Фламенка

      По мере развития сюжета кощунственная линия становится все заметнее, кощунства все тяжелее: от обета не есть груш (ст. 2978-2982) до сравнения любовного наслаждения с небесной манной (ст. 6093-6096). Если в начале романа автор останавливает внимание читателя на бекасах, съеденных героиней в постный день (ст. 464-465; см. прим. 24), то об абсенте, который выпивают Гильем и его домохозяин прямо перед мессой, упоминается между прочим (ст. 3078-3079). Приурочение встреч Гильема и Фламевки в церкви к воскресным в праздничным службам тонко обыгрывается автором все в том же кощунственном плане: реплика Гильема "Лечить" приходится на день святого Варнавы, почитаемого и в качестве целителя, исцелявшего прикладыванием Евангелия к голове и груди больного (Гильем, переодетый служкой, подает для поцелуя псалтырь Фламенке, томимой любовным недугом); реплика "По мне", которой Фламенка дает окончательное согласие на тайное свидание, падает на праздник святого Петра-в-веригах, когда церковь почитает цепи, упавшие с рук апостола Петра в темнице, откуда его вывел ангел; начале же диалога приурочено, выходя за пределы литургических ассоциаций, ко времени, следующему сразу за весенним праздником первого майского дня, с его известной языческой символикой {Примеры указаны: Lejeune R. Op. cit.}.
      Почти сразу с возникновением религиозной темы, за размытыми очертаниями соблюдаемых формально или прямо нарушаемых христианских заповедей и правил, в романе возникает картина, по ходу повествования становящаяся все более отчетливой и выступающая на передний план. Только однажды и мимоходом упоминается дева Мария, четыре раза Христос, но всегда в разговорной форме "клянусь Христом" (per Crist - в переводе эти вводные слова иногда опущены), несколько раз апостолы и другие святые, но только в кощунственном контексте - призываемые для клятвы или как покровители рыцарей и влюбленных. Зато славословие, обращенное в Евангелии к богородице, хозяйка гостиницы произносит о матери Гильема (ст. 1920-1921), а евангельские слова о неведающих и потому не имеющих греха, оказываются отнесенными к согрешающим против Аморя (ст. 5588-5590). Точно так же христианская проповедь о ничтожности земных ценностей перед царством небесным заменяется на куртуазную - о ничтожности их перед любовью (ст. 3324-3330). За то, что дама не сразу поверила своему другу, ей надлежит каяться перед Амором (ст. 4540-4542). Амору начинают молиться, как Богу, а даме поклоняться, как деве Марии.
      Направь он к милосердью бога,
      А не к Амору мысль свою.
      Иль к даме быть ему в раю.
      (Ст. 4366-4368.)
      О Гильеме, прошедшем обряд пострижения, говорится с насмешкой: "Служенье господу взамен служенья даме" (ст. 3818-3819). Обращения к богу преследуют, как правило, одну цель: добиться от него помощи Амору (ср., напр., ст. 5056-5070).
      Не следует, однако, как поступают некоторые интерпретаторы, искать за этим что-то специфически вольтерьянское: помимо конкретной исторической ситуации, диктовавшей подобного рода мировоззрение, сам идеализированный характер куртуазной любви, уже у поздних трубадуров смыкающийся с почитанием девы Марии, как раз оправдывал или, по крайней мере, сглаживал перенесение в храм куртуазного действия. Однако ключ к правильному пониманию этих подстановок, не несущих в себе, разумеется, ничего сознательно антирелигиозного - что, впрочем, для средневекового сознания вообще немыслимо - лежит не в этом. Обыденное средневековое сознание, вопреки, может быть, распространенным представлениям, по природе своей глубоко плюралистично. Евангельскую заповедь "отдавать кесарю кесарево, а божье богу" оно склонно истолковывать не в изначальном уступительном смысле (то немногое, что ему положено, отдайте кесарю, все же остальное богу), а напротив, в расширительном: богу отдается только божье, в остальных же сферах следует руководствоваться их собственными законами, военными на войне, карнавальными на карнавале, куртуазными в мире куртуазии. Такой плюрализм находит философское обоснование в аверроистской мысли, с ее теорией сосуществования "двух противоположных истин". Чрезвычайно интересно, что по тому же принципу строится упоминавшийся уже трактат "О любви" Андрея Канеллана, в первых двух книгах которого куртуазная любовь провозглашается источником всяческого совершенства и добродетели, в третьей же порицается как путь ко всевозможному греху ("Прозвенел колокольчик, и дети с посерьезневшими лицами возвращаются в класс", - писал по этому поводу С. С. Льюис {Lewis С. S. The Allegory of Love. Oxford, 1946.}). Решающее значение имеет точка зрения и акцент: для средневекового сознания уловки Гильема, немыслимые в духовной повести, какой является написанная веком позже провансальская "История Варлаама и Иосафата", вполне уместны, без какого бы то ни было подрывания основ, в куртуазном - и в куртуазнейшем, каким является "Фламенка", - романе.
