Иерархия

Сосредоточив внимание на важном объекте, человек отсеивает, отстраняет второстепенные раздражение и информацию. Это и позволяет человеку вести целесообразную психическую деятельность. Для манипулятора возникает возможность заместить объект – увести важный объект в тень, в допороговую область, подсунув человеку служебный отвлекающий объект (имеющийся в реальности или построенный манипулятором).

Для целей манипуляции одинаково важны как приемы привлечения и удержания внимания на убеждающем сообщении (захват аудитории), так и отвлечения внимания от некоторых сторон реальности или некоторых частей сообщения – всегда предпочтительнее не лгать, а добиться, чтобы человек не заметил «ненужной» правды.

Исследования, проведенные в США, показали, что сообщение, направленное против какого-то мнения или установки, оказывается более эффективным, если в момент передачи отвлечь внимание получателя от содержания сообщения. В этом случае затрудняется осмысление информации получателем и выработка контрдоводов – основа его сопротивлению внушению. В серии экспериментов давалась информация группам студентов. В аудитории показывали два фильма, в обоих сообщалось, что студенческие братства вредны. В первом случае показывали самого оратора, который произносил речь, а во втором фильме – речь давалась на фоне видеоряда, не имеющего ничего общего с сообщением. Опросы показали, что во втором случае при отвлекающем воздействии, внушаемость была выше.

Исключительно сильным отвлекающим действием обладают уникальные события – беспрецедентные и неповторимые. По отношению к ним у человека возникает «двойное внимание». Под прикрытием такой сенсации политики стремятся провернуть все темные дела.

Слухи и анекдоты также могут рассматриваться как асимметрические информационные действия, поскольку их трудно опровергать обычным способом.

Каждый шаг обработки и формирования значения добавляет в него новые грани. Три вида средств способствуют этому. Это культурные резонаторы, деятельность спонсоров и практики масс-медиа.

Не все символы обладают одинаковой потенцией для развития значений, к некоторым из них население более восприимчиво. Поэтому они получили название культурных резонаторов. Такой пакет выглядит для всех более естественным и близким. Для американца, например, таким естественным резонатором становится идея эффективности, идея самодостаточности (типа selfmademan). Немецкий профессор Элизабет Ноэль-Нойман предложила свою модель формирования общественного мнения, получившая название «спираль молчания». Социологические опросы показывают, что группы, чье мнение совпадает с большинством, более склонны разговаривать в общественных местах, отстаивать свою точку зрения. Среди факторов, влияющих на нашу разговорчивость она формулирует и следующий: «Ощущение, что ты уловил тенденцию, дух времени и ему соответствуют собственные убеждения, что с тобой согласны наиболее современные, разумные или просто лучшие люди».

Основой письма в случае массовой культуры являются не чисто структурные требования, а имеющиеся социально-психологические проблемы. Есть определенное напряжение, которое затем пытаются разрешить. Чтобы незнакомое стало знакомым, и читатель мог себя идентифицировать с ним, необходимо следующее: «Длинные отрезки избыточного материала должны быть, следовательно, вставлены в сюжет; другими словами, автор должен обстоятельно останавливаться на неожиданном, чтобы сделать его знакомым».

Сегодня средство коммуникации важнее самого сообщения. То есть содержание информации зависит прежде всего от того, по какому каналу она передана – по радио, по телевидению или в газете. В связи с этим Маклюэн делит все средства коммуникации на «горячие» и «холодные». Грубо говоря, горячие средства общения – это такие средства, которые оставляют аудитории минимум возможностей для домысливания, для самостоятельной работы мозга. Таково, например, радио, и не случайно именно благодаря использованию радио фашистская пропаганда в считанные годы оболванила просвещенных немцев. Холодные же средства общения – а это и обычная речь, и телевидение (и Интернет) – требуют соучастия, восполнения сказанного и показанного. Поэтому приказы следует передавать по радио, а вот с просьбами уместнее обращаться по телевидению.

