Современная электронная библиотека ModernLib.Net

По следам морского змея

ModernLib.Net / Научно-образовательная / Непомнящий Николай Николаевич / По следам морского змея - Чтение (Весь текст)
Автор: Непомнящий Николай Николаевич
Жанр: Научно-образовательная

 

 


Николай Николаевич Непомнящий

По следам морского змея

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В первой книге-расследовании — «Гигантский морской змей», — посвященной тайне загадочного существа, обитающего в глубинах океана, мы рассказали о многочисленных встречах со странными морскими монстрами, известия о которых тянутся из глубины веков. Первые попытки понять, что же это такое, были предприняты учеными еще в начале XIX столетия. Но эти гипотезы оказались неубедительными, а между тем известия о новых встречах с «морским змеем» все множились и множились. Так в первой половине XX века начали появляться новые версии, объясняющие природу таинственного существа. А вместе с ними — и новые свидетельства.

ЧАСТЬ 1

МЛЕКОПИТАЮЩИЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ ДОКТОРА УДЕМАНСА

История морского змея полна парадоксов, и получилось, что специалист по самым крошечным из земных беспозвоночных оказался автором первой серьезной монографии о самом, без сомнения, большом из морских позвоночных. Голландский энтомолог, который должен хорошо разбираться в анатомии и нравах блох, клопов и пауков, стал в конце прошлого века главным биографом великого морского змея.

На первый взгляд связь между микроскопическими блохами и огромными змееподобными не кажется такой уж очевидной, однако она существует. Обширнейшая группа причудливых малых созданий распылена по всему земному шару и прячется в самых невероятных местах: на поверхности земли и в почве, на листьях растений и в глубине их стеблей, в шерсти животных, под их кожей и даже в их дыхательных путях, как в живых существах, так и в мертвых телах, в пресной воде рек и озер и в соленых толщах морей и океанов — везде, где можно найти хоть какую-нибудь пищу. И всех этих неуловимо-микроскопических живых существ надо поймать, изучить, описать и классифицировать.

Для этого требуется такое же терпение, аккуратность, методичность, упорство и даже научная смелость, как и для изучения досье морского змея — этого на первый взгляд хаотического нагромождения фактов, рассказов и свидетельств очевидцев, всего того, что море веками, часто в самом нелепом виде, периодически являло человеку. Все эти качества счастливо оказались собраны воедино в личности Антона Корнелиса Удеманса, родившегося 12 ноября 1858 года в Батавии, на острове Ява, в семье ведущего инженера департамента географии нидерландской Индии (Индонезии), известного астронома, профессора Дж. А. Удеманса.

Перед нами, несомненно, яркий случай удачной наследственности. Удемансы представляли собой пример настоящей династии ученых. Дед маленького Антона Корнелиса носил такое же имя и был знаменитым филологом, одним из авторов «Дополнения к словарю староголландского языка». Один его дядя — профессор А. К. Удеманс, известный химик, другой — профессор Корнелис Антон Ян Авраам Удеманс, знаменитый ботаник и специалист по грибам, сын которого, доктор Дж. Ф. Удеманс, стал позднее президентом голландского энтомологического общества. Глядя на такое множество Антонов Корнелисов и Корнелисов Антонов, можно понять, почему наш любитель зоологии добавил к своему имени приставку «Jongzoon» (т. е. младший). Во всяком случае, его возраст это позволял.

<p>ПУТЬ В НАУКУ МОЛОДОГО ТОНИ И ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКИ</p>

В раннем возрасте Тони (уменьшительное от Антона) был отправлен в метрополию для продолжения обучения. Там он в 1871 году поступил в лицей города Арнема. Давно уже интересующийся естественной историей — ведь зоологами не становятся, ими рождаются, — он не только коллекционировал насекомых, но и читал в огромном количестве все, что касалось животного мира. Именно в это время он впервые встретил в книгах упоминания о морском змее и даже сделал первые выписки, посвященные этому животному, несомненно самому загадочному среди обитателей Земли.

Свои занятия биологией Тони продолжил в 1878 году в университете города Утрехта. Уже через год, в возрасте двадцати одного года, он сделал в голландском энтомологическом обществе научное сообщение о видах альбиносов среди бабочек, коллекцию которых он давно собирал. Это было скромное начало, но к концу этого же года оно было продолжено интересной работой о клещах. Этот вид паукообразных сильно интересовал молодого студента, и он мечтал посвятить ему свою докторскую диссертацию. Но его также еще очень молодой руководитель диссертации доктор Амброзиус Арнольд Биллем Убрехт решил иначе. Это достаточно распространенное явление среди всех «учителей»: торопясь увидеть решенной задачу, которая их самих занимает больше всего в данный момент, они нацеливают усилия своих учеников именно в этом направлении, что происходит иногда не без некоторого морального давления. Доктор Убрехт, считавший себя ученым высокого полета, занимался в то время червями немертинами. И в 1895 году Удеманс представил на суд научной общественности свою диссертацию о системе кровообращения этих червей, работу, которая была высоко оценена специалистами.

Но несколькими годами ранее, в ноябре 1881 года, подающий надежды зоолог явил миру доказательство своей научной самостоятельности и крайней независимости ума, опубликовав в журнале по естественной истории «Album der Natuur» статью под названием: «Мифы о морском змее и возможность его существования в действительности». К этому моменту молодой Тони был знаком не более чем с полусотней свидетельств о морском змее. Он тогда наивно полагал, что зверь из Стронсе[1] был реальным живым существом, и еще не знал, что история «Мононгахелы», о которой он прочитал в «Иллюстрейтед Лондон ньюс», была просто ловкой мистификацией. Это, правда, не помешало ему уже в то время сделать вывод, что морской змей является представителем одного из отрядов млекопитающих, с длинной шеей, двумя парами конечностей-ластов и продолговатым заостренным хвостом. С точки зрения зоологии это животное должно было находиться где-то между дельфином и тюленем. Могло ли существовать когда-либо подобное животное? В свете знаний того времени он отвечал утвердительно: существовал же в третичном периоде зейглодон китообразный (Zeuglodon cetoides), описанный самим сэром Ричардом Оуэном. Однако речь не могла, очевидно, идти именно об этом животном, ведь у морского змея имелась длинная шея, а зейглодон был скорее короткошеим. Так как сказочное чудовище поразительно напоминало силуэтом плезиозавра, Удеманс отважно предложил назвать его «Zeuglodon plesiosauroides» (зейглодон плезиозавро-подобный).

На самом деле смелый молодой ученый встал на защиту не совсем новой идеи. Можно вспомнить вопрос, поставленный почти за тридцать лет до этого Шлейденом, о возможной идентичности морского змея и Hydrarchos, образ которого был реконструирован из ископаемых костей нескольких зейглодонов. Не забудем также, что Ф. Госс высказал еще в 1860 году гениальную догадку, рассуждая о морском змее «Дедала»:

«Нет ничего невозможного в том, что это создание может иметь некоторые черты китообразных. Я не вижу препятствий Для существования среди китообразных какого-нибудь вида с более удлиненным и „стройным“ телом. Свидетельство полковника Стила, представившего своего змея с фонтаном, похожим на фонтан выдыхающего кита, возможно, подтверждает это».

По правде говоря, сам Госс не придавал очень большого значения этому своему высказыванию: лично он гораздо больше склонялся в пользу гипотезы о доисторическом ящере, потомке плезиозавров. Может быть, он еще не знал, что китообразное создание с «удлиненным и стройным телом», о возможности существования которого он мимоходом предположил, уже было в то время известно палеонтологам под именем зейглодона.

Но, по мнению самого Удеманса, первым эту идею предложил всего годом раньше, почти месяц в месяц, некий Сирл В. Вуд-младший, тоже натуралист-любитель, но другого поколения и не такой юный, как можно заключить из его имени. Его заслугой стало письмо, посланное им в британский журнал «Нейчур» и опубликованное в номере от 18 ноября 1880 года.

Больше тридцати лет до этого, читая в газетах комментарии профессора Оуэна к делу морского змея «Дедала», мистер Вуд был поражен убедительностью доводов, доказывавших принадлежность чудовища к млекопитающим. Но, ознакомившись с описанием монстра, он не смог поверить, что речь шла об обыкновенном морском слоне. А затем однажды…

«Два или три года спустя, — сообщает он в своем письме, — читая описание китообразного зейглодона, найденного в третичных отложениях Алабамы (предположительно, верхнего эоцена), мне внезапно пришла на ум мысль, что существо, встреченное „Дедалом“, могло быть потомком вида животных, к которому принадлежал и зейглодон. С тех пор я внимательно слежу за всеми появляющимися сообщениями о морском змее».

В поддержку своей гипотезы мистер Вуд привел несколько случаев, которые, по его мнению, могли служить иллюстрацией к его словам. Но выбрал для этого, пожалуй, самые неподходящие примеры. Такие, как история морского змея — душителя кашалота, рассказанная капитаном «Полины», и чудовища, жонглировавшего китом на глазах экипажа «Кюсю-Мару». В последнем случае Вуд даже предположил, что упоминавшийся в рассказе очевидцев китовый хвост принадлежал вовсе не жертве, а самому монстру с «лебединой шеей», и отсюда следовал вывод о родстве морского змея с китообразными.

Все вышесказанное выдавало очень странное представление мистера Вуда о зейглодоне, во всяком случае о его анатомии. И действительно, как оказалось, он мало был знаком с существом вопроса и сам честно признавался в этом:

«Хотя я не смог найти никакого описания скелета зейглодона, — писал он редактору, — я все же рискую привлечь внимание читателей вашего журнала к этой теме с надеждой, что среди ваших многочисленных читателей в Америке мое письмо будет замечено теми, кто сможет нам сказать, совпадает или не! строение зейглодона китообразного с описаниями морского змея».

Все знания мистера Вуда о зейглодоне, а знал он о нем только со слов сэра Чарлза Лайела, ограничивались тем, что длина его достигала 70 футов (т. е. около 20 м ) и что строение его зубов наводило на мысль о принадлежности животного к хищникам. Этого было достаточно, как думал Вуд, чтобы он превратился в «ужас океана».

Насколько известно, никто не откликнулся на призыв, брошенный мистером Вудом со страниц «Нейчура», но, даже после того, как он сам ознакомился со статьей «Палеонтология» в Британской энциклопедии, наш натуралист-любитель упорно не хотел видеть, что оставалось неустранимое противоречие между длинношеим морским змеем и зейглодоном с короткой шеей. Честь устранить это несоответствие принадлежит другому Вуду, преподобному Джону Джорджу Буду, который в 1884 году сделал это способом, одновременно оригинальным и простым: «Короткая шея зейглодона? — спрашивает он. — А не ошибка ли это реставратора?»

<p>АРГУМЕНТЫ ПРЕПОДОБНОГО ВУДА</p>

Мы уже знакомы с преподобным Вудом. Именно ему мы обязаны блестящим расследованием, проведенным в Бостоне[2]. Результатом явился замечательный по точности и подробности отчет о морском змее Массачусетского залива. Это был внимательный и осторожный натуралист, не позволявший себе неточностей, но мы приберегли его мнение до более благоприятного момента. Это время наконец пришло, так как выводы ученого священника совпали в этом вопросе с мнением молодого Удеманса и Сирла В. Вуда-младшего. Только святой отец защищал свою точку зрения с несравненно большей ловкостью и опирался на гораздо более солидные аргументы. «Кем могло быть животное, — задавал он вопрос, — описанное, среди других свидетелей, преподобным Артуром Лоуренсом и художником-маринистом Джорджем Вэссоном?»

«Совершенно очевидно, — отвечал он далее, — что оно не подходит под описание ни одного современного животного, известного зоологам. Мистер Артур Лоуренс предположил, что оно могло быть плезиозавром, дожившим до наших дней, — идея, которую уже однажды изобретательно разыграл лорд Литтон в одном из своих романов. Но пропасть времени, отделяющая огромных ящерообразных, известных нам по своим окаменевшим останкам, от их современного потомка, слишком велика, чтобы ее можно было заполнить каким-то одним выжившим видом.

Но если это не ящер, то это может быть представитель какой-нибудь другой группы доисторических животных, также доживших до наших дней, но находящихся на стадии вымирания. Скорее всего, это не настоящие змеи. Те характерные движения, о которых говорили многочисленные свидетели, не могла бы совершать ни одна змея: строение ее позвоночника это не позволит.

В океане существует несколько видов морских змей, но никто не видел змею больше нескольких футов длиной. Все они имеют хвост, сплюснутый с боков, с помощью которого и передвигаются в воде, совершая волнообразные колебания в горизонтальной плоскости, совершенно так же, как и угри.

Тело нашего чудовища, напротив, изгибается в вертикальной плоскости, вверх-вниз, как у гусеницы. Однако единственными морскими животными, которые могут совершать подобные движения, являются китообразные. Строение их позвоночника позволяет им изгибаться вверх и вниз, но не в сторону, так как боковые отростки позвонков слишком тесно примыкают друг к другу в этой плоскости. Теперь представьте себе на минуту, что существует китообразное животное с очень вытянутым в длину телом, которое занимало бы среди других китообразных такое же место, какое занимает угорь среди рыб. Это существо вело бы себя совершенно так же, как наш морской змей. Каждое движение его было бы движением китообразного. Привычка высовывать голову из воды — совершенно как у китов: например, кашалот это часто и охотно проделывает. Изгиб тела наподобие гусеницы также можно видеть у китообразных, достаточно посмотреть на стаю дельфинов, резвящуюся в волнах. Внезапное поднимание передней части тела над водой — тоже характерная особенность китообразных. Киты, когда их легкие наполнены воздухом, становятся легче воды. Но они же обладают способностью так напрягать свое тело, что могут камнем пойти на дно — умение, которое часто приводит в отчаяние китобоев. Когда они расслабляют мышечный корсет, с помощью которого проделывают этот трюк, их буквально выбрасывает на поверхность.

Рис 1. Гренландский кит

Миролюбивость, даже неожиданная в какой-то мере беззащитность такого мощного животного также является отличительной чертой китообразных — киты почти никогда не нападают на человека, может, только в исключительных случаях. Сейчас науке известны несколько видов китообразных, значительно отличающихся друг от друга по размерам. Можно с уверенностью предположить, что могут быть в океане и еще неизвестные виды. Так, один из них известен нам только по фрагменту верхней челюсти, особенностью которой является то, что она имеет только по одному зубу с каждой стороны. Никто не знает, на что похожа остальная часть этого существа. Но если существует один экземпляр, то, очевидно, должны быть и другие. Однако места их обитания остаются покрыты тайной, и, если бы не эта находка, мы не знали бы даже о их существовании.

Рис 2. Кит полосатик и кашалот

До сих пор ученым не известен ни один вид современных китообразных, имеющий змееобразную или угреподобную форму. Но такое существо существовало в прошлом — ученым оно известно под именем зейглодон. В Бостоне находится полный скелет зейглодона, единственный в мире. В других местах есть отдельные кости, даже фрагменты скелета, с помощью которых можно попытаться реконструировать животное и представить его любой длины, но позвоночник бостонского экземпляра принадлежит одному существу, и его длина может быть определена с большой точностью. Останки относятся к третичному периоду, они были найдены в Алабаме мистером Бакли Кларком. Кроме позвонков хребта он нашел еще и части черепа, нижней челюсти и множество других костей. Длина животного составляла около 21 метра — это как раз средняя длина морского змея. Хотя позвонки были серьезно повреждены за прошедшие тысячелетия, многие из них достаточно хорошо сохранились, чтобы можно было заметить то особенное строение их, которое не позволяет китообразным изгибаться в боковую сторону. (Это небольшое преувеличение. Если вертикальный изгиб позвоночника более естествен и удобен для таких морских млекопитающих, как киты, то и боковой изгиб тела все же возможен. Более того, у крупных китообразных винтовое движение хвоста, создающее движущую силу, является комбинацией колебаний в вертикальной и горизонтальной плоскостях. — Авт.) Однако, хотя и очень похожее на китообразных, существо, о котором мы ведем речь, не есть настоящий кит. Об этом можно судить по дыхательным отверстиям, отличающимся от таких же у китообразных. В то же время они похожи на те, которые заметил мистер Лоуренс у морского змея, встреченного им.

Рассмотрим теперь переднюю часть зейглодона, какой она видится, исходя из строения сохранившегося скелета. Если мы вообразим эти кости покрытыми мышцами, наполненными кровью, то должны будем признать, что такое животное очень похоже на морского змея, изображенного на рисунках мистера Лоуренса и известного по описаниям других очевидцев. Вот вытянутая, продолговатая голова, резкое расширение тела после шеи и ласты, которые скрыты под водой и почти не видны. Что касается спинного плавника, то мы не можем получить о нем никаких определенных сведений, изучая только скелет. Шея кажется довольно короткой, но, возможно, это ошибка реставратора. Так, например, палеотерий в реконструкции тоже представлялся в виде коротконогого тапира, а теперь достоверно установлено, что это было существо ростом с высокую лошадь. Форма черепа зейглодона также похожа на рисунок Лоуренса. Не собираясь ничего категорически утверждать, я могу предположить, что теория мистера Лоуренса о дожившем до современности животном, принадлежащем к вымирающему виду, может быть верной, но это существо не ящер, а один из видов китообразных, скорее всего, зейглодон или, по крайней мере, очень к нему близкое животное».

<p>ЗЕЙГЛОДОНЫ БЫЛИ ПОКРЫТЫ ЧЕШУЕЙ!</p>

Мало что можно добавить к выводам преподобного Вуда. Сегодня, с высоты современных знаний, можно лишь подкрепить их новыми доводами.

Так, американец Артур Ремингтон Келлог, который в 1936 году поставил решающую точку в наших знаниях о древнейших китах Archeocetes, напомнил, что знаменитый палеонтолог Эдвард Дринкер Коуп считал, что строение суставов у Basilosaurus указывает на его способность поднимать переднюю часть тела над поверхностью воды. Это предположение подтверждалось, до некоторой степени, строением позвоночника. Но как раз такое поведение является обычным и для морского змея Новой Англии.

Вспомним, что если кожа на шее и голове массачусетского животного казалась гладкой, то его спина была покрыта крупной чешуей. Однако теперь ученые склоняются к мнению, что и тела зейглодонов были, хотя бы частично, защищены роговыми пластинами. Такая «кираса» была очень распространенным явлением у доисторических китообразных! Ряды бугорков, украшающих спину морских свиней вида Neomeris, не имеющих спинного плавника, и иглы, торчащие из спинного плавника другого вида морских свиней (Phocana spinipinnis), являются, как заявил Кукенталь в 1893 году, современными признаками, указывающими на наличие такого защитного органа в прошлом. Что характерно, эти бугорки распространены больше у эмбрионов, чем у взрослых особей. Ископаемый дельфин миоцена, найденный в Хорватии, Delphinopsis freyeri, обладал кирасой, полностью закрывавшей кожный покров. Об этом можно судить по отпечатку, оставленному его телом. Около скелетов зейглодонов находили даже многоугольные костяные пластинки, которые такие выдающиеся ученые, как Йохан Мюллер, Вильгейм Дамс и Фредерик Лукас, считали фрагментами их защитного панциря.

Впрочем, эти пластины, скорее всего, принадлежали животному типа морской черепахи третичного периода (Psephophorus). Но, однако, никто особенно не пытался разрушить гипотезу о существовании доисторических панцирных китообразных.

Так, Альфред Хоуэлл показал в 1927 году, с помощью гистологического исследования, что кожные бугорки Neomeris не что иное, как утолщенный слой эпидермиса без малейших следов окостенения. Но так как никому до сих пор не удалось объяснить происхождение бугорков на отпечатках поверхности кожи, оставленных дельфинопсисом, идея, согласно которой доисторические китообразные были покрыты костяным панцирем, сохраняет сильные позиции.

Частичный чешуйчатый покров некоторых морских змеев в этом случае мог бы подтвердить их возможную принадлежность к некоторым типам археоцетес — доисторических китообразных, из которых зейглодоны только самые известные.

Свидетели, опрошенные преподобным Вудом, говорили также об одном спинном плавнике треугольной формы, расположенном в нескольких футах от головы. На первый взгляд это расходится с тем, что мы знаем (или думаем, что знаем) о зейглодонах. Во всяком случае, на всех реконструкциях они изображаются с совершенно гладкой кожей на спине. Но здесь, возможно, кроется ошибка, и эти змееподобные китообразные все же имели спинной плавник или что-нибудь подобное. И вот почему.

Считается, что все водные позвоночные, особенно морские, должны иметь органы, обеспечивающие стабилизацию тела в трех взаимоперпендикулярных плоскостях, чтобы сохранять равновесие в неспокойной воде и передвигаться, не рискуя закрутиться в какой-то момент вокруг своей оси. Природа действует так же, как современные конструкторы самолетов и судов, которые стараются минимизировать, насколько возможно, неконтролируемое движение во всех трех плоскостях. Есть несколько способов, позволяющих решить эту проблему чисто механическим путем, в зависимости, главным образом, от плоскости, в которой осуществляется основное движение тела: более или менее увеличенные размеры некоторых плавников, удлинение хвоста, сплющивание всего тела или его части, придание телу обтекаемой формы.

Так у рыб можно различить: во-первых, органы, расположенные в вертикальной плоскости симметрии тела, — это непарные плавники, а именно спинной, хвостовой и анальный; во-вторых, органы, расположенные также вертикально, но перпендикулярно плоскости симметрии, т. е. в поперечной плоскости, — это грудные плавники; в-третьих, наконец, органы, расположенные горизонтально, или, точнее, в плоскости, называемой фронтальной, — это задние плавники.

Эти основные анатомические черты, конечно, могут изменяться, редуцироваться, даже исчезать для некоторых плавников, но при обязательном компенсировании другими средствами: удлинением тела, сопровождающим его сильным уплощением с боков, как у угрей, или со спины, как у скатов; формированием тела обтекаемой формы у «скоростных» рыб, например акул, тунцов и макрели; наконец, широкими колебательными движениями хвоста, служащими для создания движущей силы, и т. д. и т. п.

У китообразных такое же строение, ориентированное по трем плоскостям. Но у них отсутствие задних плавников — или, если хотите, задних конечностей — компенсируется горизонтальным расположением широких лопастей хвоста. Если сказать точнее, ширина лопастей и горизонтальное расположение хвоста (совершенно нормальное для млекопитающих, потому что тело их изгибается в вертикальной плоскости) делает бесполезным наличие задних плавников. Доктор Серж Фрешкоп считает, что лопасти хвоста китообразных являются изменившимися задними конечностями. Действительно, есть примечательное сходство в форме и функциях между расширенным хвостом китообразных и задними конечностями ластоногих, таких, как тюлени.

У той и другой группы животных это расширение задних органов в горизонтальной плоскости служит одновременно рулем глубины и стабилизатором при движении. Но каким образом движение вверх и вниз, а также стабилизация тела достигались у зейглодонов, ведь они не обладали ни широким хвостом китообразных, ни задними конечностями того типа, которые есть у ластоногих?

Прежде всего, обратим внимание на расхождение между современными реконструкциями зейглодона и реконструкциями прошлого века. Сегодня ученые допускают, что зейглодоны могли иметь хотя бы небольшой хвостовой плавник: «По различным признакам, — писал большой голландский специалист по китообразным, профессор Слайпер, — можно предположить, что они, вероятно, уже имели горизонтально расположенный хвостовой плавник, хотя еще и очень небольшой по сравнению с современными животными».

С этим согласны далеко не все. Так, Хоувелл, рассматривая анатомическое строение хвоста, считает, что «мускулатура вдоль спинного хребта у зейглодона не была настолько развита, чтобы могла управлять раздвоенным хвостом, подобным хвосту современных китообразных». Она, скорее, должна была иметь очень большую подвижность и придавать хвосту животного колебательные, извивающиеся движения в вертикальной плоскости. Кроме того, «механизм движения должен был поддерживаться парой боковых симметричных складок, расположенных почти по всей длине хвостовой части тела».

Эта гипотеза кажется более правдоподобной, так как наличие двух очень небольших лопастей на конце достаточно длинного хвоста почти не увеличивает эффективность его работы. Такое «техническое» решение природы не встречается ни у одного известного животного, ведущего водный образ жизни и имеющего длинный, утончающийся к концу хвост: ни у рыб (угри), ни у амфибий (тритоны), ни у рептилий (плезиозавры), ни у млекопитающих (гигантская вьщра Pteronura). Все эти животные имеют хвосты или заостряющиеся, или приплюснутые с боков, или совершенно плоские. Вероятно, такое же строение мог иметь и хвост зейглодона. Но, скорее всего, среди Archeocetes, которых было множество видов и которые были очень разнообразны, одни пошли по пути удлинения хвоста, другие по пути его расширения.

Всего этого, однако, было бы недостаточно, чтобы достигнуть отличной стабилизации. Надо заметить, что у всех современных китообразных спинной плавник тем более развит, чем более узок хвост, и наоборот. Так, у косатки, у которой из всех китообразных самый высокий плавник, лопасти хвоста самые маленькие, а у кашалота, имеющего самый широкий хвост, спинной плавник почти исчез. Прекрасная стабильность в продольной оси может быть достигнута увеличением соответствующего органа в вертикальной плоскости так же хорошо, как и в горизонтальной.

Но применение одного из этих вариантов не решает проблем стабилизации в других плоскостях. Надо признать, что даже у китообразных, которые имеют такой эффективный орган стабилизации в горизонтальной плоскости, как широкий хвост, полное отсутствие спинного плавника все же компенсируется другими средствами: иногда строением самой головы (как у гренландского кита, голова которого настолько огромна, что занимает почти третью часть длины всего тела), иногда присутствием целого ряда горбов, как у серого кита или кашалота-мегацефала. Это не дает животному без конца опрокидываться, когда оно медленно передвигается при помощи своих передних плавников, а также позволяет ему сохранять прямолинейный курс. Здесь достаточно вспомнить о превосходстве мореходных качеств лодки с выпуклым дном перед плоскодонкой.

Все вышесказанное подчеркивает большое значение для морских животных органов, приводящих их в движение и обеспечивающих стабилизацию во всех трех плоскостях без исключения. Важность этого принципа уменьшается, конечно, для животных медлительных и вялых, которые чаще всего живут в спокойной воде. Так, например, ластоногие млекопитающие, спокойно и неторопливо пасущиеся в зарослях водорослей в устьях рек, могут обходиться совсем без спинного плавника.

Но это совсем не тот случай, который мы встречаем у зейглодона. Эти древнейшие китообразные имели довольно небольшой рот, не позволявший удовлетвориться собиранием пищи, как драгой, наподобие современных синих китов. Они должны были преследовать свою добычу — рыбу и кальмаров — с большой скоростью, поэтому были сконструированы природой для гонок. Для них, с их длинным заостренным хвостом, несущая поверхность которого достаточно мала, отсутствие всякого спинного плавника кажется немыслимым. Из всех известных китообразных они являются как раз теми животными, для которых хорошо развитый спинной плавник совершенно необходимая вещь! Может быть, это был один плавник, высокий и короткий, или низкий, но длинный, могла быть также и комбинация двух предыдущих случаев — спинной плавник средней величины, но расположенный вдоль спины на значительной длине, или сериями небольших зубцов. В последнем случае перед нами окажется совершенно такая же картина, как у морского змея из Массачусетса.

<p>СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ ЗЕЙГЛОДОМЫ С ДЛИННОЙ ШЕЕЙ?</p>

Все идет к тому, что подтверждается точка зрения преподобного Вуда. Остается рассмотреть, каким образом он избавился от очевидного несоответствия между короткой шеей зейглодонов и ее поразительной длиной у большинства морских змеев.

Конечно, преподобный Вуд имел основания подвергнуть сомнению справедливость многочисленных реконструкций этого животного палеонтологами. У него перед глазами был пример зейглодона, принятого сначала за огромного ящера и названного базилозав-ром. Вспомним и историю с игуанодоном. В середине прошлого века Ватерхаус Хоукинс решил населить парки Кристал Пэлейса в Сайденхейме гигантскими реконструкциями динозавров в полный рост, выполненных точно в соответствии со знаниями того времени. Звездой этого доисторического стада из армированного бетона был огромный полый игуанодон, внутри которого 31 декабря 1853 года состоялся памятный обед в честь цвета британской зоологической науки. На нем председательствовал сам сэр Ричард Оуэн, которого никак нельзя назвать шутником и любителем розыгрышей. Он произнес по этому случаю речь, полную восхвалений в адрес Кювье, Бакленда и Мантелла. Однако, дело в том, что игуанодон был представлен в виде чудовищного носорога с толстым хвостом. Но в 1878 году в Бельгии, в каменноугольных породах, был найден почти полный скелет. И тогда оказалось, что игуанодон имел вытянутый и поднятый силуэт, скорее похожий на силуэт кенгуру, а рог, который обычно располагали на его носу, в действительности оказался пальцем ноги в виде шпоры! Самые знаменитые представители британской науки пировали в чреве абсурдного монстра, место которого — на страницах фантастического комикса…

Вся история палеонтологии заполнена промахами подобного рода. Сам великий Кювье совершал ошибки, и достаточно фундаментальные. Так, из-за своих зубов игуанодон казался ему не рептилией в форме носорога, а, что еще хуже, настоящим носорогом. Он же считал халикотерия, парадоксального травоядного с когтями, гигантским ящером!

Но с зейглодоном не могло быть таких грубых ошибок в реконструкции, как в случае с игуанодоном Хоукинса. В слоях эоцена было найдено множество костей и даже несколько полных скелетов зейглодона по всему миру: в Англии и в Новой Зеландии, в Северной Америке и в Египте. Здесь ошибка невозможна: зейглодон имел гибкую, но относительно короткую шею, сравнимую, скорее, с шеей тюленя.

Такое строение зейглодона позволяет, конечно, сравнивать его с описаниями множества морских змеев. Но не с теми, где фигурируют особи с лебедиными шеями, или теми, которых видели поднявшимися из воды в виде огромной ручки от зонтика. Надо ли говорить, что эти морские змеи, так часто встречаемые в океане, не могли никоим образом быть родственниками зейглодонам. Но нет пока и никаких доказательств, что не существовали раньше и не могут существовать сейчас в семействе зейглодоноподобных или в родственных семействах (Doradontites или Protocetides), виды с вытянутой шеей. Бросается в глаза, что во всей этой группе животных имеется тенденция к увеличению длины тела. Р. Келлог подчеркивал даже, что удлинение поясничных позвонков у некоторых видов зейглодонов — уникальный случай среди млекопитающих. На первый взгляд кажется, что эта тенденция к удлинению распространяется только на хвост, который становится поистине безразмерным. Но не надо заблуждаться: когда все тело вытягивается, шейные позвонки также становятся необычно удлиненными. Сам череп вытягивается: формируется даже продольный костяной гребень (у современных китообразных иногда наблюдается увеличение челюстей в форме клюва, но черепная коробка всегда как бы приплюснута, чтобы иметь лучшую гидродинамическую форму). Поэтому не надо удивляться тому, что у некоторых видов археоцетес сама шея могла присоединиться к общей тенденции к удлинению.

Но не будем забывать, что нам известно ничтожное количество существ, живших в то время на суше, еще меньше в морях и еще меньше в океанах. Это подтверждается тем, что мы до сих пор не знаем, от кого произошли китообразные, которые должны были бы первоначально обитать в реках и озерах. Мы также ничего не знаем об их последующей эволюции. Возможно, как писал известный американский палеонтолог Джордж Гейлорд Симпсон, «некоторые главные исторические события происходили только в больших океанских бассейнах и напрямую не затрагивали прибрежные воды и периферийные моря, в которых найдены все известные нам останки древних китообразных». Говоря языком геологии, современные китообразные кажутся внезапно возникшими из ниоткуда со всеми свойственными им признаками высокой специализации.

Слуховой аппарат зейглодонов очень похож на аппарат современных китов, и похоже, что они также могли нырять на большую глубину: это были животные открытого океана, и они почти не имели шансов совершенно исчезнуть. Только отступление моря с обширных пространств суши позволило нам найти их останки в осадочных породах, когда-то составлявших дно моря. Кто знает, если их эволюция и специализация продолжилась и в дальнейшем, не могли ли они стать еще более уникальными хозяевами океанских просторов?

Может, по одной и той же причине мы не можем найти ни останков предков современных китообразных в доступных для нас геологических слоях, ни останков морских змеев на наших берегах.

<p>ПЕРЕМЕНА ВО МНЕНИИ ДОКТОРА УДЕМАНСА</p>

Все эти доводы в пользу идентификации зейглодона с морским змеем не были известны молодому Удеман-су, когда он писал свою первую статью в 1881 году.

В своей большой монографии о великом морском змее, опубликованной одиннадцать лет спустя, он даже сильно потрепал Сирла В. Вуда-младшего за это предположение, которое направило его самого на ложный путь. Он высмеял его за идею, что зейглодон мог иметь не только длинную шею, но и двухлопастный хвост, похожий на хвост современных китообразных. Когда Удеманс наконец познакомился со статьей преподобного Вуда, его собственный труд был уже в основном написан, но он уделил ей несколько строк в послесловии, подчеркнув ее большой интерес, но также и ее «неточность с точки зрения зоологической науки» и сопроводив ироническими замечаниями по поводу мнения автора о том, что короткая шея базилозавра могла быть просто следствием «ошибки реставратора». Что касается собственных прошлых заблуждений, он отнес их на счет своей в то время крайней молодости и недостатка информации: «…мне, как и множеству авторов, писавших на эту тему, казалось, что можно разрешить эту сложную проблему, не прочитав всего, что было написано до меня о морском змее, или, по крайней мере, воспользовавшись только несколькими редкими сообщениями!»

Что же должно было произойти, чтобы оправдать такой резкий поворот во мнении? Конечно, наш молодой зоолог имел возможность познакомиться со множеством новых сообщений о встречах с морским змеем. После систематических поисков он довел их число в своем архиве с 65 до 187, не считая тех, которые он посчитал следствием ошибок или результатом фальсификаций.

И конечно, он стал старше, образованнее и мудрее. Но это не всегда благоприятствует появлению революционных теорий. В 1885 году, после того как он посвятил несколько лет скрупулезным исследованиям морских червей, оттачивая руку на препарировании этих существ и долгими ночами рассматривая их в микроскоп, он завершил работу над докторской диссертацией о системе кровообращения и пищеварения червей немер-тинов. Его авторитет в научном мире настолько вырос, что вскоре ему предложили встать во главе Зоологического и ботанического общества Гааги. С этого момента ОН мог ближе познакомиться с животными более внушительных размеров в зоологических садах самого богатого города Голландии, которые также оказались под его попечением. Судя по его записям, интересы Уде-манса в то время делились между совсем недавно исчезнувшими нелетающими птицами Маскаренского архипелага, гигантскими кальмарами, выброшенными на берег, и — заметьте это — тюленями.

За всем этим явно маячит тень морского змея. Она, должно быть, неотступно преследовала его и будоражила воображение, когда он бродил по просторному пляжу Шевенингена и наблюдал за играми тюленей в бассейнах «своего» зоологического сада. Он стал к тому времени видным красивым мужчиной с усами и окладистой бородой. Ясный и слегка сдержанный взгляд его глаз говорил об интеллигентности и наличии юмора.

И вот однажды решение было принято. Он публикует углубленное исследование по этому вопросу, который занимал его столько времени. С 1889 по 1892 год он посвящал этой теме все свое свободное время, отдаваясь ей телом и душой. На этот раз из его исследований и размышлений выходило, что морской змей был не чем-то вроде зейглодона, как он считал раньше, но представителем ластоногих: иначе говоря, длинношеим кузеном тюленей и моржей.

<p>СКОЛЬКО ЛАП У МОРСКОГО ЗМЕЯ?</p>

На самом деле доктор Удеманс не так уж радикально изменил свое мнение, как может показаться с высоты наших дней. Действительно, в конце прошлого века в научных кругах некоторое время считалось, что зейглодоны были близкими родственниками ластоногих. Решающее значение в зарождении новой гипотезы доктора Удеманса сыграло исследование профессора Арчи У. Томпсона, опубликованное в отчетах парижского международного зоологического конгресса, прошедшего в 1889 году под лозунгом: «Надо ли причислять зейг-лодонов к китообразным?»

Профессор зоологии из «Юниверсити колледж» в Данди (Шотландия) отвечал отрицательно на этот вопрос. В то время зейглодона считали переходным этапом эволюции между ластоногими и китообразными, а Томас Хаксли пытался представить его связующим звеном между первыми и вторыми. Но большинство все же видели зейглодона среди китообразных. Профессор Томпсон попытался доказать, что необходимо было отделить их от последних, что они отличались от китообразных множеством примитивных особенностей, и предложил причислять их к ластоногим. Удеманса эта идея настолько воодушевила, что он пошел еще дальше и предложил классифицировать зейглодона как настоящего ластоногого. Он придумал даже вид мифического протоластоногого с длинным хвостом, принадлежавшего к группе выдр, который и дал рождение, с одной стороны, зейглодонам, с другой — остальным ветвям ластоногих. Эти ластоногие, как и зейглодон, вначале тоже имели длинный хвост. Затем, в то время как одни теряли мало-помалу свой хвост, трансформируясь в тюленей и моржей, другой вид сохранил его и достиг гигантских пропорций: это великий морской змей, столь близкий сердцу Антона Корнелиса Удеманса.

Сразу же оговоримся, что подобное генеалогическое древо сегодня, в свете современных знаний, совершенно неприемлемо. В результате многочисленных открытий палеонтологов зейглодоны воссоединились с отрядом китообразных, который разделяется на три подотряда, отличающихся друг от друга некоторыми особенностями: археоцетес, зубатые киты и усатые киты.

Чтобы не углубляться в споры специалистов по филогенезу, подчеркнем фундаментальное отличие, которое разделяет теорию, причисляющую морского змея к зейглодонам, и теорию, причисляющую их к ластоногим. Согласно первой, речь идет о животном, имеющем только пару передних конечностей, по второй — животное имеет две пары конечностей.

<p>ЗА МОНСТРОМ НАДО ОХОТИТЬСЯ ТАК, КАК КОГДА-ТО ОХОТИЛИСЬ ЗА МЕТЕОРИТАМИ</p>

Что касается метода, то доктор Удеманс применил в своей работе метод, использованный Кладни в классическом труде о метеоритах, появившемся в Вене в 1819 году. Удеманс сам сказал об этом в предисловии.

Во все времена метеориты, или, как их называли, небесные камни, падали на Землю. Кое-кто систематически их подбирал, и таким образом были собраны любопытные частные коллекции. Некоторые эрудиты допускали космическое происхождение метеоритов, но большинство ученых открыто высмеивало их доверчивость и наивность и не жалело для них сарказма: «Неужели они представляют, — издевались они, — что жители Луны решили забросать камнями несчастных землян?» Боясь насмешек, обладатели небесных камней часто вынуждены были скрывать собранные коллекции или даже выбрасывать свои находки. Это положение могло длиться долго, и истина никогда не пробилась бы сквозь свинцовую стену догматизма.

Винт Эрнст Флоренс Фредерик Кладни был одним из тех, кто твердо верил в космическое происхождение метеоритов. И он занялся тем, что принялся собирать все сообщения, касающиеся падающих с неба камней, начиная с древности и до XIX века и скопил, с одной стороны, просто огромное количество фактов, с другой — впечатляющий ряд совпадающих свидетельств во многих независимых наблюдениях. Пелена упала с глаз неверящих. Началась настоящая охота за метеоритными камнями, которые оказались отличными от камней, имевших земное происхождение. С той поры казавшееся невероятным существование камней, падающих с неба, было установлено раз и навсегда.

То, что Кладни сделал для метеоритов, Удеманс собрался сделать для морского змея и принялся за дело таким же образом.

Сначала он приступил к систематическому, кропотливому, неустанному и тщательному исследованию всех публикаций в журналах и газетах, в которых говорилось о морском змее или упоминалось о морском чудовище, которое могло им быть. Его библиография содержала не менее 300 названий, из которых около 200 он изучил сам, а с остальными познакомился из вторых рук.

Тщательно переписав наиболее интересные фрагменты, он расположил все наблюдения в хронологическом порядке. Затем собранный таким образом материал Удеманс разделил на три части.

Сначала он отбросил все грубые мистификации и абсурдные или фантастические истории, которые могли бы только дискредитировать дело. В большинстве случаев это было не так уж и сложно, мистификаторы часто сами выдавали себя. Но были и очень неясные случаи. Надо признать, что Удеманс, с одной стороны, отбрасывал некоторые факты, , кажущиеся достойными доверия, по непонятным и несправедливым мотивам, с другой стороны, он принимал за достоверные отдельные очень сомнительные случаи. И все потому, что он уже давно имел настолько ясное представление о внешности морского змея, что принимал за образец истинности что-то вроде фоторобота, сложившегося в его голове. И по тому, совпадало ли описание неизвестного животного или нет с его собственным представлением, он принимал его или отбрасывал. Это самый большой недостаток работы Удеманса: она основывается на той предвзятой идее, что в океане существует только один-единственный вид крупного змееподобного существа, еще неизвестного науке. Вдумайтесь: это то же самое, что заявить о существовании в океане единственного вида крупного животного с веретенообразным телом. В действительности их несколько, и они принадлежат к совершенно разным, достаточно далеким друг от друга группам животных: акулы, костистые рыбы (тунец), зубатые и усатые киты, тюлени. Если мы оглянемся в прошлое, то к рыбам и млекопитающим мы сможем добавить и рептилий, например ихтиозавров. Почему должно быть иначе у змееподобных? В водной стихии удлиненная форма тела так же распространена, как и веретенообразная. Мы знаем, что раньше существовали и живут сейчас в морях различные виды змееобразных животных: костистые рыбы (угри и рыба-ремень), рептилии (плезиозавры или мозозавры), наконец, китообразные, например зейглодоны. Действительно, было бы странно утверждать, что в безбрежном океане может существовать один-единственный вид крупного змееподобного существа, кроме тех, которые были уже надлежащим образом зарегистрированы.

Однако Удеманс заслуживает извинения. В то время надо было иметь мужество, чтобы заявить о существовании хотя бы единственного вида морского змея. Несмотря на свой авторитет, Удеманс стал объектом жестоких нападок. Но он в какой-то мере поколебал скептицизм ученых мужей по отношению к проблеме морского змея.

<p>ФОТОРОБОТ МОРСКОГО ЗМЕЯ ПО УДЕМАНСУ</p>

Отсеяв то, что он считал ошибками, розыгрышами и злостными фальсификациями, Удеманс продолжал отделять зерна от плевел, отбрасывая все сообщения, может быть, искренние и правдивые, но относящиеся, совершенно очевидно, к уже известным животным: сверхкрупным кальмарам, гигантским акулам, сельдяным королям, морским червям, большим угрям и настоящим морским змеям. Закончив наконец эту работу, зоолог оставил в качестве достоверных только 162 сообщения за период наблюдений с 1522 по 1890 год. В послесловии он добавил еще 25, полученных перед самой передачей книги в печать, что довело общее количество случаев, рассматриваемых им в качестве достаточно убедительных, до 187.

Среди них есть несколько, которые надо отбросить из-за их сомнительного характера или слишком туманных описаний, но они скорее исключения. Во всяком случае, количество достоверных наблюдений огромно, если представить, насколько может быть скудной информация о некоторых морских гигантах, существование которых вполне доказано. Так, в 1936 году, приступив к изучению огромной китовой акулы (Rhineodon), доктор П. Чеви из океанографического института Индокитая установил, что огромную рыбу, размеры которой могли достигать 16 метров в длину, наблюдали к этой дате всего 78 раз, еще 11 раз с очень большой вероятностью это была тоже она, но абсолютной уверенности не было.

К этому времени Удеманс, который продолжал собирать свидетельства о морском змее и после опубликования своей книги, имел уже в своем архиве не менее 250 случаев! Этому изобилию сообщений о морском змее, который относится к очень резвым, подвижным и ловко уклоняющимся от встречи животным, можно дать только два объяснения: или наш подопечный принадлежит к виду чрезвычайно распространенному, или к нескольким, но менее многочисленным.

Доктор Удеманс старался показать, что в большинстве описаний морского змея нет серьезных противоречий, в общих чертах они похожи и могут дополнять друг друга. На их основе можно составить не только очень точное представление о внешнем виде животного, но и вообразить многие детали его физиологии, поведения и даже психологии. Можно представить себе аргументированность и тщательность этих выводов, если знать, что они занимают 77 книжных страниц!

Лучшее резюме книги Удеманса дал большой специалист по морской биологии, французский профессор румынского происхождения Эмиль Раковица. Вот в каких выражениях он кратко изложил суть выводов доктора Удеманса относительно великого морского змея:

«Размеры, упоминаемые различными авторами, варьируются от 20 до 250 футов (от 6 до 76 м ), но наиболее часто говорится о тех, длина которых составляет 50 — 100 футов (19 — 30 м ). Голова очень маленькая по сравнению с телом (1/25 от общей длины) и формой похожа на голову змеи, но иногда ее описывают похожей на голову собаки, моржа, настоящего тюленя или ушастого тюленя. Морда вытянута, и несколько раз на ее кончике были замечены вибриссы (усы). Под горлом и по бокам шеи имеются складки кожи, пасть поперечная, широкая, расположенная на конце морды, глаза очень большие, блестящие, черного цвета с красным отблеском. Шея очень длинная (почти 1 /5 общей длины тела), более тонкая, чем голова, и явно отделяется от тела расширением на уровне плеч, где расположена пара плавников, похожих на плавники черепахи или тюленя. Округлое тело более широкое в передней части и оканчивается заостренным хвостом, огромным по длине. Он составляет почти половину общего размера животного. Этот задний отросток имеет цилиндрическую форму и гораздо более тонкий, чем остальное тело, даже у основания. Кожа описывается как гладкая и блестящая, и только два раза упоминается о чем-то похожем на чешую. Удеманс считает, что раз животное имеет вибриссы, то его кожа должна быть обязательно покрыта шерстью, и своим блестящим и гладким видом она обязана тому, что шерсть мокрая и прилипла к телу. Шкура тюленя имеет такой же вид, когда он вылезает из воды.

Цвет морского змея некоторые наблюдатели называют желто-серым, но большинство сходится на том, что он бурый. Во всяком случае, цвет более темный на спине, чем на брюхе, который несколько раз указывался как чисто-белый. В некоторых сообщениях говорится о гриве, тянущейся от вершины головы до начала хвоста, вдоль всего тела по середине спины. Она более густая на шее и на плечах, и ее часто сравнивают с гривой лошади или с пучком водорослей. Но другие наблюдатели ее не замечали или твердо заявляли, что виденные ими животные гривы не имели. Удеманс объясняет это расхождение половым различием, только самцы обладают таким украшением, а самки нет.

Пищей морского змея должна, по всей видимости, служить рыба, так как его иногда видели преследующим их стаи. Он нападает даже на тюленей и дельфинов, судя по тому ужасу, который вносит в стада этих млекопитающих близкое присутствие морского змея.

Появляясь на поверхности, он испускает фонтан, по всей вероятности, из ноздрей, во всяком случае, очевидцы иногда видели фонтаны пара, вырывающиеся из окончания морды, а не из макушки головы, как у китообразных. Его появлению на поверхности предшествует грязно-серое пятно, а сам он распространяет сильный и зловонный запах. Он часто плавает с высоко поднятой над поверхностью воды головой, и подвижность всей видимой части его тела очень велика. Морской змей передвигается, совершая волнообразные извивающиеся движения в вертикальной плоскости, но может легко изгибаться полукругом в любом направлении, и тогда на его теле появляются большие складки, как у животных, имеющих толстый слой подкожного жира. Нго передние плавники работают попеременно, как у черепахи, когда он плывет медленно, но, набирая скорость и двигаясь с помощью колебательного движения тела, он прижимает плавники к бокам. Во время движения над водой видна только небольшая часть его тела, а хвост не показывался никогда.

Характер морского змея кажется довольно миролюбивым: не было случая, чтобы этот колосс напал на наблюдавших за ним людей, даже если в него стреляли из ружей. Нрав у него игривый и жизнерадостный, очевидцы часто наблюдали за его прыжками и кульбитами. Он часто появлялся на виду в хорошую погоду и встречался, пожалуй, во всех морях и океанах, за исключением прибрежной части Антарктиды».

<p>ПОЧЕМУ ЕГО ВСТРЕЧАЮТ ТОЛЬКО ЛЕТОМ?</p>

Морской змей представляется настоящим космополитом. Если его чаще встречали в Атлантике и реже в Тихом океане или Индийском, то Удеманс объясняетэто тем, что Атлантический океан является «столбовой дорогой народов». По мере того как проходили столетия и появлялись новые морские пути, сообщения о неожиданных встречах из недавно еще мало посещаемых, удаленных районов становились все более частыми. Эта тенденция, как мы увидим в дальнейшем, будет только усиливаться в течение XX века: в то время как сообщения о новых встречах стали немного более редкими из морей с оживленными морскими торговыми путями, их число из новых зон морского судоходства, в частности из Тихого океана, увеличилось.

Морской змей, хотя и космополит, имеет свои предпочтения. Особенно это касается климатических условий. Удеманс показал, что монстр явно неравнодушен к хорошей погоде. Его практически всегда встречали в теплое время года при ярком солнце и спокойном море. Кроме того, изучение мест, где он попадался на глаза очевидцев, показывает, что он отдает предпочтение теплым океаническим течениям. Короче, он явно выражает склонность к теплу. И именно поэтому его летом встречали в основном в Северном полушарии, а зимой он мигрирует в Южное полушарие, где в это время наступает лето. Так как большинство оживленных морских путей находятся в Северном полушарии, понятно теперь, почему в основном только летом морской змей заставляет говорить о себе!

После всего, что мы узнали, Удемансу остается только уточнить, что же в точности представляет собой этот морской монстр.

Согласно гипотезе зоолога, морской змей, за которым он сохраняет, уважая приоритет, название Megophias, предложенное в 1817 году Рафинеском, является не рептилией, а млекопитающим, чем-то вроде гигантского тюленя с вытянутой шеей.

По его реконструкции, животное имеет, как и тюлень, четыре перепончатые конечности-ласта, горбы — утолщения на спине, обязанные своим происхождением слою подкожного жира, и веретенообразную голову. Но Удеманс строит свои выводы на довольно шатком основании: во-первых, на том факте, что животное было несколько раз описано выбрасывающим фонтаны пара при дыхании. Отсюда предполагается его теплокровность и принадлежность к млекопитающим. Так как никто не оспаривает, что иногда эти фонтаны сдвоенные и исходят, во всех известных случаях, из окончания морды, а не из вершины головы, делается вывод, что животное дышит ноздрями. Следовательно, это не китообразное. Все киты имеют только одну пару плавников. Отсюда вывод, что мегофиасы должны принадлежать к другой большой группе морских млекопитающих, возможно ластоногим.

«С другой стороны, — замечает Удеманс, — зверю приписывают гладкую на вид, за редким исключением, кожу, во всяком случае лишенную чешуи. Кроме того, очень часто очевидцы указывают на наличие гривы, которая характеризует самца, и особенно вибрисс, т. е. усов, которые также свидетельствуют в пользу гипотезы, указывающей на его принадлежность к млекопитающим, а точнее — к ластоногим».

Голландский ученый не останавливается на этом, он идет дальше и закрепляет за морским змеем место в генеалогическом древе млекопитающих — на ветви ластоногих, где другие ответвления занимают моржи, настоящие тюлени и ушастые тюлени.

Было бы нечестным с нашей стороны придираться к деталям его генеалогической теории, ведь она вполне согласовывалась со знаниями того времени, которые теперь устарели. Но в главном его гипотеза не потеряла своей ценности и сегодня: мегофиас вполне может быть и ластоногим. Но действительно ли это так? Больше того, является ли мегофиас вообще млекопитающим?

<p>МОГЛИ ЛИ МОРСКИЕ ПРЕСМЫКАЮЩИЕСЯ ИМЕТЬ ГЛАДКУЮ КОЖУ И ТЕПЛУЮ КРОВЬ?</p>

Признаем, что, хотя и очень тщательно выполненное, исследование Удеманса далеко от того, чтобы быть абсолютно убедительным и доказательным, особенно в том, что касается определения природы морского змея.

Во-первых, своим внешним обликом мегофиас скорее похож на плезиозавра, чем на любого из млекопитающих. Но это не все. Некоторые из свидетелей, наблюдавшие эту змееподобную бестию достаточно близко, говорят о наличии у нее чешуи. «Ошибка в наблюдении», — утверждает Удеманс. Даже если это допустить, то надо признать, что нет никаких доказательств тому, что такие прекрасно адаптировавшиеся к водной стихии рептилии, как плезиозавры, не могли иметь совершенно гладкой шкуры, потеряв чешую в процессе эволюции. Среди рыб наблюдается иногда подобный феномен, примером могут служить угри. В то же самое время у наиболее приспособившихся к морской жизни млекопитающих, таких, как китообразные, совсем нет шерсти. Наконец, не забудем одного из самых редких сейчас представителей морских рептилий, кожистую черепаху (Dermochelys coriacea) — она уже не имеет чешуи ни на голове, ни на шее, ни на плавниках, а все, что осталось от панциря, превратилось в нечто вроде толстой, как бы выдубленной кожи.

Во-вторых, мы совершенно определенно знаем, что некоторые крупные рептилии мелового периода были лишены чешуйчатого покрова. В 1908 году натуралист из Канзаса Чарлз Стернберг обнаружил в слоях песчаника, относящихся к верхнему мелу, мумифицированные останки траходона, морского родственника игуанодона, с утиноподобным клювом. Его кожа была тонкой, усеянной бугорками, как мяч для игры в гольф, но совершенно лишена чешуи.

Остается, конечно, вопрос с усами. Но, по размышлении, можно заметить, что до Удеманса только старик Понтоппидан недвусмысленно говорил о них. Что касается пресловутой гривы, то она могла состоять и из материала, отличного от шерсти или волоса: кожные выросты некоторых земноводных (например, странная бахрома волосатой лягушки) и гибкие лучи плавников некоторых рыб могут вполне сойти за гриву. Удеманс объясняет, что это украшение, замеченное у одних особей и не наблюдавшееся у других, является признаком полового диморфизма, как у львов, например. Но отметим, что у гривастых тюленей, к которым, по Удемансу, морской змей значительно ближе, самки имеют это украшение так же, как и самцы! Напротив, у многих современных видов ящериц кожные наросты — такие, как спинные гребни, подгрудки, шипы, зоб, — почти всегда более развиты у самцов. Это особенно бросается в глаза у игуан, анолисов, драконов и василисков.

Удеманс считает присутствие пресмыкающихся в холодных водах Скандинавии почти недопустимым. Но что мы знаем о физиологии гигантских рептилий мелового периода? Нет никаких доказательств того, что у них была холодная кровь или, точнее, что они были холоднокровными, то есть что их внутренняя температура тела следовала за всеми изменениями внешней температуры, как у современных рептилий. Однако и у последних этот процесс не всегда так жестко связан и зависит от размеров тела. Опыты Эдвина Колберта, Р. Б. Коула и Чарлза Богерта над аллигаторами во Флориде показали, что скорость изменения температуры обратно пропорциональна их размерам. Можно предположить, что у доисторических гигантских ящеров мелового периода колебания температуры тела вслед за ее изменением в окружающей среде должны были иметь очень небольшую амплитуду. В некоторой степени рептилии могли иметь качества теплокровных животных, сравнимые с теми, которыми обладали птицы и млекопитающие.

У некоторых доисторических рептилий мелового периода эта «теплокровность» могла основываться на системе регуляции почти такой же совершенной, как и у существ с так называемой «горячей кровью». Напомним: с одной стороны, некоторые палеонтологи считали, что наличие полых и наполненных воздухом костей у динозавров должно было быть связано, как, например, у птиц, с постоянством температуры тела. С другой стороны, на отпечатках летающих рептилий мелового периода были найдены следы сальных желез и даже шерстяного покрова, что указывает на наличие у них процесса и системы терморегулирования.

Короче, с очень большой вероятностью можно утверждать, что плезиозавры были способны сопротивляться температурам более низким, чем те, которые могут переносить современные рептилии — такие, как крокодилы. Кроме того, аргументация Удеманса содержит еще одно противоречие на этот счет: с одной стороны, он отказывает мегофиасу в принадлежности к рептилиям на том основании, что они часто заплывали в прибрежные шотландские и норвежские моря, но, с другой стороны, сам же подчеркивает, что морской змей предпочитает именно теплые воды и активно ищет более благоприятных климатических условий, совершая для этого впечатляющие миграции. На основании аргументов самого Удеманса можно также легко показать, что у мегофиаса довольно мало шансов оказаться родственником ластоногих: большинство из этих животных обитает в приполярных водах арктических и антарктических морей, и если они по каким-либо причинам покидают их, то при этом стараются воспользоваться холодными течениями, выходящими из этих районов. Напротив, мегофиасы никогда не встречались, за редким исключением, ни в холодных водах Ледовитого океана на севере, ни ниже 45-й параллели на юге, что еще более примечательно. Изучение географии встреч с морским змеем показывает, что он практически никогда не покидает теплых течений.

Аргументация, основанная на выбрасывании при дыхании фонтана теплого пара из ноздрей, теряет большую часть своей убедительности, если принять, что крупные доисторические рептилии могли быть теплокровными. С другой стороны, даже отклоняя это предположение, мы видим, что контакт между выдыхаемым воздухом и окружающим, более холодным, играет лишь вторичную роль в конденсации пара при дыхании китов. Если бы это было иначе, как можно было бы видеть фонтан у кашалотов в тропиках? В действительности, дыхание становится видимым, как след самолета, летящего в стратосфере, в результате снижения температуры, вызываемого резким падением давления сжатого газа: воздух, накопленный в легких и находящийся в них под повышенным давлением, резко вырывается наружу при открывании дыхательного отверстия, давление быстро падает, и содержащиеся в нем пары воды конденсируются. Следовательно рептилии, поднявшиеся из глубины, также могут иметь «видимое дыхание». Из современных водных рептилий только морские игуаны с Галапагосских островов иногда выбрасывают небольшие струйки пара из ноздрей.

Как видите, вопрос о «млекопитающей» природе мегофиаса далек от разрешения абсолютно определенным образом. По всей видимости, самым сильным доводом в пользу теории доктора Удеманса являются очевидные волнообразные колебания тела морского змея в вертикальной плоскости при движении, и это единственное, что строго поддерживает гипотезу голландского ученого.

<p>ТЮЛЕНЬ С ЛЕБЕДИНОЙ ШЕЕЙ?</p>

Ахиллесовой пятой работы Удеманса является его навязчивая идея породнить мегофиаса с ластоногими, и только с ластоногими.

Наличие растительности вокруг пасти змея далеко не доказано. К тому же ластоногие не обладают монополией на усы среди морских обитателей. Нет ничего невозможного и в том, что усы могли иметь Arheocetes и особенно зейглодоны.

Мегофиас, по Удемансу, имеют целых две пары ластообразных конечностей, и это не позволяет причислить их к китообразным. Но на каком количестве наблюдений, приведенных в его книге, основано такое предположение? На двух — ни больше ни меньше!

Первое из них относится к поимке в середине XVIII века четырехлапого морского змея длиной 6 метров норвежскими крестьянами у Сандмора. Вторым мы обязаны капитану Хоупу, который с борта военного английского корабля «Флай» сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива увидел подобного монстра, плывущим у самого дна. Однако одна деталь в описаниях этих двух существ должна привлечь наше внимание. В первом случае уточнялось, что чудовище «похоже на крокодила», во втором — что голова и общие контуры тела монстра «напоминали аллигатора». Это совсем не те признаки, по которым можно узнать лебединошеего тюленя доктора Удеманса. Отметим, кроме того, что из всех, выбранных голландским ученым как достоверные, свидетельств, это практически единственные, где неизвестные животные описываются похожими на крокодилов! Возможно, в этот ряд входят еще «морской крокодил» «Сакраменто», о котором Удеманс не знал, и морской змей «Игла», отвергнутый им за агрессивное поведение.

Те редкие экземпляры морских змеев, у которых очевидцы видели четыре конечности, определенно могли быть рептилиями. Что касается тех, чья «млекопитающая» природа не вызывает больших споров, то они могли иметь только передние конечности и принадлежать, следовательно, к китообразным, но не к ластоногим.

Удеманс сам себя сбил с пути, отказавшись допустить, что может существовать несколько видов морского змея. Все указывает на то, что он ошибся и, в конце концов, его метод «фоторобота», который он составил для себя перед началом работы, стал причиной, помешавшей ему разрешить проблему.

Представьте на минуту, что по показаниям свидетелей сделан фоторобот преступника, но они приняли за злоумышленника различных людей. Можно обвинить одних свидетелей в близорукости, других в ошибке или в лжесвидетельстве только потому, что их описание не похоже на того, кто им действительно является, по мнению большинства. И это было бы правильно, если бы был только один преступник. Но если преступление было совершено несколькими злоумышленниками? В этом случае оказались бы отброшенными не только некоторые совершенно верные описания, но и возникла бы опасность сильно исказить портрет личности, описываемой большинством наблюдателей, деталями, относящимися к некоторым из его сообщников, что привело бы в итоге к созданию фоторобота, не похожего ни на одного из преступников. Нет смысла говорить, что это сделало бы почти невозможным арест любого из них, даже того, в описании которого наблюдалось бы некоторое согласие. Если бы последний и попал в руки полиции, поскольку его силуэт, рост, некоторые основные черты лица оказались похожими на распространенный фоторобот подозреваемого, его пришлось бы отпустить, когда заметили бы отсутствие некоторых характерных, слишком бросающихся в глаза примет (например, шрам на лице или ампутированный палец), на наличии которых настаивало большинство свидетелей. И совершенно напрасно, просто эти приметы принадлежали соучастникам…

Доктор Удеманс совершил такую же фундаментальную ошибку, считая, что на бескрайних просторах океанов существует только единственный вид морского змея. Это заставило его отбросить некоторые заслуживающие доверия свидетельства и, напротив, принять за истинные очень сомнительные, а потом выдвигать предположения, часто притянутые за уши, чтобы согласовать описания с собственным представлением. Его мегофиас оказался прокрустовым ложем, на котором были искалечены многие морские змеи.

Удеманс, без сомнения, выдающийся ученый, вероятно, в глубине души сознавал непрочность, хрупкость своей позиции, он должен был это чувствовать хотя бы подсознательно. Но он знал, что в главном он прав: морской змей существует и является не тем, чем его обычно считают. Но он не мог быть уверен в правильности методов, с помощью которых пытался установить его природу. Этим чувством неуверенности можно было бы объяснить его агрессивность по отношению к противникам своей теории и даже к авторам, идеи которых не намного отличались от его собственных. Он часто был несправедлив и совсем не признавал заслуг предшественников, подготовивших почву для него самого. «Сами ученые-естествоиспытатели, — писал астроном Ричард А. Проктор о проблеме морского змея, — оказались гораздо менее расположены к недоверию, чем простая публика». Когда это прочитал Удеманс, он аж подпрыгнул от возмущения и его губы сложились в горестно-ехидную улыбку: «Если бы только это было правдой! — отвечал он — До сих пор ученые, во всяком случае зоологи, не приняли даже саму возможность существования неизвестного еще вида животных, называемого морским змеем».

Проктор был прав: многие ученые-естественники, в том числе и зоологи, еще до Удеманса верили в существование морского змея, как в еще не описанный вид. Простим этот небольшой каприз голландскому ученому, который хотел быть первым зоологом, поверившим в существование морского змея. Ему было недостаточно иметь славу автора, первым посвятившего змею такое смелое, полное и тщательно систематизированное исследование!

<p>«ЗМЕЙ» ПЕРЕД СУДОМ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ</p>

Резкие выражения и преувеличенный сарказм доктора Удеманса можно также частично объяснить и опасением, что его скандальная книга будет враждебно встречена общественным мнением.

Опасения Удеманса были не беспочвенны. Еще до выхода в свет его книги ее готовы были уже разорвать на клочки на основании только анонса, в котором лишь проскользнуло упоминание о несчастном животном. Там, в частности, было написано, что автора увлекла эта проблема после сообщения о морском змее, появившегося в журнале «Нейчур» 8 ноября 1880 года (это была опечатка — надо читать 18 ноября).

«Так как „Нейчур“ не выходил 8 ноября 1880 года, — издевался один из авторов этого журнала, — многие люди будут считать, что эта опечатка относится и к природе самого мифического животного, о котором она сообщает».

Когда же книга увидела свет, на нее свирепо набросились со всех сторон.

«На первый взгляд, — писал один анонимный критик в газете „Тайме“, — она похожа на серьезное научное исследование, этому способствует то, что сам ее автор рассматривает проблему очень серьезно. Но присмотревшись внимательней, замечаешь, что перед нами скорее неудавшаяся и неуклюжая шутка, хотя, может быть, и неосознанная».

Как и прежде, в хор хулителей добавили свои голоса и не самые проницательные журналисты, снова затянув ту старую песню, которая раздается каждый раз, когда появляется сообщение о животном, еще неизвестном науке: «Мы поверим в его существование, когда его останки будут найдены и исследованы компетентными учеными. Выражение „Сначала поймайте вашего зайца“ всегда было справедливым и даже необходимым советом всем тем, кто любит полакомиться заячьим рагу».

Это — совершенно антинаучная позиция, кастрирующая науку, делающая невозможной любой прогресс в наших познаниях. Конечно, есть ученые мужи, которые готовы ее принять без колебаний. Мы должны также признать, что имеются ученые, которые просто не обладают необходимым мышлением.

В общем же ученый зоологический мир более благосклонно, чем можно было ожидать, принял дерзкое произведение доктора Удеманса. В 1894 году австрийский океанограф доктор Эмиль фон Марензеллер опубликовал небольшую брошюру под названием «Морской змей», чтобы представить и защитить в основных чертах точку зрения доктора Удеманса в Австрии. Через несколько лет шведский профессор доктор Петер Ольссон сделал еще лучше. В Емтланде, в самом сердце Швеции, находится большое озеро Стурсен. По слухам, в нем обитал «монстр». Шведский ученый провел опрос среди местного населения и получил таким образом 22 свидетельских показания, достойных доверия. Из них следует, что какое-то огромное животное, размеры которого колеблются от 4 до 14 метров , на самом деле живет в озере. Было оно серого цвета, имело голову собаки, перепончатые лапы и гладкую блестящую шкуру и, наконец, плавало, волнообразно изгибаясь в вертикальной плоскости. «Это должно быть, — делал вывод Ольссон, — и есть неизвестное ластоногое, очень похожее на мегофиаса доктора Удеманса».

Затем, в 1903 году, ведущие французские зоологи, такие, как профессор Эмиль Раковица и профессор Э. Л. Труссар, посвятили книге Удеманса большие хвалебные статьи, чтобы привлечь внимание и ознакомить с ней во Франции ученых и публику. Еще через десять лет профессор Эдмон Перрье продолжил эту пропагандистскую кампанию, заявив, среди прочего, что книга Удеманса «была настоящим проявлением научной смелости». Произведение сегодня является классическим и никто больше не осмеливается насмехаться над ним. Много воды протекло под палубами кораблей с 1892 года, и в этой воде многие морские змеи имели неосторожность появиться перед глазами любопытных наблюдателей, среди которых были и «компетентные зоологи»…

<p>НАСЛЕДСТВО ДОКТОРА УДЕМАНСА</p>

В 1895 году, через три года после появления книги, доктор Удеманс вынужден был покинуть пост директора Зоологического и ботанического общества. Как пишет его биограф Дж. Л. Ван Эйндховен, «по некоторым вопросам его точка зрения расходилась с мнением его начальников». Это легко можно представить. Его начальники должны были, без сомнения, с глубоким сожалением узнать, что их самый главный зоолог настолько экстравагантен, что опубликовал огромную монографию о животном, которое не имело никаких шансов, по их мнению, пополнить ряды обитателей аквариума.

Удеманс, приблизившийся к своему сорокалетию, стал преподавать биологию сначала в Снике, затем в Арнеме, в том самом лицее, где он сам когда-то учился. Там он работал в течение почти двадцати семи лет и оставил о себе память как об учителе, необъятная культура и эрудиция которого не переставали восхищать и изумлять.

За эти долгие годы преподавания голландский натуралист опубликовал кроме многочисленных научно-популярных произведений на такие разные темы, как ботаника и глубоководная фауна, множество оригинальных статей о клещах и истории зоологии, ставших классическими, о птице додо (дронте), этом крупном медлительном голубе Маскаренского архипелага, исчезнувшем еще в прошлые века. Ему удалось по нескольким костям, которые были в его распоряжении, рассказам моряков и рисункам местных жителей восстановить облик дронта, принятый, так или иначе, многими учеными во всем мире, а это было не простое дело. И все же это были детские игры для того, кто когда-то, не колеблясь, погрузился в запутанные лабиринты проблемы морского змея.