      Гильем, решая - практически - в своем лице спор средневековых куртуазных казуистов о том, чья предпочтительнее любовь - рыцаря или духовного лица, - провозглашается в романе тем и другим одновременно: "И рыцарь ты, и клирик вместе" {Ст. 1799. Ср. ст. 1626-1627:
      Читать и петь он наравне
      Мог в церкви с братьей клерикальной.
      Из духовного звания с его привилегией на образованность происходили многие трубадуры, самым знаменитым из которых был Монах Монтаудонский. Гильем, соединяющий в своем лице рыцарские доблести и интеллектуальные достижения (он упился в Париже, превзошел семь благородных искусств, знает латинскую литературу и философию), тяготеет к ренессансному образу гармоничного человекапозднейшему идеалу Франсуа Рабле.}. Как преданный церкви клирик он служит Амору и даме, однако церковь - вынужденное и, в конце концов, неподходящее место для такого служения. И едва только в ней отпадает надобность, он, как и его "набожная" подруга, охотно спускается в слегка инфернализованный, замкнутый подземными переходами и банями, с их традиционной символикой демонического, традиционный мирок, возникший как ответ на антикуртуазное поведение ревнивца.
      "Фламенка", создававшаяся в эпоху заката трубадурской поэзии, вобрала в себя эту поэзию вместе с породившей ее куртуазной культурой.
      Начиная роман в стихах протяженностью более 8000 строк, автор, должно быть, трезво оценил технические трудности предстоящей работы. Выбрав облегчающую читательское (или слушательское) восприятие парную рифмовку, он, однако, избежал вызываемой ею монотонности, отказавшись использовать в качестве элемента повествования законченное двустишие и постоянно варьируя интонационные приемы: смысловые единицы текста, как правило, распространены на несколько стихов, рифмующиеся строки смыслово разъединены и, наоборот, объединены с предшествующими или последующими, весьма часты анжамбеманы. Эти и некоторые другие приемы приводят к ритмическому разнообразию провансальского восьмисложника.
      Отказавшись от обязательного чередования мужских и женских окончаний, автор добивается эффекта повествования, как бы освобожденного от всех формальных ограничений. Создается впечатление импровизационности, подкрепляемое порой прямым обращением к слушателю, как, например, "продолжить разрешите" (ст. 952), что дало некоторым исследователям повод утверждать, что "Фламенка" сочинялась для чтения перед аудиторией. Афористичная, насыщенная разговорными интонациями речь романа органично пользуется юридическим (см., например, ст. 55735580; 5591-5605) и схоластическим словарем эпохи ("диалектичный мыслить метод" - одна из самых сильных сторон автора, ср. ст. 5442).
      Изощренный литературный ход, вынуждающий влюбленных обмениваться за встречу в церкви всего одним коротким словом, вкладывает в их уста серию убыстряющихся строк, которые, будучи сведены воедино, реминисцируют построенную по тому же принципу коротких диалогических реплик известнейшую (и вызвавшую к жизни дальнейшие подражания {Ср. в самом романе диалогизированные внутренние монологи Гильема и его диалоги с Амором (напр., ст. 4011,4013 и др.).}) песню трубадура Пейре Роджьера:
      - Увы! - В чем боль? - Умру. - Чей грех?
