Риадан (№1) - Детские игры

– Теперь ты сам можешь отдавать свою жизнь, воскрешая. Стоит только подумать, пожелать…

…И многие в толпе почтительно склонились: на мосту стоял их Принц.

– Я, Принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!

– Я, Абадонна, Принц Мрака, принимаю твой вызов… А, ч-чёрт!..

Абадонна чуть заметно улыбнулся уголком рта, глядя на серебряный тополиный листок в синей эмалевой звёздочке, украшающий корону Принца.

– Не надо, Тополёк, оставь это профессионалу!..

– Я принц, и я имею право сражаться! Я, Принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!

– Ну хорошо, допустим – ты сразишься. И что дальше? Если я одолею – то в ответ услышу лишь, что невелика честь победить ребёнка. Даже королевской крови и такого храброго, как ты. А если вдруг победишь ты? Не спеши, я понимаю, что для вас это будет блестящей победой над злом. Но подумай, как ты будешь жить дальше, зная, что твои руки обагрились кровью?! Каково это будет тебе, Принц, поклявшийся, что станет самым добрым и справедливым королём в истории… Поверь мне – это очень тяжело: жить отягощённым чьей-то кровью, вспоминать, как убивал… Так что не спеши рваться в бой, Тополёк… Пусть уж это делает тот, кому это положено. Я выбрал в поединщики Энглиона де Батарди. Не забывай, что я Принц Мрака, и на правах Принца имею право выбора. Принц против Принца – старо для вашего мира, юноша. Однако нынешний бой будет иным, невиданным, – лицо Абадонны чуть подрагивалось, но это было не от страха, а от нечеловеческого напряжения: надо было успеть до боя воскресить последних из погибших в Армагеддоне, а на ту сторону планеты жизненная сила идёт ой как туго… – Бой будет иным: Рыцарь Серебряного Круга сэр Энглион де Батарди против изменника, предавшего Круг – Гуона де Бордо. Вы морщитесь, сэр рыцарь, Вам не нравится такой расклад? И Вы не считаете, что сведение счётов с изменником достойно Великой Войны? Похвально. Ну что же, тогда это будет бой между Мастером Мрака Абадонной и Мастером Света Энглионом. А теперь – приступим к делу, сударь!

Свистнули клинки…

Бой шёл точно так же, только вместо хрупкой фигурки Принца теперь на наклонном мосту возвышался массивный силуэт Энглиона де Батарди. И в руках Абадонны вместо узких сверкающих шпаг – тусклые мечи холодной стали. И сверкающий огненный клинок у атакующего Энглиона. Звон стали разбил на осколки тишину, и от звона этого очнулось от спазма, пробудилось Огненное Сердце. И Замок вновь стал видеть вокруг и осознавать себя.

Замок:

Они сражались на моём мосту, и бой этот был странен. Я видел множество боёв, когда по приставным лестницам орды варваров карабкались на мои стены, когда ошалевшие рыцари кидались на фантом дракона, рождённый грудой кварца и железа внутри меня, когда крестьяне с вилами отбивались от налетевших гаргулий (кстати, последних гаргулий на этой планетке…). Но никогда не было такого: целая толпа с одной стороны – и воин-одиночка с другой. Впрочем, сражалась не толпа, а самый массивный и мощный рыцарь из неё, словно светящийся изнутри Светом Созидания, но Свет этот омрачался жаждой убить противника, убить любой ценой. Неизбежно… Да и толпа кипела тем же: если их ставленник победит – они взорвутся рёвом радости и поздравлений, если же проиграет – то вопль «Да что же вы смотрите, бейте его!» разобьёт каноны дворянского приличия, и вся эта толпа ринется на противника-одиночку. На противника, чей металлический блеск стального лица с зеркалами очков оттеняется чернотой камзола, чьи жизненные силы заведомо больше, чем у людей, но тают с каждой секундой, словно он отдаёт их кому-то невидимому здесь…

И тут я узнал его: Абадонна. Принц, пришедший сюда из Внешних Миров. Именно он построил здесь когда-то Огненное Сердце, а затем уснул в нём на тысячелетия. Века умеют хоронить одинокие здания, даже если те строятся Внешними. И когда сюда пришли первые люди – они увидели лишь холм, поглотивший Огненное Сердце. И построили на вершине холма, прямо на крыше Замка Мрака, новый замок – Бэттлгантлет Кэстл. И замки срослись воедино, и так родился я – Замок.