В 1923 году, в шестьдесят пять лет, Удеманс ушел в отставку и принялся за свое основное произведение («Историко-критический обзор акарологии»), для которого успел окончить только три первые части, всего девять томов. Любопытная вещь: в то время как в вопросе о морском змее он страдал непреодолимым желанием все унифицировать, здесь он, не колеблясь, взорвал сложившееся представление об единстве клещей и разделил их на два вида, которые оказались даже не близкими родственниками. Затем он всю свою жизнь посвятил задаче еще больше углубить этот раздел и буквально расколол целый класс паукообразных.

Погрузившись в эту каторжную работу, Удеманс не прекращал параллельно обогащать новыми сведениями свое досье на морского змея. После появления его книги последовало множество новых сообщений или увидели свет старые, которые раньше не попали в поле его зрения. Они приходили со всех концов света. Британский геолог и минералог Роберт Филиппе Грег прислал ему даже свой собственный архив материалов о морском змее. И наконец, английское агентство, специализирующееся на подборке газетных вырезок, предоставило в его распоряжение все, что было опубликовано прессой Великобритании об этой вечно живой проблеме.

Удеманс долго надеялся дать своей книге продолжение и включить туда все новые или пропущенные в свое время сообщения, но был слишком занят своим трудом о клещах и, в конце концов, был вынужден от этого отказаться. Однако, когда в 1933 году разразилось дело чудовища из озера Лох-Несс, он опубликовал несколько статей на голландском языке и одну брошюру на английском, чтобы показать, что животное, о котором шла речь, не кто иной, как вид Megophias megophias, заблудившийся в шотландском озере. Для Удеманса, к тому времени полысевшего, с совершенно белой мефистофельской бородкой, но по-прежнему живо блестевшими за стеклами пенсне глазами, это была уникальная возможность разрешить проблему, интригующую человечество уже столько веков. Морской змей оказался, если можно так сказать, на расстоянии вытянутой руки!

Но время шло, а никто не собирался с помощью современных технических средств изучать пресловутого монстра или хотя бы попытаться его поймать. Старый ученый потерял всякую надежду увидеть реализованной свою мечту. Об этом можно судить по тем полным разочарования строкам, которыми он в 1938 году отказался продлить подписку на вырезки из прессы, касающиеся его любимого Megophias:

«Я начинаю понемногу отдавать себе отчет, что даже этот самый молодой из морских змеев, появившийся в озере Лох-Несс, никогда не станет экспонатом зоологического музея. Английские зоологи не предпринимают ни малейших усилий, чтобы стать обладателями хотя бы одного экземпляра. Следовательно, как и многие его предшественники, он скоро умрет в своем озере, опустится на дно и будет безвозвратно потерян для науки.

И даже если бы зоологи решили предпринять какую-нибудь попытку в этом направлении, она бы обязательно провалилась: во-первых, потому что местные чиновники сделали бы все, чтобы помешать его поимке; во-вторых, любопытствующие и журналисты провалили бы любую попытку поймать животное. Даже если запретить всякое движение вокруг озера в радиусе километра от берега, газеты, которые обладают большими средствами, наняли бы аэропланы, чтобы днем летать над озером на самой низкой высоте, ночью же они освещали бы его поверхность прожекторами с вершин окружающих сопок, что сделало бы еще более пугливым и так не очень общительное животное».

Как видно, восьмидесятилетний ученый не питал больше никаких иллюзий. Но надо почти не иметь чувства реальности, чтобы вообразить, что можно легко поймать пугливое животное, даже такое большое, как кит, в просторном водном бассейне шириной в среднем почти в 2 тысячи метров, но длиной больше 35 километров ! В таком случае — почему не допустить эту идею? — проблема морского змея может быть разрешена определенным образом только в результате удачного стечения обстоятельств: вероятно, если какой-нибудь случайный экземпляр выбросится на берег. Очевидно, в руках ученых пока находится только одна часть головоломки, и понятно, что окончательное решение может иметь варианты.

А пока зоологи могут только снова и снова кропотливо пытаться составить анатомический и физиологический портрет, представить себе поведение животного, которое стало легендой. Великолепный пример этому показал доктор Удеманс. Если однажды появится возможность получить достаточные средства, чтобы попытаться поймать морского змея, то его работы увеличат шансы на удачный исход дела, так как будет известно точно не только, где искать, но и какое животное надо стараться поймать. Каждый знает, что разные средства требуются для ловли кальмара и акулы, тунца и угря, морской черепахи и крокодила, тюленя и кита.

БЛАГОСЛОВЕННОЕ ВРЕМЯ (1892 — 1914)

Пароход «Ратминес», вышедший из Кейптауна несколько дней назад, неторопливо бороздил море, когда вокруг него неожиданно стали происходить довольно странные вещи. Трое журналистов, находившихся на корабле, подробно описали все эти события: Мечфилд — американец из Дайтона, Огайо, голландец — главный редактор одного из журналов в Йоханнесбурге, и английский репортер, пожелавший остаться неизвестным, которому мы и обязаны изложением этой истории.

Море вдруг вздулось, и на водной глади образовалось что-то вроде жидкого темного холма; видимо, этот внезапный прилив был вызван извержением подводного вулкана. В ту же секунду резко похолодало, затем на море лег густой туман. Очевидно, глубинные слои воды были подняты на поверхность, и влажный тропический воздух начал охлаждаться.

Но эта мистическая картина, столь неожиданная в тех широтах, была лишь фоном. Глазам изумленного экипажа предстало странное видение: футах в шести-семи над фальшбортом из тумана появилась голова настоящего чудовища. Впрочем, предоставим слово очевидцам.

«Огромная пасть была раскрыта, там виднелся до смешного миниатюрный язык, похожий на слоновий. Попробуйте представить длинные губы с бледноватыми складками кожи по углам, белые усы, свисающие как у усача[3], и беззубый рот.

Но самыми ужасными были глаза — совершенно слепые пустые зрачки на белом фоне, словно кости, опаленные солнцем».

Когда волны улеглись, стала видна длинная шея морского чудовища. Оно, видимо, было ранено во время катаклизма, агонизирующее чудовище извивалось кольцами на поверхности. Страшные крики животного привлекли к нему кого-то из сородичей. Похоже, это была самка: с душераздирающим стоном она обвилась вокруг умирающего монстра и исчезла вместе с ним в пучине.

Американец и его коллега из Южной Африки бросились писать отчеты, чтобы не забыть ничего из увиденного, что же касается английского журналиста, то он не торопился и лишь заметил своим товарищам, что их статьи обречены на скорую смерть, ибо никто им не поверит. Поразмыслив хорошенько, южноафриканец порвал свои записки; американец же был более упрям и принужден был убедиться в правоте своего друга уже на суше, безуспешно пытаясь «пробить статью». Даже в Штатах нечего было и думать о публикации, не переделав ее в фантастический рассказ.

— Увы, истина подобна обнаженной купальщице, — заметил его собеседник. — Настоящий джентльмен либо должен помочь ей одеться, либо обязан отвернуться и сделать вид, будто ничего не видел.

Отчаявшемуся американцу пришлось уступить и накинуть на свою даму яркие наряды вымысла. Его рассказ, появившийся в 1893 году, как нельзя лучше передает атмосферу всеобщего скепсиса, который царил повсюду к моменту выхода книги Удеманса. Впрочем, это будет видно и по другим свидетельствам.

<p>ВЕЧНЫЙ СКЕПСИС</p>

23 сентября 1892 года Габриэль Хальфорсен Нордмарк, норвежский крестьянин, работал в поле на побережье Сульдаля вместе со своими товарищами, когда их внимание привлек какой-то странный предмет, который несло течением в их сторону. Вода за ним пенилась, словно за пароходом. Долгое время ничего нельзя было разобрать, пока наконец необычное существо — ибо это было какое-то животное — не показалось на поверхности примерно в двухстах локтях (около 140 м ). Оно было похоже на опрокинутую лодку с торчащим вверх килем. Гладкая черная кожа, ни хвоста, ни плавников не видно. Само чудовище было бы вроде бы не столь огромно — примерно восемь-девять локтей (около 6 м ), но вода вокруг него так и кипела, вздыбленная мощным туловищем, о размерах которого можно было только догадываться.

Кое-кто, возможно, возразит, что история эта, появившаяся в номере «Бергене тигенде» от 14 октября, не имеет никакого отношения к феномену морского змея. Ведь это вполне мог быть обыкновенный кит. Случай этот тем не менее был не совсем обычным (возможно, кстати, что в газетной публикации были опущены некоторые детали), ибо 7 октября по представлению музея Ставангера основной свидетель и один из его родственников были вызваны в Верховный суд Сульдаля для засвидетельствования аутентичности своего рассказа.

Несколько дней спустя еще более необычное зрелище представилось глазам изумленных рыбаков из Броути-Ферри, предместья Данди, что в устье Тея, Восточная Шотландия. Томас Гэлл и четыре человека команды, находившиеся на борту «Катрин», увидели метрах в 30 от их шлюпа что-то вроде извивающегося змеиного хвоста. Он был голубовато-аспидного цвета, к концу светлее, почти белый. Секунду спустя он исчез, и метрах в 30 появилась из воды тяжелая темно-коричневая голова чудовища. Оно было не слишком огромным — около 12 метров , да и вообще вся эта история не вполне заслуживала титула фантастической и тем не менее принята была с редкостным недоверием. В шотландских водах уже не первый раз встречалось подобное чудовище, но на сей раз никто не поверил в морского змея, да еще возле самого Данди.

«Надо меньше пить!» — таков был общий приговор.

Несколько времени спустя еще более колоритное существо было обнаружено офицерами и экипажем парохода «Ангола» в Гвинейском заливе. «Добро тому врать, кто за морем бывал» — их рассказу не поверил ни один человек. Минут десять, не меньше, они наблюдали плывущее примерно в миле от них чудовище, которое плескалось в нигерийских водах между Бич-Беем и Лагосом. Оно передвигалось со скоростью 10 километров в час и длиной было метров 60. В какое-то мгновение оно подняло голову над водой, и людям на борту показалось, что ужасные зеленые глаза разглядывают корабль. Потрясение невольных свидетелей было столь велико, что они подписались под рапортом всем экипажем. «Глазго уикли» заметила 29 октября по поводу рассказа моряков: «Увы, наивность наших корреспондентов стала объектом бесчисленных шуток».

Ни поручительство Всевышнего, ни обилие свидетелей и свидетельств — ничто не поколебало угрюмой подозрительности общественности. Интервью директора Британского музея Уильяма Флауэра в «Дейли грэфик» стало своеобразным манифестом официальной науки. «В существовании морского змея нет ничего невозможного, ибо слишком ничтожны наши сведения о мире, чтобы мы могли отвергать что-нибудь априори, — говорит Флауэр, — но проходит год за годом, а нашим знаниям по-прежнему недостает конкретности».

— Пусть мне принесут, — патетически восклицает сэр Уильям, — чешуйку или зуб, словом, хоть что-то, действительно принадлежащее ему, и тогда я буду готов рассуждать о том, что он из себя представляет, а не о том, есть он или нет.

Но убедят ли закоренелых скептиков «вещественные доказательства»? Тоже вопрос.

Как раз в это время редакция лондонской «Тайме» получила письмо от доктора У. Расселла, врача из Шотландии. Речь шла как раз о пресловутых чешуйках морского змея.

«В 1851 году я гостил некоторое время в доме госпожи Эвандю М'Ивер, матери известного режиссера, здравствующего и поныне. Из ее уст я услышал подробный рассказ о недавнем появлении огромного морского змея в небольшой бухточке Грейс, неподалеку от ее виллы на побережье Шотландии. Она подарила мне несколько чешуек — размерами и формой они напоминали раковины морских гребешков, — найденных на скалах, о которые чудовище терлось головой. Надо заметить, что госпожа М'Ивер рассказывала не понаслышке: она собственными глазами видела странное существо, лениво плывущее вдоль отмели, и косяк рыб, в ужасе выбрасывающихся на берег. Почтенная дама, чьи слова не вызывали ни малейших сомнений ни у кого из знавших ее, утверждала, что чудовище направлялось к скале, на которой удили рыбу обитатели поместья; оправившись от изумления, они выстрелили и, по всей вероятности, ранили змея. Некоторое время он отдыхал на скалах — была видна голова и трехметровая шея, затем скользнул в воду и исчез, оставив за собой внушительный бурун. Рыбаки обнаружили чешуйки, о которых идет речь, среди камней и подарили несколько госпоже.

Много лет спустя, беседуя с сэром Ричардом Оуэном в Ист-Шине, я коснулся этого происшествия. Он спросил, не могу ли я показать ему чешуйки. Каково же было мое отчаяние, когда, перерыв всю коллекцию своих диковин, я убедился, что вещественные доказательства исчезли! Это было тем ужаснее, что сэр Оуэн, ныне профессор, всегда слыл человеком недоверчивым. Что касается меня, то я никогда не сомневался в существовании морского змея. Коль скоро существуют змеи 5 — 6 футов длиной, то почему не вообразить, что бывают экземпляры в десять раз длиннее? На это сэр Оуэн возразил мне: «Бог мой, если вы скажете, что видели человека 7 или 8 футов ростом, я охотно вам поверю, но боюсь, не сумею вас понять, если вы станете рассказывать о двадцатипятифутовых людях». Вероятно, его не убедили бы и чешуйки».

Нам следует оговориться. Ничто не доказывает, что чешуйки, найденные в скалах, были оставлены раненым животным. Просто так они вряд ли могли бы выскочить, для этого требуется все же некоторое усилие. Не исключено, правда, что они были выбиты пулями или что чудовище, пытаясь избавиться от боли, царапало боками камни… Но ведь это вполне могла быть и рыбья чешуя или, к примеру, гребешки, выброшенные приливом еще до появления монстра.

Кроме того, надо заметить, что к рассуждениям доктора Расселла, которыми он оправдывает существование восемнадцатиметровых чудовищ лишь потому, что встречаются змеи длиной 6 футов , никак невозможно относиться всерьез, и реплика сэра Оуэна, без сомнения, разумна.

Тем не менее нельзя не восхититься честностью и искренностью шотландского врача, не побоявшегося поставить на карту свою репутацию, изложив столь щекотливое дело профессору Оуэну, человеку весьма влиятельному и не склонному верить в небылицы.

<p>ДОСТОВЕРНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО ДОКТОРА</p>

Великий Оуэн с пренебрежением относился ко всем сообщениям о морском змее по одной лишь причине: они всегда принадлежали — используем здесь его выражение — людям неквалифицированным. Но что значит «квалификация»? Неужели это должен быть зоолог? Да еще специализирующийся в области крупных морских животных? Мне кажется, куда лучше подошел бы для этой цели какой-нибудь моряк, наделенный практическим интересом к океанской фауне, нежели ученый, посвятивший жизнь мотылькам и ленточным червям. Доверия достоин всякий свидетель, какой бы ни была область его собственной деятельности. Пусть только он будет искренен и лишен иллюзий. А уж зоологи смогут интерпретировать сами рассказанное им!

Увы, сэр Ричард Оуэн умер слишком рано. В 1893 году, спустя меньше года после его смерти, некто доктор Ф. Матесон, лондонский врач, пусть и не дипломированный зоолог, но человек, которого сложно было заподозрить в незнании анатомии, обнаружил огромное морское чудовище у берегов Шотландии, катаясь на лодке со своей женой в Киле, как называется узкий вход в гавань Лох-Алш.

«Был чудесный день, — рассказывал он, — о каком можно только мечтать, солнце светило вовсю, на небе не было ни облачка. Час, не то два часа дня. Наша лодка резво идет под парусом, как вдруг прямо перед нами нечто огромное будто бы вырастает из воды: выше нашей мачты, гладкое, словно длинная шея. Я сначала не понял, что происходит, и бросил жене: „Видишь?“ Она спросила, что это такое, голос у нее был несколько испуганный.

Нас разделяло метров двести, и расстояние неумолимо сокращалось. Вдруг шея опустилась, и я понял, что перед нами огромное морское чудовище, что-то вроде громадного ящера. У него была коричневая кожа с отливом и черная полоска под головой. Оно было похоже на жирафа, разве что длиннее и голова расположена несколько иначе, не под прямым углом к шее, а скорее как продолжение ее. Голова покачивалась из стороны в сторону и видно было, как блестит на солнце влажная кожа».

Животное скрылось в воде, минуты через две появилось вновь и стало удаляться. Доктор Матесон плыл за ним около мили, пока оно наконец не исчезло в пучине.

«Туловища я не видел, — продолжает рассказчик, — только волны там, где оно должно было находиться, но размеры его, вероятно, внушают уважение. Мне кажется, это была не просто морская змея, а какой-то невиданный зверь, большой и мощный, наподобие гигантской ящерицы. И, насколько я знаю, ни угорь, будь он столь велик, ни змея так не поднимают шею».

Интересно, как отнесся бы сэр Оуэн к подобному свидетельству человека явно образованного? Увы, не исключено, что скептически. Даже близкие друзья доктора выслушали его рассказ с недоверием. И хотя ученый недвусмысленно заявил, что никоим образом это не могло быть оптическим обманом, много лет спустя его сын, тоже доктор Матесон, полагал, что отец принял за чудовище обычный вихрь. Воистину: «Кого любить? Кому же верить? Кто не изменит нам один?»

<p>КОШМАР КАПИТАНА «УМФУЛИ»</p>

Многие читатели полагали, что Киплинг ничего не выдумывал, что в образе английского журналиста он описал самого себя. Впрочем, разве не напоминает Киплинга следующий сюжет?

В 1905 году английский писатель возвращался с Капа на борту «Армадейл Каста», когда корабль наткнулся носом на огромное морское чудище метров 20 длиной. Туловище его свесилось с форштевня с одной стороны, голова — с другой. Матросы явственно расслышали, как бьется хвост умирающего монстра о переборки судна. Капитан отдал приказ остановить машину и дать полный назад, чтобы освободить раненого зверя. Как только корабль остановился, чудовище скрылось в пучине.

— Надо было втащить его на борт лебедкой, — крикнул кто-то из команды. — Ведь нам никто не по верит!

Умирающая неизвестная рептилия, писатель, путешествующий морем, и боязнь непонимания — все это более чем напоминало новеллу «A Matter of Fact». Вся разница состоит в то, что у Киплинга это было существо из отряда китообразных. Эти существа настолько неповоротливы, что мы знаем множество случаев, когда они сталкивались с кораблями подобным образом.

На самом деле Киплинг просто перевел в литературную плоскость вполне реальную ситуацию — случай столкновения с морским змеем, о котором иначе как со скептической усмешкой никто и не говорил. Одна из самых замечательных историй произошла с капитаном Р. Кринглом в декабре 1893 года, когда он, командуя пароходом «Умфули», принадлежащим компании «Натал лайнз», имел возможность наблюдать целых полчаса морского змея.

Тридцать пять лет спустя, в январе 1929 года, Р. Гуд обратился к Кринглу в надежде услышать все подробности из первых уст, но капитан не был склонен обсуждать с ним все подробности давно минувших дней:

— Меня столько раз поднимали на смех, что мне не хотелось бы касаться этой темы.

Гуд сумел, однако, убедить его в своей заинтересованности, старый моряк смягчился и рассказал, как все было.

Итак, 4 декабря 1893 года. «Умфули» шел на всех парах на юг, держа курс к мысу Доброй Надежды. Корабль бороздил воды Мавритании под 21° северной широты и 17°30' восточной долготы, когда произошло событие, послужившее поводом к записи в бортовом журнале:

«5 ч. 30 мин. пополудни. Замечено в 500 метрах от корабля морское животное в виде змеи, около 24 метров длиной. Кожа влажная, короткие плавники[4] на спине метров через 6 друг от друга; обхват туловища не меньше, чем у крупного кита. В бинокль я ясно видел, как животное открывало и закрывало пасть. Нижняя челюсть около 2 метров , ряд больших зубов. Чудовище очень похоже на морского угря.

Подпись: Пауэлл, корабельный помощник».

Этот официальный рапорт, сделанный сухим, казенным языком, капитан дополнил несколькими деталями, которые позволяют нам представить, как выглядело таинственное существо:

«Когда мы заметили его, оно было метрах в 400. Оно двигалось довольно быстро, его грудь пенила волну, как корабельный форштевень. Шея вместе с головой составляла около 4, 5 метра — у меня было время хорошо рассмотреть монстра… Хвост, или, вернее, туловище было куда толще шеи, вот почему я не назвал бы это чудище змеей. Бриза не было, вода совершенно спокойная, как в пруду, видимость прекрасная, и вряд ли я сумел бы ошибиться, разглядывая существо. А кроме того, оно не уплывало, пока совсем не стемнело».

Хотя вскоре после события на «Умфули» вышла книга профессора Удеманса, бедный Крингл сделался мишенью бесчисленных насмешек и попыток кабинетных умников растолковать ему, что же он видел «на самом деле».

«Мне говорили, что это был выводок морских свиней, что это плавучие островки из водорослей, что это… да мало ли что еще! Но если водоросли способны делать 14 узлов, если выводок свиней может подниматься на 4, 5 метра над водой, то я, пожалуй, готов признать себя сумасшедшим. Но ведь от этого не легче!»

В оправдание неверующих следует сказать, что время от времени в прессе появлялись, мягко говоря, экстравагантные сообщения. Вот что, к примеру, пишет «Дейли курант», выходящая на Суматре (от 17 февраля 1897 г .): «Капитан парохода „Умфули“ и его рулевой наблюдали змея длиной с их судно и толщиной 5, 5 метра . Туловище его было покрыто крупной зеленой чешуей и утыкано множеством плавников. Шея вздымалась дугой над волнами. Арка эта была (не взыщите, читатель!) высотой около 45 метров».

В течение периода, начало которого наметилось с появлением книги Удеманса, а конец наступил вместе с началом Первой мировой войны, весь мир, казалось, уверовал в существование морского змея. Эта перемена отношения произошла сразу в трех странах: Нидерландах, Великобритании и Франции.

Не следует, конечно, думать, что морские змеи и раньше никогда не заглядывали на побережье самой Франции. В 1861 году, как мы помним, одного видели с каким-то «воротничком» напротив Уэссана, а в 1870 году в ста милях к западу от Бреста, но в обоих случаях наблюдения проводились с британских кораблей. В 90-х годах — появление у атлантического побережья Франции, но снова свидетелями оказались одни британцы. Мы о нем знаем благодаря запоздалому отчету одного английского иезуита, Р. П. Эдварда Роклиффа. Тогда еще четырнадцатилетний подросток, он возвращался в Бордо со своим отцом на корабле «Мосс и компани», и однажды из воды взвился столб брызг — капитан сперва решил, что это проделки кита. Но, как повествует отец Роклифф, все очень скоро убедились, что это совсем не так:

«Длинная шея примерно 45 сантиметров в диаметре была поднята над водой почти перпендикулярно. Затем она плашмя рухнула на поверхность воды, как ствол дерева, с жутким шумом. Эта операция повторялась через определенные интервалы, во время которых „чудище“ продвигалось к французскому берегу… Создавалось впечатление, что оно преследует что-то под водой.

За все эти сведения я ручаюсь. Может быть, сам я и был мал, чтобы точно оценить подлинные размеры. Мои родители говорили, что монстр поднимался над водой на высоту где-то от 4, 5 до 6 метров . Цвета он был как спина у макрели. Голова — не толще обычного ствола. И не было никаких признаков наличия хвоста, ни возможности определить величину той части туловища, которая оставалась внизу».

Этот случайный спектакль разыгрался, можно сказать, под носом у французов, но они даже не осознали всю важность проблемы, до тех пор пока животные весьма похожего вида не стали появляться в Индокитае, и весьма часто.

<p>ФРАНЦУЗСКИЙ ФЛОТ ОХОТИТСЯ НА МОНСТРА</p>

5 марта 1896 года в колонке хроники «Курьера Хайфона» впервые упоминается о «встречах с одним или несколькими доселе неизвестными животными — настоящими морскими чудовищами, выпавших на долю канонерки „Лавина“ в бухте Файшилонг». Эта бухта, которая находится к северу от залива Алонг возле Тонкина, состоит из настоящего сонма островков, отделенных друг от друга проливчиками, пробившимися в известняке. Богатство их фауны исключительно, да это и понятно: вокруг сплошь лужи с тепловатой и холодной водой, морские гроты, узкие проливы, рытвины — в общем, невероятный водный лабиринт, покрытый кораллами и водорослями, среди которых кишат разные безвредные организмы, время от времени тревожимые не слишком многочисленными хищниками. Так что же удивительного, что эти тайные кущи, полные дичи, привлекли зверей, чьи размеры придают им буквально пантагрюэльский аппетит!

Но предоставим лейтенанту Лагресиллю, бывшему тогда капитаном военного судна, право поведать нам поподробней о своих волнующих наблюдениях:

«В июле прошлого (1897) года с „Лавины“ впервые заметили в море в заливе Алонг двух животных странной формы и огромных размеров; их длина достигала 20 метров , а диаметр был от 2 до 3 метров . Особенностью этих животных было то, что их туловище совсем не обладало твердостью известных китообразных, но постоянно извивалось волнообразно, как змеиное, но только вертикально. Была заряжена пушка, и с 600 метров произвели выстрел. Тут же чудовища нырнули, шумно засвистев, а на поверхности пошли бурунчики, как при приливе. Больше они не появились, но, кажется, удалось разглядеть голову одного, которая, видимо, была небольших размеров.

15 февраля этого года (1898) при пересечении бухты Файшилонг я снова заметил похожих зверей. Я тут же решил начать на них охоту и приказал зарядить орудия. Мы выстрелили в одного несколько раз с расстояния от 300 до 400 метров , и по крайней мере два снаряда достигли цели, но, кажется, не причинили ему ни малейшего вреда — снаряды взрывались на поверхности тела. Я также пытался догнать их, но их скорость была гораздо больше, чем у «Лавины». Конечно, каждый раз, когда животное утыкалось в мель, оно разворачивалось, что позволяло его догнать и оценить размеры на взгляд. Оно часто выныривало, и всегда при этом можно было наблюдать волнообразные движения тела. Каждое выныривание предварялось фонтаном воды, или, скорее, распылением воды, производимым шумным выдохом. В противоположность обычным китам, которые всасывают воды и выбрасывают ее на большую высоту.

Окрас животного был серым со множеством черных пятен. Его было легко отслеживать из-за этого дыхания, которое образовывало на поверхности моря, тогда совершенно спокойного, круги диаметром 4 — 5 метров . Однажды, мне кажется, почти удалось его загнать. Охота длилась без успеха в течение полутора часов и была оставлена из-за наступления ночи».

Неделей позже, 25 февраля 1898 года, лейтенант Лагресилль был приглашен на прием, данный адмиралом Жиго де ла Бедольером в честь М. Поля Домье, будущего президента Франции, а тогда генерал-губернатора Индокитая. Само собой, адмиралу ужасно не терпелось услышать рассказ лейтенанта о встрече с гигантским змеем, и тот удовлетворил любопытство собравшихся. Нужно ли говорить, что слушатели проявили большое недоверие, а некоторые офицеры даже обменялись многозначительными взглядами и несколько насмешливо посматривали на рассказчика.

Последний не замедлил взять реванш, и довольно убедительно. На следующий день после приема лейтенант Лагресилль пригласил на свое судно лейтенанта Жоанне и девять офицеров с другого судна, «Байяра», дабы и они посетили чудесный архипелаг Файшилонг. Все господа с воодушевлением взялись завтракать, когда появился человек из команды с сообщением, что в виду показались два морских змея. Все бросились на мостик, подозревая какую-то шутку, устроенную лейтенантом для увеселения общества. Но им пришлось смириться с очевидностью: два странных зверя действительно плавали в нескольких сотнях метров от судна.

«Мы охотились за одним из них в течение получаса, — сообщает лейтенант Лагресилль, — и однажды наблюдали его ясно примерно с 200 метров , когда он плыл горизонтально. Он без перерыва совершал три волнообразных движения, и они заканчивались в начале головы, которая больше всего напоминала тюленью, только раза в два большую. Нельзя было разглядеть, есть ли у монстра шея и как голова связана с туловищем, чьи размеры были весьма значительны: мы поняли это, когда осознали, что изгибы происходят без перерыва. До сих пор нам казалось, что эти изгибы — лишь видимость от горбов, которые следуют друг за другом на правильном расстоянии; но, по признанию всех свидетелей, подобное сомнение неправомерно, так как количество этих горбов, когда зверь извивался и когда он вынырнул во всю свою длину, оставалось одним и тем же. У двоих из присутствующих офицеров были фотоаппараты: они могли бы сослужить хорошую службу, но оба остались настолько удивлены всем зрелищем, что когда им пришло в голову прицелиться камерой, животное нырнуло и появилось вновь лишь очень далеко, в условиях плохой видимости, при которых сделать снимок было совершенно невозможно.

Подводим итог: животные, виденные с «Лавины», неизвестны науке. Их длина примерно 20 метров (по меньшей мере), окрас серый и черный, голова напоминает тюленью, а туловище способно на очень ярко выраженные волнообразные движения; наконец, их спина покрыта подобием зубчиков пилы, что придает им большое сходство с известными китообразными; как и эти последние, они выдают свое присутствие шумным дыханием, но не выбрасывают фонтаны воды при выдохе, как китообразные; скорее, при их судорожном дыхании вода испаряется и потом сбрасывается не фонтаном или струей, а дождем. Безусловно, именно эти животные, известные аннамитам, которые их очень боятся, были прототипом дракона, который, модифицированный и дополненный легендами, если так можно сказать, «геральдизировался» и стал национальной эмблемой».

Вернувшись на борт «Байяра», лейтенант Жоанне поставил адмирала Бедольера в известность обо всем, что видел. Последний немедленно направил лейтенанту Лагресиллю письмо, в котором говорилось, что он приносит свои глубочайшие извинения и больше не сомневается в правдивости рассказа подчиненного. Также он телеграфировал генеральному губернатору Полю Домье, сообщив, что «десять офицеров, среди которых был командир „Байяра“, находясь на борту „Лавины“, наблюдали двух очень чудных зверей». Наконец, он настолько увлекся всем делом, что вознамерился организовать конкурс среди канонерок и пароходов, некую большую охоту с целью загнать одно из этих животных на мель и заставить его оттуда выброситься на берег, где с ним можно будет получше разобраться.

Но военные действия в провинции Гуандун, которую Франция захотела прибрать к рукам, не позволили — увы! — привести этот замысел в исполнение.

Некоторое время, однако, животное продолжали видеть в заливе Алонг, на этот раз с мачт старого линкора «Вобан», которым командовали вице-адмирал Бонни-ньера де Бомонт и капитан Буте. И только в 1922 году вскрылись обстоятельства той встречи. В то время некто Жан-Батист А. был артиллеристом на борту «Вобана» и 11 июля 1898 года стоял на вахте у выхода на трап правого борта:

«Я глядел на море под трапом, и мое внимание привлекло одно странное животное, которое проплыло примерно в 3 метрах от основания лестницы, извиваясь совершенно как змея.

Это животное достигало метров 10 — 12 в длину и казалось в 40 — 50 сантиметров толщины в середине туловища. На нем были чешуйки размерами с черепашьи; шея была гораздо тоньше тела, а голова — пропорциональна туловищу, как у змеи; хвост заострялся на конце. Глаза, кажется, располагались несколько ниже на голове, чем у обычных змей; две хорошо различимые дыры обозначались немного ближе к задней части морды. Окраска животного вероятно, была серо-зеленоватая, но этот цвет, без сомнения, создавался под влиянием окраски морской воды и неба. Животное находилось на глубине 1, 5 — 2 метра».

Впервые речь идет о чешуе на спине у драконов, но ведь и впервые одного из них видят на столь близком расстоянии! Впрочем, другой свидетель впоследствии подтверждает эту характеристику, но с оговоркой. Этот второй говорит о «желто-мраморных пятнах», которые, конечно, можно принять за чешуйки, особенно глядя сквозь толщу воды. Вопрос по-прежнему остается открытым.

<p>ЗООЛОГИ УСТРАИВАЮТ МЕГОФИАСУ ЖАРКИЙ ПРИЕМ</p>

Лишь несколько лет спустя наблюдения в заливе Файшилонг пробудили эхо во французской научной среде. Конечно, они никак не могли не взволновать ученого, уже охваченного идеями доктора Удеманса, — профессора Эмиля Дж. Раковицу, в то время заместителя директора лаборатории Араго в Баниульс-сюр-Мер.

Никто не мог подозревать этого ученого в бахвальстве и легковерии. Он первым разоблачал открытия и россказни моряков, которые, по его мнению, все склонны поболтать о фантастических зверях. Но он прибавлял при этом:

«Зоологи так привыкли не доверять, что, мне кажется, уже потеряли чувство меры. На самом деле есть две категории описаний, которые следует четко различать. Есть те, которые ясно и просто возникают из воображения их открывателей; но есть и другие — результат плохих наблюдений реальных животных. И не так уж сложно отличить первых от вторых, а с некоторым опытом можно научиться делать это немедленно и без ошибок».

Конечно, профессор Маковица решил, что из труда Удеманса не обязательно следует, что мегофиас — это тюлень.

«Очень возможно, — говорит он, — но также нет ничего, что позволило бы утверждать это категорически. Во-первых, наличие задних лап весьма сомнительно. Присутствие волосков — это обязательный результат наличия волосков в ноздрях; но эти последние встречаются в описаниях очень редко. Наконец, что касается гривы, ее тоже следует оставить из осторожности. Генеалогическое древо, установленное Удемансом, никак не совпадает с данными, которые мы имеем о потомках ластоногих…»

Именно с таким убеждением Эмиль Раковица отправился в качестве натуралиста в 1898 году в антарктическую экспедицию на «Бельжике» под командованием лейтенанта Адриена де Герлаха. Как он признавался своему начальнику, это предприятие для него «представляет собой очень полезную возможность встречи с морским змеем».

Но судьба — увы! — не была к нему благосклонна.

«Я хочу напомнить, — замечает тем не менее Раковица, — что у Пунта-Аренас многие рассказывали мне о гигантском звере, который появляется время от времени у мыса Дев, при входе в Магелланов пролив; но так как я сам не видел ни одного непосредственного свидетеля, то и не хочу нести никакой ответственности за эти слухи».

В Антарктике бельгийская экспедиция попала в затруднительное положение. Затертый льдами «Бель-жик» оказался обездвиженным на целый год. Эта критическая и тревожная ситуация не могла не закончиться драмой: один из лейтенантов умер от истощения сил, один матрос сошел с ума, а цинга добила многих членов команды, в том числе ее начальника, Герлаха, и его помощника Лекуанта. Профессор Раковица вернулся цел и невредим во Францию и только через два или три года случайно заглянул в номер «Курьера Хайфона», вышедшего точно через четыре дня после того, как «Бельжик» попал в тиски льда!

«Каково же было мое удивление, когда, ознакомившись с содержимым статьи, — пишет он, — я обнаружил, что автор называет животных, которые имели все характерные черты, описанные Удемансом в заключении своей книги, мегофиасами. Ведь М. Лагресилль, тот офицер, который наблюдал животное в 1898 г ., совершенно не был знаком с книгой Удеманса, вышедшей в 1893-м. Его наблюдения, следовательно, прекрасное подтверждение исследований, проанализированных выше. И одновременно — это одно из наиболее точных описаний, которое у нас имеется».

Живо заинтересовавшись, Раковица тут же написал Лагресиллю, прося у него дополнительных сведений. Тот ответил, что сожалеет, но не может дать «более точных» деталей.

Между тем донесся слух, что офицер с «Байяра» заснял чудовище фотокамерой. Эмиль Раковица принялся молить своего коллегу, доктора Неве-Лемэра, который имел связи на флоте, начать расследование по этому поводу, и благодаря его настойчивости врач наконец послал господину де Линьи, тому самому офицеру, письмо, датированное восьмым февраля 1903 года.

«Я действительно видел, — пишет лейтенант, — то, что мы тогда назвали „великим змеем“, но я его не сфотографировал. Попытки, предпринятые лейтенантом, теперь уже в отставке, по фамилии Бюиссон, не дали никакого результата. Аппарат был слишком мал, животное слишком далеко, и его перемещение слишком непредсказуемо».

Но его описание подтверждало до последней детали то, которое дал командир «Лавины»:

«Мы видели его вблизи один-единственный раз, и сомнений никаких здесь быть не может. Зверь имел следующий внешний вид: толстое, черное туловище, круглое, как у больших китообразных, затем некая извилистая часть, которая не высовывалась из воды целиком, но, казалось, соединяла туловище с головой. Последняя была достаточно крупной, плавно выходила из шеи, формы скорее овальной, с двумя зияющими дырами. Наконец, был некий спинной плавник, напоминающий зубчики пилы».

Вооруженный всеми этими ценными сообщениями, профессор Раковица стал готовить для Зоологического общества Франции сообщение, которое вошло в анналы этого учреждения. В нем профессор, явно отталкиваясь от выводов, изложенных в книге своего голландского коллеги Удеманса, твердо призывает зоологов быть более решительными в отношении мегофиаса, столь малоизученного, и приводит в дополнение весомое свидетельство командира «Лавины» по поводу драконов бухты Файшилонг. Наконец, он завершает все целой серией советов:

«Мегофиас, как и почти все морские млекопитающие, может удерживаться на поверхности только плавая: он должен двигаться до самой смерти. Следовательно, совершенно бесполезно стрелять по морскому змею, так как, даже если удастся его убить, то трупа потом никак не достать!»

А вот что следует попытаться делать, если кто-либо его заметит, говорит профессор, так это приблизиться насколько возможно и только тогда пробовать его загарпунить. Если это невозможно, то надо постараться его заснять на пленку или, по крайней мере, зарисовать. Отметить, прежде всего, форму головы, вид кожи, наличие или отсутствие гривы, гребня или плавника, форму плавников и соотношение между длиной разных частей туловища, а также место, через которое животное дышит (ноздри или жаберная щель).

Если зверя все же можно убить, то его все равно следует сфотографировать или, за отсутствием камеры, зарисовать, отметив расположение возможных молочных желез, форму половых органов, тщательно измерить все члены. Так как очевидно, что речь идет о весьма громоздком звере, то нужно законсервировать, по крайней мере, его голову, один плавник, несколько позвонков, взятых из различных мест туловища, фрагмент кожи и, если возможно, его внутренние органы.

Сообщение профессора Раковицы имело потрясающий успех среди зоологов. Было даже решено отпечатать некоторое дополнительное количество текстов его доклада, чтобы распространить их в Индокитае, особенно среди моряков. К своей вящей славе, французская зоология первой признала существование морского змея (или, более точно, некоего крупного животного змеевидной формы).

Словно выражая свою благодарность в связи с этим событием, животное скоро еще раз явило себя в водах Французской империи, теперь у берегов Аннама, в 500 километрах от залива Алонг.

В 1922 году Рене Лабрюйер опубликовал в «Журналь де деба» статью о морском змее, в которой рассказывалось про эту встречу со слов одного капитана дальнего плавания, чье имя не было сообщено, но которое вполне возможно установить. Известно, что он был вторым капитаном на судне «Шарль-Ардуин», из компании «Кантонская контора по перевозкам», когда судно шло из Нанта в Гонконг, с ноября по декабрь 1903 года. Из-за повреждений, нанесенных тайфуном, кораблю пришлось войти на рейд Турана, когда рулевой обратил внимание второго капитана на некую темную массу неподалеку.

«В 15 или 20 метрах от борта, — рассказывает капитан, — вынырнула какая-то двойная масса, длина каждой части которой составляла от 7 до 8 метров , а промежуток между ними был метров 5 — 6. Толщину каждого витка можно сравнить примерно с толщиной среднего бочонка. Стоящая дыбом грива придавала виткам весьма необычный вид.

Все это тело извивалось, как змеиное, при движении, и его скорость была ощутимо больше, чем у нашего судна, которое давало в этот момент 9 узлов. Цвет был грязно-черный. Через несколько секунд животное нырнуло горизонтально, производя бурное волнение на воде».

Едва прибыв в Гонконг, капитан узнал, что похожих животных уже наблюдали в бухте Алонга. И свое письмо к Лабрюйеру он заканчивает предположением, в точности совпадающим с выводом лейтенанта Лагресилля:

«…То, что мне довелось услышать во время моего долгого пребывания на берегах к югу от Китая, заставляет предположить, что речь идет об амфибиях (в смысле — о животном с воздушным дыханием), чьи появления в прежнее время были очень часты у побережья китайских морей, и я думаю, что дракон, которого вышивают на китайских и аннамитских тканях, — не кто иной, как стилизованный зверь именно этого вида».

<p>ДРАКОН БУХТЫ АЛОНГ</p>

12 февраля 1904 года настал черед лейтенанта Перона, командира «Шато-Рено», встретиться с морским змеем в бухте Алонга, чье название в переводе с вьетнамского «Бухта Дракона» наконец стало очевидным для французского флота.

Ранним утром этого дня лейтенант отправился на моторной лодке изучать западную часть рейда Крапо. Лодку сопровождал старый рыбак-туземец, который очень точно указывал расположение подводных скал. И как же был удивлен наш капитан, расслышав, как кричит с носа лодки матрос: «Скала впереди справа!» Но предоставим слово ему самому:

«Я поднялся и приказал тормозить, а затем увидел, не очень далеко впереди, сероватую массу в форме черепашьей спины, чьи размеры мы оценили метра в 4; почти сразу она исчезла. Я предположил, что мы имеем дело с кашалотом. Лодка продолжила ход, мы придвинулись к тому месту, где масса появлялась из воды, и я обнаружил на воде маслянистое пятно.

Я приказал снова застопорить мотор и верно сделал: немного позже мы услышали клокотание воды к востоку от нас и увидели почти у самого берега, который был от нас совсем недалеко (немного к югу от скалы Сретенья) два огромных кольца, которые, как я предположил, принадлежали чудовищному угрю диаметром, по меньшей мере, 1 метр . Затем, к своему большому удивлению, я обнаружил, что кожа этого зверя и скала на берегу были одного цвета: темно-серого с пятнами грязно-желтого. С расстояния, на котором я был, кожа показалась мне единообразной, без неровностей. Но все длилось недолго, и два кольца исчезли, произведя уже слышанный нами шум.

Мы снова принялись глядеть по сторонам: не было ни малейшего дуновения ветерка, и поверхность воды застыла; наконец, нам удалось разглядеть рябь довольно далеко по направлению к Крапо. Видимость была не самая лучшая, но мы разглядели некое возвышение. Однако у меня создалось впечатление, что животное передвигалось почти в уровень с водой вертикальными извивами».

Офицер приказал развернуть моторку и попытался догнать животное, но все было напрасно, так как его скорость намного превышала скорость лодки и была, вероятно, около 9 узлов.

Заметив также, что «время от времени из его головы вырывалась струя воды», лейтенант Перон добавляет:

«Во время погони я снова несколько раз видел пятна масла как раз на следе зверя. По его извивам я оцениваю общую длину в 20 метров».

Лейтенант Перон прибавил, что он, может быть, и забыл бы про эту встречу, если бы через четырнадцать дней не узнал, что лейтенант Л'Уосст, командир канонерки «Ла Десиде», совсем недавно наблюдал похожее животное при выходе из бухты Алонг. Этот офицер даже составил чрезвычайно детальный рапорт контрадмиралу Жонкьеру, командующему 2-м дивизионом дальневосточной эскадры, который, судя по всему, с абсолютной точностью передавал суть дела. Ведь в конце концов, какой военный станет рисковать навсегда потерять уважение к себе, привирая или просто искажая факты в сообщении о происшествии, свидетелями которого были также и его собственные подчиненные?

«Адмирал, после полудня 25 февраля прошлого года, следуя заданным курсом к выходу из залива Алонг, „Ла Десиде“ встретил поблизости от скалы „Орех“ странное животное, которое, судя по всему, относилось к тому же виду, что и те, которых наблюдал у тех же берегов в 1897 и 1898 годах лейтенант Лагресилль с борта „Лавины“, чьи наблюдения были опубликованы в „Бюллетене Зоологического общества Франции“ (в 1902 г .) и с которым я познакомился только после своей встречи.

Сначала я видел спину животного примерно в 300 метрах впереди по правому борту в форме черноватой округлой массы, которую я по очереди принимал сначала за скалу, а потом, увидев, что она движется, за огромную черепаху диаметром 4 — 5 метров .

Немного позже я увидел, как эта масса удлиняется, и постепенно, серией вертикальных волнообразных извивов, выныривают все части тела животного, которое имело вид уплощенной змеи, общую длину которой я оцениваю в 30 метров , а ширину в 4 или 5 метров .

Животное нырнуло, и я прекратил наблюдать, мое внимание было отвлечено маневром нашего судна.

Наблюдения, которые я даю далее, собраны из показаний разных людей из офицерского состава и команды.

Животное появилось во второй раз примерно в 150 метрах и даже поднырнуло под судно, проплыв под задним трапом. В это второе появление сначала была видна лишь его спина. Его тело было полукруглое в поперечнике, и ничем не напоминало тело китообразных (доктор Лоуитц). Его кожа была черной, с редкими желто-мраморными пятнами (рулевой Суриман); по словам помощника старшины рулевых Легуэна, кожа была темно-желтой и совершенно гладкой.

Спина тут же исчезла, оставив широкий кильватер, и теперь лишь голова вынырнула около трапа.

Вот наблюдения старшины механиков Пино, который находился в том месте. (Все его товарищи, бывшие там, подтверждают его слова по всем пунктам): услышав шум голосов со сходен, он посмотрел наружу и увидел большие борозды на море, какие бывают, когда вода перехлестывает через скалу на одном уровне или которые производит подлодка при погружении. Он обернулся, чтобы позвать своих товарищей, и все прибежали поглядеть.

Голова и шея уже выступали над водой, примерно на 40 метров . Эта голова была цвета скал в заливе (сероватые, они бывают еще с примесью белого и желтого). Она напомнила черепашью; кожа казалась шероховатой, и эта шероховатость представляла скорее чешую, чем волосы.

Диаметр, который указывают свидетели для самой широкой части головы, варьируется от 40 до 80 сантиметров ; этот диаметр слегка превышал окружность шеи.

От головы вылетели две струи распыленной воды. Остальная часть туловища появилась на уровне воды. Оно двигалось волнообразно в горизонтальном плане. Животное перемещалось со скоростью, оцененной в восемь узлов ( 15 км в час).

Оказавшись вблизи борта, голова погрузилась в воду, и мы увидели, что вдоль тела, которое едва выступало, прошла серия извивов в вертикальном направлении.

Животное возникло опять у правого борта судна. Там находились артиллерист Лекубле и помощник марсового Ле Галл.

Туловище перемещалось вертикальными изгибами. Одновременно были ясно различимы пять или шесть волновых движений по телу. Его длина, по словам этих двоих свидетелей, превышала 10 метров . Они описывают голову как более широкую сзади, чем спереди, и более удлиненную, чем у тюленя.

Все туловище показалось им одинакового вида по всей длине. Они сравнивают его с телом «суфлера» (вульгарное название дельфина Tursiops truncatus, хотя многие именуют так почти всех китообразных, чье дыхание можно разглядеть. — Авт). Эта оценка, дающая, по моему мнению, чересчур заниженные измерения длины туловища, заставляет меня думать, что свидетели видели только какую-то одну его часть.

Кожа была гладкой. Никто не видел плавников. Животное в тот момент не дышало.

Оно снова нырнуло и появилось довольно далеко позади. Теперь нельзя было различить ничего, кроме черноватого тела, вытянутого с движущимися изгибами и фонтанчиками распыленной воды.

Согласно наблюдениям свидетелей от трапа животное дышало скорее ноздрями, чем макушкой головы.

Деталей головы никто не мог разглядеть».

Когда адмирал Жонкьер получил отчет и понял, что это таинственное животное совсем недавно видел лейтенант Перон, то он приказал тотчас же послать за его показаниями и показаниями его команды.

Стоит добавить, что и другие подразделения французского флота тоже встречали дракона бухты Алонг. В конце декабря 1908 года несколько членов экипажа линкора «Гвидон» видели его в первый раз. Но когда судно (которое находилось под командой капитана Гудо и помощника капитана Фату, будущего адмирала) вернулось в бухту Алонг в марте 1904-го, то уже сотни людей на борту смогли созерцать чудовище.

И стоит ли удивляться, как написал однажды капитан фрегата Э. Плесси, что «в штабе морской дивизии в Индокитае все офицеры верят в его существование!».

<p>МОЖЕТ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ БЫТЬ МОЗАЗАВРОМ?</p>

27 июня следующего года профессор А. Жиар, член института, зачитал рапорт Л'Уосста перед Академией наук. Газета «Тан» в своем выпуске на следующий же день уделила этому памятному собранию много внимания и даже опубликовала интервью, данное отважным профессором, в котором он, среди прочего, объявлял:

«Итак, вполне позволительно предположить, что морской змей принадлежит к одному из отрядов, которые мы считали полностью вымершими, например мо-зозавров или ихтиозавров».

Напомнив о случае с окапи, прежде считавшемся исчезнувшим, а затем найденным живьем в лесах Конго, он ставит такой вопрос:

«Почему таким же образом не может найтись живой мозозавр или ихтиозавр, которые, если они до сих пор существуют, выжили лишь в тайных глубинах морей и являлись на поверхность в редких случаях и случайно?»

Идея столь радующего душу выживания зверей с легочным дыханием в морских глубинах тут же вызвала справедливую критику. На самом же деле гипотеза, по которой дракон из бухты Алонг может оказаться дотянувшим до настоящего времени мозозавром, основана исключительно благодаря изучению сохранившихся останков ящера в музее естественной истории Парижа, проведенному по инициативе профессора Леона Вайана. Говоря о животном, которого столь часто видели французские моряки, он замечает:

«Его внешний вид не наводит на мысль о китообразных, и шероховатая кожа кажется покрытой скорее чешуей, чем волосами. Голова, которую никто не смог разглядеть подробно, по одним показаниям очевидцев, сравнима с тюленьей, но только более вытянута, а по другим — с черепашьей и держится на очень узкой шее, длина которой, по различным оценкам, варьируется от 40 до 80 сантиметров . Животное перемещалось извивами, обычно в вертикальном плане и реже в горизонтальном. И одно явно примечательно: животное испускало две струйки распыленной воды из ноздрей, а не из верхней части головы.

Эти особенности, как мне кажется, говорят против млекопитающих, то есть той группы, к которой был склонен приписать зверя Удеманс, и скорее подтверждают, что мы имеем дело с рептилией, весьма вероятно, с питонообразной и более или менее родственной мозазавру, который в доисторические времена тоже представлял собой морского змея».

Эта версия заслуживает особого внимания, ибо из всех крупных рептилий, предложенных в качестве прототипов для морских змеев, мозазавр, без сомнений, один из самых правдоподобных кандидатов.

Мозазавры — это гигантские ящеры мезозоя. Еще в 1770 году их окаменелые останки были обнаружены на берегах реки Мезы, давшей им имя. Некоторые из них были огромной величины: около 10 — 15 метров . Внешне они представляли собой громадных ящериц с неким подобием ручищ вместо лап. Их глотка поднималась до самого нёба, оснащенного ужасающими крючковатыми зубами, и таким образом они могли «зевать во весь рот до отвисания челюсти» и заглатывать крупную добычу целиком, совсем как змеи.

Одна анатомическая подробность мозазавров заслуживает особого интереса. Тогда как у плезиозавров позвонки двуплоскостные (то есть по обеим сторонам плоскость), что придавало их туловищу и шее большую твердость, то у мозозавров они выпукло-вогнутые и поэтому могут вполне свободно заходить один за другой. Двигая суставами (по типу коленного), эти огромные ящеры были способны совершать змеиные движения, что позволяло им с легкостью передвигаться простым извивом своего тела, без помощи плавников. Впрочем, именно из-за этого приспособления в некоторых классификациях им присвоено наименование — питономорфов, то есть «змеевидных».

Возможно, что мозазавры имели на всем позвоночнике или на его части что-то вроде высокого плавника, мягкого и хрупкого, как у некоторых угрей, или гребень с фестонами и бахромой, как у тритонов или ящериц. Подобные образования, очевидно, могли быть приняты на первый взгляд за «горбы», за «хвостовой плавник» или за «гребень в виде зубцов пилы», столь часто приписываемый разным морским змеям.

Факт выживания мозазавров до нашей эпохи гораздо более вероятен, чем плезиозавров. Они на самом деле принадлежат к более современной группе. Так, если семейство зауроптерикиев, к которому относятся плезиозавры, исчезло уже где-то между триасовым и меловым периодами, то семейство мозазавридов, как кажется, только-только возникло в меловом.

Впрочем, мозазавры и не принадлежат к совсем вымершему отряду, как ихтиозавры, плезиозавры и динозавры, которые, вероятно, зачахли по анатомическим или физиологическим причинам. Мозазавров относят — и с совершенным единодушием — к разряду завриев, туда же, где находятся нынешние ящерицы и змеи. В некоторых недавних классификациях они даже включены, вместе с варанами, лантанотидами (одна таинственная ящерка с Борнео) и хелодерматидами (хелодермы) в одно подсемейство вараноидов. По своей анатомии мозазавры и вправду чрезвычайно близки к варанам: о них можно говорить как о варанах, адаптировавшихся к воде. Знаменитые драконы острова Комодо, которые частенько достигают 3 метров в длину, дожили до наших дней благодаря изоляции на некоторых из Зондских островов, где они никогда не встречали ни конкуренции, ни естественных врагов. Кое-кто предполагает, что гигант всей этой группы австралийский Varanus priscus, достигавший 10 метров в длину, исчез уже в историческое время вследствие вторжения на континент европейцев. Наконец, существует устойчивый слух, изначально возникший на Новой Гвинее, что до сих пор жив в «затерянном мире» некий варан больше 6 метров длиной, в чем нет ничего невероятного. Почему же не могли выжить в океанах водные вараны, то есть мозазавры?

Вот что весьма благоразумно сказал по этому поводу Айатт Веррилл:

«Океаны не так уж и изменились со времен начала мира, разве только уменьшились в размерах и испытали некоторое количество перепадов температуры. Конечно же в глубинах всегда остается одна постоянная температура, около нуля; и нет никаких достаточно веских доводов предполагать, что она когда-то была другой. То же можно сказать и о созданиях, проживавших в глубинах в далеком прошлом: нет никаких оснований считать, что не осталось их потомков или близких родственников, существующих и сегодня в тех же местах».

Кстати, всегда ли водные ящеры держатся около поверхности? И только ли потому, что они должны часто всплывать подышать, или из любви к теплой воде? Или потому, что не созданы для глубин? Вовсе нет. Есть даже серьезные основания предполагать противоположное, по крайней мере в случае с мозазаврами. Их четырехугольные кости так огромны и устроены таким образом (можно найти точно такое же устройство у кашалотов), что способны выносить поразительное давление бездны. Огромные китообразные, как известно, могут погружаться по меньшей мере на тысячу метров.

Следовательно, вполне вероятно, что и мозазавры должны были иметь столь же видимое дыхание, как у кашалотов. Мы знаем, что внешне это дыхание выглядит как беловатая струя, или, точнее, облачко, и объясняется это резким разложением легочного воздуха, попавшего в глубинах под жесточайшее давление. Все это тем более соответствует тому, что мы знаем о таинственном звере из бухты Алонг.

Тем не менее стоит признаться, что у мозозавра отсутствовали некоторые части, важные для идентификации морского змея, по крайней мере для «морского змея с шеей в виде ручки зонтика». У этого ящера шея была относительно короткой и такой же толстой, как тело и голова у морского угря. Кроме того, его голова совсем не была такой крошечной, как у мегофиаса Удеманса: она была удлиненной, как у крокодила.

На это можно ответить, что нужно быть очень самонадеянным, чтобы считать, будто мы знаем все до одной формы или, во всяком случае, основные формы. Каждый год приносит все новые открытия окаменелостей, и подчас совершенно неожиданные, которые требуют постоянной переработки установленных классификаций или принятых критериев. Так, может, следует все-таки признать, что не все плезиозавровые обладали маленькой змеиной головой на длинной шее жирафа, как собственно плезиозавры и эласмозавры? Некоторые, как кронозавры и брахаузениусы, напротив, имели относительно короткую шею и огромную крокодилью голову, сравнимые скорее с головой и шеей мозазавра. А раз существуют плезиозавровые с головой и шеей мозозавра, то почему не может быть мозозаврового с головой и шеей плезиозавра?

Можно прибавить, что гипотеза, предложенная профессором Байяном, основана прежде всего на наблюдениях «драконов» бухты Алонг, которым ни один из свидетелей не приписал слишком длинной шеи. Это так, но ведь существуют и описания «драконов», основная черта которых совершенно не подходит для рептилий: речь идет об их волнообразных движениях в вертикальном плане. У мозозавров же (а также и у плезиозавров) вся анатомия базируется на перемещениях посредством волнообразных извивов в горизонтальном плане.

И еще эта чешуя, которую некоторые наблюдатели приписывали индокитайским чудовищам… Но еще в 1904 году Шарль Перес написал по этому поводу в журнале «Ревю дез иде»: «Даже наличие кожи, по виду чешуйчатой, не достаточно для категорического утверждения в пользу ящерной природы». Напомнив, что «кожная броня была характерной чертой первобытных китообразных и что мы сегодня присутствуем при последних стадиях ее исчезновения». Перес замечает весьма разумно:

Эти экзоскелетные образования развиваются под воздействием жизни в прибрежных водах, и их исчезновение связано с внешней адаптацией к действительно морской жизни. Следовательно, этой черте нельзя придавать решающего значения. Ихтиозавр хотя и ящер, но имел гладкую кожу; а животное из бухты Алонг могло обладать спинными чешуйками и быть не более чем млекопитающим».

Одним словом, если мозазавр дожил до наших дней, то не будет ничего удивительного в том, что он окажется совсем другим, неизвестным науке монстром, скажем морским змеем, которого описывали как огромного крокодила с плавательными лопастями или лапами. Мы уже говорили выше, что речь может идти, в частности, и о некоем зажившемся на планете типе морских крокодилов. Но, учитывая еще более совершенную адаптацию мозазавров к морской жизни, вплоть до больших глубин, гораздо правдоподобнее предположить, что именно эту группу следует сближать с таинственным морским змеем с внешностью крокодила!

Но монстры этого типа, кажется, совсем не наблюдались французами, и встречи с ними никак не комментировались французскими натуралистами. Следовательно, ничего нет удивительного в том, что перед Первой мировой войной научное мнение во Франции благоволило скорее к гипотезе о морском змее — млекопитающем Удеманса, которая, впрочем, и по сей день собирает в этой стране большинство голосов.

<p>ФРАНЦУЗСКИЙ ПЕРИОД ОКАНЧИВАЕТСЯ НА ФРАНЦУЗСКИХ ЖЕ БЕРЕГАХ</p>

Каждый раз, когда в некоей стране начинают проявлять интерес к проблеме морского змея, то после наблюдений, проведенных достаточным количеством людей или же внушительных заявлений прославленных ученых, можно встретить одно и то же явление. Растет число как подлинных, так и ложных свидетельств, и случается конфуз: оказывается, описываемых типов-то несколько!

Во Франции, впрочем, последствия дела о бухте Калонг ощутились довольно не скоро и весьма слабо. Можно было видеть, как появлялись год от года статьи разных знаменитостей, по большей части зоологов, но в обществе почти никаких реакций не было. Без отважной инициативы провинциального ежедневника «Уэст-эклер» в 1922 году досье французского морского змея вообще осталось бы тощим.

Но свидетельства тем не менее имелись.

Так, 13 апреля 1905 года капитан П. Гюйю, возвращавшийся из Чили на борту «Роны», перед тем как миновать мыс Горн, имел весьма странную встречу:

«…Я увидел, как метрах в двадцати по кильватеру на высоту метра в полтора из воды высунулась голова животного, которого я, скорее всего, могу сравнить с теми, которыми украшались носы кораблей скандинавских пиратов и больших джонок на Нигере. Животное, казалось, было в растерянности. Я видел лишь шею и голову, которые вздымались в ответ на извивы туловища, которое мне показалось довольно большим. Оно двигалось с весьма значительной скоростью».

Это первое сообщение о морском змее из Южного полушария, из мест, редко посещаемых кем-либо, кроме моряков. Надо подчеркнуть, что это и единственное донесение. Нет пока ни единого факта наблюдения морского змея на восточном побережье Южной Америки.

Последующие наблюдения происходили в Средиземном море, недалеко от берегов Корсики. В октябре 1907 года рыбаки из Кальви видели в заливе Порто то, что они поначалу приняли за связку плывущих тел, но что впоследствии оказалось морским чудовищем метров в 60. Объятые ужасом, люди поспешили к берегу, где переполошили всех своих коллег. Тут же все население побережья облепило скалы, чтобы увидеть, как морской змей плавает на поверхности.

В течение нескольких последующих дней рыбаки не осмеливались выходить в море, они даже требовали от коменданта морского округа Аяччо выслать миноносец для устрашения монстра.

Среди свидетельств, появившихся благодаря дознанию, проведенному «Уэст-эклер», одно из самых ценных снова приводит нас в бухту Алонг. Его автор, капитан дальнего плавания из Гранвилля, — увы! — отказался, боясь показаться смешным, позволить опубликовать свое имя. Но точность деталей, которые он дает, позволяет установить его без особого труда:

«В июне 1908 года я был капитаном парохода „Ханой“, принадлежавшего А. Р. Мартии из Хайфона, и находился в шесть часов утра приблизительно в 5 милях к востоку от острова Норвей, расположенного при входе в бухту Алонг (Тонкий). Я стоял у руля и правил между островом и землей, когда вдруг увидел это самое.

Я заметил довольно далеко впереди некую черную массу, которую поначалу принял за корпус опрокинувшегося судна. Приблизившись и всмотревшись в бинокль, я обнаружил, что у него странная форма. Это напоминало скелет, на который кто-то туго натянул ткань. Бока были очень четко видны, и спинной хребет сильно выступал. При взгляде на него сбоку мне казалось, что он представляет из себя что-то зазубренное, так как ребра слишком выступали. Я лично видел его почти в три четверти оборота, что позволяет мне дать достаточно точные оценки размеров.

Окрас был черный: длина примерно 5 метров и ширина полтора. Оно было совершенно недвижно.

Пока я спрашивал себя, что же это может быть, мы продолжали приближаться, и я стал ясно различать все детали. Когда мы оказались метрах в 30, вынырнула огромная голова.

Хотя и изумленный этим внезапным появлением, я все же разглядел ее весьма хорошо — больше всего она напоминала черепашью, но только была более вытянута и величиной от 60 сантиметров до метра; она имела два больших черно-белых сверкающих глаза и крепкие ноздри. Голова была черноватая, как и все остальное. Я не видел челюстей, рот был закрыт, но этот рот был ясно различим и больших размеров.

Голова повернулась в сторону судна. Раздался шумный выход без выброса воды, и она тут же погрузилась, увлекая остальную часть тела и вызвав сильное волнение на поверхности.

Прибыв на место, где находилось животное, я не увидел ничего, кроме ряби на воде.

При всех размерах и пропорциях этого животного его невозможно спутать с черепахой. Во-первых, не было никакого панциря или чешуи, в этом я уверен. Кожа напоминала скорее старую дубленую телячью, и в свой бинокль я это хорошо разглядел.

Голова высунулась лишь на несколько секунд, и я не успел навести бинокль, но она была очень близко, может быть, в 25 метрах ; и что меня больше всего поразило, так это глаза. Морская черепаха имеет маленькие глазки, прикрытые пленкой, а совсем не огромные светящиеся, как здесь. И потом, насколько я знаю, черепах таких размеров не бывает.

От головы до видной части тела было около 10 метров , следовательно, это было необычайно большое животное.

Судя по волнению воды в момент его нырка, и по той части туловища, которую я видел, форма этого зверя должна быть следующей: очень удлиненная и гибкая шея, определяемая по расстоянию от головы до видимой части туловища и еще по тому, как голова поворачивалась без всякого изменения положения средней части; затем сильное вздутие в середине, эту часть я видел; и затем хвост, достаточно длинный, который не появлялся наружу, но был очень четко обозначен волнением воды.

Наблюдения были слегка затруднены тем, что солнце частично находилось за облаками и отбрасывало слепящие белые отблески на поверхности воды, которые мешали глядеть в глубину».

Последняя фраза может, вероятно, объяснить некоторые расхождения между этим и другими свидетельствами касательно дракона из бухты Алонг. Подробность относительно явно выступающего характера боков и спинного хребта — это, безусловно, самое изумительное во всем описании. Она заставляет думать о параллельных гребнях, которые украшают часть панциря черепахи Люта и часть туловища китовой акулы и которые служат для устойчивости этих пловцов. Но наш зверь не мог быть ни тем ни другим, так как у рыб, как и у рептилий, эти гребни располагаются вдоль тела. Кроме того, черепаха Люта намного меньше размерами, а у китовой акулы нет ярко выраженной шеи. И к тому же будет несколько натянутым предположение, что подобный выступающего вида позвоночник мог быть принят другими наблюдателями за зубчатый гребень.

Следует спросить: а было ли это нормальное животное? Морские млекопитающие обычно жирны, они защищаются от подводного холода толстым слоем «лярда». Или здесь речь идет об экземпляре, исхудавшем по болезни или по старости? Это маловероятно. Объяснение может быть таково: этот явно истощенный вид дракона из бухты Алонг может создаваться неким панцирем из поперечных полос, таким же, какой существует у броненосцев.

У нас в распоряжении очень мало сведений относительно встречи с морским змеем в августе 1910 года одного славного мореплавателя, капитана ле Льевра, который за свою долгую карьеру двадцать два раза огибал мыс Горн. В 25 милях от Мозамбикского пролива он еще в молодости видел, как рядом, прямо на поверхности воды, проплыл морской монстр, несколько раз разинувший свою огромную пасть. По словам моряка, животное достигало 70 метров в длину, а в диаметре было с 800-литровую бочку. Эти данные конечно же несколько преувеличены.

В течение лета 1911 года некий морской монстр более скромных размеров показался, наконец, в самой Франции. Все произошло в море у Сен-Ке-Портрье в бухте Сен-Брие, свидетелями тому были Франсуа Же-ляр, главный редактор «Земли и Жизни», с двумя сестрами — его статья по этому поводу была опубликована в 1934 году:

«Мы закончили завтракать, и было примерно час пополудни, когда моя сестра, вдова Оливье, закричала: „Смотрите, вон собака купается!“ В направлении, которое она указала, мои глаза различили сначала скольжение некой яхты под парусом, потом я заметил между лодкой и берегом, но гораздо ближе к берегу, животное, на которое она призывала посмотреть и которое я, не особенно всматриваясь, принял за собаку одного из членов экипажа. Однако она приближалась к нам, и я не переставал удивляться одновременно и той скорости, с которой она плыла, и длине шеи, которую она высовывала из воды.

Я навел на странного пловца морской бинокль, который оказался под рукой, и тотчас обнаружил, что он не имеет ничего общего с собакой. Также мне не приходили на ум никакие другие сравнениями только при дальнейшем приближении зверя меня внезапно осенило, что я наблюдаю лишь часть тела, а точнее, шею и голову, которые внешне весьма походили на жирафьи.

Однако, двигаясь, зверь оказался еще ближе ко мне, и тогда я различил странные особенности его анатомии. Наблюдался некий купол или горб, который торчал наружу на некотором расстоянии от шеи. Полное неведение относительно строения остальной части туловища, погруженного в воду, заставило меня вообразить, что передо мной колоссальная змея, и я поэтому решил, что эта сферическая выпуклость является просто одним из ее колец. Однако вскоре я с удивлением обнаружил, что эта выпуклость остается недвижной в водной борозде, которую прорывала на воде шея животного, как нос корабля, и никак не участвует в этих движениях, а только им подчиняется.

Прочие части тела были совершенно скрыты в море, но на небольшой глубине, что было заметно по сильному волнению на воде. На некотором расстоянии от головы, которое, как мне показалось, было не меньше 10 метров , бурление указывало расположение хвостового плавника, который, вероятно, и был основным инструментом передвижения».

Животное плыло с такой скоростью, что, когда оно рванулось к группке скал, продолжающих мыс, свидетели на секунду решили, что оно собирается броситься на них. Но на самом деле, проплыв с сотню метров, оно резко развернулось и направилось в открытое море. Немного позже еще одно животное, во всем схожее, присоединилось к первому, и оба чудища удалились от берегов.

<p>УДРУЧАЮЩЕЕ УЧАСТИЕ АМЕРИКАНЦЕВ</p>

В течение этого периода можно насчитать очень незначительное количество сообщений американского происхождения. Закончились времена многогорбого морского змея из Новой Англии, которого местное население описывало с таким единодушием и, следует отметить, с такой радующей трезвостью! С тех пор достаточно часто стали появляться американские морские змеи откровенно фантасмагорические!

