Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)

      -- Ты эту сказку где слышал? -- усмехнулся Костя. -- Опять какой-нибудь старик тебе ее рассказывал? Когда ты перестанешь слушать всякий вздор, ведь уже четвертый год со мной ездишь?
      -- Я сам видел эту змею! -- горячился проводник.
      -- И две головы у нее видел?
      -- Видел!
      -- И как она ими кусает, тоже видел?
      -- Нет. Как кусает, не видел. Что я, дурак, идти на верную смерть?
      -- Какая же она из себя, эта двухголовая змея?
      -- Шкура у нее такая желтая с крапинками. Хвоста совсем нет. С обеих сторон туловища головы.
      -- Какая же это змея без хвоста, -- засмеялся Костя. -- Это уже совсем на сказку похоже! Как же она ползает?
      -- Какая голова перетянет, в ту сторону и ползет
      -- Перестань меня смешить, Курбан-Нияз, если ты будешь продолжать, я умру от смеха!
      -- Смейся, смейся, -- обиделся проводник. -- Вот напорешься на такую змею, тогда узнаешь!
      -- Так ведь ты со мной ходишь, вот и предупредишь меня, чтобы я в беду не попал!
      -- Э-э, -- отмахнулся проводник. -- Разве ты меня послушаешься? Ты, когда увидишь змею, совсем сумасшедшим становишься.
      Каждый день мы вышагивали по джарам километров по двадцать, а иной раз и больше, но это не очень утомляло нас. Весна -- самое лучшее время в этих краях. Сильной жары нет. Степь благоухает мириадами цветов, и воздух напоен их ароматом. Все было бы хорошо, если бы... не комары. Их было не очень много, но вполне достаточно для того, чтобы испортить ночь самому хладнокровному человеку.
      Только станешь засыпать, как над ухом раздается "пи-и-у" и тут же следует острый укол в лоб, нос или шею. Все мы реагировали на это почти одинаково: начинали хлопать себя ладонями по лицу, только Костя и Курбан-Нияз делали это молча, а я, Илларионыч и шофер добавляли к шлепкам кое-какие выражения по адресу проклятых существ. Шлепки обычно бывали безрезультатны: комары успевали удрать. Ну а на самые крепкие словесные выражения комары, как известно, не реагируют.
      -- Черт знает, что это таксе! -- ругался Илларионыч. -- Комары в марте!
      -- Не забывайте, что мы в субтропиках, -- урезонивал его Костя. -- Зима здесь короткая, морозы бывают редко, а прошедшая зима вообще была безморозной. Утешайтесь сознанием того, что это еще не лето. Нас кусают перезимовавшие комары!
      -- Очевидно, поэтому они такие голодные и злые, -- поддел я Костю, шлепая себя по щеке.
      Костя не удостоил меня ответом. Но в тот же вечер Костя дал каждому по пологу. Под пологом комары не доставали нас. Все вздохнули с облегчением. Только проводник не захотел спать под пологом.
      -- Душно там, -- сказал он. -- Буду спать так. У нас в кишлаке тоже есть комары. Я к ним привык.
      -- Смотри, Курбан-Нияз, -- предупредил его Костя. -- Место здесь малярийное. Подхватишь малярию -- не обрадуешься!
      -- А ничего не будет! -- отмахнулся проводник.
      -- Возьми хоть диметилфталат, -- предложил ему Костя. -- Он действует часа три, а комары обычно нападают вечером. К полуночи их лет прекращается.
      Один раз Курбан-Нияз намазался диметилфталатом, но второй раз мазаться отказался.
      -- Не надо. В глаза попадет -- щипет, в рот попадет -- будто полыни пожевал!
      Так и продолжал спать без полога, втянув голову в спальный мешок. Каждый вечер он смеялся, глядя, как мы торопливо проскальзывали под пологи.
      -- Быстрее, быстрее лезь, Костя! Пока ты лез, за тобой под полог залетела стая комаров! Лешка, проверь, чтобы эти комары были перебиты, иначе утром вместо нашего начальника мы найдем обглоданный комарами скелет!
      .. Через несколько дней Костя велел Илларионычу остаться в лагере и передохнуть один денек. Старик заворчал было, но
      Костя остался тверд.