      - Любви. - К кому? - Да к вам. - Как быть?
      - Лечить. - Но как? - Хитря. - Начни ж.
      - Есть план. - Какой? - Придти. - Куда?
      - В дом ванн. - Когда? - В удобный день.
      - По мне.
      Эта изысканная литературная реминисценция в растянутом на сотни строк, как бы анаграммированном в тексте диалоге влюбленных, не единственная в романе. Большой интерес представляет в этом отношении описание выступлений на свадебном пиру трубадуров и жонглеров, - здесь дается длиннейший перечень исполняемых ими произведений и их сюжетов (592-709), своего рода конспект средневековой хрестоматии (см. прим. 37-63). Свобода, с какой рассказчик привлекает для иллюстрации или усиления своей мысли тексты Овидия и Горация, всегда равноценна искусству, с каким он без нажима, "без швов" включает их в повествование. При этом точность таких цитат дает право говорить о хорошем знакомстве автора непосредственно с античными произведениями, а не только с их франко-провансальскими переложениями. Авторская личная нота слышится за описанием покровительства, оказываемого Гильемом жонглерам:
      Безвестный ли, иль знаменитый
      Жонглер был под его защитой.
      Не голодал, не холодал;
      У многих он любовь снискал,
      Даря им лошадей иль платье.
      (Ст. 1717-1721.)
      - описание это предшествует восхвалению собственного, по-видимому, покровителя поэта. Гильем, конечно, и сам поэт (согласно куртуазным представлениям любовь и поэзия - одно): в конце романа он посылает Фламенке послание в стихах (чисто провансальский жанр, введенный трубадуром Арнаутом де Марейлем). Описание миниатюры в рукописи послания (ст. 7100-7112) изобличает в авторе знатока книжного дела; другой отрывок представляет знаменательную хвалу чтению, которое помогло Фламенке скрасить двухлетнее заточение, а Гильему преодолеть препятствия (ст. 4805-4838). Последнее утверждение
      И мог быть только книгочей
      Придумщиком таких затей
      является своего рода автометаописанием самого автора, заимствовавшего мотив переодевания в священническое облачение, чтобы увидеть никогда не виденную им прежде возлюбленную - из другого дошедшего до нас провансальского куртуазного романа "Джауффре", а мотив подкопа, через который влюбленный проникает в башню, где его дама сидит за восемнадцатью замками, заточенная ревнивым мужем, - из старофранцузского фаблио "Рыцарь мышеловки" (этот сюжет распространен на востоке с древних времен).
      Наследник блистательных трубадуров, автор владеет богатым арсеналом искусных технических средств: стихи полны аллитераций и каламбуров, нередко рифмуются омонимы, время от времени одной и той же рифмой оперяется по четыре последовательных стиха. Упомянем столь очевидно вписывающийся в поэтику трубадуров, с характерным для нее филологическим экспериментированием, следующий прием: автор, выразительно играя слогами в словах azimans - магнит и amans - влюбленный (в нашем переводе: "магнит" в "манит") и обращаясь к их латинской этимологии, добивается неожиданного смыслового результата: любовь прочнее стали (ст. 2065-2110). Очарователен перенос слова в ст. 3445-3446, когда Гильем засыпает:
      ...да, с вами дама, с ва...!"
      "Ми" не договорил.
      Фламенка вспоминает произнесенное прислужником "увы" и, негодуя, каламбурит: "Готов" крикнуть я: "У, вы!"" (ст. 4131) - и затем: "Сказал он так, чтоб я уныло, кляня судьбу свою, "у!" выла" (ст. 4201-4202). К сожалению, в рукописи не хватает двух листов с текстом любовного послания Гильема (вполне вероятно, что их мог вырвать случайный читатель для передачи своей даме): можно предположить, что это была кансона, демонстрировавшая изощренную поэтическую технику автора.
