Преступления могло не быть !

      - Кстати, - сказал Кириленко, - мы уже проверили: тот инженер, у которого Невестин провел вечер, к делу никакого отношения не имеет. А теперь поехали...
      Кириленко, Иманбаев, старшина Жигитов прошли через калитку усадьбы Костюкова и поднялись на крыльцо. В дверях их встретила старушка.
      - Мы пришли узнать о здоровье Феди, - сказал Кириленко.
      Старушка обрадовалась.
      - Значит, вы с Фединой работы, с автобазы? Добро пожаловать, добро пожаловать! Уже докторша была, Федя теперь лежит по бюллетеню...
      Пока Кириленко беседовал с Костюковой, Иманбаев и Жигитов пошли в комнату.
      Костюков лежал на диване, поддерживал правой рукой кисть левой. Лицо у него было бледное.
      - Уголовный розыск! - представился Иманбаев.
      Костюков вздохнул и затаил дыхание.
      - При каких обстоятельствах вас вчера ранили около восьми часов вечера? - спросил Кириленко, войдя в комнату и остановившись у дивана.
      - Мы хотели помочь одному человеку. На него напали бандиты... Верно, вечером...
      - А кто это мы?
      - Ну мы, - я и мои корешки: Лопушин Васек и Боренко Петек...
      - Лопушин и Боренко могут подтвердить, что вас ранили бандиты?
      - Конечно, - ответил Костюков.
      - Это они привели вас в амбулаторию?
      - Да, они.
      - Где живут?
      Костюков поспешно назвал адреса. Кириленко многозначительно взглянул на Жигитова, и тот быстро вышел из комнаты. Стремительный опрос продолжался.
      - Почему вы не остановили какую-нибудь машину и не вызвали скорую помощь, а пошли за семь верст по оврагу?
      Костюков снова шумно проглотил слюну. Он не находил слов для ответа. Кириленко вынужден был повторить вопрос.
      - Ну, мы... там вроде бы путь короче и удобней...
      - Вот как! Получается, что с пораненной рукой неудобно ехать в такси, а удобнее перелезать через калитки и заборы? Так что ли?
      Костюков съежился и молчал. Кириленко достал из кармана бумажник Невестина.
      - Вы выбросили его в крапиву?
      - Нет, не я... Он был у Лопушина...
      Кириленко положил бумажник в карман.
      - Ну вот что, Костюков, собирайтесь! Оснований, чтобы задержать вас, предостаточно. Для вас будет лучше, если и дальше вы будете откровенны!
      Сзади захныкала старуха, и Костюков вдруг запальчиво крикнул:
      - Не имеете права! Я больной. Мне больно.
      Кириленко приблизил свое лицо к лицу Костюкова. И хоть не одного такого видел полковник за долгие годы милицейской службы, он не сумел привыкнуть к их виду, и сейчас тихим от ярости голосом сказал:
      - А тому, вчерашнему, не было больно, когда вы его в три ножа?..
      Появившийся Жигитов многозначительно взглянул на Кириленко и тот понял, что Лопушин и Боренко уже задержаны.
      Что же все-таки произошло на Люцерновой улице?
      Прежде всего об убийцах. Костюков не новичок, уже судился. Его дружки из тех, что любят выпить, но не любят работать. Они и раньше занимались мелкими грабежами. У Лопушина отец - пимокатчик, держал в подполье мастерскую, и всю жизнь наглядно показывал сыну, как надо обманывать людей. Мать Боренко сменила четырех официальных мужей и в вытрезвителе, как говорится, была "своим" человеком. А на Люцерновой улице произошло вот что...
      В тот осенний вечер Костюков, Лопушин и Боренко бродили по улицам. Денег не было. Занять ни у кого не удалось. Лениво переговариваясь, разглядывали прохожих, ожидая удачи.
      Остановились на берегу. За шумом речки хорошо одетый мужчина не мог слышать, как Костюков сказал своим спутникам.