      -- Впереди еще много работы. Вам следует поберечь силы,
      Илларионыч.
      На охоту мы пошли втроем: Костя, Курбан-Нияз и я. Курбан-Нияз обычно не ловил змей. Да мы и не требовали от него этого. Найдя змею, проводник звал кого-нибудь из нас. Проводник -- значит, показывай дорогу, выводи на нужные места, а со змеями мы и сами справимся.
      Курбан-Нияз не боялся змей, но и не любил их. Когда змея попадала в мешок, проводник молитвенно проводил ладонями по лицу и произносил: "0-омин! " Делал это он полушутя-полусерьезно. Ему было совершенно безразлично, ядовитой или неядовитой была пойманная змея.
      Как-то идя по джару, мы наткнулись на след крупной змеи.
      Костя нагнулся к земле, чтобы определить, в какую сторону уползла змея. Я тоже нагнулся, стараясь самостоятельно решить ту же задачу. У меня ничего не вышло, а Костя ничего не объяснил. Я оторвал взгляд от земли и посмотрел вперед. Наш проводник вел себя очень странно. Он ушел было вперед и уже заворачивал на изгиб джара, как вдруг попятился и, осторожно шагая на носках, испуганно оглядываясь назад, пошел к нам.
      -- Кто там? Звери? -- спросил я.
      Мы иногда натыкались на кабанов или джейранов.
      -- Нет, -- шепотом ответил проводник. -- Там под обрывом лежит двухголовая змея.
      -- Где? -- загорелся Костя.
      -- Сразу за поворотом джара справа. Костя, не ходи!
      Укусит!
      Не слушая проводника, Костя бросился за поворот. Я отстал от него не больше чем на секунду и все же опоздал. Когда я выскочил из-за поворота, то толстая желто-серая змея уже извивалась в руке у Кости. Хвоста у нее почему-то не было. Свободной рукой Костя тянул из кармана рулетку.
      -- Берегись, Костя! -- крикнул Курбан-Нияз, выглядывая из-за поворота. -- Змея укусит тебя второй головой!
      -- Иди сюда и покажи мне вторую голову, чтобы я знал, где она! -сердито ответил Костя, измеряя змею.
      Проводник с опаской подошел к нему и палкой показал туда, где у змей обычно бывает хвост. Это место действительно очень походило на голову.
      -- Вот вторая голова! У этой змеи хвоста нет!
      -- Учу я тебя, учу, а все без толку, -- с досадой сказал Костя. -Разве может быть змея без хвоста? И потом, какая же это страшная змея? Это же восточный удавчик. Самое безобидное создание! Хвост у него короткий, тупой и почти такой же толщины, как и голова. Иди поближе, посмотри сам!
      -- Скажи, пожалуйста, -- удивлялся потом проводник, -- все говорили и я сам считал, что это самая опасная змея. Всю свою жизнь этому верил, а это оказывается совсем не так. Сколько живешь, столько учиться надо. Правильно я говорю, Костя?
      Костя кончил осматривать удавчика и отбросил его в сторону.
      -- У русских говорят: век живи -- век учись. Мы вернулись к оставленному змеиному следу.
      -- Вот смотри, как определить направление движения змеи, --показал мне Костя. --Волоча по земле туловище, змея цепляет камешки и крупные песчинки и передвигает их в направлении своего движения. Травинки тоже бывают пригнуты в ту сторону, куда ползла змея.
      Костя пошел вперед. Он был так увлечен разглядыванием следа, что ничего не замечал вокруг и прошел мимо длинной извилистой щели, прорезавшей стенку обрыва снизу доверху. Я скользнул взглядом по стене и замер. Из щели медленно высунулась темная голова крупной змеи, похожей на кобру. Она повернулась туда-сюда и уставилась на меня неправдоподобно большими глазами. От Кости она была всего лишь в метре.
      -- Костя! -- крикнул я. -- Позади тебя в щели кобра! Плавно присев. Костя медленно повернулся к щели. Я хотел кинуться на помощь, но в это время Костя спокойно сказал:
      -- С места не сходи. Стой и тихонько раскачивайся из стороны в сторону. Отвлекай внимание змеи!