А сейчас мой первосоздатель сражался с прямым потомком создателей Второго Яруса. И что самое странное – я видел, что он не желает убивать своего рослого противника, не применяет магии, но самое главное – Абадонна хотел умереть! Он сражался и только и ждал, как бы подставиться под удар, но сделать это правдоподобно, не оскорбив этим Воина Света.

Меч рослого рванулся вперёд…

Энглион де Батарди:

Вообще-то нас учили никогда этого не делать: меч – не шпага, и прямой выпад сделает вас на несколько секунд абсолютно беззащитным. Но интуиция подсказала мне: сейчас. Зеркальноглазый качнул мечами, разводя их, чтобы ударить меня сразу с двух сторон. Логично, чёрт побери! С двух сторон сразу не уклонишься и не отобьёшься, а падать и перекатываться на узеньком мостике – сущее самоубийство! Оставалось рискнуть. Сейчас. Сейчас…

Мой клинок молнией рванулся вперёд. Конечно, я понимаю, что незащищённость моего врага – сущий мираж! Под камзолом у него как минимум стальной панцирь. Или заклинание защитное. Ибо если уж Ингвальд, младший брат мой, защиту вокруг себя держать может, то что ж говорить о таком могучем колдуне, как Принц Мрака. Эх, скользнёт сейчас мой меч в сторону…

Что это?! Клинок ворвался в грудь врагу, как раскалённый нож в масло! Вошёл на половину длины! И тут же волна сияния рванулась от рукояти в грудь Абадонне, и сияющая сталь мгновенно обратилась в прах.

Теперь я безоружен!

Но Принц Мрака покачнулся, его руки разжались, и оба тусклых клинка с глухим стуком воткнулись в тёмное дерево моста. Шаг, другой – и безжизненное тело полетело в бездонный ров, забывший, когда в нём была вода.

Глухой стук разбившегося тела. Я невольно усмехаюсь – «бездонный», ну надо же, на романтические фразы потянуло!.. Просто жутко глубокий…

Кевин, даром что священник, приладил ручную лебёдку и спускается уже вниз, чтобы поднять тело. Оно и верно, враг или не враг – а бросать на растерзание воронам негоже, погребение надобно… А то – как с теми последними гоблинами там, у деревни…

А вот и наш Святой Отец! Осторожно ложит на мост изувеченное и изломанное тело в чёрном камзоле. Осматривает, проводя рукой над головой, сердцем… Как же он называл этот способ осматривания? Слово такое мудрёное было… А, вспомнил – сканирование!

Кевин опустил руки. Произнёс лишь одно слово: «Мёртв!»

Ну, это и так видно. Мертвее только каменные истуканы бывают…

Рёв толпы давит на уши. Кажется, это радуются моей победе. Славят Воина Света. Хм, прилепится теперь ещё это прозвище-звание!..

А из толпы несётся ко мне, рассыпаясь в комплиментах и поздравлениях, сэр Бертрам из Хонка… О, боги, только не это! Не-е-ет!

На небе среди тускнеющих созвездий ослепительной свечой вспыхнула новая Звезда, заливая своим светом встрепенувшийся дремотный и беззаботный мир. Говорят, в неё-то и родился вновь Возлюбивший Мир.

Звезда Рождения зажглась на том же самом месте, что и сотни лет назад.

