Агентство магических катастроф

– На дело.

– На какое?

– Тайное.

– А поконкретнее?

– Уська, тебе же сказано – тайное, так что тихо!

– Мне все-таки кажется, что ползти по темному коридору и шептаться, в то время как ты можешь просто создать сферу тишины, довольно глупо.

Я застыла, размышляя над сказанным. До двери комнаты, в которой спали ребята, оставалось всего ничего.

– Так, кто тут из нас ведьма – я или ты?

– Ты.

– Вот и ползи, и не возмущайся, раз так надо.

Уська возмущенно засопел, но у самой двери снова зашипел в ухо:

– Эль, я в туалет хочу!

Я выругалась про себя, возмущенно разглядывая пушистого мучителя.

– Можно я быстро?

– Нельзя!!

– Жлоб.

Пока я соображала, каким образом то, что я не дала коту сходить в туалет, делает меня жлобом, рыжик уже скрылся в темной комнате, как и раньше конспиративно ползя на брюхе. Я тут же поползла следом.

Ребята спали. Чуть ранее запущенное заклинание сна, которое я подмешала в суп, действовало безотказно, правда, к сожалению, чтобы Клин ничего не заподозрил, пришлось обойтись малыми порциями, так что приходилось соблюдать полную тишину.

Я осторожно встала и, разведя руки в стороны, прошептала свое фирменное заклинание. Филин вздрогнул и широко зевнул. Я рванула было под кровать, но там уже обосновался Уська и теперь активно выпихивал меня с занятой территории. К счастью, Филин так и не проснулся, а потому я отлежалась на полу рядом.

– Пошли, – шепнул кот и пополз к свободе.

Я последовала за ним, соображая, во что же такое его превратить в ближайшем будущем. Но когда я уже наполовину выползла из комнаты, меня настиг до боли знакомый голос:

– Филин, тебе никого конкретно этот зад не напоминает.

Я застыла, внутренне негодуя и переживая одновременно.

– Ну как же, как же, этот хвост я всегда узнаю.

Пришлось понуро встать и вернуться в комнату. Кот, зараза, успел слинять.

– Итак. – Клин сидел по пояс голый на кровати и, прищурившись, рассматривал мою ну очень виноватую физиономию.

– И что же такого понадобилось тебе здесь, что ты не решилась нас побеспокоить?

В это время смеющийся Филин повернулся к зеркалу и подавился хохотом. Лицо его медленно вытянулось, а глаза сделали отчаянную попытку выскочить из орбит.

– Клин... а ты в зеркало еще не смотрелся? – тихо поинтересовался Филин в полумраке ночи.

Я поняла, что вот тот долгожданный момент, когда надо сматываться, и резко стартовала вон, не дожидаясь, когда Клин обнаружит, что я теперь далеко не единственная обладательница черной кожи, рогов и персонального хвоста.

Рык, который раздался за моей спиной, придал мне ускорения, я даже временно перестала переживать, что не оживила им волосы – не успела...

Но тут я врезалась, сбегая на всех парах по лестнице, в кого-то медленно по ней поднимающегося. Кубарем покатившись вниз, я почувствовала, как меня подхватывают чьи-то крепкие руки, сразу шесть, а на запястьях тихо щелкают золотые браслеты. Я медленно подняла глаза и встретилась лицом к лицу со священником в длинном черном балахоне.

– Попалась, чертовка! – радостно улыбнулся он и размашисто осенил меня крестным знаменем. По его разочарованному лицу я поняла, что у меня как минимум должны были отвалиться рога. Но тут...

– Ваше преосвященство, еще черти! – взвизгнул сзади кто-то особо впечатлительный, и я, оглянувшись, увидела сбегающих вниз ребят.

Священникам не особо помогли кресты и два ведра святой воды, которой их же и облили ребята. В итоге все четверо валялись кто где, в самых неожиданных позах, а я стояла в центре комнаты в наручниках, но гордая и непокоренная.

– Эль!!!