Так, очень сложно принять всерьез морского монстра, о котором донес смотритель маяка и его семейство из Стретфорда в проливе Лонг-Айленда в 1898 году. Он достигал 60 метров и задирал шею, как трубу парохода, на 6 метров над водой. Еще у него были усы, как велосипедный руль, прекрасного густого зеленого цвета.

Заслуживает большего доверия наблюдения, сделанные в 1901 году мистером Чарлзом Джеем Сейбертом из Вашингтона, когда он возвращался из Нью-Йорка в Белем на борту парохода «Гронгенс» под командой капитана Спеллинга. Однако свидетель осмелился на разглашение своего приключения лишь полвека спустя, под влиянием убедительной статьи зоолога Айвена Сандерсона, напечатанной в «Сатердей ивнинг пост» в 1947 году.

Одним погожим утром мая 1901 года вахтенный офицер вдруг ткнул пальцем в сторону моря и закричал: «Боже правый, глядите-ка!»

«Поглядев в указанном направлении, — рассказывает мистер Сейберт, — мы увидели некое животное-амфибию, серовато-коричневого цвета. В передней части, то есть в единственной, что мы могли видеть, он был в точности похож на чудовище, представленное в „Пост“; однако его шея не была ни так толста, ни так длинна. Голова была чрезмерно вытянута, больше, чем у крокодила. Когда монстр открыл рот, мы смогли увидеть ряд прямых зубов, может быть, сантиметров в 10 — 15 длины. Он, казалось, играл на поверхности и крутился колесом, выгибая шею, чтобы поглядеть в направлении своего хвоста, если, конечно, у него таковой был. Так он поразвлекался с полминуты, а затем нырнул. Все это он проделал три раза. Мы спросили у капитана, намерен ли он записать это происшествие в бортовой журнал. „Ни за что, — ответил он, — тогда все решат, что мы все спятили, и я вас, господа, заклинаю ничего об этом не говорить нашим людям в Пара или Манаосе“.

Здесь вполне можно опознать нашего морского змея с внешностью крокодила, то есть выжившего мозозавра. Его шея не слишком длинна, и речи нет о извивах в вертикальном плане: перед нами животное, которое изгибается горизонтально и с большой легкостью, что, следовательно, позволяет отнести его к рептилиям.

Совсем другим представляется морской змей, которого американский генерал Г. С. Мерриам видел в 1906 году у берегов штата Мэн, рядом с Вуд-Айлендом. Бравый генерал явно не рассчитывал на подобную встречу. Когда за два года до того ему сообщили, что группа неких дам, взволнованных морской прогулкой, утверждает, что они якобы видели морского змея в тех же водах, он разразился оскорбительным смехом. И позже горько сожалел о своей развеселой несдержанности.

Это случилось 5 августа 1905 года. Он совершал прогулку по морю со своими двумя сыновьями, старшим — капитаном артиллерии Г. М. Мериамом и младшим, Чарлзом, и с двумя их друзьями, когда их парусник застыл в безветрии рядом с маяком Вуд-Айленда. Все, что происходило, пока они дожидались ветра, генерал описал в письме, направленном доктору Фредерику А. Лукасу, тогдашнему хранителю национального музея Соединенных Штатов.

«Раздался шумный всплеск воды на некотором расстоянии от носа нашей лодки, от которого все вздрогнули, и, обратив взгляды в этом направлении, мы увидели то, что походило на чудовищного змея. Его голова была поднята на несколько футов над поверхностью, удлиненное тело было ясно видно: он лениво плыл к нашему судну извивающимися „серпантинными“ движениями… Животное проследовало своим курсом и обогнуло наше судно, выдержав расстояние примерно в 300 метров … Оно плыло с постоянной скоростью, примерно 19 километров в час, и держало голову вздернутой на метр двадцать над водой с явным намерением оглядеть со всех сторон наше судно. У него не было спинного плавника по крайней мере постоянного.

Его спина, кажется, была коричнево-пестрого цвета, переходя в ярко-желтый на брюхе. Голова напоминала змеиную, и в видимой над водой части, то есть на шее, имела примерно 38 — 45 сантиметров в диаметре.

Я оцениваю его длину в 18 или чуть более метров. Животное довольно долго плавало вокруг нас, а это было по меньшей мере десять минут, и держало все время голову поднятой, а затем спокойно нырнуло и исчезло в глубине».

Когда поднялся ветер и парусник прошел примерно с полмили по направлению к берегу, таинственное животное появилось снова и, все еще любопытствуя, плыло параллельно лодке довольно долго, пока не исчезло окончательно.

Это устойчивое любопытство является психологической чертой, которая гораздо более свойственна млекопитающим, чем рептилиям. Следовательно, когда мы видим, что генерал Мериам говорит о «серпантинных змеиных» движениях, позволительно усомниться, что они действительно происходили без перерыва, в одном вертикальном плане. На самом деле столько людей не знают, что змеи — и рептилии вообще — извиваются только таким образом, что военному, какого бы он ни был высокого звания, вполне извинительна подобная неосведомленность.

В следующем году в августе господа Спайсер и Ка-минг, соответственно — первый и третий помощники с трансатлантического судна «Святой Андрей» американской компании «Феникс лайн», сообщили, что в момент, когда они проходили мимо Лэндс-Энд, оконечности Коруэльса, им посчастливилось разглядеть некоего морского змея. Его тело поднималось над водой на высоте около 5 метров 40 сантиметров . «Его челюсти, — говорится в отчете для нью-йоркской „Америкен“, — были вооружены огромными зубами, похожими на плавники, а туловище, вероятно, было в полтора метра диаметром».

Не совсем понятно, как зубы могут напоминать плавники. Может быть, моряки хотели сказать, что у животного были китовые усы? Но этого мы, без сомнения, никогда не узнаем.

Последнего американского морского змея довоенного времени описала Айвену Сандерсону одна из его корреспонденток миссис Ф. В. Саундерсон в письме, которое она направила 15 марта 1947 года по поводу его статьи в «Сатердей ивнинг пост». Эта дама вспоминает, что в течение лета то ли 1912, то ли 1913 года, когда она путешествовала со своими родителями на пароходе между Нью-Йорком и Портлендом (штат Мэн), один из пассажиров, который находился на мостике, вдруг издал вопль изумления.

«По правому борту, — рассказывает миссис Саундерсон, — показалась огромная голова на громадном угревидном туловище или на длинной шее толщиной с бочонок. Она поднималась на высоту до 6 метров , напоминая голову гигантского угря, который встал на хвост, наполовину погрузившись. Голова оставалась поднятой в течение полминуты, а потом начала медленно вращаться, как будто монстр захотел хорошенько оглядеть окружающий его ландшафт. Затем она лениво скользнула обратно в море, оставив едва заметную рябь на поверхности».

<p>ПОКАЗАНИЯ ОБЕР-ЕГЕРМЕЙСТЕРА ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ</p>

В Скандинавии, на родине старого Се-Орма, любимого дитяти епископов, на рубеже веков можно констатировать ту же нехватку новых сообщений, но те редкие, которые имеются, отличаются прежними качествами: точностью и серьезностью.

В июле 1894 года, когда было исключительно жарко (что примечательно), два морских змея были замечены в море к северу от Норвегии. Один из них подверг настоящей блокаде рыбацкую деревушку Эрвикен, едва ли в 1200 метрах от Хаммерфеста, оставаясь целый день в пределах досягаемости с берега. Его наблюдали семеро рыбаков, но они не осмелились ни выйти в этот день в море, ни отправиться в Хаммерфест на лодке, чтобы вызвать китобоев и загарпунить зверя.

«Морской змей, — сообщает „Финмаркпостен“, — был темно-желтого цвета, с округлым туловищем и длиной не меньше 55 метров . Он передвигался с огромной скоростью, по-змеиному извиваясь. Голова была примерно размером с бочку, но чуть заостреннее спереди, и сразу же за ней существо имело большое кольцо (от ущемления? — Авт.), расположенное между головой и телом, которое было гладким и без плавников».

Это чудовище было в тот же день замечено экипажем трех кораблей из Хаммерфеста и из одного соседнего района.

Это был морской змей с тремя горбами, что обычно для длинношеих экземпляров, вроде того, что появился 4 августа 1902 года на другом краю Норвегии, то есть у входа в Осло-Фьорд, и которого видели несколько человек с парусной яхты «Тонни». На борту было одиннадцать человек, среди которых — владелец судна, преподобный Ганс Давидсен, которому мы и передаем труд описать существо, замеченное в полчетвертого пополудни:

«Мы сразу же поняли, что это неизвестное морское животное: оно приближалось, насколько мы могли судить, со скоростью примерно 4 мили в час . Оно находилось в одном-двух кабельтовых от нас (200 или 400 м ).

Время от времени три больших горба показывались из воды, и трое из нас ясно видели голову существа, округлой формы, длину которой они оценили примерно в 90 сантиметров . Горбы образовывали сплошную серию и были темного цвета, с блестящей поверхностью. Они, вероятно, были сантиметров 60 в диаметре. Сбоку движения животного казались волнообразными. Невозможно дать точную оценку длины существа. По тому, что мы видели, голова и три видимых горба, без сомнения, составляли в сумме 6 метров . Учитывая расстояние между головой и горбами и длину и ширину этих последних, общая длина создания могла быть около 15 — 16 метров . Мы все видели, что горбы были соединены друг с другом, и они не могли принадлежать нескольким животным, плывущим гуськом.

По причине большой скорости животное оставляло за собой большую борозду. Мы не видели пены, но отметили, что передняя часть туловища поднимает значительную волну. Голова держалась близко к поверхности воды, в наклонном положении. Один из пассажиров уверяет, что различил плавник на спине у существа. Мы наблюдали его в течение пяти — десяти минут, иногда невооруженным глазом, а иногда с помощью бинокля».

Морское чудовище, виденное в октябре 1906 года около курорта Сальтсьобаден, в часе хода от Стокгольма, представляется менее «классическим», но личность его главного наблюдателя гарантирует точность показаний. Это был не кто иной, как Виктор Анкаркрона, обер-егермейстер шведского двора, близкий друг короля Оскара II, внука Бернадотта.

Прогуливаясь вдоль берега с тремя друзьями, этот джентльмен увидел в каких-нибудь 200 метрах некое животное длиной от 15 до 20 метров , которое мчалось со скоростью доброй моторки. Движения животного были похожи на извивы червяка. Его голова, которая напоминала черепашью, была, как он сообщает, чрезвычайной величины по отношению к окружности туловища. Относительно спины он уверяет, что она была округлой и не имела ни плавников, ни других каких-либо отростков. Весь зверь был одинакового серовато-коричневого цвета.

Это описание, во всяком случае, как оно было повторено в прессе, кажется отрывочным и очень плохо представляется зрительно; как бы хотелось увидеть хоть маленький набросок! Тогда бы никто не стал придираться, настаивая на том факте, что визуальный образ почти не передаваем простыми словами.

Можно вспомнить и об очень ярком описании морского змея с длинной шеей по наблюдениям 1910 года в море у Ингей (Финляндия) учителя из Сандвикера, М. Р. Элиассена. В течение двадцати пяти лет он не осмеливался предать огласке эту встречу, опасаясь быть осмеянным; наконец, в 1934 году он поведал о ней в одной из норвежских газет, под влиянием интереса, возникшего из-за дела лох-несского чудовища.

Одним погожим летним днем господин Элиассен рыбачил с лодки со своим отцом, когда на расстоянии в какие-нибудь 50 метров …

«…Длинная шея с маленькой головой на конце поднялась из воды примерно на метр пятьдесят — метр восемьдесят. За шеей располагался длинный горб примерно такой же длины. За ним короткая часть туловища была погружена в воду, но затем оно снова поднималось в виде еще большего горба, внушающего мысль, что часть, скрытая под водой, должна была быть значительных размеров…»

Вот почему Элиассен-отец в спешке смотал свои удочки и счел более предусмотрительным удалиться, налегая на весла изо всех сил.

«Через короткое время существо стало плашмя погружаться и море вновь сделалось таким же гладким, как и прежде. Я должен прибавить, что мы не видели никакого перемещения этого зверя, ни вообще никаких других движений, кроме легкого наклона головы».

<p>НЕВОЗМУТИМЫЕ БРИТАНСКИЕ НАБЛЮДАТЕЛИ</p>

Именно у жителей Британских островов можно найти наиболее подробные описания морского змея. За описываемый период мы насчитали добрых пять десятков свидетельств британского происхождения, то есть больше двух в год. По правде говоря, мы могли бы сказать: их было еще больше, чем в прошлом. Ведь когда в какой-нибудь стране газеты принимаются регулярно публиковать описания морского змея, у кого-то тут же появляется страстное желание изобрести что-то новое, просто скопировав кое-что с предыдущих сообщений, но можно также говорить и о неосознанной деформации сообщений свидетелей. Это придает порой причудливый и мало заслуживающий доверия характер британским наблюдениям. Перейдем к обзору самых примечательных.

Морской змей вполне правдоподобной длины, 20 метров в виде двух «извивов» на расстоянии 3 метра , появился в январе 1895 года в Бернере, у одного из Гебридских островов — Льюиса. Господин Ангус Макдональд из Тобсона описал это животное как «огромного быка без рогов».

Через несколько дней, 7 февраля, англиканский пастор господин Бернерс у северной оконечности того же острова обнаружил в 200 метрах от себя шею, похожую на жирафью, которая поднималась над водой на 4, 5 метра: на голове имелся изгиб сантиметрах в 60 ниже ушей.

«У зверя было, — доносит священник, — два огромных ужасающих глаза, похожих на бычьи, которыми он уставился на меня. Я разглядел три сегмента его туловища общей величиной 36 метров , соединенных друг с другом, как сегменты на хвосте лангуста».

Это уже не первое упоминание о сегментации туловища у некоторых крупных змеевидных. Мы еще вернемся к этому в случае более тщательного наблюдения.

Следующее сообщение сопровождается рисунком, только относится он к не слишком вероятным, так сказать, наблюдениям, проведенным в шотландских водах в начале 1898 года капитаном шлюпа «Дарт» из Данди Джоном Матчем Доусоном и пятью людьми из его экипажа.

«Животное, — повествует капитан, — было более 15 метров в длину — по крайней мере то, что мы видели, — и большая часть тела скрывалась в море. По внешнему виду оно не напоминало ничего, что можно описать, кроме древних доисторических зверей, которых иногда изображают ученые.

В целом он, должно быть, достигал 55 метров . Его голова была вытянутой и заостренной на конце. Рот был открыт, и мы могли видеть его во всю ширь. Рот был достаточно велик, чтобы проглотить, по меньшей мере, корову или лошадь. Зубы светились слабым отблеском и придавали животному ужасающий и зловещий вид. Длинный отросток в виде плавника, казалось, свисал с его тела метрах в 4, 5 — 6 от головы. Его глаза сияли зеленым огнем, иногда переходящим в синий и даже временами в алый, пробуждая ужас в наших сердцах. На его туловище имелся плавник, похожий на гриву, обвивавший спину от края до края и грудь. Он был темного цвета и не походил ни на одно чудовище, которое мы могли бы вообразить».

Единственное, что можно сказать об этом звере, приподнявшемся над водами весьма малоправдоподобным образом, так это то, что он не похож ни на «древних доисторических животных», ни на одного из когда-либо описанных морских змеев.

Встретить какого-нибудь монстра из этой категории стало почти обычным делом для британских моряков. Теперь, чтобы произвести впечатление на публику, требовалось нечто большее.

8 июля 1898 года целое семейство морских змеев, как рассказывают, наблюдал в Саргассовом море капитан Джозеф Донован и все офицеры «Сельмы». Первое из замеченных чудовищ достигало дюжины метров, имело удлиненную голову с каким-то клювом, похожим на тот, что у спрутов, и из этого клюва выпускало громадные струи воды. Немного позже к первому присоединился второй, длиной уже 60 метров , с роскошной гривой и огромным плавником на спине. Наконец, появился и третий монстр, совсем маленький, едва ли 3 метра в длину: у него также имелся спинной плавник и можно было различить четыре плавательных лопасти.

Неужели речь идет о папе и маме — змеях, которые выгуливали своего малыша?

После всех этих отчасти рядовых, отчасти фантастических сообщений появилось другое, которое отличалось от прежних.

В начале октября 1898 года морское чудовище совершенно необычайной наружности было встречено на морских просторах у Стоунхейвека, в Шотландии, Александром Тейлором, хозяином рыбацкого баркаса «Лили» и людьми его экипажа. С расстояния 100 метров животное напоминало корпус опрокинувшегося судна, но когда корабль приблизился еще на 50 метров , то объект проявил свою истинную природу, частично вытянув над водой голову, более плоскую, чем у кита. После чего таинственный зверь скрылся из виду.

У животного на голубоватого цвета спине имелись два плавника, расположенных с промежутком 6 метров и похожих размерами и формой на парус маленького корабля. За первым плавником находилась некая выпуклость, схожая с горбом верблюда.

Время от времени животное высоко вздымало голову, причем дышало как кит, с той только разницей, что его дыхание было гораздо короче. Хозяин «Лили» заявил, что видимая часть звериного тела была в два раза больше, чем его судно, которое достигало 10 метров длины.

Не мог ли этот шумно дышащий зверь быть китовой акулой, высунувшей из воды спинной и хвостовой плавники? Или речь здесь идет об одном из гигантских дельфинов с двумя спинными плавниками, о которых иногда писали как Рафинеск, так и Куа с Гаймаром и которых до сих пор не могут идентифицировать точно? Что очевидно, так это то, что загадочный зверь не походил ни на один из известных типов морских змеев, попавшихся на глаза до сих пор, и что, следовательно, гораздо разумнее вообще исключить его из нашего списка.

Следующее сообщение перемещает нас в края-антиподы Британских островов, а более точно — в Новую Зеландию, где общественное мнение еще не было так развращено непрекращающимся потоком свидетельств, более или менее приемлемых для рассудка. На заседании 13 декабря 1904 года Литературно-философского общества Манчестера доктор У. Е. Хойл зачитал следующее письмо, полученное от С. Говарда Триппа и датированное 16 сентября того же года:

«Примерно шесть лет назад (то есть в 1898-м?), в понедельник, я отправился к утреннему восьмичасовому поезду, чтобы ехать в Тимару, Новая Зеландия, когда вдруг нечто, что я поначалу принял за альбатроса черно-сажистого цвета, рухнуло на воду, произведя оглушительный шум в каких-нибудь пяти десятках метров от меня. Море было спокойным, но я смотрел немного против солнца. Конечно, поскольку я никогда не видел альбатросов, падающих подобным образом на воду, то я остался стоять, поджидая, и вскоре увидел, как странное существо объявилось снова. Теперь я понял, что то, что я вижу, совсем не альбатрос, но хвост какого-то морского зверя, так как он был соединен с неким тонким туловищем. Хвост снова забился, расплескивая в разные стороны воду, затем исчез, чтобы снова подняться, но тут же скрыться, из виду. По моему мнению, туловище, к которому относился этот хвост, было примерно 45 сантиметров в диаметре у места соединения и далее утолщалось до 60 сантиметров — это было уже в 4 или 5 метрах от кончика самого хвоста, если учитывать и высоту, на которую тот поднимался из воды.

Естественно, я был ужасно удивлен и поражен тем, что только что видел, и продолжил свое наблюдение. Через несколько минут после окончательного исчезновения из виду хвоста я увидел змеиную голову, ясно различимую, которая поднялась из воды на расстоянии метров 50 от того места, где скрылся хвост: она высунулась из моря вместе с частью туловища примерно на 3 — 4, 5 метра . Ее ширина, практически одинаковая всюду, составляла от 90 сантиметров до метра двадцати. Затем животное исчезло, и больше я его не видел. Место, на котором я его разглядывал, было мелкое — глубиной не более 5, 5 метра , и находилось у оконечности мыса. Может статься, что это был Hyperoodon. Мне немного мешало слепившее солнце, но первым моим впечатлением в тот миг было — и таким оно и осталось, — что я видел некое змеевидное существо. Впоследствии я услышал толки о каком-то змее, виденном за два дня до моей встречи в каких-нибудь 10 милях к югу от Тимару, а еще позже я прочел некоторые публикации касательно змея, которого видели примерно за год до того в море у острова Северного в Новой Зеландии».

Закончив чтение письма, доктор Хойл предположил, что мистер Трипп действительно видел нечто, что скорее всего было китообразным. Ведь и сам наблюдатель признавал, что, впрочем, доказывает его усердие и беспристрастность, что то мог быть гипероодон, то есть «кит с клювом». Но для чего китообразному понадобилось так выгибаться, чтобы вытянуть над водой более чем на 3 метра некое худощавое цилиндрическое тело?

Ни одна из черт внешнего вида не позволяет идентифицировать трех «змеев», которых встречал 10 мая 1899 года с интервалом в один час капитан Джон Б. Мартин с барка «Опана», принадлежащего Новозеландской компании морских перевозок. Первое существо, если судить по промежутку между его хвостом, иногда появлявшимся на поверхности, и огромным спинным плавником, показалось новозеландскому моряку размерами более 12 метров . Оно имело, как он сообщает, «большой кусок мяса, прикрепленный к плавнику ближе к его верхушке». Образовывающаяся при этом впадина так характерна для хвостового плавника китовой акулы, что нет никаких оснований предполагать, будто здесь речь идет о чем-то другом. И почему капитан Мартин решил, что это не так? «Увидев первое существо, я подумал, что то была огромная акула», — пишет он. И правильно подумал.

В феврале 1899 года английский пароход «Эмю» по пути в Сидней зашел в гавань Суварроу, крошечного острова, затерявшегося между Самоа и Гаити, где туземцы сообщили капитану, что некий змеевидный монстр был выброшен волной на берег. Несмотря на то что процесс гниения тела зашел довольно далеко, моряки затащили часть останков на борт. Согласно сиднейским газетам, кожа животного, покрытая волосками, была коричневатого цвета; его голова походила на лошадиную; длина в целом была около 18 метров , а вес 60 тонн; голова была 90 сантиметров длиной, окружность тела достигала 75 сантиметров , а позвоночник был 10 сантиметров диаметром. На оконечности нижней челюсти были видны зубы двух видов.

Эта последняя деталь позволяет зоологу сразу же предположить, что речь, должно быть, идет о том или ином представителе клюворылых китов, ставшего неузнаваемым благодаря гниению, что, впрочем, вскоре подтвердил анализ, проведенный доктором Уэйтом из Австралийского музея.

21 мая 1899 года, после того как «Нарцисс» обогнул мыс Фалькон, расположенный у Мерс-эль-Кабира в Алжире, судовой лейтенант Бутби, который стоял вахту, около пяти часов отметил в вахтенном журнале нечто, что впоследствии перешло в бортовой:

«По левому борту замечено морское чудовище, достигавшее 45 метров в длину, которое, кажется, передвигалось с помощью больших плавников и затем ушло в глубину».

На мостике в момент, когда таинственное животное плыло в течение получаса параллельно судну, скопилось множество моряков. Когда некий журналист спросил сигнальщика, уверен ли он, что речь идет не о косяке макрели, матрос высказался весьма определенно:

«Мы видели макрелей неподалеку, и их движения совсем не были похожи. Можно было разглядеть, как макрели прыгали и развлекались кульбитами, в то время как это существо пребывало прямо на поверхности, легко скользя сквозь воду… Чудовище, казалось, перемещалось благодаря движению множества плавников. Можно было различить, как они продвигали его вперед со скоростью, близкой к скорости судна. Плавники находились по обоим бокам и, казалось, вертелись без перерыва. Эти плавники имелись и внизу, до самого начала хвоста…»

На другой вопрос журналиста сигнальщик ответил, что головы никак нельзя было различить по причине волн, которые она поднимала, двигаясь вперед, и прибавил:

«Еще одна любопытная вещь: животное дышало, выбрасывая воду, как кит, только струйки воды были очень маленькие, и, казалось, они выходят из разных частей тела».

Из двух вариантов возможен только один: или эти маленькие струйки воды не были дыханием, а простыми всплесками, которые поднимались при движении плавников, и в этом случае перед нами китообразная сколопендра, как та, которую наблюдали с «Принцессы» и которая существует в действительности. Или эти струйки были на самом деле дыханием, выходящим из разных частей тела, и в этом случае, невзирая на все нестыковки в показаниях свидетелей, существо оказывается «сборищем» нескольких китообразных, причудливо сплотившихся в одно.

Внимание читателя может задержаться на несколько озадачивающем деле: речь идет о чудовище со множеством плавников, которого наблюдали 13 июля 1902 года у берегов австралийской провинции Виктория все члены экипажа пакетбота «Чиллаго» во главе с капитаном и его помощниками.

«Судя по всему, животное достигало от 9 до 11 метров в длину и имело на туловище четыре плавника длиной от метра двадцати до полутора метров, расположенные на расстоянии 1, 5 метра друг от друга. Его голова напоминала тюленью, за исключением того, что она была больше — около 60 сантиметров в диаметре. Когда судно приблизилось к монстру по меньшей мере на 100 метров , он приподнял голову, поглядел на корабль и исчез. Все свидетели сходятся в одном — чудище походило на змея, виденного людьми с „Принцессы“, с одной только видимой разницей: плавники нашего зверя были расположены под гораздо большим углом, чем у представленного в журнале».

Кстати, ничто не мешает причислить к этому монстру и других, которых считали плохо описанными: чудовища «Бархама» (1858), которого Удеманс полагал выдуманным, и барка «Сент-Олаф» (1872), которого считали составленным из многих, и «Осборна» (1877), и «Пуны» (1878), о которых могли думать, что они списаны с предыдущих, и, наконец, чудище преподобного Брауна (1879), в которое вообще мало кто верил. Все в действительности были описаны очень схожим образом и решительно заставляют нас поверить в существование некоего сверхтюленя с гривой стегозавра.

Следующий морской змей, встреченный посреди экваториальной Атлантики пароходом «Форт Солсбери», кажется гораздо фантастичнее, если бы не явная трезвость, с которой второй помощник капитана А. Г. Реймер сделал о нем запись в судовом журнале:

«Октябрь 23 (1902), три часа пять минут утра. Темный предмет с длинным светящимся следом возвышался над фосфоресцирующим морем впереди, немного по правому борту. Сигнальщик заметил два огонька впереди. Эти два огонька, почти столь же сияющие, как и огни парохода, казалось, исходили из двух точек, располагавшихся на одной линии на верхней поверхности темной массы.

Мы решили, что перед нами некое китообразное, а огоньки — следствие свечения на его теле. При нашем приближении предмет исчез с поверхности. Я приготовился рассмотреть в бинокль след, когда мы окажемся ближе.

Пройдя примерно 40 или 50 метров слева от следа, мы обнаружили, что это были спинные чешуйки некоего огромного монстра, который медленно погружался. Ночная темнота мешала определить его природу точно, но чешуйки, по виду 30 сантиметров диаметром и местами усеянные мелкими выступами, были ясно различимы. Толщина тела, выступавшего на поверхности воды, уменьшилась примерно с 9 метров , немного спереди того места, где появилась темная масса, до 90 сантиметров у видимой оконечности. Его длину можно было грубо оценить примерно в 150 — 180 метров .

Мы решили, что темная масса, видневшаяся вначале, была головой существа. Рябь на воде, производимая движениями чудовища, была явственно различима, как и сильный запах, похожий на тот, что ощутим на мелководном пляже в летний день при неподвижном воздухе. В двух местах по длине животного волнение воды и расширение светящейся зоны, которая окружала все туловище, выдавали присутствие огромных плавников, шевелящихся под водой.

Влажная и светящаяся спина была обозначена мерцающими фосфорическими огоньками и окружена беловатой каймой мерцающего моря.

Таковы были простые факты касательно прохождения морского змея под 5°31' ю. ш. и 4°42' з. д., какового я, будучи вахтенным офицером, видел лично. Его видели также рулевой и сигнальщик».

Вполне законно жгучее желание отбросить «простые факты» всей этой истории на основании их безумной экстравагантности. Но не были ли они столь нелепы по причине необычного характера условий, в которых все действие протекало? Не будем забывать, что все это происходило ночью. Длина животного могла быть, что очевидно, излишне преувеличена, хотя бы потому, что о ней судили по длине светящегося следа, производимого, вероятно, кишащими в море фосфоресцирующими существами. Но ширина — не менее экстравагантная — туловища животного, определенная по кайме фосфора в данном месте, должна убедить нас в том, что все это — абсолютная чушь.

<p>БРИТАНСКАЯ ЖАТВА НЕЛЕПИЦ 1903 ГОДА</p>

Пароход под командой капитана У. Г. Бартлетта покинул Филадельфию 28 мая 1903 года и через два дня находился примерно в девяноста милях от мыса Гаттерас, когда мистер Грей заметил вдалеке большое волнение на воде. Оно производилось стаей в добрых сорок акул, которые совершенно непривычным для себя образом выстроились в шеренги и, казалось, бежали от некоей опасности, в тот момент невидимой.

Только часом позже проявилась причина их паники. Сперва все решили, что перед ними дрейфует обломок кораблекрушения, но, направив судно прямо к нему, пришлось признать очевидное: речь явно шла о животном. Показалась могучая голова, помещавшаяся на столь же мощной шее, похожей на колонну собора. Зрелище было таким ужасающим, что поначалу людей, собравшихся на мостике, охватила паника. Опустив детали всеобщего безумия, мы сфокусируем внимание собственно на звере. Он представлен нам как неожиданное воплощение фантастического китайского дракона или как доисторический ящер, соскользнувший со страниц устарелых научных трудов — «не совсем рептилия, не совсем млекопитающее, но соединяющее в себе разом обоих».

Этот несуразный гибрид держался на одном месте, но не переставал двигать головой, так же как, впрочем, и хвостом, похожим на змеиный. Его длина, казалось, была метров 30, а диаметр доходил до 2, 5 метра там, где туловище вздувалось необычным для настоящих змей образом. В этом месте располагался и сильно выступающий горб, украшенный высоким спинным плавником, а по бокам его имелись другие плавники, похожие на веера.

Но особое внимание привлекала голова: она не походила вообще ни на что известное. Это, впрочем, слабо сказано. Нос был изогнут в трубу. На удлиненной морде не различались ни ноздри, ни жаберные щели. Под выступающей нижней челюстью висела надувшаяся губа. Из пасти высовывались два «длинных и ужасных зуба», похожих на моржовые, и постоянно текла грязная слюна.

Точно так же, как и низ рта, глаза была пламенно-красного цвета. Они были в форме миндалин, но — не падайте! — расположены вертикально. И чтобы представить все в терминах самого рассказчика: «В их тусклой глубине виднелся зловещий и мрачный свет, как если бы за ними скрывался грозный жестокий дух».

Голова и туловище были покрыты огромными чешуйками, круглыми или овальными на плечах (восхитимся точности определения!), «достигавшими двадцати сантиметров в длину и двенадцати с половиной в ширину и выступавшими на десять сантиметров, причем их вершина образовывала различимый гребень». Общий окрас кожи лучше всего сравнить с цветом старой окисленной бронзы.

Но как будто и этого всего было не достаточно. Чудовище, вызвавшее ужас у созерцавших его людей, вдруг принялось яростно стегать воду хвостом. Его глаза засверкали яростью, и по всему телу вздыбился высокий гребень. Но, когда все уже решили, что он ринется в атаку, монстр вдруг отвернулся и удалился, к большому облегчению наблюдателей.

Несмотря на ужасные подробности рассказа мистера Грея и невзирая на многочисленные оправдательные документы, которые сопровождают его донесение, ни одному из свидетелей не удалось убедить кого-либо в правдивости хоть малейшей детали этой истории.

«Чудовище», встреченное в начале июня того же года у Шетлендских островов мистером Ж.-П. Жемисоном, покажется до смешного малым и прозаическим в сравнении с предыдущим. Мистер Жемисон покинул Скаллоуэй в шесть часов утра, чтобы добраться до дому по морю, и спокойно плыл себе, когда вдруг увидел, как неподалеку от его лодки поднялся из воды «морской монстр» в дюжину метров величиной. Его внешний вид заставлял вспомнить парус корабля, на голове у него имелось нечто рогоподобное, а на теле — отросток в форме плавника. Обозрев все это, мистер Жамисон не стал дожидаться появления остальных частей и поспешил туда, откуда приплыл. Его свидетельство полностью подтверждают показания экипажа рыбацкого судна «Делонг», члены которого видели то же животное в течение последующих четырех ночей у места под названием Бурра-Хааф. Оно настолько быстро приближалось к их судну, что моряки были вынуждены отпихивать его багром. Две их сети зверь порвал. Его кожа, как они доносят, казалась покрытой толстым слоем пахучей слизи.

Все эти детали: морда, заканчивающаяся подобием рога, треугольный спинной плавник, размеры, наглый нрав, кожа, покрытая вонючей слизью, — полностью соответствуют внешним признакам и повадкам китовой акулы.

Это животное, должно быть, видели еще на морских просторах у Шетлендов 3 и 17 октября. В последний раз его наблюдали четыре человека на пляже Симбистер и сообщили, что «монстр» высовывал из воды маленькую голову и два больших плавника. Именно это можно увидеть у акулы, когда она плавает на поверхности: острый край морды, хвостовой и спинной плавники.

По крайней мере, все свидетели этого дела ничего не думали, хоть сами и не поняли, что именно видели.

Относительно змееподобного зверя, которого наблюдал экипаж траулера «Роза» в 10 милях к юго-востоку от Монстроза, на северном побережье Шотландии, мы располагаем очень малым количеством сведений. Единственное, что нам сообщают, так это то, что животное подняло над волнами примерно на 1, 5 — 1, 8 метра то, что напоминало голову. Может быть, наконец, это был настоящий морской змей?

В тот год список сюрпризов на этом не закончился. В начале сентября рыбаки с шотландского траулера «Гленгарнт» из Фрезенбурга поставили сети в открытом море в 125 километрах от берега, довольно далеко к северу, когда некое неистовое движение взбурлило воду в 40 метрах от судна. Нет, это не был кит, как все подумали поначалу. Из воды поднялся огромный темный корпус и бросился к судну, раскачиваясь весьма тревожащим образом. Приблизившись на расстояние едва ли не в 6 метров , животное поднялось еще выше, а затем вдруг нырнуло под траулер, издав шумный свист. От движения образовалась волна, которая зашвырнула огромную массу воды на мостик, в машинный зал, каюты и кубрик. Ужас и растерянность десятерых людей на борту еще увеличились, когда животное появилось вновь, и, как смерч, опять бросилось в атаку. Виземан, один из рыбаков, казалось, был единственным, кто не потерял хладнокровия. Он схватил ружье и разрядил его в монстра с расстояния 15 метров . И тут же, задетое или нет, животное погрузилось в воду, позволив на мгновение разглядеть свое длинное изогнутое тело, которое извивалось, как змеиное.

По общему мнению, животное было в два раза длиннее судна и, следовательно, достигало 60 метров . Вероятно, это был близкий родич морского змея «Треско». Он обладал головой, похожей на голову морского конька, с длинной гривой или плавником вдоль всего позвоночника, огромными, сверкающими зелеными глазами и громадной пастью, ощетинившейся зубами.

Британские морские змеи 1903 года сильно поколебали веру в себя их самых верных сторонников. Злорадство окружающих, извращенное чувство юмора — все это не было столь уж странной реакцией в создавшейся ситуации.

<p>ДВОЕ ЗООЛОГОВ НА СКАМЬЕ… ОЧЕВИДЦЕВ</p>

До сих пор все свидетельства, даже самые прозаические, по поводу встреч с морским змеем еще могли, исходя из уст «непрофессионалов», попадать под посмертную критику Ричарда Оуэна. Но вот внезапно и зоологи присоединились к хору свидетелей легендарного монстра! И теперь уже никто не мог требовать в качестве доказательств предоставить ему описание морского змея из уст какого-нибудь специалиста.

И действительно, в 1905 году два британских натуралиста, Е. Дж. Б. Мид-Вальдо и Майкл Джон Николл, активные члены Зоологического общества и хорошо известные люди в среде орнитологов, приняли участие в научном круизе на борту «Валгаллы», яхты лорда Кроуфорда. Они находились примерно в 15 милях от устья реки Параиба, в море у берегов Бразилии, когда вдруг… Но предоставим самому Е. Дж. Б. Мид-Вальдо право рассказать нам все, что тогда произошло:

«7 декабря 1905 года в десять часов пятнадцать минут я находился на носу „Валгаллы“ с мистером Николлом, когда он обратил мое внимание на какой-то предмет, находившийся в 100 метрах от яхты; он сказал: „Неужели это — плавник крупной рыбы?“ Я посмотрел и увидел, как шевелится в воде огромный плавник или гребень темно-коричневого цвета, слегка сморщенный по краю. Он, казалось, был длиной метр восемьдесят и возвышался над водой примерно на 45 — 60 сантиметров . Я навел на него свой бинокль (мощный прибор Герца-Триедера) и только поймал в поле своего зрения этот гребень, как из воды появилась огромная голова и шея. Шея не соприкасалась с гребнем на поверхности, но выступала вперед, по крайней мере, на расстояние 45 сантиметров , а может быть, и больше. По толщине шея была едва ли меньше тела худощавого человека, и от двух десяти до двух с половиной метров ее длины выступало из воды: голова и шея были повсюду, или почти повсюду, одной и той же толщины. Голова сильно напоминала голову морской черепахи, так же как и глаза. Я мог видеть ротовую щель, но мы плыли на большой скорости и быстро удалялись от объекта, который сам перемещался весьма медленно. Он двигал головой и шеей из стороны в сторону очень странным образом. И та и другая была темно-коричневого цвета сверху и беловатого снизу — почти белого, на мой взгляд».

В своем письме, много позже посланном Руперту Т. Гуду, мистер Мид-Вальдо дает дополнительные детали описания зверя:

«Передвигаясь, он поднимал волну, и под водой, позади шеи, я мог различить туловище больших размеров. Когда мы приблизились, то увидели, как его шея болтается из стороны в сторону и вспенивает море.

Ухо и очертания шеи заставили нас обоих подумать о некой морской черепахе. Но в тот момент мы были настолько поражены, что не могли говорить — ни один, ни другой! Мы тотчас отправились к лорду Кроуфорду, который сказал, что охотно остановит яхту, если это послужит чему-либо; но так как судно делало примерно четырнадцать узлов ( 26 км в час), то мы были вынуждены признать, что это будет напрасной тратой времени.

Существо, которое наблюдали с «Дедала», весьма вероятно, было тем же самым».

Отчет мистера Николла почти не отличается от рапорта его компаньона, а выполненный им рисунок дает возможность лучше понять внешний вид встреченного ими животного. В его книге «Три странствия натуралиста» можно обнаружить весьма категорическое суждение о природе зверя:

«Это существо было, по моему мнению, представителем тех, которых столь часто именуют как „великий морской змей“ за отсутствием лучшего названия. Конечно, у меня возникло твердое ощущение, что то, что мы видели, было не рептилией, а млекопитающим. Очевидно, нельзя утверждать это наверняка, но общий внешний вид существа, и особенно его мягкий плавник, почти резиновый, создавал именно это впечатление».

Можно видеть, что наблюдения двух наших зоологов не прибавляют почти никаких по-настоящему новых данных к проблеме морского змея и оставляют нас в очевидном недоумении касательно сущности виденного животного: тогда как первый свидетель настаивает на его сходстве с черепахой, второй решительно склоняется к мысли, что видел животное, относящееся к млекопитающим. Конечно, если довериться рисунку Николла, который, кажется, был одобрен Мид-Вальдо, последнее объяснение на первый взгляд кажется наиболее правомерным. Действительно, можно заметить, что углы рта не заходят за глаза, что говорит скорее в пользу предположения о млекопитающем, чем о рептилии. Но эту же анатомическую подробность можно встретить у большинства рыб, и при удлиненной голове, расположенной на единообразной шее, со странным спинным плавником — мягким и квадратной формы — этот морской змей явно неизвестного типа запросто может относиться именно к этому классу животных.

Как бы то ни было, два опубликованных свидетельства экспертов по зоологии подтвердили, и весьма убедительно, существование в океанах некоего большого животного, змеевидного и еще неопознанного: нужно было признать себя маловером и невеждой, чтобы посметь отрицать это. Об этом можно судить по комментарию, который написал в то время ученый хроникер «Иллюстрейтед лондон ньюс», У. П. Пайкрафт, зоолог, мало склонный к доверчивости:

«Отныне мы не можем считать „морского змея“ мифом. Неоспоримо, что океан скрывает в себе загадки, в которые мы пока не проникли».

Несколькими годами позже, в 1924 году, один путешественник — британец по имени С. Г. Проджерс — подтвердил в своих мемуарах «Приключения в Перу» существование некоего типа морского змея в районе, где производились наблюдения на «Валгалле». В 1905 году — день и месяц не указывались — он видел в море у острова Фернандо де Норонья, в каких-нибудь 250 милях от мыса Сан-Роке, «морское чудо», которое он уже встречал почти на том же месте четырьмя годами раньше. На этот раз животное находилось едва ли в 50 метрах впереди парохода компании «Пасифик стим навигейшн К°», на котором и путешествовал тогда Проджерс. «У него, — рассказывал наш путешественник, — голова была величиной почти с целую корову, а туловище в обхвате, казалось, было с мучную бочку». Свидетель видел только «одну выпуклость, которая находилась в каких-то 8 — 10 метрах от головы и поднималась примерно на 30 сантиметров над водой».

<p>КРАТКИЙ ГОЛЛАНДСКИЙ ПЕРИОД</p>

Нет пророка в своем отечестве. Из всех европейских стран, без сомнения, только Нидерланды занимали последнее место по силе воздействия на читателей книги Удеманса. В то время как в 1905 году французы и британцы уже оставили сомнения, голландцы только начали собирать свои свидетельства. Они касались не только встреч в открытом море нидерландских грузовых кораблей, которые бороздили океаны всего мира, но и того, что случалось у песчаных берегов самой Голландии. Количество наблюдений заметно выросло с 1904 по 1911 год.

Первое свидетельство, дошедшее до нас, весьма неопределенно. Мистер П. У. Демс просто сообщил доктору Удемансу, что во второй половине июля 1904 года, когда он сидел на пляже в Катвейке, то увидел в море на расстоянии 300 или 400 метров некое животное темного цвета, которое плыло мимо со скоростью, превышающей скорость проезда. Над водой неясной вырисовывалась продолговатая масса примерно метр длиной.

Второе сообщение, напротив, изобилует деталями. Оно касается наблюдений того же года в Баб-эль-Мандебском проливе, который соединяет Красное море с Аденским заливом, проведенных экипажем парохода «Амбон» под командой капитана Г. Зейланга. Вот показания третьего помощника Й. Фоллевенса, какими они были получены Удемансом (в несколько иной, отличной форме они были опубликованы в газетах):

«22 октября 1904 года в одиннадцать часов утра, когда мы пересекали малый Баб-эль-Мандебский, или Восточный, пролив, то заметили странное животное, которое подняло примерно на полминуты голову над водой. Эта голова была во многом схожа с кайманьей, но вся была гладкой, как сверху, так и снизу; верх был черным, а низ совершенно белым; глаза, очень мало выступающие, были темнее. На двух челюстях, нижней и верхней, располагались длинные острые на концах зубы, около дециметра длиной. Голова поднималась примерно на 2, 5 метра над поверхностью.

Туловище было темное сверху, брюхо белое; на спине можно было на мгновение различить начало плавника. Животное поднялось из воды, как указано на рисунке, и погрузилось обратно точно таким же образом. Окружность шеи в самом ее верху была около 75 сантиметров . Зверь был окружен косяком маленьких коричневых животных длиной от 50 сантиметров , которые сильно напоминали молодых акул. Мы видели зверя примерно шесть раз».

На прекрасном рисунке, выполненном мистером Фоллевенсом, можно обнаружить, что виденное животное неоспоримо относится к млекопитающим: рот, который не заходил за начало глаз, это подтверждает. По своей форме голова наводит на мысль о клюворылом ките, но у того нет такого количества зубов, которые имеются только на нижней челюсти. Однако здесь и речи не может идти об одном из членов дельфиньего семейства, которые часто имеют похожие зубы. Особи таких размеров среди них неизвестны. Ясно, что здесь можно видеть неопознанного китообразного: гигантского представителя одонтоцетов или археоцетов. Судя по количеству зубов и их расположению в тесных рядах, скорее, можно подумать о каких-то дельфинах, нежели об архаических китообразных, таких, как зейгло-дон, у которого зубы расположены гораздо теснее и в передней части рта. Мы знаем так мало о многообразии археоцетов, что было бы неосторожно отбрасывать сразу такое предположение. Но что точно, так это то, что чудовище «Амбона» напоминает, как по виду головы, так и спинного плавника, портрет морского змея из Массачусетса, открытого преподобным Вудом. Следовательно, оно может относиться к этому типу со множеством горбов, известному ранее только в Северной Атлантике.

В 1906 году морской змей заставил о себе много говорить в самой Голландии.

В начале июня 1906 года с одной из высоких дюн на берегу у Зандвоорта несколько рабочих наблюдали неподалеку от выброшенного на берег корпуса «Альбы» то, что они описывали как некоего гигантского угря 20 метров в длину. Он исчез через несколько мгновений, и когда появился вновь, то уже в компании своего собрата.

Несколько позже один из учеников Удеманса, Ф. Дж. Кнупс, рассказал ему, что в июле того же года он видел некое животное метров 15 в длину на расстоянии в полкилометра в море у Катвийка, то есть в 15 километрах к югу от Зандвоорта. Животное показало две или три выпуклости над поверхностью воды, а затем умчалось со скоростью курьерского поезда.

Следующим летом, 7 августа 1907 года, П. У, Диммс снова видел такое же животное. Он созерцал его с третьего этажа пансиона «Зееруст» в пять часов сорок пять минут утра и смог разглядеть около 4 метров его туловища. Скорость движения монстра была, по его словам, больше скорости поезда.

Можно представить, как все эти свидетели с голландских пляжей были поражены необычной быстротой животного! Впрочем, она была слегка преувеличена. В то время курьерский поезд уже мог развивать скорость в 100 километров в час, то есть ту, до которой могут разгоняться рыбы. Она в два раза превышает ту, на которую способны самые быстрые млекопитающие. Преувеличение объясняется, без сомнения, аномальным характером проявления на море больших скоростей. Впрочем, это должно подтвердить природу виденного объекта: он никак не мог быть подводной лодкой, так как до Второй мировой войны эти корабли в полупогруженном состоянии едва развивали 10 узлов, то есть 18 километров в час.

<p>ГОЛЛАНДСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ В АТЛАНТИЧЕСКОМ И ТИХОМ ОКЕАНАХ</p>

В то время как население голландского побережья пристально всматривалось в морские дали, надеясь засечь сверхугря, чемпиона по скорости, некоторые из их соотечественников привозили с океанов иные свидетельства.

Сначала Дж. Фоллевенс, которому мы уже обязаны сообщением о его личном наблюдении, заметил в бортовом журнале парохода «Ява» за 1906 год строки, которые, за недостатком других, подтверждают его собственные показания:

«Под 10°7, 5' с. ш. и 59°23' в. д. (следовательно, в Индийском океане, в тысяче километрах от Сомали) 15 октября 1906 года в пять часов пополудни матрос Й. А. Спрюйт заметил голову морского чудовища, поднятую над водой примерно на 2 метра . По оценкам, сделанным с расстояния 200 метров , она походила по форме на голову каймана, коричневого цвета, с гладкой кожей и переходила прямо в начало туловища того же цвета».

Годом позже настала очередь офицеров парохода «Вондел» встретиться с морским чудовищем, который, по их словам, им напомнил описание Фоллевенса. Однако животное было совсем иное, форма его была более змеевидной, и оно, скорее, походило на гигантского угря, которого наблюдали в море у берегов их родины. Но мы ведь знаем, с каким предубеждением люди относятся к предположению о существовании нескольких типов морского змея…

А вот что произошло 8 сентября 1907 года около десяти часов утра, опять-таки в Индийском океане, под 8°30' с. ш. и 67°15' в. д.:

«С неправильными промежутками животное несколько раз поднимало голову над водой и затем опускало ее обратно с большим шумом. В два первых своих появления оно показало хвост, который то возникал, то исчезал почти в то же время, что и голова. Так как чудовище было видно анфас, а расстояние было достаточно велико, более одной английской мили, то голова и хвост казались очень сближенными, и не было никакой возможности оценить общую длину тела. Равным образом мало что можно сказать определенно относительно других измерений. Во всех прочих случаях, когда животное показывалось из воды, была видна лишь голова, и она виднелась до тех пор, пока расстояние не сделало невозможным всяческое наблюдение. Окрас головы и хвоста был черным».

Этот отчет, с прибавлением двух рисунков, был подписан капитаном С. С. Виссмером и третьим помощником Й. В. У. Солгдрагером.

Орган, описанный как хвост, был, вероятно, спинным плавником, что частично объясняет, почему он поднимался и исчезал в то же время, что и голова, и почему он оказался столь близким к ней. В таком случае, здесь мы имеем дело с рыбой, родственной той, что наблюдали натуралисты с «Валгаллы».

Еще один монстр, безусловно тоже чудовищный угорь с белым брюхом, показался во время путешествия по Норвегии одному голландскому туристу в 1906 году — он четыре раза видел, как тот выпрыгивал перпендикулярно к поверхности из вод Согнефьорда на несколько метров в высоту и затем сразу же погружался.

Прошло два года, прежде чем появились новые голландские свидетельства — на этот раз из Северной Атлантики.

Сперва дадим слово мистеру Ф. У. ван Эрпу, третьему помощнику капитана Б. Й. Бруинсма с парохода «Потсдам»:

«13 декабря 1910 года, в час пополудни, под 49°20' с. ш. и 24°8' з. д. при смене вахты, немного впереди по траверсу, мы увидели по правому борту странную рыбу. Вблизи мы обнаружили, что она, скорее, имеет форму гигантского змея, длиной от 35 до 40 метров и с окружностью примерно 60 сантиметров . Змей перемещался довольно быстро. Время от времени его голова поднималась почти перпендикулярно над водой, на высоту 2, 5 — 3 метра ; она оставалась в таком положении в течение некоторого времени, затем скрывалась снова. Оба эти движения проходили при мощном выбрасывании воды на высоту примерно 6 метров , между тем как хвост поднимал не менее мощную волну (хвост был сплющенной формы с расширением и с раздвоенным концом). Кроме того, был заметен некий изгиб на туловище. Окрас был темно-серый сверху и белый на исподе, то же самое наблюдалось на голове. Животное оставалось в виду примерно три минуты».

Этот отчет, с его официальной сухостью, представляет большую важность. Конечно, длина животного, весьма вероятно, была преувеличена из-за предвзятого мнения о его змеиной природе. Но он подтверждает, что морской змей с длинной шеей, иногда сравниваемой с шеей жирафа, которая являлась на поверхности в виде ручки колоссального зонтика или гигантского перископа, на самом деле имеет двудольный хвост, который, впрочем, можно объяснить складкой двух задних лап. Именно потому, что почти никогда и никто не видел задней оконечности этого животного, его считали сначала змеем, затем плезиозавром и всегда воображали и представляли его с хвостом, заостренным на конце. Это совсем неправильная экстраполяция, потому что у настоящих морских змеев хвост уплощенный, в форме весла, а плезиозавры, по крайней мере некоторые, имели удлиненные хвосты ромбовидной формы на конце.

Следующим летом другой голландский пароход, «Амстельдейк» из «Холланд-Америка лийн», встретил похожее животное, опять-таки в Северной Атлантике, под 47°30' с. ш. и 27°11' з. д. Может быть, это был тот самый, которого в это же время наблюдали с бретонского берега. Его видел, среди прочих, второй помощник капитана Дж. А. Либау, что и дало повод для следующего замечания в бортовой журнале:

«В субботу 19 августа (1911 года) в час тридцать минут пополудни было замечено некое животное, которое являлось, весьма вероятно, морским змеем. Наше внимание внезапно было привлечено шумом удара достаточной силы по воде; примерно в 60 метрах по левому борту появилась масса пены, в центре которой и находилось морское животное темного цвета. Оно во всем напоминало Noordkaper (кита басков), но только было без спинного плавника.

Через несколько минут над водой неожиданно показалось туловище и приподнялось примерно на 2, 5 метра над поверхностью; десятью метрами дальше можно было видеть спину морского зверя. После этого он оставался в течение каких-нибудь десяти секунд в описанном положении, а затем с бешеным ударом вновь опустился в воду, исчез в глубине и больше не показывался.

Колосс был в диаметре примерно три четверти метра (в той части, которая выступала из воды). Большая часть высунутого над водой тела относилась к голове и плавно переходила в туловище. Диаметр головы был, на мой взгляд, чуть-чуть большим, чем у остальной видимой части. Спина была темного цвета, тогда как брюшная часть окрашена более светло. По причине внезапности его появления и достаточно быстрого удаления было невозможно осмотреть животное более подробно».

В письме, которое главный свидетель отослал 19 декабря доктору Удемансу, отвечая на некоторые его вопросы, дано еще несколько дополнительных подробностей:

«…Общее впечатление было таким, будто перед нами совсем не рыба, а форма головы напоминала, довольно явственно, тюленью. На голове можно было различить пятно и темную линию, которые, по моему мнению, обозначали глаз и рот».

В Голландии в это время стало все более обычным делом отправлять сведения о морском змее в какой-нибудь зоологический журнал, такой, как «Nijdschrift van de Nederlandsche Dierkunde Vereeniging» или в морские, такие, как «Het Nederlandsche Zeewesen» или «De Zee». У доктора Удеманса появилась своя школа. Врачи и биологи — доктор Витус Бруинома, доктор Й. Б. Ван Леент и доктор А. Й. Ван Пеш активно занялись защитой столь часто осмеиваемого чудовища. И эта волна симпатии перехлестнула через границы Голландии и дошла до Германии, где сделала знаменитым географа доктора Рихарда Хеннига, который еще раньше проявил себя как горячий приверженец теории о существовании мегофиаса.

Однако нельзя сказать, что в мире воцарилось единодушие в том, что касалось внешнего вида и сущности сказочного чудовища. Профессор Вайян во Франции, вдохновленный событиями в бухте Алонг, обозначил морского змея как мозозавра; орнитолог Николл в Великобритании объявил, что он убежден: животное с маленькой головой и длинной шеей «Валгаллы» было млекопитающим, а Дж. Фоллевенс в Нидерландах дважды сообщил о наблюдениях морского монстра с головой каймана на короткой шее, которого без экивоков считал млекопитающим. Было отчего стать в тупик!

<p>РОГАТЫЙ МОНСТР СЭРА АРТУРА</p>

Столкновение мнений назревало необратимо. Разношерстные наблюдения, которые британцы продолжали флегматично накапливать после дела «Валгаллы», могли только обострить ситуацию. Об этом можно судить по целой галерее гигантских улиток, волосатых мумий, колоссальных чаек, хамелеонов-титанов, невероятных размеров кобр, суперпитонов и гривастых жирафов, которая проходит перед нашими глазами между 1906 и 1914 годами.

Все началось 31 июля с описания некоего «странного создания» невеликих размеров, данного мистером А. Дж. Батлером из Торквея, который видел, как тот поизвивался некоторое время на поверхности в 10 метрах от его парусника в море у Берри-Хеда (к юго-востоку от Девона).

«Насколько я могу судить, оно было длиной примерно метр восемьдесят и шириной 10 — 12 сантиметров, сокращаясь до не более чем 5 сантиметров у начала хвоста, и все очень сплющенное, как лезвие длинной сабли. Оно было не более чем 2, 5 сантиметра толщиной и рыжеватого цвета. Края были иззубренными; создавалось впечатление, что по всей длине они были усеяны маленькими плавничками».

Речь идет, по всей очевидности, о каком-то представителе семейства регалеков (сельдяных королей), которые действительно похожи на ленты и достигают как раз полутора метров в длину.

Но последующие показания приводят нас к чудовищам более впечатляющим. В марте 1907 года журналы сообщают, что во время траления в Ла-Манше рыбаки из Тенби видели «чудовищную рыбу в шестьдесят метров длиной, с четырьмя плавниками величиной с парус». К чему прибавлялось: «Судя по общему внешнему виду, это был морской змей». Можно заметить, что подобные утверждения обычно сопровождают описания морских монстров, которые вовсе не напоминают классических морских змеев. Данный же заставляет думать, именно на основании его наружности, о типе с многими плавниками, но даже если принять, что его размеры были плохо оценены или намеренно преувеличены, то все равно это попахивает газетной уткой.

Невозможно уклониться от встречи и со следующим свидетелем. Это один из самых героических и самых уважаемых моряков нашего времени, сэр Артур Г. Рострон — тот самый человек, который в апреле 1912 года, командуя «Карпатией», выловил и спас более семисот погибавших после катастрофы на «Титанике», бросившись в ночную тьму сквозь плавучие льды.

А 26 апреля 1907 года сэр Артур, тогда еще штурман на пакетботе «Кампания», встретил «своего» морского змея. Предоставим ему самому возможность изложить все обстоятельства, как это было сделано много позже в его книге мемуаров «Домой с моря»:

«Вечером в пятницу мы прибыли в Квинстаун (ныне Кобх в Ирландии), и тут в море у Гэллей-Хеда я заметил, как что-то торчит над водой.

— Впереди справа плавучее дерево! — крикнул я унтер-офицеру, который находился со мной вместе на мостике. (Этот юный моряк впоследствии стал капитаном корабля королевского флота Г. С. Берни. Он полностью подтвердил Руперту Гуду показания Рострона.)

Мы повернули на один градус, но постепенно все же приблизились к этому месту так, что стало возможным различить природу необычного предмета. То был морской монстр! Он находился не более чем в 15 метpax сбоку от судна, когда мы проходили мимо него, так, что я и унтер-офицер могли видеть его очень ясно. Он был столь странен, что я, помню, закричал: «Да он живой!» Тогда многие слышали всякую болтовню об этих чудовищах и всегда с подозрением относились к рассказчикам, так что я впервые в жизни пожалел, что у меня не оказалось в руках камеры. Несмотря на ее отсутствие, я сделал лучшее, что было возможно в подобной ситуации: на белом листе, который лежал передо мной, я набросал несколько портретов этого животного, в фас и в профиль, ибо он вращал головой из стороны в сторону, как какая-нибудь пичуга на лужайке в поисках завтрака.

Было невозможно четко разглядеть черты чудовища, но мы находились достаточно близко, чтобы понять, что его голова поднимается где-то на два метра сорок — два семьдесят над водой, а столб шеи был в добрых 30 сантиметров толщиной».

В своем первом отчете о наблюдениях, который тогда же опубликовала «Дейли мейл», сэр Артур, однако, описывал следующие признаки:

«У него имелось два бугра там, где должны были находиться глаза, но их самих я не видел… У него были очень маленькие уши по сравнению с общими размерами огромного тела».

На рисунке, который выполнил прославленный моряк, эти «маленькие уши» напоминают крошечные рожки улитки и заставляют думать о носовых клапанах, которые преподобный Джоасс якобы видел у своего «плезиозавра» на Лох-Гурне, так же как и «рога единорога» некоторых панамских монстров.

Когда Рострон доложил о происшествии командиру, тот поспешил поинтересоваться, не пил ли он за обедом. При виде рисунков его недоверие чуть поуменьшилось, но он не поверил до конца до тех пор, пока показания не подтвердил унтер-офицер.

Эта история имела продолжение. «Кампания» пришла в Ливерпульскую гавань, и экипаж в следующую пятницу сошел на берег. Тем же вечером кто-то постучался в дверь Рострона. Это был его командир.

— Вы и вправду его видели, Рострон? — спросил он.

— Да, мистер, — ответил офицер, и на том беседа закончилась.

Что же случилось?

«Вечером прошлого понедельника, — рассказывает Рострон, — пролистывая у себя в каюте газету, я наткнулся и с интересом прочел рассказ о приключениях одного человека из Бристоля. Он был найден совершенно истощенным в своей лодке, которая дрейфовала безо всякого управления, так как он потерял и весла, и багор. Он рассказал, что отправился рыбачить в прошлую субботу и вечером был атакован огромным морским чудищем, которого он пихал и веслами, и багром, из-за чего их и лишился. Его описание в точности совпало с тем животным, которого я видел, и так как я наблюдал его направляющимся к югу Ирландии, к Бристольскому проливу, то безусловно, что речь шла о нем же. Мой командир больше не сомневался в реальности чудовища».

Если обратиться к тогдашней прессе, то вряд ли нам удастся разделить энтузиазм Рострона и его начальника. Действительно, по сообщению «Ливерпульского эха» за 30 апреля, некий мистер Нофтон оказался жертвой чудовища, которого он описал как «огромную мумию с углубленными глазами, завернутого в какое-то волосатое полотнище». Это пугало из фильмов ужасов жутким прыжком взобралось в лодчонку несчастного рыбака, что, конечно, неудивительно для мумий.

«Я не помню точно, что происходило, — докладывал мистер Нофтон. — Вялый монстр, казалось, выпрыгнул из воды, прямой как стрела, и бросился на меня. Я не знаю, что я делал дальше. Думаю, что я был повален на дно лодки и обрушил весло на существо; во всяком случае, затем я был грубо сброшен в воду. Снова всплыв на поверхность, я умудрился вскарабкаться обратно в лодку. Мой ужасный противник исчез из виду».

Это доказывает, что он вовсе не был так ужасен, каким мистер Нофтон желает его представить. На самом деле, можно без труда восстановить, что же там происходило. Без сомнения, бравый рыбак, тихо посиживая с удочкой, вдруг заметил вблизи лодки некое неизвестное животное и был так этим напуган, что свалился за борт, растеряв и весла, и багор. Чтобы не потерять лицо, он был вынужден поведать о своих злоключениях, явно преувеличив ужасный вид и агрессивность своего «противника».

На самом деле, рассказ вряд ли был выдуман целиком. И происшествие случилось через день или два и на расстоянии в каких-нибудь 350 километров от того места, где сэр Артур Рострон встретил своего морского монстра необычайной наружности. Совпадение было тем более странным, что и другие люди сообщают о похожей встрече в том же районе и в то же время.

Так, вдогонку статье, которую Руперт Гуд посвятил морскому змею, в «Тайме» за 9 декабря 1933 года, миссис Дж. С. Адкинс из Аппингхема послала ему письмо, в котором сообщала, что они с кузеном некогда видели одного морского монстра в море у Падстоу, в Корнуолле. Он поднимал над волнами длинную шею, которая заканчивалась маленькой головой, и высовывал из воды несколько маленьких горбов в линию. Миссис Адкинс не могла вспомнить точную дату своей встречи, но она указала, что тогда же прочла отчет одного офицера с «Кампании», который намекал и на схватку в Бристольском проливе. «В этот момент я вспомнила и, подсчитав, убедилась, что все случилось почти в одно время».

<p>СУПЕРПИТОН «ТАЙЮАНЯ»</p>

В том же 1907 году другой британский моряк, по имени С. Клэйтон, был третьим помощником на борту «Тайюаня», одного из четырех маленьких пакетботов «Чайна навигэйшн компани» которая отправляла суда из Иокогамы в Мельбурн. Одним чудесным летним утром, когда пароход плыл по Целебесскому морю, спокойному, как масло, Клэйтон заметил справа впереди то, что он поначалу принял — классический случай — за ствол плавучего дерева. Он нес вахту на мостике и слегка изменил курс судна, чтобы обломок не повредил корпус. Рассмотрев объект в бинокль, он был поражен тем, что дерево было совсем лишено коры. Это его заинтриговало. В то время как пароход приближался на всех парах к обломку, он нацелил бинокль на его переднюю часть и ясно увидел, как сначала появилось, а потом скрылось пятно, относительное маленькое, розового или алого цвета, как если бы открылась чья-то глотка.

Потеряв объект из виду, Клэйтон опустил бинокль, и тут его глазам предстало самое захватывающее в его жизни зрелище.

«Распрямившись почти до нашей высоты, а не в прежнем сжатом виде, извивался огромный змей сказочных размеров. Но как он ни был чудовищен, его пропорции были утонченными, как у нашего английского ужа, только голова более угловата и с более ясными контурами».

Именно в таких словах капитан Клэйтон описал в 1960 году по просьбе своих друзей эту встречу, когда сам уже был в возрасте семидесяти четырех лет.

Уточнив, что речь ни в коем случае не могла идти об оптической иллюзии, так как животное, когда оно максимально сблизилось с судном, находилось в каких-нибудь 25 метрах от него, старый моряк продолжал:

«Насколько я мог видеть, существо было точной копией наземной змеи. В нем было 20 метров длины, при соответствующему змее диаметре. Она была „тростникового“ цвета, скорее темного (само собой, что низ туловища я не видел) с такими пятнами или темно-коричневыми разводами, неправильно расположенными, которые при более тщательном осмотре казались сильно приближенными друг к другу. Его извивы были не вертикальны, как принято изображать на большинстве иллюстраций, но горизонтальны, в плоскости водной поверхности, и змей был весь над ней. Кроме этих извилистых движений, я не мог различить больше никаких средств передвижения… Он не казался испуганным близостью судна, но следовал точно своему курсу вдоль нашего, и его направление было прямо противоположным».

Описание капитана не оставляет никаких сомнений в том, что касается змеиной природы виденного животного, вероятно, какого-то огромного питона, о которых известно, что они иногда пересекают тропические моря, направляясь к дальним островам. Сам свидетель, впрочем, тоже разумно замечает:

«…Я спросил себя, а не питон ли это ошеломляющих размеров, немного похожий на южноамериканскую анаконду, только гораздо больше, который, может быть, плыл с одного острова на другой?»

Питон в 20 метров ? Это было бы двойным рекордом длины, принятой за максимальную для этого рода змей!

Однако капитан Клэйтон весьма уверен в точности изложения всех фактов.

«На самом деле, мои личные оценки длины того змея были 25 метров, но я поставил здесь 20, чтобы избежать возможного преувеличения».

Не мог ли наш морской волк ошибаться, несмотря на все свои оценки и прикидки, и не видел ли он обычного питона не больше 10 метров в длину? Или действительно существует питон в 20 метров ? Если это так, то он точно не принадлежит ни к одному известному виду, по крайней мере из наземных. Ведь ни в Азии, ни в Америке не услышать толков о змеях действительно огромных размеров.

Тогда что, это была действительно морская змея, только гигантских размеров? Если судить по нашему досье, такие рассказы очень редки. Очень вероятно, что речь в данном случае идет о каком-то гигантском угре неизвестного вида, с раскраской как у средиземноморской мурены, столь ценимой римлянами. Однако не следует вовсе исключать первого объяснения. Ведь в конце концов, вид десятиметровой змеи, толщиной с человека, должен произвести весьма сильное впечатление, и, если дело происходит в открытом море, необычный характер встречи может заставить удивленного наблюдателя изменить точности глазомера.

То, что капитан Клэйтон был искренен, не подлежит никакому сомнению: «Я никогда сам не придавал этой истории большой важности. Ведь у меня, увы, нет никаких доказательств ее подлинности, я единственный человек, кто видел этого монстра».

Описываемый случай произошел во время завтрака, все были внизу, и даже старшина находился не на своем посту. Так что Клэйтон напрасно побежал к мостику в надежде привлечь чье-нибудь внимание к странному животному. Он никого не нашел. А когда он рассказал о происшествии боцману, то тот посоветовал ему сильнее разбавлять водой местные напитки.

У этой истории был примечательный эпилог.

Чудовище капитана Клэйтона видели другие пассажиры, о чем он и не подозревал. Именно это следует из письма одного читателя, которое опубликовала «Дейли телеграф» 15 июня 1961 года. В этом письме мистер О. Дж. Расмуссен из Тонбриджа (Кент) уверял, что одним погожим летним днем в Целебесском море он с семьей, равно как и другие пассажиры и моряки, плывшие на борту «С. С. Тайюаня», видели некоего морского монстра, похожего на змея с темной кожей, который курсировал параллельно их судну в каких-нибудь 800 метрах по левому борту.

«Его шея скрывалась ниже уровня воды, но были видны два горба, разделенные водой, которая таким образом оставляла видимыми три части. За ними тянулся „след“, едва заметный, который может быть, расходился на расстояние ширины крикетного поля.

Это создание плыло параллельно нам в течение примерно получаса, затем свернуло налево, к западу, и полностью исчезло приблизительно за то же время».

Между этими показаниями и неизданным, подчеркнем это, рапортом капитана Клэйтона почти нет совпадений: ни в том, что касается числа свидетелей, ни по продолжительности встречи, ни по расстоянию, на котором она произошла, ни по маршруту, которым следовал морской змей, — короче, никаких соответствий. Даже описания животного слегка отличаются друг от друга, но это вполне объясняется разной удаленностью наблюдателей от объекта.