      - Вот этот вроде для нас.
      Мужчина, в сторону которого кивнул Костюков, вышел из небольшой пивной. Закурил. Даже в желтом свете тусклого фонаря можно было рассмотреть отличное пальто, модные ботинки, новый костюм.
      Они нагнали его на Люцерновой улице. Боренко, поигрывая ножом, преградил дорогу, Лопушин и Костюков встали с боков.
      - Если не хочешь в могилу, снимай пальто и часы, выворачивай карманы! скомандовал охрипшим от волнения голосом Боренко. Он хотел добавить еще что-то, но внезапно охнул и растянулся на мостовой от резкого удара ногой в живот. Еще секунда - в арык полетел Лопушин. Бандиты не подозревали, что человек, на которого они напали, знает самбо. Но алкоголь подвел Невестина. Потеряв равновесие, он сам упал в арык, и здесь разъяренные, испуганные неожиданным сопротивлением, Лопушин и Костюков ударили его ножами.
      - Испортили пальто, дурачье, - выругался подбежавший Боренко и еще раз ткнул ножом безжизненное тело как раз в том месте, где левая рука Костюкова обшаривала внутренние карманы. Костюков взвыл. Неизвестно, чем бы все это кончилось для Боренко, если бы вдали не появились прохожие...
      Д.ЕЛФИМОВ,
      капитан милиции,
      И.АНТИПОВ
      ТРЯСИНА
      У добротного особняка остановилась тяжело груженная автомашина. Из кабины вышел шофер, высокий молодой мужчина, и неторопливой походкой направился к дому. Поднявшись на веранду, он с минуту постоял, прислушиваясь к разговору, доносившемуся через неплотно закрытую дверь. "Что за гости?" встревожился водитель, чувствуя, как учащенно забилось сердце. С отчаянием, он решительно открыл дверь. В прихожей сидело двое незнакомых мужчин. Поняв, что они из милиции, шофер ринулся бежать. Но на веранде его остановил властный голос:
      - Стойте, Шиманов! Не рискуйте жизнью!..
      В Кокчетаве, на допросе у следователей, Шиманов совсем разнервничался. Он кричал и чуть ли не топал ногами, доказывая, что его арестовали необоснованно и что он является жертвой произвола.
      Однако он зря кипятился и разыгрывал роль невинно страдающего.
      * * *
      Это произошло в страдную пору уборки урожая. Ночью грабители проникли в контору рабкоопа, вскрыли денежный сейф и похитили тринадцать тысяч рублей. Затем они сделали попытку изнутри поджечь здание. И лишь по чистой случайности возникший огонь затух. Второпях приготовленный и воспламенившийся ворох бумаги оставил черные следы копоти на дверных косяках и на полу.
      На место происшествия прибыли работники уголовного розыска, эксперты. Осмотрев сейф, они пришли к заключению, что он открыт ключом.
      А может быть, ограбление кассы инсценировано лицами, ответственными за сохранность государственных средств, чтобы скрыть растрату или хищение?
      На допрос вызвали кассира Батырова. Перед тем, как начать разговор, подполковник Н.С.Погнеребко потребовал ключ от сейфа. Кассир без тени волнения достал его из кармана и выложил на стол.
      Подполковник осмотрел его, вложил в замочную скважину и дважды повернул там.
      - Теперь давайте второй, - сказал он, обращаясь к Батырову.
      - Я принимал кассу с одним ключом, - также спокойно ответил тот.
      - Нет, так не бывает, - возразил ему следователь, майор С.П.Михайлов. У каждого сейфа должно быть два ключа.
      Батыров не согласился с ним и продолжал утверждать, что два года назад, когда он принимал обязанности кассира, ему вручили только один ключ.
      - Хорошо, тогда мы возьмем понятых и сделаем обыск в вашей квартире, вмешался в разговор Н.С.Погнеребко, видя, что спорить на эту тему бесполезно.