      Вернемся в заключение к некоторым другим оценкам романа, принятым в науке, обсуждающей, в частности, вопрос его "историчности". Среди персонажей романа немало таких, которые в той или иной степени отождествляются если не с реально существовавшими историческими лицами, то, по крайней мере, с представителями тех или иных владетельных феодальных семей. Таков сам Арчимбаут, принадлежащий к семье Бурбонов (давшей впоследствии королевскую династию), шесть последовательных представителей которых носили это имя в ту эпоху; любопытно, что в конце XII в. Гоше Вьеняский, муж Матильды Бурбонской, из ревности заточил свою жену в башню, и эта история получила скандальную известность. Точно так же многие отпрыски рода графов Неверских носили в то время имя Гильем. Все это вряд ли, однако, дает основание считать Фламенку романом "историческим", как на этом настаивал один из его исследователей {Grimm Ch. Etude sur le Roman de Flamenca. These de l'Universite de Paris, 1930.}. Прав, скорее, другой специалист, доказывающий, что "автор как будто специально постарался свести вместе тридцать персонажей, которые, с точки зрения хронологии, ни в каком случае не могли быть собранными на турнире или в другом каком-либо месте на протяжении всего XIII столетия" {Millardet G. Le Roman de Flamenca. Paris, 1936, p. 21.}. Что же касается других характеристик - "роман нравов", "психологический роман", то, если последнее определение кажется нам вполне приемлемым - автор достигает большого мастерства в изображении психологии любовного переживания, которое в романе разворачивается во всей полноте своих красок - от любовного томления и ночных грез до торжества реализовавшейся страсти, - то первое может быть принято лишь с очень большими оговорками. Стихотворный средневековый куртуазный роман отнюдь не призвав изображать некие реально существующие нравы - его действие развивается в пределах куртуазного универсума {См.: Мейлах М. Б. Структура куртуазного универсума трубадуров. - Труды по знаковым системам, т. 6. Тарту, 1973, с. 244-264. Ср.: Он же. Язык трубадуров. М., 1975.}, существующего по своим собственным законам, совсем не совпадающим с житейскими. Ситуация, описанная в карнавальной песенке (ст. 3236-3247), когда дама, держащая в объятиях возлюбленного, велит "севшему на край кровати" мужу удалиться, может служить предельным выражением такой "нереальности", обособленности происходящего в куртуазном мире. В атом мы и склонны видеть ключ к так называемому "вольтерьянству" "Фламенки", которого, в сущности, на самом деле вовсе нет: подобно тому как романы бретонского цикла изобилуют чудесными приключениями и сказочными персонажами, в куртуазной поэзии и романе мы имеем дело с куртуазными приключениями, случающимися с куртуазными героями. Зато - и это в огромной мере определяет совершенно особую прелесть романа - нарочитая фиктивность событий (переодевание в клирика, подкоп), которая послужила основанием наклеить на "Фламенку" еще один ярлык - романа сатирического - уравновешивается чрезвычайно выраженной в нем бытовой струей. Автор, нам кажется, с наслаждением описывает быт - от иглы, которой Гильем пришивает рукава к рубашке, и кубков, которые он дарит своему домохозяину, до блюд, какие подаются на пирах; средневековая жизнь трех сословий - замковой аристократии, духовного чина и городской буржуазии - выписана в романе с любовью и каким-то особенным вкусом к деталям и мелочам. Подобная влюбленность в быт, "вещность" вписывается в свойственную позднему средневековью более широкую перспективу видения мира, охарактеризованного И. Хейзингой как "ощущение терпкого вкуса жизни" {См. одноименную главу в его книге "Осень средневековья". - Huizinga J. Le declin du Moyen age. Paris, 1934.}, который столь остро обнаруживает себя в сценах, изображающих празднование майских календ или слушание песни соловья Гильемом (ст. 2332-2353, 3308-3312, обе сцены, кстати, были перенесены Блоком в драму "Роза и крест"). Мы склонны воспринимать "Фламенку" во всей полноте ее богатейшей палитры, вобравшей в себя красочное многообразие эпохи - от ностальгического - и потому чуть-чуть утрированного - изображения блестящей куртуазной жизни, с ее уходящими в прошлое пирами, турнирами и немыслимой любовной интригой, - до психологического, под стать роману XIX в., проникновения во "внутреннюю жизнь" героев; от аллегорических картин, рисующих отношения между куртуазными добродетелями и пороками, - до восхитительных зарисовок будь то куртуазного, будь то буржуазного, будь то клерикального быта; роман, где, по остроумному замечанию критика, "всесильный бог любви" выражает себя как "всесильный бог деталей".