Короче говоря, показания мистера Расмуссена подтверждают, и весьма весомо, сообщение капитана Клэйтона и одновременно опровергают их не менее разительным образом. Этому, однако, есть несколько возможных объяснений.

Прежде всего, очевидно, что за полвека воспоминания свидетелей сильно стерлись, перепутались и дополнились воображаемыми чертами. Однако маловероятно, что наблюдения велись не в одно и то же время. Хотя, может быть, отстояв вахту, офицер отправился спать в свою каюту, и только после этого мистер Рас-муссен и остальные увидели вернувшегося зверя. Но тогда весьма удивительно, что отголоски этого последующего наблюдения не достигли ушей Клэйтона.

В действительности самое приемлемое объяснение таково: две встречи произошли не в одно и то же плавание и имели отношение к двум совсем разным животным. «Тайюань» регулярно ходила между Иокогамой и Мельбурном и регулярно пересекала Целебесское море. Встреча, о которой сообщил в 1961 году мистер Расмуссен, не была им как-либо датирована. Следовательно, не исключено, что оба наблюдения были сделаны с борта одного и того же судна, но, вероятно, с разницей в дюжину лет.

<p>МОРСКОЙ ЗМЕЙ С ЛЕБЕДИНОЙ ШЕЕЙ</p>

Опять-таки летом 1907 года несколько англичан — служащих фирмы «Хаккер» в Сераваке, на Яве, отправились на паровом баркасе охотиться на крокодилов в Кали-Маринге. И именно во время этой охоты, неподалеку от восточного берега, в устье реки, они увидели, как поднялось нечто, похожее на длинную шею лебедя, что они поначалу приняли — вы уже догадались — за изогнутый древесный ствол. Но с помощью бинокля они разглядели, что у этого «нечто» там, где кончалась «шея», имеется пасть, которая открывалась и закрывалась и в которой виднелись зубы. В этот момент рулевой сообщил, что по правому борту, то есть с другой стороны судна, возвышается над водой полукруглая арка толщиной с человеческое бедро. Если это был хвост животного, чью голову они наблюдали у борта, то все в целом оно должно было достигать 10 метров в длину. Когда же они принялись стрелять в странное существо, то оно медленно погрузилось в воду.

Опрошенные местные рыбаки сказали, что это уже второе появление животного, но, поскольку оно не причиняло им никакого вреда, за ним не охотились. Они называли его словом «зеегангса», возможно, искаженное голландское «зеегансс», то есть «морской гусь».

Было ли это то же животное, то есть морской змей с длинной шеей, которого видел капитан парохода «Султан» Харборд в 1909 году? Он был на мостике вместе с первым помощником и старшиной, когда они увидели и примерно полчаса наблюдали крупное змееобразное, которое двигалось к югу.

«Его длина, — докладывает он, — была, вероятно, около дюжины метров: он возвышался на пять с половиной метров над собственной спиной, находившейся на одной высоте с уровнем моря. Его размеры были весьма значительны, а туловище окрашено в светло-коричневый цвет».

Увы! Сообщение об этой встрече с морским змеем цвета кофе с молоком, опубликованное в декабре 1924 года в «Уорлд уайд мэгэзин», в общем весьма многословное, совершенно умалчивает о месте действия.

Зато именно нашего морского змея с гусиной или лебединой шеей заметил в 1910 году мистер Говард Сент-Джордж с одним из своих сыновей. Они видели его в море у дикого берега залива Килкеррин в Конне-маре, на западе Ирландии. По словам их рассказа, опубликованного в книге Дж. Корнуоллис-Уэста «Эдварды идут на рыбалку», и по дополнительным показаниям, отосланным Руперту Гуду, животное было захвачено отливом и благодаря этому предоставило взгляду наблюдателей свое волосатое коричневое туловище «тех же примерно размеров, что и крупный грузовик» и, переваливаясь из стороны в сторону и настороженно озирая окрестности, приподнимало голову на длинной шее на высоту метр восемьдесят.

<p>ХАМЕЛЕОН ЧАУ-ЧАУ ВИЦЕ-АДМИРАЛА АНСТРУТЕРА</p>

Удеманс, конечно, был очарован вестью о появлении волосатого морского змея, столь соответствующего его научным построениям. Но в его досье морских чудовищ ни за что не найти следов другого монстра, который в то же самое время показывался в тех же ирландских водах, на этот раз чуть к востоку, между Ирландией и островом Мэн. Если бы голландский натуралист знал о нем, то конечно же отказал ему в чести считаться мегофиасом. Но, как и в уже пересказанном случае с капитаном Ростроном, необходимо признать особую ценность этого свидетельства из-за персоны основного наблюдателя, который впоследствии стал британским вице-адмиралом Робертом Г. Анструтером. Тогда еще он был простым капитаном, командовал с 1907 по 1912 год кораблем «Цезарь» и именно в этом качестве однажды присутствовал в открытом море у берегов Ирландии при исключительно необычном спектакле:

«Во время первой из четырех малых вахт я находился на полуюте, когда вдруг что-то выскочило из воды прямо передо мной, на расстоянии примерно в половину длины судна, и поднялось в воздух на высоту штанги бом-брамселя фок-мачты, то есть на 15 метров .

Естественно, у меня был при себе бинокль, и я поспешно направил его на четвероногое, так как речь, безусловно, шла о животном с четырьмя лапами. Его наружность заставила меня подумать о собаке чау-чау со снятой кожей, как те, которые можно видеть висящими на крюках в кантонских лавках мясников. По форме животное напоминало хамелеона, но более коренастого; голова, так же как и короткий хвост, имела вид хамелеоньей.

Он опускал или, скорее, погружал в воду свою шею и распростертые лапы.

Я никогда еще не видел подобного существа за все время моей долгой морской карьеры и поэтому поспешил попросить штурмана, который находился у компаса, прийти ко мне на полуют, туда, откуда рептилия — или что это было — была видна.

Едва офицер приблизился ко мне, как животное прыгнуло еще раз; я снова смог хорошенько его рассмотреть, и теперь и штурман, и капитан корвета Г. Дж. Л. У. К. Уиллкокс тоже его увидели. У животного кожа не была покрыта чешуей, а скорее, влажно блестела, как у рептилии. Его ноги напоминали когтистые лапы, какие можно видеть у изображений китайских драконов. Мы долго ждали, но больше он не появлялся.

Я никогда не слышал и не читал ничего, относящегося к подобным животным, до тех пор, пока много позже не оказался в старинном городке Ри, где присутствовал при смотре войск. Здесь я увидел флаг, на котором были изображены три головы льва и три носа корабля, окруженные тремя существами, называемыми «виверна», которые очень сильно смахивали на моего знакомца из Ирландского моря».

Следует быть законченным маловером, чтобы отбросить из-за ошибок зоологического характера показания прославленного моряка. Его делом были корабли, а не звери. Но его ошибки ничего не прибавляют к правдивости его слов: они просто подают неверное представление о том, что именно он видел. Попытаемся же его исправить.

Во-первых, у хамелеонов всегда исключительно длинный хвост: короткий хвост никак нельзя отнести к характерной черте «хамелеоньего вида». Впрочем, ни у одной рептилии (кроме черепах) нет короткого хвоста. Без сомнения, свидетель хотел подчеркнуть эту черту, так как сомневался, что речь идет именно о рептилии.

С другой стороны, пресмыкающиеся четко характеризуются наличием чешуи, и нелепо говорить, что животное имело кожу «скорее влажно блестевшую, как у рептилии». Здесь также выдает себя тенденция объявить априори, что животное было именно ящером, невзирая на все его нерептильные черты.

Вообще в душе неспециалиста всегда существует неистребимая склонность причислять морских монстров, то есть неидентифицированных морских животных, к рептилиям. А на самом деле очень немногие пресмыкающиеся проживают в морях: кроме одного-единственного вида крокодилов и одной игуаны, которые являются прибрежными жителями Галапагосов, еще можно вспомнить всего несколько черепах и змей. Следовательно, когда кто-то видит перед собой неопознанное морское животное, считать его рептилией — самая маловероятная гипотеза.

Отметим, что первое животное, о котором подумал капитан Антсрутер, приблизившись к таинственному монстру, была ободранная собака. Итак, речь шла о млекопитающем? Во всяком случае, это наиболее вероятно.

При современном состоянии наших знаний единственные морские млекопитающие, имеющие четыре ноги, которых мы можем назвать, — это морская выдра и различные ластоногие. Они все когтисты, но только последние имеют короткий хвост, почти незаметный. Этот факт может стать ценным указанием на возможную природу загадочного зверя.

Виверна была видом дракона, описываемым чаще всего как «крылатый змей с колючим хвостом», оснащенным одной парой лап (а не четырьмя, как «обычный» дракон). Конечно же ничто лучше змея не наводит на мысль о длинной шее.

В конечном счете странное животное, столь плохо описанное будущим адмиралом, вполне могло быть морским змеем с длинной шеей, то есть достаточно распространенного типа. И если оно не получило этого своего обычного наименования, то, очевидно, потому, что в этом случае было видно, целиком поднявшись над водой!

<p>СЛИШКОМ МНОГО ЗМЕЕПОДОБНЫХ МОРСКИХ ЗМЕЕВ</p>

Одним погожим августовским деньком 1910 года мистер У. Дж. Хатчисон вместе со своими отцом и кузеном отправился поохотиться на диких уток в Скеррис-оф-Уорк, к группе рифов в заливе Мейл. Приблизившись на паруснике к месту охоты, они внезапно увидели, как стая китов спешно покидает залив, просто выпрыгивая из воды. Когда же они удалились, то охотники заметили некое существо, которое поднималось из воды как раз на том месте, с которого так стремительно бежали киты: у него была шея змеи и голова, сильно смахивающая на конскую или верблюжью.

В то время как старик из осторожности поспешил направить суденышко к прибрежной мели, сын, полный юношеского безрассудства, приготовился разрядить в монстра свой карабин. От этого намерения его отвратил лишь поспешный выговор отца, понимавшего, что гнев животного может привести к серьезным последствиям.

Удаляясь, охотники могли наблюдать животное примерно пять минут, после чего оно лениво погрузилось в воду и ушло вертикально вниз, не подняв даже малейшего волнения на поверхности.

«Расстояние на море бывают весьма обманчивыми, — говорит полстолетия спустя бывший мальчик-задира, — но я оцениваю так: мы находились метрах в 100 — 150 от животного. Мы определили, что его голова находится приблизительно в 5, 5 метрах над водой. Первое впечатление было таковым: как будто кто-то вытянул из воды огромную водоросль ламинарию в форме головы лошади, в окружении листочков. Она казалась темно-коричневого цвета, какой как раз и бывает у ламинарии, с поперечными более светлыми полосами, чье наличие, может быть, объясняется влажностью поверхности тела. Голова была темного цвета и напоминала издали голову лошади или верблюда: она казалась слишком большой для худой шеи и утолщалась постепенно к поверхности воды, где, должно быть, достигла толщины человеческого туловища, а может быть, и больше».

Продолжим наше путешествие в поисках змея вокруг Великобритании. Теперь нам предстоит услышать еще одно, уже не британское свидетельство: это единственное немецкое сообщение того периода.

Капитан Рузер, который командовал в то время пакетботом «Императрица Августа-Виктория», пометил в бортовом журнале за 5 июля 1912 года, под шестью часами тридцатью минутами, что его первый помощник, он сам и лоцман видели морского змея поблизости от их судна, когда проплывали мимо Праул-Пойнта.

Монстр был 6 метров в длину и толщиной от 30 до 45 сантиметров . Он бешено бил по воде хвостом. Его окрас был серо-голубым на спине и беловатым на брюхе. По словам капитана Рузера, чудовище просматривалось во всю длину, и никак нельзя было спутать его «рептильную» форму с какой-то другой. Возможно, он имел в виду, скорее всего, змеиную форму, так как не упоминает о наличии плавников. Можно подумать о некоем чудовищном угре, ибо у этих рыб грудные плавники иногда закреплены на теле так, что совсем неразличимы: у мурен они даже вовсе отсутствуют.

Теперь удалимся от Великобритании. В 1961 году Морис Браун и Мартин Чисхольм устроили на Би-би-си горячие дебаты, посвященные нашему герою. Эта передача принесла ее устроителям огромную корреспонденцию и помогла извлечь из безвестности большое количество показаний по поводу морского монстра, до сих пор не опубликованных. Одно из них исходило от бывшего капитана А. Ф. Роджера из Глазго.

Весной 1912 года, когда он был еще третьим помощником на пароходе «Квин Элеонор», то видел некоего морского змея в Эгейском море у мыса Матапан, у южной оконечности Пелопоннеса.

«Существо шло курсом, параллельным нашему, почти с той же скоростью и поэтому оставалось видимым достаточно долго, чтобы позволить нашему главному механику спуститься в свою каюту, принести карабин и выстрелить в него. Достигла его пуля или нет, я не знаю, но в тот же момент зверь исчез. Он показался нам существом обычной угревидной формы, голова которого была плохо различима, но хорошо виднелась длинная шея и два кольца или горба за ней».

На просьбу о более подробных сведениях капитан Роджер ответил, что животное наблюдалось примерно пять минут, с расстояния приблизительно один кабельтов. Его приблизительная длина была около 9 метров, а диаметр где-то 45 сантиметров . Что касается окраса, то он был, как он пишет, «тем, что мы привыкли обозначать именем „защитный“. Наконец, он прибавляет следующую удивительную деталь:

«Я не уверен, что могу говорить о волнообразных движениях, при том, что животное находилось под солнцем со стороны нашего наблюдательного пункта, то есть по правому борту. Я всегда был уверен, что встретил тогда какого-то гигантского угря или морскую змею, о которой известно, что они не достигают таких размеров».

Принимая во внимание близкий вес всех упомянутых животных, можно легко вычислить, что им невозможно заныривать так неглубоко в воду, при этом еще вертикально извиваясь. Следовательно, есть искус отбросить это свидетельство по причине его неправдоподобия.

Расцветка типа «защитной» или «камуфляжной» со всей очевидностью заставляет подумать об окраске мурен, и сам свидетель к тому же настаивает на угревидности животного. Кое-кто сразу может подумать о змеевидных животных «с пятнами разных цветов», которые, по словам Монгитора, часто рвут сети сицилийских ловцов тунца. И вполне уместно будет уточнить, что вплоть до настоящего времени со Средиземного моря поступают сообщения о муренах действительно феноменальных размеров. Но не будем спешить.

Само собой разумеется, что существа, в течение нескольких веков удостаиваемые названия «морские змеи», должны были обладать какими-то чертами, присущими змееобразным: либо треугольной головой, либо волнистыми движениями тела, либо длинной шеей. Именно эту последнюю черту наблюдали очевидцы 17 октября 1912 года, когда пароход «Дувр Кастл» находился в экваториальной Атлантике, у берегов Габона. С высоты главного мостика один из пассажиров, мистер Джон Флеминг, инженер из Наталя, заметил «голову и шею чудовища, определенно — змеи, которые поднимались, по крайней мере, на 4 метра 25 сантиметров над уровнем моря». В течение последующих двух минут он видел, как животное высовывалось еще шесть раз, продолжая следовать своему курсу. Когда другие пассажиры узнали о происшествии, пять из них признались, что уже видели такого монстра либо в этот день, либо в один из предыдущих. Краткий рапорт, указывавший имена и адреса различных свидетелей, был тогда же составлен неким мистером А. Улмотом, президентом комиссии, образовавшейся тут же, прямо на борту.

<p>МОЛОДОЙ МЕГОФИАС НА ТВЕРДОЙ ЗЕМЛЕ?</p>

Следующее происшествие не фигурирует ни в одном из трудов, посвященных морскому змею, и очевидно, на то были свои причины. Действительно, описанное животное было сказочных размеров, не змеевидной формы, и к тому же его наблюдали на твердой земле. И однако, оно, вероятно, одно из тех, что больше прочих может пролить свет на наше дело…

Эта история стала известна благодаря мистеру Хартуаллу Кондеру, австралийскому инженеру-горняку, который был направлен для геологической разведки в малоизвестный район, расположенный между Макарией и портом Дави, на восточном берегу Тасмании. Двое из его сотрудников однажды явились к нему с вестью, что они только что видели животное, настолько странное, что инженер счел своим долгом тотчас же телеграфировать своему начальнику, мистеру Оуллесу, главе геологической службы в Тасмании. Мистер Кондер не питал особых иллюзий насчет приема, который получит его сообщение: «Люди, которые его видели, с легким сердцем воспримут все улыбки и недоверие тех, кто прочтет данный рапорт». И прибавил: «Никто и не ждет доверия к нашим словам».

Телеграмма была передана во многие австралийские газеты, которые поспешили ее опубликовать, а затем эти публикации перепечатали лондонские ежедневники, и так она разошлась по всему миру. Вот ее краткое содержание:

«Животное видели Оскар Девис, главный изыскатель экспедиции, и его помощник (У. Харрис), которые работали под моим руководством… Я знаю их обоих уже много лет и абсолютно гарантирую их трезвость, здравый рассудок и доверяю полностью их оценкам. 20 августа (1913 года), незадолго до захода солнца, они прогудивались вдоль берега. На расстоянии примерно 800 метров они заметили у подножия дюн некий темный предмет, который их озадачил, ибо проявлял признаки жизни. Они двинулись на него и приблизились на расстояние выстрела. Когда же они прошли еще примерно 40 метров по направлению к нему, то объект внезапно поднялся и двинулся к морю. Удалившись едва ли на 30 метров, он остановился и обернулся, продемонстрировав в течение нескольких секунд одну голову над водой, а затем нырнул и исчез.

Его черты можно в общем описать так: он был длиной в 4, 5 метра . У него была очень маленькая голова, величиной с голову собаки (типа борзой). У него была длинная изогнутая шея, которая постепенно сливалась с туловищем, напоминавшим бочонок. Не имелось ни ярко выраженного хвоста, ни плавников (подразумевается — спинных). Животное было покрыто мехом, и его шкура по виду напоминала кожу дикой лошади, хорошо очищенную и блестящую. Были различимы четыре лапы. Зверь передвигался прыжками, то есть сгибая спину и подбирая вперед все тело, таким образом, что отпечатки его передних лап находились на том же уровне, что и задних.

Он оставил не слишком ясные следы, диаметром 23 сантиметра, с отпечатками когтей примерно 18 сантиметров длиной. На них не было никаких следов наличия плавательных перепонок.

Животное перемещалось очень быстро. Собака следовала за ним до воды, и посуху он пробежал 9 метров . Когда он был потревожен в первый раз, то поднялся и повернулся на задних лапах. Его рост в положении стоя на четырех ногах был, вероятно, от метра до метра двадцати.

Оба свидетеля хорошо знакомы с тюленями и с морскими леопардами, которые водятся на этом берегу. Они также много раз видели впоследствии изображения морских котиков и других животных и не нашли между теми и виденными ими никакого сходства».

Это последнее утверждение имеет исключительную важность, так как животные, о которых сразу же вспоминаешь при прочтении данного описания, — это как раз котики. Что отличает котиков (и моржей) от других тюленей, так это их способ передвижения. Способные вертеться на задних лапах, котики могут подниматься на лапы и даже ходить, или, более точно, передвигаться прыжками, как это делало тасманийское животное. Тюлени же вынуждены подгибать под себя свои задние конечности и не могут передвигаться по земле, иначе как извиваясь, причем довольно неуклюже.

В Тасмании не водятся котики, но есть два вида ластоногих из рода неофока, родственные им: один проживает на берегах Западной и Южной Австралии (Neophoca cinerea), а другой в Новой Зеландии (Neophoca kookeri). Но свидетели настаивают: речь идет не о котике. Впрочем, те никогда и не достигают 4, 5 метров в длину, не могут оставлять такие крупные отпечатки и не имеют особенно маленькой головы.

Но тогда не идет ли здесь речь о морском змее, о мегофиасе? Конечно, у тасманийского зверя не имелось хвоста, но, как мы уже подчеркивали, огромный хвост мегофиаса вообще не обязательно когда-либо существовал. С другой стороны, таинственное животное имело шею «выгнутую», и никто не настаивал на ее особенной длине. Однако не будем забывать, что у всех млекопитающих с длинной шеей она гораздо менее развита, когда особь еще молода.

Как бы то ни было, удовлетворимся констатацией того, что с Тасмании было сообщено о некоем виде огромного морского котика с длинной шеей и маленькой головой, который мог быть юной особью мегофиаса.

Мы собрали достаточно доказательств существования этого странного животного. Гораздо менее странного, чем большинство тех, которые фигурируют в наших учебниках и даже в зоопарках. По чисто хронологическим соображениям в наш список требуется включить наблюдение, проделанное дочерью знаменитого романиста сэра Генри Райдера Хаггарда.

Мисс Райдер Хаггард находилась в Кессингланд-Грандж, отцовском поместье, расположенном на морском берегу в Норфолке, когда с ней произошло, равно как и другими членами семьи, то, что она тотчас же описала своему отцу в письме:

«Когда я сидела на лужайке, то случайно подняла глаза и увидела, как нечто, что имело вид тонкой черной линии с шаром на конце, двигалось по воде с ужасающей скоростью, которая казалась едва возможной для чего-то живого. Зверь находился на некотором расстоянии от песчаной мели и двигался параллельно берегу.

Я побежала в комнату матери и схватила бинокль, и уже в тот момент, когда существо почти скрылось вдали, нам всем удалось различить подобие головы у него на конце, затем серию, штук в тридцать, вытянутых шариков, которые уменьшались в размерах от головы к хвосту. Двигаясь, оно, казалось, постепенно погружалось в воду, а затем исчезло. Ты не можешь себе представить скорость, с которой оно плыло. Я полагаю, что оно было метров 18 в длину».

Сэр Генри Хаггард, отец свидетельницы, поспешил отправить это сообщение в «Истерн дейли пресс». Но, надо думать, что его статус романиста-фантаста не вызвал особого доверия, так как никакой комментатор по морскому змею об этом свидетельском показании никогда не упоминал.

<p>МОРСКОЙ ЖИРАФ МИСТЕРА БЭТЧЕЛОРА</p>

Теперь мы переходим к истории «морского жирафа», которого пакетбот «Коринфянин» встретил 30 августа 1913 года у Большой Ньюфаундлендской банки, по пути из Лондона в Монреаль. Животное видел не только старшина Айрес, который давал показания, но и второй помощник капитана Дж. Бэтчелор, который набросал акварелью его портрет с исключительной тщательностью. Этот маленький шедевр наивного искусства представляет погрузившегося в воду жирафа, чьи передние лапы расставлены наподобие японского веера, а морда украшена усами и бородкой опереточного мандарина. Несколько писем, которыми мистер Бэтчелор обменялся в то время с доктором Удемансом, демонстрируют его неоспоримую искренность, несмотря на всю наивность и, может быть, именно благодаря ей. Впрочем, об этом можно судить по отрывкам отчета, который составил бравый моряк по просьбе «Монреаль стар» и лондонского «Скетча»:

«Когда „Коринфянин“ взял курс на запад, я находился на своем посту как вахтенный офицер. В четыре тридцать утра, на холодной заре 20 августа 1913 года, у Большой Банки, только что сменился сигнальщик, и третий помощник покинул главный мостик, чтобы убедиться, что все идет как надо. А я, озирая взглядом горизонт, неожиданно наткнулся на некий объект примерно в миле впереди. Лучшее, что я мог предположить в тот момент, — это то, что речь идет о рыболовном судне, нос которого обращен в нашу сторону. В густом и далеко растекшемся тумане, который покрывал даже косяки рыб, часто случается, что моряки теряют свою базу и многие из них гибнут от голода и жажды. Я думал именно об этой возможности, смотря на предмет впереди, когда внезапно он исчез с поверхности. Поскольку все еще было темно, я подумал о какой-то трагедии. Но вдруг, после того как я уже перебрал в уме разные тяжкие предположения, нечто удивительное поднялось метрах в 60 от нашего корабля.

Сначала показалась огромная голова, чьи длинные уши походили на плавники, и с большими голубыми глазами. Эти последние были нежными и влажными, без каких-либо признаков жестокости во взгляде. Вслед за этими глазами показалась шея примерно 6 метров длиной, которая напоминала жирафью.

Чудовище продолжало подниматься все выше, так, что я даже забеспокоился — когда же это прекратится? Шея, казалось, поднималась на подшипниках: так она была гибка, при том еще легко и ритмично раскачивалась, в то время как большие голубые глаза животного обводили судно удивленным, обиженным и испуганным взглядом. Существо было оснащено боковыми конечностями. Три плавника, похожие на рога, украшали его костистую голову, что было, без сомнения, оружием защиты или нападения. Туловище было почти такой же длины, как и шея, и очень смахивало на тело чудовищной морской собаки или морского льва, с коротким мехом, приглаженным водой. Хвост скрывался в разрезе между двух больших плавников.

Его тип расцветки был красив, хотя кто-нибудь мог счесть его просто нелепым: светлый, желто-зеленоватый, повсюду запятнанный разводами более темного цвета.

В течение некоторого времени существо рассматривало «Коринфянина» блуждающим взглядом, а затем исчезло, продемонстрировав свою заднюю часть во время нырка. Весь его внешний вид и отношение к происходящему, когда он был в виду судна, лучше всего описывается словами «не от мира сего». Казалось, оно сдерживало свое любопытство, которое в этой ситуации и следовало слегка приуменьшить ввиду возможности новой опасности.

Внизу в своей каюте я держал фотографический аппарат и карабин, но, за исключением старшины у штурвала, я был один на главном мостике. Я не боюсь признаться, что был раздираем между долгом и желанием нацелить на существо что-нибудь — объектив камеры или карабин… Когда я смотрел на существо, то оно взбивало на воде пену своими мощными передними плавниками. Удаляясь, оно издало пронизывающий крик, похожий на крик новорожденного. Его голос был совершенно неподходящим к размерам».

Хотелось бы уберечь своих читателей от зоологических комментариев мистера Бэтчелора, но:

«…или это странное существо естественным образом спустилось из арктических районов вместе с дрейфующими льдами, или оно происходит из морских глубин, расположенных на многие мили под водой. Во всяком случае для него это было не больше, чем маленькое путешествие.

По общему внешнему виду я предполагаю, что оно пожирает медуз и глубоководную растительность. Но нельзя сказать точно, что образует основу его диеты, ибо оно представляет собой нечто совершенно новое и его питание, может быть, не менее странно, чем оно само. С точки зрения зоологии я могу описать его только как нечто схожее с завроптеригием, который описывается в учебниках по зоологии…»

В целом за 1914 год морской змей все больше и больше теряет свое сходство со змеем. Конфуз просто исключительный. Все громче и громче рассуждают там и тут о драконе, о гигантском угре, о морском лебеде, о колоссальной черепахе, о морском жирафе и о многом другом! Что же это было на самом деле, никто уже точно не знает.

С ОДНОЙ ВОЙНЫ НА ДРУГУЮ

В зависимости от настроения людей и от обстоятельств морской змей на протяжении веков то попадал в милость, то в опалу. То пугающий, то смешной, то незаметный, он то становился в ранг кинозвезды, то вдруг его яростно обругивали или забывали. История морского змея всегда как бы вкратце отражение всей истории человечества. Наш герой был замешан во многих военных операциях, и в частности, в морских сражениях, где, впрочем, он часто бывал невинной жертвой.

<p>ТОРПЕДИРОВАНИЕ НЕМЕЦКОЙ ПОДЛОДКОЙ</p>

Первая битва, в которой участвовал морской змей безо всякой на то охоты, случилась в 1915 году на морских просторах у атлантического побережья Франции. В то время немцы искали способы пробить блокаду, которая угрожала отсечь их страну от остального мира. Инцидент стал известен спустя много лет, когда разразилось дело лох-несского чудовища, по запоздалому рапорту командира подлодки «У-28» корветтен-капитана Георга Гюнтера Фрайхерра фон Форстнера:

«30 июля 1915 года, — рассказывает этот господин, — наша „У-28“ торпедировала в Северной Атлантике британский пароход „Иберия“ (5223 тонны), нагруженный ценными товарами. Пароход, который имел примерно 180 метров в длину, стал быстро тонуть, нос задрался почти перпендикулярно поверхности, а дно под ним находилось во многих тысячах метров. Когда примерно через двадцать пять минут пароход исчез, из глубины раздался сильный взрыв, причину которого мы не могли понять, но который донесся, по нашим оценкам, с глубины в тысячу метров. Немного позже из воды показались обломки. Среди них бесновалось гигантское морское животное, которое вместе с ними подскочило в воздух примерно на 20 — 30 метров !

В этот момент со мной в рубке были вахтенные офицеры, главный механик, штурман и рулевой. Мы все одновременно принялись указывать друг другу на это морское чудо. Так как ничего подобного не было ни у Брокгауза, ни даже у Брема, то, увы, никак идентифицировать его мы не могли! В нашем распоряжении не было достаточно времени, чтобы сфотографировать животное, так как оно исчезло в воде через десять — пятнадцать секунд… Оно достигало примерно 20 метров в длину и по форме напоминало крокодила, имело четыре конечности, снабженные мощными плавательными перепонками, и длинную голову, заостренную на конце.

То, что животного исторгло с большой глубины, показалось мне весьма объяснимым. Вследствие взрыва, который и был причиной всего, «подводный крокодил», как мы его прозвали, был выброшен вверх под действием невероятного давления и даже поднят над водой, задыхающийся и напуганный».

Сразу скажем: то, что взрыв произошел на глубине в тысячу метров, совсем не доказывает, что данное животное проживало где-то на краю бездны. В воде ударные волны обладают повышенной силой и смягчаются лишь на очень большом расстоянии, что, кстати, и позволяет глушить огромное количество рыбы с помощью одной-единственной гранаты или динамитной шашки. «Подводный крокодил» плавал, быть может, совсем близко к поверхности и под действием взрывной волны, все еще ощутимой в пределах одного километра, был выброшен из воды.

У нас мало шансов еще раз увидеть целиком и с такой ясностью неизвестное морское чудовище. Вот почему это свидетельство представляет для нас значительную ценность: оно описывает нам данное животное как существо, неудержимо вызывающее образ некоего морского крокодила или, может быть, мозозавра (но не плезиозавра). Примечательно, что капитан Джордж Хоуп с английского военного корабля «Полет», один из немногих свидетелей, которые тоже имели возможность видеть морское чудовище целиком (сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива), описывает его довольно похожим образом — как аллигатора с плавательными лопастями морской черепахи. Но он настаивает на необычайно удлиненной шее у зверя — подробность, которой нельзя пренебречь.

<p>МИШЕНЬ ДЛЯ БРИТАНСКОГО КРЕЙСЕРА</p>

Но вернемся к нашему морскому змею. Встреча, которая произошла у него с морскими силами союзников, была не менее драматической, чем взрыв, который выбросил его из воды на глазах изумленной команды немецкой субмарины. Но на этот раз он стал жертвой не несчастного случая, но простого убийства.

22 августа 1917 года крейсер британских ВМС «Хилари», который участвовал в блокаде Германии, вошел в воды Северного моря, находясь в 100 километрах к юго-востоку от Исландии. Погода была солнечной, море спокойным, и пик горы Ораэфайокулл на севере блистал на горизонте. В девять утра командир корабля капитан Ф. У. Дин сидел за рабочим столом в своей каюте, когда до его ушей донесся крик: «Объект сзади по правому борту!»

В несколько прыжков командир ворвался на мостик:

— Это перископ? Где?

— Нет, это не перископ, — ответил вахтенный офицер. — Скорее это что-то живое, но не кит.

И он указал пальцем на предмет, который смутно напоминал ствол плавучего дерева, у которого были видны торчащие с двух концов ветки и корни. Но, наведя на него бинокль, командир заметил, что объект действительно живой, а то, что он принял за переднюю часть ствола, на самом деле является головой и спинным плавником.

«Мы в то время ни разу не упускали случая потренироваться в стрельбе по субмаринам, — писал впоследствии капитан Дин, — и мне тут же пришло в голову, что перед нами идеальная мишень».

Он попросил своего второго помощника, капитана Чарлза М. Рэя, немедленно вызвать на мостик три расчета канониров, в распоряжении которых находилось по две пушки в шести точках на каждом борту от кормы до главного мостика.

Прежде чем открыть стрельбу, командир все же счел, что неплохо бы немного поглядеть на эту живую мишень.

— Курс на зверя, — бросил он штурману, лейтенанту Фредерику С. П. Харрису.

Когда судно находилось в одном кабельтовом от животного, оно спокойно уклонилось от своего маршрута, и капитан Дин смог насмотреться на него вдосталь, по правому борту, с расстояния около 30 метров .

«Голова была такой же формы, что и у коровы, только гораздо больше, кроме того, на ней нельзя было видеть никаких выпуклостей, вроде рогов или ушей. Она была черной, исключая место впереди морды, где можно было очень четко видеть полоску беловатой плоти между ноздрями, в точности как у коровы. Когда мы проходили мимо, животное поднималось два или три раза, чтобы получше рассмотреть наше судно. За головой до самого спинного плавника больше не было видно, ни одной части тела, а из шеи — только то, что было над ее гребнем, находившемся на одном уровне с поверхностью, и еще ясно наблюдались его змеиные движения (оно свивалось почти в полукружье, поворачивая голову, словно чтобы следить за нами взглядом, уточнил впоследствии капитан Дин).

Спинной плавник был, кажется, в форме черного треугольника, и когда существо оказалось перпендикулярно к нам, то можно было видеть, что он очень тонок и определенно мягок, так как его верхняя часть иногда сгибалась, как кончик поднятого уха у фокстерьера. Высота этого плавника была примерно метр двадцать».

Желая определить с наибольшей точностью длину шеи животного, то есть расстояние, отделяющее голову от спинного плавника, капитан Дин попросил каждого из свидетелей написать на клочке бумаги, не обсуждая это с другими, свою личную оценку. Это принесло следующие результаты:

Второй помощник: «Длина одной нашей шлюпки».

Штурман: «Не меньше четырех с половиной метров».

Вахтенный офицер: «Длина одной нашей шлюпки».

Командир: «Шесть метров».

Учитывая обычную длину спасательной шлюпки, можно заключить, что шея достигала, без сомнения, от 5 до 6 метров . Предположив, что спинной плавник должен был начинаться сразу же позади соединения шеи с туловищем, капитан Дин оценил общую длину примерно в 18 метров . Эта оценка, очевидно, не столь ценна, в силу того что она возникла благодаря предвзятому мнению о форме животного: чтобы так уверенно утраивать величину видимой части, надо было предполагать наличие длинного хвоста.

Животное, казалось, никак не было обеспокоено присутствием корабля. Оно продолжало тихо извиваться на поверхности, время от времени ныряя так, что над водой оставались лишь край морды и кончик плавника, а иногда выныривая до того, что последний становился виден целиком.

Миролюбивое поведение «монстра», который искренне излучал жизнерадостность, не помешало командиру начать исполнение своего замысла. Когда животное удалилось на расстояние 1200 метров, в него выстрелили тремя залпами по пять зарядов. Второй заряд третьего залпа настиг несчастное животное. В течение нескольких секунд оно бешено билось, разбрасывая в разные стороны каскады воды, а затем замерло и исчезло навсегда.

Эта жестокая и бесполезная бойня не принесла «Хилари» счастья. Через два или три дня крейсер был торпедирован немецкой субмариной и пошел на дно. Капитан Дин и его экипаж погрузились на спасательные шлюпки и избежали смерти, и именно это позволило нам, уже после войны, увидеть опубликованным рассказ об этом любопытном приключении.

<p>АКУЛА ЗАДОМ НАПЕРЕД ИЛИ МОРСКОЙ КРОКОДИЛ?</p>

То, что рассказ капитана Дина впервые появился в альманахе для юношества, конечно, не вызвало к нему большого доверия. Что, однако, в ней убеждает? Вся история была тщательно выверена и подтверждена капитаном Рупертом Т. Гудом. Он обменялся по данному поводу целой серией писем с капитаном «Хилари». Для очистки совести он даже поинтересовался у своего корреспондента, не принял ли тот за монстра какое-то известное животное, например китовую акулу? Для этого он даже предложил капитану Дину, дабы просветить его в данном вопросе, рисунок, сравнивающий внешний вид животного, каким его изобразил ранее сам капитан, с изображением этой акулы, какой она видна на поверхности, когда едва высовывается из воды. На что капитан Дин ответил категорически: «Совершенно точно, что это не была акула».

Это не помешало в 1955 году одному заядлому охотнику за китовыми акулами, майору Гэвину Максвеллу, автору нескольких книг, утверждать совершенно обратное. Он поиздевался, с полным на то основанием, над совершенно фантастическим изображением, которое Гуд придал этому типу акулы, и показал, как необходимо подправить — и весьма легко — силуэт монстра «Хилари», чтобы тот совпал с настоящим силуэтом этой хрящевой рыбы, которая обычно едва виднеется над поверхностью. Голова морского змея капитана Дина, согласно Максвеллу, на самом деле была краем верхней доли хвоста китовой акулы, и вообще, как он утверждает, «в этом сообщении я не могу разглядеть портрета никого иного, кроме как своего старого знакомого — китовой акулы».

Однако остается совершенно неясным, где отважный майор встречал акулу, какого бы она ни была вида, чей хвост был бы в форме головы коровы, да еще с «полоской беловатой плоти между ноздрей». Ведь, в конце концов, здесь сравниваются не силуэты, а трехмерные объекты. И майор Максвелл, кажется, вовсе упустил из виду, что капитан Дин и его люди долгое время следили за перемещениями животного и они конечно же были способны различить, как оно двигалось — задом или передом.

Животное, которое наблюдали с военного судна «Хилари», совершенно очевидно, не имело ничего общего с тем, которое совершило свой кульбит на глазах немецких моряков с «У-28». Со своей коровьей головой, лишенной и ушей и рогов, умеренно длинной шеей и треугольным спинным плавником оно никак не походит на крокодила. Это, весьма вероятно, было млекопитающее, а если учитывать спинной плавник, то скорее всего — примитивное китообразное. В общем, это наш знакомый морской змей Новой Англии, столь прекрасно описанный преподобным Вудом, а это еще одна приятная неожиданность.

Следует вернуться в немецкий лагерь, чтобы ознакомиться с новым показанием по поводу таинственного морского крокодила Ь перепончатыми лапами, существование которого уже много раз было нами подтверждено. В 1933 году, через десять дней после того, как барон фон Форстнер опубликовал свои воспоминания в «Дойче альгемайне цайтунг», один из его боевых товарищей, тоже командовавший субмариной во время войны, корветтен-капитен Вернер Левиш дал похожее сообщение в «Бремен нахрихтен».

28 июля 1918 года, в десять часов вечера, вместе с одним из членов экипажа субмарины «У-109» он видел в Северном море некое животное, которое имело «продолговатую голову, челюсти, как у крокодила, и лапы, снабженные, без всякого сомнения, настоящими ступнями». Его размеры были оценены примерно в 30 метров .

Следует отметить, что оба командира субмарин, кажется, сходятся в определении одной очень важной детали. Тогда как первый приписывает своему морскому крокодилу не плавательные лопасти, как у морских черепах, а просто перепончатые лапы, то слова второго определенно указывают на точно такую же структуру. Мы уже спрашивали себя: не имеют ли морские змеи, описываемые как крокодилы, больше шансов оказаться мозозаврами, чем плезиозаврами? Если у них на самом деле были перепончатые лапы, а не плавательные лопасти, то эта вторая гипотеза самая приемлемая. И она также самая правдоподобная с точки зрения палеонтологии.

<p>СОМНИТЕЛЬНЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ НЕЙТРАЛОВ</p>

Итак, во время Первой мировой войны морской змей нашел новых и горячих защитников в обоих воюющих лагерях. По крайней мере, в этом вопросе противники пришли к согласию друг с другом. Но остался ли бы от него хоть след, когда б они в тот момент обменялись впечатлениями по поводу внешнего вида сказочного зверя?

Разногласия были бы даже острее в случае, если бы они прибегли к арбитражу нейтралов, таких, например, как голландцы. Ведь морские монстры, которых они имели возможность наблюдать в течение всех лет военных невзгод, были совершенно другого типа!

Что может прийти в голову по поводу зверя, которого некий голландский моряк, подписавшийся инициалами П. В., наблюдал 22 июля 1916 года в 600 километрах к северу от берегов Суринама, под 10°54' с. ш. и 58°25' з. д.? На расстоянии 50 метров от корабля тот предстал в виде ствола дерева, плавающего на поверхности. Его расцветка была «светло-серой», ширина — 60 сантиметров в самом толстом месте, а длина от 20 до 25 метров». Однако, судя по рисунку, который прикладывался к описанию, толщина зверя должна была быть гораздо больше. Мистер П. В., кроме того, уточняет: «Там, где толщина достигала своего максимума и где можно было подозревать голову, у него имелась пара выпуклостей, которые производили впечатления ушей».

По истечении примерно двух минут животное совершило как будто бы вертикальное движение и исчезло, нырнув камнем.

Мистер П. В. осторожно озаглавил статью, которую опубликовали в «Het Nederlandsche Zeewesen», так: «Это был морской змей?» Доктор Удеманс именно таким образом классифицировал этого зверя в своем досье, касающемся встреч с легендарным монстром, и сопроводил его описание личным рисунком со следующей подписью: «Вот что, по моему мнению, видел мистер П. В.». Рисунок — нужно ли говорить? — изображал контуры мегофиаса, плавающего на поверхности воды.

Голландский ученый решительно следовал своим идеям, но, однако, ничто не оправдывает его корректировки рисунка мистера П. В. Ведь совсем не в компетенции ученых решительно противоречить утверждениям свидетелей, обосновывая это своим личным предвзятым мнением! На самом деле, животное, виденное мистером П. В., не имело ни длинной, ни вообще различимой шеи. Его описание может подходить для какого-то кита без спинного плавника. Но какого? Настоящие киты не встречаются в тропиках, а серый кит (Rachianectes glaucus), который может достигать 15 метров и чей силуэт и окраска совершенно соответствуют описанию мистера П. В., вообще не встречается в Атлантическом океане. Однако есть определенные основания полагать, что этот вид проживал в ледниковую эпоху в Северной Атлантике, и, следовательно, не так уж невероятно, что он еще сохранился в каких-то тропических водах. Не будем забывать, что к 1890 году серого кита вообще полагали вымершим даже в Тихом океане, и только в 1911 году американский натуралист Рой Чепмен Эндрюс заново открыл его — и в большом количестве — в море у Кореи.

Впрочем, Мур и Кларк продемонстрировали в 1963 году, что даже некоторые особи истинного черного кита (Balaena austtralis) время от времени показываются в Мексиканском заливе. Так как кожа этих китовых может быть покрыта белыми пятнами, за счет паразитов, то издали он может показаться и серым.

Сведения о морском змее, сообщенные в 1917 году тремя членами экипажа голландского парохода «Хазен-винд», стоят столько же, что и предыдущие.

В письме, отправленном 28 ноября этого года главному инспектору флота в Белтевредене (Ява), командир судна X. Кьевит повествует о следующих фактах. 24 ноября судно пересекало Макассарский пролив, между Борнео и Целебесом. В полтретьего дня оно находилось под 0°10' ю. ш. и 11°51 в. д., когда некто Ойсман увидел то, что он принял за змея, в 35 метрах по правому борту. Завидев судно, животное нырнуло, и его еще можно было заметить плывущим под водой едва ли в 15 метрах от борта. Оно явственно извивалось в горизонтальном плане.

Едва заметив зверя, Ойсман подал криком знак третьему лоцману Г. Е. Гертмансу, который тотчас же привлек внимание вахтенного, Амата. Этот первым бросился к релингам и еще успел разглядеть под водой голову животного, которое продолжало погружаться. Красная линия, которая помечала эту голову, была примерно 3 сантиметра в ширину и 12 в длину. Когда подбежал третий лоцман, он не увидел под водой ничего, кроме беловатого и волнистого пятна «змея».

Согласно оценкам Ойсмана, животное было около 21 метра длиной и 80 сантиметров в толщину; Амат дает ему не больше 15 метров в длину и 60 сантиметров в толщину, а Гертманс, самый щедрый, говорит, что в нем было от 20 до 25 метров, а окружность — 90 сантиметров .

Учитывая определенное искажение формы туловища под водой и естественное стремление людей к преувеличению, следует думать, что «змей» не достигал больше 12 метров . Что до его природы, ее под сомнение ставить нечего. Беловатый окрас животного, красная линия, отмечавшая голову и которая была не чем иным, как сверкающим хохолком, его пропорции, волнистые горизонтальные движения — все выдает сельдяного короля, регалека.

<p>БЕСХВОСТЫЙ МЕГОФИАС МИСТЕРА МАКИНТОША БЕЛЛА…</p>

И вот наконец подписан мирный договор. Вновь установился покой, все вернулись к своим делам и к менее смертоносному времяпровождению, каковым является рыбалка с удочкой. Из всех демобилизованных удильщиков мы обратим свое внимание только на одного, мистера Дж. Макинтоша Белла, нотариуса второго разряда в Раундстоунфуте (Моффат), что у границы Англии с Шотландией. В 1919 году, вернувшись к гражданской жизни, этот достойный джентльмен проводил, как это и было у него заведено еще до войны, свой отпуск в Брим-Уолле, на Оркадах, где и предавался радостям своего любимого занятия в компании друзей — местных рыбаков. 5 августа он вышел в полдесятого утра в море с экипажем в четыре человека, чтобы проверить клетки на лангустов, расставленные между Бримс-Нессом и Тор-Нессом, а затем половить треску. По пути его товарищи сказали ему:

— Интересно, а встретим ли мы на этот раз то морское чудище, которое здесь часто видели? Может быть, хоть ты сможешь сказать, что это такое.

После того как они подняли на борт несколько клеток, один из рыбаков вдруг сказал очень спокойным голосом:

— А вот и оно.

«Я посмотрел, — рассказывал мистер Макинтош Белл Руперту Гуду, который тогда готовил книгу о морском змее, — и действительно, в каких-то двадцати пяти или тридцати метрах от лодки высилась длинная шея толщиной со слоновью ногу и с такой же, как у этого зверя, шероховатой кожей. В самом верху находилась голова, которая была весьма изящных пропорций и того же цвета. Утончаясь к носу, она напоминала собачью. Глаза были черные и маленькие, имелись также и черные усы. На мой взгляд, шея высовывалась из воды на высоту примерно метра полтора — метр восемьдесят.

Животное было очень пугливо и беспрестанно то поднимало, то опускало голову, но никогда не скрывая ее совсем. Тогда я не мог видеть его туловище.

Животное кончило тем, что нырнуло.

— Если оно вернется, то я сделаю снимок, — сказал нотариус, дрожащими руками выхватывая свой фотоаппарат».

«Оно» вернулось. Но, по злой иронии судьбы, никакого снимка не вышло, так как затвор, разбухнув от влаги, отказался функционировать. В досаде мистер Макинтош Белл вздумал взяться за свой карабин (скажем в его оправдание, что он только недавно вернулся с войны), но владелец лодки запретил стрелять из страха, что раненое животное обернет свою ярость против напавших. Даже не подозревая, чего он только что избежал, зверь в этот самый момент проплыл совсем близко от суденышка, примерно на глубине 3 метра .

«Мы могли видеть его очень отчетливо, — говорил мистер Белл, — и мои друзья заметили, что его вообще часто наблюдали плавающим именно таким образом после того, как он показывался на недолгое время на поверхности. Они сказали еще, что видели его в прошлом году как раз рядом с этим самым местом. И вообще его появления для них не редкость.

Тот год (1919) был последним в длинной череде, когда его видели подряд несколько раз. Он не показывался более трех лет, а затем его видели лишь один раз. Что касается туловища, то оно было, на взгляд сквозь воду, темно-коричневого цвета, который переходил в более светлый по краям или становился почти серым. У него было два ласта или плавника по бокам и два сзади. Мои друзья оценили его вес примерно в две или три тонны, некоторые думали, что четыре или шесть.

Кроме моих друзей наблюдать его много раз имели возможность другие ловцы лангустов».

По просьбе Руперта Гуда мистер Белл прислал следующие точные цифры:

«Размеры. Шея: в том положении, которое мы наблюдали, ее длина была около от метра восьмидесяти до двух метров десяти сантиметров и сантиметров тридцать толщиной. Туловище: никогда не было видно поднятым, как шея, но всегда слегка прикрытым водой. Сквозь рябь на поверхности можно было различить плавники. Когда он плавал под водой, туловище, до края хвостовых плавников, достигало, как мне кажется, длины в три метра шестьдесят пять сантиметров; и если вытянутая шея могла быть длиной, скажем, два метра сорок сантиметров, то тогда туловище и шея вместе достигали пяти с половиной метров или, в крайнем случае, шести метров десяти сантиметров. Владелец барки заметил, что иногда верх головы, если смотреть на нее вертикально, с высоты лодки, был ярко-красным. Голова: очень похожа на голову черного ретривера: около пятнадцати сантиметров длиной и более десяти шириной. Усы черные и короткие. Окружность туловища: примерно три метра — три метра тридцать, но я не уверен, так как не разу не видел его целиком; спина, во всяком случае, была шириной от метра двадцати до полутора метров».

Все это одновременно и сдержанно, и точно. Нечего и мечтать о более благоприятных условиях для тщательных наблюдений за неизвестным морским животным. Сперва замеченное высунувшимся из воды на расстоянии в какие-нибудь 30 метров, затем оно целиком наблюдалось под водой на очень маленькой глубине. Наконец, мистер Белл передал Руперту Гуду два прекрасных рисунка зверя, которые иллюстрируют и как нельзя лучше дополняют его описание.

Сам же зверь относится, судя по всему, к некоему виду огромных тюленей или морских котиков с маленькой головой и относительно тонкой и длинной шеей. Его размеры не превышают размеров самого крупного морского слона, когда-либо измеренного ( 6 м 70 см ), но речь, конечно, не идет об особи из этого рода. Во-первых, потому, что, насколько мы знаем, морские слоны (Mirounga leonina) водятся только в Южном полушарии, у тихоокеанского побережья Северной Америки (Mirounga angustrirestris); кроме того, морские львы, даже сильно вытянувшись, никак не могут иметь шею, слегка сплюснутую и необычно длинную. Без сомнения, речь идет о каком-то еще неизвестном виде ластоногих, и очевидно, что к нему принадлежит и чудовищный котик с маленькой головой, которого видели сотрудники мистера Хартуэлла Кондера прыгающим по тасманийскому пляжу.

Итак, доктор Удеманс был прав? И да, и нет. Да — так как здесь еще раз подтвердилось существование в морях крупного котика с лебединой шеей. Нет — потому что этот зверь не имеет длинного заостренного хвоста мегофиаса: у него вообще нет хвоста!

Теперь нам совершенно ясно, что морской змей имеет очень разных прототипов, весьма отличающихся как по наружности, так и по повадкам. Если мегофиас позаимствовал свои основные черты у некоего неизвестного морского котика с лебединой шеей, то складывается впечатление, что он незаслуженно присвоил себе хвостовой отросток, принадлежащий совсем другому морскому змею или даже многим другим. И также кажется ясным, что его огромные размеры во многом обязаны другим типам.

Если мегофиас без хвоста мистера Макинтоша Белла, который достигал 4 метров и имел морду на самом конце туловища, принадлежал к одному из видов, которые послужили источником для легенды о морском змее, то надо думать, что здесь речь идет об очень молодой особи — как на Тасмании. Ведь, судя по коллекции показаний, собранной и изученной Удемансом, морские змеи достигали, в зависимости от возраста и пола, от 3 до 40 метров в длину, не считая хвоста.

Однако заметим: Удеманс конечно же признавал, что размеры самых крупных могли быть и преувеличены, но если морской змей является, как он верил, ластоногим, то это преувеличение в самом деле чрезмерно. Нет оснований полагать, что в этой группе может существовать один-единственный вид, у которого разница величины у новорожденных и взрослых мужских особей превышает тройную. Следовательно, если один мегофиас при рождении имеет 3 — 4 метра от кончика морды до кончика хвоста, то едва ли возможно, чтобы он перерос размеры в 9 — 12 метров, когда становился зрелым. А 12 метров — это действительно много меньше, чем 40…

Поскольку почти бесспорно, что кое-кто наблюдал в морях неизвестных змееподобных животных с размерами гораздо большими, чем 12 метров, то это лишний раз подтверждает, что образ мегофиаса Удеманса основан на многочисленных, очень разнящихся друг от друга типах, в особенности по размерам. Это и есть очевидная причина непрекращающихся разногласий.

<p>… И ДРУГИЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ БРИТАНСКИЕ МОРСКИЕ ЗМЕЙ</p>

Руперту Гуду мы обязаны возможностью ознакомиться со следующим отчетом по поводу еще одного морского змея, гораздо более крупных размеров, чем предыдущий. Вслед за статьей, которую наш горячий защитник чудовищ опубликовал в июле 1929 года в лондонской «Ивнинг ньюс», он получил от некоего мистера Томаса А. Р. Муира письмо, в котором рассказывалось следующее:

В 1920 году автор был третьим помощником капитана на борту «Тин» из «Ройал мейл стим пэкет компани», которая занималась почтовыми перевозками из Великобритании в Южную Америку. Однажды, в конце апреля, когда судно находилось под 1°30' с. ш. и 28°0' з. д., на широте скал Сент-Поль — группы вулканических рифов, расположенных в 800 километрах от южно-американского побережья, в три часа пополудни мистер Муир увидел, как из воды вдруг высунулся некий длинный шест или мачта. Рассмотрев его в бинокль, он заметил, что объект перемещается со скоростью 12 узлов ( 23 км в час) и что на конце у него маленькая вертлявая голова. Шест оказался не чем иным, как шеей некоего существа!

«Голова, похожая на ручку от зонтика, повернулась и уставилась на корабль, затем существо приблизилось к нам на дистанцию примерно 400 метров . Оно двигалось с той же скоростью, что и судно и, казалось, разглядывало нас. В течение пяти минут оно курсировало параллельно с нами, затем его шея изогнулась, как у лебедя, и оно, нырнув, исчезло с наших глаз.

В момент появления, — продолжает мистер Муир, — я спросил себя, как же выглядит его туловище, ведь позади шеи шла большая волна пены и можно было заметить темную массу, как у кита; но я не могу ответить, было ли оно длинным и извилистым, как у змеи, или округлым, как у китообразных».

К своему рассказу мистер Муир прибавил весьма примечательный по качеству рисунок и уточнил, что шея поднималась на каких-нибудь 9 — 10 метров над водой.

Второй помощник тоже присутствовал при появлении, но когда мистер Муир предложил ему отметить это происшествие в судовом журнале, то тот отказался, «под предлогом того, что нас обвинят в излишнем увлечении вином».

В начале 1921 года разнесся слух, что морского змея выбросило на берег: инцидент произошел на песчаном пляже Джехуу, в десяти-двенадцати милях от Бомбея. И на этот раз речь шла не о гниющем трупе, но о вполне живом звере, который и после сорока восьми часов после случившегося все еще был способен издавать крики отчаяния. Но на кого походил этот монстр?

Британская пресса сообщила, что он имел 8 метров в длину и что его пасть, глубиной по крайней мере в метр, была оснащена рядами ужасных зубов: он, без сомнения, мог заглотить трех человек разом. Его кожа, под которой выступали ребра, была черной. И глаза, похожие на слоновьи, вертелись в орбитах таким образом, что ничего доброго наблюдателям на сулили. Но что было самым замечательным, так это его голова, которая заставляла подумать о человеческой…

По правде говоря, ничто во всем этом не напоминает хотя бы один из вариантов наружности нашего знакомого. Зато это описание вполне подходит к наружности огромного черного дельфина-глобицефала с мощными зубами, мужские особи которого могут достигать 8, 5 метра в длину. Его лоб, причудливо выпуклый, придает голове некоторое сходство с человеческой. И как раз один его вид водится в водах Индийского океана (Globicephalus indica). Так что это была ложная тревога.

От Руперта Гуда исходит и сообщение о том, что в октябре 1921 года морской змей, исключительно «змеиной наружности» — что не слишком обычно, — был замечен недалеко от тех же мест, в Бек-Бее под Бомбеем. Его наблюдал один из корреспондентов ученого, но который был — увы! — совершенно один, и, следовательно, некому было удостоверить правдивость его слов. Он также просил не называть своего имени. «Это прискорбное для меня условие, — комментировал Гуд, — но вместе с тем я должен признаться, что его понимаю».

Когда наш аноним плыл на маленьком паруснике, едва ли в миле от берега, то внезапно увидел, как из очень тихой воды вдруг вынырнуло то, что он впоследствии сравнивал с изображением морского змея, данным у доктора Матесона.

«Прямая шея поднималась, по моему мнению, на 3 метра перпендикулярно поверхности моря. Диаметр этой колонны был, кажется, сантиметров 45 в месте соприкосновения с водой. Шея казалась покрытой большими чешуйками; цвет животного на спинной части был светло-железно-оливковым, переходящий в грязно-желтый по приближении к передней части. Голова походила на голову гигантской черепахи, но туловище, которое вполне соответствовало этой голове и шее, должно было быть, по моим оценкам, не меньше 15 метров в длину».

Сразу скажем, что эта оценка не имеет никакого значения, если речь идет о настоящем змее. Если у данного животного грудина и брюхо была выпуклыми и массивными и если это был плезиозавр или, скорее, черепаха, на что намекала голова, то туловище едва ли могло достигать в длину 5 метров, и все же существо могло поднимать над водой на 3 метра шею. Даже если это и была морская черепаха длиной 8 метров, то все равно — неизвестное науке животное. Мы еще к нему вернемся в свое время.

Если в морях существуют гигантские неизвестные черепахи или котики с длинной шеей, то вполне вероятно, что они время от времени подплывают к земле, одни — чтобы отложить яйца, другие — чтобы выпустить своего малыша в белый свет. Во всяком случае, морские черепахи, которых мы знаем, откладывают яйца на песчаных пляжах, и, кажется, то же самое делают морские крокодилы. Кроме того, все настоящие ластоногие спят на твердой земле.

Само собой, совершенно необязательно, чтобы все было так. Некоторые морские рептилии, особенно ихтиозавры, были живородящими и начинали жизнь прямо в открытом море, как и китообразные, а морские выдры даже и сейчас анатомически менее приспособлены к водной жизни, чем тюлени и котики. Следовательно, мы можем ясно себе представить, что животные, называемые морскими змеями, которые принадлежат к черепахам, крокодилам или ластоногим, могут быть гораздо более адаптированными, чем их родичи, к жизни исключительно в воде.

Это значит, что есть по крайней мере один тип морских змеев, которые вполне способны приблизиться к земле: это мегофиас без хвоста с длинной шеей. Тасманийская интермедия уже нам это подтвердила, и то же следует из другого свидетельства, которое миссис Хильда Бромлей из Кенсингтона (Лондон) передала Тиму Динсдейлу для его книги «Лох-несское чудовище» (1961).

Миссис Бромлей, ее муж и двое юных сыновей в августе 1923 года гостили у лорда и леди Перри на острове Херме, одном из английских островов Ла-Манша. В это время года там очень сильны приливы и отливы, и вот как-то за завтраком гости решили сходить на берег посмотреть, не вынесло ли что-нибудь интересное на пляж после отлива. Леди Перри посоветовала им пойти в компании моряка или рыбака, и лорд Перри (который еще не был в то время сэром Персивалем) предоставил в их распоряжение некоего Баннистера. И вот четырнадцать человек отправились в путь, каждый вооруженный палкой с крюком в надежде отловить лангуста.

«Пройдясь и побегав некоторое время, — рассказывала миссис Бромлей, — мы достигли большей лужи: но что нас особенно очаровало, так это следы на грязи, как будто нечто огромных размеров выбралось из этой лужи и потащилось по песку, покрытому подсыхавшими водорослями, в правую сторону от нас. Все, как один, мы двинулись в этом направлении по следам (если я правильно помню) и прошли довольно большое расстояние, а потом набрели на другую лужу, огромную, гораздо больше первой, в которой и терялся этот след, шириной метра в полтора или метр восемьдесят! Мы все, четырнадцать человек, застыли на месте, остолбенев. Что бы это могло быть?

Из самой середины лужи медленно появилась большая голова и огромная шея, но туловища мы не увидели; животное оставалось сидеть там, глядя на нас без страха большими черными глазами, а потом снова лениво нырнуло в воду. Было очевидно, что никогда раньше человека оно не встречало. Мы взялись за руки и все вместе вошли в воду, чтобы узнать, возможно ли потревожить существо и заставить его снова показаться, но лужа была слишком обширной и глубокой, так что особо ощутимого волнения мы создать не могли».

Баннистер в тот момент заметил, что было бы разумно вернуться, так как лужа начала колыхаться явно по воле животного. Но заинтригованные гости были настроены оставаться на месте и, может быть, еще раз увидеть зверя. Согласно показаниям, переданным Тиму Динсдейлу, у животного была черная кожа, толстая шея — 90 сантиметров или метр двадцать — и большой рот, как у котика. Одним словом, это был бесхвостый мегофиас, который уже успел стать нашим добрым знакомым.

Мы закончим обзор британских послевоенных свидетельств, собранных большей частью благодаря старанию Руперта Гуда, поведав о морском змее, который имел наглость в это самое время заплыть в бассейн самой Темзы. Надо сказать, что область, называемая Блек-Дин, где его заметили, была закрыта для навигации в течение всей войны и оставалась таковой до 1923 года, то есть до времени встречи. Следовательно, прошло уже по меньшей мере восемь лет, как тамошние воды не тревожил ни один корабль, пока судно английского флота «Келлетт» не заплыло туда в ходе патрульной операции. Как рассудительно заметил один из свидетелей, капитан Ф. Д. Б. Хэйзеелфут, который командовал судном, «здешние воды в течение всего времени были, попросту говоря, оставлены морскому монстру в его полное распоряжение».

Показания, к несчастью, не были записаны сразу же после встречи. И некоторые данные оказались неточными. Все произошло летним августовским днем, около девяти утра. Капитан Р. М. Сутерн дважды видел, как высовывалась из воды, в каких-нибудь двухстах метрах от корабля, длинная змеиная шея, которая поднималась над поверхностью на высоту от метра восьмидесяти до двух десяти. Каждый раз она оставалась на виду примерно четыре или пять секунд. Капитану Сутерну не удалось невооруженным взглядом различить, имелась ли голова на конце шеи или нет. Но капитан Хэйзелфут, у которого, бесспорно, зрение было лучше (или не зрение, а воображение, скажут злые языки) вполне рассмотрел голову и даже зарисовал ее. По его мнению, эта голова поднималась на 2 метра 40 сантиметров или даже на 3 метра над водой.

Британским свидетельствам послевоенного периода мы обязаны целой серией отчетов, описывающих морского змея, в общем — весьма единообразно, по крайней мере, в том, что касается силуэта. Каждый раз таинственное животное имеет длинную шею, которая вытягивается перпендикулярно воде, как огромный перископ, и которую сравнивали с ручкой зонтика, мачтой или колонной. Конечно же довольно сложно идентифицировать тюленя с лебединой шеей, которого видел мистер Белл, и чудовище анонимного корреспондента Гуда — пресмыкающееся скорее по расцветке, чем по чешуе.

<p>НЕСКОЛЬКО ГОЛЛАНДСКИХ ЧУДОВИЩ</p>

Британские наблюдения скоро закончились, но с 1922 по 1928 год они были хорошо компенсированы двумя параллельными потоками свидетельств: голландских, с одной стороны, и французских — с другой.

Итак, что нам сообщают навигаторы Нидерландов?

В первую очередь, это отчет о встрече с длинношеим животным 31 октября 1922 года, случившейся у парохода «Бали» под 7°28' с. ш. и 77°52' з. д., то есть в Маннарском проливе, который отделяет Цейлон от Индии. Вот в нескольких словах суть того, о чем писал в бортовом журнале четвертый помощник П. Крюйт:

«Примерно в полпятого дня на расстоянии в полмили по левому борту на воде началось бурное волнение, которое продолжалось до тех пор, пока на поверхности не показались части тела некоего животного, которые напоминали голову и шею жирафа, но только гораздо крупнее. Чудовище оставалось на виду примерно две минуты, а затем снова нырнуло, головой вниз. Потом на месте, где исчезло животное, ничего больше нельзя было обнаружить, кроме большого количества морских птиц. Змей был почти везде одинаковой толщины, круглый, тогда как голова заканчивалась затуплением. Толщина эта достигала примерно полуметра в диаметре, тогда как длина видимой части была примерно 5 метров . Расцветка была зелено-сероватой».

Затем следует описание гораздо более массивного зверя, мельком виденного двумя офицерами с парохода «Мария» в Индийском океане, у побережья Сомали, под 11°50' с. ш. и 57°37' в. д. Четвертый помощник Г. ван Нугюйс следующим образом зафиксировал происшедшее:

«1923, 11 февраля, в четыре часа пятнадцать минут пополудни я находился на мостике правого борта вместе со вторым помощником А. де Вилдом, когда нас заставил вздрогнуть внезапный мощный шлепок по воде. Это было так близко к левому борту судна, что мы не могли видеть, что это и где точно произошло. Когда мы перебежали на левый борт, то услышали еще более яростный всплеск (чья сила была несравнима даже с тем шумом, который обычно поднимает косатка, выпрыгивая из воды), и увидели, на расстоянии метров в тридцать, как колоссальное морское животное медленно исчезает с поверхности: оно было приблизительно 2 метра в толщину, цилиндрической формы и, насколько мы смогли разглядеть, изначально высунулось из воды на 2, 5 метра . Оно все блестело и было наполовину влажно-серого цвета, а наполовину коричневого».

На третьем месте в нашем списке — встреча команды танкера «Индия», который регулярно ходил из Тампико (в Мексиканском заливе) в Лос-Анджелес мимо мыса Горн. Инцидент произошел 30 октября 1923 года, в совершенно исключительном месте — под 9°24' с. ш. и 86°26' з. д., то есть у тихоокеанского побережья Коста-Рики. Капитан Ф. Ван де Бисен так описал все в своем отчете:

«Внезапно по левому борту, почти на траверсе, в 300 метрах от нас из воды показалось что-то неясное, какая-то гигантская колонна, длиной от 8 до 10 метров и большой толщины, которая, по нашим приблизительным оценкам, была то ли метр, то ли два.

Затем это нечто рухнуло обратно в воду с оглушительным шумом и всплеском, несравнимым по силе с тем волнением, которое поднимает на воде кит. Затем оно ненадолго появилось опять, в то время как мы в течение нескольких минут ощущали на себе качку взбудораженного моря.

Моей первой мыслью было, что мы только что видели гигантскую «морскую иглу», но только с более тупой по форме головой. Задний конец тела не был виден, но диаметр животного превышал диаметр наших мачт. Его расцветка была гораздо светлей, чем у китов.

Хотя остальные четыре свидетеля не наблюдали никакого «дыхания», первый лоцман настаивает, что он его заметил. И наоборот, я, который глядел на все очень внимательно, никаких признаков «дыхания» не разглядел.

У существа не было ни китового хвоста, ни даже ничего похожего, а передняя часть его в разрезе была более или менее круглой, но никаких больших выпуклостей, в которых можно бьщо бы подозревать плавники, видно тоже не было».

Четвертое наблюдение животного с умеренно длинной шеей произошло 23 июля 1925 года. Его видел капитан П. де Хаан вскоре после того, как его судно, пароход «Бавеан», двинулось с местным лоцманом у руля вокруг мыса Моретон у Бриссена и затем взяло курс на Сидней.

«Внезапно мы заметили по правому борту бурное волнение воды. Немного позже под углом в сорок пять градусов поднялось длиное черное тело, длиной примерно 8 метров, и затем снова рухнуло в море с ужасающей силой, что вызвало уже виденное нами волнение. Это явление повторилось еще четыре раза, чуть-чуть ближе к нам; поднялось неясно видное тело, диаметром примерно полтора метра и почти цилиндрическое, которое, как казалось, оканчивалось удлиненной головой, с клювом и глазом, закругленное на конце. Когда животное снова погрузилось, поднялся, примерно на 4 метра, плавник, находившийся на правом боку, за головой, а во время этого падения все тело изогнулось. В нескольких метрах дальше поднялось из воды нечто, похожее на хвост, гораздо тоньше, чем передняя часть. На верхней поверхности головы кожа была черная, гнойничкового вида, а на нижней поверхности — светлая и гладкая. Торчавший „плавник“ был еще светлее: почти белый с черными пятнами. Было ясно видно и слышно дыхание животного. К моему большому сожалению, никто не имел под рукой фотоаппарата, и было очень сложно навести на животное бинокль, так как оно двигалось совершенно непредсказуемо. Самое малое расстояние, с которого мы его видели, было примерно 300 метров .