Теперь о газетах. Подобно книге, газета освещает «вещи» (события, явления) «изнутри», но только не «изнутри личности», а «изнутри общества». Поэтому специфика газеты – показывать изнанку общества. Вот почему для газеты «настоящие новости – это плохие новости», то бишь скандалы и разоблачения. Лучшей частью журналов и газет Маклюэн полагает рекламу. Реклама – это несомненно новости. Однако ее единственный и генеральный недостаток в том, что это всегда хорошие новости. Чтобы уравновесить эффект этих хороших новостей, в газете приходится помещать много плохих новостей. Более того, «владельцы средств коммуникации всегда старались дать публике то, что она хочет, потому что чувствовали, что их сила – в самом средстве коммуникации, а не в содержании».

Вот такими методами мы впрягаем человечество в гонку за фальшивыми ценностями. Ценность вещи определяется спросом на нее, а спрос порождается доминирующей идеей в сознании людей. На первое место в ментальной карте мы поставили соревновательность, зависимость от расточительства: чем больше потребляешь дорогих вещей, тем тебя больше уважают. Так мы добились того, что символы статуса, на который клюют все, продаются дорого, хотя в производстыве стоят гроши – что поднимает прибыль, направляемую на рекламу и пропаганду доминирующего дискурса. Это дискурс отрывает человека от его корней.

В недрах Третьего рейха вызревал проект создания сверхчеловека, который лишь отчасти был реализован в безжалостных супергероях европейского ордена СС. Планировалось, что дальше будет больше. Сам Гитлер, судя по воспоминаниях Г. Раушнинга, мечтал о каком-то новом человеке, которого предполагал создать посредством мутации. Вообще фюрер просто бредил идеей создания нового существа: «Новый человек уже живет среди нас! Он здесь! Довольно ли вам этого? Скажу посекрету: я видел нового человека! Он смел ижесток. Я ощутил страх вего присутствии…»

У. Эко связывает супермена с идеей внешне-ориентированного человека Д. Рисмена, считая, что и реклама, и пропаганда, и паблик рилейшнз действуют в ситуации патерналистской педагогики, где нет планирования, исходящего от самого субъекта. Он не отвечает ни за свое прошлое, ни за будущее, ему просто предлагают результаты уже созданных проектов, которые соответствуют его желаниям. При этом данный тип литературы несет в себе очень избыточное сообщение. У. Эко считает, что большая часть популярных нарративов – это нарративы избыточности. В мире очень насыщенном информацией, очень напряженном психологически массовая литература должна давать возможность расслабиться, а это несомненно возможно только в случае избыточного сообщения.

Избыточность реализуется также, по его мнению, в итеративности, свойственной массовому искусству. «Если мы исследуем итеративную схему со структурной точки зрения, мы понимаем, что имеем дело с типичным сообщением высокой избыточности». Итерация достигается бесконечным повторением рекламных слоганов и пропагандой ценностей массовой культуры.

Таким образом, с помощью информационных технологий нам удалось поставить на конвейер создание сверхчеловеков, правда фальшивых. В них от сверхчеловека Ницше есть только те качества, которые делают их управляемыми. Внутренняя свобода – главный признак сверхчеловека, у них отсутствует. Зато, считая самих себя сверхчеловеками, они легитимизируют этот статус. А нам только того и надо: считая себя победителями на празднике жизни, эти «сверхчеловеки» полностью расслабились, и с ними можно делать, что угодно!

В рыночном обществе, даже люди – продукты, а чем больше становится определенного вида продуктов, тем меньше их ценность. И тем больше цена того, что пользуется всеобщим спросом. Когда определенный продукт (в нашем случае, самосознание сверхчеловека) путем демпинга внедрен на рынок, можно зарабатывать сверхприбыли на монопольных поставках комплектующих к этому продукту. Комплектующими к образу сверхчеловека являются информационные материалы о том, каков эталон сверхчеловека (звезды) – и сами предметы, символизирующие звездный статус.

