэтому, с вашего позволения, я удаляюсь.

Сафрар выглядел взволнованным, но не более, чем того требовала простая учтивость. Он с подчеркнутым добродушием взмахнул своей пухленькой ручкой с накрашенными ногтями и великодушно разрешил:

— Ну, конечно, мой дорогой Ха-Кил. Вы можете поступать так, как вам больше нравится.

Ха-Кил коротко поклонился и, круто развернувшись, с видимым раздражением зашагал из комнаты.

— Меня бросят в бассейн со связанными руками? — поинтересовался я.

— Ну, конечно, нет! — воскликнул Сафрар. — Это будет просто несправедливо!

— Приятно сознавать, — сказал я, — что вы придаете такое значение подобным мелочам.

— Ну, что вы! — всплеснул руками торговец. — Подобные вещи для меня очень, очень важны!

Выражение его лица при этом было такое же, как в тот вечер, на празднестве, когда он готовился отправить в рай какую-то небольшую трепещущую живность, наколотую на длинную ярко раскрашенную палочку.

Из-под надвинутого на глаза капюшона паравачи донесся тихий смех.

— Установите деревянный щит, — распорядился Сафрар.

Двое охранников немедленно оставили комнату.

Я внимательно рассматривал бассейн. Он был желтым и сверкал, словно его наполнили драгоценными камнями. Откуда-то из глубины его поднимались крохотные пузырьки воздуха, словно заполненные разноцветным сиянием. Я вдруг обратил внимание, что испарения поднимаются над поверхностью воды не равномерно, а с какой-то периодичностью. Я присмотрелся, действительно, в выделении пара из воды наблюдалась определенная ритмичность. Я также заметил, что и поверхность воды не находится на постоянном уровне: в какой-то момент времени вода словно приподнималась и затем, освободившись от насыщающего её пара, снова оседала.

Мои наблюдения за этим странным феноменом были прерваны возвращением двух охранников, принесших деревянный заградительный щит в четыре с половиной фута высотой и футов двадцати длиной, которым они отгородили нас с Гарольдом от людей, в чьих руках мы находились: Сафрар, паравачи и арбалетчики остались по ту сторону щита.

— А этот щит для чего? — поинтересовался я.

— Это на случай, если у тебя вдруг возникнет желание бросить в нас кайву, — ответил Сафрар.

Это показалось мне глупостью, но я ничего не сказал. У меня, конечно, и в мыслях не было швырять в своих врагов единственное оружие, с которым мне вот-вот придется бороться за свою жизнь в Желтом Бассейне. Чушь какая-то!

Я отвернулся и снова принялся изучать бассейн.

До сих пор ни единое существо не вынырнуло на поверхность воды глотнуть воздуха, из чего следовало сделать вывод, что мой невидимый противник действительно был водным животным. Хотелось бы надеяться, что оно в этом бассейне в единственном экземпляре. К тому же более крупные существа, как правило, двигаются значительно медленнее, чем мелкие. Так, к примеру, если бы в бассейне меня поджидала стая пятнадцатидюймовых горианских речных щучек, то даже убей я их несколько, остальные все равно бы успели растерзать меня в считанные минуты.

— Позволь мне прыгнуть в бассейн первым, — попросил Гарольд.

— Не будь таким нетерпеливым, — остановил его Сафрар. — Настанет и твой черед.

Хотя это могло быть только плодом моего воображения, мне вдруг показалось, что желтизна воды в бассейне стала более насыщенной, а сконцентрировавшиеся ближе ко мне пузырьки поднимающегося пара начали сверкать ярче. Отдельные пузырьки в глубине воды словно собирались в небольшие стайки, и свечение их казалось теперь ритмично пульсирующим. Да и весь ритм выброса пара над поверхностью воды несколько участился, и я начал замечать — или мне это только казалось? — что влажность воздуха в помещении увеличилась, словно мельчайшие частички воды постепенно заполняют весь объем.

— Развяжите его, — приказал Сафрар.

Пока охранник развязывал мне руки, двое других продолжали крепко держать меня, а стоящие вокруг арбалетчики взяли меня на прицел.

— Если мне удастся убить или ускользнуть от этого животного в бассейне, — словно между прочим поинтересовался я, — я, конечно, могу считать себя свободным?