Волосы возмущенно поднялись дыбом и заколыхались над головой. Интересно, Клин и вправду думает, что если на меня наорать, то это чем-то поможет?

Я на всякий случай виновато улыбнулась и вытянула вперед руки с браслетами, и только тут поняла, что они не из золота, а из солнечного металла. Пот прошиб все тело, я резко посерьезнела.

Судя по лицам друзей (кот прибежал на шум), только Филину было неизвестно, что это такое.

– Ищем кольцо, – тихо сказал Клин и пошел к первому священнику.

– Оно у меня. – В дверях таверны стоял какой-то тип в плаще и капюшоне и спокойно разглядывал надетое на палец маленькое колечко, со стороны так похожее на золото. Он медленно поднял голову и прожег меня взглядом ненавидящих глаз.

– А если вы хотите, чтобы ваша девочка несильно мучилась, то не будете мне мешать.

Кот, сидя на столе, тихонько объяснял Филину, что такое солнечные браслеты. Я о них знала и так. Стоит этому человеку несильно сжать кольцо, и боль ударит по моим нервам с небывалой силой. Но самое страшное, что никакой магией их снять нельзя, любое ее применение несло за собой ту же кару.

– Мы можем договориться. – Клин подошел совсем близко к человеку и теперь стоял напротив, заслоняя меня спиной.

– Договориться можно всегда, – улыбнулся пришелец, – и я готов обменять ее на кое-что еще.

– На что?

– Вспомни свой невыполненный заказ, Клинок. Я обменяю ее только на голову эльфийской принцессы.

Мне резко поплохело.

Клин вздрогнул, и крепко сжал кулаки.

– Откажешься, и она умрет от боли прямо на твоих глазах. Хочешь посмотреть?

Неожиданно браслеты резко раскалились и сжали мне руки до ломоты в костях.

Не страшно. Я продолжала стоять.

Боль ползла выше, извиваясь и жаля тысячью зубов, она вгрызалась в плечи, грудь, спускалась по телу, резала вены, заставляя испуганное сердце колотиться с запредельной частотой.

Пусть.

Тело обняли шипастые обручи, сдавили грудную клетку, я почти слышала хруст ломающихся костей.

Больно? Нет!

Я стояла и смотрела в серые глаза Клина, чувствуя, как разрываются от натуги связки, лопаются сосуды, перехватывает горло так сильно, что невозможно сделать вдох.

Больно! Но я улыбаюсь ему.

– Я не понимаю, она давно должна биться в агонии. Почему она стоит?!

Он не понимает? Какой глупый!

– Я... – Слова, нет, тихий хрип вырывается из горла. Треск в коленях, почему я еще стою?.. – Люблю... – Ноги подкашиваются, но я не падаю, упираясь коленями в лавку, – тебя.

Его глаза меняют свет. Как красиво, они не серые, они цвета закаленной стали и древнего расплавленного серебра.

Фигура человека смазывается. Разворот. Удар. Человека в плаще отбрасывает далеко назад, он врезается в дерево, пытается кричать и смотрит, смотрит в лицо давно забытого убийцы. Еще удар. Треск дробящихся костей и пузырящаяся на губах кровь. Еще, пусть почувствует ее боль! Краем глаза убийца замечает, что человек все еще сжимает в руках маленькую солнечную искру, и отрубает ему руку. Потом вторую, вспарывает живот и улыбается в перекошенное от ужаса и боли лицо. Мертвое лицо.

Кольцо у Клина в руке. Он уже здесь, падает перед принцессой на колени и быстрым отточенным движением снимает браслеты. Она еще жива и даже пытается улыбнуться ему сквозь боль. Боже, как же он будет жить без нее. Как?

– Клин, Клин! Да очнись же ты. Есть способ ее спасти. – Кот отшатнулся от него, испугавшись этих глаз, но все равно продолжил: – Ты ведь любишь ее, так вскрой вены и влей ей в рот свою кровь.

– Это легенда эльфов. Она ей не поможет. – Слова вылетают из сжатого спазмом горла с трудом, очень хочется убивать любого, кто приблизится, но он еще сдерживает себя.