      Я принялся качаться, а Костя как-то сжался и вдруг рывком схватил змеиную голову рукой. Я обмер, а Костя, не торопясь, подцепил шею змеи пальцами и потянул к себе. Змея упиралась, пыталась вырваться и громко шипела. Костю это не пугало. Он вытащил змею из щели, осмотрел и довольный сказал:
      -- Большеглазый полоз. Отличный экземпляр! Глаза у этого полоза не меньше копейки, а длина метра полтора. Костя измерил полоза, поставил ему номер и бросил в заросли. Неядовитые змеи ему не были нужны.
      В лагере нас ожидал сюрприз. Илларионыч чистил рыбу и читал нотацию шоферу.
      -- Откуда рыба, Ларивонч? -- спросил Курбан-Нияз.
      -- Из реки. Я ведь не Гриша, двадцать пять часов в сутки спать не могу. Сел с удочками на бережке и наловил.
      -- Да разве я знал, что в такой мутной воде будет жить рыба? -оправдывался шофер. -- И удочек у меня не было...
      -- Удочки в машине лежали. Надо было попробовать, а не спать!
      Перед Илларионычем на доске лежали симпатичные сазанчики. Рыба была не очень крупной, граммов по двести каждая, но рыбин было десятка полтора.
      -- На уху хватит? -- спросил Костя.
      -- Для настоящей ухи маловато, но вода рыбой пахнуть будет!
      -- А на что ловил?
      -- На тесто.
      -- Завтра за змеями не пойдем, -- решил Костя. -- Устроим выходной день и порыбачим.
      На рассвете следующего дня мы отправились на рыбалку. Только Курбан-Нияз остался спать. Он не умел ловить рыбу.
      От темной хмурой воды тянуло пронизывающей холодной сыростью. Чуть покачивались под легким ветерком камыши. Тихо. Только ниже по течению реки, на перекате, временами что-то булькало да где-то далеко в тугаях тоскливо подвывал шакаленок.
      Мы разошлись по берегу заводи. Свистнули лески, булькнули грузила, и на воде замерли красные перья поплавков. Я устроился на мысу недалеко от камышей. Заводь лежала передо мной как на ладони. Костя присел на камень и что-то записывал в блокнот. Григорий забрался на ствол дерева, склонившегося над водой, а Илларионыч уселся почти на середине изогнувшейся подковой заводи и забросил удочки к одинокому кусту камыша.
      Клева не было, и все сидели неподвижно. Без единой поклевки прошло около часа. За воротник лезла противная сырость. Мерзли руки. Мне надоело сидеть на одном месте, и я перешел поближе к камышам. На новом месте результат тот же: поплавки оставались неподвижными. Я уселся на песок, поднял воротник, засунул руки в рукава, зевал и даже подремывал. Вдруг как-то сразу посветлело. Нежно-розовым цветом засветилась вода. Даже зеленые камыши стали розоватыми. Солнце взошло! Сразу потеплело, и дремать стало еще приятнее.
      Что-то булькнуло и заплескалось в той стороне, где сидел Илларионыч. Из-за камыша донесся свист рассекающей воду лески и ликующе-тревожный голос рыболова:
      -- Врешь, милый, не уйдешь! Так, так, так. Иди, иди поближе! Ох! Ну! Ну!
      Минута-другая возни и...
      -- Хлопцы, почин!
      -- Крупный? -- громко спросил я.
      -- Нормальный. Килограмма два потянет! Я не утерпел и пошел посмотреть на добычу Илларионыча. Бронзовый толстый сазан сидел в садке.
      -- Хорош? -- торжествующе спросил Илларионыч.
      -- Хорош, -- вздохнул я.
      В это время поплавок его второй удочки мелко-мелко задрожал, качнулся и медленно поплыл в сторону. Илларионыч подсек. Удилище согнулось дугой. Леска, резко взвизгнув, сначала рванулась к камышам, а потом кругами заметалась по воде.
      -- Уйдет! Оборвет окаянный, -- застонал Илларионыч. Рывок. Другой. Леска лопнула. Илларионыч в изнеможении опустился на песок и несколько секунд сидел неподвижно. Однако он тут же пришел в себя, заметил меня и рявкнул:
      -- Ты почему здесь? Марш к удочкам!