      Непонятно было, на что рассчитывал Батыров, пытаясь ввести в заблуждение следователей. Второй ключ найден был сразу же. Он лежал в его портфеле.
      На лбу Батырова появилась испарина.
      - Нет, нет, я тут ни при чем! - почти выкрикнул он. - Деньги из кассы я не брал.
      - А мы вас пока в этом не подозреваем, - разъяснил ему майор Михайлов. - Вот пригласим ревизора и досконально разберемся во всем.
      Незадолго до кражи у Батырова была ревизия. Тогда проверяющие обнаружили в кассе недостачу - один рубль 87 копеек.
      Но, как установил приехавший из Кокчетава опытный ревизор Г.С.Коломыцев, ревизия была поверхностной, она не вскрыла истинного положения вещей. Фактически же у Батырова на день проверки недоставало трех тысяч.
      Ревизор Коломыцев представил следователям целый ряд документов, изобличающих Батырова в жульничестве. И кассир под давлением неопровержимых доказательств кое в чем признался.
      Все началось с того, что год назад ревизоры, проверяя финансовую деятельность рабкоопа, установили у кассира Батырова незначительную растрату. Если бы они следовали букве закона, то Батыров должен был быть немедленно отстранен от должности, как утративший доверие. Но его лишь пожурили и предложили внести недостающую сумму денег.
      Батыров побежал к заготовителю Каримову.
      - Беда, Муталип! Выручай! - чуть не плача, взмолился он перед своим дружком-собутыльником. - Как только эти крысы покинут мою резиденцию, деньги сполна верну.
      Заготовитель посочувствовал, повздыхал для видимости, но в просьбе не отказал и отсчитал требуемую сумму. Таким образом, все уладилось. Батыров остался в прежней должности. Своему спасителю деньги он вернул, как было обещано.
      Через некоторое время ревизоры нагрянули и к Каримову. Они и здесь выявили, что жуликоватый заготовитель путает свой карман с кооперативным, обманывает сдатчиков, фабрикует документы и ими отчитывается. Таким путем он присвоил около тысячи рублей.
      И на этот раз контролеры решили не беспокоить следователей. Чтобы не создавать шума, они предложили Каримову внести недостачу. Тот немедленно пожаловал к своему дружку Батырову и поделился своим горем. Кассир рабкоопа без промедления открыл сейф: услуга за услугу.
      Однако, как не крутись, а отвечать за растрату рано или поздно придется. И дельцы, погрязшие в нечестных проделках, нашли выход.
      Вечером в дом шофера Шиманова тихо постучались. Только что отужинав, хозяин лежал на диване и дымил папиросой. Услышав стук в дверь, он сунул ноги в комнатные шлепанцы и нехотя вышел на улицу. У ворот стоял рабкооповский заготовитель Каримов. Шиманов удивился нежданному гостю.
      А Каримов сразу же приступил к делу. Он выложил на стол ключ от сейфа, который дал ему кассир Батыров, и предложил сегодня же ночью действовать.
      Вначале у Николая Шиманова возникла осторожная мысль не связываться с этим типом. Но поднявшаяся в душе неприязнь улеглась, как только Каримов назвал сумму, находящуюся в сейфе. И половину этих денег может взять себе он, Николай Шиманов.
      Семь тысяч рублей за "услугу" после ночной вылазки приятно кружили голову. Деньги были его давней мечтой. Ради них Шиманов готов пойти на все. "Пусть дадут срок, - рассуждал он, лежа ночью с открытыми глазами, - зато потом поживу в свое удовольствие".
      Так примитивна была мораль этого человека. В 1961 году Шиманов уже имел дело со следователями. Тогда на суде он клялся раз и навсегда порвать с преступной жизнью. Раскаяние его было учтено при вынесении приговора.
      Вернувшись на свободу, Шиманов на первых порах одумался. Обосновавшись в целинном совхозе, он женился. Все, казалось бы, наладилось, живи, работай, воспитывай детей. И все же, несмотря на это, он продолжал искать легкие пути в жизни, чтобы разом без труда разбогатеть, пожить "на широкую ногу".