Эпилог

Вопрос чёрного колдуна

На одном из обитаемых миров человечества, на окраине большого города жил-был отшельник. Дом его ничем не отличался от тысяч других домов, и город был как город. Никто не знал возраста отшельника, потому что в ту пору каждый был волен принимать тот облик, какой пожелается, а сам отшельник не считал ни лет своих, ни даже дней. Друзей у него было немного, да и те не могли поручиться, что хоть что-то знают о нём наверняка. Сколько времени жил он такой жизнью – никому не известно, и каждый новый день в этой жизни, как две капли воды, походил на предыдущий.

Однажды утром к отшельнику пожаловал гость – необычный гость, потому что он был первым, кто постучал в дверь, а не позвонил. Тёмно-серая мантия была на нём, похожая на одеяние странствующего монаха; в руке он сжимал большой – в человеческий рост – посох, увитый сложным узором.

– Я ищу Ингвальда де Соронса, – сказал он вместо приветствия, и голос его, не тихий и не громкий, завораживал слушателя. – Дорога вывела меня сюда.

– Меня зовут Ингвальд. Ингвальд Соронсон, – помедлив, ответил отшельник. – Только один человек звал меня Ингвальдом де Соронса, и это…

– И это Рыцарь Серебряного Круга Энглион де Батарди.

– Но вы – не он.

– Нет. Человеку не дано летать меж звёзд. Это можете только вы, боги, да мы, призраки.

– Я не бог, я землянин…

– Но ведь не риаданец… Вот это я и имею в виду.

– И что же нужно от меня странствующему духу?

– Я здесь, ибо послан Серебряным Кругом. И я пришёл за тобой. Беда пришла в Риадан, и рыцарю скоро потребуется его оруженосец.

– Сколько времени прошло…

– Полтора года прошло в Риадане. Сейчас там начало лета, и если сил Круга не хватит, то новую весну встречать будет некому.

– Но почему ты решил, что я поверю твоим словам и последую за тобой?

Скрытое вечной тенью лицо чуть усмехнулось, и в тишине замершего на миг города оглушительным громом прозвучал шёпот Странника:

– Из Круга не выходят…

Те же слова, что годы назад сказал на прощание Энглион. Так значит… А голос тем временем продолжал:

– Готов ли ты по первому зову спешить на борьбу со злом, в каком бы обличье оно ни выступало?

– Да, – ответил отшельник.

Никто не видел, когда и куда они ушли. А если бы кто-то заглянул в комнату отшельника, он увидел бы, что со стены исчезли лук, колчан со стрелами и короткий меч в простых ножнах.

* * *

Сидя за столом, Энглион машинально царапал его кончиком охотничьего ножа, зажатого в кулаке. Судя по количеству царапин на дубовой доске, занимался он этим с самого утра. Энглиону было не по себе – впервые на его памяти Магистр Ирлан отдавал такой туманный приказ: «Сиди дома. Жди.» И всё! И вот он ждёт уже полдня, и сколько ещё ждать – непонятно. Есть, правда, смутное подозрение, что приказ этот как-то связан с проклятием Мальдена. Тоже не бог весть что. Весь последний месяц Магистры Круга только о нём и говорят, и ведь не зря говорят…

Началось всё… да, где-то полтора года назад. Тогда полчища странных тварей наводнили Риадан, вооружённые непонятным, но смертельно опасным оружием. Их можно было бы принять за орков, если бы последний из гоблинов не погиб бы ещё год назад, во время Армагеддона. С гор спускались тролли, ведомые не только обычным голодом, но и жаждой разрушения. Мороки сделали практически непроходимыми заболоченные местности к северу от столицы, отрезав друг от друга деревни и мелкие городки. Даже горные драконы, обычно равнодушные к делам людей, начали оставлять свои сокровищницы ради воздушных рейдов на посёлки. После таких налётов не оставалось ничего, кроме пепла и спёкшейся земли, на которой и по сей день ничего не росло. Усилия Рыцарей Круга только тормозили продвижение врага, но не могли его остановить. В городах собиралось ополчение, кузнецы ковали только оружие. Этого тоже не хватало.