      Костя и Григорий тоже выводили сазанов. Крупный сазан тянул шофера в воду. Он уцепился рукой за дерево и звал на помощь. Я подбежал к нему и, перехватив удилище, подвел к берегу отличную рыбину.
      Сазаний бой продолжался, а мои удочки оставались неподвижными. Я сменил насадку -- не помогло. Другие же то и дело хватались за удилища. Курбан-Нияз проснулся и, сидя на обрыве, наблюдал за нами.
      -- Лешка! -- крикнул он мне. -- Почему ты не ловишь? Ларивонч уже четвертого вытащил!
      Наконец клюнуло и у меня. Я подсек. Крупный сазан потянул леску к камышам. Я поднял конец удилища вверх и дал рыбе походить на кругах. В то же время я оттягивал рыбу туда, где берег был почище. О второй удочке я забыл.
      -- Ай-ай-ай! Утащит! -- закричал Курбан-Нияз и кубарем скатился с обрыва.
      Удилище второй удочки медленно сползало с берега. Проводник хотел схватить его, но промахнулся. Рыба дернула, и удилище поплыло по воде. Курбан-Нияз потянулся за ним, шагнул в воду и, сорвавшись с берега, скрылся под водой. Я бросил удочку и прыгнул за проводником. Дна я не достал. Проводник вынырнул в стороне от меня, сдавленно крикнул и заколотил руками по воде. Он бился в туче брызг, но все же медленно уходил вниз. Я подплыл и хотел ему помочь, но он ухватил меня так, что кости мои хрустнули. Вырваться я не мог и вместе с ним пошел ко дну. "Конец! -- мелькнуло в голове. --Утонем оба! "
      В ту же секунду что-то рвануло нас кверху, и мы очутились на поверхности.
      -- Руку! Руку давай, Костя! -- кричал шофер. Рядом сильно плеснула вода, и я увидел Илларионыча. Вдвоем с Костей они выволокли нас на берег. Однако разнять руки проводника удалось не сразу. Он вцепился в меня мертвой хваткой.
      -- Только этого мне не хватало, -- ворчал Илларионыч, стаскивая с себя мокрые брюки. --Это надо себе представить: пришлось выволакивать утопленников в пустыне Каракумы!
      Голый Курбан-Нияз молча доставал из хурджуна сухое белье.
      -- Лешка, разве ты не знаешь, что к утопающему нужно подплывать сзади? -- сердился Костя. -- Если бы вас оттащило течением, то навряд ли мы смогли бы помочь. В такой мутной воде ничего не увидишь!
      -- Я прыгнул сразу за Курбан-Ниязом и не успел еще ничего сообразить, как он меня ухватил...
      -- Раньше подумай, а потом прыгай! -- пробурчал Илларионыч.
      -- Ладно, -- примирительно сказал Костя, -- все окончилось купанием и небольшим волнением. Могло быть хуже. Хватит рыбу губить. Мы не съедим даже того, что уже поймали. Лешка, ты ни одной не поймал? Тебе рыбу чистить.
      После завтрака Костя стал обрабатывать накопленный материал. Мне пришлось ему помогать. Илларионыч сидел и смотрел на нас.
      -- Илларионыч, вы бы наловили живцов, -- сказал Костя. -- На ночь нужно поставить кормаки1. В этой заводи должны быть сомы.
      Илларионыч взял удочки и ушел к реке.
      -- Эх, садок-то я ему дать забыл! -- спохватился Костя. -- Куда он живцов сажать будет? Ну-ка, Гриша, отнеси садок!
      Шофер нехотя поднялся с кошмы, взял садок и лениво поплелся к реке.
      Мы продолжали работать. Морилку нам заменяла молочная фляга. Костя сунул в нее комок ваты, вылил туда флакон эфира, вывалил змей из нескольких мешочков и плотно закрыл крышку.
      Через четверть часа змеи уснули. Мы принялись раскладывать их по банкам и заливать спиртом. Крупных змей Костя накачивал спиртом через шприц. Не скажу, чтобы это занятие доставляло мне удовольствие, но Костя работал старательно и мне лениться не давал. Мы уже заканчивали, как вдруг шофер выскочил из-под берега, что-то закричал и замахал нам руками.