      Частые выпивки в доме Каримова сделали свое дело. Между заготовителем и шофером Шимановым завязалось что-то внешне похожее на дружбу. Хотя Шиманов в душе и недолюбливал этого человека, а порвать с ним отношения, тем более встречи за бутылкой вина, уже не мог. Так незаметно по слабости характера и страсти к деньгам и выпивке оказался он втянутым в трясину.
      Всю ночь Шиманов не мог заснуть, обдумывая детали предстоящего дела. А чуть забрезжил рассвет, он завел свой грузовик и, ни слова не сказав жене, сердитый и задумчивый, уехал в поле "по зерно".
      День показался вечностью. Шиманов мотался как угорелый, и на последнем рейсе, идя на спуск, едва не совершил аварию. Вернувшись домой в полночь, он разыскал забытую в сенях монтировку и, не заходя в дом, направился к конторе рабкоопа.
      Это было сознательное, заранее продуманное преступление. Оно возникло и зрело исподволь. Вспомним недобросовестное отношение к своему долгу ревизоров, проводивших первую проверку и обнаруживших растрату у кассира Батырова. Оставив виновного на работе и поверив ему, они, как говорится, подлили масла в огонь. Почувствовав безнаказанность, Батыров решил, что ему и дальше можно красть кооперативные деньги.
      И далее. Никто из руководителей рабкоопа не задумался над тем, почему Батыров, принимая деньги от продавцов, не сдает их полностью в банк, а "придерживает" в сейфе. В результате перед кражей у него в кассе накопилось тринадцать тысяч рублей, тогда как по инструкции должно оставаться не более пятидесяти рублей. Как выяснилось на следствии, Батыров накапливал деньги преднамеренно.
      Руководители рабкоопа совершенно не контролировали сторожевую охрану. И это сыграло на руку грабителю. После часа ночи, когда сторож Попов по своему обыкновению покинул пост и ушел домой спать, Шиманов взломал шоферской монтировкой входную дверь, проник в контору и, пользуясь ключом, открыл денежный сейф. Он орудовал неторопливо, не боясь появления охраны.
      На вопрос о том, где спрятаны деньги, Шиманов молчал. Но по ночам он не мог спать, ходил по камере, думал. "Там, дома, остались жена и трое детей. Какой он теперь муж и отец?! Предал их, променял на рубли. Нет у него семьи, ни счастья, ни богатства. Все равно, рано или поздно, милиция найдет деньги. Что ждет его впереди?"
      Угнетала мысль о неотвратимости суровой расплаты. И Шиманов понял, что запирательство не только бесполезно, но и вредно для его дальнейшей судьбы...
      Спустя три дня после кражи денег милицейский "газик" снова примчался в совхоз "Раздольный". Он остановился у дома Шимановых. Большой приусадебный участок был уже убран.
      Николай Шиманов, высокий, осунувшийся, молча подошел к меже, огляделся вокруг, как бы оценивая обстановку, и размашисто отмерил двадцать шагов прямо и четыре вправо.
      - Здесь... - ни на кого не глядя сказал он и отошел в сторону.
      Подполковник Погнеребко и понятые взялись за лопаты. Прошла минута, другая - и вот в земле показался целлофановый мешочек. В нем были тугие пачки денег...
      Три дня и три ночи человек жил призрачной мечтой о будущем. Но вот все рухнуло и рассеялась, как дым. Таков исход преступных паразитических вожделений. Никогда еще деньги, добытые грабежом, не согревали человеческую душу.
      ЛИЧНО ОТВЕТСТВЕН
      Забывают прежде всего то, что каждый человек должен обладать необходимой нравственной стойкостью, что при всей важности внешних объективных условий решающую ответственность за свои поступки несет все-таки сам человек.