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Единственная рукопись "Романа о Фламенке" (название позднейшее) хранится в муниципальной библиотеке г. Каркассона во Франции. Фрагменты ее были впервые опубликованы в 1838 г. Франсуа Рейнуаром (см. примеч. 1 к нашей статье). Первое полное издание было осуществлено молодым медиевистом Полем Мейером в 1865 г. (см. примеч. 2 к нашей статье); оно снабжено параллельным переводом текста на французский язык и глоссарием. Эта публикация подверглась суровой критике, и в 1901 г. в свет вышло второе, исправленное издание, вновь, однако, раскритикованное. Обещанный второй том этого издания, который должен был содержать статью и переработанный комментарий, не был опубликован. С тех пор "Ромаи о Фламенке" переиздавался целиком или частями несколько раз в ряде стран Европы и в США.
      Настоящий перевод выполнен по последнему изданию Ульриха Гшвинда (см. примеч. 3 к нашей статье).
      "Роман о Фламенке" переводится на русский язык впервые.
      Переводчик пользуется случаем, чтобы принести глубокую благодарность редактору этой книги Г. В. Степанову, а также Ю. А. Гинзбург, А. Д. Михайлову, М. Б. Мейлаху, А. А. Наринской, К. П. Полонской, Н. А. Старостиной и H. H. Тараториной, безотказно помогавшим нам при работе над нею, и г-ну У. Гшвинду, любезно приславшему свое издание "Фламенки".
      1 Начальные листы текста (по-видимому, два или три) утрачены. Повествование начинается со слов отца Фламенки графа Ги де Немур; он обращается к своему окружению за советом, кому из женихов дочери отдать предпочтение.
      2 ...эн... (также: энс, энц, н') (ст.-прованс.) - господин.
      3 ...Арчимбаутом. (сочетание ау здесь и далее читается как а_у_) Арчимбаут - традиционное имя графов Бурбонских; напр., Арчимбаут VII в 1150 г. С Арчимбаутом VIII, умершим в 1218 г., угас первый дом Вурбонов.
      4 Кольцом сеньорским... - Дарение сеньором кольца (перчатки, шнурка) было знаком феодального оммажа: тот, кто принимал дар, свидетельствовал этим о согласии исполнять подданнический долг.
      5 ...Фламенку... (от ст.-прованс. flama - пламя) - Фламенка пламенеющая, сверкающая. О сиянии красоты героини, блеске ее волос и т. п. см. ст. 538, 1134 и далее.
      6 ...король... носящий имя Эсклауса (по другой транскрипции Эсклавон), что значит "Славянин", - король словенский (Хорватии и Словении).
      7 ...Венгерца... - имеется в виду король Венгерский.
      8 Пропуск листа.
      9 Богатого села он стоит. - Вероятнее всего, речь идет о подарке, сделанном посланцами Арчимбаута при отъезде.
      10 ...Вурбон... - Бурбон л'Аршамбо - город, расположенный в 26 км к сев.-зап. от Мулена, главного города Бурбоннэ (впоследствии провинции Сувиньи).
      11 ...Роберту... - приближенный Арчимбаута, глава его посольства в Немур.
      12 ...вежеством не уступать им / Друг другу, юностью... - Божество (учтивость), юность - равно как благородство, радость, доблесть, щедрость, милосердие - обязательные требования куртуазии, противостоящие низости, зависти, скаредности и пр. И те и другие качества часто персонифицируются, ср. ст. 230, 748 и далее. См. также нашу статью, стр. 270.