Таковы были мои наблюдения, которые вполне совпадают с наблюдениями вахтенного офицера, с той только разницей, что указанный «плавник» ему показался нижней челюстью открытой пасти. Это, однако, не кажется мне правдоподобным, так как мне лично удалось разглядеть морду, и нижняя челюсть никак не могла оказаться в том месте. Наличие одного-единственного плавника с правой стороны мне кажется настолько же невероятным».

Наконец, пятым по счету был рапорт Дж. Р. Я. Сванна, первого лоцмана парохода «Бенгалис»; рапорт был подписан капитаном Дж. Ф. Страакенбреком. Эта встреча с морским змеем, похожим на нитку четок, произошла 15 августа 1928 года к западу от Суматры, под 2°28' с. ш. и 95°47' в. д. Был час пополудни, когда в каких-то 400 метрах впереди по правому борту они заметили плавающий объект, напоминавший ствол огромного дерева, некоторые части которого высовывались из воды. Так как вокруг него море волновалось, они решили, что объект окружает стая каких-то рыб. Но когда судно приблизилось еще…

«…Мы заметили, поглядев через бинокль, что это был совсем не ствол дерева, а живое существо, которое двигалось и у которого высовывались четыре участка туловища (вероятно, спины). Эти части не походили на плавники: они блестели на солнце, были гладкими и немного выпуклыми и их цвет очень походил на окраску тюленя.

Внезапно из воды высунулась одна часть, которая походила на огромную ветку, примерно 70 сантиметров в диаметре и 2 метра в длину, которая пребывала под углом тридцать градусов к поверхности моря; ее край был закруглен. Очень медленно эта часть вернулась в воду, причем море снова заволновалось. На этой торчавшей части мы не заметили ничего особенного — никаких глаз, ничего похожего, — а ее цвет был таким же, как и у остальных частей. Расстояние до нас тогда было 250 метров .

Старшина, родом из индийских англичан, который стоял за рулем, тоже увидел, как что-то поднялось из воды, и закричал мне:

— Варра махли (большая рыба)».

Все эти различные показания отличаются достаточным сходством. Почти всегда речь идет о поднятой из воды цилиндрической шее, затем о ее шумном падении обратно в воду. Но если мы вчитаемся в эти свидетельства повнимательней, то заметим, что в одном случае — с животным «Бали» — шея была длинная и тонкая, тогда как в трех остальных — толстая и умеренно длинная. Вопрос о длине шеи не может быть выяснен в случае с животным «Индии», которое целиком являлось как бы одной шеей или вовсе ее не имело и, следовательно, вполне могло оказаться гигантским угрем.

<p>ОКЕАНСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ</p>

Французские свидетельства, которые, наряду с голландскими, сменили британские наблюдения с 1922 по 1928 год, почти все касались Океании, то есть южной части Тихого океана. Создается впечатление, что движение судов стало в Атлантике чрезмерно активным, и морские змеи покинули обжитые области и нашли приют в более тихих водах. Арена «подвигов» наших существ мало-помалу сдвинулась на восток. Но, вероятнее всего, это впечатление не более чем иллюзия: если морские змеи все чаще стали появляться на юге Тихого океана, то это оттого, что вообще увеличились шансы на встречу с неизвестными морскими животными — благодаря активизации торговли, захватившей теперь новые морские пространства.

Кроме точных наблюдений, сделанных у острова Норфолк в 1870 году, у Новой Зеландии в 1891, 1897 и 1899 годах, до французских отчетов 1923 года нам не найти ничего, кроме достаточно несуразных слухов о присутствии морских змеев в остальной части юга Тихого океана. Однако следует сделать оговорку для одного британского наблюдения, о котором сообщил в 1924 году Реджинальд Паунд и которое происходило конечно же раньше.

Рис. 3. Богиня верхом на морском чудовище. Остров Новая Ирландия
Рис. 4. Штевень, украшенный резьбой. Север Новой Гвинеи

Это наблюдение принадлежит мистеру Эрнесту Де-вису, англичанину из Бристоля, который жил долгое время на архипелаге Туамоту, где основал весьма выгодную для себя торговую контору. Это джентльмен, которого газеты называли «Самым одиноким британцем в мире», одним знойным вечером вышел покурить на нос шхуны «Нуадор», стоявшей на якоре в Ниухире, когда, в уже мало-помалу наступающей темноте, его внимание привлек громкий шум, донесшийся из воды на расстоянии примерно 40 метров .

«Поглядев в том направлении, — говорит он, — я увидел некое темное пятно. Это было странного вида животное, которое приближалось к судну. Оно беззаботно плыло, высовываясь из воды, затем стукнулось о бок судна и взвилось на высоту почти первого мостика. Никогда в своей жизни я не был так изумлен и напуган. . По своей форме голова этого странного гостя напоминала лошадиную: имелись зеленые глаза, а на морде застыло выражение, которое мне показалось весьма угрожающим. Три туземца (из экипажа), которые тоже заметили его появление, окаменели от ужаса… Чудовищный морской змей рассматривал нас довольно долго, а затем рухнул обратно в воду и не спеша удалился.

Той ночью туземцы не были в состоянии обсуждать происшедшее: они полагали, что речь идет о злобном духе! Но на следующее утро старые туземцы, которым я рассказал об инциденте, не выказали никакой особой взволнованности. От них я узнал, что морской змей — если это был он — довольно часто появлялся и бывал замечен в этих водах. Немного позже я узнал из источника, достойного доверия, что один морской змей был даже выброшен приливом на риф, который находился неподалеку. Его длина была примерно 16 метров, а окружность тела — 3 метра 70 сантиметров».

Последующие морские змеи появились во время заседания Зоологического общества Франции, проходившего 23 ноября 1923 года. В этот День был зачитан отрывок из письма месье Эрубеля, младшего преподавателя из Сорбонны.

«В течение 1923 года о „великом морском змее“ сообщалось дважды:

1. 28 июня, в шестнадцать часов, его видел между островами Верности и Новой Каледонией капитан и весь экипаж судна «Пасифик» из компании «Морские почтовые перевозки». Животное появилось внезапно в 60 метрах от борта.

2. 22 сентября, в семнадцать часов, змея видели на рейде рыбаки в Нумеа.

Два свидетеля сходятся в описании следующих фактов: большой морской змей достигал от 30 до 40 метров в длину; он с шумом выскочил из воды; его голова напоминала лошадиную, но на ней был некий гребень; его окрас был очень темный — цвета красного дерева. Эти детали извлечены из письма одного представителя морской и колониальной лиги в Нумеа, датированного 8 октября 1923 года».

«19 июня мы покинули Порт-Вила (Новые Гебриды) и направились к Нумеа. Только-только мы прошли мимо мыса Пине, к югу от острова Аифу. Было примерно четыре часа дня, погода стояла изумительная. Вдруг примерно в трехстах метрах от корабля и приблизительно в тридцати градусах спереди по правому борту на море началось страшное волнение. Я увидел, как некое странное животное высунуло голову, шею и начало туловища из воды и застыло прямо как змея, когда она поднимается, а затем рухнуло обратно, ударившись о поверхность и подняв огромный сноп воды. Это длилось буквально мгновение. Рядом со мной работали над покраской шлюпки матросы Пико, Вардо, Куантро и Виаль. „Вы видели это животное?“ — спросил я их. И в тот же миг оно поднялось во второй раз, и тогда уже мы все пятеро его увидели, очень ясно, но теперь оно нырнуло не падая, но погружаясь».

Месье Мартин уточнил, что окрас животного был как «у только что сделанной пробки», но его форму не удалось различить точно по причине быстроты его движений. Голова, во всяком случае, не имела ничего общего с китовой, кроме разве что размеров.

В свою очередь один из матросов говорит, что туловище было удлиненным и огромным, а высунувшаяся часть размером с дымоходную трубу кочегарки. Голова в форме конуса была немного заострена на конце. Цвет был белый, немного грязноватый.

Журналисту А.Фрэйссу мы обязаны деталями по происшествию 22 сентября и еще 30 числа того же месяца:

«22 сентября в семнадцать часов туземная женщина Фелсс и ее подруга возвращались из Гаджи на шлюпке и находились поблизости от местечка Абел, когда услышали позади себя „разрыв, похожий на выстрел из ружья“.

Они обернулись и заметили примерно в 60 метрах позади странное животное, которое издавало протяжный свист и выбросило вертикально вверх, на большую высоту, сначала струю огня, а потом сноп воды.

Животное, чья голова поднималась на десяток метров, имело наружность морской лошади (?) с гребнем, который тянулся достаточно далеко по спине. Его окрас был коричневый, цвета красного дерева, почти черноватый.

Монстр создавал большое волнение и извивался на поверхности. Он поднимался и падал в море с ужасным шумом, а затем снова вздымался — головой и хвостом — высоко над водой… Животное вздымалось так пять раз и казалось способным развить огромную скорость».

Две женщины, совершенно испуганные, попытались найти прибежище на островке Фрэйсинет, но, прежде чем они достигли земли, еще три раза видели, как поднимался ужасный монстр, который затем направился к рейду Нумеа.

Показания женщин были подтверждены жандармом в отставке Мийс, сторожем на Фрэйсинете, который направил подробный отчет в «Южную Францию»:

«22 сентября в шестнадцать часов, находясь в своем саду, я увидел струю воды в направлении Пуэнт-о-Лан-тан. Эта струя показалась мне высотой с холм, который возвышался над этим краем; затем возникла другая струя, чуть поменьше, затем еще одна — на западе.

Это случилось три раза за несколько минут, и мне показалось, что делать такое может лишь какое-то очень крупное животное, крупнее и сильнее косатки; затем я с сожалением потерял из виду эти занятные явления, когда вдруг глухой, ужасный шум, а вслед за ним — другой, более протяжный, не насторожил меня снова.

Я увидел множество «кусков», каждый крупнее кашалота, а затем черную массу — то был хвост, представлявший из себя щит 2 метра высотой и более 3 метров шириной.

Шум и все эти явления стали чаще и различимей, а черный цвет таким и остался.

Животное проплыло между Фрэйсинетом, островком О'Шевр и рядом с островом Дюко. Это была самая красивая картина, какую я когда-либо видел: мимо один за другим прошли три купола многометровой высоты, каждый из которых, как мне показалось, были больше, чем мой дом.

Я очутился от всего этого в каких-то 150 метрах ; три глыбы мяса напоминали трех китов, плывущих один за другим. Я не могу точно определить вид этого монстра, который мне показался скорее рыбой, чем змеем.

Его длину было сложно измерить на глаз. Все три части были в сумме больше 20 метров, и можно только гадать, какой величины было продолжение тела под водой.

Я не видел головы; но при каждом появлении я слышал этот ужасный гул, похожий на рев слона, сопровождаемый шумом волн, сравнимым с тем, что производит, падая, большая куча листового железа.

Чудовище казалось мне совершенно спокойным».

В следующее воскресенье, 30 сентября, оно появилось снова, в 3 километрах от порта Нумеа, между островками Мэтр и Табу. Именно там его заметили месье и мадам Бэйи, которые в сопровождении туземца по имени Эмиль проехали на рыбалку к острову Мэтр на маленьком автомобиле.

Месье Бэйи рассказал А. Фрэйссу, что несколько раз, между восьмью и десятью часами утра, при прекрасной погоде, животное вертикально поднимало свое тело над водой, как мачту (как маяк, сказал Эмиль). Иногда поднималось сразу две части одновременно, будто бы голова и хвост одного и того же животного. Эти две части бились, перемежаясь, обвивая друг друга, и все это время стоял ужасающий шум.

Мадам Бэйи скупо подтвердила все детали показаний своего мужа, довольствовавшись лишь одним добавлением, что животное «часто выбрасывало струйки дыма».

Это последнее упоминание вызвало у некоторых специалистов подозрение, что новокаледонский монстр был не чем иным, как сверхгигантским кальмаром. Иногда он, видимо, вытягивал два своих длинных щупальца над поверхностью, а иногда выбрасывал воду или пар из своего сифона.

Эта параллель, конечно, законна, но она не объясняет довольно точного описания, которое дали две женщины-туземки, изобразив морского змея с гривой, чей внешний вид нам уже знаком.

ЧАСТЬ 2

МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ

<p>ТОМПОНДРАНО, ИЛИ МАГАГАСИЙСКИЙ «ХОЗЯИН ВОДЫ»</p>

В 1930 году доктор Жорж Пети в своей книге «Рыболовство на Мадагаскаре» поведал о легендарном «хозяине воды» малагасийцев.

Автор, в то время помощник руководителя лаборатории в зоологическом музее, уверяет, что сам видел это мифическое животное, рождающееся, по словам аборигенов, из фананины — еще одной мифической змеи.

Здесь надо сделать несколько пояснений. Сакалавы (одна из этнических групп, населяющих Мадагаскар) верят в «трансформаторское» происхождение рыб. Так, по их понятиям, мурены — это результат метаморфозы наземной змеи пелофилы после ее ухода в море, а морские черепахи — это наземные черепахи, немного изменившиеся и адаптировавшиеся к жизни в воде. Не будем смеяться над этими представлениями — рыбаки на юге Франции, например, совершенно серьезно утверждали, что мурены появляются от любовной связи угрей с наземными змеями. Что касается верований относительно происхождения морских черепах, вы можете найти их во всех учебниках зоологии…

Генеалогическое древо томпондрано (что означает «хозяин воды»), по убеждению жителей Мадагаскара, гораздо более сложное. Черви, поедающие внутренности человека знатной касты, превращаются в особый вид змеи — фананину. Затем эти змеи вырастают до чрезвычайно больших размеров и, когда уже не могут из-за большого веса своего тела передвигаться по земле, они погружаются в море и становятся томпондрано.

«А тот „хозяин воды“, который наводит ужас на рыбаков юго-восточного побережья Мадагаскара, — спрашивает доктор Пети в своей книге, — тоже мифическое существо? Или его описания, переданные теми, кто видел его, содержат, хотя бы частично, правду о таинственном и неизвестном науке животном? Нельзя ли причислить томпондрано к морским змеям, во всяком случае к одному из видов морского змея?»

«Мы сами были, — продолжает доктор Пети свой рассказ, — очевидцами происшествия настолько замечательного и необычного, что стоит привести здесь его основные моменты.

В ночь с 20 на 21 января 1926 года, обеспокоенные падением барометра, указывавшего на приближение циклона, мы вынуждены были покинуть наш лагерь в Лавеномбато на левом берегу Онилахи. Мы решили на пироге доплыть до Тулеара, расположенного в 50 километрах от лагеря. Погода была очень плохая, очень темная ночь и сильная зыбь на море. Около половины первого ночи, когда мы только что миновали Сародрано и взяли курс на Анкилибе, мое внимание привлек сильный, но непостоянный свет, вспыхивающий с промежутками в несколько секунд над водой, примерно в миле от нашего суденышка. Его можно было бы сравнить с лучом морского прожектора, хотя он и был несколько слабее. Казалось, этот свет излучал предмет, вращавшийся вокруг своей оси. Позади источника этого странного света виднелся фосфоресцирующий след, длину которого было трудно оценить в тех непростых для наблюдения условиях. Гребец, находившийся на носу лодки, бросил свое весло и повернулся к нему спиной, чтобы его не видеть. Наш капитан низко опустил голову и уставился в дно лодки, а рулевой на корме дрожал, как осиновый лист.

Только через много времени после того, как странный свет погас, скрывшись позади нас за утесом, мы смогли продолжить путь. Члены нашей команды объяснили нам, что это был томпондрано, что мы подвергались смертельной опасности и что нас еще ожидают различные несчастья. Они приписали этой встрече и надвигающийся ураган. А наш капитан отнес также на его счет и недавнюю смерть дальнего родственника».

Происхождение томпондрано от наземной змеи, пагубный характер встреч с ним, его способность предвещать природные катаклизмы и гибель людей — все это поразительным образом напоминает скандинавского Се-Орма, но в то же время показывает универсальность человеческой реакции перед похожими феноменами. Этому не надо придавать такое уж большое значение. Действительно, тело раненого или мертвого крупного морского животного, плавающее на флюоресцирующей поверхности моря или облепленное какими-нибудь люминесцирующими рыбами или кальмарами, могло бы создать подобный эффект, несомненно производящий сильное впечатление. Аборигены автоматически приписали этот необычный спектакль томпондрано, как представители западных народов сразу же вспоминают о морском змее, если встречают в волнах крупное животное, которое они не могут, по той или иной причине, идентифицировать.

Обратим внимание на описание внешнего вида и повадок томпондрано, собранные доктором Пети у местных жителей в результате проведенного им расследования:

«Хозяин моря появляется очень редко. Но появляется он, где бы это ни было, всегда двигаясь против ветра. Длиной он 20 — 25 метров, и его тело, широкое и плоское, покрыто твердыми пластинами, очень похожими на роговые пластины, покрывающие спину крокодила. Хвост его похож по внешнему виду на хвост креветки. Пасть широкая и расположена на нижней половине головы, почти на брюхе. Что-то вроде капюшона, который животное могло по желанию открывать и закрывать, защищает глаза, расположенные спереди, но широко расставленные. Голова блестящая, светящаяся и испускает огонь, приближаясь к поверхности. Передвигается он при помощи волнообразных колебательных движений тела в вертикальной плоскости.

По словам одних, зверь не имеет лап. Другие очевидцы наделяют его парой передних конечностей, похожих на ласты кита. Наконец, тело его расчерчено продольными полосами различного цвета, беловатого, красноватого, зеленоватого или еще более темного. Никакого запаха нет. Встречи с ним чаще всего происходят в районе Анкилибе, Нози Be, Ланивато (провинция Тулеар).

Чтобы избежать несчастий, которые сулит встреча с томпондрано, на носу лодки прикрепляют топор и серебряное кольцо».

На основании размеров, приписываемых «хозяину воды», доктор Пети считает его близким родственником мегофиаса, что подтверждается, по его мнению, и вертикальными колебаниями тела животного — признаком, который часто отмечают и очевидцы, наблюдавшие появление морского змея. Что касается роговых пластинок на теле томпондрано, Пети сравнивает их с такими же у чудовищной тысяченожки вьетнамских легенд.

<p>МОРСКОЙ ЗМЕЙ — ЧЛЕНИСТОНОГОЕ?</p>

В описании томпондрано остаются многочисленные черты, позволяющие отнести его к определенному типу морского змея, в частности к чудовищу вьетнамских вод. Во всяком случае, наличие роговых пластинок и хвоста, напоминающего хвост креветки, бесспорно, объединяет малагасийского «хозяина воды» и чудовищную вьетнамскую тысяченожку. С другой стороны, очевидная сегментация тела и боковые отростки последней сближают ее с китообразной сколопендрой европейских авторов прошлых веков. Благодаря совпадающим деталям в описаниях морского монстра трех настолько далеких друг от друга народов в нашем распоряжении имеется богатая информация об этом особенном типе морского змея. Теперь мы можем попытаться порассуждать о его природе со знанием дела…

Может ли этот морской змей действительно оказаться, как предположил доктор Кремпф, членистоногим? Насколько это позволяют допустить некоторые из его народных названий и различные анатомические признаки?

Ветвь членистоногих, напомним, занимает одно из самых важных мест в животном мире. Она объединяет всех беспозвоночных, защищенных подвижным панцирем, и включает в настоящее время, кроме нескольких совсем небольших по численности видов, бесчисленные отряды ракообразных, паукообразных, многоножек и насекомых. Надо упомянуть также две группы морских членистоногих, имевших крайнюю важность в палеозойскую эру, но считающихся полностью исчезнувшими еще 250 миллионов лет назад: речь идет о трилобитах и эриптеридах.

Трилобиты названы так потому, что их тела кажутся сформированными из трех частей. Это — одни из самых древних известных ископаемых животных, их останки находят в слоях нижнего кембрия и датируют 500 миллионами лет. Остававшиеся исключительно морскими обитателями, трилобиты, похожие на больших приплюснутых мокриц, буквально наводняли все океаны Земли в течение почти 250 миллионов лет перед тем, как угаснуть к концу пермской эпохи. Размеры их составляли от 0, 5 сантиметра до максимум 70 сантиметров, а в основной массе они колебались между 2 и 7 сантиметрами .

Не таковы были эриптериды — бесспорные великаны империи членистоногих. Поэтому их иногда называют гигантострасами. Они были похожи на чудовищных скорпионов, пара лап которых (шестая) трансформировалась в мощные весла — откуда и название эриптериды, что означает «с широкими плавниками». Хвост у некоторых видов служил рулем. Их размеры кажутся огромными, во всяком случае для панцирных животных. Так, Pterygotus, «большой Серафим», как его назвали шотландские каменоломы, которые его первыми нашли, достигал 2 метров в длину, а вид Stylonurus превышал даже 3 метра !

В момент их появления в ордовикский период, почти 400 миллионов лет назад, эриптериды вели морской образ жизни. Своего расцвета они достигли в горьковато-соленых водах мелководных лагун к концу силура и постепенно приходили в упадок в течение девона, после того как заселили пресные водоемы. Исчезли они в конце перми, 220 миллионов лет назад.

То, что этот гигантский морской скорпион мог дожить до наших дней, априори нельзя исключить. И в наше время можно видеть прекрасно здравствующими не менее древние виды животных, таких, как брахиоподы, морские лилии или моноплакофоры, и даже такие близкие родственники эриптеридов и трилобитов, как лимулы. Но с большим трудом можно представить, что может существовать сейчас или когда-либо существовал экземпляр двадцатиметровой длины.

Самые огромные из эриптеридов, возможно, превосходили по своей массе современных членистоногих, но их размеры были того же порядка, что и у крупных современных ракообразных. Так, гигантский краб Японского моря достигает в окружности 4 метров с вытянутыми ногами. Кажется, что сам принцип анатомического строения членистоногих, в частности хитиновое покрытие, которое должно быть полностью подвижным, препятствует увеличению размеров тела сверх некоторых пределов, ограниченных законами механики. Зоолог не может даже представить себе какую-нибудь сколопендру длиной 20 метров . Богомолы ростом с жирафа и огромные, как дом, тарантулы — плод воображения писателей-фантастов.

Однако, даже не принимая во внимание законы механики, нельзя допустить, что в любой зоологической группе мог бы существовать экземпляр, в десять раз превосходящий самого крупного представителя этого вида. Всегда можно найти все промежуточные размеры между самыми маленькими и самыми крупными. Если Природа иногда и позволяет себе делать скачки, то никогда они не бывают гигантскими!

Если вьетнамская тысяченожка, она же малагасийский «хозяин воды», она же китообразная сколопендра, не может все же быть членистоногим, это совершенно не означает, что она не может вообще существовать. Действительно, ее отдельные характерные черты не обязательно должны указывать на членистоногого. Ведь крылья летучей мыши или птеродактиля не превращают их в птиц.

Итак, что мы имеем: во-первых, хвост таинственного животного сильно напоминает хвост креветки или лангуста, так как состоит из нескольких частей и расположен горизонтально. Но горизонтальное расположение хвоста у позвоночных мы видим у млекопитающих (и у птиц, но здесь мы исключаем их из рассмотрения). Напомним, что ламантины, обитающие по ту и другую сторону Атлантического океана, имеют хвост в виде широкого округлого лопатообразного весла, и что у некоторых китообразных хвост на концах также имеет бахрому. Вообще же хвост морских млекопитающих часто состоит из одной или нескольких лопастей, как и хвосты различных ракообразных.

Во-вторых, горизонтальное расположение хвоста обязательно должно быть связано с вертикальными колебаниями тела, также являющимися характерной чертой морских млекопитающих.

В-третьих, по словам некоторых малагасийцев, животное имело единственную пару передних плавников, таких же, как у китов.

В-четвертых, пора вспомнить, что некоторые млекопитающие тоже имеют экзоскелет, или, если хотите, панцирь. В наше время самые известные из них — броненосцы, панцирь которых имеет хорошо видимую сегментацию. Она сформирована из нескольких колец роговых щитков и опоясывает в основном среднюю часть тела. Некоторые виды имеют до 12 — 13 таких поясов. Вымершие гигантские родственники броненосцев, глиптодонты, имели подобным образом сегментированный хвост.

Известно — мы об этом уже говорили, — что древние китообразные, среди них и зейглодоны, бесспорно, имели похожую кирасу. Само собой разумеется, что, для того чтобы позволить телу этих очень длинных животных совершать волнообразные колебательные движения, необходимые для передвижения, их защитный панцирь должен быть очень подвижным, а для этого — разделенным на поперечные сегменты, как хитиновый покров гусеницы или тысяченожки. Уточним, что кираса древних китов у некоторых видов могла быть не очень заметной со стороны и даже выродиться в костяную арматуру, скрытую под кожей, как у гигантских ленивцев типа милодона — троюродного кузена броненосца.

В очередной раз мы пришли к мысли, что некоторые морские змеи могут быть потомками древних китов, более или менее родственными зейглодонам. Может быть, именно из-за наличия панциря или остатка панциря от шкуры некоторых морских змеев и отскакивали гарпуны китобоев, ружейные пули и пушечные ядра их случайных преследователей. Также, может быть, из-за веса этого защитного кожуха они так быстро тонут после смерти, что значительно уменьшает их шансы быть выброшенными на берег и стать объектом изучения для человека.

Остается объяснить наличие боковых отростков, которым неизвестное животное обязано своими названиями — «тысяченожка» и «китообразная сколопендра».

Сразу же скажем, что эти отростки, описанные как ноги, двигающиеся наподобие весел галеры, могли стать доступными для обозрения только в результате кульбитов животного, и в этом случае их можно было принять за длинный зубчатый спинной плавник. В противном случае они никогда не были бы замечены в работе, так как всегда должны оставаться под водой у плывущего животного. Их способ действия был определен при рассмотрении тела, выброшенного на берег. Известно, что очевидцы говорили о китообразной сколопендре как о животном, «на мертвое тело которого нельзя было смотреть без ужаса». И вероятно, портрет чудовищной тысяченожки из вьетнамских сказок тоже основывался на описании выброшенного на берег мертвого тела.

Первая мысль, которая приходит в голову: описываемые отростки длиной до 80 сантиметров — просто боковые части тела, обезображенного разложением. Но эта версия не согласуется с очень точным описанием сегментации тела. Также можно предположить, что они являются продолжением внешнего экзоскелета.

Вспомним, что, по Альфреду Ховеллу, механизм движения зейглодона «должен был обеспечиваться парой боковых складок, симметрично и непрерывно протянувшихся спереди назад почти по всей длине хвоста». Если мы представим эти складки с бахромой — а они очень даже могли ее иметь, — то перед нами окажется анатомическое строение, очень похожее на изображенное на портрете китообразной сколопендры, опубликованном Ронделе. Зейглодон был покрыт панцирем. Возможно, продолжение его сегментированного покрытия простиралось под боковыми складками, придавая им большую жесткость, и, следовательно, делало их более эффективными.

Такая гипотеза позволяет сразу же разрешить загадку стабилизации тела зейглодона в воде. А также объяснить некоторые близкие проблемы, такие, как странные анатомические особенности китообразной сколопендры и непонятные сегменты боковых отростков, образующих защитный покров вьетнамского дракона.

Чтобы закончить портрет животного, основанный на совпадающей информации, пришедшей из трех совершенно различных источников (западного, вьетнамского и малагасийского), вспомним, что, по словам Эльена, в свою очередь цитировавшегося Ронделе, «очевидцы у него видели густую растительность в ноздрях». Современные киты и дельфины совершенно не имеют волос, но при рождении у них есть несколько волосков вокруг рта. Это указывает, что их предки должны были их иметь в большем количестве. Очень вероятно, что древние китообразные имели усы. Возможно, именно отсюда происходит ошибка, приписывающая к ластоногим различных морских змеев, имеющих подобное украшение из шерсти и волоса.

<p>ЖЕЛТЫЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ «СВ. ФРАНСУА-КСАВЬЕРА»</p>

Шел 1925 год, год безумного увлечения чарльстоном, коктейлем и сигаретами с примесью опия. Время бледных молодых девушек в широких шляпах и наглухо закрытых платьях с талией, опущенной на ягодицы. Время молодых людей в расклешенных брюках, с глазами, как у китайских рыб, окруженных чешуей. Дада и сюрреалисты развеяли семена безумия по всем видам искусства, а психоаналитики открыли окно в кошмарные пропасти души. Это было как раз то время, когда можно было принять морского змея за чудовищную тысяченожку, вообразить, как сколопендра, такая же толстая, как прогулочный вагончик из Ботанического сада, прогуливается по подводным лужайкам. Никто не вспоминал о зейглодоне, так страстно защищаемом сорок лет назад преподобным Вудом и благополучно забытом друзьями морского змея с тех пор, как его отверг сам Удеманс. Можно было, для смеха, поговорить об экстравагантном тюлене с длинной шеей и хвостом еще более необычным, чем у мегофиаса, казалось сошедшем с картины Сальвадора Дали. Но низвести морского змея до уровня какого-то прозаичного предка кита, скелет которого можно увидеть в любом музее, не приходило на ум в ту сумасшедшую эпоху.

А в это самое время наш сказочный монстр заставлял говорить о себе в самых прозаических местах. Его встречали и описывали государственные деятели, его возможная природа живо обсуждалась учеными господами. Так, не позднее 13 мая 1924 года, на заседании Зоологического общества Франции, доктор Пеллегрин зачитал письмо, которое ему только что прислал М. Ж. Юранвиль, инспектор общественных работ с Корсики. За неделю до этого, 6 мая, в 9 часов утра он заметил в заливе Аяччо морское змееподобное животное длиной около 30 метров . «Он выставил из воды свою голову, — сообщал инспектор, — а его остальное тело казалось опоясанным вертикальными светящимися полосами».

Много лет спустя доктор П. Чеви, сменивший доктора Кемпфа у руля индокитайского океанографического института, перед таким же ученым собранием познакомил собравшихся с другим сообщением, гораздо более подробным, относившимся к тому же периоду, но полученным из Океании. На этот раз встреченное животное действительно совершенно отличалось от всех других, по крайней мере по внешнему виду.

Пароход «Св. Франсуа-Ксавьер», который через некоторое время был выброшен на скалы в Южно-Китайском море, в 1925 году ходил на линии Тонкин-Новая Каледония-Австралия. Именно в этом году произошел инцидент, о котором капитан сообщил в следующем письме:

«Пароход „Св. Франсуа-Ксавьер“, Хайфон, 18 марта 1925 г .

Г-н Джайяр г-ну капитану-командору порта Ланессара.

Г-н капитан, посылаю Вам небольшой рисунок, выполненный в море через несколько минут после появления пресловутого морского змея. Первый помощник, лейтенант корабля и третий механик единогласно готовы подтвердить нижеследующее сообщение.

2 февраля 1925 года, во время перехода Нумеа — Ньюкастл, пароход шел со скоростью 10 узлов ( 18 км в час), когда в 18 ч. 30 мин. на траверзе Порт-Стефан, у побережья Австралии, мы увидели плывущими по правому борту примерно в 10 метрах от корабля две похожие массы с панцирями, как у черепахи.

Когда он поравнялся с машинным отделением, из-под панциря высунулась толстая голова, похожая на голову верблюда на длинной гибкой шее, очень напоминавшей шею лебедя. Шея была длиной примерно 2, 5 метра . Его тело, толщиной с большую бочку, образовывало цепь из пяти колец. На четвертом кольце находился черного цвета высокий плавник, как у большой акулы, и длиной у основания около 1, 5 метра . Цвет самого животного грязно-желтый, кожа гладкая, без шерсти и без видимой чешуи.

Обогнув корабль сзади, на уровне правого винта его голова дернулась взад-вперед, возможно, зверь был задет лопастью винта. Его движения стали неуверенными и не были похожи на движения тех небольших змей, которых часто можно встретить в прибрежных водах.

Животное оставалось в поле зрения в течение пятнадцати минут, и ни о какой оптической иллюзии не может идти речи. Кроме европейцев его видели негры из Каледонии, находившиеся на борту в качестве матросов, бои-вьетнамцы и китайские кочегары. Все они в один голос закричали, увидев чудовище: «Это Дракон!» Китайцы даже сделали ему приношения.

Так как ночь на этих широтах наступает очень быстро, мы не смогли рассмотреть других деталей, все были очень удивлены и взволнованы этим фантастическим появлением.[5].

подпись: Рауль Джайяр».

Отметим, что приведенное свидетельство исходит от человека, который не ищет никакой возможности прославиться. В частном письме (которое было опубликовано без его ведома больше чем десять лет спустя) капитан просто ставил свое начальство в известность о необычной встрече в море, и его слова могли быть подтверждены офицерами корабля. Он не пытался ни литературно обработать этот сюжет, ни придать ему привкус сенсационности. Можно только гордиться такой скромностью. Капитан Джайяр не пытался также блеснуть эрудицией, попытавшись сделать какие-нибудь выводы относительно природы этого животного. Его слова очень выразительны. Действительно, он удивляется, что морской змей не имеет ничего общего с морской змеей, встречающейся в прибрежных водах. Его также поразило, что «змей» двигает головой взад-вперед — характерная особенность плывущего млекопитающего, — и предполагает, что он ранен. Это не тот человек, которого можно заподозрить в искажении (даже неосознанном) того, что он встретил, с целью представить увиденное в образе уже известного животного! Он рассказал именно то, что он видел в течение пятнадцати минут. Это достаточно долго — пятнадцать минут!

К письму капитана Джайяра был приложен рисунок, представлявший любопытный силуэт горбатого монстра с лебединой шеей. Этот рисунок требует небольшого комментария. В то время как в тексте говорится о «цепи из пяти колец», на рисунке показаны только четыре. Плавник, который в письме располагается на четвертом «кольце», на рисунке изображен на третьем. Это можно легко объяснить, если предположить, что наблюдатель рассматривал голову с шеей как первое «кольцо» морского змея.

Доктор Чеви подчеркнул, насколько этот рисунок похож на изображения, опубликованные Рупертом Т. Гудом после наблюдений, сделанных в Норвегии в 1910 году, на Оркадах в 1919 году и на скалах Сент-Пола в 1920 году. Это, очевидно, справедливо для верхней части внешнего вида животного. К этим вышеперечисленным случаям можно добавить список тех, в которых говорится о лебединых шеях, шеях жирафа, змеях, похожих на «ручку зонтика» или «перископ». Но в описании капитана Джайяра есть деталь, противоречащая остальным наблюдениям: это высокий треугольный спинной плавник. Если рисунок точен, если это не реконструкция, собранная из различных частей животного, появлявшихся в разное время из воды, и если, следовательно, «спинной плавник» действительно спинной, а не боковой, который показался из воды во время переворота вокруг оси, то перед нами доказательство существования нового типа морского змея, явно отличающегося от других. В самом деле, не может быть, чтобы спинной плавник такого размера остался бы незамеченным у животного, плывущего на поверхности воды. Кроме того, цвет монстра — «грязно-желтый» — позволяет также предположить, что речь идет о типе, значительно отличающемся от классического морского змея, который, скорее, черного, бурого или серого цвета. В действительности не стоит придавать преувеличенное значение цвету — и у других типов чудовищ он достаточно разнообразен и часто зависит от оттенков окружающей обстановки. И все же морской змей «Св. Франсуа-Ксавьера» может быть длинношеим морским змеем традиционного типа, высунувшим из воды одну из задних конечностей.

<p>ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЙ В ОКЕАНИИ</p>

Хронологическая последовательность событий заставляет нас снова вернуться в Европу, но, раз уж мы все равно в Океании, останемся там еще ненадолго и обратим внимание на Новую Каледонию, где мы уже один раз были. Это нам нужно для того, чтобы показать, что если морские змеи и кажутся принадлежащими в общем к одному и тому же типу, это не всегда вызывает у очевидцев одинаковые комментарии.

«В сентябре 1929 года, — сообщает господин Рейнелл Беллами, — я жил на затерянном островке у берегов Новой Каледонии. Там, в маленьком мелком заливчике с песчаным дном, расположенном недалеко от моей плантации, однажды мне посчастливилось увидеть большую морскую змею. Сначала мое внимание привлек темный предмет, перемещавшийся в воде метрах в 200 — 300 от берега. Я указал на него своей жене, считая, что это или большая черепаха или дюгонь, которые во множестве населяли эти воды. Но пока мы смотрели, у поверхности появились второе и третье темные пятна, расположенные сразу же за первым, затем другие массы такого же рода. Наконец, первая показалась из воды, превратившись в типичную голову змеи, покоящуюся на длинной шее и с телом, которое можно ожидать у подобного животного.

Увидев это, мы поняли, что встретили гигантскую морскую змею, и быстро забрались на деревья, растущие на пляже, чтобы лучше рассмотреть гостью. К тому времени она пересекла залив, и с высоты моего наблюдательного пункта я мог видеть ее всю, одновременно ту часть, которая находилась над водой, и ту, которая была под водой. Вода в заливе была прозрачной, как стекло. Змея плыла медленно, и голова ее была поднята над поверхностью воды примерно на 1, 5 метра . Другие части ее тела то появлялись над водой, то погружались попеременно по всей длине. Ее голова качалась взад-вперед, как будто змея искала что-то. Затем, заметив стаю рыб, она резко нырнула и бросилась преследовать добычу. Через секунду змея скрылась в середине стаи, среди тучи брызг и выпрыгивавшей от ужаса из воды рыбы.

В этот момент я оценил ее длину примерно в 18 метров, а ее голову — величиной с голову собаки. Но, когда через несколько недель одна из моих охотничьих собак переплывала залив как раз в том месте, где я видел морскую змею, я понял, что сильно преуменьшил настоящие размеры ее головы.

Когда я рассказал об этой встрече своим знакомым, кто-то предположил, что на самом деле я принял за морского змея стаю дельфинов, плывущих один за другим. И только первый из них высовывал голову из воды. Также было сказано, что морские змеи не плавают описанным мной способом. С тех пор я внимательно наблюдал за движением множества морских змей длиной от 90 сантиметров до 17 метров, которых у берегов Новой Каледонии водится великое множество. Они плавали совершенно так же, как их огромный родственник».

Так как мистер Беллами, без сомнения, приписывает своему морскому змею вертикальные волнообразные колебания тела (что также подтверждается качанием головы взад-вперед и появлением из воды многочисленных горбов), а обыкновенные морские змеи передвигаются в воде, как все змеи, извиваясь в горизонтальной плоскости, можно сделать вывод не в пользу очевидца: мистер Беллами никогда не видел настоящую морскую змею, и, следовательно, он лжет. А почему тогда ему можно верить в случае с огромным морским змеем?

На самом деле можно не применять к мистеру Беллами такое жестокое и неприятное суждение. Очевидно, если он долго жил в Новой Каледонии, можно не сомневаться, что он должен был много раз встречать морских змей, которыми буквально кишат местные прибрежные воды. Ему, пожалуй, можно предъявить обвинение в ошибке при толковании увиденного и в предвзятости во мнении. Скорее всего, он правильно описал движения морского змея, очевидно млекопитающего, но был настолько убежден в традиционном, общепринятом мнении о движениях змеи и был настолько уверен, что перед ним настоящая морская змея, что его поведение можно считать естественной человеческой реакцией. Когда ему возразили, — и это соотносится с его очевидной наивностью, которая, в свою очередь, свидетельствует о его искренности, — что морские змеи не плавают так, как он рассказал, он подумал, что его честность подвергают сомнению или что окружающие думают, что он видел какое-то обычное морское животное. Тогда он заупрямился, против всякого здравого смысла, заявив, что его огромный морской змей был на самом деле, потому что плавал так же, как и другие морские змеи.

Расспросите людей вокруг вас. Вы мало кого встретите, кто никогда не видел ползущую змею, хотя бы в кино, и, однако, вы будете удивлены тем, сколько людей думают, что змея при движении извивается в вертикальной плоскости, как гусеница. Это заблуждение особенно часто можно увидеть на юмористических рисунках…

Выслушаем же мистера Беллами внимательно, когда он сообщает нам о встречах других людей с морским змеем на островах Океании. Это не должно нам мешать относиться к ним с крайней осторожностью, особенно к справедливости описаний, полученных им из вторых рук, и к его собственным комментариям, которые могут также быть искажены его предвзятым мнением.

«Я далеко не единственный белый в южных морях, — сообщает он далее, — который говорит о своих встречах с большой морской змеей. Я лично знаю одного плантатора с острова Апи на Новых Гебридах, который однажды был застигнут в море штилем на своей шхуне и оказался свидетелем появления огромной змеи длиной 24 метра, проплывшей рядом с его суденышком. Тварь подняла голову почти на 3, 5 метра над водой, чтобы разглядеть шхуну, которая, казалось, ее сильно заинтересовала, но окончилось все тем, что она мирно удалилась, не попытавшись напасть на экипаж. Местные жители, находившиеся на шхуне, были очень напуганы появлением чудовища. Но потом они говорили, что уже слышали о его существовании. По словам плантатора, она была желтого и бурого цвета, со слаборазличимыми полосами. У змеи была густая, мягкая грива за головой.

Другой раз подобное существо появилось недалеко от Нумеа, где оно поднялось из воды перед лодкой, в которой сидел директор местной почтовой конторы, решивший половить рыбку. С ним была его жена: с тех пор и до конца своей жизни в колонии она отказывалась еще раз выходить на небольших суденышках в море.

«Эту морскую рептилию еще раз видели около Нумеа. Когда „Эфрозина“, яхта британской колониальной администрации на Новых Гебридах, стояла там на ремонте, ее капитан, выбрав свободное время, решил совершить прогулку по морю в компании нескольких своих матросов из местных жителей. Они поплыли на веслах в сторону соседнего заливчика, славившегося как рыбное место.

Внезапно во время рыбалки огромный морской змей поднял свою голову перпендикулярно поверхности воды на такую высоту, что казался нависшим над суденышком, чем привел в ужас рыбаков. Чудовище долго разглядывало рыбаков, затем медленно опустилось в воду и удалилось в сторону открытого моря.

Капитан описал его внешний вид британскому консулу в Новой Каледонии. По его словам, тело чудовища было толстым, как ствол дерева, голова была похожа на лошадиную, но гораздо больше размером. Он также заметил гриву, и его описание подтверждало слова плантатора с Апи. По всей видимости, этот экземпляр был гораздо крупнее, чем тот, что видел я или плантатор».

Нам остается пожалеть, что мистер Беллами не указал более точно даты этих встреч. И нас не должно слишком удивлять, что он рассматривал как «морскую змею» животных, имевших голову лошади и густую гриву. Тем более после того, как он посчитал естественным для змеи извиваться при движении в вертикальной плоскости…

Воспользуемся нашим пребыванием в Океании, чтобы отметить несколько встреч с морским змеем у побережья Австралии. По мнению известных американских специалистов по змеям Куррана и Коффельда, «ни один год не проходит без того, чтобы не заходили разговоры о встречах с одним или несколькими экземплярами морского змея у берегов этого континента». Но, кажется, эти сообщения не оставляют каких-нибудь заметных следов, за исключением, может быть, страниц местных газет, так как не часто можно найти упоминания о них в научной литературе.

Во всяком случае, в июне 1930 года четыре рыбака, отправившиеся на промысел к рифам Белламби, у северо-восточного побережья Новой Галлии, были очень удивлены, заметив неоднократное появление на поверхности воды животного большой длины, которое им показалось морским змеем. Подавив страх, они приблизились к нему на веслах, чтобы рассмотреть поближе. По их словам, голова его была похожа на голову пеликана. Специалист по морской фауне Австралии Девид Стид из их описания заключил, что речь могла идти о клюворылом ките-полосатике. Этот вид китов очень распространен в тропических водах Австралии и может достигать 10-метровой длины.

Но история на этом не кончается. Через несколько дней снова появилось сообщение о морском змее, на этот раз из Скарборуга, находящегося в нескольких километрах от места предыдущей встречи. Множество свидетелей наблюдали, как он медленно, лениво извиваясь, двигался в сторону скал Белламби. Длина его достигала приблизительно 25 метров, и плыл он с вытянутой вперед головой на длинной змеиной шее.

Трудно представить кита, передвигающегося подобным образом, если только перед этим на его долю не выпали тяжелые испытания, выбившие его из колеи. Но мистер Стид не позволил вывести себя из равновесия такой малостью. Он посчитал, что этот морской змей не имеет ничего общего с предыдущим, описание его достаточно понятно и позволяет идентифицировать его с гигантским кальмаром…

Конечно, можно предположить, что этот гигантский кальмар явился на свидание к клюворылому киту к скалам Белламби и, чтобы извиниться за небольшое опоздание, он поднял над водой щупальце, издали приветствуя своего нетерпеливого приятеля. Красивая сказка могла бы получиться!

<p>БРИТАНЦЫ СНОВА БЕРУТ ДЕЛО В СВОИ РУКИ</p>

Пора вернуться немного назад по времени, чтобы восстановить хронологический порядок в наблюдениях морского змея в период между двумя войнами.

После передачи Би-би-си, прозвучавшей во Франции в 1961 году, некто мистер Ходгсон прислал письмо одному из авторов передачи, Морису Брауну:

«Я с интересом прослушал вашу программу „Великий морской змей“. Хочу вам сообщить, что также видел одного плезиозавра».

На просьбу рассказать подробнее очевидец, человек очень простой, 67 лет, поведал, что во время этой встречи, приблизительно в 1925 году, он служил механиком на маленьком каботажном суденышке. Чтобы доказать свою добрую репутацию, он привел огромное количество сведений о других людях, служивших с ним, и кто, по его сведениям, к тому времени был еще жив. Но пришлось обратиться к нему еще раз, чтобы он потрудился дать более подробное описание животного, чем просто «плезиозавр» или «то, которое сейчас известно под названием лох-несское чудовище». Приведем его сообщение в том виде, как оно было получено:

«Сразу хочу сказать, это была не обычная морская змея. Она была очень массивная, толщиной с корабль водоизмещением 500 тонн, с длинной шеей и маленькой головой. Голова, видимо, была отвернута в сторону от меня (я ее видел похожей на футбольный мяч). Этот зверь передвигался со страшной скоростью.

Посылаю вам его набросок. На нем не очень правильные пропорции, но это все, что я мог сделать. Я хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто нашел бы других членов экипажа, которые подтвердили бы мои слова. Считаю, что мне повезло встретить совершенно необычное животное».

23 апреля 1928 года, около 5 часов вечера, пассажирский пароход «Оронсэй» вышел из Аденского залива и шел мимо мыса Гуардафуй — западной оконечности Сомали, когда пассажиры увидели двух морских монстров. В этот момент пассажиров на палубе было человек 30 — 40, среди них австралийский колонист мистер У. П. Джонс со своей женой. Когда шесть лет спустя сэр Эдвард Маунтэн напечатал в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» несколько фотографий появившегося на поверхности воды лох-несского чудовища, мистер Джонс был поражен сходством этого животного с теми странными существами, которых он имел случай наблюдать в море. Об этом он рассказал сэру Эдварду в письме, которое он отправил 25 октября 1934 года:

«Я разговаривал, стоя у борта, с комиссаром корабля „Оронсэй“. Мы обсуждали с ним постройки, видневшиеся на бесплодных отвесных скалах берега, когда мое внимание привлекло находившееся спереди по правому борту то, что сначала показалось огромной рыболовной сетью с большими поплавками. Я сразу же обратил на нее внимание своих собеседников. Комиссар принес бинокли, и мы стали свидетелями замечательного зрелища. Два огромных монстра, казалось, просто отдыхали на поверхности воды, примерно в миле от нашего корабля. Не похоже было, чтобы их беспокоило наше присутствие. Мы прошли мимо них на всех парах и смогли прекрасно их рассмотреть.

Выступающие над водой части тела были больших размеров, гораздо больше, чем просто складки кожи, о которых можно подумать, глядя на ваши фотографии. Животное, находившееся спереди, выставило из воды явно змеиную голову, намного более толстую, чем шея. Головы второго не было видно, оно плыло вслед за своим товарищем примерно в 200 метрах позади».

Всегда интересно изучать подобные сообщения, которые настаивают на массивном и неподвижном характере горбов морского змея в виде «цепочки холмов». Можно, однако, только сожалеть, что очевидец не догадался указать ни числа видимых горбов у каждого из животных, ни их точной формы.

Свидетельство, которое будет приведено ниже, может вызвать некоторые подозрения, потому что оно принадлежит знаменитому романисту, к тому же с богатым воображением. Имя его известно всем. Он является не только отцом Шерлока Холмса, но и автором «Затерянного мира», в котором воплотились все мечты криптозоологии.

В 1929 году, всего за год до своей смерти, сэр Артур Конан Дойл находился на борту парохода у побережья острова Антикитира (Греция), когда необычное явление привлекло его внимание.

«Я увидел, — писал он, — плывущее под водой, параллельно кораблю, любопытное существо примерно 1, 2 метра длиной, с длинной шеей и большими плавниками. По-моему (также считает и моя жена, которая тоже его видела), это был молодой плезиозавр. Один из моих корреспондентов из Квинсленда писал мне, что еще один молодой плезиозавр попался в рыбацкие сети у Маджи-Бич, в Австралии. Он мне прислал рисунок. На нем изображено существо, похожее на то, что я видел своими собственными глазами у побережья Греции».

Неизвестно, кем в действительности является «молодой плезиозавр», пойманный в Австралии. Очевидно, животным, уже известным науке — возможно, какой-нибудь черепахой, — иначе об этом стало бы известно… Что же касается животного, замеченного сэром Артуром и его женой, можно скорее подумать о мегофиасе без хвоста, которого мистер Макинтош Белл также видел плывущим в похожих условиях сквозь слой прозрачной воды. Судя по незначительным размерам, это действительно был младенец.

Четверо следующих очевидцев погружают нас в воды, омывающие собственно Британские острова.

Сначала майор Пир Гроувс, почетный консул Японии в Манчестере, опубликовал в октябре 1933 года письмо в «Дейли мейл». В нем он сообщает, что пять лет назад, то есть в 1928 году, он видел странного «морского монстра» у острова Мэн, где он проводил отпуск с женой и детьми.

«Животное, — пишет он, — было необычайно огромным — многие футы в длину, — хотя над водой виднелась только его голова. Эта голова была почти такой же величины, как у крупного быка, но еще шире и заканчивалась вытянутой, как у собаки, мордой».

«История эта имела продолжение, — рассказывает Бернар Эйвельманс. — 13 октября 1961 года, я должен был обедать с моим старым другом Джеральдом Расселом, имя которого связано с поимкой гигантской панды и с первыми попытками поймать „снежного человека“ в Гималаях. Джеральд привел с собой одного из своих английских друзей, находившегося в Париже проездом. Но, как это часто бывает при первом представлении, я плохо разобрал имя этого джентльмена, который оказался большим любителем путешествий, влюбленным в зоологию. Он к тому же занимался исследованиями в природном заповеднике в Восточной Африке. Почти не надеясь на удачу, просто чтобы поддержать разговор, я спросил его в упор:

— А не встречался ли вам морской змей?

Сначала он отрицательно качнул головой, но вдруг задумался:

— Если… может быть, только один раз…

И он рассказал, как много лет назад с борта корабля ему удалось наблюдать достаточно — долго и близко голову и шею неизвестного морского чудовища, с которого он сделал небольшой рисунок. Анфас голова животного была ромбовидной формы. Она имела огромные, направленные вперед глаза, широкую пасть и цилиндрическую шею. На голове можно было рассмотреть длинную, но не густую гриву. Но больше всего поразил моего собеседника вид, с каким животное смотрело на него и членов его семьи, находившихся на палубе: чрезвычайно добрый и приветливый.

Рассказчик обещал позднее передать мне не только короткий отчет об этой встрече, но и его портрет, нарисованный тоже очевидцем, который владеет кистью лучше него. Он даже вроде бы вспомнил, что его сестра сфотографировала животное (мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди), но фотография как будто не очень получилась, но он все же попытается прислать мне отпечаток.

Надо ли говорить, что я был переполнен надеждами, когда расставался с моим новым знакомым. Не получив никаких известий от моего очевидца, возможно забывшего о своем обещании или поглощенного своими заботами, я, в конце концов, после нескольких месяцев ожидания, обратился к Джеральду Расселу с просьбой сообщить мне имя и адрес его друга. Именно тогда я узнал, что его звали «Мики» (Michael) Пир Гроувс и что я могу сопоставить его рассказ с публикацией в «Дейли мейл» 1933 года. Он, очевидно, был одним из сыновей майора Пира Гроувса. Увы! К этому времени он уже уехал в отпуск куда-то в южные страны. Затем сам Джеральд, в свою очередь, уехал на несколько месяцев в Индию, чтобы там предаться своей любимой игре в поло. И сейчас, через четыре года, я все еще жду подробного сообщения об одном из наших героев… и, может быть, единственную его фотографию, сделанную в море».

8 марта 1934 года мистер Л. М. Уилкс из английского Дандерленда отправил доктору Жоржу Пети, в то время главному редактору журнала «Земля и жизнь», следующее свидетельство о происшествии, которое произошло также в британских водах:

«Может быть, вас заинтересует случай, который произошел со мной четыре года назад, в июне 1930 года. Я служил стюардом на небольшом пароходе, который каждые две недели совершал регулярный рейс между портами Блиф в Нортумберленде и Квинборорух в устье Темзы.

В то утро я вышел из каюты, чтобы приступить к своим обязанностям. Ярко светило солнце. Как раз в тот момент, как я поднялся на палубу и начал осматриваться, чтобы определить наше местоположение. Мы были немного севернее Норфолка. Оглядывая окрестности, я заметил странное существо примерно в 200 — 300 метрах от корабля, и ничто не мешало мне его рассмотреть. У него была длинная шея и голова верблюда, но без ушей. Если животное и имело уши, то они были такие маленькие, что я их не заметил.

Я бы оценил длину шеи в 1, 2 — 1, 8 метра . Животное, казалось, равнодушно смотрело на пароход. Если честно, я не очень хорошо видел его над водой, но я наблюдал за ним все время, что он находился у поверхности, примерно в течение двух минут. Затем животное медленно погрузилось, причем когда голова скрылась в глубине, не было ни водоворотов, ни брызг».

<p>МОЖЕТ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ БЫТЬ ПТИЦЕЙ</p>

Еще через год, в июне 1931 года, другой морской монстр позволил наблюдать за собой немного южнее, вдоль того же берега, около Торпнесса, в Саффолке. В номере «Тайме» от 12 декабря 1933 года было опубликовано короткое сообщение миссис Сибил Армстронг о появлении этого странного животного. Она видела его вместе со своей гувернанткой и своей поварихой между 8 и 8.30 часами вечера.

Солнце еще не зашло, море было спокойным. Животное очень быстро плыло у самой поверхности воды, почти в 400 метрах от берега, параллельно песчаной отмели. Сначала виден был только один полукруглый, темный горб, который, возможно, был головой, и еще один, более плоский, расположенный довольно далеко от первого. Время от времени между ними появлялись промежуточные горбы, указывающие, что речь идет об одном животном. Общая длина тела, судя по видимой части, была, по словам миссис Армстронг, в четыре — пять раз больше обычной лодки, проплывающей на том же расстоянии (15 — 18 м ). Что касается головы, то она казалась круглой, качалась с боку на бок и была в три раза больше головы плывущего человека.

Проскочив на большой скорости песчаную отмель, животное направилось в открытое море. При этом оно производило сильный шум, шлепая по воде своими огромными конечностями, похожими на пару серых ласт. Миссис Армстронг призналась позже капитану Гуду: «Если бы мы не видели продолжения его тела сзади в воде, то подумали бы, что это какая-то колоссальных размеров птица».

Довольно странная вещь — никто даже не воспользовался этим сравнением, чтобы предложить новую оригинальную гипотезу о природе морского змея. А если подумать: не могла ли это действительно быть птица?

На самом деле, это не такая уж нелепая идея, как может показаться с первого взгляда. Она, во всяком случае, более правдоподобна, чем предположение, что морской змей может быть просто стаей низко летящих птиц! Немного воображения и познаний в зоологии — и можно было бы найти серьезные доводы в ее защиту.

Существовал же в прошлом, в меловой период, вид гагары или нырка длиной более 1 метра, не умеющего летать: Hesperornis. В Новой Зеландии даже были обнаружены относительно недавние останки пингвина, размеры которого достигали 2 метров . Какая еще птица лучше приспособлена к жизни почти исключительно в воде и даже под водой? Недавно было выяснено, что пингвины Антарктиды могут нырять на глубину до 200 метров …

Защитник гипотезы о птицеобразном морском змее мог бы даже привести серьезный аргумент в пользу своей точки зрения. В 1948 году на одном из пляжей Флориды были найдены огромные следы, ведущие из моря. Длиной 45 см, они представляли собой отпечаток перепончатой трехпалой лапы, похожей на след гигантской птицы. По глубине отпечатка во влажном песке Айвен Сандерсон подсчитал, что невероятный двуногий зверь должен был весить от 2 до 3 тонн.

Если существовали в прошлом или существуют до сих пор гигантские птицы, достигающие размеров 2 — 3 метра, то надо признать, что их тоже можно считать морским змеем, хотя и более мелким. Но даже в этом случае нельзя найти объяснение монстру миссис Армстронг, который в 5 — 6 раз крупнее!

Любопытное совпадение: в следующем сообщении речь идет также о птице — на этот раз попугае! — с которым сравнили животного, встреченного с другой стороны Великобритании, у западного побережья острова Арран, расположенного на западе Шотландии около устья Клайда.

Вечером 28 июля 1931 года доктор Джон Патон из Глазго, отдыхавший на острове вместе с семьей, поехал на велосипедную прогулку вместе со своей четырнадцатилетней дочерью. Стоял теплый солнечный вечер, и отец с дочерью спокойно ехали по тропинке, петлявшей по пустынному берегу моря, когда доктор увидел в нескольких метрах от каменистого обрыва то, что он сначала принял за перевернутую лодку, лежащую на камнях. Заинтригованный господин Патон слез с велосипеда, чтобы посмотреть на предмет поближе.

«Я не успел сделать и несколько шагов, — сообщал он в письме Руперту Гуду, — как, к моему удивлению, в мою сторону повернулась голова и уставилась на меня с того места, которое я принял за нос лодки… Взмахом руки я указал на существо своей дочери, а сам попытался подойти как можно ближе. Лап или плавников не было видно, и я хотел рассмотреть, чем же заканчивалось его тело. Но меня ждало разочарование: мое приближение его испугало, и он, извиваясь, соскользнул с камней в море. Оказавшись в воде, животное быстро удалилось от берега, оставляя за собой заметный след расходящихся волн и вспененной воды.

Голова его была похожа на голову попугая — впереди было что-то, похожее на клюв. Животное было светлосерого цвета. Тело было длиннее, чем у крупного слона, и похоже по цвету, но совершенно бесформенное».

Доктор Патон, считающий себя хорошим знатоком тюленей, акул и китов, уверяет, что видел совершенно отличное от них животное. Единственно, с кем неизвестное существо можно было бы сравнить, по словам доктора, — это с антарктическим морским слоном, но он добавляет:

«Я уверен, что хотя голова была маленькая и, казалось, низко сидела на теле, существо возможно могло значительно ее вытягивать… Голова поворачивалась так, что между ней и массивным телом должна была быть тонкая шея».

Все вышесказанное указывает, до малейших деталей, на какое-то ластоногое, поэтому почти не остается сомнений относительно природы животного. Но идет ли речь о неизвестном виде ластоногого? Во всяком случае, не о длинношеем мегофиасе Удеманса…

Конечно, это и не морской слон. Никто и никогда не встречал ни одного экземпляра этого ластоногого в водах Северной Атлантики. И наоборот, на прибрежных скалах британских островов иногда видели представителей другого вида ластоногих — тюленя Cystophora cristata, внешний вид которого прекрасно отвечает описанию доктора Патона. Его длинный нос, иногда причудливо изогнутый, придает ему вид, похожий на попугая, а светло-серая шкура напоминает шкуру слона. Взрослый самец может весить до 400 килограммов и достигать размеров 3, 5 метра, что сравнимо с размерами крупного слона и представляет собой впечатляющую массу. Этот тюлень размножается на островах Новая Земля и Ян-Майен, и его обычный ареал простирается от Шпицбергена через Гренландию до залива Сен-Лоран. Но некоторые экземпляры иногда совершали экскурсии к северному побережью Сибири, мысу Канаверал во Флориде и даже добирались до берегов Португалии в Европе. Очевидно, что, встретившись в нашем районе с такого редкого вида животным, имеющим странной формы носовой отросток, есть от чего поднять крик о морском монстре.

Этот случай показывает, что «слишком» обширные познания в зоологии, даже такого аккуратного автора, как Руперт Гуд, добавляют в досье морского змея нежелательные элементы. Но нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, а Гуд оставил нам действительно вкусную «яичницу».

<p>ЖЕСТКИЙ КОНТРОЛЬ РУПЕРТА ГУДА</p>

Нет ничего удивительного во внезапном увеличении в 30-х годах частоты появления сообщений о новых встречах с «морским монстром» в британских водах. Регулярные встречи во всем мире с крупными змееподобными существами — вполне естественная вещь. Но эти встречи не всегда оставляют следы: или очевидцы не считают эту встречу настолько необычной, или не дают себе труда заявить о ней на весь мир, или у них нет связи ни с прессой, ни с натуралистом, которого могла бы заинтересовать эта новость, или, наконец, они просто боятся стать объектами недоверия и насмешек. Обычно требуется какое-то особое обстоятельство — систематический опрос, благоприятное мнение какой-нибудь знаменитой персоны, появление в печати или на радио серии репортажей и т. п., — чтобы языки начали развязываться. И тогда начинается целый концерт, поднимается местный или национальный ажиотаж вокруг этой проблемы. По-видимому, два элемента благоприятно повлияли на запоздалую словоохотливость британцев: с одной стороны — появление в Англии серьезной, прекрасно документированной книги о морском змее, с другой — сообщение о таинственном морском змееподобном животном в одном из внутренних озер в Шотландии. Книга, появившаяся в 1930 году, принадлежала перу лейтенанта-командора Руперта Томаса Гуда, офицера королевского военно-морского флота в отставке. Что касается животного, которое заставило громко говорить о себе в августе 1933 года, это никто иной, как чудовище озера Лох-Несс, знаменитое сегодня на весь мир.

Капитан Гуд далеко не так знаменит, как шотландский монстр, первым биографом которого он стал. Но, однако, он сыграл выдающуюся роль в деле изучения крупных змееобразных животных, неизвестных науке.

В 1930 году этот импозантный гигант (рост 1, 95 м, вес ПО кг) имел уже блестящую карьеру за плечами, несмотря на свои 40 лет. Родившийся в 1890 году в Портсмуте, Руперт Т. Гуд поступил на службу в королевский флот после окончания мореходной школы в Дартмуте и служил почти во всех уголках мира вплоть до 1915 года. Нельзя сказать, что он прославился в боях, — во всяком случае, не в морских сражениях. Сражения, которые его ждали, были другого рода и требовали качеств, редко встречающихся в одном человеке.

Назначенный в гидрографическую службу адмиралтейства, Гуд начал свою деятельность с организации проверки морских карт канадской Арктики и морей Антарктиды. Он также издал новые навигационные инструкции для плавания в антарктических морях. Через некоторое время молодой офицер стал мировым авторитетом в области истории мореплавания в приполярных областях. Одновременно он погрузился в изучение истории и механики морских хронометров, что вылилось, в конце концов, в монументальное издание «Морские хронометры» (1923). Его интенсивные библиографические исследования — это был неутомимый читатель, одаренный чрезвычайной способностью к поглощению знаний, — постоянно сталкивали его с таинственными происшествиями, с белыми пятнами, с неразгаданными тайнами. Любознательный от природы и исследователь в душе, скрупулезный до маниакальности, он проводил все свое свободное время в поисках первоисточников сведений, показавшихся ему чем-то странными, в попытках проверить точность всех непонятных фактов со всех сторон самым тщательным образом. Вскоре он оказался перед целым набором неразрешенных тайн и необъясненных происшествий. Решив полностью посвятить себя анализу этих проблем и их скорейшему решению, он в 1927 году ушел в отставку.

В числе бесчисленных предметов интереса неутомимого капитана можно было встретить такие разные объекты, как марсианские каналы и вечный двигатель, движущиеся гробы острова Барбадос и пророчества Нострадамуса, проблема вечной молодости, алхимические превращения элементов и следы «копыт дьявола» в Девоншире. Тщательное исследование всех этих аномалий принесло нам две совершенно замечательные книги, названные «Странности» (1928) и «Загадки» (1929).

Одним из главных увлечений молодого моряка, интересовавшегося необъяснимыми фактами, фатально должна была стать история большого морского змея. Он атаковал ее со всей своей эрудицией и с присущей ему добросовестностью. Со времени появления книги Удеманса в 1892 году никто больше даже не думал серьезно разобраться с загадочными зоологическими тайнами. Дело великого голландского ученого было продолжено простым любителем натуральной истории, любителем, который, однако, как превосходный математик, дал всем настоящий урок научной точности в своей книге «В защиту морского змея» (1930). До этого, 24 марта 1925 года, Гуд впервые выступил с сообщением на эту тему перед членами клуба любителей любопытных книг. Это сообщение было затем отпечатано в 167 экземплярах только для членов клуба.

Нельзя сказать, что Гуд полностью принял и лишь дополнил произведение Удеманса. Он рассмотрел проблему под совершенно другим углом зрения. Тогда как Удеманс искал свидетельства, имеющие наибольшие возможные совпадения, и поэтому принял к рассмотрению многие очень сомнительные случаи, взятые из непроверенных, даже откровенно подозрительных источников, Гуд нацелен был на качество. Он решил отобрать только верные наблюдения, проверенные самым строгим образом, благодаря способам контроля, которыми может обладать морской офицер, привыкший к точности навигационного искусства и вооруженный всеми знаниями своей богатой специализированной библиотеки. У него каждый случай прошел сквозь сито беспощадной критики. Он просмотрел в морских архивах корабельные журналы и рапорты, имевшие отношение к морскому змею. Он проверил существование и личности предполагаемых очевидцев, связался с корреспондентами — еще живыми или с потомками тех, кто умер. Он дошел до того, что проверил метеорологические данные, чтобы посмотреть, соответствовали ли описываемые в сообщениях погодные условия — температура, состояние моря, направление ветра, видимость и т. д. — тем, которые были в действительности. Короче, он взял под контроль все.

Можно почти не глядя довериться точности четвертой части наблюдений, которые Гуд приводит в своей книге. Это сильно укрепляет позиции защитников морского змея. Однако с точки зрения зоологии его труд не несет ничего по-настоящему нового. Как мог бы это сделать любой человек, обладающий здравым смыслом и честными намерениями, наш отважный капитан без труда отбросил различные объяснения, предлагавшие признать некоторых морских змеев, а то и почти всех тем или иным известным видом животного. Но, когда речь зашла об определении природы крупных змееподобных, Гуд полностью ориентировался на гипотезу о плезиозавре, так популярную в Великобритании уже с середины прошлого века. Таким образом, его позиция была гораздо более конкретной, чем его предшественников. Во-первых, он отмечает, и вполне справедливо, что собранные свидетельства, которые были в его распоряжении к моменту написания книги, «давали основания утверждать, что существовал больше чем один тип животных, еще неизвестных науке». Далее он продолжает:

«Я бы сказал, что можно считать установленным существование по крайней мере трех типов: тюленя с длинной шеей, подобного монстру мистера Макинтоша Белла; гигантского существа в форме черепахи (Моха-Моха и, может быть, монстр „Валгаллы“) и (этот вывод можно сделать из большинства сообщений) животного, самого большого из всех и похожего силуэтом на мезозойского плезиозавра. Я не утверждаю, что последний действительно является плезиозавром, но, возможно, это его потомок, если он эволюционировал в том же направлении».

Последнее утверждение не очень понятно, но Гуд, казалось, хотел указать таким образом на некоторых рептилий, не плезиозавров, которые внешним видом очень его напоминают.

Конечно, наш капитан не обладал в зоологии знаниями Удеманса, которые позволяли тому предлагать в качестве прототипов морского змея виды доисторических ящеров, малознакомых широкой публике. Он не обладал и его научным гением, который, возможно, привел бы его, по примеру своего знаменитого предшественника, к идее создания на базе различных деталей нового вида животного типа Megophias…

Рис. 5. Мозозавр, Ихтиозавр, Плезиозавр

Несмотря на эту фору, его интеллект, его здравый смысл и его изобретательность были таковы, что он не колеблясь, после нескольких лет размышлений, дискуссий и обмена идеями и после расследования случая с появлением незнакомца в озере Лох-Несс, изменил свое мнение и встал на сторону идеи гораздо более оригинальной, по настоящему революционной. Мы скоро к этому вернемся.