      У.СЕИТОВ,
      прокурор Казахской ССР
      СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА - ДОЛГ КАЖДОГО
      В нашей республике проводится большая и напряженная работа по усилению борьбы с правонарушениями и преступлениями, число которых в последнее время значительно сократилось. Но пока они имеют место, для их окончательной ликвидации предстоит еще много поработать всем.
      За последние годы все усилия административных органов направлены на активизацию борьбы с тяжкими преступлениями, и в первую очередь с хулиганством, с расхищением народного добра и с преступностью среди несовершеннолетних, так как эти правонарушения представляют повышенную опасность.
      Еще в первые годы установления Советской власти В. И. Ленин говорил, что богатеев и жуликов, этих врагов, надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо беспощадно расправляться при малейшем нарушении правил и законов социалистического Общества. Всякая слабость, всякое колебание, всякое сентиментальничание в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом.
      Вот как остро ставил В. И. Ленин вопрос о борьбе с расхитителями народного достояния. Все эти указания и высказывания вождя не потеряли своего практического значения и актуальности и сегодня.
      В 1968 году органами прокуратуры и МВД республики вскрыто несколько случаев хищения социалистической собственности в крупных и особо крупных размерах, причем, многие хищения являются групповыми.
      Прокуратурой Джамбулской области, например, была привлечена к уголовной ответственности большая группа бывших работников Чуйской райзаготконторы. Следствием установлено, что эта преступная шайка, орудовавшая на протяжении нескольких лет, похитила крупную сумму оперативных средств. Только у трех расхитителей были обнаружены деньги и ценности более чем на 100 тысяч рублей.
      Аналогичные хищения имели место в Казалинском овцеплеменном совхозе Кзыл-Ординской области. Следствием установлено, что преступная группа во главе с главным бухгалтером совхоза Орымбаевым в течение ряда лет безнаказанно присваивала и растранжиривала государственные денежные средства, объем которых исчисляется десятками тысяч рублей.
      Виновники строго наказаны. Но позволительно спросить, как все это могло быть в наше время? Что является причиной всему этому? Как показывает судебно-следственная практика, одной из главных причин растрат и хищений является отсутствие надлежащего учета товарно-материальных ценностей и денежных средств, бесконтрольность и попустительство должностных лиц. Все эти и другие причины давно известны руководителям министерств и ведомств, однако действенных мер к их устранению до сих пор не принимается.
      По существующим правилам, например, главным и старшим бухгалтерам категорически запрещается получение в Госбанке денег. Это элементарное правило грубо нарушалось упомянутым выше Орымбаевым, который за время своей преступной деятельности систематически сам, причем, в крупных размерах, получал деньги в банке, а затем присваивал их.
      В целях сокрытия похищенных денег Орымбаев составлял массу фиктивных документов, однако директор совхоза Калабаев безоговорочно их утверждал. К этому следует добавить еще одно обстоятельство. Орымбаев во многих случаях полученные в Госбанке деньги не оприходовал по кассе совхоза и, казалось бы, ревизорам очень легко было обнаружить хищения, однако этого не случилось, так как они глубоко не вникали в суть бухгалтерских документов и зачастую не проводили взаимосверки между банком и совхозом.
      Не менее опасным для нашего общества преступлением является взяточничество. Органами прокуратуры и МВД республики за последнее время вскрыты факты получения взяток преподавателями вузов от абитуриентов или их родителей за устройство в вузы или за завышение оценок неуспевающим студентам. В частности, такие явления были установлены в Казахском педагогическом институте, Семипалатинском педагогическом и медицинском институтах и в ряде других вузов республики.
      За получение взяток от абитуриентов были привлечены к уголовной ответственности и осуждены бывшие преподаватели Семипалатинского медицинского института Готвиг, Вейман, бывший старший преподаватель Казахского педагогического института кандидат технических наук Алмагамбетов и старший преподаватель этого же института Иманбаев.
      Напрашивается вопрос, как все это могло произойти, почему среди преподавателей высшей школы оказались люди с нечистой совестью, способные пойти на преступления?