      -- Опять что-то случилось, -- упавшим голосом сказал Костя и, бросив все, побежал к шоферу.
      -- Что случилось?
      -- Змея в садок забралась! Большая! Шипит!
      -- Где садок?
      -- Возле Илларионыча! Костя ринулся к старику.
      -- Где змея?
      -- Да это всего-навсего водяной уж, --ответил Илларионыч. --Гриша зря тревогу поднял. Вот он, в садке сидит.
      -- Как он туда попал?
      -- А кто его знает! Я не видел. Когда вытащил садок, чтобы посадить рыбешку, смотрю, уж в садке сидит. Он кого-то проглотил уже в садке и обратно вылезти не может. Толстый стал, через ячейку не проходит.
      Костя выбросил ужа из садка. На брюхе змеи вздулся продолговатый желвак.
      -- Отлично! -- обрадовался Костя. -- Так мы его и зафиксируем. Превосходный экспонат для музея!
      Тем временем уж вывернулся у Кости из-под сапога и скользнул к воде. Костя носком отбросил его подальше от бере га. Он почему-то не хотел брать ужа руками. Уж развернулся и снова направился к воде. Желвак на брюхе мешал ему, и двигался он не очень быстро, но все же довольно резво. Я решил помочь Косте и схватил ужа рукой.
      -- Брось! -- закричал Костя. -- Отбрось его подальше от берега.
      Поздно. Уж взмахнул хвостом и обдал меня струей беловатой вонючей жидкости. Вонь была ужасная: смесь перегара чеснока и какого-то химического вещества. Меня чуть не стошнило, но я все-таки зашвырнул ужа на берег. Часа полтора тер я кожу и мылом, и песком, и спиртом, но запаха удалить не мог.
      -- Ничего, -- успокаивал меня Костя. -- К вечеру пройдет!
      -- Вот чертова вонючка! -- злился я.
      -- Для спасения своей жизни чего не сделаешь, -- смеялся Костя. -Ядовитых зубов у ужа нет, надо же ему чем-то защищаться! Кстати, кобры иногда тоже выделяют вонючую жидкость. Советую помнить об этом! Запах, правда, полегче, но тоже не очень приятный!
      Вечером следующего дня случилась беда. Заболел Курбан-Нияз. Проводника трясла лихорадка. Он то дрожал так, что зуб на зуб не попадал и в ватном халате залезал в спальный мешок, то обливался потом и сбрасывал с себя все, кроме насквозь мокрой рубахи.
      -- Малярия! -- определил Костя его болезнь. -- Будешь принимать хинин.
      Проводник покорно глотал горькие таблетки, но болезнь не проходила. Лихорадка трясла проводника каждый вечер. Костя сразу же хотел отвезти Курбан-Нияза в больницу, но тот решительно запротестовал.
      -- Не хочу в больницу! Так пройдет!
      Прошло несколько дней, а болезнь продолжала терзать Курбан-Нияза. Он осунулся и побледнел. После одного очень сильного приступа Костя, не обращая внимания на протесты проводника, отвез его в районную больницу.
      Оставшись без проводника, мы не стали уезжать от реки в пески, а двигались вдоль нее, вверх по течению. На каждой стоянке мы жили не больше двух дней. Осматривали близлежащие джары, ловили змей, если они попадались, и ехали дальше.
      Однажды мы решили разбить лагерь на полуострове в излучине реки возле громадного омута. Один из берегов полу острова обрывался отвесной стеной, под которой медленно кружила коричневая мутная вода. Когда наша машина подошла к берегу, над нами роем вились ласточки-береговушки. Они жили в норках на обрыве. Мы занялись своим делом и не обращали на них внимания. Ласточки покружились над нами и разлетелись.
      В этот день на кухне дежурил я. По установленному Костей правилу дежурный готовил еду, а все остальные ему помогали. Я отправил всех собирать кизяк для костра, а сам спустился к реке, набрал в котелок воды и принялся чистить картошку.
      Вечерело. Солнце висело уже над горизонтом. Жара спадала. Ласточки летали над омутом. Они по очереди проносились над самой водой, чиркая по ее поверхности клювами. Я засмотрелся на птиц.
      -- Смотришь, как ласточки пьют? -- спросил меня Костя, незаметно подошедший ко мне.