Тогда пришло известие от Гильдии Магов, подтвердившее подозрения многих: враги действуют сообща, объединённые твёрдым руководством. Нашлись очевидцы, говорившие, что на захваченных землях видели странного человека лет сорока, одетого в чёрную кожаную одежду. Оружия у него не было, но такая власть ощущалась в нём, что ни у кого не хватало смелости выпустить стрелу или приблизиться для удара мечом.

И ещё месяц Круг собирал силы, прежде чем объединённое войско Риадана смогло навязать противнику решающую битву – и победить. Мир и спокойствие вернулись на израненные земли, но не в души Магистров Круга, потому что никто не видел смерти чёрного колдуна – в том, что это колдун, сомнений не было – и тело его не было найдено на поле битвы.

Почти год всё было тихо, пока месяц назад не обрушилось проклятие Мальдена. В тот день небо затянуло мрачными грозовыми тучами, к полудню сложившимися в рисунок человеческого лица – печально известного лица чёрного колдуна. Хотя тучи висели низко, лицо видели во всём Риадане, в правильном ракурсе, независимо от того, как стоял смотревший. Сверкая молниями, лицо усмехнулось, и громом прокатились сказанные им слова: «Вы оказались сильнее, чем я думал. Но какая польза от вашей силы? Что толку в вашей жизни? Кому вы нужны, кроме таких же бесполезных людишек?» Слова эти слышали даже глухие, и запомнили их даже страдающие склерозом старцы. И все запомнили то, что было сказано после: «А кто найдёт ответ – пусть приходит в мой замок, Кэр Мальден, что стоит на поле последней битвы. Я подожду.» Тучи рассеялись, но не рассеялась тяжесть вопроса.

С того дня жизнь замерла в Риадане. Проклятый вопрос – проклятие Мальдена, как его назвали – жил своей жизнью в уме каждого человека, и его нельзя было прогнать, как обычный приступ тоски, нельзя было утопить в вине или заглушить музыкой. Никто не грабил и не жёг города, но торговля и ремёсла замерли, потому что немногим хватало силы воли, чтобы продолжать повседневные дела, и даже у них всё получалось кое-как. А те, чья воля была слабее, искали покоя в смерти, но кто знает, что они там нашли? И некому было прийти с ответом в Кэр Мальден, потому что никто из людей не нашёл ответа.

Была слабая надежда, что проклятие рассеется со смертью колдуна – мало кто называл его Мальденом, боясь накликать беду, хотя что могло быть хуже проклятия? Многие Рыцари Круга отправились в Кэр Мальден, и никто не вернулся назад, потому что врагов замок встречал многочисленными ловушками, и не все можно было заметить заранее. До центрального зала, где сидел колдун, не добрался ещё никто, но каждый Рыцарь, прежде чем погибнуть, разведывал очередной участок пути; и теперь у Круга почти не было Рыцарей, но был план замка, на котором недоставало только последнего перехода к залу. Следующим должен был идти Энглион, но вдруг пришёл приказ ждать… Так он и ждал неизвестно чего, царапая стол кончиком охотничьего ножа.

От размышлений его отвлёк скрип двери. На пороге стоял юноша, на полголовы выше Энглиона; его тёмные прямые волосы были схвачены кожаным ремешком, на поясе висел короткий меч, а из-за плеча выглядывал лук.

– Что вам угодно, сударь? – спросил Энглион, приподнимаясь из-за стола – и замер на полпути, встретив взгляд ясных, странно знакомых глаз…

– Я вернулся, Старший, – тихо сказал юноша.

– Джино…

– Да, Старший.

На рассвете двое всадников покинули город, направляясь к полю последней битвы.

* * *

– А теперь объясни толком, как тебе удалось так вырасти за полтора года, – сказал Энглион, взглянув на едущего рядом Джино. – Ты же мне по пояс был, я точно помню. Или секрет?