– Она и есть эльфа, просто делай то, что я говорю, пока она еще жива.

Нож. Вена. Кровь. Клинком разжали стиснутые зубы, и в рот снова хлынула кровь, только теперь уже чужая.

Я закашлялась, пытаясь отвернуться, но Клин крепко держал меня, не пуская и продолжая пытаться напоить чем-то теплым и вкусным, а я никак не могла объяснить, что не могу глотать. Но тут наконец-то истерзанное болью сознание погрузилось во тьму.

– Клин, остановись. – Кот положил лапку на его руку и грустно взглянул на принцессу. – Теперь все зависит только от нее. Нам остается ждать.

– Именем святой церкви мы приказываем вам отдать нам...

Клин просто обернулся и взглянул на трех новых священников, осторожно придерживая Эллин на своих руках.

Те сразу побледнели и решили, что конкретно данная чертовка не так уж и нужна церкви, тем более что она и сама уже почти мертвая. С тем и удалились.

Клин медленно встал и бережно понес свою хрупкую ношу наверх. Филин пошел договариваться с хозяином. Причем сам трактирщик после разговора был готов лично охранять комнаты со странными постояльцами, ведь самой щедрой платой за это являлась его жизнь.

Клин осторожно положил девушку на кровать и сел рядом на стул. Кот взобрался на одеяло и устроился у нее под боком, громко мурлыча и изо всех сил пытаясь помочь по-своему, согревая ее такое холодное тело.

Она просто обязана поправиться.

Сознание возвращалось с трудом. Я то выплывала из какого-то странного тумана, то снова в него погружалась. Иногда я вроде бы слышала голоса друзей, но ненадолго, да и они ли это были или нет, опять же сказать не могла. Иногда я за кем-то бежала, а иногда, наоборот, кто-то от меня убегал, но в итоге все заканчивалось одинаково: я снова куда-то падала и до хрипоты звала его, так и не вспомнив имени.

А потом все закончилось, и я наконец-то очнулась. Солнце било сквозь щели в закрытых ставнях и легонько щекотало нос и щеки. Рядом кто-то спал. С трудом открыв глаза и поражаясь, как же много сил надо затратить на такое простое действие, я обнаружила спящего у меня в ногах Уську, ставшего вроде бы еще толще. Шевельнув правой ногой, я тут же по этой самой ноге и получила. Кот спросонья царапнул меня когтями, вызвав бурю эмоций и ругани лично с моей стороны. Удивленно подскочив, он уставился на меня, как на оживший труп, а потом с воплем:

– Она очнулась! – рванул из комнаты.

Я осталась лежать на месте, ожидая продолжения представления. И дождалась. В комнату ворвались все четверо и начали радостно меня изучать, тормошить, интересоваться самочувствием и по десять раз поправлять подушки. Нет, ну ладно Филин с котом, но трактирщик-то с чего такой счастливый?

Клин стоял в стороне и просто смотрел на меня, а потом развернулся и вышел из комнаты. Я недоуменно посмотрела ему вслед. Остальные тоже как-то притихли, а потом кот и вовсе всех вытолкал, заявив, что больной нужен покой.

– Усь, а что случилось-то?

– Не понял.

Я терпеливо пояснила:

– Почему я тут валяюсь, как мешок с мукой, и даже толком пошевелиться не могу?

– Так ты что, ничего не помнишь?!

Кот так и сел, ошарашенно глядя на меня круглыми глазами. Я сморщилась:

– Так, может, просветишь меня? А то я помру от любопытства.

И кот просветил. Он повествовал около получаса, расписывая мне историческую сагу о моих приключениях в трактире. Особенно меня поразила та часть, где я, умирая от множественных переломов, утыканная с головы до пяток мечами и пришпиленная к потолку, орала Клину о своей любви. А тот бегал внизу и одной рукой колошматил плохих парней, а другой ловил меня, точнее, пытался поймать.