      Как выяснилось при расследовании, это стало возможным прежде всего потому, что в состав приемных комиссий подбирались непроверенные люди, и с ними не велось соответствующей работы. Это и было использовано отдельными нечистоплотными людьми и пьяницами.
      Именно одним из таких оказался Алмагамбетов. Он изобличен в получении взяток от 11 лиц в общей сумме 3354 рубля.
      Все, кто был причастен к преступлению Алмагамбетова, наказаны наравне с ним, и вряд ли кто из них вновь решится на подобные преступления.
      Но вместе с тем хочется отметить, что можно было бы избежать этих позорных явлений, если бы вузы вовремя разоблачали и освобождались от подвизающихся в них пьяниц, безответственных и разложившихся в моральном отношении людей.
      Давно было известно вузовской общественности о таком преподавателе, как Алдамуратов. Он пил беспробудно. Особую активность на этом "поприще" проявлял во время приемных экзаменов.
      Алдамуратов собрал вокруг себя таких же людей, как и он сам, в частности, преподавателей университета Саутпаева, Кожахметова, Белоусова и некоторых других. Все они действовали только в одном направлении - вымогали взятки у абитуриентов за устройство на учебу. Вполне понятно, что не все зависело от этих взяточников при приеме и зачислении в институты.
      Те обращались к своим сердобольным знакомым преподавателям, у которых добивались завышения оценок для их абитуриентов, например, в женском педагогическом институте.
      Характерен в этом отношении такой факт. После зачисления в КазПИ Володи X. при содействии Алмагамбетова и других его отец у себя дома под видом празднования дня рождения жены организовал угощение для работников института - декана математического факультета Жанбирбаева, преподавателя Кубесова, осужденного Алмагамбетова и их жен.
      Разве не понимали эти люди науки, хорошо знакомые, надо полагать, с педагогикой, что ходить к студентам в гости и пьянствовать там, по меньшей мере, непедагогично.
      В нашей стране взятка расценивается как наиболее общественно опасное явление. Вот почему общество резко осуждает эти преступления, а лица, совершившие их, сурово наказываются.
      В республике, как и в целом по стране, взятка в своей природе - редко встречающееся явление, так как она не имеет под собой социальной почвы. Но вместе с тем любое такое явление должно встречать всеобщее осуждение и суровую кару, так как опасность взятки заключается в том, что она покушается на нормальную деятельность должностных лиц, ведет к попиранию законности, наносит невосполнимый моральный урон обществу.
      В.И.Ленин неоднократно подчеркивал, что социалистическая законность заключается в том, чтобы "соблюдать свято законы и предписания Советской власти и следить за их исполнением всеми".
      В.ХАРИН,
      инспектор МВД Казахской ССР
      РАССТАВАЯСЬ С ТЯГОСТНЫМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ
      Полдень. Золотое солнце. Металлические планки ворот со стершейся краской освещены и выглядят менее мрачно. Воспитатель сам отворил ворота колонии, но за ворота не идет, останавливается, закуривает. Мне видно, как он разрывает целлофан, нет, не бросает - у нас не бросают - на голый асфальтовый двор, а разворачивает пачку, достает одну сигарету. Я смотрю, как зажигается спичка, как подносится к сигарете. Дальше мне идти одному.
      - До свидания, Валерий Дмитриевич!
      - До свидания, Коля! Счастливой жизни тебе!
      ...Обо всем переговорили. Теперь на железнодорожную станцию. Она отчетливо видна в степи. Какую-нибудь машину придется искать. Грустные воспоминания нахлынули на меня перед этим открытым и далеким простором.