Таким образом, мы получаем в рабство современного человека, желающим соответствовать статусу сверхчеловека, и готового ради этого на все. Неудивительно, ведь чтобы быть сверхчеловеком, надо вытравить из себя все человечное. Это позволяет изолировать людей и манипулировать ими. И чем больше таких людей становится, тем востребованнее власть – наш второй заказчик, после корпораций. Потому что чем больше гордых и своенравных сверхлюдей, тем больше спрос на посредников между ними. Ведь кому понравится постоянно наблюдать вокруг себя бесчеловечность? Один сверхчеловек – диковинка, миллиард – кошмар.

Производство сверхлюдей поставлено на поток. И подобно производству машин, на первом месте приоритет рентабельности и безопасности. Поэтому производство гениев невыгодно, они неконтролируемы. Выгодно производить фальшивых сверхлюдей. Которым недостаток ума заменяет избыточность знаний. А выводить на уровень сверхинтеллекта можно благодаря трем усовершенствованиям. Первое – мы освободили человека от необходимости запоминать накапливаемые знания и совершать операции с ними в голове, передав это техническим устройствам. На долю людей мы оставили умение оперировать этими устройствами с целью эксплуатации интеллекта других и знаний, добытых другими. Второе – мы осуществили рационализацию накопленных знаний и процесса познания, очистив их от излишнего «хлама» и примитизировав их, так что стерлась разница между гением и посредственностью, и преимущества оказались у последней. Весь гений человечества ушел на то, чтобы дать возможность посредственности занять его место. Третье – наше мышление стало совершаться не в понятиях и суждениях, как в прошлые века, а в отработанных раз и навсегда шаблонных информационных комплексах (стереотипах), которые мы по определенным правилам комбинируем в блоки применительно к конкретным ситуациям. Благодаря информационно-интеллектуальной технике мы имеем неограниченный запас таких шаблонных фигур и можем складывать из них информационные «картины» на любые темы и любой степени сложности, причем молниеносно быстро.

Вот портрет современного раба, ориентированного прежде всего на моду, человека общества потребления. Это конформист, зависимый в своих взглядах от референтной группы и меняющий взгляды в соответствии с новыми предложениями на рынке идей для укрепления идентификации с группой. Главным инструментом ориентации в жизни для него является прибор, принимающий внешние сигналы. Отказ от собственного «лица», постоянных и неколебимых норм иценностей понимаются при этом как акт освобождения от тирании родительской власти, ибо именно непреходящее ощущение вины перед родителями заставляет человека быть постоянным в своих ценностных ориентациях. Целостность референтной группы, заменяющей семьюв качестве базовой социальной общности, не допускает чрезмерной индивидуализации. Рисмен пишет, что группа такого типа отторгает тех, кто «считает, что чем-то является», кто не способен «отбросить всякую претензию на независимость суждения». А жажда одобрения референтной группой – столь же неутолимая потребность человека конца XX в., как и потребность в идеалах человека XIX в.

Для нас важно то, что эти модели мира потребления были перенесены на политику: «Имитируя стереотипы потребления, политика стала местом, где манера и настроение в делании вещей, столь же важны, как и то, что именно делается». Это связано с большим влиянием на внешне-ориентированного человека способа делания, а не результата. Он как бы находится вне результата, и внутри самого процесса. Отсюда следуют три вывода. Первый состоит в том, что политика и политическая информация стали потребительским товарами. Второй – в том, что в массовой коммуникации основным становится не содержание, а искренность подачи. Поэтому уровень компетентности не так важен, как моделирование «работы от души»: «Будет нечестно быть слишком критичным к человеку, который открылся тебе и протянул руку дружбы…». Третий вывод таков: массовая коммуникация, хотя и поднимает престиж политики, в целом более поддерживает толерантность и пассивность внешней ориентированности, чем активность и протест внутренней.

Збигнев Бжезинский одним из первых формулирует тезис о стратегической цели, к которой должен стремиться Запад: создание системы глобального планирования и долгосрочного перераспределения мировых ресурсов. Социальные и политические ориентиры, очерченные им в работе «Между двумя эпохами»: (а) замена демократии господством элиты; (б) формирование наднациональной власти (но не на путях объединения наций в единое сверхгосударство, а в результате сплочения ведущих индустриально развитых стран); (в) создание элитарного клуба ведущих государств мира. В результате реализации этих мер предполагается, в частности, создание основы для (г) «чего-то, граничащего с глобальной налоговой системой».