– Поймал? – перебила я, сгорая от нетерпения.

Кот трагически промолчал.

– Почти. – И всхлипнул. – Потом он откусил себе палец и засунул обрубок тебе в рот, чтобы ты напилась его крови и ожила.

Челюсть самовольно отвисла вниз, я представила себе Клина, сующего мне в рот обрубок пальца. Нет, не могу, воображение просто отказывалось работать.

– Так, подожди, но по легенде только эльфа можно так спасти, вытащив из когтей смерти, да и то, если это будет кровь любящего его или ее эльфа, ну или на крайний случай человека.

– А... э-э-э... ты понимаешь.

Я потрясенно уставилась на кота:

– Ты хочешь сказать, что открыл, кто я такая, убийце эльфов?!

– Ситуация была критическая! Да и потом то, что ты принцесса, я так ему и не сказал.

Я тяжело откинулась на подушки, осмысливая услышанное. Скрипнула дверь, кот решил слинять пока куда подальше, ну и пусть, сейчас меня занимали только две вещи: первая, Клин знает, что я эльфа; вторая, он меня любит. Класс, а самое интересное в том, что если верить все той же легенде, то и я влюблена в своего потенциального убийцу по уши. Да-а-а, вот это я понимаю, сюжет, как в дешевом романе. Он ее должен убить, но она любит его, а он влюбляется в нее. Поцелуйчики, поцелуйчики и непременный хеппи энд! Ура и всем спасибо!

Мне срочно надо выздороветь.

Следующие три дня я нещадно гоняла Филина с котом добывать мне из ближайшего леса самые разнообразные травы, злясь и по двадцать раз объясняя, как именно они должны выглядеть. Филин в итоге оказался «тупым дальтоником», когда в двадцать первый раз принес мне пучок самых разнообразных трав, две из которых до сегодняшнего дня вообще считались исчезнувшими на материке, и вот, пожалуйста, их он найти смог, а обычный лопух не обнаружил. К счастью, лопух нашел кот, так что я прекратила руководить поисками и начала руководить непосредственно приготовлением зелья. Трактирщик лично притащил и повесил в срочно оборудованном подобии камина свой личный котел, и я, гордо восседая среди кучи подушек, раздавала ценные указания, что и когда надо было в него бросать.

– И последнее, – возвестила я. Все дружно и облегченно вздохнули. – Надо сейчас бросить туда клок шерсти кота, лучше всего рыжего.

Кот удивленно заозирался, обнаружив себя в центре всеобщего внимания.

– Я не кот.

– Неважно.

– Не дам!

– Усь, не будь эгоистом.

– Я не... а-а-а, мама, больно же!

Но Филин уже бросал в воду внаглую выдранный клок, не слушая возмущений кота.

Варево резко вспыхнуло синим светом, и из него тут же повалил густой дым. Все закашлялись, Филин срочно открыл окно, куда немедленно высунулись еще и кот с трактирщиком.

– А как же я, мне разве не нужен воздух? Вы все окно закупорили!

Меня нагло игнорировали. Я надулась.

Вскоре, правда, комната и так проветрилась, и Филин торжественно преподнес мне полную кружку серо-зеленого, жутко пахнущего варева, улыбаясь при этом так, что я засомневалась в сохранности собственной жизни. Осторожно понюхав варево, я громко чихнула, и пара капель упала на пол. Две дымящиеся дырочки прочно укрепили меня в подозрениях.

– А ус летучей мыши вы туда бросили? – закапризничала я.

– Щас.

И кот скрылся в темном коридоре. На стене тихо тикали часы. Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Но вскоре за дверью снова раздался знакомый топот, и Уська вернулся, сжимая в зубах истерически вопящую летучую мышь. Филин немедленно выдрал у страдалицы сразу все усы и выбросил ее в окно, за которым тут же послышалось суетливое хлопанье крыльев и вой голодных котов, открывших таки сезон охоты на мышей, неважно, что летучих.