<p>ПАРА ПРЕЛЕСТНЫХ КАДБОРОЗАВРОВ ИЗ КАНАДЫ.</p>

Перед самым моментом, когда разразилось дело лох-несского чудовища, еще один морской змей настойчиво заставил говорить о себе, уже под другими небесами — в проливе Джорджия, который отделяет остров Ванкувер от Британской Колумбии. На наш взгляд, это новая зона появления крупных морских змееподобных. До этого времени мы имели только неясные слухи о присутствии подобных животных в прибрежных водах западного побережья Северной Америки, или, если угодно, в северо-восточной части Тихого океана. Нам известна лишь встреча с морским змеем корабля «Флай» капитана Хоупа, происшедшая в Калифорнийском заливе. Новое событие случилось много севернее, в холодных приполярных водах.

Как очень часто это бывает, костер снова раздуло (в октябре 1933 года) свидетельство знаменитой персоны. Оно исходило от секретаря избирательной ассамблеи Британской Колумбии майора Лэнгли, знаменитого адвоката. Разговоры, касавшиеся этого случая, породили вскоре другое свидетельство о подобной встрече, происшедшей больше чем за год до этого в том же месте со служащим архива провинциальной библиотеки в Виктории, мистером. Ф. У. Кемпом. Вот в нескольких словах отчет этого чиновника о происшествии, направленный им в редакцию газеты «Виктория дейли тайме»:

«10 августа 1932 года я находился с женой и сыном на острове Чэтхем в проливе Хуан-де-Фука. Моя жена обратила мое внимание на странный предмет, плывущий между островами Чэтмен и Стронгтайд. Вообразите мое изумление, когда я увидел огромное создание, двигавшееся против течения со скоростью примерно 5 километров в час с поднятой над водой головой. Даже при этой скорости от него расходились высокие волны, разбивавшиеся о прибрежные скалы. Это дало мне основание подумать, что животное было скорее рептилией, чем змеей (конечно, правильно было сказать „скорее ящерицей или ящером, чем змеей“), чтобы развести такую волну.

Ширина пролива в этом месте около 500 метров . Подплыв к скалистому берегу лежащего напротив острова, существо вытянуло голову над камнями и завертело ею из стороны в сторону. Казалось, оно пытается сориентироваться. Затем на поверхности воды одно за другим появились кольца его тела до самого хвоста, который показался как бы окаймленным бахромой, с чем-то, похожим на коромысло на конце. Движения его напоминали движения крокодила.

Вокруг головы виднелось что-то вроде гривы, которая плавала вокруг тела, как пучок водорослей.

Присутствие «этого», казалось, изменило все вокруг. Даже трудно описать все, что я видел. Животное не было похоже ни на что привычное и скорее принадлежало далекому прошлому, эпохе, когда мир был еще в своем начале, В таком положении оно находилось на скалах только несколько секунд. Моя жена и шестнадцатилетний сын бросились к самому краю берега нашего острова, чтобы лучше его рассмотреть. Мне кажется, что шум, который они произвели, спугнул его. Море было спокойным, и существо, казалось, просто соскользнуло в воду хвостом вперед. Вода забурлила и животное исчезло со скоростью молнии.

По-моему, скорость его была очень высокой, а чувства — обоняние, зрение и слух — довольно хорошо развиты. Я думаю, сфотографировать его было бы трудно, настолько его движения отличались от всего, что я когда бы то ни было видел или о чем слышал. Длина его тела была не менее 24 метров . На острове Стронгтайд валялось несколько стволов деревьев, сравнение с которыми дало мне прекрасную возможность оценить его размеры, когда животное проплывало мимо них. На следующий день я переплыл на остров и измерил одно из них. Оно было больше 18 метров, а существо было длиннее. Я положил газету на то место, где находилась его голова, и посмотрел с места нашего предыдущего наблюдения. Голова животного была гораздо больше двух развернутых газетных листов.

Толщина тела должна была быть не менее полутора метров. Тело зеленовато-белого цвета и блестело на солнце, я не могу точно описать форму головы, но она была гораздо толще тела.

Я не рассказал о моем приключении никому, кроме двух самых близких друзей, из-за опасения насмешек и недоверия. Примерно год спустя настала очередь майора Лэнгли увидеть этого же монстра или, по крайней мере, очень похожего, и тоже в местах, соседних с островом Чэтхем. К письму прилагаю рисунок».

Перед тем как прокомментировать это письмо, посмотрим, что же сообщает со своей стороны высокопоставленный канадский политический деятель:

«В воскресенье[6] я и моя жена отправились на морскую прогулку на парусной яхте «Дороти» вокруг островов Чэтхем и Дискавери. Стоял великолепный солнечный день, с легким северным бризом. Едва мы вошли в пролив между северной оконечностью Чэтхема и скалами Фулфорда, ветер немного стих, и наша яхта медленно двигалась почти с той же скоростью, что и приливная волна. Тогда и произошло происшествие, которое, для большей точности, я представил в следующих пунктах:

1. Было около 1 ч. 30 мин. после полудня.

2. Мы плыли очень медленно и тихо, когда мое внимание привлек очень сильный шум, смесь громовых раскатов и ворчания, сопровождаемых сильным свистом.

3. Я посмотрел в сторону, откуда исходил звук, и позвал жену. Мы оба увидели огромный предмет почти в 30 метрах впереди, немного справа, в прибрежной, заросшей водорослями полосе острова Чэтхем. Он оставался в поле зрения только несколько секунд, но то, что мы рассмотрели, можно описать следующим образом:

а) оно было абсолютно таким же большим, как спина крупного кита, но совершенно отличалось от него по многим признакам;

б) цвет его был темно-зеленый, я бы даже сказал, темно-оливковый. На боках и хребте виднелись какие-то пятна. Они казались похожими на бахрому.

4. Мы очень ясно различили его окраску, так как солнце светило ярко и хорошо освещало его мокрую спину, а животное было так близко, что не могло быть никакой ошибки на этот счет.

5. На том месте, где оно погрузилось, на поверхности воды образовался водоворот.

6. Моя жена видела, как существо через некоторое время снова показалось из воды с другой стороны скал Фулфорд. Оно имело такой же вид, но находилось гораздо дальше, чем в первый раз, и двигалось с большей скоростью.

7. Единственная часть тела, которую мы видели, похожая на гигантский купол, была, без сомнения, частью его спины.

Могу к этому добавить, что я вот уже сорок лет плаваю под парусом в ближних морях. Я видел десятки китов. Корабль, на котором я находился в 1911 году, убил трех китов — гренландского кита, голубого кита и малого полосатого — и отбуксировал их на киторазде-лочную станцию в Сешарте. Когда мы туда прибыли, там разделывали кашалота. Неизвестное животное не имело ничего общего, за исключением размеров, с этими китообразными. Дельфин рядом с ним был бы похож на сардину. Сравнив мои записи с воспоминаниями мистера Кемпа, можно увидеть, что наше существо почти точно соответствует внешнему виду создания, которое он и другие видели в этих местах около года назад».

Можно, не искажая факты, предположить, что эти два наблюдения, сделанные с интервалом в один год в одних и тех же местах, относятся к одному и тому же виду животного или даже к одному и тому же экземпляру. Но, на самом деле, ни одно из двух сообщений, на первый взгляд подробных, не очень «говорящие». Хотя они и содержат множество деталей, но — увы! — не те, что могли бы прояснить для нас зоологическую природу странного гостя.

К счастью, мистер Кемп догадался сделать рисунок того, что он видел, иначе мы оказались бы в совершенных потемках. Благодаря ему мы можем попытаться прочитать его сообщение между строк.

Он говорит, что движения животного были похожи на «движения крокодила», но на рисунке явно видны вертикальные изгибы. Я думаю, что, когда мистер Кемп сравнивает движения неизвестного существа с крокодильими, он имеет в виду их резкий или их прерывистый характер, но не форму. Действительно, дальше он пишет: «…его движения отличались от всех, которые я когда-либо видел или слышал». Очевидно, создание, которое принимаешь за рептилию, а оно двигается, как млекопитающее, должно представлять сбивающее с толку зрелище.

Мистер Кемп нигде не говорит о тонкой шее, но она отчетливо изображена на рисунке. Надо сказать, что это подразумевается и в его утверждении — «животное было скорее рептилией[7], чем змеей, чтобы развести подобную волну». По-видимому, это означает, что животное похоже на змею, но по тому количеству воды, которое пришло в движение, средняя часть тела должна была быть более широкой и массивной, как у животных, имеющих лапы. То, что канадский архивист отметил на своем наброске пунктиром, он, очевидно, считал силуэтом его тела.

Описание майора Лэнгли еще более туманно. Нам остается только удовлетвориться его заявлением, что внешний вид его монстра совпадает «почти точно» с описанием мистера Кемпа и других очевидцев.

Другие очевидцы? Оказывается, были и другие свидетели появления этого зверя? Да, и некоторые должны были дать о себе знать вскоре после того, как «Виктория дейли тайме» опубликовала сообщение майора Лэнгли и мистера Кемпа. Так и произошло. Уже к концу недели после этой публикации шеф информационного отдела журнала Арчи Уилс получил дюжину писем от людей, утверждавших, что видели животное, о котором идет речь, но не осмеливались до сих пор об этом говорить, опасаясь насмешек.

Есть прямое подтверждение этому. Один из канадских журналистов-натуралистов Джервис Блумфилд был знаком в 30-х годах с неким «Расти» Витлом из Порт-Анджелес, местечка на острове Ванкувер, который в то время был студентом-медиком в университете штата Вашингтон, в Сиэтле. Однажды они в разговоре затронули тему морских тайн, и молодой человек рассказал о случае, происшедшим с ним несколько лет назад, но о котором он никому с тех пор не рассказывал. В тот раз он ловил рыбу с лодки в северной части пролива Хуана де Фука. Внезапно перед ним появился морской змей. Его тело было змеевидной формы, длиной около 12 метров . Голова представляла что-то среднее между головой лошади и головой верблюда с гривой. Перед тем как исчезнуть, животное медленно плавало вокруг лодки минут пять — десять. Когда «Расти» вернулся на берег и, очень взволнованный, рассказал эту историю хозяину лодки, тот только посмеялся. «Расти, — сказал он, — не надо брать с собой на рыбалку бутылку, особенно когда плывешь один!» Немного остывший, но все еще полный энтузиазма, молодой человек встретился со знакомым журналистом из местной газеты. Когда реакция и этого слушателя оказалась аналогичной, «Расти» решил впредь хранить молчание о своем приключении. В последующие годы он проштудировал множество книг по зоологии морских животных, пытаясь выяснить, действительно ли он встретил что-то неизвестное.

Сообщения посыпались одно за другим, и их число росло как снежный ком. И этот снежный ком вызвал настоящую лавину. Очевидно, среди множества сообщений были и различные розыгрыши, шутки и мистификации, но Арчи Уилс решил публиковать только сообщения неанонимных авторов, искренность которых можно было проверить. В конце концов у него набрался список из почти сотни имен очевидцев появления «монстра» в заливе Джорджия, среди них оказались и три капитана кораблей: капитан Вальтер Прингель, командовавший пароходом «Санта-Лючия», капитан Артур Слейтер, с почтового парохода «Принцесса Джоана» и капитан У. Б. Девис, инспектор морского департамента из Виктории.

4 октября 1933 года, через три дня после майора Лэнгли, известный яхтсмен Р. К. Росс в свою очередь рассказал о встрече с чудовищем, и опять около острова Чэтхем. Об этом случае сообщили по радио. И вскоре нельзя было выйти на улицу, чтобы у вас не поинтересовались: «Вы видели Кэдди?» За это время монстр получил собственное имя. Увидев такой интерес публики к таинственному животному, Арчи Уилс организовал конкурс в «Виктория дейли тайме» на лучшее название для него. Большинством голосов было выбрано вполне научное — Cadborosaurus (кадборозавр), которое включало в себя название бухты Кэдборо около Виктории, где животное видели в первый раз.

Но действительно ли тогда впервые увидели Кэдди, как его уже вскоре называли попросту? Оказалось, что капитан парохода «Принцесса Шарлотта», который ходил между Ванкувером и Викторией, уже встречал его. Его также видел и пилот почтового самолета Перси Барнс, совершавший рейсы между Сиэтлом (штат Вашингтон) и Викторией. Кроме того, с ним встречались три охотника на уток в дельте реки Чеменус, в 65 километрах севернее Ванкувера. Некто Джек Норд из Уэстер-Бэй утверждал даже, что встречал кадборозавра еще восемь лет назад, в 1925 году, когда возвращался с мыса Мадж в залив Мензис вместе со своим приятелем Питером Андерсоном. Морской змей, как он его назвал, находился не далее как в 35 метрах, и они его хорошо рассмотрели. По словам Норда, длина его тела была около 30 метров и почти 75 сантиметров в диаметре. Голова похожа на голову верблюда. Можно было различить глаза, цвет которых менялся от зеленого до красного, клыки длиной 15 — 20 сантиметров, бороду под нижней челюстью и гриву, расположенную вдоль хребта. Дальше на спине находился плавник высотой 90 сантиметров . Питер Андерсон выстрелил в монстра, но, к счастью, не попал, после чего тот погрузился под воду и исчез.

В конце концов оказалось, что индейцы местного племени чинук хорошо знали это животное уже несколько веков. Они его называли Хиачукалук.

Надо признать, что одно и то же животное не могло там жить несколько сот лет и речь, скорее всего, должна идти о представителе целой популяции неизвестных животных, которые обитали в заливе или более-менее регулярно заплывали туда. Можно, конечно, удовлетвориться объяснением, что у Кэдди есть подружка, какая-нибудь Энни. Она была, по рассказам, немного меньше, чем самец, и скорее серо-бурого цвета, чем зеленая. Голова у нее была лошадиная, без видимых ноздрей и ушей. Также не было у нее ни бороды, ни усов, как и следует даме, и даже отсутствовала грива.

Сомнительно, что следует принимать слишком буквально эти половые отличия, но, очевидно, супружеская пара монстров вызвала к себе волну симпатии среди местного населения. Их называли прелестными и приписывали им «теплые и ласковые глаза», которые, будучи добавлены к их волосяному украшению, явно выдают природу млекопитающего. Почему же монстра упрямо продолжали называть кадборозавром и подразумевать, что это ящер? А просто потому, что дело происходило в Британской Колумбии, а у британцев уже давно сложилась традиция считать морского змея доисторической рептилией, предположительно плезиозавром. Если бы эти животные появились в голландских морях, они бы считались, под влиянием работ Удеманса, супертюленями. А если бы их увидели у побережья Франции, вероятно, были бы выдвинуты более разнообразные гипотезы, включая самые безрассудные, вплоть до колоссальной сколопендры.

<p>ПОЛОЖЕНИЕ ЗМЕЯ В МОМЕНТ ПОЯВЛЕНИЯ НЕССИ</p>

Таким образом, не только разные очевидцы часто описывают морского змея очень непохоже (искренне считая, что имеют дело с различными типами), но и комментаторы склонны сверх меры, в зависимости от собственного представления, классифицировать их в соответствии с уже сложившимся собственным мнением (особенно что касается природы животного).

Такое разночтение не могло мало-помалу не вызвать раскола среди защитников сказочного монстра. Едва в начале века было достигнуто согласие о его существовании, как появились основания для споров по поводу как его внешнего вида, так и происхождения. Своими внутренними раздорами сторонники морского змея усиливали позиции противников, которые видели в разногласиях знак внутренне присущих самой гипотезе мифического существа противоречий. Новая волна опустошительного неверия грозила разрушить все попытки прояснить проблему, когда весной 1933 года сенсационное сообщение породило огромные надежды среди верных сторонников морского змея: один из этих монстров оказался пленником шотландского озера! Считалось, что он, вероятно, проник в него молодым по реке и теперь, достигнув зрелости, не может больше покинуть его. Во всяком случае, ходили упорные слухи, что его видели многие очевидцы. Морской змей, запертый в замкнутом бассейне, как в огромном аквариуме! Казалось, что его легко будет найти, понаблюдать за ним, даже, при желании, поймать…

По крайней мере, так воображали себе дело те, кто не знал, что такое озеро Лох-Несс, и представлял его похожим на пруд где-нибудь в Булонском лесу. В действительности это самое большое хранилище пресной воды на Британских островах. Аквариум длиной 36 километров и шириной 2 километра, средняя глубина которого 150 метров (но есть места и в 225 метров ), полный неспокойной, непроницаемой для взгляда воды!

Те, кто надеялся на скорое разрешение проблемы, были быстро разочарованы. Лох-несское чудовище, как вскоре его окрестила вся мировая пресса, не могло быть поймано, как простая плотва.

Правда, учеными было установлено, что крупные морские животные имеют зону обитания, относительно ограниченную, совершенно так же, как их наземные родственники. Похоже, различные морские змеи не исключения. Сколько можно вспомнить случаев, когда их видели бороздящими одни и те же воды в течение нескольких лет. Вспомним морского змея Массачусетского залива, дракона бухты Алонг и кадборозавра залива Джорджия. В дальнейшем мы узнаем еще по крайней мере о трех монстрах, частых посетителях калифорнийских вод: «Бобо» в районе мыса Сен-Мартин, «Старике» из бухты Монтерей и «Монстре из Сент-Клемента» между одноименным островом и островом Каталина. Это определенно наталкивает на мысль, что условия поиска, наблюдения и поимки крупного змееподобного в каком-нибудь морском заливе не хуже, чем в озере Лох-Несс, и — увы! — в шотландском озере они не намного лучше, чем в других местах…

Чтобы не прерывать ход истории морского змея в период между двумя войнами, не будем долго останавливаться специально на случае лох-несского чудовища. Это тема отдельной книги. Но, конечно, нельзя идти дальше, совсем не упомянув это замечательное событие — сенсационное открытие большого змееподобного в озере. Действительно, это сообщение произвело, с одной стороны, переворот в общественном мнении и, с другой стороны, вызвало в обществе живой резонанс. К несчастью, этот резонанс привел не к тем последствиям, о которых можно было мечтать после первых сообщений. Дурно пахнущие мистификации и розыгрыши в стиле закоренелых алкоголиков с их способностью везде видеть чертиков, статьи в газетах, часто не очень компетентные, серия очевидных ошибок, сенсационная шумиха в прессе, иногда очень подозрительная, безапелляционные заявления нескольких так называемых «экспертов» скоро так загадили атмосферу вокруг этого дела, что сделали почти невозможным проведение какого-либо систематического расследования. Им занимались, может быть, только несколько святых от науки. Несколько месяцев раздувалась история морского змея, и вскоре лох-несское чудовище без труда отобрало у своих старших братьев официальный титул «расхожей шутки». Отныне не о морском змее говорили, что он «манна небесная для журналистов, которым не о чем писать» — эта сомнительная честь перешла к его шотландскому отпрыску.

<p>МОРСКОЙ ЗМЕЙ — ЭТО АМФИБИЯ?</p>

Одним из счастливых последствий дела лох-несского чудовища было появление многочисленной литературы на эту тему, иногда очень даже интересной. Семидесятилетний профессор Удеманс взял свое самое лучшее перо и без промедления написал несколько статей и даже целую брошюру, чтобы показать, что монстр из Лох-Несс являлся не кем иным, как заблудившимся мегофиасом, т. е. огромным тюленем с длинной шеей и безразмерным хвостом. Капитан Руперт Т. Гуд купил мотоцикл и, взгромоздив на него свои 110 килограммов, отправился проверить все на месте. Он вернулся убежденный, что монстр не что иное, как заблудившийся в пресноводном озере морской змей. Но он изменил свое мнение относительно зоологической природы героя своей предыдущей книги. Это он вскоре и продемонстрировал публично 9 декабря 1933 года в респектабельной «Тайме»:

«К огорчению сторонников теории выжившего плезиозавра, это дело и другие „морские змеи“ заставляют меня склоняться к мысли, что речь идет об очень увеличенной форме обыкновенных тритонов с удлиненной шеей. Но окончательно это установить может только квалифицированный зоолог с широким взглядом».

Морской змей типа гигантского тритона? Это было действительно ново. Мы уже рассматривали гипотезы, по которым он мог быть рыбой, рептилией или млекопитающим, были даже предположения, что он мог быть ракообразным, но никто до сих пор не смог увидеть в нем амфибию! Конечно, доктор Джеймс Андерсон, корабельный врач «Нестора», принял необычного морского монстра, встреченного этим кораблем в 1876 году, за «огромную морскую саламандру», но это казалось тогда просто термином для сравнения.

Доводы, которые Руперт Гуд привел в защиту своего тезиса, не очень оригинальны. К счастью, скоро взял слово как раз «квалифицированный зоолог с широкими взглядами» и развернул эту оригинальную гипотезу, основываясь на аргументах таких же хрупких, как и блестящих. Это сделал доктор Малкольм Барр в своей большой статье в «Найнтинс сенчури».

Малкольм Барр был далеко не первым встречным. Профессор английского языка в Школе политической экономии в Стамбуле, он объездил весь Ближний Восток, опубликовал много сообщений о своих путешествиях и перевел множество книг с французского, русского, турецкого и сербского. Это не помешало ему остаться британским джентльменом, тонким знатоком охоты на лисиц и великолепным игроком в крикет. Но нас интересуют не его спортивные трофеи, а его квалификация доктора наук и компетентность в геологии и зоологии. Один из учредителей Международного конгресса по энтомологии в Брюсселе, он был выбран в 1912 году вице-президентом Королевского энтомологического общества за многочисленные исследования, которые он посвятил насекомым. Короче, это был ученый, глубоко знающий зоологию, великий путешественник и полиглот, обладающий достаточным искусством, чтобы объяснить неизвестное.

Поэтому неудивительно, что доктор Барр прекрасно знал проблему морского змея. Процитировав самые знаменитые работы, посвященные ему, и отбросив суждения, которые подвергали сомнению само его существование, он сделал краткий исторический обзор проблемы, напомнив самые знаменитые случаи. Он отбросил гипотезу о плезиозавре: «Я отказываюсь переварить идею еще менее удобоваримую, чем сам морской змей». Наоборот, он отмечает, что собранные факты содержат некоторые решающие пункты, на основании которых можно построить совершенно новую гипотезу. Вот эти пункты, представленные им самим:

«1. Понтоппидан, капитан „Дедала“ Мак-Куа, доктор Матесон и большинство норвежских свидетелей говорят о существовании гривы, жабо или воротника вокруг шеи, которые напоминают пучок водорослей.

2. Капитан Пирсон с «Осборна» видел ряд треугольных выступов, похожих на спинной кружевной гребень. Капитан Крингл видел ряд коротких плавников на спине. Капитан Дин видел треугольный спинной плавник. Господа Мид-Вальдо и Николс видели огромный помятый плавник, мягкий, как резина. Сообщения из Новой Шотландии говорят о рядах небольших горбов на спине. Упоминания о спинном плавнике относятся всегда к самым крупным экземплярам. Этот плавник не стоит лучами прямо и жестко, как у рыб, он, как правило, мягкий и гибкий.

3. Животное Эгеде имело боковые плавники. Мэтьюз видел два боковых отростка. Белл видел боковые плавники, и, наконец, Матесон и он говорят о теле, напоминающем ящерицу.

4. Самых маленьких оценивают в 5, 5 — 6 метров длиной, но во многих сообщениях говорится о длине порядка 20 метров, а в некоторых случаях и 30 метров . Трудности при определении размеров в море хорошо известны. Но ведь и морской змей начинает свою жизнь молодым.

5. Наличие плавника на спине редко соседствует с бахромой на шее, и она не замечена у самых маленьких экземпляров.

6. Животное Эгеде, которое дышало, «как кит», не имело бахромы на шее.

7. Они часто встречались у берега, как это можно было бы ожидать от животных, похожих на ящериц и имеющих лапы или ласты.

8. В основном все очевидцы сходятся во мнении, что цвет его был черный или темно-бурый с более светлой нижней частью тела. Отмечались белые пятна. Поверхность тела без чешуи, но иногда на вид шершавая.

9. Крупные существа из пролива Слит, длиной от 18 до 20 метров, не имели ни спинного плавника, ни гривы.

10. В основном все утверждают, что у животного очень гибкое тело с длинной шеей, маленькой головой и большими глазами.

Теперь вопрос: есть ли в природе известное науке существо, обладающее всеми этими признаками? Существует ли животное, похожее на рептилию, имеющее две пары лап или ласт, живущее в воде, но дышащее, как существо с легочным дыханием, которое иногда имеет жабо или гриву на шее, иногда зубчатый гребень вдоль хребта? Некоторые ученые склоняются к выводу о его принадлежности к рептилиям. Но существуют ли в мире рептилий виды с такими странными украшениями вокруг шеи, поражавшими многих наблюдателей? Здесь кроется ключ к решению проблемы.

Видели ли вы головастиков? Головастики — это личинки или молодь лягушек и жаб. Они живут в воде и дышат внешними жабрами, которые похожи на пару развевающихся пучков бахромы, расположенных сразу за головой. Лягушки и жабы — это не рептилии. Они принадлежат к классу амфибий или земноводных и характеризуются в основном тем, что жабры молодых заменяются у взрослых особей легкими. Обычно они имеют четыре лапы с пятью пальцами на каждой. Конечно, нет оснований утверждать, что морской змей — это лягушка, но существуют и другие земноводные, в том числе имеющие хвост — например, саламандры, удивительный мексиканский аксолотль, слепой протей и обычные тритоны наших болот. Если исключить морское обитание и большие размеры, описание морского змея почти не отличается от внешнего вида тритона.

Нет причин, по которым наш морской змей не может оказаться неизвестным родственником тритонов, адаптировавшимся к жизни в морской соленой воде, развившимся до относительно больших размеров, ведущим преимущественно ночной образ жизни и, вследствие этого, не часто попадавшимся на глаза».

Пожалуй, нельзя было найти лучшего защитника гипотезы капитана Гуда, чем доктор Барр:

«Тритоны похожи на ящериц, имеют четыре лапы, передняя пара их развивается в первую очередь. На лапах по пять пальцев, которые, во всяком случае у британских видов, соединены перепонками. Во время движения лапы прижаты к бокам, чтобы уменьшить сопротивление, — это могло бы придавать особи большого размера очертания змеи. Движение обеспечивается хвостом, который вызывает своими колебаниями прерывистое перемещение вперед, совершенно такое, как описывают очевидцы. Головастики тритонов имеют три пары длинных внешних жабер, бахромящихся на концах, которые исчезают только на последней стадии роста, но могут и сохраняться у некоторых взрослых особей. Цвет тритонов обычно зеленоватый или шоколад-но-коричневый, нижняя часть тела более светлая, но расцветка часто очень яркая, особенно у самцов в брачный период. Поверхность кожи иногда грубая, но без чешуи. Наконец, взрослый самец имеет вдоль спины мягкий плоский гребень, который достигает своей максимальной величины в брачный период и почти исчезает летом.

Таким образом, наш морской змей с воротником — это молодой экземпляр, змееподобный — взрослый, а те, что имели плавники и гребень на спине, — это самцы в пору свадебных игр.

Ни в одном из сообщений о морском змее нет ничего, что противоречило бы этому описанию. Разница между тритонами наших прудов и морским змеем только в том, что последний живет в море и у него длиннее шея. Таким образом, у нас появилась надежда увидеть миф без его таинственного покрывала, истину открытой, репутации восстановленными и гипотезы, превратившимися в факты».

Эти аргументы заслуживают того, чтобы мы их рассмотрели здесь. Не имея правдоподобия ни Megophias Удеманса, ни зейглодона преподобного Вуда, гипотеза о гигантском тритоне доктора Барра одна из самых изобретательных из всех, до сих пор выдвинутых для объяснения зоологической природы морского змея. Она, пожалуй, единственная пытается объяснить очевидные различия в описаниях крупных змееподобных без необходимости предполагать существование различных типов. Правда, нельзя сказать, что это объяснение совсем не имеет слабых мест.

<p>МОГУТ ЛИ АМФИБИИ ЖИТЬ В МОРЕ?</p>

Не вопрос размеров смущает здесь. Конечно, класс амфибий представлен в наше время видами в основном небольших размеров, среди которых гигантская японская саламандра кажется монстром. Но так было не всегда.

Амфибии, эти «эмансипированные» рыбы, вышли на твердую землю в конце девона, почти 275 миллионов лет назад. В то время они были представлены стегоцефалами, или крышеголовами, названными так потому, что кости черепа у них были сварены в виде выпуклой крыши. Эти первобытные земноводные пережили расцвет в карбон и пермь, затем постепенно вырождались в триасе, 180 миллионов лет назад. В течение этого времени они буквально царствовали на планете, их было великое множество видов, и они дали рождение типам, имевшим значительные размеры, и часто были покрыты чешуей и роговыми пластинами, как у крокодилов. Так, Eogyrinus карбона был похож на тритона, но с пятиметровым телом!

В пермь развились некоторые формы, полностью приспособившиеся к жизни на суше, такие, как Eryops, который возвращался в воду только для размножения. Он был похож на коренастого крокодила и достигал двухметровой длины. Наконец, в триасе жили амфибии с еще более внушительными размерами тела, такие, как Paracyclotopfurus, имевший силуэт обыкновенного крокодила, и достигал он 3 метров в длину. Что касается Mastodonsaurus, то они, казалось, явились плодом невообразимой любви крокодила и жабы. Его образ можно представить, если знать, что у этой амфибии длиной 3, 5 метра только череп составлял 1, 2 метра .

Короче, были времена, когда земноводные достигали размеров 2 — 5 метров .

Вопрос необычного вытягивания шеи не должен нас останавливать, если мы пытаемся увидеть морского змея амфибией. Если бы мы знали из рептилий только ящериц и крокодилов, то нам было бы почти невозможно представить плезиозавров и диплодоков. Но еще существовали черепахи с относительно удлиненными шеями и, конечно, змеи, шеи которых продолжаются вплоть до кончика хвоста. Среди земноводных существовало множество змееподобных. Из современных это червяки, похожие на толстых земляных червей, а пермская Dolichosoma longissimum имеет вид почти точной копии морской змеи. Тенденция к удлинению, бесспорно, существует у этого класса, поэтому ничто в принципе не мешает существованию амфибий с длинной шеей.

Суть в том, что, по-видимому, не существует земноводных, живущих в морях. Можно сказать, что амфибии — это животные, предназначенные самой природой жить в пресных водоемах, и этому есть серьезная причина: у всех земноводных голая кожа. Кожа — это полупроницаемая мембрана, через которую происходит биохимический обмен. Известно, что земноводные частично дышат кожей: у некоторых видов саламандр этот тип дыхания даже преобладает над другими, так как жабры и легкие у них почти полностью атрофированы.

В соленом море такое положение привело бы к губительным последствиям. Осмотическое давление морской воды больше, чем воды в организме. Чтобы восстановить равновесие, молекулы воды имели бы тенденцию покидать клетки, и животное вскоре погибло бы от обезвоживания.

Некоторые земноводные, однако, могут жить в морской воде или постоянно, как лягушки Rana cancrivora, или в течение нескольких месяцев, как многие жабы и зеленая лягушка. Рэй Теркафс и некоторые другие исследователи показали, что это умение связано, с одной стороны, с развитием механизма осмотической регуляции, при котором концентрация сыворотки в мочевине и в аминокислотах играет главную роль, с другой стороны, с электрическими характеристиками клеточных мембран, которыми регулируется степень проницаемости различных ионов, и, наконец, с общим метаболизмом азота.

Некоторые стегоцефалы нижнего триаса (трематозавры) уже имели прекрасно отрегулированную подобную систему и довольно успешно пытались завоевать соленые воды морей, точнее, возвратиться в море, так как они напрямую произошли от рыб. Их останки были найдены по всему миру, но особенно много их на Шпицбергене, в месте, где находились также кости многих морских рыб. Это позволяет предположить, что они жили в морях. Но так как современные головастики земноводных не могут развиваться в соленой воде, никто не осмеливался подумать, что амфибии могли вести полностью морскую жизнь. Они, очевидно, поднимались по рекам в пресные водоемы, чтобы произвести потомство. Там появлялись и развивались до превращения во взрослые особи их головастики.

У всего вида трематозавров была очевидная тенденция к удлинению, которая приводила к тому же к вытягиванию их треугольного черепа. Так, у Lyrocephalus треугольник черепа почти равнобедренный, у Trematosaurus он уже вытянутый, у Tertrema еще больше, а у Alphaneramma вообще похож на леденец. Тела самых развитых из них должны были бы иметь почти змееподобную форму или, по крайней мере, быть похожими на крокодила с острой, как у гавиала, мордой.

Если существовали в морях амфибии большого размера, они обязательно должны были происходить от крупных стегоцефалов начала мелового периода. Тре-матозавры не были особенно большими, но, так как у них тяга к морской жизни была такая же большая, как тенденция к удлинению, можно представить их дальнейшее развитие и предположить, что доживший до наших дней трематозавр мог стать великаном.

Правда, отсутствие ископаемых останков в геологических слоях позднее триаса делает его еще менее правдоподобным, чем потомка плезиозавра, который вымер всего 100 миллионов лет назад. Однако доживший до наших дней трематозавр, возможно, не большая редкость, чем живой целакант — рыба, которая была его современницей. Понятно, какие интересные выводы могут следовать за таким любопытным предположением.

Отметим, что в любом случае гипотеза доктора Барра не применима к тем морским змеям, у которых очевидцы ясно видели вертикальные извивы тела. Как все рыбы и рептилии, между которыми они находятся на эволюционной лестнице, амфибии изгибаются при движении в горизонтальной плоскости, о чем говорит, среди прочего, и сплюснутый с боков хвост тритонов.

В свое время гипотеза о морском змее-амфибии не вызвала никакой реакции в заинтересованных кругах, и до сих пор различные апологеты Великого Незнакомца никогда не утруждали себя ее рассмотрением, даже как объект для критики. В любом случае доктор Малкольм Барр не смог бы на нее ответить. Он умер спустя шесть месяцев после появления на свет его гипотезы, едва отпраздновав свое пятидесятишестилетие.

<p>МОРСКОЙ ЗМЕЙ — КУЗЕН МОРСКОЙ ИГЛЫ?</p>

В то время, как один из британских сторонников морского змея, не колеблясь, открыл огонь по старой доброй английской гипотезе о дожившем до наших дней плезиозавре и покинул ее ради идеи еще более невероятной, во Франции доктор Жорж Пети предложил гипотезу также совершенно новую, но не менее оригинальную.

Под сильным впечатлением рассказанной сайгонским рыбаком истории, описывавшей дракона бухты Алонг в виде гигантской сколопендры, он нарисовал в феврале 1934 года следующий портрет Великого Незнакомца:

«Его тело покрыто роговыми пластинами, не сочлененными друг с другом, что создает впечатление об их отсутствии, откуда проистекает вид голой и блестящей кожи животного.

На плоской спине находится длинный спинной плавник, представленный на многих рисунках очевидцев, который иногда принимают за гриву. Более того: а что, если необычные извивающиеся движения тела мегофиаса являются просто мягкими и элегантными деформациями этого плавника в момент, когда животное выныривает на поверхность? Форма животного, представленного таким образом, кажется, вполне соответствует внешнему виду некоторых рыб из отряда Syngnathes. Мегофиас может быть ее гигантским и обитающим на больших глубинах видом».

Невероятно, но пришлось ждать 1934 года, чтобы кто-нибудь — все же зоолог, признаем это — обратил внимание на то, что волнообразное колебание тела в вертикальной плоскости может быть результатом движений гибкого и длинного спинного плавника животного, извивающегося в горизонтальной плоскости.

Доктор Жорж Пети, конечно, не был первым, кто увидел в морском змее неизвестную гигантскую рыбу, но до него говорили только о гигантском угре. Представить морского монстра кузеном гиппокампа — этой маленькой тоненькой рыбки, обитающей в прибрежных зарослях водорослей и более известной под именем морская игла, — это совершенно ново. Кажется, именно описание зоологами с «Валгаллы» формы встреченного этим кораблем морского монстра и роговые пластинки вьетнамского дракона привели доктора Пети к такому выбору. В самом деле, Syngnathes, с их длинным негнущимся телом и небольшим колеблющимся спинным плавником, имеют такой же силуэт, как неизвестное животное, встреченное господами Мид-Вальдо и Николл, и, кроме того, их тело заключено в корсет из роговых пластинок.

Что привело доктора Пети к поиску прототипа морского змея среди рыб? Прежде всего его упорное нежелание допустить, что он может дышать воздухом.

Киты могли оставаться под водой без пополнения запасов воздуха не более двух часов. «Каким бы ни была чрезвычайная редкость Megophias, — утверждает французский ученый, — невозможно представить, что в эпоху, когда многочисленные корабли бороздят моря, его, при необходимости периодически подниматься на поверхность, не видели бы чаще».

Этот довод справедлив. Но на самом деле, если вспомнить о площади Мирового океана, кораблей не так уж и много, и они чаще всего следуют по вполне определенным маршрутам. Несмотря на это, крупных змееподобных животных встречали по нескольку раз в год в течение почти полутора веков: их видели гораздо чаще, чем, например, клюворылых китов! Наконец, доктор Пети, кажется, забыл, что многие морские животные совсем не появляются на поверхности, чтобы набрать в легкие воздуха, — настолько скрытно они это делают. Так, когда ламантин или морская черепаха возобновляют запас воздуха, не только сами животные не показываются на поверхности, но и на воде часто не появляется ни морщинки, даже если она гладка, как зеркало! Также и некоторые китообразные не выбрасывают никакого фонтана, а просто открывают свое дыхательное отверстие, едва достигнув поверхности. Только появляется над водой их спинной плавник, да и то его можно заметить, если море спокойно.

Аргументы доктора Пети имеют не большую ценность и тогда, когда он пытается доказать, что змей «не может быть морским животным». По его теории, обычной зоной обитания животного должны были быть «большие океанские глубины». Не только нет никаких оснований для подобного утверждения, но все, что мы знаем о глубоководной фауне, этому противоречит: под страшным давлением могут развиваться только существа небольшого размера и хрупкой конструкции. Вероятно, это необходимое условие выживания в этой негостеприимной среде. Для морского змея нет места в этих пропастях!

<p>МНОГОГОРБЫЙ ЗМЕЙ БОЛЬШОГО БАРЬЕРНОГО РИФА</p>

Другим счастливым следствием шума, вызванного делом лох-несского чудовища, было появление серии новых свидетельств о встречах с морским змеем. Как и следовало ожидать, пресса сразу же назвала их «соперниками» Несси, как вскоре фамильярно стали называть пленника шотландского озера. И в основном именно из англоговорящих стран посыпались эти новые свидетельства. Мы последовательно рассмотрим развитие событий в период между 1934 годом и началом войны, сначала на территории Британской империи, затем в США.

Первая встреча произошла почти на противоположной от Шотландии стороне Земли, в зоне, отделяющей северо-западное побережье Австралии от Большого Барьерного рифа. Рассказ об этом стал известен научной общественности из публикации в журнале «Викториан нейчуралист» благодаря заботам мистера Мэттинглея, который получил его от главного свидетеля — мистера Оскара Свенсона из Таунсвилла в Квинсленде.

В воскресенье 18 августа 1934 года тот отправился в море на рыбалку вместе со своим сыном Гарольдом и мальчиком Уильямом Куином из Шотландии. Едва они миновали мол порта Таунсвилла на моторной лодке, как кто-то из них заметил четыре темных массы в воде недалеко от маяка Фервэй, находившегося на полпути между портом и островом Магнетик. Заинтригованные, рыбаки решили подплыть поближе и с изумлением обнаружили, что это был морской монстр. Они приблизились к нему почти на 150 метров, когда животное медленно погрузилось, почти как подводная лодка. Посчитав, что монстр готовится напасть на них, и внезапно осознав всю свою неосторожность, они поспешно взяли курс на маяк, находившийся в полутора километрах, чтобы найти там временное убежище. Море было спокойным, как озеро. Через несколько минут чудовище появилось на том же самом месте, где нырнуло, опять всплыв, как субмарина.

Когда лодка наконец достигла маяка, рыбаки взобрались для пущей уверенности на сигнальную площадку, наблюдая за реакцией животного. Оно оставалось на одном месте и вертело головой, как будто пыталось их найти. Через полчаса они решили отвезти ребенка в порт и вернуться с фотоаппаратом.

Вернувшись в порт, Свенсон позвонил мистеру Джиббарду, заместителю редактора местной газеты «Таунсвилл бьюллетин», который поспешил присоединиться к ним вместе с фотокорреспондентом мистером Эллисом и двумя фотоаппаратами.

В момент, когда журналисты садились в лодку, мистер Свенсон увидел пароход «Марелия», выходивший из-за острова Магнетик, и понял, что их шансы увидеть неизвестного зверя на прежнем месте уменьшаются. Если тот нырял уже при приближении их утлой лодчонки, то шум винтов большого парохода должен был напугать его еще больше. И точно, на предыдущем месте они никого уже не нашли, но, когда они покидали акваторию порта, мистер Эллис вроде бы заметил два темных предмета на расстоянии примерно 6 метров друг от друга. Возможно, это и был монстр, так как в половине четвертого дня он снова высунул голову из воды — перед рыбаком, ловившем рыбу с маленькой лодки у самого мола. Испуганный рыбак поспешил вернуться домой, не дожидаясь его дальнейших действий. Мистер Свенсон, как мог, описал внешний вид животного Мэттинглею:

«На рисунке, который я вам посылаю, вы в общих чертах видите, что из себя представлял этот монстр. Голова его поднималась примерно на 2, 5 метра над водой и была похожа на черепашью, пасть все время оставалась закрытой. У него была голова длиной около 2, 5 метра от затылка до конца морды и выгнутая дугой шея. Цвет его казался серо-зеленым, глаз (мы могли видеть только один, так как смотрели на него с боку) был маленьким относительно остального тела. Другая часть животного состояла из трех горбов, расположенных один от другого на расстоянии примерно 6 метров . Первый из них возвышался над поверхностью на 1 метр 80 сантиметров, остальные немного меньше. Горбы были покрыты крупной чешуей размером почти с блюдце, и, кроме того, к ним прилепились морские желуди. Мы не смогли увидеть его хвост, он, очевидно, находился под водой».

Мистер Свенсон еще уточнил, что не видел ни плавников, ни лап. Животное лежало неподвижно на воде, и он не мог видеть, каким образом оно передвигалось. Чудовище не имело гривы, но вдоль хребта тянулась какая-то темная полоса. Его чешуйки блестели на солнце и казались перекрывающими друг друга и расположенными в перпендикулярном направлении. На его спине виднелось много ракообразных паразитов, некоторые были такими же большими, как чешуйки.

Дополнительное расследование установило, что за неделю до этого совершенно такое же существо было замечено около Мурильян-Харбор группой рыбаков, находившихся на большой лодке. Чудовище с шумом кружило вокруг лодки примерно на расстоянии 50 метров от нее. Еще через неделю появилось сообщение, что его видели в окрестностях Боувена. Затем капитан парохода «Тренкбанк», который шел с грузом сахара в Канаду, передал по радио в Таунсвилл, что встретил его у побережья Маккая. Прошло несколько недель, и моторная шхуна «Рената», отправившаяся на лов рыбы, встретила монстра у Большого Барьерного рифа. Некто Миле, находившийся в то время на палубе, утверждал, что змей проплыл почти в нескольких футах от борта корабля. Он сообщил, что видел только два горба, расположенных друг от друга на расстоянии 8 метров: они были, по его словам, серо-зеленого цвета и покрыты чешуей величиной с блюдце.

Рисунок мистера Свенсона очень наивен и полон невольных несуразностей, достойных какого-нибудь средневекового художника или современного карикатуриста. Но мы не можем требовать от него талантов живописца-реалиста. В рассказе мистера Свенсона о его попытках сфотографировать монстра и о многочисленных последовавших свидетельствах чувствуется искренность. В его описании есть детали, которые ему трудно было бы выдумать. Он, например, говорит о присутствии на чешуйчатой спине монстра большого количества морских желудей — этих ракообразных паразитов, которые облепляют скалы и подводные части молов и дамб. Лишь натуралисты знают — и то не все, — что некоторые из этих ракообразных, коронулы, часто прицепляются и к коже китов. Нет ничего удивительного в том, что они могли быть на спине морского змея. (Впрочем, самые большие коронулы не превышают 5 сантиметров в диаметре. Если действительно существуют экземпляры размером с тарелку, то это тоже своего рода неизвестное науке чудовище.)

В то же время рассказ мистера Свенсона содержит и достаточно нелепые детали. На его рисунке чешуя располагается в поперечном направлении к оси тела. Но, как мы уже отмечали при обсуждении Моха-Моха, у всех животных чешуя должна обязательно располагаться продольными рядами, иначе изгиб тела будет затруднен или даже невозможен.

Можно было бы попытаться приписать эту странную деталь неопытности художника, если бы он не подтвердил в своем письме мистеру Мэттинглею, что «они были перекрывающимися и перпендикулярными». Перпендикулярными чему? Оси тела животного, по всей видимости. Чтобы выполнялось это условие, они должны располагаться в поперечном направлении, как и нарисовано на рисунке.

Похожее расположение чешуи можно увидеть только на спине черепахи, по крайней мере по внешнему виду, но в этом случае речь идет о жестком панцире.

Если чешуйки описанного мистером Свенсоном чудовища на самом деле расположены так, как он говорит и рисует, то они покрывают массивные горбы, расположенные на значительном расстоянии друг от друга. И, если это так, надо признать, что морской змей не только не может быть идентифицирован с каким-то известным морским животным, но даже приблизиться к любому из них.

Комментарии, которыми мистер Мэттинглей сопроводил странное сообщение, полученное от Свенсона, не менее удивительны, по крайней мере на взгляд зоолога:

«Несколько раз встречал я в тропических морях Австралии, — пишет он, — различного вида морских змей размером до 2, 5 метра в длину. Известно, что наземные змеи Австралии в основном имеют размеры меньше 2 метров и большинство из них ядовитые. Впрочем, ядовиты и морские змеи, хвост которых отличается от хлыстообразного хвоста сухопутных родственников своей плоской формой в виде весла и похож на хвост угрей. С его помощью осуществляется движение змеи и обеспечивается равновесие в воде. В этом пункте мы сталкиваемся с противоречием относительно формы хвоста морского змея, и встает вопрос: ядовито или нет это создание, если оно, конечно, существует. По всей вероятности, у него сплюснутый хвост, который служит рулем и средством передвижения, и принадлежит он, без сомнения, к какому-нибудь виду удавов».

Таким образом, в 1934 году еще находятся натуралисты, которые воображают, что животное, выставляющее над водой ряд горбов, может быть змеей. Даже если бы животное двигалось и эти горбы представляли собой изгибы тела, то и тогда оно не могло быть змеей из-за характера его движения. В самом деле, кто и когда видел змею с горбами на спине?

<p>ХОРОВОД ЧУДОВИЩ ВОКРУГ БРИТАНСКИХ ОСТРОВОВ</p>

В самой Шотландии с августа 1934 года странное морское животное встречали в Лох-Кэмпбелтаун. Этот «лох» является не озером, как Лох-Несс, а фиордом на полуострове Кинтайр. Местный натуралист Джон Мак-Коркиндаль разговаривал с фермером Чарлзом Кейтом на дороге, идущей вдоль бухты Килкерран, когда раздался сильный шлепок — звук упавшего в воду массивного тела, — который привлек их внимание. Почти в 300 метрах от берега они увидели огромное существо, взбивавшее в пену поверхность воды передней частью своего тела. Несколько раз животное поднималось на 4-метровую высоту над волнами и резко бросалось вперед, поднимая тучу брызг, пока совсем не исчезло.

Мистер Мак-Коркиндаль, имевший репутацию опытного наблюдателя, сообщил в газете «Скотсмен», что передней частью животное было похоже на жирафа: оно имело длинную тонкую шею и маленькую головку, украшенную небольшими ушками. Животное было серебристого переливающегося цвета с тонкими темными полосками вокруг тела. Можно было различить что-то похожее на спинной плавник, но больше никаких плавников не было видно.

Свидетели не смогли увидеть ни тела, ни хвоста животного, но по величине находившейся над водой части мистер Мак-Коркиндаль оценил его общую длину в десяток метров.

Ни рептилии, ни млекопитающие никогда не имели серебристого цвета с переливами. Среди морских позвоночных монополией на этот цвет обладают рыбы. Поэтому встреченное животное может принадлежать именно к этому классу животных. Из-за мимолетного характера наблюдения его голова, возможно, была плохо рассмотрена, и, вероятно, свидетели присутствовали просто при последних приступах агонии рыбы-ремня или какого-нибудь другого близкого вида, также очень редко появляющегося на поверхности. Во всяком случае, такой вывод можно сделать на основании расцветки животного и упоминания о спинном плавнике.

Следующий случай заслуживает внимания хотя бы из-за личностей очевидцев: среди них лорд-мэр и два члена британского парламента! Мы не хотели бы сказать, что политики являются эталоном искренности и правдивости, но, согласитесь, представитель народа не может без достаточных оснований утверждать, что видел морского змея, не рискуя дискредитировать себя в глазах избирателей.

Итак, 5 августа 1936 года бывший лорд-мэр Норвича, мистер Уитард, председатель наблюдательного комитета этого города, находился на отдыхе в местечке Экклес, в Норфолке, в компании мистера Чарлза Аммона, члена парламента, мистера Гозлинга, бывшего члена парламента, и трех других персон. Оставим за мистером Уитардом право поведать нам о том, что произошло, так как он это сделал в своем сообщении в «Дейли миррор»:

«Мы находились вечером на пляже, когда я заметил темную массу странной формы, быстро двигавшуюся на север примерно в миле от берега. Я сам старый моряк и не мог быть введен в заблуждение стаей дельфинов. Это, без сомнения, была змея.

Издали ее длина казалась метров 9 — 12, и она разрезала волны червеобразными движениями. Скорость ее была ужасной. Не будет преувеличением сказать, что она составляла 140 — 160 километров в час.

Вечер был светлый, и мы все шестеро видели ее плывущей по прямой линии параллельно берегу».

Прочитав это описание можно, без большого риска ошибиться, сделать следующие выводы:

1) автор его искренен;

2) его слова переданы со всей возможной точностью журналистом, который слышал их от него самого;

3) его мнение о зоологической природе животного ошибочно;

4) его оценка скорости животного слишком завышена.

Первый пункт справедлив по факту самой личности свидетеля и его товарищей, второй — по той же причине.

Третий пункт вытекает из того, что даже зоолог с трудом точно распознал бы тип незнакомого животного в воде с такого расстояния. Однако если свидетель приписывает своей змее «червеобразные движения», значит, здесь что-то ненормально: ведь змея всегда ползет, совершая «змееобразные движения». Можно держать пари: свидетель имел в виду, что животное двигалось «как гусеница», изгибаясь вертикально, и тогда это определенно не змея.

Что касается четвертого пункта, он становится очевидным, если знать, что самые быстрые из крупных морских животных никогда не развивали скорость и в половину меньшую. Косатки, которые, по-видимому, самые быстроходные из китообразных, могут плыть со скоростью 55 километров в час, может, чуть больше, когда преследуют добычу, но, конечно, не 70 и тем более не 80 километров в час. Что очень далеко от 140 или 160 километров в час! Этот монстр, странным образом «разрезавший волны», не мог ли он быть — один раз можно допустить — летящей низко над морем стаей птиц?

Стоит, однако, уточнить, что в тот день плывущего вдоль берега монстра видели и другие свидетели. Прочитав заявление мистера Уитарда в газете «Истерн ивнинг ньюс», мистер Колин Н. Кинг написал в эту газету, что в этот же день он находился со своей женой и дочерью на дюнах у берега моря, когда между 2 и 3 часами дня увидел «черную змею или предмет червеобразной формы, плывший со страшной скоростью на поверхности воды, примерно в 800 метрах от берега в направлении Хэпписбурга». Свидетели считают, что она была не меньше 10 метров в длину, и их поразила скорость ее передвижения. Но они не приводили таких невероятных цифр, как экс-лорд-мэр из Норвича.

Следующий случай произошел через два года, немного южнее по тому же берегу, но на этот раз не у Норфолка, а у Суффолка.

В пятницу утром 21 октября 1938 года два старых рыбака из Сауфволда Эрнест Уотсон и Уильям Херрин-гтон забросили сети около бакена Сауф Барнар. Море было спокойно. На берег же они вернулись в крайне возбужденном состоянии. Из их взволнованных рассказов, которые были воспроизведены во многих газетах по-разному, но сходились в главном, можно извлечь следующее.

Внезапно из воды, едва ли в 40 метрах от лодки, поднялась большая голова чудовища. Казалось, она нависла над испуганными рыбаками. Затем животное погрузилось и, как торпеда, удалилось с «ужасной скоростью» — примерно 30 узлов (около 55 км в час). Это, однако, более разумная скорость, чем ужасные скорости лордов-мэров и других политических деятелей из Норвича! Животное, плюхнувшись в воду, развело такую волну, что они не видели больше ничего, кроме его горбатой спины, похожей на спину верблюда. Оно было серого цвета и длиной около 18 метров .

Новый случай произошел на этот раз севернее, по тому же берегу, у побережья Йоркшира. Свидетельница миссис Джоан Борджист дату не уточнила. Вот все, что она смогла сообщить: «Это случилось перед самым началом Второй мировой войны, в тот год произошло сильное землетрясение… которое чувствовалось во многих регионах страны».

Надо отметить, что только в 1961 году, после известной передачи Би-би-си о морском змее, миссис Борджист решилась рассказать о том, что она видела, в письме, адресованном автору передачи Морису Брауну.

В означенное время миссис Борджист жила в Скиф-финге, примерно в 4 километрах от местечка Изингтон. Бесконечные пляжи белого песка в окрестностях были в то время еще пустынны. Однажды она сидела на берегу и смотрела на море, пока дети, за которыми она присматривала, играли неподалеку.

«Внезапно, — пишет она, — я увидела поднимающееся из воды огромное существо. Оно было зеленого цвета, с плоской головой, выпуклыми глазами и широкой пастью, которая открывалась и закрывалась в такт дыханию. Животное было очень большим и двигалось скользящими волнами».

Последнее замечание означает, по-видимому, что животное перемещалось, извиваясь в вертикальной плоскости. Так это показано на рисунке свидетельницы, который Заставляет вспомнить морского змея Пира Гроувса.

Когда миссис Борджист закричала, стараясь привлечь внимание находившихся неподалеку редких дачников, ее крик, наверное, испугал животное. Оно нырнуло и больше не появлялось. Над ней только посмеялись, когда она сообщила, что видела всего в 100 метрах от берега морское чудовище, и она с тех пор не осмеливалась никому об этом рассказывать. И только публичное обсуждение этой проблемы известными учеными заставило ее прервать молчание.

Сенсационная передача Мориса Брауна и Мартина Чисхольма вызвала из небытия и другое свидетельство о встрече, происшедшей перед самой войной.

В 1939 году мистер Уэймарк из Танбридж-Велс, графство Кент, проводил свой отпуск вместе с женой и дочерью во Франции, в деревушке Этабль на бретонском побережье. Однажды он стоял на балконе своей комнаты, ожидая, когда его дамы приготовятся к выходу. Вдруг они услышали его возбужденный крик: «Идите быстрее, смотрите!»

«Мы выбежали на балкон, — рассказывала миссис Уэймарк Морису Брауну, — и увидели то, что участники вашей программы „Великий морской змей“ описывали с такой точностью, и похожее на иллюстрацию на пятнадцатой странице журнала „Радио тайме“ (там приводился портрет морского змея „Дедала“). Теперь, после стольких лет, я помню лишь, что у него было белое брюхо. Это огромное, похожее на змею существо быстро плыло по воде, ныряя в волны, как иголка в ткань, и оставляя за собой длинный пенистый след. Мы считали, что его длина была около 6 метров, и следили за ним, пока оно не скрылось из виду, уплыв в сторону океана».

В то же лето 1939 года многие шотландцы видели морского змея у восточного побережья британских островов, в заливе Ферт-оф-Форт.

Рыбаки рассказывали, что в начале июля видели у Западного Уэмисса большое бурое животное с лошадиной головой и большими выпуклыми глазами. В тот же день одна девочка из Дунбара рассказала своему отцу, что что-то большое шевелилось в воде в 400 метрах от берега. Отец пошел посмотреть, что бы это могло быть, и увидел странное животное, которое оставалось на месте почти полтора часа. В следующие дни многие рабочие соседнего завода также видели странное животное.

Пресса решила: лох-несское чудовище просто сменило квартиру…

<p>МОРСКИЕ ЗМЕИ ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИХ ЛИНИЙ</p>

Чтобы собрать воедино несколько действительно исключительных, но похожих происшествий с участием морского змея, сделаем небольшое отступление от хронологического порядка в британских наблюдениях. Так, на следующий день после разразившегося шума по поводу лох-несского чудовища пароход «Мавритания» трансатлантической пароходной компании «Канар лайн» встретил морского змея в трех разных местах во время зимнего круизного рейса 1933 — 1934 года на Антильские острова. (Мир тесен, даже для морского змея. «Мавританией» до, во время и после Первой мировой войны долго командовал капитан сэр Артур Рострон, которому мы уже обязаны одним интересным наблюдением.)

Первый монстр, черный, как вороново крыло, был замечен 30 января 1934 года в 13 ч. 20 мин. двумя вахтенными офицерами примерно в миле от острова Св. Усташ. Его длина превышала 20 метров, а толщина была около 2 метров . На 2 метра он поднимал свою голову на длинной шее над водой. Почти 14 метров его изогнутого тела угадывались почти у самой поверхности воды.

Второго монстра увидели 2 февраля недалеко от Гу-эры. Он, казалось, не превышал 7, 5 метра в длину, но его ширина, боковые плавники и широкая разинутая пасть позволяют узнать в нем гигантского ската манту.

Что касается третьего монстра, восемнадцатиметровой длины, выставившего из воды четыре горба, украшенных каждый треугольным плавником, то его встретили в марте почти в 100 километрах восточнее Нассау, на Багамах. Его внешний вид напоминает нам целый ряд морских змеев с многочисленными плавниками.

Все три встречи были занесены в бортовой журнал, который можно найти в архиве компании «Канар лайн». Отметив относительную редкость такого рода встреч, можно удивиться, что один корабль три раза встретил морского змея за один сезон. Но этому можно найти множество вполне логичных объяснений.

Во-первых, отдадим должное первым свидетелям: помощнику капитана С. У. Моугтину и третьему помощнику О. Дж. У. Консу. Их искренность не может быть поставлена под сомнение. О случившемся они сообщили как пассажирам, так и членам экипажа. И к тому же очевидно, что внимательные и опытные наблюдатели, какими должны быть вахтенные офицеры на корабле, имеют больше шансов заметить что-нибудь необычное, особенно в течение многих часов вынужденного бездействия во время круизного рейса.

Еще более вероятно, что частота встреч связана с самим кораблем и его функциями. Количество пищевых отходов большого пассажирского корабля, выбрасываемых в море, огромно. Поэтому за ним часто следует орда различных голодных животных, особенно, конечно, акул. Но эта манна небесная может, в конце концов, заинтересовать и крупных змееподобных разного рода.

Наконец, можно допустить, что некоторые технические характеристики «Мавритании» могли благоприятствовать встрече с большими, еще неизвестными видами морских животных. Во-первых, палуба большого океанского парохода расположена на высоте 10, а то и все 20 метров над уровнем воды, а ведь гораздо проще что-нибудь заметить в море, если наблюдатель находится на такой высоте. Затем, известно, что шум винтов корабля отпугивает большинство морских обитателей, но, возможно, звуковые волны, генерируемые его лопастями, могут нравиться им больше или меньше — в зависимости от скорости вращения. Кто знает, может быть, глухой, почти бесшумный рокот гигантских винтов такого парохода, как «Мавритания», лучше воспринимается морской фауной, чем пронзительный визг пароходов меньшего тоннажа?

Экспериментами установлено, что звук сверхвысоких частот отпугивает некоторых морских животных: замечено, что, когда включается гидролокатор корабля, то есть излучатель ультразвука, сразу же исчезают китообразные — дельфины и другие, которые следовали до этого за кораблем. Это происходит потому, что они общаются между собой при помощи ультразвуковых волн и их собственный гидролокатор забивается «пиратскими радиопередачами» человека. Они как бы слепнут.

Во всяком случае, вскоре другой большой пароход, на этот раз французский, «Куба», принадлежащий «Компани женераль трансатлантик», также встретил морского змея в июле 1934 года в 1200 километрах северо-западнее Азорских островов. Тогда капитан «Кубы» передал для прессы короткое сообщение по радио. Но мы никогда не узнали бы подробностей этого происшествия, поскольку главный свидетель, помощник капитана П. Магерез испытывал панический страх перед газетной шумихой…

Сегодня можно, наконец, рассказать все детали этого очень интересного случая благодаря обязательности Жана Делаборда, главного комиссара Военно-морского флота. Кроме необычной склонности к посещению самых негостеприимных и труднодоступных мест на планете (он привез интереснейшие наблюдения с Огненной Земли и из фиордов Патагонии) этот неутомимый путешественник всегда разделял со своим английским коллегой Рупертом Т. Гудом вкус к тайнам и загадкам природы. Когда до него дошел слух о встрече с морским змеем французского парохода, он поспешил написать капитану Магерезу письмо, чтобы получить подробности. Его письмо нашло адресата 21 октября 1934 года в Колоне (Панама), где капитан Магерез только что принял командование небольшим пароходом водоизмещением 800 тонн. Он в тот же день отправил ответ Жану Делаборду «потому и только потому, — писал он, — что вы тоже морской офицер, и ваше письмо позволяет мне думать, что вы не шутите».

Как видно, этот суровый нормандский морской волк знал об участи тех, кто признавался, что видел морского змея и не хотел давать почву для насмешек, предпочитая хранить молчание. Из своих тридцати пяти лет он плавал уже восемнадцать и, как поется в песне, «три раза обогнул земной шар» под парусами. Двенадцать лет он служил в «Компани женераль трансатлантик». Таким образом, у него были все основания говорить: «Я не новичок в море и не склонен путать дельфина с китом». Он прекрасно знает, что он видел, и, упрямый, как истинный нормандец, предпочитает молчать, но не давать повод «экспертам» порассуждать о том, что он видел «на самом деле».

«Я не говорил об этом никому, — писал он, — кроме капитана „Кубы“. Я ненавижу шумиху: то, что мы видели, существует, и мне плевать на ученых, болтающих о коллективных галлюцинациях и т. п. Довольны они или нет, верят они или не верят, мне все равно». Ясно и понятно. Во всяком случае, капитана Магереза нельзя обвинить в распространении моряцких баек, чтобы привлечь к себе внимание. Содержащийся в письме рассказ не был предназначен для публикации. Он категорически настаивал на этом в письме Жану Делаборду:

«Если этот наспех написанный рассказ может представлять интерес для ваших товарищей, сообщите о нем им, но ни в коем случае не журналистам».

Извиним немного беспорядочный стиль рассказа, написанного на скорую руку в частном письме. Это отсутствие всякой заботы о литературности — составная часть истинности документа, который мы приводим, как он есть.

«Вот точные факты.

В один из июльских дней, точно не помню дату, я нес вахту с 4 до 8 часов утра и заканчивал определение нашего места по звездам (это запрещено делать вахтенному офицеру, но ночь была ясная и звездная). В 5 ч. 20 мин. было уже светло. Я стоял перед окном рубки, склонившись над тетрадью, и производил вычисления, когда вахтенный рулевой закричал: «Капитан, впереди пароход!» Однако всего несколько секунд назад ничего не было. Я поднял голову и увидел зверя, целиком поднявшегося из воды и затем погрузившегося, не подняв даже малейшей волны. Я обратил на это внимание, потому что, когда кит выпрыгивает из воды подобным образом, к небу поднимаются брызги, как от двенадцатидюймового снаряда. Я взял бинокль и стал за ним следить. Море было гладким, как зеркало. Животное нырнуло в сторону корабля и через несколько секунд появилось впереди по правому борту, примерно на расстоянии одной мили, и быстро двигалось уже в противоположную сторону. Его скорость я оцениваю приблизительно равной нашей, около 15 узлов. В момент прыжка его длинная шея и два горба прекрасно были видны над водой. На крик рулевого прибежал, также с биноклем, его свободный от вахты товарищ. Животное четыре раза ныряло таким образом с очень короткими интервалами и в одно из своих очередных появлений на поверхности оказалось на траверзе правого борта на расстоянии около 800 метров . Мы смогли без труда рассмотреть зверя: он некоторое время находился на поверхности, выгнув шею и готовясь к прыжку. Его голова поворачивалась в сторону корабля, но черное тело оставалось абсолютно негибким — ни малейшего колебания. Если бы у меня был фотоаппарат или кинокамера, я смог бы снять фильм секунд на тридцать, так как с 17-метровой высоты 800 метров дистанции — это совсем близко. Хотя все происходило очень быстро, он показался мне имеющим форму, изображенную мной на рисунке, который я прилагаю к письму. Но это определенно не змея, для которой его тело было слишком толстым по отношению к длине. Диаметр его был 4 — 5 метров, и, я вас уверяю, это был не мираж.

Затрудняюсь дать вам другие детали, так как животное быстро удалилось на север. Все произошло слишком быстро, я даже не успел поднять капитана.

Дорогой господин Делаборд, вы понимаете, что в 5 ч. 20 мин. утра вахтенный офицер и двое рулевых не могут быть ни пьяны, ни настолько заспанными, чтобы принять муху за слона. Сообщение о происшествии было передано капитаном после того, как он расспросил меня и матросов и удостоверился, что наши показания совпадают — мы не обсуждали случившееся между собой, — и уверяю вас, что мои товарищи, которые меня хорошо знают, так же как и я, убеждены, что существует животное такое же странное, как и огромное».

Добавим, что в другом месте своего письма капитан Магерез уточнил: «…я служил на этом корабле только неделю и не знал этих рулевых. После этой странной встречи я с ними не разговаривал».

Можно отметить, что в запале наш свидетель совершенно забыл оценить длину животного, но, зная его приблизительную толщину и соблюдая пропорции, показанные на рисунке, можно оценить ее в 20 метров .

Так как чрезвычайно редко крупное змееподобное животное можно увидеть целиком — то ли сквозь очень прозрачную воду, то ли на берегу, то ли выпрыгивающим над волнами, — данное наблюдение имеет огромную, первостепенную и решающую ценность. Оно позволяет нам точно установить, что один из типов морского змея обладает следующими чертами:

1. Маленькая острая головка на длинной тонкой шее;

2. Объемное, толстое тело овальной формы;

3. На спине расположены два отдельно стоящих горба;

4. Отсутствие всякого хвоста или, по крайней мере, остаточно длинного.

Строго говоря, придраться можно только к последнему пункту. Возможно, конечно, что во время своего прыжка тело животного закрывало хвост от глаз наблюдателей, но это маловероятно. Оно «ныряло в направлении корабля» и поэтому должно было быть видно в профиль.

Жаль, что, указав дистанцию до животного и скорость прыжков, капитан Магерез не дал никаких указаний ни о форме, ни о количестве конечностей. Очевидно, если они, конечно, были, то были прижаты к телу во время прыжка.

Во всяком случае, перед нами еще одно подтверждение существования какого-то вида мегофиаса, не имеющего хвоста.

Затем настала очередь парохода «Америка» компании «Датско-американские линии» встретить морского змея. Это произошло 26 октября 1937 года, когда корабль приближался к острову Сент-Томас архипелага Виргинских островов. Среди множества пассажиров, облокотившихся о перила прогулочной палубы, находился английский турист мистер Дж. Купер из Бадлейг-Салтертона. Он в 1953 году и направил свое описание события в радиожурнал «Листенер»:

«Погода стояла хорошая и солнечная. На расстоянии примерно 400 метров навстречу кораблю двигалась какая-то вытянутая масса длиной от 18 до 24 метров . Вокруг нее пенилась вода и поднимались тучи брызг. Животное имело длинную змеиную шею и плоскую, опущенную вниз голову, что придавало существу сходство с лошадью. За шеей виднелись шесть последовательных горбов шоколадного цвета. Движения его были извивающимися, что оздавало иллюзию высокой скорости, которая, однако, не превышала 15 — 20 узлов (27 — 36 км в час)».

Мистер Купер сразу же записал свои впечатления в записную книжку, и его слова подтверждали не только жена, но и многие другие очевидцы.