      Моя семья, моя обыкновенная семья. Две старшие сестры приучили к ним не обращаться, не заговаривать с ними. Время от времени кому-нибудь из них стучал в окно парень с обязательной напряженностью во взоре, с каменно-сосредоточенным лицом. Сестра суетливо одевалась, оставляя на сундуке и кровати вороха непонадобившихся платьев и кофточек, забывала включенный утюг, убегала. Грубо-унылый окрик отца отрывал меня от окна: "Чем пялить глаза, уроки делал бы лучше!" Но отец дома бывал мало (был путевым обходчиком), больная мать работать не могла, с трудом стирала и готовила на семью. Отец не любил смотреть, как она через силу двигается, с каким трудом варит обед. Он старался приходить домой почти ночью, нередко с его приходом дома начинало попахивать противным сивушным запахом и потом...
      Колина мать, угасавшая несколько лет, умерла глубокой ночью. Отца дома не было - должен был возвратиться утром. Он пришел, посмотрел на стоящих заплаканных и бледных детей, на завешенные зеркала, горько и страшно зарыдал. Он был сильно пьян, когда хоронили мать, с трудом разжал пальцы, чтобы бросить на гроб приготовленную горсть земли.
      Горечь не проходила. Теперь, возвращаясь домой с дежурства, отец вместе с инструментами и фонарем путевого обходчика неизменно приносил в кармане бутылку водки. Он пил все больше и больше. Сестры торопливо, словно выбежав из дому, вышли замуж. На свадьбах Коля, как близкий родственник, сидел на почетном месте, но относились к нему невнимательно, почти грубо - из-за отца. И сестры стыдились отца, поспешно шепча Коле: "Отведи папку домой!"
      После смерти матери Коле пришлось еще раз сильно плакать. Это было на станции, когда он провожал старшего брата в армию. Они не были близки: брат его не обижал, но и не ласкал никогда. Однако когда брат спокойно и быстро, не оглядываясь, вошел в вагон, когда знакомый машинист неторопливо тронул состав, Коля почувствовал, что остался в совершенном ужасном одиночестве. Он забежал за угол багажного склада, спрятался среди полуразбитых ящиков и заплакал...
      Дома стало совсем плохо. Небритый и пьяный отец часами лежал на смятой грязной постели. Увидев Колю, он ругался, вымещая на нем боль и свою слабость. Уже осела по углам серая пыльная паутина, уже наспех плохо смоченной тряпкой протирался пол, клеенка была в пятнах от чайных стаканов, на кухне громоздилась немытая посуда, и есть стали наспех: отец готовить не мог. Давал скупо деньги, и Коля ел в пристанционном буфете холодные пирожки, запивая их лимонадом.
      Когда отец женился второй раз, дом вновь стал чистым, накрахмаленные белые занавески украсили до блеска отмытые окна. Но Коле стало еще неуютнее в этом чистом доме: мачеха его не любила, да и отец им тяготился с каждым днем все заметнее. С мальчиком почти не разговаривали. Несколько лет отец не заглядывал в Колин дневник.
      ...Ботинки запылились. "Ничего, на станции почищу". Солнце и слепит и печет, но Коля рад всему весеннему. Кюветы заросли густой травой, она яркого зеленого цвета, летают белые бабочки. "Мне казалось тогда, какая надобность в том, чтобы сидеть в школе еще четыре года. Малограмотный отец все-таки мог же зарабатывать деньги, дядя Миша - тот вовсе не имел никакого образования, а денег приносил еще больше. Надо скорее определиться куда-нибудь, профессию какую-нибудь... "
      По утрам отец, теперь всегда выбритый (он почти перестал питъ) и старательно оберегающий рубашки, чтобы не загрязнить, - жена грубо ругала его за каждую бытовую оплошность, говорил Коле:
      - Ты, сынок, не балуй, не надо...
      Он хотел сказать, что не надо бы Коле ходить в компанию, где его быстро и жестоко научили курить и пить водку. Но не сказал, протянул, как всегда, немного денег, добавил:
      - Ты ведь взрослый парень, Коля...