Грязные усы были торжественно брошены мне в кружку, и цвет варева тут же поменялся на светло-голубой, а запах вообще исчез. На всякий случай я брызнула пару капель на пол. Дымящиеся дыры не появились, а посему я мужественно выпила этот напиток. Народ затаил дыхание, а я старательно прислушалась к себе. Желудок молчал, но зато начала проходить давняя слабость, и уже через минуту я смогла встать на пока еще дрожащие ноги, а после и вовсе пройтись по комнате без посторонней помощи. Филин радостно заключил меня в объятия, а трактирщик за неимением никого другого не менее радостно обнимал вырывающегося кота.

Я выбралась из объятий чишера и бросилась во двор. Но, уже сбегая по лестнице, я столкнулась нос к носу с Клином. Он молча уступил мне дорогу, и я вдруг вспомнила, что с момента моего пробуждения он так ни разу и не зашел меня навестить. Правда, ребята рассказывали, что он не менее рьяно искал нужные травы для зелья и вроде бы даже спрашивал обо мне. Странно.

– Клин.

Он остановился, но так и не обернулся.

– Все дело в том, что я эльф?

– О чем ты?

– Ты знаешь о чем.

Он обернулся и подошел ко мне вплотную.

– Я убил слишком многих из твоего народа, тебя это не смущает?

Он говорил спокойно, целясь в самое больное место.

– Это было до. А сейчас наступило после.

– После чего?

Я подняла голову и встретилась с серой сталью его глаз.

– После того, как мы с тобой встретились.

– А разве это что-то меняет? – Цинизм сквозил в каждом слове. Он хотел меня обидеть, унизить, но я не человеческая девчонка, которая с воем убежит от своего счастья, рыдая над своей несчастной гордостью.

– Это меняет все. У тебя появился еще один шанс, убийца, выбирай, но не слишком долго, я не буду ждать тебя вечно.

И ушла, гордо подняв голову. В туалет.

Уже через два дня мы выехали с постоялого двора. Хозяин радостно махал нам вслед ручкой, а кот, уютно устроившись на своей тележке среди подушек, тихо возмущался по поводу чересчур большой, на его взгляд, суммы, оставленной мною за постой. Ну и пусть.

Клин сторонился меня, как чумной, а я с грустной улыбкой думала о том, что он пока еще не знает, какая именно эльфа едет сейчас рядом с ним. И хорошо, я не хотела с ним сражаться.

Теперь я уже сомневалась, что причиной моего срочного отъезда из леса была только учеба. Наверняка существовала еще одна, тогда еще неизвестная мне, зато теперь едущая неподалеку и постоянно молчащая.

– Мы скоро подъедем к границе степей, предлагаю сделать привал. – Филин только что вернулся из дозора, радостно потрясая двумя свежеубитыми птицами.

Возражений не последовало, и вскоре кот уже магичил у костра, левитируя с помощью подаренного когда-то мною заклинания левитации. Ложка сама собой мерно помешивала в котелке с кашей на одном костерке, а прутики с кусочками обалденно пахнущего мяса медленно поворачивались на другом. Я сидела, опираясь спиной о ствол дерева, и задумчиво разглядывала висящий на шее черный кристалл, подобранный еще на болоте.

– Что это? – Филин подошел так тихо, что, не будь я эльфой, точно бы не заметила.

– Не знаю, какой-то камень. Красивый.

– Можно мне взглянуть? – Он сел рядом и с интересом стал рассматривать мой трофей. – Мне кажется, я знаю, что это.

– И что же?

Он мрачно улыбнулся:

– Ты когда-нибудь слышала о камнях смерти?

– Нет.

– Это камни, которые заговорены на смерть и обычно представляют собой вместилище для последнего, не очень мощного заклинания, которое носящий камень маг использует только в том случае, если знает, что он по-любому умрет. Тогда он активирует камень, и заклинание мгновенно высасывает все силы и всю магию крови до последней капли, не оставляя ничего. Маг умирает, а заклинание, ну, например, смерча, набирает силу, способную снести целый город, а то и два.