День клонился к закату, первый день их путешествия. Уставшие кони шли шагом, и всадники их не торопили – до цели было три дня пути, а к прибытию ещё нужно было подготовиться. Заходящее солнце подсвечивало оранжевым цветом белые кучевые облака на горизонте; дорога, спускаясь с холма, огибала мелкое озерцо, кусочек чистого неба среди зелёных лугов. Было тихо. Слишком тихо. Ни одного человека на невозделанных полях, посёлок вдали будто вымер… Джино качнул головой, отгоняя назойливую мысль, и ответил:

– Да нет, какой тут секрет… Просто в разных мирах время идёт по-разному, здесь – медленнее, там – быстрее, а где-то и вовсе вбок. Так что для меня не полтора года прошло, а все шесть. Ну, примерно, точно я не считал.

– Невестой, небось, обзавёлся.

Ингвальд вспомнил горящие обломки транслайнера, на котором летела Натали. Сколько случайностей, нелепых и непоправимых: полетела с ним вместе на лайнере, потому что он так и не научился прыгать в пространстве; безотказная навигационная система вдруг отказала над самой посадочной полосой; врождённая защита, стальным коконом полей окружающая человека от малейшей угрозы, исчезла именно в этот момент, и у неё у одной; скорая опоздала на считанные минуты… Натали умирала на руках Джино, а он не в силах был ничем ей помочь… И осталось уединиться со своей печалью. Видимо – на роду написано ему терять: сперва – Герда, затем – Натали… Но стоит ли выливать эти несчастья на бедную голову Энглиона? Ему и так нелегко. И поэтому Ингвальд лишь чуть улыбнулся рыцарю и ответил:

– Не успел обзавестись. Не сложилось… Да ты не волнуйся, Старший, я даром время не терял. И фехтовать теперь умею, и ещё много чего…

Энглион поймал себя на том, что слушает не столько слова Джино, сколько его голос. Да, подрос братишка, возмужал… Как же теперь к нему относиться? Как в сказке, право слово – пригрел оборванца, а он принцем оказался, из далёкого королевства, из богатого королевства… Счастливого королевства… А характер всё такой же. И фехтовать выучился, не забывал, значит. Прямо на душе легче, не так давит тоска эта чёрная… Стоп. Кто это там, впереди на дороге?

– Видишь его, Джино?

– Вижу, Старший, – Джино прищурился. – Только не его, а её. Одежда, вроде, крестьянская, а точнее не разглядеть – далеко. Навстречу идёт.

– Навстречу? С чего бы… До города день езды, а она одна и пешком. А через час совсем стемнеет. Неладно это.

И, пришпорив коней, они устремились вниз по склону холма, навстречу тёмной фигурке, бредущей по дороге.

Джино не ошибся – это была девушка. Судя по виду, в пути она была давным-давно. Длинные рыжие волосы спутались и закрывали лицо, босые ноги в пыли, следы пота на спине; поклажи с ней не было. Вряд ли она осознавала, где находится, и едва ли заметила двоих всадников, спешившихся в пяти шагах перед ней – так бы и прошла мимо, если бы Энглион не коснулся её плеча.

– Герда! – не веря своим глазам, выкрикнул Джино.

Сбившись с шага, девушка начала падать, и рыцарь еле успел подхватить её.

– Что с ней? – спросил Джино.

– Спит, – ответил Энглион, прислушавшись к дыханию девушки. – Ну что ты будешь делать… Привал, братишка, ночуем здесь.

Сойдя с дороги, они развели костёр и принялись устраиваться на ночлег. Еду готовить не стали, обойдясь сухим пайком; девушке же сон был явно нужнее еды – когда ей к губам поднесли флягу с водой, она сделала несколько глотков, но так и не проснулась.

Ночь прошла тихо. Слишком тихо…

* * *

Менестрелю было, как всегда, скучно. И виной тут не проклятье Мальдена. Не менее скучно было и на родной Земле. Там, в прилизанном мире-цветнике, так похожем на клумбу, его точил дух бунтарства, а здесь, на диком ещё Риадане… Сперва было даже чуть-чуть интересно, но затем… Местные обычаи, хоть и более дикие, нежели земные, оказались не менее ску-у-ушными, а возня земных детишек в этом рыцарском мире всё более и более смахивала на традиционные для его родины Хоббитские Игрища.