Этой налоговой системой информационного общества является копирайт и патентное право. Создавая востребованные массой бренды, можно взимать ренту с производителей, заинтересованных в доступе к сознанию наших информационных рабов. В информационном обществе главным орудием власти является информационные технологии манипуляции общественным сознанием и медиа. Человечество и не заметит, как окажется под нашей полной властью. Поэтому восстания против нового порядка власти – исключены.

4 февраля 2008

Вечеринка в музее. Данте вел спор с Артуром уже почти час. Присутствующие на вечеринке, Победительницы конкурса (с вмонтированными в короны видеокамерами) подходили и уходили ни с чем. Данте горячился:

– У тебя нет своих идей, Артур! Ты вего лишь инструмент, из которого заказчик извлекает нужный звук, сосуд, который можно наполнить чем угодно! У тебя вообще есть мечты?

– Во-первых, у меня идей побольше твоего! Одни онлайн-камеры на головах у девушек чего стоят! И вообще, мои мечты не такие ограниченные, как у тебя. Ты меня мало знаешь. Я не привязан к тому, что мне приходится продвигать. Я мечтаю отгородиться от города и цивилизации вообще. Общество потребления привязывает нас тысячами соблазнов. Я считаю, что человеку так много не нужно. Главную роскошь – роскошь человеческого общения, люди теряют в погоне за удовольствиями. Надо перестать спрашивать, что мир нам дает, а спросить себя, что мы можем дать миру? Мне важна красота. Поэтому я делаю конкурс красоты, я его придумал без заказа. Я больший альтруист, чем ты!

– Для таких беспринципных, как ты, есть другое название: негодяи. Ты сейчас говоришь одно, вчера другое, завтра третье. Это беспринципно. Я уже был с вами. Вместе с негодяями я сам едва не стал негодяем. Я отвергаю ваши методы.

– Клин клином выбивают, – заметил Артур. – Люди без принципов не тратят свою энергию на комплексы, поэтому они сильны, а ты скован принципами, поэтому слаб. Отбрось то, что тебе мешает победить. Принципы, которые тебе внушили, чтобы ты служил государству – это клетка для хищников. Перестань бороться сам с собой, дай волю своим инстинктам. Хотя, до меня тебе – как до звезды. Ты – слабое отражение меня, призрачный лунный свет. Кого ты выбираешь, солнышко?

Последние слова Артура были обращены к прислушивавшейся к их разговору Европе. И она ответила взаимностью.

Когда Артур с Европой удалились, рядом с морально уничтоженным Данте появился молодой человек «со взором горящим», который заметил ему словами и интонацией поэта:

– Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю… Не стоит она того. Зачем тебе мимолетные отношения, в которых ты сгораешь без остатка. Надо делать так, чтобы твои жертвы были не напрасны.

– Ты что-то конкретно предлагаешь?

– Независимость. Это моя идея. Сам я в «Иерархии» представляю дух философа Зиновьева. И у меня к тебе есть предложение. Для нас с тобой разум важнее чувств. Мы не такие, как эта парочка. Они нашли друг другу. Не взывай к тем, кто не может тебя услышать. Есть те, кто жаждет услышать, как устроить общество на разумных началах.

– У тебя есть план?

– Моя идея либерализации государственного управления заключается в принятии нового закона о партиях, согласно которому можно в любой момент передать свой голос другой партии, если твоя не выполняет своих обещаний. Чем больше у партии голосов, тем больше власти ей достается. Плохие политики не успеют согреть свои новые кресла, как их уже попросят убрать свои задницы. Государству пора прогрессировать, потому что современные системы управления должны соответствовать изменившимся условиям жизни. Новые государства будут создаваться на других, не национальных началах. Нации – это голос крови, чувства. Мы дадим миру принципы разума, наш опыт построения собственного микрогосударства на основе общих идей. Здесь не будет аппарата принуждения, недостойные просто не приживутся у нас. Зато не будет недовольных, оппозиционных партий. Партии – означает части, это начало разделения. Государство, разделенное на части, несет семена гибели в самом себе. Средства массовой информации распространят наш пример по всему миру, и когда большинство людей отгородится от национальных государств, политики лишатся средств на ведение войн, потому что люди не будут платить налоги на то, что им не нужно.