Я испуганно молчала, глядя на красивую безделушку.

– Советую выкинуть эту пакость.

Я тряхнула головой и забрала кулон обратно.

– Никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться.

– Тогда уж в смерти, – весело фыркнул Филин и тут же стал предельно серьезен. – Пообещай мне, что хорошо подумаешь, прежде чем вновь притронешься к этой штуке.

Я удивленно посмотрела на него, понимая, что дорога кому-то в этом мире и радуясь этой мысли. Камень уютно устроился на моей груди.

– Обещаю.

– Эй, лежебоки, вы есть-то будете или я тут зря надрывался?

– Будем! – хором крикнули мы и весело рассмеялись.

Степь встретила нас колышущимися травами, пением невидимых пичужек и редкими кустарниками и деревцами, привольно раскинувшими свои ветви, обласканные светом сияющего по-осеннему солнца.

Мы затеяли с Филином скачки наперегонки, по нескольку раз проносясь то туда, то обратно мимо кота и Клина. Кот блаженно спал на солнышке, подставив ему рыжее пузо, а Клин зорко смотрел по сторонам, выискивая опасность. Опасность, видимо, стеснялась такого пристального внимания и упорно не хотела выходить, прячась по кустам.

Расслабленная спокойствием и тишиной, я решила поэкспериментировать с магией. Филин принял идею на ура и тут же заказал фейерверк. Я обломала у ближайшего кустика веточку и, не слезая с лошади, направила ее в небо, напряженно вспоминая, как же делаются эти фейерверки. Слова человеческой магии приходили с трудом и представляли для меня какую-то абракадабру, но... риск дело благородное... И пока Филин с по уши счастливым котом, радостно стоящим в тележке в ожидании чуда, ждали появления в небе ярких огней, я, медленно и старательно выговаривая слова, прочитала эту тарабарщину. Все замерли. Клин зачем-то вытащил меч, а потом набежали черные тучи, небо дрогнуло, и... пошел дождь, а в радостно глядящего наверх кота ударила молния. Тележка разлетелась на дрова, в грязи плавали выпотрошенные полуобгорелые перья, а посередине сидел дымящийся черный кот и с ужасом смотрел на черные тучи.

Я почесала затылок и слабо улыбнулась угрюмо рассматривающим меня спутникам. Мысль о том, что надо бежать, пришла как нельзя вовремя.

– Держи ее!!!

Я скакала во весь опор, улепетывая от дружной компании и не очень понимая, почему Клин орет громче всех, он же вроде меня не замечал.

Копыта мелькали, гремел гром, сверкали молнии, и грязь из луж уже облепила бока лошади и мои колени. Нет, я все-таки от них смогла бы ускакать, если бы лошадь не споткнулась о какой-то корень и не рухнула в жижу. К счастью, обошлось без перелома, но меня поймали, связали, и Уська лично засунул мне в рот старый и не очень свежий платок, который ему благородно одолжил Филин. Я возмущенно гыкала, но меня все равно водрузили поперек седла моей лошадки, и дальше я ехала, разглядывая все попадающиеся на пути лужи и угрюмо размышляя о неблагодарности некоторых котов. Я его, можно сказать, с детства вскормила, вспоила, а он мне кляп в зубы.

Дождь все не прекращался. Нос сильно замерз, и я постоянно чихала, пытаясь разжалобить своих мучителей. Но те демонстративно делали вид, что такую скромную персону, как я, вообще не замечают. Пришлось терпеть.

Привал сделали в полдень. Меня все-таки развязали, но зато устроили молчаливый бойкот. Кот даже не хотел делать для меня еду, но я робко предложила вырастить новую шерсть вместо обгоревшей, и меня согласились отпустить за нужными травками.

Куртка плотно облепила замерзшие плечи, а в сумраке продолжавшейся грозы я никак не могла разглядеть среди мокрых трав не то что нужную, а и вообще хоть какую-нибудь траву. Пришлось лезть в непонятные кусты, где, ползая по грязи при свете единственного светлячка, я и нашла два основных компонента. В остальном положилась на импровизацию.