На первый взгляд трудно найти сходство между этим животным и монстром капитана Магереза. В самом деле, животное, имеющее два солидных горба на спине, не может, если только у него есть позвоночник, извиваться таким образом, что у него появятся шесть или больше горбов над поверхностью воды. Но, может быть, из этих шести горбов только два являлись настоящими, а за другие были приняты волны, поднятые его телом при движении с большой скоростью…

Но такое внезапное увеличение горбов у бесхвостого мегофиаса можно объяснить и другим феноменом: если допустить, что это животное — родственник ластоногих. Изучение фотографий плывущих моржей и тюленей показывает, что их толстое тело может показывать то один небольшой горб, то несколько более крупных, образованных складками кожи, заполненных слоями жира. Иногда видна серия частых и подвижных складок, которые появляются при механическом трении о воду на значительной скорости и вызываются турбулентными возмущениями.

<p>НАБЛЮДЕНИЯ НА ПОБЕРЕЖЬЕ АМЕРИКИ</p>

После таких важных наблюдений, сделанных с высоты палуб трансатлантических лайнеров, американское досье между двумя войнами может показаться нам наполненным случаями, приводящими в замешательство и иногда даже совершенно нелепыми. Стараясь представить его в полном объеме, перелистаем все же его страницы так быстро, как возможно.

Сначала бывший офицер торгового флота Чарлз М. Блэкфорд сообщил Айвену Сандерсону, что за свою жизнь слышал о двух случаях встречи с неизвестным морским существом от моряков кораблей, на которых служил. Он даже вспомнил, как очевидцы описывали внешний вид того, что встретился в июле 1920 года пароходу «Крейгсмер» между Майами и Форт-Лодердаль, вблизи берега:

«Капитан, вахтенный офицер, рулевой и другие члены команды видели его. Из того немногого, что я запомнил, они говорили о длинном теле с несколькими спинными плавниками, похожими на дельфиньи, и с головой, расположенной впереди на некотором расстоянии от частично погруженного тела».

Речь здесь, вероятно, идет об одном из представителей того типа морского змея с многочисленными плавниками (скорее всего, боковыми) и круглой головой, которого очевидцы часто описывают именно таким образом. Теперь мы не можем себе позволить игнорировать этот тип. Нет ничего удивительного в том, что животное такого необычного вида видели у атлантического побережья Соединенных Штатов. Встреча произошла в теплых водах у берегов Флориды, достаточно далеко от Новой Англии, где местный вид морского змея имеет обычно один спинной плавник и несколько горбов, плоскую голову и впечатляет вертикальными изгибами.

Именно этот тип, очевидно, видели в 1934 году два студента Гарвардского университета, когда морской змей снова появился в Массачусетсе, в проливе Вайнь-ярд, около Вудс-Холла. Эти два молодых человека, Томас Ратклиф и Эрик Уарбас, говорят о существе 9-метровой длины и 75 сантиметров в диаметре. Они настаивают, что у него были огромные глаза и длинный, утончающийся к концу хвост. Это заставляет нас считать, что он не принадлежит к обычному для Новой Англии типу, у которого глаза почти неразличимы и хвост имеет две лопасти.

В следующем году у берегов Норфолка, в Виргинии, то есть на полпути от Массачусетса до Флориды, произошло новое свидание с морским змеем. На этот раз его увидел лейтенант У. К. Хоган, командир корабля береговой охраны «Электра». Это было длинное, 12 — 15-метровое животное с шестью спинными плавниками, высотой 60 сантиметров и длиной 75 сантиметров у основания каждый. Когда в него выстрелили, таинственное животное даже не попыталось скрыться.

По своему внешнему виду этот монстр продолжает ряд морских змеев с множеством спинных плавников, уже часто встречавшихся, особенно в теплых водах Западной Атлантики.

Змей, которого видел в том же году (1935) недалеко от Говернер-Айленд, в штате Нью-Йорк, солдат Сайлас Смит, плывший на военном корабле «Генерал Чарлз Хамфрейз», относится, пожалуй, к самым коротким морским змеям. Когда из воды извлекли его тело, оказалось, что это обыкновенный питон. Неизвестно, что он делал так далеко от своих родных мест.

Шумным было возвращение в 1937 году массачусет-ского морского змея, но, в который раз, он опять был не похож на те описания, которые почти единодушно давали сотни очевидцев в течение столетия. Внезапно он оказался серо-зеленым и рогатым, длиной около 36 метров, поднявшим из воды почти десятую часть своего тела. По крайней мере, так утверждают три свидетеля: радиотехник Эдвард Крокер, бизнесмен по имени Джилберт Мантер и жена местного адвоката миссис Рейнор Гардинер, которые его видели у маяка Грейт-пойнт. Первые двое утверждают, что видели даже на песке след размером 66 на 45 дюймов (почти 1 м 65 см на 1 м 10 см ). Вроде бы в природе существует и фотоснимок этого следа.

В 1939 году пресса снова забила во все колокола по поводу морского змея из Массачусетса: таинственный скелет длиной 12 метров был выброшен на пляж Херринг-Коув, в Провиданстауне. Некий капитан Энос сообщил, что хорошо знал покойного еще в те времена, когда ловил рыбу на Большой банке у берегов Новой Англии. Он даже вспомнил, что тому тогда дали прозвище «Rover», то есть «бродяга», «пират», «морской разбойник». А некто по имени Джордж Вашингтон Реди заявил, что, когда он впервые увидел монстра в 1886 году, тот переползал через дюны, чтобы погрузиться в пруд Пастюр.

Если верить всем этим господам, то это совсем не тот морской змей, которого увидел немного спустя старый янки, давно устроившийся в Сиднее, где он содержал скаковое поле. После появления статьи А. Сандерсона в «Сатердей ивнинг пост» этот джентльмен по имени Чарлз Баллард написал 6 марта 1947 года ее автору, чтобы сообщить, что семь или восемь лет назад он имел запоминающуюся встречу, когда ехал на автомобиле из Сиднея к себе на ипподром. В спокойной воде акватории порта, разделяющего две части города, он увидел в сотне метров от берега морского змея, плывущего со скоростью 8 — 11 километров в час. Сравнив мысленно его размеры с длиной своей рыбачьей шхуны ( 45 м ), он оценил его метров в 25. «Змей напоминал внешним видом угря, — писал он, — настоящий угорь, только огромного размера и такой же толстый, как 10-галонная бочка ( 45 л ). Ни одна часть его тела не была погружена под воду больше, чем на один фут, и он извивался всем своим телом… как маленький угорь, которого я видел в речках. Только один или два первых изгиба поднимались из воды от 1 метра 80 сантиметров до 2 метров 40 сантиметров, а задняя часть его извивающегося тела поднималась из воды на 1 метр 20 сантиметров — 1 метр 50 сантиметров». И уточнял далее: «Его пропорции были такие же, как у угря. Не было видно никаких плавников. Просто толстый угорь».

Конечно, у угря есть плавники. Конечно, плывущий угорь никогда не поднимает из воды части своего извивающегося тела. Когда он просто плывет, тело его колеблется в горизонтальной плоскости. Но, несмотря на эти ошибки, вполне понятные со стороны дилетанта, и даже именно благодаря им, письмо господина Балларда заслуживает доверия.

Вопреки тому, что могут подумать некоторые простаки, морской змей Новой Англии не умер. Крупные змееподобные, населяющие воды Атлантики у берегов Северной Америки, процветали всегда. Были, однако, и такие, кто предпочитал западное побережье США. Вскоре там тоже с помпой объявили о кончине мифического монстра. Во всяком случае, в ноябре 1925 года именно это утверждалось в журнале «Уорлд уайд мэгэзин». Две фотографии очень ясно показывали то, что, казалось, было морским змеем, выброшенным на прибрежные камни Санта-Крус в Калифорнии. Любопытные зеваки толпились вокруг мертвого тела. Его даже охранял человек с карабином.

Это было странное существо, огромная голова которого, на вид больше лежащего человека, отличалась маленькими глазками и рылом, напоминающем утиный нос. Она была связана с телом тонкой длинной шеей почти 12-метровой длины.

Никакой зоолог в мире не мог бы по фотографии точно определить, что это за животное. Но изучение его черепа в музее Академии наук Калифорнии показало, что речь идет о клюворылом ките, очень редком животном бассейна северной части Тихого океана. Это Berardius bairdi, описанный в 1883 году Леонардом Стейнеджером. Об этом китообразном известно очень мало, он даже не имеет обиходного названия.

Представленный экземпляр был примерно 11-метровой длины. Возможно, под действием процесса разложения и ударами волн куски шкуры отделились от тела и создали иллюзию вытянутой шеи. Нет ничего невозможного и в том, что рука человека могла немного помочь природе в этом превращении клюворылого кита в морского змея для нескольких сенсационных снимков. Это, правда, было лишним, так как выброшенный на берег монстр был едва ли не меньше известен ученым, чем тот же Кэдди, любезный кадборозавр с острова Ванкувер.

Тот, по крайней мере, был жив и здоров. Его еще раз увидел в 1934 году Сирил Б. Эндрюс с Пандер-Айленд, когда он охотился на уток. Его увидели еще через три года калифорнийские туристы, которые никогда раньше о нем не слышали. Но только после статьи Айвена Сандерсона миссис Таймюс из Уильмара, что в Калифорнии, отправила зоологам письмо с подробным описанием того существа, что она и ее муж встретили во время посещения Британской Колумбии в 1937 году.

«Возвращаясь в сумерках с рыбалки и подплывая к пляжу Сансет-Бич, что в 35 километрах севернее Ванкувера, мы увидели огромное млекопитающее или монстра примерно в 8 метрах от нашего суденышка. У него была толстая голова, похожая на голову свиньи с длинным рылом, расширенным на конце, два огромных плавника и массивное тело. Мы наблюдали за ним в течение нескольких минут: казалось, его не беспокоило наше присутствие, и он оставался на месте, пока мы не вышли на берег. Потом мы посмотрели энциклопедию, и единственным животным, которое мы нашли на него похожим, оказался ламантин.

Затем, когда два брата ловили рыбу, они увидели то, что могло быть только «морским змеем». Он был достаточно близко, и можно было хорошо рассмотреть голову, похожую на голову верблюда, короткую шею и тело толщиной с большую бочку и длиной примерно 15 — 18 метров . Хорошо зная этих людей, мы уверены, что они не преувеличили ни на йоту. Это произошло почти на том же самом месте, чуть дальше по берегу.

Похожий монстр был замечен в ближайших окрестностях многими рыбаками, некоторые из них уверяли, что он приближался к ним почти на 30 метров .

С тех пор как мы видели ламантина своими собственными глазами, мы убеждены, что морские монстры не вымерли, и он навсегда останется для нас морским змеем».

Мистер и миссис Таймюс, очевидно, плохо знают зоологию, но их бесхитростный рассказ от этого становится только ценнее, так как он не искажен никакими предубеждениями.

В Тихом океане не водится ни один вид ламантинов, нет и других родственных ему животных… по крайней мере с тех пор, как в прошлом веке последняя морская корова Стеллера была истреблена в Беринговом море. Могло ли быть животное, встреченное калифорнийскими туристами, дожившим до наших дней каким-нибудь видом этих гигантских животных, достигавших, по нашим сведениям, 7 — 9-метровой длины?

<p>ВОСКРЕШЕНИЕ МОРСКОЙ КОРОВЫ</p>

Действительно, явно выраженной шеей, хотя и не длинной, закругленной мордой с коровьей пастью, двумя боковыми плавниками и раздвоенным хвостом с бахромой по краям, горбатой, затянутой в корсет спиной и шкурой, похожей на собачью, стеллерова корова очень похожа на многогорбого морского змея. Однако никто и никогда не возлагал на нее ответственность за некоторые его появления. Лишь однажды смотрители провинциального музея в Виктории, на острове Ванкувер, вспомнили о ней, да и то не к месту, когда в 1934 году на берег был выброшен скелет акулы-пилигрима. Но, конечно, не из-за этого неудачного случая никто не рискует выдвигать подобную гипотезу. А ведь она достаточно защищаема и должна была бы логично приходить на ум. В самом деле, существует три типа морских млекопитающих: ластоногие, китообразные и сиреновые. Megophias Удеманса и зейглодоны связывают морского змея с первыми двумя типами. Тогда почему такая дискриминация для третьего? Только Сирл Вуд в своей статье в «Нейчур» (1880), где он причисляет морского змея к родственникам зейглодона, делает исключение для монстра «Осборна», который, по его словам, «мог быть ламантином». Предположение вдвойне сомнительное, если принять во внимание зубчатый гребень животного и тот факт, что в Средиземном море никогда не было ламантинов.

Эта гипотеза одновременно слишком смелая и недостаточно смелая. Слишком — для консервативного ума, знающего, что корова Стеллера исчезла почти сто лет назад. А недостаточно смелая — для мечтательного и авантюрного ума, который считает слишком банальным найти животное, считающееся так недавно вымершим, в то время как цел аканта считали вымершим 70 миллионов лет назад, а неопилину все 280 миллионов лет назад.

Может ли морская корова жить в настоящее время? Мы уже говорили, что некоторых вроде бы еще встречали у острова, Беринга после его колонизации в 1830 году. Сомнительно, чтобы животное, замеченное там в 1854 году и о котором было сообщено профессору А. Е. Норденшельду, оказалось действительно морской коровой. Скорее всего, это была самка нарвала. Во всяком случае, когда на острове находились польский натуралист Бенедикт Дибовский (с 1879 по 1885 год), а затем его американский коллега Стейнеджер (1887 год), никто из них не нашел никаких следов живой морской коровы.

Но ограничен ли ареал распространения гигантских сиреневых только Командорскими островами? И больше их нигде нет? По этому поводу есть обоснованные сомнения.

Сам Стеллер, когда достиг Камчатки, не без удивления узнал от местных жителей, что странное животное, которое он только что открыл на островах, водится также на восточном побережье полуострова, от мыса Кроноцкий до Авачинского залива. Речь не могла идти о каком-нибудь другом животном. Камчадалы прозвали его «капустник» — очевидный намек на его пристрастие к морской капусте, обычному корму морской коровы. Натуралист посчитал, что на Камчатке морские коровы были известны только по трупам, которые прибой выбрасывал иногда на берег. С другой стороны, он был готов допустить, что эти животные могли обитать еще севернее, на сибирском побережье Ледовитого океана, так как стало известно, что чукчи использовали их шкуры, обладавшие невероятной прочностью, для постройки своих лодок.

Вообще Стеллер считал, что морские коровы распространены больше у побережья Америки и на островах, которые он называл «Chenal». Под этим названием он, по-видимому, подразумевал Командорские острова. Но в 1958 году советский исследователь В. А. Греков предположил, что Стеллер имел в виду острова Св. Матвея и Св. Лаврентия, расположенные севернее, в зоне, прилегающей к Беринговому морю.

С другой стороны, когда Ф. А. Кульков с 1759 по 1762 год совершал коммерческое путешествие на острова Ближние (Атту и Агатту, самые близкие к Азии из Алеутских островов), он отметил в отчете о поездке: «Здесь редко встречаются киты и еще реже морские коровы, которых охотники называют командорскими коровами, так как они во множестве водятся у островов Беринга или Командора».

Наконец, когда с 1803 по 1806 год великий русский мореплаватель Иван Федорович Крузенштерн совершал свое кругосветное путешествие, натуралист экспедиции Вильгельм Готлеб Тилезиус писал в отчете, что возвращавшиеся из Калифорнии путешественники говорили иногда о морских коровах, встреченных ими.

Греков постарался собрать все исторические документы, чтобы показать, что ареал распространения морской коровы простирался гораздо шире, чем думали раньше, и что животное могло встречаться в том или ином месте еще в XVIII веке. Но были и более поздние свидетельства.

Так, Дж. Свердлапу один русский в 1910 году сообщил, что труп морской коровы был выброшен на берег мыса Чаплин, на севере Анадырского залива.

Несмотря на все это, советские исследователи из НИИ океанографии никогда не придавали большого значения слухам о встречах в северных районах океана с животными, похожими на исчезнувшую морскую корову, периодически доходившим до них уже многие годы. Эти сведения исходили от рыбаков или местных жителей, населяющих побережье Камчатки, Чукотки, а также северных островов Курильской гряды… Короче, в зоне, протянувшейся на 2500 километров от Берингова пролива почти до ворот Японии.

Сдержанное отношение научных кругов однажды было серьезно поколеблено сообщением, поступившим в июле 1962 года от экипажа китобойного судна «Буран» из района мыса Наварин, расположенного на юге залива Анадырь.

Однажды рано утром корабль находился вблизи берега, когда полдюжины толстых животных незнакомого вида были замечены в 80 — 100 метрах от борта. На следующий день такое же животное увидели снова в том же месте, где мелководье образует нечто вроде лагуны, в которую впадает река. Этот природный бассейн зарос морской капустой и водорослями и — следует это уточнить — зимой, за исключением узкой прибрежной полосы, никогда не покрывается льдом.

По единодушному мнению очевидцев, в большинстве своем охотников и опытных китобоев, встреченные животные не были похожи ни на кита, ни на любое известное ластоногое. Их размеры достигали 6 — 8 метров . Шкура у них была темного цвета, голова маленькая. Раздвоенная верхняя губа нависала над нижней (это впечатление могли произвести и густые усы). Хвост животного удивлял бахромой на его конце.

Животные плыли медленно, время от времени погружаясь на очень короткое время, затем появляясь на поверхности совершенно особым образом. Они держались тесной группой, плыли синхронно в одном направлении.

Эти животные были поразительно похожи на морских коров, вплоть до деталей головы и хвоста. Единственным животным, у которых можно найти некоторые похожие черты, является морж, но он никогда не превышает размеров 4 метров в длину. Наконец, эти животные были встречены в такой специфической биологической зоне, что эти неповоротливые морские травоядные определенно были морскими коровами.

Не надо было больше ничего, чтобы наполнить надеждой сердца советских натуралистов, которые обнародовали эти факты в журнале «Природа», издаваемого Академией наук СССР. Они добавили к тому вполне разумные замечания:

«Как известно, морская корова была полностью истреблена на Командорских островах охотниками. Однако в других регионах, если верить полученным нами сведениям, морские коровы могли выжить. Эти районы могли быть малопосещаемыми, да и теперь там не много народу. Можно предположить, что морская корова могла там существовать, если были собраны воедино необходимые экологические условия, но у нас нет об этом достаточных сведений. Если все так и было, то морские коровы имели хорошие шансы долго оставаться незамеченными».

Конечно, советские ученые соглашались, что наблюдения моряков с «Бурана» требуют подтверждения и необходима организация специальной экспедиции.

Казалось, это подтверждение будет нетрудно получить. Стеллерова корова, из-за ее режима питания и неспособности глубоко погружаться, имела узкую среду обитания: мелководье с большим количеством водорослей и морской капусты, расположенное обычно в устье реки. Эти животные, казалось, предпочитали более пресную воду. Кроме того, они были не очень боязливыми, медлительными и неспособными к бегству. Повторяем, они не могли погружаться глубоко и таким образом спасаться.

Может быть, они лучше приспособились к жизни в море, чем другие, стали более подвижными и быстрыми, более дикими и научились лучше нырять. Может быть также, их рацион стал более разнообразным и они начали употреблять в пищу водоросли и другую растительность более глубоководных мест, а может быть, даже — кто знает? — планктон. Корова Стеллера очень специализированный вид животного — если хотите, дегенеративный, плохо вооруженный для борьбы за существование, и это — результат продолжительной изоляции в прибрежных районах островов Беринга и Медный. Так чаще всего происходит с островными формами животных, слишком долго не имевших естественных врагов.

Небольшие глубины прибрежных районов Командорских островов, куда не могли проникнуть крупные морские хищники, составляли, без сомнения, безопасную гавань для коров, и они становились существами все более неповоротливыми и, в конце концов, потеряли всякий инстинкт самозащиты. Эта дегенерация ускорила их исчезновение, которое произошло всего через несколько десятилетий после того, как они вступили в первый контакт с самым свирепым из современных хищников — человеком.

Именно расслабляющим прелестям замкнутого островного обитания, которых их братья дюгони и ламантины были лишены, коровы Стелл ера обязаны своей гибелью. И вероятно, потому морские коровы где-то дожили до наших дней, что не уступили этому предательскому очарованию островов, что им удалось до сих пор избегать обнаружения и, следовательно, уничтожения.

<p>ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОИНА: МОРАТОРИИ НА МОРСКОГО ЗМЕЯ</p>

Стоит ли говорить, что монстр, которого увидели в 1937 году севернее Ванкувера мистер и миссис Таймюс, мог быть морской коровой? Но было бы слишком рискованно двигаться дальше по этому пути. Британская Колумбия отделена от Камчатки и от сибирского побережья всем пространством Тихого океана, то есть между ними лежит больше чем 5 тысяч километров водного пространства! Нельзя предположить и местный вид морской коровы, так как неизвестное животное, похожее на нее, было замечено всего один раз в окрестностях острова Ванкувер. Там даже ни разу не видели морского змея с несколькими горбами. Кадборозавр, то есть морской змей с развевающейся гривой и огромными глазами, который, напротив, кажется завсегдатаем этих мест, имеет совершенно другой вид.

Однако животное длиной 15 — 18 метров, описанное двумя знакомыми рыбаками супругов Таймюс, без сомнения, является нашим «Кэдди» и совершенно не похоже на то, которое они сами видели. Таймюсы назвали свое животное огромным, но его размеры не были уточнены. Длина его, скорее всего, не превышала 7 метров — это, кстати, обычный размер самки морской коровы. В этом случае животное легко можно идентифицировать. Вероятно, речь идет о северном морском слоне, хобот которого можно принять за расширяющееся рыло свиньи.

Появление этого мексиканско-калифорнийского животного у канадского берега также достаточно удивительно. Кован и Гиге упоминают в 1956 году, в своей работе о млекопитающих Британской Колумбии, что некоторые особи этого вида иногда заплывают в прибрежные воды острова Ванкувер, где однажды были пойманы двое. Дж. Уиллет отмечал, что труп еще одного был выброшен на берег еще севернее, на остров Принца Уэльского, около Аляски.

В 1939 году экипаж рыбацкого судна, ловившего палтуса, видел в устье реки Колумбия, около Астории (штат Орегон), морского змея, поднявшего голову над водой на 3 метра и уставившегося на них. Так как это произошло всего в 300 километрах от обычного места обитания «Кэдди», можно подумать, что тот отправился с дружеским визитом к американцам.

А затем разразилась Вторая мировая война. Никто больше не думал заниматься морскими змееподобными. Впервые с 1817 года морской змей, который практически каждый год напоминал о себе, исчез из новостей на пять следующих лет.

…Когда в ноябре 1941 года два рыбака из Мулулабака, севернее Брисбена, заметили змееподобное существо примерно 18-метровой длины, они решили, что это была рыба-ремень (сельдяной король). Натуралист Чарльз Барретт, который сообщил об этой истории, рассказал, что, по мнению очевидцев, «его тело имело красные пятна и у него была красная борода». Конечно, эти детали заставляют подумать о рыбе-ремне, но не согласуются с тем, что мы знаем о ее размерах. Самые крупные экземпляры этой рыбы никогда не достигали 7 метров . Но на этот раз никто не произнес имени морского змея. О нем больше не говорили.

Между тем очевидно, что встречи с морским змеем должны были происходить и во время войны. Но, уступив место жгучим проблемам другого рода, сообщения о них появились много позднее.

Так, только в 1962 году в своей книге «Монстры глубин» Томас Хельм поведал историю встречи, которая произошла в бухте Сент-Эндрю у северо-западного побережья Флориды, то есть в Мексиканском заливе.

Прослужив четыре года в американском военном флоте, получив 17 пуль в Перл-Харборе и оставшись без части левой руки и с раздробленным коленом, Хельм был демобилизован. В то время его жена Дороти и он работали дикторами на радиостанции в Панама-Сити.

Они увлекались прогулками под парусом и однажды в марте отправились на небольшой 5-метровой парусной яхте вдоль западного берега Флориды. Внезапно, около 4 часов после полудня, на поверхности воды, гладкой, как зеркало, они увидели странное создание, направлявшееся прямо в их сторону. Оно имело «голову размером с баскетбольный мяч, покоящуюся на шее, высунувшейся из воды на 1 метр 20 сантиметров».

Направляя яхту так, чтобы не столкнуться с этим странным существом, Хельм и его жена старались, однако, проплыть как можно ближе от него.

«Это было, бесспорно, живое существо, — писал Хельм. — Вся его голова и шея были покрыты мокрой шерстью, прилипшей к телу и блестевшей в лучах солнца. Когда оно проплывало у борта яхты, голова повернулась и животное посмотрело прямо на нас. Первой моей мыслью было, что перед нами какой-то гигантский экземпляр выдры или тюленя, но я сразу же понял, что это была морда не выдры и не тюленя».

С детства увлекавшийся зоологией, а позднее избороздивший весь северо-запад Тихого океана, Хельм, конечно, хорошо знал морских животных.

«Голова этого существа, — говорит он, — за исключением отсутствующих ушей, была очень похожа на голову кошки чудовищных размеров. Морда была покрыта шерстью, и глаза направлены вперед.

Цвет мокрой шерсти был шоколадно-коричневый. Глаза, хорошо очерченные, были круглыми, размером почти в серебряный доллар и черного блестящего цвета. У него был приплюснутый нос, а там, где должен был быть рот, на обе стороны спускались густые черные усы».

Несколько секунд зверь рассматривал суденышко, затем отвернулся, как будто потерял к нему всякий интерес. Вдруг голова внезапно откинулась назад, погрузилась в воду и исчезла. Только большой круг вспененной воды и водоворот обозначали место, где только что находилось его огромное тело.

Интересовавшийся, как большинство моряков, проблемой морского змея, Томас Хельм был совершенно дезориентирован внешним видом неизвестного животного: «…большая голова дракона, с челюстями, усеянными острыми зубами. Это было бы легче объяснить, чем голову кошки величиной с бенгальского тигра. Увиденное мною не вписывалось в рамки того, что я когда-нибудь слышал или читал о морских неопознанных существах».

Очевидно, Хельм не очень много читал, так как животное давало повод сравнить его со многими описаниями, и его черты кажутся похожими на молодого морского змея с гривой — короче, на морского жеребенка, если можно так выразиться.

Первое, о чем подумал моряк, — что перед ним какой-то ластоногий, но он сразу же отбросил эту мысль. Никакой из известных ластоногих, по его мнению, не имеет ни длинной шеи, ни такой большой головы (что не всегда верно — вспомним морского слона). К тому же в Мексиканском заливе их давно уже нет — с тех пор, как двести лет назад был уничтожен последний антильский тюлень.

Но Хельм также делает одно очень интересное замечание. Он отмечает черту, которая поражала многих очевидцев, встречавшихся с гривастым морским змеем:

«Настоящие и ушастые тюлени имеют вытянутые морды и расположенные по бокам головы глаза, как у белки или крысы. Существо, что встретили мы с женой, смотрело на нас глазами, посаженными почти на передней стороне лица, как у кошки».

Другая встреча со змеем произошла в конце войны, на противоположной стороне Земли. Она также должна была дожидаться почти двадцать лет, чтобы мы о ней узнали, и стала достоянием гласности в июне 1965 года после публикации первых фотографий морского змея. Француз Робер Ле Серрек, который сделал их у берегов Квинсленда, затем жил некоторое время в Нумеа, где пресса и заговорила впервые о его необычном приключении. После этого свое затянувшееся молчание прервали еще несколько очевидцев. Среди них был и Артур Фере, коммерсант из Каналы, что на Новой Каледонии.

Однажды утром в 1945 году — точную дату он уже не помнил — около 9 часов он отправился на рыбалку на моторной лодке вместе с женой и местным полицейским по имени Монтини, который был тоже с женой и тремя детьми:

«Когда мы вошли в залив Уэнгхо, то увидели предмет странной формы, возвышавшийся над водой. Сначала мы подумали, что это дерево и его большая ветка торчит из воды прямо вверх, так как предмет оставался неподвижным. Присутствие странного предмета нас заинтересовало, и мы взяли курс на него. Когда мы приблизились, то начали различать что-то вроде большой головы на длинной шее, покрытой желтыми пятнами. Это напоминало жирафа.

Проследив взглядом за шеей, мы различили массивную продолговатую форму, едва скрытую водой. Мы продолжали приближаться. Когда до существа оставалось не более 200 метров, оно внезапно зашевелилось и нырнуло, подняв целый фонтан брызг. Естественной нашей реакцией было быстрее развернуться и поспешить к берегу».

ЗАГАДКА ВОТ-ВОТ БУДЕТ РАЗГАДАНА

<p>МОРСКОГО ЗМЕЯ РАЗРУБАЕТ ПОПОЛАМ ПАКЕТБОТ «САЕТА-КЛАРА»</p>

В 1947 году весть о гибели морского змея распространилась по всей мировой прессе.

Все началось с радиотелеграфного сообщения, которое получило гидрографическое бюро Соединенных Штатов 30 декабря с парохода «Санта-Клара», который курсировал по линии Нью-Йорк — колумбийский порт Картахена.

«34.34 СЕВ.ШИР 74.07 ЗАП. ДОЛГ 17.00 ПО ГР. ПРОИЗОШЛО СТОЛКНОВЕНИЕ С МОРСКИМ ЧУДОВИЩЕМ УБИТЫМ ИЛИ СЕРЬЕЗНО РАНЕННЫМ — ТОЧКА — ДЛИНА 13.50 М С ГОЛОВОЙ И ТЕЛОМ УГРЕВИДНОЙ ФОРМЫ ПРИМЕРНО 90 СМ ДИАМЕТРА — ТОЧКА — ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИ БЬЮЩИМСЯ ПОСРЕДИ КРОВАВОЙ И ПЕННОЙ ЗОНЫ ВТОРОЙ ПОМОЩНИК УИЛЬЯМ ХАМФРИС И ТРЕТИЙ ПОМОЩНИК ДЖОН ЭКСЕЛЬТОН».

Можно представить себе, какое волнение возбудило это лаконичное сообщение, которое пресса поспешила растиражировать — правда, с прибавлением надоевших шуточек относительно исконно моряцкого пристрастия к алкоголю. По счастью, капитан парохода, Джон Фор-дан, счел своим долгом составить точное донесение по поводу происшедшего, которое было распространенно через Ассошиэйтед Пресс. И тогда каждый смог ознакомится через газеты с тем, что действительно случилось.

Итак, 30 декабря «Санта-Клара» следовала вдоль берега Северной Каролины по гладкому, как зеркало, морю и при ярком солнце. Только что пробили полдень (то есть было 17.00 по Гринвичу), и пароход находился в 118 милях к востоку от мыса Лукаут. Уильям Хамфрис, второй помощник, штурман Джон Ригни и третий помощник Джон Эксельтон — все трое находились в левом крыле главного мостика, отмечая координаты, когда…

«Внезапно Джон Эксельтон увидел змеиную голову, которая поднялась из воды в 9 метрах по правому борту. Его крик изумления привлек внимание двух других офицеров к чудищу, и все трое уставились на него, не веря своим глазам, а оно за один миг проплыло мимо мостика и оказалось позади них.

Голова существа достигала, по-видимому, 75 сантиметров в ширину, 60 в толщину и 1, 5 метра в длину. Цилиндрическое туловище было примерно 90 сантиметров в толщину, а шея диаметром 45 сантиметров .

Когда чудовище проплывало мимо мостика, то наблюдатели заметили, что вода вокруг него окрашивается красным на площади примерно в 3 — 4 квадратных метра. Видимая часть туловища была приблизительно 11 метров в длину. Предположительно, такая окраска воды объясняется кровотечением, и, вероятно, форштевень судна разрезал чудовище надвое, но так как на другом борту не было наблюдателей, то нет никакой возможности оценить величину той части тела, которая могла быть видна оттуда.

Все то недолгое время, что чудовище было видно — от первого мгновения до полного исчезновения позади, оно билось, как будто в агонии. Кожа животного была темно-коричневой, гладкой и мягкой. Не было видно ни плавников, ни волос, никаких выступающих частей, кроме головы и шеи».

Когда в середине января «Санта-Клара» прибыла для швартовки на Норт-ривер в Нью-Йорке, журналисты поднялись на борт, чтобы взять интервью у свидетелей драмы и добиться от них еще каких-нибудь дополнительных деталей. Но к донесению капитана нельзя было прибавить ничего важного. Им лишь удалось заглянуть в бортовой журнал, чтобы убедиться, что весь инцидент был зафиксирован красными чернилами, как это предписано для катастроф и прочих необычайных происшествий. Принимая во внимание, что за любое вымышленное описание такого рода налагался штраф 500 долларов, никому и в голову не пришло, что речь идет о какой-то шутке. Впрочем, совершенно невозможно представить себе, чтобы три офицера намеренно выдумали все до последнего слова. Бесспорно, что-то они все-таки видели.

Но можно ли с уверенностью утверждать, что это «что-то» было морским змеем, то есть тем самым животным, про которого все знают, что «его не существует»? И снова дело оставили распутывать «экспертам»…

Кристофер Коатс из аквариума Зоологического общества Нью-Йорка заявил без обиняков, что чудовище — жертва маршрута (морское выражение) был, без сомнения, регалеком (сельдяным королем).

«Весьма часто, — сказал он, — двое, видевшие одно и то же, описывают его по-разному. Моряки говорят, что туловище было округлое, но плоская поверхность издалека может показаться выпуклой. Регалек — это то, что мы называем „сплюснутой рыбой“: узкая с боков, но широкая сверху вниз.

Возможно, что они видели гигантского дельфина, но более вероятно, что это был именно регалек».

Можно указать мистеру Коатсу, что как раз в данном случае разные свидетели не описывали по-разному то, что они видели, и также поинтересоваться у него — а нет ли в его аквариуме дельфина со змеиной головой на ярко выраженной шее или регалека темно-коричневого цвета длиной в 11 метров, без плавников и выпуклостей на голове. Ведь тогда бы в его коллекции, без его ведома, оказался настоящий морской змей!

<p>У ДАТЧАН ЕСТЬ СВОЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ!</p>

Конечно же в нью-йоркском аквариуме не было морского змея. Но немного погодя оказалось, что один из них вот уже двадцать лет пребывал в банке, среди экспонатов Лаборатории морской биологии в Шарлот-тенлунде, что в предместье Копенгагена.

Не улыбайтесь: это вовсе не шутка. С 1930 года у нас есть экспонат, законсервированный в спирте, — твердое несомненное доказательство, которое даже можно потрогать, существования, по крайней мере, одного типа морского змея.

Это знали несколько посвященных — узкоспециализированных зоологов, — и факт не был открыт широкой публике вплоть до 1949 года, до того момента, пока пресса не объявила о подготовке датского океанографического судна «Галатея» к выходу в плавание.

Эта экспедиция, планировавшаяся пятнадцать лет и финансировавшаяся датским правительством, должна была в течение двух лет исследовать морские глубины, практически неизвестные — более 4 тысяч метров. Ведь две трети земной поверхности покрыты слоем воды толщиной, превышающей 4 тысячи метров! Задействованное судно было бывшим кораблем береговой охраны, 30 метров в длину, которое должно было перевозить научный экипаж из десяти человек. Управлял ими один из самых выдающихся океанографов и специалистов по морской биологии нашего времени, доктор Антон Ф. Бруун, директор университетского зоологического музея Копенгагена и ученик знаменитого Йоханнеса Шмидта. Именно этому последнему мы обязаны открытием, что все угри Европы и Северной Америки рождаются в Саргассовом море, куда они и возвращаются, чтобы произвести потомство.

Перед представителями прессы доктор Бруун, с достоинством потомка грубых и энергичных викингов, не стал вести уклончивых речей:

«Я принадлежу к той группе ученых, которые не отбрасывают „миф“ о морском змее. Очень вероятно, что он существует в таких глубинах океана, которые никто никогда не исследовал. Кроме того, никто никогда не пытался его выловить. Я надеюсь, что нам удастся поймать хотя бы одного».

Доктор Бруун больше кого бы то ни было имел право на такой оптимизм. В 1930 году, когда он был еще юным ассистентом профессора Шмидта, то принял участие в океанографической экспедиции «Даны», которой руководил его учитель. 31 января, когда судно находилось между мысом Доброй Надежды и островом Святой Елены, сеть притащила с глубины примерно 300 метров огромного угря длиной в 1 метр 84 сантиметра !

Следует знать, что угри, как и земноводные, являются животными превращений. Точно так же, как лягушки проходят стадию головастиков, которые почти совсем не походят по виду на взрослых особей, так и все угри, перед тем как стать такими, какими мы их знаем, проводят часть своей жизни под видом маленькой морской рыбы, сплющенной с боков, прозрачной, как стекло, почти невидимой: из-за этого в воде они кажутся сократившимися до двух черных точек — своих глаз. Этих личинок называют лептоцефалами, то есть «малоголовыми» или, скорее, «узкоголовыми». Полное первоначальное имя, которое в 1788 году дал Гмелин, продолжатель Линнея, этой маленькой рыбке, открытой в 1763 году близ Холихеда англичанином Уильямом Моррисом, — лептоцефалус морриссии (лептоцефал Морриса). И когда доктор Г. Кауп впоследствии выловил похожую рыбу, которая, очевидно, являлась каким-то другим видом, то он в 1856 году окрестил ее как лептоцефалус бревирострис. И только в конце предыдущего столетия итальянские ихтиологи Грасси и Ка-ландруччо случайно заметили, что второй — не что иное, как личиночная стадия обычного угря, а французский биолог Ив Делаж установил, что лептоцефал Морриса на самом деле личинка морского угря.

Каждому виду угрей соответствует лептоцефал одной формы и одного особого размера. Лептоцефал обычного угря едва достигает 7 — 8 сантиметров перед тем, как преобразиться во взрослую особь, которая уже вытягивается до 1 метра 40 сантиметров, то есть увеличивается в восемнадцать раз. У морского угря индекс роста еще выше. Его личинка, лептоцефал Морриса, 10 сантиметров в длину, а взрослая особь, по крайней мере женская, может вырастать до 3 метров, то есть она в тридцать раз больше.

Датчанин Антон Бруун вычислил по лептоцефалу, имеющему размеры рослого человека, что соответствующая взрослая особь, сохраняя все пропорции, должна, по логике, достигать от 33 до 55 метров . При индексе роста, который может быть меньше, чем у обычного или морского угря, Бруун вычислил, что даже по самой консервативной оценке, можно все же признать существование угря, по крайней мере, 15 метров длиной во взрослом состоянии.

Явившись на поверхность, не становился ли такой угорь вполне приличным морским змеем? Ведь сказочный монстр сравнивался — и неоднократно — как по своей форме и внешнему виду, так и по движениям с неким гигантским угрем…

Настало время припомнить, что еще в 1830 году гениальный Рафинеск предположил, что некоторые морские змеи могли быть родичами угрей-синбранхов, которые, не будучи буквально угрями, имеют точно такую же внешность. Со своей стороны, Чарлз Гуд в своих «Мифических чудовищах» собрал множество показаний о наблюдениях угрей более 6 метров длины в море у Сингапура. Если послушать писателя-натуралиста Айатта Веррилла, то его отец, профессор Эддисон Е. Веррилл, слава которого связана с первым полным описанием сверхгигантского кальмара, верил в существование двух типов морского змея, одного — похожего на плезиозавра и другого — относящегося к морским угрям.

И вправду, по очень многим чертам, описанным в литературе, некоторые морские змеи напоминают больших угрей, которых плохо разглядели: тут и округленная голова, продолжающая змеевидное тело без каких-либо переходов, обозначающих шею, и темная окраска верха туловища и светлая — нижней части, и гребень или очень вытянутый спинной плавник, и грудные плавники в форме лопаточек, невидимые, когда они поджаты к телу, и удлиненный хвост, заостренный на конце.

Все это заставило призадуматься Брууна. Но сперва его насторожило и взволновало то, что гигантский лептоцефал был пойман в том самом месте, где в 1 848 году морского змея видели офицеры и экипаж корабля британского королевского флота «Дедал», — змея, весьма похожего на большого угря. Под влиянием этого впечатления доктор Бруун написал в 1959 году: «Я прочел большую часть рассказов о путешествиях древности и был потрясен тем, что огромное количество наблюдений так называемого морского змея были сделаны как раз в том районе Южной Атлантики, где мы нашли нашего лептоцефала».

Это так и есть: с начала столетия около двадцати встреч произошло в этом океанском бассейне. Но настолько ли это значимо на фоне сотен наблюдений того же рода, проведенных в совершенно иных местах? Не слишком ли предвзято обобщать, как это делает доктор Бруун, полагая, что именно вдоль западного побережья Африки больше всего шансов выловить морс»кого змея?

Другая область, которую датский ученый счел наиболее благоприятной для его обитания, была полоса океана, которая тянется по западному берегу Южной Америки, но где, увы, ни разу не видели морского змея.

Почему выбраны именно две эти области? Потому что, говорит доктор Бруун, воды, самые богатые пита»тельными веществами и разной дичью, и есть те самые, где моряки ловят крупнейших рыб. А для такого крупного зверя, как морской змей, требуется исключительно богатая с точки зрения пропитания область.

Сразу скажем, что этот аргумент малоубедителен, если доктор Бруун полагает длину чудо-угря от 10 до 20 метров максимум, то есть это животное, чей вес дол»жен измеряться 1 — 5 тоннами. Но животные равной массы и даже гораздо большей — такие, как большие китообразные, китовые акулы, гигантские скаты или сверхкрупные кальмары, — вовсе не избрали себе дом в указанных водах.

Применяя к земным пространствам те же аргументы доктора Брууна, можно легко заключить, что именно на зеленых пастбищах Нормандии и Миннесоты больше всего шансов поймать слона или носорога!

Однако признаем, что некоторые крупные змееподобные могли бы найти себе пропитание именно в этих двух океанских зонах, указанных датским ученым, и позволим ему объяснить, отчего, по его мнению, морских змеев в общем-то столь редко встречали:

«Существуют маленькие морские угри, весьма близкие по размерам к пресноводным, которые появляются на свет в слоях океанских вод, прогретых солнцем, в тропических и субтропических районах, но которые погружаются в холодные бездны, как только становятся взрослыми. Мы находили их на глубине больше 3 тысяч метров, живущих там, где температура почти постоянно держится на отметке едва ли в два-три градуса выше нуля.

Я полагаю, что гигантские угри, происходящие из личинок, как та, которую мы обнаружили в море к юго-западу Африки, точно так же могут проживать в этих потаенных районах. Когда они мечут икру на глубине примерно 60 метров и затем умирают, то их огромные тела обычно погружаются на дно океана, совершенно не замеченные нами. Но вполне понятно, что время от времени кто-то из них, умирая и сбившись с пути, может после нереста подняться и биться некоторое время в агонии на поверхности. По мере того как животное поднимается, его потребности в кислороде сильно превышают возможности его абсорбировать, а температура на поверхности становится для него невыносимо большой. Он буквально задыхается, достигнув открытого воздуха».

Это и есть те впечатляющие агонии, которые время от времени мы, люди, видим.

Гипотеза доктора Брууна, очевидно, вполне способна удовлетворить самых недоверчивых зоологов и сломить дух самых консервативных из них, и на это есть целых три причины:

1. Детеныш морского змея в икринке имеет совершенную гарантию своего дальнейшего существования: это очень твердое доказательство, которое желательно для всех новых зоологических описаний.

2. Предложенный прототип принадлежит не к группе, признанной вымершей миллионы лет назад, но к семейству животных, у которого и ныне имеются многочисленные представители: его открытие ничего не перевернет в современных палеонтологических представлениях.

3. Животные названы глубоководными, а их исследование едва ли возможно: это объясняет, как им удавалось избегнуть до настоящего времени пронырливых исследователей и коллекционеров животных.

Одним словом, ничто в этой гипотезе не покушается на косные ментальные привычки этих господ. Но точка зрения крупного датского ученого, однако, вовсе не защищена от критики.

<p>МОЖЕТ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ БЫТЬ ГИГАНТСКИМ УГРЕМ?</p>

Доктор Бруун объясняет редкость появлений морского змея в основном его случайными внешними признаками. На это можно предложить два весомых возражения.

Во-первых, появления крупных змеевидных гораздо менее редки, чем большинства других крупных морских животных, официально признанных: весьма сложно насчитать, к примеру, сотни свидетельств по поводу наблюдений на море таких существ, как сверхкрупный кальмар, китовая акула или клюворылый кит.

Далее, если некоторые свидетели и описывают морского змея бьющимся в судорогах на поверхности, то такие показания, по правде говоря, исключительны. Большинство наблюдателей настаивает, наоборот, на спокойствии, легкости, гибкости и даже величавости движений чудовищ, которых они видели и которые тихо скользили по водной глади или сами их с любопытством рассматривали. Те, кто описывают быстроту движений морских змеев, подчеркивают регулярность и прямизну их курса или замечательную живость последовательных погружений. Эти черты и повадки вряд ли можно отнести к умирающему животному.

Впрочем, а обязательно ли, что гигантские угри — обитатели бездн? Это вероятно, но никак не подтверждено. Сходным образом уже пытались представить целаканта как глубоководную рыбу, чтобы уменьшить позор ее необнаружения раньше, но все показывает, что это не так. Это, скорее, имеет отношение к человеческой психологии, чем к зоологии — желание поселить именно в бездне морского змея и прочих «чудовищ глубин».

Наконец, на самом ли деле гигантские угри так уж велики? Леон Бертин, профессор ихтиологии из Музея естественной истории, так отвечает на этот вопрос:

«Из того факта, что некий европейский угорь может достигать максимума величины 140 сантиметров, происходя из лептоцефала длиной 8 сантиметров, можно ли заключить, что, соответственно, личинка 180 сантиметров совершенно обязательно превращается во взрослую особь 30 метров длиной? Употребление простого правила переноса в вычислении размеров абсолютно бессмысленно, когда мы переходим от одного вида к другому».

Рис. 6. Угорь.
Рис. 7. Ластохвост. Мурена.

Изучение формы гигантского лептоцефала дает несколько ценных указаний на индекс роста, который следует применить. Ведь, на самом деле, личинки-лептоцефалы в зависимости от своего вида имеют очень разные формы. Личинки обычного угря походят на лист оливкового дерева, а личинки морского угря и мурены напоминают довольно короткую ленту. На самом деле, существуют все промежуточные формы от лептоцефалов рода Суета, похожих на большой диск, и до рода Nemichthis, схожих с длинной узкой лентой.

Обозначив форму гигантских лептоцефалов, скорее, как ленточную, профессор Бертин констатирует: «…следует признать, что они не имеют ничего общего с обычными угревидными рыбами, такими, как угри, мурены и так далее… Зато они легко сближаются с Nemichthis и родственными формами. А ведь самые крупные известные личинки этой группы достигают 38 сантиметров, а самые крупные известные взрослые особи — примерно 100 сантиметров . Соотношение, скорее, один к трем, а не один к восемнадцати, как у угря. Если два пойманных гигантских лептоцефала принадлежат к группе Nemichthis, то, следовательно, весьма возможно, что взрослые будут от 5 до 6 метров в длину, а совсем не 30, как кто-то может ожидать».

Великий французский специалист по угрям пошел еще дальше:

«Тот факт, что лептоцефала и взрослую особь отделяет превращение (метаморфоза), приводит к глубокой неуверенности относительно их величин. Что, например, можно подумать о происходящем с Batracien anoure, у которых очень часто головастик гораздо крупнее взрослой особи; головастик Pelobates fuscus 18 сантиметров дает, после метаморфозы, взрослую особь 6 сантиметров . И так далее. Другими словами, размеры личинки не позволяют делать никаких заключений о размерах взрослого животного. Ничто не доказывает, что лептоцефалы 180 сантиметров обязательно являются моделью угревидной рыбы очень крупного размера».

Приходится уточнить, что если эрудированный автор «Жизни животных» так упорствует в своем стремлении разрушить единственное конкретное доказательство существования морского змея, то совсем не для того, чтобы отрицать его самого. Наоборот, его мнение по этой проблеме весьма ясно выражено так:

«…чудовище» существует. Другое дело — узнать, какова же его природа».

Но профессор Бертин решил, что «гипотеза о „морском змее — угревидной рыбе“ не имеет ничего общего с теми тремя чертами, о которых с редкостным постоянством твердят те, кому посчастливилось видеть животное: с четырьмя лапами в форме плавников, вертикальными волнообразными движениями тела и со струйками пара, выбрасываемыми из ноздрей».

Написав так, профессор Бертин пал жертвой общей ошибки, посчитав, что все наблюдения морского змея относятся к одному и тому же виду. Совершенно очевидно, что морские чудовища, у которых можно различить четыре лапы или которые выбрасывают из ноздрей струйки пара, никак не могут быть гигантскими угрями. Но это совсем необязательно для тех случаев, когда у них различают вертикальные извивы туловища.

К совершенно умопомрачительному выводу пришел в 50-х годах доктор Морис Бертон — другой энциклопедист-зоолог.

Прозанимавшись проблемой морского змея тридцать лет, доктор Бертон заключил, что и тот, и лох-несское чудовище, столь часто описываемое похожим образом, не могут быть никем иным, как гигантскими угрями:

«Это единственные известные животные, чувствующие себя одинаково хорошо как в соленой, так и солоноватой или даже порой в пресной воде, и которые сохранили черты амфибий, для того чтобы держать голову над водой достаточное время, и которые обычно живут, затаившись на дне, и появляются на поверхности редко и спорадически».

Напомнив о поимке гигантского лептоцефала, он прибавляет: «Вопрос о размерах не должен служить помехой тому, чтобы принять эти настойчивые истории. Существует только проблема горбов — единственное препятствие для восприятия всех этих историй».

Раз угри не способны извиваться в горизонтальном плане, они конечно же не могут никогда представать в виде нитки буйков. Но, спрашивает себя английский натуралист, а не случается ли иногда так, что угри плавают на боку? Если они делают это на поверхности, то проблема горбов решена!

Доктор Бертон принялся настойчиво расспрашивать всех рыбаков, которых знал, но — увы — тщетно. Никто не видел, чтобы угорь вел себя столь странным образом. Никто даже и не вспомнил, что видел угря, плавающего на поверхности. Но немного позже, когда он уже в который раз показывал фильм «Вокруг рифа», который ему было поручено комментировать, доктор Бертон был просто ошарашен. Хотя он и видел фильм множество раз, но только тут он заметил, как некий угорь плавает — и быстро — под коралловым рифом, приняв для этого положение на боку! И, извиваясь в вертикальном плане, он может стремительно перемещаться, не приподнимая ни одну из частей тела больше, чем на несколько сантиметров от дна. Можно сказать, что он скользит над дном, примыкая к малейшим изменениям рельефа. Конечно, его извивающееся тело никогда не принимало более чем две выпуклости — горба, но быстрые волнообразные движения плавников, обернутых вокруг тела, создавали впечатление целой серии горбов, проходящих от края до края.

Во всяком случае, ответ на первый пункт был найден: угри способны плавать на боку. Чтобы попытаться проверить, обычно ли для них такое поведение и могут ли они продемонстрировать его на поверхности, доктор Бертон при первой же возможности отправился в аквариум Лондонского зоопарка, где и застыл перед «домом» угрей.

Наблюдать животных в надежде увидеть, как они совершают какое-нибудь особое движение, — это исключительно утомительная задача: все зоологи — и, может быть, еще фотографы-анималисты — прекрасно это знают. В течение первого получаса ничего особенно интересного не произошло, но в последующие случились очень странные вещи.

«Один из самых маленьких угрей, длиной в сорок пять сантиметров, поднялся со дна бассейна и стал медленно раскачиваться до тех пор, пока не оказался подвешенным вниз головой под водой. Затем он заскользил к поверхности, да так, что 23 сантиметра его хвоста оказались вертикально торчащими из воды, и в такой позе он принялся медленно плавать туда-сюда. Какой-нибудь крупный угорь, сделав такое и вытянув на метр восемьдесят хвост из морских вод, приобрел бы вид, который трудно интерпретировать, и даже поверить в него нелегко.

Немало произошло вещей подобного рода, но самое главное еще только предстояло. Когда я собрался уходить, морской угорь в полтора метра, который до тех пор очень спокойно сидел в дренажной трубе на самом дне аквариума, выбрался оттуда и принялся медленно плавать под водой в течение десятка минут. Затем внезапно он поднялся на поверхность, повернулся на бок и стал бешено извиваться всем телом, производя на воде сильную рябь и выставляя над ней череду горбов. Затем он медленно погрузился к своей трубе, где и засел опять отдыхать.

Угорь действительно больших размеров, осуществив такой же маневр, вполне мог навеять образ морского змея».

В том, что можно назвать «войной трех Б» (Брууна, Бертина и Бертона), преимущество, в конце концов, оказалось у сторонников гипотезы, согласно которой гигантское угреподобное существо могло послужить прообразом морского змея. Первый тур был выигран Брууном, когда он оповестил об открытии гигантского лептоцефала. Бертин одержал верх во втором туре, подчеркнув, что гигантскому лептоцефалу совершенно не обязательно соответствует большой взрослый экземпляр. Прийдя на помощь Брууну, Бертон дал ему новое преимущество, увеличив вес его гипотезы. Но Бруун хорошо знал, что не выиграет весь поединок, если не привезет на своем океанографическом крейсере взрослого представителя сверхугря.

В октябре 1950 года «Галатея» покинула Плимут, отправившись в странствие на сто тысяч километров, которое длилось двадцать девять месяцев. До ее отплытия все, что мы знали о глубоководной фауне, живущей ниже 6 километров, сводилось к нескольким губкам и нескольким голотуриям, поднятым примерно с семикилометровой глубины. Некоторые даже сомневались в том, что вообще возможна какая-то жизнь в мире, сжатом огромным давлением. Все, что тогда добывалось с глубины 9 тысяч метров, — это немного глины и пробы воды…

В июне 1952 года сирена порта Копенгаген возвестила о триумфальном возвращении «Галатеи», исследовавшей самые глубокие бездны океана, в том числе знаменитую впадину Минданао у Филиппин, которая опускается до 10, 5 километра . Экспедиция установила, что жизнь существует в самых глубоких местах океанского дна. В первый же раз, когда трал был опущен ниже 9 километров, он вынес со дна анемоны, голотурии, вид песчаной блохи (ракообразную амфиподу) и множество видов двуклапанных моллюсков, то есть представителей четырех разделов зоологии! Впоследствии даже одна рыба (Bassogigas) была извлечена с глубины почти 7 километров (в Яванской впадине). В общем, доктор Бруун и его коллеги привезли сто сорок видов животных с глубин, превышающих 5, 5 километра . Один из ученых, доктор Хеннинг Лемпше, привез даже — что было предано огласке лишь в 1957 году — десять экземпляров маленьких моллюсков, Neopilina, размерами с пяти-франковую монету, выловленных живыми с глубины 3, 5 километра рядом с тихоокеанским побережьем Коста-Рики и которые принадлежали к группе, считавшейся исчезнувшей на 200 миллионов лет раньше плезиозавров! Но увы! Датские океанографы не привезли, как надеялись, взрослую особь морского змея…

<p>ЗМЕЙ ИЗ СОАЙ</p>

В июне 1956 года моряки с канадского сухогруза «Рапсодия» донесли, что к югу от Новой Шотландии они видели огромную морскую черепаху более 13 метров в длину, с целиком беловатым панцирем. Встревоженная канадская служба береговой охраны предупредила все суда, которые проходили через местные воды, о появлении невероятного чудища, которое они описали как гигантскую рептилию с ластами 5 метров в длину, способную поднимать голову на 2, 5 метра над водой.

Вспомним, что в 1883 году из окрестностей Банки Новой Земли, то есть из тех же вод, уже сообщалось о чудовищной черепахе, которая, по словам очевидцев, достигала 18 метров в длину и 12 в ширину.

Вот и пришел момент припомнить «отца всех черепах» из фольклора Суматры, то есть Aspidochelone из древних «Физиологии». На этот счет имеются и другие показания, гораздо более современные и не из столь дальних мест, в которых описывается гигантская черепаха, очень похожая по виду, хотя и много меньше их размеров. «Зверь из Соай» — так ее называют. Ее видели в течение часа с лишним в сентябре 1959 года в море близ Соай, одного из островков Гебрид. Очевидцы — два человека, совершенно разных по образованию. С одной стороны — Текс Геддс, грубый сорокалетний туземец, настоящий морской волк, охотник на акул, короче, человек, который не слишком привык долго рассматривать всякую морскую фауну, и, с другой стороны, Джеймс Гэвин, главный инспектор общественных работ из Лондона, образованный горожанин, который приехал провести отпуск на диком острове за любимым занятием — рыбалкой.

Внимание публики было привлечено к этому наблюдению лишь в 1960 году, когда Текс Геддс опубликовал автобиографию «Гебридский охотник за акулами». Позже Геддс пересказал все доктору Морису Бертону, который со всей своей тщательностью и пунктуальностью учинил целое расследование по поводу этих свидетельств, подсовывая очевидцам по отдельности разные опросники и другие тесты. Его заключение было следующим: «Я убежден, что отчеты, данные Геддсом и Гэвином, объективны и правдивы».

Какие же факты изложили в своих показаниях эти два человека?

Утром 13 сентября Текс Геддс собрался отправиться в море на маленьком корабле, чтобы половить макрель, когда заметил сидящего на скале мистера Гэвина, которого весьма ценил за его умение рыболова. Он спросил его, не желает ли тот составить ему компанию, на что Гэвин с восторгом согласился. Море было тихое и спокойное, и видимость была отличной на несколько километров вокруг. Так что не следует удивляться, что два компаньона по рыбалке сперва заметили китовую акулу, потом стаю косаток, а затем и нечто гораздо менее знакомое.

Сперва Гэвин приметил черноватое пятно на поверхности воды примерно в 3 километрах от места, где они рыбачили, и указал на него Тексу Геддсу. Хотя предмет и находился совсем рядом с тем берегом, где они недавно видели косаток, Геддс ни на секунду не допустил мысли, что речь идет об одной из них, так как у этого объекта и форма, и поведение были совсем другие.

«Сначала, — объясняет он, — оно выбрасывало тучу воды и каждый раз оставалось несколько минут на поверхности. Когда это нечто, как показалось, поспешило к нам, мы оба поднялись, чтобы получше его разглядеть. Я не могу точно вспомнить, на каком расстоянии я услышал его дыхание, но я точно уловил его еще до того, как смог уверенно определить, что предмет действительно живое существо. Оно двигалось не быстро, может быть, со скоростью три или четыре узла (5 — 7 км в час). Вскоре мы смогли даже различить два объекта, один гораздо крупнее, чем второй, и стали строить различные предположения, что бы это могло быть. И каков же был наш ужас и изумление, когда это нечто приблизилось к нам: ведь то, что неторопливо плыло в нашем направлении, было совсем как адское чудище доисторических времен!

Голова его была совершенно «рептильной», с огромными выпученными глазами. Она поднималась на высоту примерно семьдесят пять сантиметров. Не было никаких видимых ноздрей, а большой красный рот, похожий на шрам, казалось, разрезал голову надвое и, по видимости, был украшен губами. Между шеей, которая была видна сантиметров на тридцать, и спиной создания, которая поднималась очень круто вплоть до самой верхушки, было сантиметров шестьдесят промежутка, а спина возвышалась над водой на сантиметров девяносто — метр двадцать, а затем постепенно снижалась назад. Я думаю, что мы видели часть спины размерами в два сорок или три метра».

Окаменев, два человека смотрели, как к ним приближается странный зверь, пока он не остановился параллельно шлюпке, примерно в 20 метрах от них. Существо, не переставая, крутило головой из стороны в сторону, озирая окрестности.

«…в профиль, — уточняет Геддс, — голова казалась округлой и гораздо темнее, чем остальные части туловища, которые были покрыты чем-то вроде чешуи. На вершине спины возвышался ужасный гребень из зубцов… животное, казалось, дышало ртом, который регулярно открывался и закрывался, и на один момент, когда оно повернулось к нам, я смог бросить взгляд внутрь этой красной пасти и увидел кончики зубов».

Еще Геддса поразило, что животное почти не поднимается из воды ни когда плывет, ни когда ныряет и все это делает с удивительным изяществом.

«…оно изгибало шею и окунало голову в воду: та целиком исчезала, и затем, почти без ощутимого движения туловищем, оно уже скользило под водой как тюлень… Через несколько секунд голова выныривала снова и вытягивалась из воды до тех пор, пока не появлялось тело».

Во время одного из этих выныриваний оба человека ясно разглядели большую заднюю часть, которая раньше всегда оказывалась под водой, но они не смогли определить, было ли это чем-то вроде плавника, ласта или лапы.

«И только когда оно удалилось от нас, — говорит Гедцс, — мы смогли увидеть туловище существа шириной от метра двадцати до полутора метров, сужающееся на краях до того, что оно становилось почти столь же острым, как лезвие на уровне позвоночника».

Описание, которое по просьбе доктора Бертона послал ему мистер Джеймс Гэвин, в целом подтверждает версию Текса Геддса и даже кое в чем ее дополняет. Маленькие расхождения, которые при этом проявились, прекрасно объясняются, если вспомнить, что речь идет о животном в движении, которое постоянно то появлялось, то исчезало: скорее, они доказывают, что оба очевидца никак не сговаривались.

«На уровне воды туловище было от метра восьмидесяти до двух метров сорока длиною. Оно было в форме купола и поднималось до центральной вершины на высоту примерно в шестьдесят сантиметров. Спина была украшена серией треугольных игл, большинство которых находилось на верхушке, и их величина уменьшалась по мере приближения к воде. Эти иголки казались массивными и твердыми — они не походили на плавники рыбы. Я видел животное только сбоку, но у меня создалось впечатление, что поперечный отдел туловища был по форме очень угловатым. Кроме скольжения вперед, я не заметил никакого движения.

Шея казалась цилиндрической, и ее диаметр был сантиметров двадцать. Она поднималась на тридцать сантиметров впереди туловища. Я не смог разглядеть, где они соединяются: были видны лишь тридцать восемь — сорок пять сантиметров шеи. Голова походила на черепашью, с плоским змеиным гребнем, который переходил в округлую морду. Размерами она была относительно велика — с ослиную. Я различил глаз, расположенный сбоку, тоже большой и круглый, как у коровы. Когда рот открывался, то казалось, что его обрамляют толстые сальные губы, и я даже мог видеть некоторое количество наростов в форме буравчиков, торчащих из нёба. Голова и шея приподнимались на высоту шестьдесят сантиметров. Иногда они наклонялись вперед и погружались в воду. Затем они снова выныривали, огромная пасть открывалась и зияла (что заставляло думать о какой-то большой дыне, прорезанной на четверть), а из нее вырывался весьма мощный мычащий свист, когда животное дышало. Через пять минут животное погрузилось, нырнув вперед, и мне кажется, что тогда я видел что-то, следующее за туловищем. Много позже оно снова появилось на поверхности метрах в четырехстах дальше по, направлению к открытому морю, и я наблюдал за ним, пока оно не исчезло вдали. (Я слышал толки, что экипажи двух охотников за лангустами, которые рыбачили к северу от Маллаига, точно так же видели это животное, к своему большому удивлению)».

В статье, посвященной этому делу в «Иллюстрейтед Лондон ньюс», доктор Бертон проиллюстрировал очень подробные описания неумелыми рисунками, исполненными каждым из двоих свидетелей, и добавил реконструкцию, сделанную одним художником исключительно на основе рассказа Текса Геддса. При виде последнего рисунка, явственно уклонившегося в сторону фантастики, мистер Гэвин сказал, что туловище было представлено хорошо, только он сам не может высказаться утвердительно насчет чешуи, и кроме того, голова должна быть более похожа на черепашью.

Стоит подчеркнуть тот факт, что на рисунке Геддса зубчики гребня начинаются лишь после первой гладкой области. Это дает основания предположить, что они, может быть, являются большими плоскими чешуйками, уложенными по направлению книзу, как черепица, а совсем не гребнем из треугольных чешуек, проходящих от края до края, как на реконструкции художника.

<p>МОЖЕТ ЛИ МОРСКОЙ ЗМЕЙ ОКАЗАТЬСЯ ГИГАНТСКОЙ ЧЕРЕПАХОЙ?</p>

Ознакомившись с досье, которое было заведено на зверя из Соай, доктор Бертон сперва едва не поддался мысли, что два свидетеля просто видели «некую черепаху-лютню необычных размеров». И в самом деле, эта огромная морская черепаха, самая крупная из всех, иногда летом заплывает в британские воды, и ее спина, покрытая тугой кожей, отмечена семью продольными гребнями. По словам Бертона, «настоящие размеры самой крупной из черепах-лютней были всего лишь два метра тридцать от начала до конца, но не слишком точные отчеты говорят о длине и в три метра».

Немного поразмыслив, доктор Бертон решил, что точно так же, как в отношении размеров, есть еще много других расхождений между описанием, данным этому животному, и черепахами: особенно его спинной гребень, явственно зубчатый, в то время как у черепахи на кожистой спине нет никаких чешуек. Затем — удлиненная и четко различимая шея, которая весьма контрастирует с коренастой и массивной шеей у черепахи-лютни.

Английский натуралист напомнил в своем очерке, что в течение ста пятидесяти последних лет трижды сообщалось о необычных животных в этих же водах и, говорит он, «все трое, кажется, имеют некоторое сходство с тем зверем, который обсуждается здесь». Доктор Бертон, очевидно, имел в виду, во-первых, животное, которое видел в 1808 году среди прочих преподобный Маклин в море у острова Колла; затем, того, которого видели в 1872 году преподобные Туопени и Макрэ в проливе Слит, позже в Лох-Гурне они же плюс лорд Макдональд, затем еще в Лох-Дюйхе — братья Алекс и Фаркуар Макмилланы; и, наконец, того, которого наблюдал доктор Фаркугар Матесон в Лох-Элше в 1893 году. Но, по правде говоря, нельзя однозначно описать сходство, объединяющее этих животных со зверем из Соай.

<p>ЛОВУШКА ДЛЯ ЗМЕЯ</p>

В разные эпохи увлеченные змеем люди прилагали все усилия, чтобы выловить его всеми возможными средствами. Но даже в таких сравнительно небольших озерах, как Лох-Несс и Оканаган, дело это оказалось не простым. Что же говорить о необозримых просторах и глубинах океана?

Одним из научных центров, одержимых идеей поимки морского змея, является Скриппсовский институт океанографии в Ла-Джолле, Калифорния. Его директор, доктор Роджер Ревел, в свое время считал, что, хотя число сообщений о «нашем подопечном» заметно сократилось в последние десятилетия, наблюдать его можно теперь уже и с нефтяных платформ, и с быстроходных судов и катеров. Просто ученые не ставят перед собой такую цель, считая все сообщения шарлатанством.

В Скриппсовском институте разработано несколько ловушек для крупных морских животных, известных и неизвестных науке. Одна из таких ловушек сделана из алюминия в виде пирамиды с прямоугольным основанием. Огромное отверстие как бы манит любопытное животное заползти внутрь, а дыра повыше приглашает заплыть в пирамиду добычу помельче. Нагруженная стальной плитой, прикрепленной к днищу, клетка сбрасывается в открытом море в воду и погружается, увлекая за собой наполненные бензином поплавки и сигнальный буй. Тяжелое металлическое дно соединяется с клеткой эластичным тросом с магниевым замком. Через определенное время, которого должно хватить для поимки животного, этот замок разрушается под действием коррозии, и клетка, внезапно освобожденная от груза, увлекается поплавками на поверхность. Вместе с плитой ее днище теряет свою жесткость и прямоугольную форму, захлопывается, и животное, оказавшееся в ней, становится пленником. На поверхности сигнальный буй, снабженный отражателем радарных лучей, вымпелом и мигающим маячком, может быть быстро обнаружен.

Первые опыты были проведены с уменьшенным прототипом ловушки со стороной 1 метр 80 сантиметров . Чертежи модели вдвое большей были готовы к началу 1959 года. Планировалось построить и еще более просторные ловушки, рассчитанные на самую крупную добычу, в частности на гигантских лептоцефалов доктора Брууна, которые, как всякие уважающие себя угри, должны были охотно залезать в пустоты таких конструкций, как эти пирамидальные клетки.

Чтобы поймать животное действительно больших размеров, вроде супергигантского кальмара или крупного морского змея, Джон Исааке предложил использовать плоскую сеть диаметром в несколько сотен метров. К ее центру должен был крепиться балласт, а по периметру — поплавки. На заданной глубине балласт сбрасывается, и устремившаяся к поверхности гигантская сеть в форме обратного парашюта должна была собирать попадающуюся по пути добычу, вплоть до самой крупной.

Институт Скриппса не был единственным американским научным заведением, которое лелеяло мечту поймать морского змея. Хотя это многим казалось бессмысленным занятием: как можно поймать что-нибудь, чего нет в природе? И все же это пытались делать самые серьезные, с наилучшими репутациями люди…

15 октября 1958 года «Вема», океанографическое судно Колумбийского университета, покинуло Нью-Йорк и отправилось в десятимесячное плавание с целью детального изучения морских глубин у западного побережья Южной Америки и в южной части Атлантики. Из глубокой океанской впадины, тянущейся вдоль берегов Перу и Чили, примерно в 320 километрах от Лимы, специальные сети скоро подняли с глубины 5 тысяч метров четыре экземпляра неопилины, но вида, непохожего на тот, что был открыт экипажем «Галатеи». (Экземпляр, пойманный в 1952 году датчанами, получил название Neopilina galathea, новый вид был назван Neopilina palaebzoica.)