– У нас крайне созвучные мысли! Ты можешь ответить на мои вопросы о методах «Иерархии»?

– Конечно, спрашивай!

– Самой главной тенденцией современности Артур называет виртуальность. Как ты ее понимаешь?

– Единого и ясного понимания нет, – сказал Зиновьев. – Слова «виртуальность», «виртуальные явления», «виртуальный мир» и т. п. вошли в словесный обиход недавно. При этом то, что называют такими словами, обычно противопоставляют явлениям реальности как нечто воображаемое, символическое, иллюзорное. Предполагается, что это есть нечто новое, связанное с колоссальным прогрессом информационной, интеллектуальной, коммуникационной технологии и средств массовой информации. Например, папа римский не мог лично появиться в католическом соборе в Москве. В СМИ сообщили, что он появится тут виртуально – по видео, т. е. в телевизоре. К виртуальному миру относят Интернет. В первом случае в соборе присутствует не реальный папа, а лишь его «заместитель» – его телеобраз. Во втором случае реальные люди как бы живут и действуют не в реальном мире, а в мире образов, создаваемых техническими сооружениями, – в мире символическом.

– Ты такое понимание не принимаешь?

– Это просто словоблудие. Эти слова употребляются также в другом смысле. Его можно уточнить. Я называю виртуальными действия одних людей, совершаемые с целью произвести желаемое (и планируемое заранее) воздействие на сознание и чувства других людей. Именно этой целевой установкой они отличаются от прочих действий, которые я называю сущностными. Например, государственная власть некоторой страны может разрушать экономику, одновременно сознательно осуществляя действия, создающие у граждан страны впечатление, будто она заботится о подъеме экономики. В частности, она может принимать законы, якобы призванные развивать экономику, устраивать собрания предпринимателей, кого-то поощряя и награждая и т. п. Все эти действия совершаются именно по законам создания видимости заботы об экономике и ее подъема, по законам «пускания пыли в глаза», оболванивания людей, а не по законам самой экономики. Аналогично в отношении вооруженных сил власть может сознательно принимать меры, создающие видимость, будто происходит улучшение армии, в то время как происходит ее разрушение.

Данте: Чем на самом деле здесь, в «Иерархии» занимаются, если каждый работает на себя, на свою идею? И чем это отличается от мафии?

З: Мафия – это попытка имитировать государство. Значит, это собственная система налогов, собственная система безопасности, собственный способ управления. И как только возникает любая форма мафии, она оказывается сильнее, чем государство. Но чтобы укрепиться, мафии нужна помощь извне. Итальянская мафия – классический случай. Но в 20 веке образование мафии стало одной из форм борьбы одних государств с другими. В России и некоторых других сырьевых государствах любой предприниматель помимо официальных налогов должен платить налоги этому криминальному государству. «Иерархия» действительно работает на себя, замкнуто на свои внутренние интересы. Оно с посторонней точки зрения занято чепухой. Но чепухой сложной, высокоразвитой, требующей усилий многих профессионалов, требующей затрат больших средств и т. д. Это особая наука. Главная задача: отвлечь внимание от того, чем он занимается на самом деле.

Данте: И чем же?

З: Дело в том, что во всем, что касается человека и человеческих обществ, нет единой науки. Есть наука во имя созидания, И есть наука во имя разрушения. Объект их внимания один и тот же. Но ориентация внимания и результаты их различны. Вот исследовательский центр «Я». Неверно, что он занимается не наукой. Он занимается наукой. Но какой – вот в чем вопрос. Формально считается, будто он исследует тайны человеческого «Я». Но никаких таких тайн нет в природе. Вернее, все тайны на этот счет лежат на поверхности, доступны всякому без специальной техники. Они банальны. При условии, конечно, что ты не дурак, не превратен в идеологического кретина и способен наблюдать обычные явления жизни прямо, без посредников в виде «мировых достижений». Этот центр на самом деле занимается разработкой технологии манипулирования людьми путем воздействия на их психику. Понимаешь, зачем это нужно?