– Ну как, нашла?

Уська сидел у костра и следил за поварешкой, которая плавно по часовой стрелке помешивала кашу. Запах был настолько вкусный, что у меня временно живот прилип к позвоночнику, воя от тоски и одиночества. Филин ползал где-то сверху, натягивая над местом нашего привала какое-то полотнище, смутно напоминающее плащ Клина, который в это время отсутствовал по вполне уважительной причине – искал сухой хворост.

– Нашла. Слушай, а мы что, тут надолго?

– Смысла нет тащиться по такой погоде. Если она вскоре не улучшится, то придется искать место для ночлега, что в этих степях сделать очень трудно, – сообщил Филин и ловко скатился с дерева на землю. – Ну, чего там у тебя, давай.

– Мне бы котелок...

– Мне бы, мне бы... – Он рассмеялся и весело мне подмигнул. – Да ладно. Не бойся. Мне-то ты ничего не спалила, так что вот тебе котелок, а костерчик мы сейчас организуем.

Кот у костра сердито засопел, но промолчал, искренне надеясь на то, что будущее зелье ему все-таки поможет.

– Давай, давай, только вот кто для вашего костерка будет дрова носить, – пробурчал вынырнувший из сплошной завесы дождя Клин и бросил на землю немного дров, да и те не отличались особой сухостью.

– Пусть готовит, – заволновался Уська, – это важно.

– Да пускай... Только вот, насколько я вижу, погода меняться к лучшему сегодня не собирается, а потому предлагаю после обеда собраться и поискать место, где сегодня будем ночевать.

Возражающих не было. Кот с Филином перебрались ко мне поближе, Филин разжигал еще один костерок, а кот следил за тем, сколько и чего я сыплю в котелок, правда, после того как в «бульоне» погибли два таракана и одна пиявка, быстренько ретировался, сообщив, что каша подгорает. Я только улыбнулась. Если честно, то тараканы были сушеные и находились в одном из моих мешочков, но я просто не могла отказать себе в удовольствии и не поиздеваться над котиком, заставив их перед тем, как бросить в котелок, подрыгать лапками.

Вскоре варево приняло равномерный голубой цвет и было аккуратно перелито в кружку. Все собрались вокруг немного нервничающего кота, чтобы проследить за эффектом. Кот сидел на земле и обеими лапками прижимал к себе заветную кружку, испуганно оглядывая наши любопытные физиономии и постоянно задавая совершенно дурацкие вопросы:

– А почему оно голубое?

– Переделать в черное?

– Нет, не надо. A-a чего оно с волосами?

– Где?!

– Вот.

– Сейчас вытащу.

Я подцепила пальцами два волоска на глазах у обалдевшего от такого хамства Уськи и аккуратно вытащила из их кружки.

– Что-нибудь еще?

Уська отрицательно замотал головой. А потом резко выдохнул и, зажмурившись, сделал первый глоток. Потом второй, третий... Кружку пришлось отобрать, он ее уже вылизывал, что-то азартно мяукая.

Минуты две кот, тихо икая, сидел спокойно, но, когда всем уже надоело ждать и Филин на полном серьезе предложил попросту сбрить остатки горелой шубки, шерсть вдруг начала расти.

На наших глазах она пробилась из-под кожи, сначала с ноготь длиной, потом с полпальца, и вот уже перед нами сидит невероятно мохнатый и пушистый Уська, весь с ног до головы ровного зеленого цвета.

– Ик! – Кот удивленно осмотрелся и тихо заржал.

Я перепугалась, что Уська сошел с ума и его придется пристрелить. Правда, когда шепотом сообщила об этом Филину, смех почему-то оборвался.

– Эль!

– Да, мой хороший? – Я где-то слышала, что с сумасшедшими надо говорить как можно более вежливо, чтоб не буянили.

– Это что?

– Шерсть, все как ты просил.

– А почему зеленая?!! – Кот уже почти стонал и чуть не плача разглядывал свой новый наряд.