      13 ...орифламму... - Штандарт небольшого размера, воинская хоругвь владетельного сеньора.
      13а Далее пропуск, по меньшей мере, одного стиха.
      14 ...Немур... - город, расположенный в 33 км к югу от Мелюна (ныне департамент Сена-и-Марна); замок сохранился до наших дней. Некоторые исследователи полагают (впрочем, без убедительных доказательств), что речь идет о городе Намюре во Фландрии.
      15 Ста солов ждут - дай десять марок... - Сол - мелкая монета; марка монета высокого достоинства, золотая или серебряная, весом - в 8 унций, т. е. примерно 240 г.
      16 В Ланьи, в Провене... - Ланьи и Провен - небольшие города в Шампани, в начале XII в. прославившиеся (также как Бар-сюр-Об и Труа) своими многодневными ярмарками, которые проводились регулярно четыре (по другим источникам шесть) раза в год.
      17 Жонглеров... - Жонглеры - исполнители песен чужого, реже своего, сочинения, музыканты, плясуны, гимнасты.
      18 ...Дамаск... - Во время крестового похода 1147-1149 гг. Людовик VII и Конрад III безуспешно осаждали Дамаск.
      19 Не для обеда у стола / Сошлись... - Имеется в виду стол для игры в тавлеи, разновидность трик-трака.
      20 ...гребень он поднес бы ей, / И зеркало, и сам венец. - Комментаторы находят здесь намек на место из Овидия ("Наука любви", II, 215-216).
      21 ...королю... - Имеется в виду король французский. С X в. графы Бурбонские ставились непосредственно им.
      22 В Берри и Пуату... - И далее до ст. 380: Берри, Пуату, Бордо, Блай, Байонна - города и провинции Франции (см. прилагаемую карту Франции).
      23 ...Монпелье... - один из городов Лангедока (см. карту), известный производством пряностей, вин, тканей, выделкой кож и обработкой драгоценных металлов (см. ст. 3565-3566).
      24 ...бекасов... - Бекас (и кулик) как водоплавающая дичь был разрешен к употреблению в пищу в постный день (торжество совершается в дни петрова поста).
      25 ...Иоанн Святой... - Праздник рождества Иоанна Предтечи, 24 июня.
      26 ..."больше, чем пророк"... - Евангелие от Матфея, XI, 9 и от Луки, VII, 26
      27 Рот заморозили б они / Ему. - Т.е. чтобы король не мог дать приказа об отъезде.
      28 Дар слугам жаловать подобный. - Т. е. давать им видеть госпожу в столь непривлекательном виде.
      29 ...кансону, лэ, дескорт... - Кансона - песня вообще, преимущественно любовная; этот жанр был преобладающим в творчестве трубадуров, провансальская кансона достаточно сложна по структуре и обычно содержит по 5-7 строф, в среднем по 5-10 стихов каждая, замыкаемых одной или двумя посылками (торнадами). Лэ - краткое стихотворное повествование любовно-авантюрного плана. Дескорт - жанр песни, в котором, в отличие от традиционной кансовы, метрика и музыка меняются от строфы к строфе.
      30 Лэ жимолости... (или "Лэ о Жимолости") - сочинение Марии Французской, излагающее историю Тристана и Изольды.
      31 ...вьелле... - Вьелла - смычковый, как правило, пятиструнный инструмент, предшественник виолы и скрипки.
      32 лэ Тинтажеля... (или "Лэ о Тинтажеле"). - Тинтажель - легендарный топоним, с которым связаны многочисленные предания. В Тинтажеле протекает действие ряда рыцарских романов, основанных на кельтской мифологии, причем это название дано разным местам. В одном из них провел детство король Артур, другое - место любовной трагедии Тристана и Изольды. На северо-западном побережье Корнуэльса обнаружены развалины крепости, по преданию принадлежавшей то ли Артуру, то ли королю Марку.
      33 ...Ивеном... - О ком идет речь, неясно, возможно, ошибка автора или переписчика.