Но оставалась ещё природа. Дикая, почти нетронутая, не осквернённая ещё дыханием прогресса. Вот здесь жило истинное наслаждение. Из самых потаённых уголков души рождалась мелодия, распирала лёгкие, мчалась ввысь горлом и вырывалась под высокий шатёр леса сквозь отверстия бамбуковой флейты, прижатой к губам. Пальцы ласкали отверстия полированного годами инструмента, и птицы вторили отроку в чёрном пажеском одеянии с кружевами широкого воротника.

Так было всегда.

Но сегодня скука прорвалась и в песню. Или – тоска ожидания, предчувствие чего-то, что неизбежно случится, хотя – ещё и не началось…

Флейта пела, и в мозгу в такт мелодии рождались слова:

В сердце нет тоски по Валинору,

И души не надрывает чаек стон…

Без смятенья я смотрю на волны моря.

Но откуда же безумный этот сон?

Зелен сумрак Золотого леса

И о чём-то вновь грустит свирель.

Снова слышу нелюдскую песню,

Снова птицы леса вторят ей.

Эльфы, эльфы – воины и дети…

На делонях – песни, шутки, смех…

Только я – чужой на этом свете,

Что за дело мне до них до всех.

Моя песня – это стон назгала,

Света в сердце нет – и не ищи…

Но опять – шелка рассвета алы,

Голос эльфа вновь в лесной тиши.

Голос эльфа вновь в лесной тиши.

Те же песни слышу от друзей я…

Не свирель – гитара здесь звучит.

Век тревожный, нашей грани эльфы.

Я болею Средиземьем… В чём тут дело?

Почему зовёт куда-то голос флейт?

Боль в душе – гитара только зазвенела…

Может, просто неродившийся я эльф…

Видно, просто неродившийся я эльф…

Словно отзвуком на слова песни из сумрака листвы возникли двое большеглазых обитателей леса и замерли в паре шагов от валяющегося на траве флейтиста.

Старший – на вид лет двенадцать, но Менестрель знал, как обманчива внешность этого народца – поправил свою медно-рыжую причёску и обратился к лежащему:

– Встань! Очнись от музыки! Мы идём в замок Мальдена и зовём тебя с собою!

– Интересно! – Менестрель вложил в свой голос весь сарказм, на который только был способен: – С какой это стати ты, бессмертный эльф, зовёшь с собою меня, простого смертного, человека?!

Однако столь спесивый ранее советник Короля ответил вдруг с какой-то непонятной досадой:

– А что ж поделать, если среди музыкантов не осталось больше эльфов?

– А что поделать, – в тон ему прозвучал и ответ, – если среди добровольцев, желающих отправляться в замок Мальдена, не осталось меня?

– Как жаль…

Менестрель ещё раз внимательно с ног до головы оглядел посланцев, и взгляд его задержался на сверкающих широких шпажных клинках с витыми узорами чаш. В бою, пожалуй, такое оружие может спасти жизнь своему владельцу. Разумеется, если тот не станет размахивать им, словно мечом. Но против колдуна…

– Вы идёте воевать с Мальденом?

– Тогда бы мы искали б воинов, а не музыкантов. Мы несём ему ответ!

– И что же, вы решили идти к нему с этими зубочистками?

В гневе оба эльфа схватились за рукояти клинков, но почти тут же ярость сменилась каким-то тупым безразличием, словно новая волна Проклятия настигла их. И советник только буркнул в ответ:

– С оружием нам спокойнее. Надёжнее.

– Совсем ещё дети! Я бы на вашем месте аккуратно оставил бы это оружие здесь, на травке… И шёл бы без него.

– Мы-то оставим, – подчиняясь силе слов землянина, ответствовал молчавший до этого черноволосый эльф. – А вот Король наш вряд ли захочет расстаться с оружием.

Менестрель только неопределённо пожал плечами:

– Жаль… Но это – его беда.