– A-a... Ну так как же, ты же у нас боевой котик. Вот и... окрас такой, чтобы с травой сливаться.

Кот резко остановился и удивленно прислушался, временно прекратив крутиться на месте и пытаться рассмотреть свой хвост.

– То есть ты хочешь сказать...

– Что через пару дней она будет местами темно-, а местами светло-зеленой и тебя в траве вообще никто не увидит, – радостно закончила я, с вожделением поглядывая на такой близкий котелок с кашей.

Уська сосредоточенно почесал нос:

– Да?!

– Угу, а теперь мы все, как я полагаю, идем есть кашу.

Возражений, к счастью, не было, и, к моему несказанному облегчению, бойкот был отменен. Кот навалил мне полную тарелку горячего блюда, не жалея кусков мяса, и после первой же ложки нос наконец-то перестал так чесаться, а жизнь уже не казалась столь беспросветной, как и эти тучи.

Поев, ушастик тут же забрался в ближайший мокрый куст и громко орал: видно ли его или нет.

Мы все старательно уверяли ярко-зеленое пятно на фоне прутиков и серых листков, что нам вообще ничего не видно, и обрадованный Уська тут же бежал прятаться в другое место, пытаясь срочно научиться подкрадываться к добыче, которая в такое дождливое время вся попряталась. Правда, он умудрился откопать какую-то змею или ящерицу, не знаю. Но она его укусила, и горе-разведчик с воем прибежал ко мне, демонстрируя пораненную лапку и вопя во все горло, что его покусали ядовитые змеи. Пришлось лечить, а потом еще и везти его с перебинтованной лапой у себя в седле, рассказывая всю дорогу сказки и занимательные истории, как утешение тяжело раненному бойцу.

Часа через два, когда я уже буквально охрипла, а кот наконец уснул, Клин крикнул, что впереди виден какой-то огонек. Я немного взбодрилась, надеясь, что вскоре смогу отогреть замерзшие ноги.

В небольшом леске и вправду находилась избушка, и в ее окошке приветливо мерцал огонек свечи, будто специально для нас оставленной. У крыльца понуро стоял привязанный ослик и грустно смотрел большими влажными глазами. Мы спешились и тоже привязали коней. Филин постучал в дверь, но никто не откликнулся.

– Может, дома никого нет, – предположил Клин и грохнул пару раз ногой. Дверь не выдержала издевательств и с громким стоном рухнула внутрь.

– Молодец, – съязвила я, – коли никого нет, так начнем громить домик, дверь явно пойдет на дрова.

Клин смутился и первым пошел внутрь.

– Эй, заходите! Хозяева явно недавно ушли.

Долго упрашивать не пришлось, но уже на пороге нас ожидал приятный сюрприз.

В домике была только одна комната, в углу горел огонь в белокаменной печи, а посредине стоял уже накрытый хозяевами стол с еще дымящейся картошечкой, огурцами, большой кастрюлей с борщом и знатным блюдом с пирогами, пока еще теплыми. Рядом находилась пара больших кувшинов: один с вином, а другой с простой колодезной водой. На подоконнике у застекленного окна стояла замеченная еще раньше Клином свеча, не сгоревшая даже и до половины. Завершали картину две широкие кровати у стены.

– Класс! – сообщил проснувшийся кот и тут же слез с моих рук. – Вот это я понимаю: по-домашнему. Ну чего стоите, налетайте, а не то сам все съем.

– Так, Усь, – нахмурился Клин, – во-первых, слезь со стола, во-вторых, поставь на место крынку со сметаной. Это все не нам приготовлено, видимо, хозяева ненадолго вышли, и нам просто надо их подождать. Может, тогда все вместе и поедим.

Кот обиженно спрыгнул на пол, а Клин с Филином принялись устанавливать обратно сорванную с петель дверь. Поддавалась та неохотно и висеть по-прежнему наотрез отказывалась, в итоге ее просто прислонили к стене, хоть как-то перегородив выход.