      34 ...голос жиги; рядом - роты... - Жига - смычковый музыкальный инструмент наподобие маленькой скрипки. Рота (или крота) - струнный (от 17 до 3 струн) инструмент, корпус которого напоминает колесо.
      35 ...тот - на мюзете; / Тот - на мандоле... - Мюзета - разновидность волынки, мандола (мандура) - музыкальный инструмент наподобие лютни, с 4 струнами.
      36 Псалтерий с монокордом... - Псалтерий (псалтерион) - струнный музыкальный инструмент, имевший 10 и более струн на плоской поверхности; по струнам ударяли специальной палочкой (плектром). Монокорд - музыкальный инструмент (4 струны на подставке), использовался главным образом для сопровождения.
      37 ...Приаме... - Приам - герой троянского эпоса, последний царь Трои. "Роман о Трое" Бенуа де СентМора, датируемый первой половиной XII в., пользовался большой популярностью у современников: Генрих II и его придворные выводили свои родословные от легендарных троянцев.
      38 ...Пираме... - Пирам (см. Овидий, "Метаморфозы", IV, 55-166) - один из первых "совершенных влюбленных" (ср. ст. 601) в мировой литературе; сюжет последовательного самоубийств Пирама и Фисбы импонировал куртуазной идеологии, общим местом которой была декларация невозможности продолжать жизнь в случае смерти возлюбленного. Создание стихотворной повести "Пирам и Фнсба" относится ко 2-й половине XII в.
      39 ...Парисе и Елене... - Рассказ о любви прекрасных Париса и Елены, ее похищении и сопутствовавших этому приключениях содержится в предыстории Троянской войны в "Романе о Трое".
      40 ...об Улиссе говорили, / О Гекторе и об Ахилле... - Улисс, Гектор, Ахилл - знаменитые троянские герои - в "Романе о Трое" (см. примеч. 37) обладают основными добродетелями куртуазных рыцарей, совершая подвиги в подлинно рыцарском духе.
      41 ...Эней / С Дидоной... - История трагической любви Дидоны к Энею (Вергилий, "Энеида", кн. IV) пересказана анонимным автором "Романа об Энее" (60-е годы XII в.) в манере современных ему стихотворных повествований с несомненными элементами литературного новаторства. См. также примеч. 163.
      42 ...Лавиния... - жена Энея. Упоминаемый в ст. 630-632 эпизод описан в "Романе об Энее" (см. примеч. 41). Любовная линия Эней - Лавиния, лишь намеченная в "Энеиде", разработана автором романа особенно подробно.
      43 О полиниковой затее, / Об Этеокле и Тидее... - Брат Этеокла Полиник и Тидей - двое из семерых вождей, участвовавших в походе против Фив. В "Романе о Фивах" (середина XII в.), являющемся обработкой "Фиваиды" Стапия, "поход семерых" изображается как крестовый, большое место занимает описание празднеств и турниров, любовные отношения трактуются в понятиях куртуазной эпохи.
      44 ...Аполлоний / Остался в Тире и Сидоне... - Византийский роман II в. "История Аполлония, царя Тирского" (дошедший до нас только в латинском пересказе VI в.) оказал большое влияние на формирование средневекового романа о любви, преодолевающей многочисленные препятствия и торжествующей в конце.
      45...Александре... - Александр Македонский в "Романе об Александре", первая, так называемая франко-провансальская версия которого датируется I третью XII в., выступает как носитель главных рыцарских и куртуазных добродетелей.
      46 ...Геро и Леандре... - Геро и Леандр - еще одна пара античных "совершенных влюбленных". Геро после гибели плывшего к ней на любовное свидание Леандра кончает с собой (ср. примеч. 38). Современниками упоминается утраченная впоследствии повесть XII в. "Геро и Леандр".
      47 ...Кадм... - основатель древних Фив, был послан отцом на поиски Европы, его сестры (Овидий, "Метаморфозы", III, I - 137). Описание его бегства и основания Фив содержится в нескольких рукописях "Романа о Фивах" (см. примеч. 43).