Но кое-кто на борту не удовлетворился этой добычей, самой по себе достаточно сенсационной. Специалист по морской биологии из Южно-Калифорнийского университета доктор Роберт Дж. Мензис желал большего: поймать самого морского змея!

За свою карьеру доктор Мензис имел частые профессиональные контакты с доктором Антоном Брууном и был очарован его концепцией относительно зоологической природы мифического животного. Как и его датский коллега, он считал, что перуано-чилийская впадина, одна из богатейших планктоном зон океана, должна была быть одним из предпочтительных районов для обитания гигантских угрей, личинки которых были известны ученым.

В судовых мастерских «Вемы» был выкован огромный стальной крючок длиной почти в метр, который закрепили на конце кабеля, используемого для глубинного гидрографического зондирования и траления. Американский ученый решил поймать своего морского змея на удочку!

Кабель мог выдерживать нагрузку 2, 5 тонны и крепился к мощной лебедке. Операция должна была производиться в холодную безлунную ночь, так как, по мнению доктора Мензиса, вполне справедливому, животное, привыкшее к сумеркам и прохладе глубин, не должно было подниматься к поверхности, если условия там сильно отличались от привычных.

«Нанизав на крюк большого кальмара, пойманного накануне, — рассказывал доктор Мензис — я прицепил к тросу в качестве грузила 15-килограммовую свинцовую болванку. Моим единственным помощником в этой рыбалке был Том Доу, который должен был управлять лебедкой. В два часа ночи он привел в действие нашу „удочку“, пожалуй, самую большую в мире. Лебедка быстро опустила приманку на глубину 360 метров — несомненно, самую большую глубину, на которой когда-нибудь ловили рыбу с помощью крючка и наживки».

После долгого ожидания, во время которого волнение двух рыболовов, не переставая, возрастало, мощный рывок со страшной силой натянул кабель.

«Мы с удивлением переглянулись. Что бы там ни было на противоположном конце троса, но оно с силой дергало за метровый крючок пятнадцатикилограммовый груз и стальной трос почти в треть километра длиной!

Тотчас же была приведена в действие лебедка, и туго натянутый трос пошел наверх. Через несколько секунд после начала подъема мы заметили, что натяжение троса ослабло. Когда крючок появился из воды, судовые огни осветили его погнутое тело… и больше ничего.

Кое-кто может посчитать мои слова обычными рыбацкими байками. Я, конечно, не могу этого доказать, но считаю, что рыба, которая могла сотворить такое на глубине 360 метров, должна была быть первым морским змеем, попробовавшим наживку, приготовленную человеком. Теперь я буду возвращаться с крючками все более и более мощными, и, надеюсь, в конце концов мы поймаем этого самого неуловимого монстра в мире».

Самоуверенность доктора Мензиса надо считать несколько преувеличенной. На самом деле в океане существует множество достаточно известных науке животных, способных совершить подобное.

Совершенно очевидно, например, что кашалот в сотню тонн весом мог без труда заглотнуть крючок длиной 1 метр с нанизанным на него в качестве приманки кальмаром и натянуть почти 400-метровый трос, как струну. Он, конечно, не пропустил бы свою любимую добычу — крупного головоногого. Да и другой любитель кальмаров среди китообразных, дельфин гринда, взрослая особь которого может достигать веса 3 тонн при длине 9 метров, без сомнения, имеет силы, чтобы согнуть крючок из кованой стали.

Среди акул, на которых также может пасть подозрение в покушении на подобную наживку, можно вспомнить белую акулу, размеры которой могут превосходить 20 метров, и даже тигровую акулу, не превышающую 9 метров . Обе они прожорливы и свирепы, а их мускулистые многотонные тела обладают титанической силой.

Для крупных головоногих, в частности для гигантского кальмара весом в несколько десятков тонн, такая мелкая кража, бесспорно, является детской игрой.

Отметим также, что если бы одно из упомянутых выше животных действительно попалось бы на крючок, то сомнительно, что самоуверенный рыбак смог бы его хотя бы поднять на борт. Многотонное тело рано или поздно оборвало бы трос.

Мы знаем, что угорь длиной 1, 5 метра весит около 10 килограммов, следовательно, экземпляр в два раза крупнее будет весить в восемь раз больше (два в кубе). Таким образом, угорь или мурена 3-метровой длины должна весить около 80 килограммов .

Элементарные вычисления показывают, что при сохранении всех пропорций змееподобная рыба 7-метровой длины должна весить около 3430 килограммов и будет слишком тяжелой, чтобы ее можно было поднять с помощью использованного троса. Эта относительная непрочность троса заставляет подозревать доктора Мензиса в том, что он сильно недооценивал размеры морского змея, которого сам считал гигантским угрем.

А какие шансы были у доктора Мензиса поймать экземпляр 15-метровой длины и весом 10 тонн? Ведь это как раз и есть предполагаемый размер взрослого гигантского угря, по самым скромным расчетам доктора Брууна.

Очевидно, еще не завтра можно будет легко поймать на удочку морского змея.

<p>ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ЕЩЕ НЕ СКАЗАНО</p>

Если из огромного досье на морского змея и нужно выкинуть множество неправильных и ошибочных наблюдений, там, однако, останется еще достаточно много случаев, которые никоим образом нельзя объяснить появлением известного науке животного. Утверждение обратного выдает крайне слабое знакомство с материалами настоящего дела.

Основная масса наблюдений крупного морского змееподобного животного интерпретировалась по-разному видными зоологами, собравшимися в 1961 году в Париже у микрофонов Би-би-си.

Доктор Денис Таккер, который защищал свою точку зрения относительно лох-несского чудовища, заявлял, что свидетельства, собранные Удемансом и Гудом, доказывают, что морской змей — это плезиозавр. Доктор Антон Бруун, чья козырная карта — открытие существования гигантского лептоцефала, убежденно доказывал, что речь идет о гигантском угре. Только Джон Колман, директор станции морской биологии в Порт-Эрине, на острове Мэн, осторожно склонялся к более эклектичной идее. Порядка тридцати заслуживающих доверия сообщений могут быть разумно объяснены, по его мнению, существованием одного или нескольких видов неизвестных науке крупных морских животных. Гигантский угорь или плезиозавр? Колмен считал, что существуют как минимум два вида.

Противники морского змея не испытывали больших трудностей в поисках аргументов, ослабляющих позиции его защитников. По двум причинам, очевидным для тех, кто хорошо знает всю сложность проблемы: сторонники морского змея придерживались в основном слишком исключительных гипотез, они не приняли к рассмотрению самую убедительную из них — идею о млекопитающей природе большинства крупных змееподобных.

В самом стане защитников морского змея не было единства.

Доктор Таккер доказывал, что морской змей не может быть гигантским угрем, потому что множество свидетелей подчеркивали, что у него была явно видна шея и расширяющееся тело, кроме того, голова его составляла иногда прямой угол с телом, что невозможно для рыб. Наконец, угри не имеют на спине так часто описываемых горбов, которые, по доктору Таккеру, во всех случаях казались массивными и поэтому не могут быть результатом извивающихся движений. Если только за морского змея не принимали пучок водорослей, качающихся на волнах!

Доктор Бруун возражал, что если плезиозавры — это животные, обитающие у поверхности, более того, около берега, то их существование было бы давно доказано. А наименее спорные наблюдения морского змея были сделаны, по мнению датского биолога, в открытом океане, и очевидцы его описывали как громадного угря, во всяком случае, существа, лишенного каких бы то ни было горбов. Если же в редких случаях речь и шла о горбах, то они могли быть изгибами тела плывущих на боку гигантских угрей — обитателей глубин, очевидно находившихся в состоянии предсмертной агонии, погибающих от декомпрессии…

П. Дж. Корбин считал, что нет необходимости видеть в морском змее только гигантского угря, плезиозавра или гигантского кальмара, главное — сам факт присутствия в океане одного или нескольких видов крупных неизвестных животных.

Такие споры завязались в лагере сторонников морского змея, и его противники извлекали из этого пользу.

Доктор Уильям Свинтон, знаменитый палеонтолог, признавая, что ничто не противоречит самой идее существования в морях крупных животных, еще неизвестных науке — их многие видели! — направил свои атаки на гипотезу плезиозавра. Правда, его аргументы не всегда были достаточно убедительными.

«Плезиозавры, — говорил он, — животные, обитающие на поверхности. Однако никтр их никогда не видел». (Довод очень интересный, особенно когда речь идет о необходимости объяснить свидетельства сотен очевидцев, видевших животное, силуэт которого напоминает плезиозавра.)

«Плезиозавры, — продолжает Свинтон, — яйцекладущие существа. Поэтому они должны выходить на сушу для выведения потомства, но опять никто и никогда не видел их за этим занятием и не находил ни одного яйца». (На что доктор Таккер справедливо заметил, что, как их родственники ихтиозавры, плезиозавры могли эволюционировать в сторону живорождения.)

«Плезиозавры, — настаивал доктор Свинтон, — являются, скорее, пресноводными животными. Конечно, — соглашается он, — их кости находили в морских отложениях, но они жили только в устьях рек. Каким образом они могли бы выжить в открытом океане? Приспособление к исключительно морской жизни потребовало бы коренной перестройки всего образа жизни и самой физиологии животного». На что можно ответить, что нет никаких доказательств того, что некоторые виды плезиозавров не претерпели подобные изменения. К тому же большинство палеонтологов считают плезиозавров морскими животными.

«Плезиозавры, — продолжал доктор Свинтон, имея в виду скандинавские и шотландские случаи, — не европейцы, а американцы». Это, однако, полная чепуха. Останки плезиозавров находили по всему миру, самые известные как раз найдены в Германии и Англии.

Очевидно, доктор Свинтон был загипнотизирован внешним видом эласмозавра, более длинношеего и более похожего на морского змея, чем европейский плезиозавр. Но и кости эласмозавра находили не только в Америке, но и в Австралии и Новой Зеландии, что доказывает обширность ареала его обитания. Один малорослый скелет его (Brancasaurus) был даже найден по другую сторону Атлантики, в Германии. В любом случае палеонтология, основывающаяся почти исключительно на изучении найденных окаменел остей, может дать только приблизительную оценку географии распространения древнейших животных.

Таким образом, доктор Свинтон отказал в праве на существование морскому змею только потому, что он его никогда не видел. Это достаточно неудачный аргумент. Действительно, можно ли надеяться увидеть все, в существование чего ты веришь? Правда, он тут же поправился, что не верит, потому что НИКТО никогда не видел, не сфотографировал плезиозавра и до сих пор не находил его недавних останков. Но ни одного слова не было им произнесено против морского змея какого-нибудь другого вида.

Доктор Карлисль принялся за гипотезу гигантского угря. Он подсчитал, что лептоцефал (личинка гигантского угря) размером 1 метр 80 сантиметров может дать взрослую особь 3 — 3, 5 метра длиной, а это совершенно недостаточно для морского змея. К тому же если на спине у животного есть горбы, то это не угорь.

«Но были ли горбы у морского змея? — задает следующий вопрос доктор Карлисль. — Название „морской змей“ — это только слова. Если люди говорят о змее, то обычно они имеют в виду извивающееся тело, но „горбы“ предполагают изгибы вертикальные, что невозможно для змеи. Поэтому все это плод разыгравшегося воображения». (Если речь, конечно, не идет о млекопитающем!)

Как видим, доктор Карлисль нападает на слабые места то той, то другой гипотезы присутствовавших сторонников морского змея.

Перескакивая с одного на другое, английский биолог вскоре запутался в противоречивых и сбивчивых аргументах, с трудом находя связь между ними.

«Морской змей, — говорил он, — представляется животным с легочным дыханием, а не рыбой. Однако рыбаки никогда бы не перепутали китовую акулу или морского угря с морским змеем. Если змей дышит легкими, то это, скорее всего, рептилия. (Почему?) Но дышащие легкими животные не могут нырять глубоко: кашалот не погружается более чем на 1200 метров». Не правда ли, достаточно глубоко? И, кроме того, что это доказывает? Короче, морской змей должен, по мнению доктора Карлисля, жить на поверхности. Но тогда почему его не видели китобои, избороздившие все океаны, или профессиональные зоологи с океанографических судов, за исключением случая с «Валгаллой?» Следующий аргумент: морского змея в основном встречали в спокойную погоду, которая в тропиках обычно туманная. (А в других местах?) Туман деформирует размеры, и небольшая морская змея длиной 45 сантиметров, находящаяся вблизи корабля, может показаться огромным морским змеем, плывущим вдалеке. Многие сообщения можно объяснить встречей с известным животным. Что касается нескольких случаев, указывающих на неизвестных животных, дышащих легкими и похожими на плезиозавров, доктор Карлисль хотел бы увидеть хотя бы его труп, чтобы поверить в его существование. И добавляет: «Нельзя доказать преступление, если нет мертвого тела жертвы».

Догматический характер аргументов доктора Карлисля — характерный прием для многих очернителей морского змея — ярко проявляется в этой последней фразе. Она является искажающим смысл переводом латинского юридического термина corpus delicti. Нет никакой необходимости иметь мертвое тело морского змея, чтобы доказать его существование. Мы знаем, что есть доказательства трех видов: свидетельские показания, косвенные улики и вещественные доказательства. Если вещественные доказательства необходимы для установления факта совершения преступления, то самого тела для этого не требуется. То, что справедливо для Права, справедливо и для Естественной Истории.

Можно только сожалеть, что великолепная радиопередача Мориса Брауна и Мартина Чисхолма заканчивалась почти пораженческим выступлением Джона Колмана, похвальная осторожность которого в данном случае кажется чрезмерной.

«Я не могу, — говорил он, — поклясться на Библии, что верю в морского змея. Но я не могу поклясться, что знаю об его существовании. Конечно, я считаю, что эти истории нельзя удовлетворительным образом объяснить ничем, кроме как действительными встречами с какими-то неизвестными крупными животными. Но это все, что мы имеем в качестве доказательств. Нет никаких вещественных останков. Нам же нужна, по крайней мере, хотя бы одна-единственная кость. Думаю, доктора Свинтона удовлетворила бы и одна кость».

На самом деле вопрос не в том, чтобы доказать существование морского змея. Это уже давно сделано — косвенными доказательствами и (для некоторых избранных счастливчиков) прямым наблюдением. Остается только определить еще неизвестную природу этих животных, своим появлением способствовавших рождению легенд. Здесь необходимо подчеркнуть, что находка одной кости или даже случайная поимка какого-нибудь крупного змееобразного разрешит только один аспект этой многообразной проблемы.

«Использование слова „верить“ к вопросу о морском змее меня всегда смущало, — говорил бывший заведующий секции рыб Британского музея Дени Такер, — оно привносит что-то, напоминающее о религиозной вере, нечто, что невозможно проверить опытом. Оно означает, что человек может внезапно поверить в результате какого-нибудь акта обращения. Я не считаю, что можно рассматривать научную проблему с этих позиций.

Если взять наши обычные учебники зоологии — большинство из нас по ним училось, и только потом мы стали к ним относиться с недоверием, — то мы там найдем множество утверждений, которые мы принимаем на веру, в том смысле, что их невозможно проверить личным наблюдением. В случае морского змея мы имеем дело с людьми с большим опытом в наблюдении различных объектов в море, видевших нечто, отличающееся от всего прежде встречавшегося и превышающее их знания. Они описывают его очень детально, и часто это были независимые свидетельства с очень высокой степенью совпадения. Думаю, мы должны относиться к этим сообщениям точно так же, как к утверждениям из наших учебников. Мы должны, если надо, смотреть на них скептически, должны искать дополнительные доказательства, но не можем отбрасывать их как моряцкие байки, не заслуживающие доверия, или что-нибудь подобное».

Нечего добавить к этим словам человека, глубоко изучившего проблему морского змея и защищавшего свою точку зрения с горячностью, может быть немного чрезмерной, но понятной.

<p>ЧУДОВИЩЕ СО СПИННЫМ ПЛАВНИКОМ В ИСЛАНДИИ</p>

Однако жизнь продолжается. И морской змей будет появляться все последующие годы в разных видах, напоминающих какого-нибудь из появлявшихся уже когда-то загадочных существ.

В 1963 году произошла встреча в Исландии, откуда до нас дошли самые старинные сообщения о морском змее.

В пятницу 13 февраля два рыбака из Вопнафиорда, что на северо-восточном побережье острова, братья Эгюст и Сигурьон Йонссоны, возвращались проверить поставленные приманки на акул, когда заметили около скал Скаласкера существо большого размера, которое привлекло их внимание своим поведением. Оно не ныряло вперед, как это делает кит, поднимаясь на поверхность для дыхания, а высовывалось из воды вертикально. И то, что показывалось из воды, являло собой, если верить сообщению газеты «Морганблатет», по крайней мере, странный вид!

Сперва появились два гребня или горба. Передний был короче и ниже, чем задний, который был длинным и высоким, а к концу постепенно сходил на нет. На конце заднего гребня можно было различить слабую бахрому примерно 1 метр длиной. Часть животного, которая возвышалась над водой, была пятиметровой длины. Задний гребень поднимался над поверхностью почти на метр. Черная спина животного блестела, как у кита.

На глазах рыбаков чудовище появилось на поверхности пять раз, но хотя они приблизились к нему на 12 морских саженей (около 22 м ), они не увидели, как оно дышит. Животное только медленно всплывало и снова погружалось.

Йонссоны считали, что между первым его появлением и окончательным исчезновением прошло не меньше 15 минут.

В тот момент они находились недалеко от берега, где глубина едва достигала 4, 5 метра . Преследуя животное, братья следили за его передвижениями по волнам, поднимаемым плывущим монстром.

Почти через час это существо появилось пару раз на поверхности чуть дальше от того места, где его видели братья. Очевидцем был Асгримур Кристиансон, шофер, проезжавший на автомобиле по берегу.

С тех пор существо больше не видели.

Когда о его возможной природе спросили ихтиолога Иона Йонссона, он ответил, что это могла быть серая акула (Notidanus griseus). Этот хищник, который может достигать длины 5 метров, обычно живет в Средиземном море и южной части Атлантического океана, но иногда заплывает и севернее, вплоть до берегов Исландии. В ее силуэте больше всего поражает чрезвычайно вытянутая верхняя лопасть хвоста, составляющего почти треть общей длины хищника.

Когда это объяснение передали двум нашим рыбакам и показали им изображение Notidanus griseus, они заявили в один голос, что это ни в коем случае не была серая акула. И что они отвечают за свои слова! Существо, которое они видели, было гораздо больше, и, кроме того, его задний плавник (или горб) имел совершенно другую форму, а передний плавник (или горб) был во много раз больше, чем хвостовой.

И чтобы не было никаких сомнений на этот счет, они попытались изобразить внешний облик того, что они видели в положении, когда существо слегка изогнулось, перед тем как нырнуть, выставив свой горб (или передний гребень).

Увидев этот рисунок, ихтиолог Йонс Йонссон изменил свое мнение и стал утверждать, что речь могла идти о гигантском кальмаре. С этим предположением согласился и его коллега Ингимар Оскарссон. Задний гребень должен был, по их мнению, быть частью лопасти хвоста этого головоногого, а передний — одним из щупальцев, изогнутым дугой.

Эту гипотезу, однако, трудно доказать. Во-первых, горизонтально расположенный хвост гигантского кальмара не ромбовидный, как у обыкновенных кальмаров, а стреловидный, в форме сердца. Поэтому, когда он плывет на боку, этот гигантский кальмар никогда не сможет показать над водой плавник треугольной формы. Кроме того, если еще можно представить кальмара плывущим на боку, то совсем невероятно, чтобы он нырял, в этом положении семь раз подряд! Хотя плавать на боку для кальмара тоже совершенно ненормальная вещь. Это одно из тех редких водных животных, которому не надо ложиться на бок, чтобы сделать поворот, потому что он двигается при помощи реактивной силы и может повернуть в любую сторону, лишь изменив ориентацию своего сифона (сопла).

Что же это было за странное создание? Во всяком случае, оно не могло быть никаким из известных в зоологии животным. Со своим вторым горбом (или плавником), имеющим на задней части бахрому, оно похоже на зверя Соай, и, если его можно идентифицировать с ним, тогда первый горб может быть верхней частью его круглой головы. С другой стороны, оно напоминает также морского змея с высоким спинным плавником, служившего мишенью для «Хилари» во время Первой мировой войны, у тех же берегов Исландии.

Чудовищ такого типа мы обычно встречали у атлантического побережья Северной Америки, и его характерной особенностью является то, что он на поверхности воды плавает, как ящерица, и имеет длинный ряд горбов на спине.

<p>НАСТОЯЩИЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ И ЛОЖНЫЙ ПЛЕЗИОЗАВР</p>

Бесспорно, животное именно такого типа — пресловутый морской змей Новой Англии! — снова заставило говорить о себе весной 1964 года в Массачусетс-ком заливе, что свидетельствует о присущей ему трогательной приверженности к традициям.

14 мая экипаж рыболовного судна из Нью-Бедфорда сообщил о происшедшей два дня назад встрече с морским змеем очень приятной наружности, приплывшим к берегам Нантакета, в 30 милях на юго-восток от маяка Раунде Шоулс.

Механик Эльф Уильхемсен рассказал, что вначале они приняли животное за кита и устремились за ним в погоню, но, когда приблизились к нему, не увидели ничего похожего на китообразное.

Описание существа в том виде, как его передало агентство Ассошиэйтед Пресс, содержит очень несуразные подробности:

«Змея черного цвета, длиной, по крайней мере, 50 футов[8], весом от 35 до 40 тонн. Она поднимала свою голову аллигатора почти на 26 футов[9] над водой. На его спине виднелись несколько горбов, а на макушке головы можно было различить дыхательное отверстие.

Рыбаки утверждали, что «змея», казалось, скользила по волнам и некоторое время плыла рядом с кораблем, примерно на расстоянии 50 — 100 футов[10] от него, со скоростью 15 километров в час».

Не было бы сказано о той высоте, совершенно невероятной, на которую поднималась его голова, перед нами был бы классический и точный образ многогорбого змея, так часто встречавшегося у атлантического побережья Северной Америки. Возможно, речь идет об опечатке или ошибке при передаче сообщения. Многое в тексте на это указывает.

Действительно, нигде не упоминается о длинной шее, и очевидно, что если бы животное поднимало голову на 8-метровую высоту, рыбаки никогда бы не приняли его за кита. Кроме того, точность, с которой эта высота указывалась в сообщении, вызывает подозрения. Остальные размеры свидетели указывали гораздо более расплывчато: «по крайней мере 50 футов» или «на расстоянии 50 — 100 футов». Если бы животное на самом деле подняло голову, как это передано в сообщении, очевидцы сказали бы скорее «почти на 20 — 30 футов над водой» или «около 25 футов».

За очень редким исключением, все многочисленные свидетели из Новой Англии говорили, что местный морской змей поднимал голову на 2 — 3 фута над водой. Поэтому надо читать «2, 6 фута», то есть 2 фута 6 дюймов ( 75 см ), что для англосаксов является также приблизительным размером.

Отметим, кроме того, что во французском переводе этого сообщения агентство написало, что животное подняло голову «на 10 метров над поверхностью». Это показывает, насколько журналисты могут исказить факты, только чтобы поразить воображение читателя. Именно поэтому, наверное, один из них предпочел написать 26 футов вместо 2, 6, в которых не было ничего впечатляющего.


Рис. 8. Это морской змей? Нет, это рыба-парусник!

Несколько месяцев спустя у берегов Массачусетса произошла новая, почти ставшая уже обыденной встреча со знаменитым зверем из Стронсе, сообщение о котором буквально взорвало научный мир в 1808 году. Перед самым Новым годом странный скелет длиной 5 метров 50 сантиметров был обнаружен двумя рыбаками (одного из них звали Эльмер Коста) на пляже у Орлеана.

Корреспондент газеты «Кэйп коддер», посланный на место происшествия, описывает его следующим образом:

«Он лежал на берегу, и его змеиный хвост был направлен в сторону от воды. Его маленькая голова (размером с череп енота-полоскуна) на цепочке позвонков длиной около 1 метра 20 сантиметров и змеиный позвоночник были чертовски похожи на скелет детеныша птеродактиля, а расширяющиеся на середине тела остатки кожи могли быть крыльями, обезображенными разложением».

Несмотря на упоминание о крыльях, хотелось бы знать, что делал там птеродактиль — эта маленькая, размером не больше голубя, летающая рептилия мелового периода? Вероятно, репортер хотел сказать «птерозавр», имея в виду, конечно, плезиозавра.

Прибывшему на место специалисту океанографического института в Вудсхолле доктору Ричарду Бакусу одного взгляда на эти останки было достаточно, чтобы вынести приговор:

— Акула-пилигрим.

Действительно, на рисунке, опубликованном вскоре газетой, легко узнавалось это животное. В очередной раз обезображенный совершенно естественным процессом разложения труп акулы-пилигрима был принят за плезиозавра. Ничто не ново под луной.

<p>МОРСКОЙ ЗМЕЙ НАКОНЕЦ СФОТОГРАФИРОВАН!</p>

Другой эпизод конца 1964 года может бросить новый свет и даже придать сенсационный блеск проблеме, которой мы занимаемся. Он основывается на документах, впервые содержащих опубликованные фотографии неизвестного большого морского змееподобного. Автором этих снимков был француз, тридцатисемилетний фотограф Робер Ле Серрек.

Он покинул Францию в 1960 году на борту своей яхты «Сент-Ив д'Армор» в сопровождении жены Раймонды и пятилетней дочери Анны. За время долгого путешествия, которое в конце концов привело семью любителей приключений в Австралию, у них родились еще двое детей, один в Касабланке, другой в Нассау, на Багамах. Настал момент возвращения во Францию, но увы! 4 июня 1964 года яхта затонула у Большого Барьерного рифа, недалеко от Маккая, в Квинсленде.

Купив небольшое пятиметровое моторное суденышко, Ле Серрек решил не возвращаться домой, не посетив волшебные острова, образующие коралловую цепь, и особенно архипелаг Уитсанди. Он решил провести три месяца с семьей и молодым приятелем из Сиднея Хенком де Йонгом на острове Хук и, кроме того, написать книгу. Именно тогда и произошли события, сообщение о которых были переданы прессе в следующей версии.

В 9 часов утра 12 декабря 1964 года путешественники пересекали залив Стоунхевен, отправившись за пресной водой, когда мадам Ле Серрек указала мужу на «что-то странное в глубине под водой». Тот в это время находился в рубке, разбираясь со снаряжением для подводного плавания, вместе со своим приятелем Хенком.

Мужчины поднялись на палубу. Хенк сначала подумал, что это ствол дерева, перекрученный буквой S, который лежал на двухметровой глубине на белом песке дна. Но вскоре оба различили сквозь прозрачную воду нечто, похожее на колоссального головастика. За огромной головой следовало тонкое гибкое тело около 20 метров длиной.

Ле Серрек бросился за кинокамерой, а его жена принесла фотоаппарат, де Йонг встал к рулю. Нетрудно представить волнение, смешанное со страхом, которое охватило всех троих. Только дети оставались в олимпийском спокойствии, с удовольствием и любопытством наблюдая за существом, как за многими другими морскими животными, которых им случалось встречать во время путешествия.

Сделав несколько фотографий животного, сняв его на кинопленку и увидев, что оно не пытается ни убежать, ни даже пошевелиться, они решили медленно приблизиться к нему с надеждой увидеть, как оно двигается. Прошло полчаса, за это время они хорошо рассмотрели животное и заметили, что у него на спине белело большое, примерно 1 метр 50 сантиметров длиной, пятно, возможно рана, а голова его была очень похожа на змеиную. Услышав это слово, дети, воспитанные в страхе перед змеями, испугались, и их пришлось отвезти на берег в лагерь.

Без детей взрослые почувствовали себя свободнее и решили вернуться и сфотографировать животное с более близкого расстояния. Они смогли рассмотреть два белых глаза на голове и темные поперечные полосы, окольцовывающие через равные расстояния его гигантское тело. Монстр оставался все это время неподвижным. Появилась идея даже кинуть в него камень, чтобы заставить его пошевелиться, но потом посчитали более благоразумным этого не делать, опасаясь, что реакция его могла быть слишком резкой. Существо подобных размеров одним движением хвоста могло бы без труда превратить в щепки их хрупкое суденышко.

Тогда мужчины решили осмотреть чудовище под водой и попытаться снять его на кинопленку с помощью подводной камеры. Зияющая рана и белые глаза говорили им, что животное, возможно, мертво. Под водой они смогли бы в этом удостовериться.

Хенк де Йонг взял с собой специальное подводное ружье 12-го калибра — очень эффективное средство против акул, но которое, вероятно, могло бы лишь немного повредить этому колоссу. Однако присутствие оружия создавало некий моральный комфорт.

Ле Серрек погрузился первым, за ним — его молодой товарищ. Как это обычно бывает около тропических островов, вода, которая кажется с поверхности прозрачной, в действительности оказывается более мутной. Им пришлось приблизиться на расстояние 6 метров к существу, чтобы различить его черты, которые французский путешественник описывает следующим образом:

«Его череп казался очень плоским и, по крайней мере, метровой высоты. Кожа выглядела гладкой, но в то же время матовой».

Сцепив зубы, чтобы унять невольную дрожь, Ле Серрек запустил камеру и еще продвинулся в сторону животного.

«Внезапно, — рассказывал потом он, — его пасть открылась угрожающим образом, как у побеспокоенной мурены. Затем наполовину закрылась и снова открылась. И так несколько раз. С видимым трудом зашевелившись, передняя часть чудища начала поворачиваться в нашу сторону (мы снимали его в это время сбоку)».

Ни жив ни мертв, Ле Серрек еще некоторое время продолжал снимать, а затем они быстро развернулись и поплыли прочь.

Когда смельчаки поднялись на борт яхты, лежащей в дрейфе, — мотор заглох, и мадам Ле Серрек не смогла его завести — они узнали от нее, что монстр уплыл. Он тронулся с места, подняв со дна облако песка, потом тяжело, медленно, с небольшой амплитудой извиваясь в горизонтальной плоскости, двинулся в сторону кольца рифов и скрылся в глубине.

Несмотря на интенсивные поиски в течение всего дня, его больше не видели.

Подводя итоги происшествия, Ле Серрек и де Йонг оценили длину чудовища в 20 — 25 метров . Голова его была похожа на голову змеи, только верхняя часть черепа была более выпуклой, более округлой. Она была шириной почти 1 метр 20 сантиметров и такой же в высоту, длина головы была от 2, 5 до 3 метров . Кроме того, его тело длиной почти 8 метров имело диаметр около 60 сантиметров, затем утончалось и заканчивалось хлыстообразным хвостом.

Не было ни плавников, ни каких-нибудь игл или лучей. Не было заметно и дыхательных отверстий, но свидетели признались, что все их внимание было приковано в основном к угрожающе раскрытой пасти. Они также не видели и зубов — возможно, зубы были очень мелкими. Рот располагался на нижней части головы, его внутренняя часть была белого цвета, с верхней челюсти спускался клок какой-то темной субстанции.

Тело животного было черного цвета. На голове видны были более светлые пятна. Бурые кольцевые полосы на теле, сантиметров по 30 шириной, расчерчивали чудовище на расстоянии 1 метра 50 сантиметров друг от друга. Так как животное лежало на дне и даже немного зарылось в песок, нельзя было рассмотреть цвет его брюха, которое казалось плоским.

Его глаза диаметром 5 сантиметров имели светло-зеленый, почти белый цвет и вертикальный зрачок.

Внешний покров был похож больше на шкуру акулы, чем на кожу угря, не было видно никаких признаков чешуи.

Мореплаватели считали, что огромное животное было ранено, очевидно, винтом парохода, и был, вероятно, задет позвоночник. Поэтому оно не могло защищаться от атак более мелких хищных рыб, привлеченных кровью, вытекающей из открытой раны, и нашло убежище на мелководье у самого берега, куда заплывало очень мало рыб.

<p>СУЩЕСТВОВАЛ ЛИ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ГИГАНТСКИЙ ГОЛОВАСТИК?</p>

Форма головастика, в которой предстал морской змей с острова Хук, для нас не является чем-то совершенно новым. Она напоминает очертания самых странных существ из истории морского змея, например, черно-желтых полосатых чудовищ, встреченных в 1925 году господином Журданом на Змеином острове в Южно-Китайском море, которые, в свою очередь, казались уменьшенными версиями полосатого колосса «Нестора» из Малаккского пролива, увиденного в 1876 году. Правда, мелкие чудища господина Журдана имели четыре отростка в районе головы, — но это мог быть, хотя и плохо объяснимый, результат временных изменений (может быть, края более глубокой раны?). Правда, огромный монстр «Нестора» перемещался, извиваясь в вертикальной плоскости, но мы знаем, что угри, например, могут достаточно долго плыть на боку.

Короче, перед нами три встречи со странными неизвестными животными, происшедшие в относительно соседних областях тропической части Тихого океана. Форма головастика, расчерченного желтыми и черными или коричневыми полосами, имеет для нас большое значение, так как свидетельствует в пользу достоверности последней встречи.

Возвращаясь к замечательному приключению семейства Ле Серреков и их австралийского друга, добавим, что они решили из предосторожности — у них уже похищали ценные кадры — ничего не говорить о своих впечатлениях до того, как получат из австралийской лаборатории проявленные фото — и кинопленки. Они боялись, что в противном случае нахлынувшие толпы журналистов помешают им спокойно закончить фильм, который они снимали на островах Уитсанди до начала сезона дождей.

Только 4 февраля 1965 года Робер Ле Серрек сообщил в местные газеты о том, что произошло с ним и его близкими. Новость вызвала интенсивный обмен телефонными звонками между Парижем и Нью-Йорком, между Б. Эйвельмансом и А. Сандерсоном. В результате Ле Серрек, который хотел получить за свои кадры хорошую цену, согласился послать их вместе со своим рассказом в Соединенные Штаты Сандерсону, самому большому американскому специалисту по криптозоологии, чтобы тот подтвердил подлинность документов и прокомментировал их с научной точки зрения.

Со своей стороны, Б. Эйвельманс провел во Франции нечто вроде «расследования морального облика» Серрека, оказавшегося, увы, изрядным авантюристом, которого разыскивали толпы кредиторов. Сандерсон проверил его фотографии — прекрасные цветные снимки 24x36 — с помощью технических средств. Специалисты не нашли никаких признаков фальсификации (ретуширования, монтажа или передержки).

Перебрав все возможные простые объяснения (затонувший ствол дерева, пучок гигантских водорослей, участок подводного нефтепровода, телефонный кабель и т. п.), Айвен Сандерсон оставил только три:

1) потерявшаяся пластиковая емкость. Такие емкости несколько лет назад американцы в экспериментальном , порядке пытались использовать для транспортировки больших количеств топлива, буксируя их по воде;

2) оболочка метеорологического зонда «Скайхок», сдувшегося, упавшего в море и обросшего водорослями;

3) огромный кусок материала — например, цирковой тент, — свернутый в рулон, перекрученный и брошенный в воду.

Первая гипотеза может быть сразу отброшена. Информационная служба флота сообщила, что такие резервуары имели металлическую оболочку и плоскую форму очень длинного надувного матраса, и ни один из них не пропадал ни у американских берегов, ни в каком-нибудь другом месте.

Вторая гипотеза также не выдерживает критики. Когда зонд «Скайхок» взрывается, он полностью разрушается еще в воздухе. Если его оболочка только порвалась или получила пробоину, то зонд опускается медленно и за ним легко следить, поэтому его всегда подбирают. К тому же такой зонд не мог бы долго находиться под водой — достаточно долго, чтобы обрасти водорослями, — не разорвавшись на клочки об острые грани коралловых рифов.

Остается третья гипотеза, версия о преднамеренном обмане.

Стоит уточнить, что бухта Стоунхевен на острове Хук находится недалеко от нескольких часто посещаемых киторазделочных станций, размещающихся на соседнем острове Хеймен и на побережье самого континента. Эти воды бороздят каждый день множество моторных и парусных судов. Привезти на место материал, необходимый для фабрикации фальшивого чудовища длиной больше 25 метров (шлюпка, которую можно видеть на одной из фотографий, подтверждает эти размеры), придать ему требуемую форму, нарисовать глаза и кольца, а затем отбуксировать на некоторое расстояние от берега и затопить — это не простое дело. Еще труднее сделать это незаметно для постороннего глаза. Можно было бы изготовить макет морского змея на специализированной фирме, но невозможно его сделать надувным или из пластика. Если бы он был надут воздухом, он бы всплывал и не мог бы оставаться на дне. Чтобы удержать его под водой, требуется такая же или большая, чем у воды, плотность наполнителя, и, следовательно, игрушка таких размеров должна весить около 6 тонн…

Отбуксировать 6-тонную конструкцию по воде, пусть на небольшое расстояние от берега, не могут три человека, даже имея в наличии что-то вроде морского бульдозера. А подобный бульдозер не спрячешь под палубой пятиметрового суденышка!

В самом деле, если бы речь шла о мистификации, можно было бы принять к рассмотрению единственный вариант: на месте был случайно найден подходящий обломок, змееобразный силуэт которого мог натолкнуть на мысль о розыгрыше. Оставалось бы только каким-нибудь образом усилить сходство его с живым существом, расположив определенным образом и подрисовав глаза и кольца, что легко сделать на глубине 2 метра .

Эйвельманс больше склоняется к этому объяснению, особенно если принять во внимание расположение глаз монстра, которое кажется слишком ненормальным. У большинства позвоночных — особенно это заметно у рыб — глаза расположены по бокам головы, у некоторых — например, приматов — они направлены вперед, но почти неизвестны животные, у которых они направлены вверх, как у морского змея с острова Хук. Правда, такое расположение можно найти у некоторых морских позвоночных (камбала, скаты), живущих у самого дна и часто зарывающихся в песок, что похоже на наш случай. Но глаза у них расположены ближе к передней части морды.

К тому же кинопленка, запечатлевшая чудовище в движении, получилась некачественной, подводные кадры настолько расплывчаты и неясны, что ничего нельзя уверенно утверждать.

<p>РАФИНЕСК, ВОЗМОЖНО, БЫЛ ПРАВ…</p>

Если допустить — просто в качестве рабочей гипотезы, — что семья Ле Серреков и их приятель не повинны в обмане и действительно видели живое существо (еще живое, было бы правильнее сказать), то к какому зоологическому виду его можно было бы причислить?

По поводу рассказа Ле Серрека директор Квинслендского музея, доктор Дж. Т. Вудс, заявил, не слишком рискуя ошибиться:

«Если описание точное, оно не может быть применимо ни к одному существу, известному науке».

Доктор Ф. X. Талбот, смотритель секции рыб Австралийского музея, был более решителен. Он нашел это происшествие одним из самых необычных и выдвинул теорию, по которой неизвестное животное могло быть «гигантским угрем, показавшимся еще более громадным из-за эффекта рефракции в воде».

Мнение доктора У. X. Даубина, с факультета зоологии Сиднейского университета, было, напротив, полностью негативным: «Строение головы животного совершенно не похоже на угря». И добавил: «Это, конечно, не кит и не дельфин, изучение которых — моя специальность».

Тогда что же это было?

Самое простое объяснение было предложено подводным охотником и исследователем по фамилии Линклатер. Он считал, что Ле Серрек, возможно, видел массу рыб-котов из семейства морских сомов в процессе миграции. «Я не сомневаюсь, — заявил он, — что скопление большой массы таких рыб издали можно принять за чудовище вытянутой формы».

Мистер Дж. М. Сантер считал, в свою очередь, что «монстр», скорее, был образован скоплением огромного количества мелких кальмаров. Эта гипотеза базировалась на фильме Ханса Хасса, который видел подобное образование, состоявшее из миллионов крошечных кальмаров.

На это ихтиолог У. Талбот и его коллега Дж. Уитли, его предшественник на посту смотрителя музея, ответили, что оба не знают в австралийских водах о подобном феномене, касалось ли это рыб-котов или кальмаров. «Однако, — соглашается доктор Талбот, — эта версия не выходит за пределы возможного. Некоторые морские животные могут собираться в большие скопления».

В Лондоне, в отделе естественной истории Британского музея, доктор Гринвуд, эксперт по морской биологии, более категорично восстал против теории о скоплении рыб, указывая, что они собираются обычно в форме сферы, а не в форме змеи. Доктор Гринвуд также добавил, что, когда маленькие животные собираются подобным образом в большие скопления, вне его всегда остается множество отдельно плавающих особей, которых можно было бы различить на фотографии.

Нет необходимости говорить, что и сам Ле Серрек, различивший у животного глаза, рот и кольца на теле, не принял эту гипотезу. По его мнению, речь могла идти, скорее, о каком-то случае гигантизма неузнанного малоизвестного животного. Правда, после тщательного изучения и анализа описания удалось сузить круг возможных претендентов на роль этого обескураживающего вида существа. Эйвельманс с Сандерсоном сделали это, каждый со своей стороны, без взаимных консультаций.

Они оба посчитали установленным, что речь идет о позвоночном (хотя это, конечно, не абсолютно точно). Из позвоночных это не могла быть птица, но это, скорее всего, и не млекопитающее (ввиду полного отсутствия конечностей и белого цвета внутренней поверхности пасти). У этого существа есть только незначительный шанс оказаться рептилией (из-за его высокого лба) и еще меньше шансов — амфибией (из-за его морского места жительства (по Сандерсону), из-за своих размеров (по Эйвельмансу). Короче, речь идет о рыбе.' Все черты, упомянутые в рассказе, можно найти у того или другого вида рыб. Но затем пути ученых разошлись.

Приняв во внимание общую форму существа и вспомнив очень кстати о гигантском лептоцефале «Даны», Сандерс подумал сначала об угре. Но у угря дыхательные отверстия явно обозначены и их легко заметить, а голова не шире тела. Тогда он вспомнил о семействе змееподобных рыб, которых иногда называют по-английски «swamp eels» (болотные угри), но на самом деле угрями (отряд безногих) не являющимися. О месте этих рыб в классификации ученые еще спорят. Они обитают практически во всех тропических водоемах со стоячей водой в Америке, Африке и Азии, но в малайзийских водах существует и их морская форма, очень небольших размеров (Macroterna caligans). Их самая характерная черта — жаберные щели расположены на нижней части головы, а у некоторых видов вообще сливаются в одно отверстие. Отсюда их название — «одножаберные».

Своим внешним видом: увеличенной головой, за которой следует более тонкое цилиндрическое тело, заканчивающееся утончающимся хвостом; полным отсутствием парных плавников; вырождением спинного д брюшного плавников в рудиментарный гребень; гладкой кожей и, наконец, невидимым со стороны дыхательным отверстием они почти полностью соответствуют описанию морского змея Ле Серрека.

Единственное несоответствие в этой гипотезе — никто еще не видел ни одного экземпляра болотного угря размером больше 1 метра (морские виды едва достигают 20 сантиметров !). Сандерсон попытался отмести это препятствие: «Если небольшие речные дельфины пресных рек размером 1 метр 80 сантиметров могут иметь гигантских родственников в океане (как, например, великана голубого кита 30 метров длиной), почему маленький болотный угорь (Monopterus albus) Юго-Восточной Азии не мог бы иметь гигантских кузенов в море?» Эта параллель между китообразными и одножаберными кажется некорректной. Ведь если можно найти виды китообразных всех промежуточных размеров между дельфинами длиной 1 метр и 30-метровым китом, то в нашем случае неизвестен ни один вид угря, ни живой, ни вымерший, от 1 метра до предполагаемого гиганта 25 метров . Природа не делает больших скачков…

«Свои собственные исследования я начал, приняв во внимание размеры животного, а не его форму, — рассказывает Эйвельманс. — Конечно, я тоже подумал о угрях — змееподобных существах, лишенных иногда конечностей и с гладкой кожей, — вспомнив не только о гигантском лептоцефале „Даны“, но также и о том, что среди них встречаются экземпляры длиной до 3 метров . Потом я обратился к классу животных, среди которых встречаются настоящие великаны, — к хрящевым рыбам.

У этих рыб не только явно просматривается тенденция к гигантизму (вспомните китовую и гигантскую акул, ската манту и т. п.), но и стремление к приобретению змеевидной формы. С другой стороны, по словам очевидцев, кожа монстра была скорее похожа на шкуру акулы, чем угря, а рот находился на нижней части головы, что очень характерно для хрящевых рыб. Наконец, из всех рыб некоторые акулы (в частности, белая акула) единственные имеют вертикальные щелевидные зрачки.

Любопытная форма чудовища острова Хук — в виде головастика — также встречается у хрящевых рыб. Ее мы видим не только у рыбы-торпеды, но и у рыбы-гитары, вид которой, обитающий у берегов Индокитая, достигает 3-метровой длины. Заметим также, что у них у всех жаберные щели расположены на нижней половине тела и не видны, когда рыба прижимается ко дну.

Единственная серьезная нестыковка в этой гипотезе — все хрящевые рыбы, в отличие от нашего монстра, имеют плавники, хотя у некоторых видов они и не очень большие.

Пункт, в котором точки зрения Сандерсона и моя снова сошлись, — — это вероятный пищевой рацион морского змея с острова Хук. Не имея зубов или с очень неразвитыми зубами, он, скорее всего, должен питаться планктоном, как это делают большинство из морских гигантов, как среди китообразных, так и среди рыб, или, точнее, среди хрящевых рыб (очко в мою пользу!)

Несмотря на мои личные предпочтения, я бы хотел, из сентиментальных соображений, чтобы победила точка зрения Сандерсона. Вспомним, что первый человек, который предположил (в 1817 году!), что один из видов морского змея мог принадлежать к одножабер-ным, был не кто иной, как наш старина Рафинеск…

Я бы хотел, чтобы появилось новое доказательство гениальности первого зоолога в мире, признавшего в морском змее объект, достойный изучения наукой».

ТАИНСТВЕННАЯ ДОБЫЧА ТРАУЛЕРА «ЗУЙО — МАРУ»

<p>ЗАГАДОЧНЫЙ УЛОВ</p>

25 апреля 1977 года японское рыболовное судно «Зуйо-Мару» компании «Тайо» занималось ловлей скумбрии примерно в 30 милях от городка Крайстчерч, (Новая Зеландия), когда на глубине около 300 метров в сетях запуталась туша огромного животного. Когда останки весом около 16 тонн подтянули к кораблю и подняли на палубу, помощник руководителя производства Мичихико Яно сказал капитану Акире Танаке: «Это же сгнивший кит!» Однако, после того как Яно получше рассмотрел животное, он начал сомневаться, что это кит. 17 других членов экипажа также видели тушу. Некоторые посчитали, что, возможно, это гигантская черепаха без панциря. Словом, никто на борту не мог сказать, что же это такое.

Несмотря на возможную научную важность находки, капитан и команда решили выбросить дурно пахнущую тушу за борт, чтобы не испортить рыбный улов. Однако, когда скользкую тушу перетаскивали, чтобы выбросить в океан, она выскользнула из веревок и упала на палубу. Это предоставило возможность 39-летнему Яно, выпускнику Высшей океанологической школы Ямагучи, исследовать животное более тщательно. Хоть он так и не мог идентифицировать существо, у Яно было впечатление, что оно определенно необычно, и это заставило его сделать несколько замеров и снимков фотоаппаратом, заимствованным у члена команды.

Длина туши была 10 метров . Яно также вырезал 42 куска «мозолистого волокна» с переднего плавника в надежде помочь дальнейшим попыткам идентификации. Затем животное было выброшено за борт и затонуло в своей морской могиле. Все это заняло не больше часа.

Около двух месяцев спустя Яно сделал набросок туши, который, к сожалению, не совпадает с некоторыми сделанными им самим замерами, фотографиями и заявлениями. Набросок и описание появились в «Собранных документах об останках неизвестного животного, пойманного около Новой Зеландии „Зуйо-Мару“, 1978 г .».

На рисунке замеры самых значительных частей тела еле просматриваются. Вся длина тела: 10 000 мм, голова: 450 мм, шея: 1500 мм .

Как только Яно вернулся в Японию, он немедленно проявил фотографии. На них было представлено необыкновенное животное с длинной шеей и маленькой головой. На фотографии попросили взглянуть местных ученых, которые ограничились репликой, что никогда ничего подобного не видели. Некоторые даже посчитали, что это в принципе может быть доисторическое животное — такое, как плезиозавр.

20 июля 1977 года, когда всеобщий интерес и споры по поводу находки начали расползаться по стране, официальные лица компании «Тайо» собрали пресс-конференцию, чтобы во всеуслышание объявить о своем загадочном открытии. Хотя научный анализ образцов ткани и других данных еще не был завершен, представители компании начали делать упор на то, что это — морской змей или аналогичное чудовище. В тот же самый день несколько японских газет опубликовали на первых страницах сенсационные сообщения о находке, после чего последовало огромное количество радио — и телевизионных репортажей по всей Японии. Хотя некоторые японские ученые были весьма осторожны, другие упорно выдвигали версию о том, что это плезиозавр. В газете «Асахи симбун» появилась цитата профессора Йошинори Имаизуми, руководителя отдела по исследованию животных в Токийском государственном научном музее, который сказал: «Это не рыба, не кит или какое-нибудь другое млекопитающее… Это рептилия, и на рисунке она выглядит плезиозавром. Это ценная и важная находка для всего рода человеческого. Похоже, это указывает на то, что подобные животные не совсем вымерли». Токио Шикама из Иокогамского университета также поддерживал коллегу: «Это должно быть плезиозавром. Вероятно, такие создания все еще плавают в морях около Новой Зеландии, питаясь рыбой».

Тем временем американские и европейские ученые в своих интервью об останках в целом опровергали версию о морском чудовище. Палеонтолог Боб Шеф-фер из Американского музея естественной истории отметил, что примерно каждые десять лет очередные найденные' останки приписываются «динозавру», но потом всегда оказывается, что это гигантская акула или взрослый кит. Олвин Уилер из Британского музея согласился, что это, вероятно, была акула…

Объясняя свой вывод тем, что трупы акул разлагаются самым необычным образом, Уилер также добавляет: «Даже более опытные люди, нежели японские рыбаки, обманывались схожестью останков акулы с плезиозавром».

Другие западные ученые предложили свои собственные версии: зоолог Алан Фрэйзер-Браннер, смотритель аквариума в зоопарке Эдинбурга в Шотландии, выдвинул идею о том, что это были останки морского льва, несмотря на огромные размеры животного. Карл Хаббс из Скриппсовского института океанографии, Калифорния, посчитал, что это был, наверное, маленький кит, сгнивший до такой степени, что большая часть мяса слезла. Джордж Заг, смотритель рептилий и амфибий в Смитсоновском институте, Вашингтон, выдвинул идею о том, что это сгнившие останки кожистой черепахи.

Расхождение во мнениях у разных ученых может объясняться тем, что многие биологи привыкли работать с целыми, свежими представителями вида, а не с разложившейся тушей или, что еще хуже, с ее фотографиями, где как внешние, так и внутренние органы могут иметь совсем другой вид, нежели чем у живых животных.

25 июля 1977 года компания «Тайо» опубликовала предварительный отчет по биохимическим тестам (проведенным с использованием ионообменной хроматографии) образцов ткани животного. В отчете отмечалось, что «мозолистая ткань, взятая у туши, была сходна с плавником и указывает на группу ныне живущих существ».

Под «ныне живущими существами» понимались акулы. Однако в отчете это ясно не утверждалось, что привело к дальнейшей путанице в японских средствах массовой информации и последующему распространению динозавромании. Производители игрушек стали раскручивать проекты для производства моделей животного, в то время как компания-разработчик фотокамеры, которой снимал Яно, развернула целую рекламную кампанию вокруг его фотографий «морского чудовища». Сообщалось, что десятки рыболовецких судов из Японии, России и Кореи спешат к Новой Зеландии в надежде перехватить выброшенное тело. Японское правительство даже выпустило новую почтовую марку, на которой был изображен плезиозавр. Со времен Годзиллы ни один монстр не покорял Японию так прочно и надолго!

Прения об останках продолжали появляться в американской прессе, но с меньшей долей сенсационности.

26 июля 1977 года в «Нью-Йорк тайме» появилась заметка о том, что профессор Фуджио Ясуда, изначально поддерживающий версию о плезиозавре, признал, что первичные хроматологические тесты показали вид аминокислот, очень схожих с контрольным анализом, взятым у голубой акулы. Статья, появившаяся в «Нью-суик» 1 августа 1977 года, кратко прошлась по «чудовищу из Южного океана», не принимая точку зрения ни одной из сторон. Несколько месяцев спустя в журнале «Оушнс» появилась более подробная статья Джона Костера. Она явилась основой для многих последующих репортажей, некоторые из которых приукрашали или слишком упрощали различные аспекты всей этой истории. Сам Костер предполагал, что маленькие размеры головы животного, хорошо сформированный спиной хребет и отсутствие спинного плавника говорит не в пользу теории об акуле.

Противоречивые новости о найденной туше «плезиозавра» попали в поле зрения некоторых последовательных криптозоологов. Они вопрошали: как мы можем доверять геологам, если животное, которое считалось вымершим миллионы лет назад, может попасть в рыболовные сети?

Однако, если подтвердилась бы версия о плезиозавре, концепция эволюции осталась бы прежней. Ведь многие другие современные животные существовали во время мезозойской эры, например: крокодилы, ящерицы, змеи и различные рыбы. Большая часть этих животных присутствует среди ископаемых находок вплоть до сегодняшнего дня, но некоторые рыбы, такие, как, целакант и туатара, считались вымершими многие десятки миллионов лет, однако потом выяснилось, что они живут, немного эволюционировав, и в наше время.

Тем не менее обнаружение современного плезиозавра было бы потрясающим научным открытием, подтвердившим гипотезу о том, что гигантский «морской змей» — не давно вымершее животное или объект для баек моряков, а настоящее «живое ископаемое». Однако более тщательное изучение свидетельств опровергло версию о плезиозавре.

Уже упоминалось, что некоторые ученые с самого начала были убеждены, что это останки акулы; версия основывалась на их знании того, как происходит разложение гигантской акулы и схожих с ней крупных рыб.

Гигантская акула, Cetorhinus maximus, — вторая по величине рыба на планете (на первом месте китовая акула). Она может достигать более 10 метров в длину, находили представителей этого вида и 16 метров длиной. Однако этот гигант абсолютно безвреден для людей. Он питается только планктоном (большей частью мелкими рачками), проходящим сквозь его большие жаберные «сита», когда он медленно плывет под водой, открыв свою огромную пасть. При разложении туши гигантской акулы челюсти и непрочно закрепленные жабры в виде дуг отваливаются первыми, придавая останкам вид длинной шеи и маленькой головы. Весь хвост или его часть (особенно нижняя часть, у которой отсутствует поддержка позвоночника) и спинной плавник также могут отвалиться в районе грудного и тазового плавника, что и придает останкам форму, напоминающую плезиозавра. Некоторые называют такие останки «псевдоплезиозаврами», хотя можно назвать их и «пле-зиоакулами»…

По отчетам, собранным известным криптозоологом Бернаром Эйвельмансом, свыше десятка туш «морских змеев» в прошлом оказывались определенно или вероятно останками акул или, в большинстве случаев, гигантских акул. Среди таких останков (здесь перечислены далеко не все) — известный зверь из Стронсе с Оркнейских островов, Англия ( 1808 г .), останки, найденные в бухте Раритан, Нью-Джерси ( 1822 г .), туша, найденная на острове Гени, Британская Колумбия ( 1934 г .), и Керкевильское чудовище, найденное во Франции также в 1934 году. За ними последовали Хен-дайская туша с побережья Франции ( 1951 г .), туша из Южного Уэлльса ( 1959 г .) и еще две туши, найденные в 1961 году (Венди, Франция и Нортумберленд, Англия). В 1970 году другое предполагаемое «чудовище» вынесло на берег в Ситуэйт, штат Массачусетс. Говорили, что этот 12-метровый зверь очень напоминал плезиозавра, однако он также оказался разложившимися останками гигантской акулы. В 1976 году еще один предполагаемый морской змей выбросился на берег острова Блок. Было доказано, что это, по всей вероятности, тоже гигантская акула, которую окрестили «Блок-Несское чудовище».

Что интересно, гигантские акулы имеют определенное сходство с морским змеем, даже когда они живые. Очень часто они кормятся группами на небольшой глубине (отсюда и название на английском языке basking shark, basking — лежащая недалеко от поверхности), иногда выстраиваясь в два или более ряда. При этом спинной и хвостовой плавники могут быть на поверхности, что выглядит как многочисленные «горбы» и голова огромного морского чудовища.

Когда выходила статья журнала «Оушнс», ученые в Японии уже сформировали исследовательскую команду для более тщательного изучения дела «Зуйо-Мару». Копии снимков туши были посланы ученым в Токийский институт рыбного хозяйства, и его директор доктор Та-дайоши Сасаки предложил устроить симпозиум для совместного исследования собранного материала. Первые встречи прошли 1 и 9 сентября 1977 года, в них участвовали более десятка ученых, включая специалистов по биохимии, ихтиологии, палеонтологии, сравнительной анатомии и т. п. Участники встречи договорились не публиковать заключение до полного завершения работы.

В июле 1978 года сборник документов по результатам исследований ученых был опубликован в докладах франко-японского океанографического общества. Несмотря на разногласия по некоторым пунктам, большинство ученых высказались в пользу того, что это — останки сильно разложившейся акулы, вероятнее всего гигантской. Вот их аргументы.

<p>ДАННЫЕ ПО ТКАНЯМ</p>

Мозолистые волокна, взятые у туши, были жесткими, игольчатыми образованиями, загнутыми на обоих концах и имевшими полупрозрачный бело-коричневый оттенок. Данные свойства характерны для хрящевых волокон плавников акулы. Обнаружено, что волокна тканей туши и такие же волокна гигантской акулы «имеют поразительное сходство».

Приблизительный анализ на аминокислоты тканей туши показал результаты, сходные с подобными анализами эластоидина, взятыми у гигантской акулы. Эластоидин — это протеин, который можно найти только в организме акул и скатов (а не у рептилий или другой рыбы). Данные всех видов гистологических исследований говорят о том, что это животное было гигантской акулой или ее близкой родственницей.

<p>АНАТОМИЯ</p>

Рисунок туши демонстрировал шесть шейных позвонков. С точки же зрения японских ученых Обаты и Томоды, их было «примерно семь», что полностью совпадает с замеренными Яно длиной шеи ( 150 см ) и каждого позвонка ( 20 см ). Это также указывает на акул. Однако у плезиозавров и других морских рептилий не бывает 6 или 7 шейных позвонков. Даже у плезиозавров, которые часто именуются «короткошеими», по крайней мере 13 шейных позвонков, а у длинношеих и того больше.

В докладах указывалось, что голова животного напоминает черепашью. Это соответствует черепным останкам гигантской акулы, при описании которой упоминается черепашья голова. В отличие от этого, у плезиозавров более треугольные головы, совсем не напоминающие черепашьи.

Снимки и свидетели подтверждают наличие плавников, которые присутствуют у большинства рыб, включая и акул. Наоборот, плезиозавры имели костные фаланги, из которых состояли их плавники, что не было выявлено в туше.

На одном из снимков изображен спинной плавник. Большая часть рыб, включая акул, обладает спинным плавником, что нехарактерно для плезиозавров.

Длина ребер составляла 40 сантиметров, что слишком коротко для плезиозавров и других морских позвоночных, за исключением акул. Также неизвестно, точно ли Яно измерил ребра, которых не видно на фотографиях. Может быть, по ошибке он измерил жаберные дуги или мышечные желобки, приняв их за ребра.

Как видно по фотографиям, передние плавники придвинуты вправо к плечу, что придает туше сходство с акулами, а не плезиозаврами. Грудной пояс между передними плавниками на рисунках кажется сломанным, но по форме напоминает акулий.

Если бы останки принадлежали плезиозавру, тело навряд ли изогнулось бы таким образом, как изображено на снимках, так как кости этого животного были большими и плоскими. Брюшные кости плезиозавров должны были остаться при сохранении передних плавников, а этого в туше не заметно.

У плезиозавров кости всех конечностей находились в брюшной (нижней) части тела, поэтому, если животное было бы сгнившим плезиозавром, конечности, скорее всего, уже бы отвалились от туловища.

В данной стадии разложения плезиозавр наверняка бы сохранил верхние челюсти и зубы, но у найденной туши не было зубов. Однако гигантская акула легко теряет обе челюсти, и даже если и сохраняется верхняя челюсть, ее необычно маленькие зубки легко не заметить.

Пропорции тела весьма сходны с большой гигантской акулой, особенно с акулой, потерявшей свой хвост. Потеря хвоста почти очевидна, так как широкий хвост ломается в узком суставе во время разложения из-за ударов о волны. Это объясняет даже не конусообразный, а тупой конец хвоста на рисунке Яно. Кончик носа тоже, возможно, был утерян, что не повлияло бы значительно на длину тела и его пропорции. Если добавить хвост, то акула была бы 12, 5 метра при жизни, что очень много, но все же укладывается в рамки размеров гигантских акул — в конце концов, этот гигант, возможно, умер от глубокой старости.

Таким образом, анатомические данные в целом показывают, что это была акула, а не плезиозавр.

<p>РАЗЛИЧНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ</p>

Представители японской рыбоперерабатывающей промышленности, которые часто имеют дело с тушами акул, идентифицировали животное на снимках Яно как акулу.

В сентябре 1977 в Немуре, Хоккайдо, выбросило на берег тушу, сразу же идентифицированную как гигантская акула. Она очень напоминала тушу с «Зуйо-Мару», которую обнаружили всего за пять месяцев до этого. Описывая сентябрьское приключение, морские биологи Омура и Камия писали: «У туши отсутствовали челюсти и жаберные дуги, а череп имел сходство с черепашьим… концы грудных и тазовых плавников отсутствовали, но все же имелись сами плавники. Результаты этого эксперимента, предпринятого природой, поддерживает взгляд о том, что туша с „Зуйо-Мару“ была гигантской акулой, потерявшей челюсти и жабры».

Подытоживая все данные, полученные в результате исследований, Хасегава и Уэйно заявляют: «Основываясь на полученных данных, мы убеждены, что это новозеландское животное не является „новой Несси“, чего ждал весь мир, а вероятнее всего, это останки, принадлежащие акуле очень больших размеров».

<p>МНИМЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ</p>

Справедливости ради нужно поговорить о некоторых противоречиях в выводах ученых.

Говорили, что туша пахла мертвым морским млекопитающим, а не источала запаха аммиака, характерного для акульих туш. Однако неизвестно, все ли акулы источают запах аммиака при разложении и как долго такой запах присутствует. Те же авторы заметили, что отсутствие запаха аммиака могло иметь место вследствие значительной потери кожи и сильного разложения, так что аммиак смылся с останков. Известно, что даже при жизни гигантские акулы испускают крайне неприятный, характерный только для них запах, который мог перебить запах аммиака.

Белое, клейкое, похожее на жир вещество покрывало большую часть туши. Хотя Нирманн и некоторые другие считали, что это самое веское доказательство против версии об акуле, все-таки и этот факт совпадает с главной гипотезой. Гигантские акулы имеют большие отложения жира в некоторых мышцах и печени. Согласно некоторым источникам, летом они накапливают жир, необходимый для зимнего периода. Данное животное, вероятней всего, умерло в конце марта или в начале апреля, когда в Новой Зеландии конец лета. Более того, один из японских рабочих объяснил феномен формирования жировоска при разложении туш акул и других животных, вследствие чего новые жировые отложения могут выделяться во время разложения. Беловатое, пахнущее гнилью вязкое вещество, покрывавшее тушу, как раз говорило о формировании жировоска.

Снимки показывают наличие красноватой мышцы, которая, по предположениям Обаты и Томоды, указывает на четвероногое животное. Однако наличие красноватой мышцы говорит и о том, что это была акула. Акулы, как и другие рыбы, имеют как белые, так и красные мышцы. Красноватый оттенок также мог появиться вследствие осевшей крови.

Беспокойство некоторых авторов по поводу «маленькой головы» и «длинной шеи» сразу же улетучивается/как только разъясняется вопрос о процессе разложения акул. По поводу этого процесса Омура, Мошисуки и Камия заявляют: «…диспропорционально маленький череп и длинная тонкая шея могут образоваться вследствие потери челюстей и жаберных дуг в процессе разложения туши».

Обата и Томода также считают, что в отличие от акул, у которых ноздри находятся на нижней поверхности черепа, у туши дырки, которые, по словам Яно, были, «наверное, ноздри», находились на переднем крае черепа. Однако передняя часть структуры была утеряна.

Некоторые свидетели отрицали наличие спинного плавника. Однако отсутствие спинного плавника можно объяснить тем, что он сгнил и отвалился. Во-вторых, как уже упоминалось, на одном снимке все-таки есть что-то, похожее на спинной плавник, который не был замечен Яно. Омура, Мошисуки и Камия заявляют: «…при тщательном рассмотрении фотографии мы можем ясно различить основание спинного плавника, хотя он и слез с линии середины спины». Они отмечают, что этот отчасти сместившийся спинной плавник, очевидно, закрыл собой правый грудной плавник, из-за чего Яно описал последний как имеющий две пары мозолистых волокон.

Говорили, что голова была твердая, тогда как у акул нет костей, только хрящи. Однако хрящ в акульих черепах может быть достаточно твердым и плотным, а у особенно крупных акул скелет содержит большое количество кальция. Также при старении череп акулы твердеет и плотнеет. Размеры туши четко указывают на старого представителя вида.

<p>ЧУДОВИЩА ЛЕГКО НЕ СДАЮТСЯ</p>

Все научные доклады за 1978 год предоставляли неоспоримые доказательства в пользу того, что это была акула, и доводов против не приводилось. К сожалению, все доклады 1978 года почти не стали достоянием широкой читательской аудитории, в отличие от первых репортажей о «морском чудовище». Миф, увы, был создан и получил развитие…

<p>РЕКОМЕНДАЦИИ БУДУЩИМ ОХОТНИКАМ ЗА ЧУДОВИЩАМИ</p>

Перед тем как закончить наше повествование, дадим дружеский совет каждому, кто хочет встретиться с неизвестным морским животным в будущем. Хотя нам повезло, что Яно взял образцы ткани, но если бы он или другие на борту сохранили бы еще и голову животного или хотя бы позвонок (которые можно было бы поместить в ведро или другой контейнер, чтобы избежать заражения улова), мы бы сберегли кучу времени, не потребовалось бы таких усилий при исследованиях и не нужно бы было строить дополнительные теории. В большинстве случаев даже один элемент скелета позволяет ученым идентифицировать неопознанное животное.

Также нужно было сделать как можно больше снимков, в том числе и близкий план головы и других частей тела, а не несколько фото на расстоянии. То, что это все не было сделано, наводит на мысль, что команда даже не подозревала о том, что это мог быть плезиозавр, пока другие позднее не выдвинули эту идею. Как оказалось, нет сомнений в том, что они поймали разложившуюся акулу. Тем не менее, возможно, что океан в своих глубинах все еще прячет неопознанных животных. Как доказательство этому, за пять месяцев перед инцидентом с «Зуйо-Мару» военно-морское исследовательское судно около Гавайев случайно налетело на странную акулу 4 — 5 метров длины. У этой рыбины была необычайно большая голова и широкие, тарелкообразные челюсти, из-за чего ее вскоре прозвали «мегапасть». Ее челюсти были наполнены сотнями мелких зубов и открывались сверху, а не снизу, как у большинства акул. Что еще более странно, внутри ее рот отсвечивал серебристым светом. Очевидно, «мегапасть» использует свою светящуюся пасть для привлечения мелких ракообразных при кормлении на большой глубине, куда почти не проникает солнечный свет. Потом странную рыбину окрестили научным именем Megachasma pelagios и определили как представителя нового вида, рода и семейства акул. По случайному совпадению «мегапасть» теперь считается близким родственником гигантской акулы…

Примечания

1

О нем см. в книге «Гигантский морской змей».

2

Об этом см. книгу «Гигантский морской змей».

3

Усач — пресноводная рыба из семейства карповых.

4

На эскизе, сделанном капитаном, плавников нет, но на спине явственно различимы два горба, покрытые шерстью, причем средний расположен выше остальных. Возможно, именно их помощник принял за «плавники».

5

6

1 октября 1933 года

7

читай «ящерицей или ящером»

8

15 метров

9

8 метров

10

15 — 30 метров


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19