– А ты…

– С вами не иду. Мне и тут неплохо…

– Жаль, – эхом вернулись слова. И два клинка, звякнув, упали в высокую траву поляны. Колыхнулась трава – и оба посланца исчезли, словно растаяли.

Менестрель задумчиво глядел вслед ушедшим, затем медленно поднёс к губам флейту. И в тот же момент что-то с силой швырнуло его на землю и зажало рот горячей ладонью.

– Спокойно! – послышался детский голосок. – Сейчас я медленно разожму пальцы, а ты без криков, внятно скажешь мне, куда пошли эти двое…

Рука ослабила свою хватку, и повернувшийся Менестрель увидел прямо перед собой ухмыляющуюся физиономию Бронеслава, мальчишки из числа недавно явившихся на Риадан любителей рыцарской старины и искателей приключений.

– Куда-куда! В замок к Мальдену! И мог бы не наскакивать, как Тарзан!

Даже не поблагодарив, пацан скрылся в лесу.

– Всё-то для него приключения… – скорбно вздохнул Менестрель, вновь укладываясь на траву. Холодная выпуклая чаша эльфийского клинка попала под голову, и отрок отбросил её от себя, прежде чем поднести к губам инструмент…

Тем временем двое эльфов шли по лесу. Они прекрасно слышали, как ломился вслед за ними человеческий детёныш, но считали ниже своего достоинства хоть как-то реагировать на этого искателя собственных неприятностей. Так что беседа не прерывалась.

– Оружие-то мы оставили, – бурчал черноволосый, – А вот теперь я думаю – не напрасно ли? Зачем?

– Кажется, я понял его: Мальден волшебник, и он совладает с любым нашим оружием… А вот без оружия у нас, кажется, появляется шанс…

– И всё равно без оружия страшно…

– Страх – не лучший помощник… при прогулке к Мальдену… Трусишь – можешь остаться.

– Ещё никто не смел упрекнуть меня в трусости! – вскипел черноволосый. – За те пятьсот лет, что я…

Голоса их терялись среди шума листвы, и вскоре только кукушка отмеряла кому-то неспрошенные года…

* * *

Новый день принёс новые надежды. Вчерашние заботы и тягостные мысли, навеянные усталостью, остались по ту сторону сна; утро выдалось безоблачным. Девушка проснулась, когда первые лучи солнца добрались до её лица. Поморгав, она откинула лёгкое одеяло и осторожно села, глядя то на Джино, готовящего завтрак на костре, то на Энглиона, разминающегося с двумя мечами, то на рассёдланных коней, пасущихся неподалёку, то опять на Джино… Она явно не помнила, как оказалась здесь, но восприняла случившееся спокойно; у Энглиона отлегло от сердца – он на всякий случай готовился к худшему, вроде истерики или холодной апатии.

Умывшись и причесавшись, Рийни – именно так звали девушку, столь похожую на погибшую в Замке Герду – помолодела на несколько лет и оказалась ровесницей Джино. Энглион, за последний месяц привыкший к печальным и мрачным лицам, воспринял как должное её молчаливость и замкнутость, но Джино, всё утро шутивший и валявший дурака, сумел-таки разрядить обстановку и втянуть Рийни в разговор. Смеясь вместе со всеми над очередной историей из цикла «а вот однажды…» – Рийни знала их ещё больше, чем Джино – Энглион поразился, насколько легко и много им удалось узнать о прошлом девушки.

Как они и предполагали, Рийни была из крестьянской семьи. Единственная дочь, она жила со своими родителями на ферме, занимаясь обычными домашними делами и время от времени выезжая с отцом или матерью на ярмарки. Размеренная и спокойная жизнь, скучноватая для многих горожан, её вполне устраивала. Слушая в детстве сказки, она, как и все девчонки, любила представлять себя принцессой, ожидающей своего прекрасного принца – который, конечно, обязательно находил её и увозил в свой замок – или ученицей лесной волшебницы, однажды находящей в лесу израненного богатыря, или… А больше всего ей нравилось, что все сказки кончались хорошо, и уцелевшие после всех приключений главные герои принимались жить-поживать, да добра наживать.