      -- Да, ловко это у них получается.
      В этот момент раздался сильный всплеск и отчаянный писк ласточек. Мы увидели, что одна из ласточек бьется в воде, пытаясь взлететь. Вдруг на месте ласточки возник маленький водоворотик, и птица исчезла.
      -- Сом жирует, -- сказал Костя, не дожидаясь моего вопроса. -- Видно, прикормился возле этой колонии. Приладился ловить птиц на водопое.
      Мало-помалу ласточки успокоились и снова принялись носиться над водой, немного в стороне от места гибели своей товарки. Костя и я, не отрываясь, следили за ними. Через несколько минут, когда одна из ласточек неслась над поверхностью воды, стараясь зачерпнуть клювом воду, прямо перед ней вода взметнулась волной. Ласточка врезалась в волну и затрепыхалась в воде. Еще мгновение -- и она исчезла так же, как и первая.
      -- Вот разбойник! -- рассердился Костя. -- Этак к осени он всю колонию переловит!
      -- А что можно сделать?
      -- Попробуем выловить этого "зверям. Ты присмотрись, где он чаще бьет, а я приготовлю снасть...
      Сом продолжал охотиться за ласточками. Не каждый его бросок был удачным. Чаще он промахивался, и ласточки успевали увернуться. Но все же пока я смотрел, а Костя готовил спиннинг, он сожрал еще одну ласточку .
      Раздался выстрел. Я повернулся в сторону звука и увидел, что Костя подбирает с земли убитую ласточку.
      -- Зачем ты ее? -- удивился я, зная Костину любовь ко всем живым существам.
      -- Пришлось убить одну на приманку, -- буркнул Костя, насаживая ласточку на тройник спиннинга.
      Сом продолжал жировать. Костя высмотрел место, где чаще всего раздавались всплески, и хотел подбросить приманку туда. Но ласточка не долетела до нужного места. Костя вытянул ее на берег и приготовился к новому забросу. Он бросал еще несколько раз, но безуспешно. Приманка то не долетала, то перелетала. Костя злился, торопливо подматывал леску и снова бросал, пытаясь кинуть приманку поближе к сому. А сом, не обращая на нее внимания, продолжал охотиться. Костя даже взмок, но ничего не получалось. На берег пришли Илларионыч и Гриша. Они пытались что-то советовать Косте, но он глянул на них так, что они тут же замолчали и только следили за его действиями.
      -- Вот так-то лучше, -- сказал Костя. -- Советчиков прошу отойти подальше, чтобы не получить за добрый совет спиннингом по спине или ниже ее!
      Горячий нрав нашего начальника был всем хорошо известен, и охота на сома продолжалась при гробовом молчании зрителей.
      Костя стегал заводь спиннингом, стиснув зубы, и продолжал свое занятие уже скорее из упрямства, чем надеясь выловить сома. Заброс следовал за забросом, приманка растрепалась и походила на бесформенный пучок перьев, как вдруг Косте посчастливилось положить ее на воду совсем рядом со всплеском. Мы замерли. Костя чуть повел удилищем и подернул вершинкой: приманка скрылась под водой, и на ее месте возник бурун. Леска сначала медленно натянулась, а потом спиннинг в руках Кости резко дернулся и согнулся.
      -- Взял! -- выдохнул Костя.
      -- Не давай ему ходу! -- закричал Гриша. -- Засекай! Костя молча поднял вершину спиннинга. Клееное удилище пружинило. Катушка затрещала. Костя напрягся. Леска рванулась, потянулась к середине омута и там замерла.
      -- Залег! -- уже спокойнее сказал Костя. -- Теперь ему покоя давать нельзя. Пусть уходится.
      Он резко дернул вершиной удилища. Сом снова рванулся и закружил по омуту.
      -- Покружись, старик, поработай! -- держа удилище почти вертикально, приговаривал Костя.
      Сом покружил и снова залег. Костя опять дернул удилищем. Леска опять кругами и восьмерками зачертила по воде.
      -- Лешка, -- сказал Костя. -- Ты не сиди здесь. Это может продолжаться долго. Иди-ка готовь ужин.