      "Взрослый" парень забросил учебники в сарай подальше, чтобы и самому не найти. На занятия ходить перестал, товарищей по классу избегал, как увидит кого, свернет в другую улицу или спрячется. Ни классный руководитель, ни директор школы и не подумали узнать, что случилось с ним. Конечно, учился он плохо, отвечал редко и с таким трудом, что и учителя старались пореже его спрашивать. Не замечали его, когда он приходил в школу, не заметили, как перестал приходить. Осталась у Коли одна родная семья - на околице, с бутылкой посередине, с пачкой папирос, ходившей по кругу, с засаленными измятыми картами.
      Но разговоры шли там деловые.
      - Слышь, в Елизаветинке училище есть...
      - Ну и что?
      - Механизатор широкого профиля ты будешь, вот что. Свои деньги будут, сам заработаешь. Там всех, кого хочешь, берут.
      Когда Коля пришел в школу - во вторую смену, чтобы не встретиться ни со своим классом, ни со своими учителями - директор ничего не сказала ему, продолжая что-то писать на бумажке. Коля собрался еще рассказать, зачем нужна ему справка, но директор в это время, вздохнув, нагнулась к железному ящику, стоявшему в углу справа от нее, достала печать со штемпельной подушкой - все было завернуто в тряпку - с ожесточением ударила по бумажке и протянула ему, не поднимая глаз - "окончил шесть классов... при хорошем поведении..." У двери Коля обернулся, но директор по-прежнему не смотрела на него. Отец не столь равнодушно отнесся к самостоятельному решению сына:
      - Ни копейки не получишь, не пришлю...
      Сын собирал свои скудные пожитки, поджидая, когда свистнет у забора Саша Пушкин, бросивший пятый класс и тоже мечтавший об училище в Елизаветинке. Долго раздражение отца не продержалось. Он устало смолк, молча обнял сына. Свист дружка еще слышался в комнате, когда за Колей хлопнула дверь.
      ...Степь останавливалась недалеко от окраинных заборов станции. Казенные ботинки немилосердно жгли ноги, но другой обуви в колонии не выдавали. Какая-то женщина в синей с белым кружевным воротником блузке, с празднично распущенными волосами держала в руках букет бульдонежей. Рассыпчатые белые цветки влажно и матово блестели...
      Коридоры училища напоминали Колино жилище в сиротские годы. Такая же застарелая грязь, такие же запыленные окна, только здесь было чересчур шумно и безалаберно. Приняли. Даже начальное образование не помешало. Только места в общежитии не дали. Поселили на частной квартире.
      На новом месте жили восемь человек: все подростки, несмышленые, глупые и безалаберные. Из-за отсутствия контроля со стороны старших и педагогов они пристрастились к частым вечерним пьянкам и игре в карты, прерывавшейся ссорами. Иногда они вываливались из накрепко прокуренной комнаты на плохо освещенные улицы Елизаветинки, тупо посмеивались над прохожими. Особенно им нравилось пугать женщин, выкрикивая в лицо бесстыдные слова непристойных песен.
      Один такой запоздавший прохожий не ускорил шаг, не обругал подвыпивших мальчишек, а, всмотревшись, воскликнул:
      - Никак Колька Ерошенко, земляк, братан кореша закадычного моего. Это твой дружок? - спросил он, тыкая рукою в Сашу Пушкина, подвинувшегося за спину Коли. - Давай, давай ко мне, ребята, побродили достаточно. Посидим, покалякаем, есть кого вспомнить, есть о чем потолковать.
      Подталкивая ребят вперед, Виктор Бережной - так звали анарского земляка - завел их в магазин, не спуская с них глаз, взял две бутылки водки; выйдя из магазина, сунул каждому: "Несите!"
      На квартире Бережного говорили мало, пили много. Бережной весело подмигивал, хлопал друзей по плечу, внезапно отрывисто смеялся. Но настроение было не очень веселым. После полуночи Саша стал толкать Колю в бок.
      - Нам домой надо, - наконец проговорил он.
      - Да ты что? - удивился Виктор, хмуро глядя на Сашу. - Ты думаешь земляк вас ночью на улицу вытолкнет? Постель и тебе найдется, и Кольке. Оставайтесь!