Но её сказка началась без предупреждения и совсем невесело. Избежав набегов тварей и троллей, ферма её родителей не избежала проклятия Мальдена. В одну ненастную ночь все ездовые драконы, которых с недавних пор стали разводить на ферме, снялись со своих мест и, как один, улетели неведомо куда. Затем разбежались куры и гуси. А на следующую ночь так же бесследно исчезли родители Рийни: погибли или пропали – это осталось неясным, да и было неважно – а ещё спустя неделю Рийни, чувствуя, что начинает сходить с ума от тоски и непривычного одиночества, вышла на дорогу и отправилась, куда глаза глядят. Она не помнила толком, куда шла, где ночевала и что ела – пока не проснулась этим утром в лагере рыцаря и его оруженосца.

После завтрака Джино уговорил Рийни взять его запасную одежду, и она отправилась к озеру искупаться. Джино и Энглион остались у догорающего костра.

– По-моему, Старший, нам придётся взять её с собой, – первым нарушил молчание Джино, задумчиво глядя на язычки пламени, почти незаметные в солнечном свете.

– Куда – с собой? В Кэр Мальден? Да я бы и тебя туда не взял, и сам не поехал, если бы другой выход был…

– Так ведь и сейчас выхода нет. Пригрели, накормили, а дальше что? Иди, милая, дальше по дорогам бродить? И кто мы будем после этого?

Энглион ответил не сразу; поднявшись, он принялся седлать коней.

– Знаешь, братишка, – заметил он, глядя на Джино поверх седла, – ты сейчас говоришь, как один мой давний знакомый. Как-нибудь расскажу подробнее, если выберемся из этой передряги. А пока учти – ты теперь за неё в ответе; если какая беда случится, сначала её выручай, а потом уже обо мне думай. Я-то и сам справлюсь. Понял, оруженосец?

– Понял, рыцарь, – ответил заметно повеселевший Джино.

Поклажу переложили, и Рийни с Джино разместились на одном коне. В одинаковой одежде они были похожи, как брат и сестра, даже волосы уложили одинаково; только Рийни не носила сапог – босиком ей было удобнее.

Так прошли два дня. Погода была хорошая, никаких неприятностей не случилось, и никого больше путники не повстречали. За время путешествия они привыкли друг к другу – без Рийни с её лёгким весёлым характером это вряд ли удалось бы – и Энглиона оставили беспокойные мысли о том, как лучше вести себя с Джино. Всё шло само собой, и шло великолепно – словно какой-то магический щит хранил их. Впервые за последний месяц тяжесть проклятия исчезла, и на душе было легко, несмотря на предстоящее тяжёлое задание.

Это чувство не рассеялось даже тогда, когда они въехали на поле последней битвы. Когда Энглион видел его в прошлый раз, оно было вытоптано, залито кровью и завалено телами убитых; от дыма было трудно дышать. Но дожди смыли кровь и грязь, павших воинов сожгли на кострах и похоронили в братских могилах, а поле зеленело от молодой травы. Из общей картины выбивалась только чёрная приземистая громада замка Мальдена; в лиге от неё путники остановились и разбили лагерь, чтобы наутро отправиться в гости к чёрному колдуну.

* * *

За день до этого к чёрной громаде Замка явилась иная процессия. Группа эльфов, единственным оружием которых были гитара и две флейты. Впрочем, идущий во главе Король в сверкающем венке-короне из искусно кованых серебряных дубовых листиков не пожелал расстаться со своим арбалетом, и нервно сжимал в правой руке пучок тяжёлых острозаточенных болтов. За Королём безмолвной тенью следовал медноволосый Советник. Впрочем – не такой уж и безмолвный: глядя то на молчаливую громаду Замка, то на своего повелителя, он чуть ли не умоляюще прошептал:

– Ваше Величество, прошу Вас, оставьте арбалет!

– Я Король! – последовал надменный ответ. – И я пришёл воевать с Мальденом, а не просить милостыню.

– Я прошу Вас, оставьте…