      48 ...Язоне... - Язон - вождь аргонавтов - действует в "Романе о Трое" (см. примеч. 37) как достойный подражания рыцарь; любовь преданной ему Медеи (в частности, усыпляющей дракона, стража золотого руна, ср. ст. 642) развивается по куртуазному стереотипу.
      49 ...Алкиду... - Алкид - Геракл, любимейший герой греческой мифологии, совершивший знаменитые двенадцать подвигов, т. е. рыцарь "по преимуществу", по представлениям средневекового сознания.
      50 ...Филлиду / Влюбленность в Демофонта гонит... - Филлида и Демофонт - герои аттического круга мифов: Филлида погибает (превращаясь в масличное дерево), когда ее возлюбленный Демофонт не успевает прибыть к назначенному сроку (ср. Овидий, "Послания", II).
      51 ...Нарцисс... - миф о Нарциссе (Овидий, "Метаморфозы", III, 402-510) был обработан в стихотворной повести середины XII в. "Нарцисс".
      52 ...над Орфеем верх Плутон / Взял... - Миф о попытке освобождения Орфеем Эвридики из подземного царства Плутона (Овидий, "Метаморфозы", X, 175) был сюжетом поэмы XII в. "Орфей", упоминаемой современниками, но впоследствии утраченной.
      53 ...Голиаф / Тремя камнями был убит, / Которые пустил Давид... Трудно сказать, какой именно непосредственный литературный источник, повествующий о единоборстве Давида и Голиафа (Первая Книга Царств, XVII, 49), имеется здесь в виду. В "Романе об Истории Грааля" Роберта де Борона (начало XIII в.) содержатся, напр., краткие упоминания о событиях ветхозаветной истории.
      54 ...о Самсоне - как Далила... - Самсон - ветхозаветный судия, полюбивший филистимлянку Далилу (Далиду) и во сне ослепленный ею. В ст. 653-654 описан эпизод из Книги Судей (XVI, 19). Некоторые комментаторы видят в этих стихах намек на популярную в конце XII - начале XIII в. поэму Германа Валансьенского, пересказывающую ряд библейских сюжетов.
      55 ...Маккавей... - Иуда Маккавей (II в. до н. э.) - доблестный герой, борец за веру, погибающий славной смертью. Известны две поэмы XIII в. о Маккавее.
      56 ...Юлий Цезарь... - В ст. 657-660 упоминается эпизод, рассказанный Светонием в "Жизни Цезаря" (гл. 58) и Плутархом в "Александре и Цезаре" ("Цезарь", XXXVIII). Вновь подчеркивается "рыцарская добродетель" героя бесстрашие.
      57 ...Круглого Стола... - и далее до ст. 693 упоминаются персонажи и эпизоды легенды о короле Артуре и его сподвижниках, рыцарях Круглого Стола. В I трети XII в. эти легенды были обработаны сперва Гальфредом Монмутским (на латыни), а затем рядом франкоязычных поэтов (подробнее о возникновении и развитии бретонских сказаний см. в работе: Михайлов А. Д. Артуровские легенды и их эволюция. - В кн.: Мэлори, Т. Смерть Артура. М., 1974, с. 793-828). Артуровская тема занимает существенное место в "Романе об Александре" (см. примеч. 45). Ее подробной разработке посвящены романы Кретьена де Труа "Ивейн", "Ланселот", "Персеваль", "Эрек и Энида" и "Клижес". Гавен (Ровен) - популярнейший персонаж артуровских легенд, упоминается уже в "Романе о Вруте" Васа (1 половина XII в.), а до него у Гальфреда Монмутского. Эпический герой кельтского фольклора, он превращается в отважного, однако и легкомысленного рыцаря в куртуазной литературе. Рыцарь со львом - Ивейн - протагонист одноименного романа Кретьена де Труа, знаменитый герой артуровского цикла, один из ближайших приближенных короля Люнетта - служанка и наперсница дамы Лодины. спасшая Ивейна с помощью кольца и способствовавшая его женитьбе на своей госпоже. Ланселот - один из центральных героев артуровских сказаний и рыцарских романов (напр., одноименного романа Кротьена де Труа); в прозаических их обработках XIII в.