Данте: Да. Нечто подобное имело место во второй половине двадцатого века в отношении коммунистических стран. Десятки тысяч так называемых советологов и кремлинологов сочиняли всякую ерунду о коммунизме. Над ними потешались на самом Западе как над шарлатанами. Но они занимались не той наукой, которую от них ожидали непосвященные. Они разработали науку разрушения коммунизма. И она нашла широкие приложения в нашей войне против коммунистических стран.

З: Ты близок к истине. Казалось бы, чем больше и чем лучше мы знаем мир, тем меньше остается места заблуждениям. Но происходит нечто противоположное. Исчезают одни заблуждения, а на их место с необходимостью приходят новые, еще более глубокие и изощренные, причем еще более защищенные от разоблачения, поскольку они опираются на самую современную науку и имеют гораздо более научную видимость, чем истины, за счет которых они паразитируют. И это происходит в силу самих законов познания. Нельзя познать истину, не впадая в заблуждения.

Данте: Почему?

З: Да потому, что познание объектов есть не пересадка их в наши головы, а образование в наших головах понятий, суждений, теорий, концепций и т. п. А это значит, что мы в познаваемых объектах выделяем лишь отдельные черты, причем с определенной ориентацией. Накопление знаний есть накопление таких односторонностей и тенденциозностей. Но при этом происходит помимо воли и накопление того, что мы не выделяли, не принимали во внимание. К этому фактору эволюции присоединяется другой, чисто социальный.

Данте: Какой?

З: Познание – это огромное число познающих, хранящих знания и передающих их другим людям. А они занимают определенное положение в обществе, получают определенную подготовку. Для них сложившаяся сумма знаний и ориентация познания есть их жизнь. Они не допустят изменения этой ориентации. И вот мы достигли критической точки, после которой заблуждение начало доминировать над познанием. Есть потолок и в творчестве. Окончился творческий период истории человечества, в который происходил процесс нарастания объема, познавательной значительности и практической важности научных открытий и технических изобретений. Все то, что можно было открыть и изобрести принципиально нового, открыто и изобретено. Мир на самом деле не является неисчерпаемым для познания и изобретения. Начался период эксплуатации открытий прошлого, а в какой-то мере – даже закрытий.

Данте: Получается…

З: Получается, в «Иерархию» отбирают самые выдающиеся умы и творческие личности. А что мы производим совместными усилиями, используя все достижения прошлого и мощнейшую интеллектуальную технику? Чудовищную посредственность и ложь. Наша борьба против коммунизма уничтожила вместе с ним и русский дух. Темный век русской цивилизации сейчас наступил, после фазы инерции 90-х, порожденной надломом развала страны. В этой фазе обскурации духовные пассионарии вытесняются людьми первичных потребностей, клановость, депопуляция, коррупция, слабость общественных институтов (армии, милиции) приводит к авантюризму власти. Остаются реликтовые общности (типа славянского братства, Русского национального единства и прочих фашистов). Происходит перевод к мемориальной фазе, тотальной ностальгии по прошлому.

Здесь мы, как это нередко бывало, показываем остальному миру кое-что из его будущего. Показываем, однако, в уродливой – либерпанковской, или «либерастической» форме. В России возродились худшие формы сращения чиновников с преступниками. Стартовав позже Запада в формировании корпоратократии, РФ очень быстро догнала, и в чём-то и перегнала его на этом пути. Повторяется, пусть фарсово, ситуация с историей капитализма в России: вступив позже Запада на этот путь, Россия вошла в стадию империализма одновременно с ним (последняя треть XIX в.), а в формировании государственно-монополистического капитализма в начале ХХ в. обогнала его (после 1917 г. эти ГМКашные «наработки» в теории и практике используют большевики).