      Пришлось мне разводить костер и варить еду. В хлопотах прошло около часа. Я сварил картофельную похлебку с тушеной свининой, поджарил на сковородке ту же самую тушеную свинину, вскипятил чай, а Костя все еще вываживал сома. Стало смеркаться. Я пошел на берег и объявил всем, что ужин готов. Никто на меня внимания не обратил. Все напряженно следили за леской, уходившей в воду. Леска все кружила по смуту, время от времени замирая на месте. Как только она останавливалась, Костя дергал удилищем, и все начиналось снова.
      -- Скоро будет темно, -- заметил я. -- Что будем делать ночью?
      Все трое разом цыкнули на меня. Я сел на берег. Было интересно узнать, чем все это кончится.
      Костя не давал рыбе ни секунды покоя. Наконец терпение покинуло сома. Он ринулся из омута вниз по течению. Держа удилище вершиной кверху. Костя пошел по берегу, не давая леске сильно натягиваться. Илларионыч и Гриша пошли за Костей, я -- за ними.
      -- Только бы за корягу не зацепил, -- заволновался Гриша. Сом, проплыв метров сто, снова лег на дно. Затем новый рывок удилища. Леска ослабла и медленно потянулась по течению.
      -- Уходился! Подтягивай к берегу! -- скомандовал Гриша.
      -- Не мешай, без твоих советов обойдется! -- одернул его Илларионыч.
      Костя завертел катушкой. Леска шла натянувшись до предела.
      -- Выводи на отмель! -- не унимался Гриша. Сом всплыл. По поверхности воды пошли волны. Рыба тянулась на леске, как тяжелое тупое бревно. На берегу уже было темно, но вода еще отражала свет заката.
      -- Заходи в воду, подхватим! -- горячился Гриша. -- Ну, живей!
      Однако, как только Гриша вошел в воду, сом шлепнул хво стом и ушел в глубину. Куда делся изысканно вежливый профессорский тон нашего начальника!
      -- Вваливаешься в воду, как бегемот! -- заорал он. -- Стой на месте! Без тебя выведу!
      Утомленный сом сопротивлялся слабо и скоро снова покорно вышел на отмель. Гриша и Илларионыч ожидали его, стоя по колено в воде.
      -- Ну, разом! -- скомандовал Костя.
      Гриша и Илларионыч навалились на рыбу с обеих сторон и с трудом выволокли ее на берег.
      На песке лежал огромный сом. Он едва шевелился. Я осветил рыбу фонариком. Жадно хватал воздух широкий рот со свисающими толстыми усами. Этот рот, пожалуй, проглотил бы не только ласточку, но и целую утку.
      Костя продернул сквозь жабры и рот альпийский шнур.
      -- Гриша, давай кол от палатки! До утра посадим этого зверя на привязь!
      Мы привязали шнур к крепко забитому колу и втроем спихнули тяжелую рыбину в воду.
      ... Полдень следующего дня застал нас далеко от реки. Оставляя за собой длинный белесый шлейф пыли, машина быстро бежала по степи. Жарко. Горячий воздух неподвижен. Даже ветер при движении машины не освежает. Меня и Илларионыча поджаривало в кузове солнце, а Гришу и Костю кроме солнца -пышущий жаром мотор. Скоро Костя не выдержал, остановил машину и перелез в кузов. Я пошел в кабину. Поехали дальше. Гриша вертел баранку и мурлыкал какую-то бесконечную песенку. Я попытался поговорить с ним, но он только мычал в ответ или отмалчивался. Меня разморило, и я уже клевал носом, как вдруг мотор взвыл, и машина рванулась вперед.
      -- Что случилось? -- сонно спросил я, не открывая глаз.
      -- Козы! -- коротко ответил Гриша.
      Я открыл глаза, и сон мой как рукой сняло. Вровень с машиной справа от дороги бешеным скоком неслись два джейрана. Они были совсем рядом. Напряженные вытянутые шеи. Большие полные ужаса глаза. Тяжелые раздутые животы. Антилопы старались перебежать дорогу перед автомобилем.
      -- Эх, ружье бы мне! -- закричал Гриша. -- Обеих бы срезал!
      Антилопы выскочили на дорогу. Вот они уже перед самым мотором. Сейчас машина сомнет ближнюю!