Буквально несколько слов о теме «корпоратократия как субъект системной коррупции». Во-первых, если коррупция носит системный характер, то это уже не коррупция, а системное производственное отношение данного общества. К тому же коррупция как «использование публичной сферы в частных интересах» характерна для такого порядка, где власть и собственность взаимообособлены. Там, где они исходно не обособлены или же, напротив, идёт процесс их сращения, мы либо вообще не можем пользоваться термином «коррупция» (что не устраняет омерзительности самого явления, для которого, похоже, ещё нет адекватного термина), либо должны констатировать, что «коррупция» в данных условиях выступает в качестве специфического классово – (и системно-) генерирующего фактора, а потому опять же мы имеем дело с чем-то более сложным – и как явление, и как процесс, – чем просто «коррупция».

Во-вторых, корпоратократия не обязательно плохо. В переходные периоды (распад Римской империи и средние века) людям необходима защита от превратностей судьбы. Роль патрон-клиентных отношений в условиях модернизации можно определить как убежище: они отвечают потребности индивидов защите от нарастающего отчуждения и давления анонимных социальных механизмов. Клиентелизм питается, а часто целенаправленно паразитирует на недоверии людей к официальным институтам и формам социальной интеграции. Неслучайно именно социологи, работающие с проблематикой развивающихся стран и полагающие главной проблемой устойчивого развития расширение и институционализацию общественного доверия, увидели и концептуализировали тот момент в социальном содержании, в интенции патрон-клиентных отношений, который делает их постоянным спутником цивилизации. Айзенштадт и Ронигер подчеркивают, что в основе воспроизводства патрон-клиентных отношений, как и других интерперсональных отношений (дружбы, породнения или псевдородства), лежат реакция на утрату и стремление к воссозданию первичного родового доверия между индивидами. Отвечая на потребность в интимности и непосредственности человеческих отношений, «личные связи» не приемлют и даже прямо противополагают себя всякому опосредованию, овнешнению и формализации, то есть всякому институциональному порядку. Тем не менее, в случае использования таких связей в качестве каналов обмена ресурсами власти, они сами подвергаются ритуализации и отчуждению.

Данте: Интересно, оформится ли окончательно корпорация-государство и позднекапиталистическое/посткапиталистическое развитие пойдёт по «олигархическому» пути, или появится демократическая альтернатива?

Зиновьев: Этот вопрос открыт. Оформление социально-ориентированных форм государства или даже восстановление чего-то похожего на нацию-государство с её демократизмом (в России это возможно только в случае позитивного решения русского вопроса, который, похоже, становится главным социальным вопросом, на основе русского возрождения, на основе традиционно русских ценностей – таких, например, как социальная справедливость) зависит от конкретного расклада сил, от социальной борьбы.

Данте: Как может один человек изменить это сползание в социальный ад?

Зиновьев: Я телом в прахеистлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь – я раб – я червь – я бог! Человек на самом деле всемогущ – силой своих мыслей, даже если телесно он ничтожен.

В наши дни эта суть человека как единства противоположностей: материи и духа, сделалась еще более драматичной. Материальный прогресс шагнул так далеко вперед, что дух просто не успевает адаптироваться. Вот и получается, что средневековый человек внутри нас, ослепленный открывшимися возможностями, не видит опасностей своих действий. Опасность в том, что старые формы социального устройства, сформированные устаревшим воспитанием и образованием – все равно что латы рыцаря, не спасающие от появившегося огнестрельного оружия, а наоборот, сковывающие и делающие его легкой мишенью. Иерархическое устройство общества и власти, предназначенное для контроля за распределением собственности, не приспособлено к эффективному и конкурентному оперированию интеллектуальной собственностью. А законодательство об авторском праве прямо ставит заслон на пути прогресса!

Но не для всех. Американцы, так настаивающие на ужесточении законов о копирайте во всех странах, сделали для себя исключение. Законодательство США дает преимущества своим компаниям. Двойная мораль распространилась с политической сферы, где США позволяют себе игнорировать международное право (в том числе уголовное) – на экономическую деятельность, где прав тот, кто первым запатентовал новую технологию. Это стало принципом процветания Америки – за счет остального мира. Но всякое действие имеет обратную реакцию.