      Гриша даже привстал, вцепившись в рулевое колесо. В этот миг раздался оглушительный грохот. Я сразу даже не понял, что это такое. Гриша резко затормозил. Я не удержался и ткнулся носом в стекло. Из моих глаз посыпались искры, а из носа потекла тонкая струйка крови. Во рту стало солоно. Когда я снова открыл глаза, джейраны уже перебежали дорогу и уходили за дальний холм.
      Только теперь я сообразил: грохот стоит оттого, что кто-то бьет по крыше кабины. Открыв дверь, я выглянул наружу. По крыше кабины палкой колотил Костя. Он не жалел сил и разъяренно ревел: "Стой! Стой! Стой! "
      Машина остановилась. Гриша вылез на крыло.
      -- В чем дело, Костя?
      -- Ты что делаешь, черт тебя побери?
      -- Мяса хотел добыть!
      -- Я тебе такое мясо покажу! Кто тебе разрешил гонять самок перед родами?
      -- А кто увидит, Костя? -- совершенно искренне удивился шофер. -- Сбили бы одну! Тушенка ведь всем надоела до смерти!
      -- Ах ты, злодей! -- вмешался Илларионыч. -- Да как у тебя язык повернулся сказать такое! Это же матки. Они сюда родить пришли, а ты их машиной гоняешь!
      -- Так ведь свежее мясо нам было бы не лишнее!
      -- Костя, разреши я из него убежденного вегетарианца сделаю! -попросил Илларионыч.
      Костя уже успокоился и не разрешил, но сказал:
      -- Если ты, Григорий, вздумаешь еще один раз позволить себе такую же выходку, как сегодня, то в тот же день уедешь домой один. Понял? Что это значит-- "никто не увидит! " Совесть твоя видеть должна!
      Джейраны едва заметными пятнышками маячили на дальнем холме.
      -- Твое счастье, что джейраны остались целы. Если бы ты задавил хоть одного из них, то не рассчитался бы и всей зарплатой за время работы в экспедиции! Ну чего стоишь? Езжай дальше!
      Гриша пожал плечами, сел в кабину и рывком тронул машину.
      -- Вот и пойми Костю, --сказал он мне. --Сам всю дорогу ныл, что тушенка в рот не лезет, а тут взбеленился!
      Скоро мы увидели поселок. Белые домики стояли в широкой долине возле каменистого взлобка.
      Это была цель нашего пути -- Н-ская погранзастава.
      ЮРИИ СОКОЛОВ
      Пограничники встретили нас очень приветливо. Начальник заставы был извещен о нашем приезде и заранее приготовил все, чтобы обеспечить успешную работу экспедиции. Весь личный состав заставы был готов оказать нам всемерную помощь.
      -- Змей на нашем участке больше, чем нам хотелось бы иметь, -- пошутил начальник заставы. -- Забирайте всех, не обидимся! У нас уже работает один змеелов. Каждый день приносит гюрзу или кобру, а то и не одну.
      -- Змеелов? -- удивился Костя.
      -- Да, змеелов, -- подтвердил начальник.
      -- Для чего же он ловит змей?
      -- Сдает в Ташкентский зоопарк.
      -- А где он сейчас?
      -- Утром ушел ловить змей. Ночевать придет на заставу.
      -- Было бы интересно с ним познакомиться.
      -- Обязательно познакомитесь. Это отличный парень! После окончания неизбежных, но необходимых формальностей нашу машину обступили свободные от службы солдаты, и завязалась дружеская беседа. Тем временем Костя попросил позвать повара заставы. Пришел совсем молодой солдат в белом халате. Костя попросил его принять в подарок сома. Рыба вызвала общий восторг. Весила она больше пятидесяти килограммов. Два дня и мы, и вся застава ели сома во всех видах, которые пришли на ум повару.
      Змеелов, о котором говорил начальник заставы, пришел поздно вечером. Это был высокий, худощавый, загорелый до черноты парень лет двадцати пяти. Знакомство состоялось быстро.
      -- Юрий Соколов, -- отрекомендовался наш коллега. Костя назвал себя. Мы тоже.
      -- Давно ловите змей? -- спросил Костя.
      -- С детства.
      -- Ас какой целью?
      -- Сначала ради забавы, а теперь для заработка.