Смерть в рассрочку

      - Кто такая, расскажи, - потребовал Борис Ефимович.
      Вадим подробно поведал о взаимоотношениях Лидии Пашиной и своего бывшего шефа.
      Это было любопытно. Настолько, что Мастинский встал и, чтобы скрыть заинтересованность, заходил по комнате.
      - Ты уверен, что она до сих пор...
      - Уверен! Спит она с этим старпером. И что нашла в нем? - возмутился Вадим. - Он на четыре года старше меня, а выглядит, будто на все десять.
      Большаков огорченно махнул рукой.
      - Не поймашь этих баб.
      - Крепко она, видать, тебя зацепила, - поддел Борис Ефимович неудачливого любовника.
      Вадим мгновенно окрысился.
      - Да видал я ее... И помоложе телки есть. Вот падчерица у Сергея Львовича Федорова - пальчики оближешь. С изюминкой девочка. Говорят...
      Лысина Мастинского побагровела.
      - Слушай, ты... - Он схватил Вадима за отворот пиджака и сильно сдавил горло.
      - Ты чего, охренел? - вырвался Вадим из цепких рук. - Подумаешь...
      - Подойдешь к Ирине на расстояние вытянутой руки, можешь закрывать свою контору.
      Глаза Мастинского метали молнии.
      - Да я и не собирался, - отряхивая пиджак, выговорил Большаков. - Так просто, к слову сказал. Красивая девица.
      - Забудь про Сайгину, я сказал раз, повторять не буду.
      - Да все, все, - поднял руки Вадим. - Пошутил я.
      Он налил коньяку, чтобы промочить горло, и подумал: "Вот так номер, шеф-то, оказывается, того, клюнул на девочку, никогда раньше этого за ним не замечалось..."
      - Мне нужен Беглов, - жестким голосом произнес Борис Ефимович, чтобы прекратить ненужные разговоры. - И все, что связано с ним.
      Он решил приоткрыть перед подельником некоторые карты.
      - Несколько дней назад рванули аэропорт в сибирском городе. Жертв нет. Взрывное устройство предназначалось директору банка и акционерных обществ. Знаешь, кто это?
      - Нет, - замотал головой Большаков.
      - Твой старый приятель Карлин.
      - Да ты что? А никакой информации не было. Хотя что-то проскочило про теракт, но конкретных фамилий не упоминали, про Карлина тоже ни слова.
      - А его и упоминать не должны. Но бомба предназначалась ему. Я знаю. Местные постарались. Беглов им на горло наступил. Хотели его человека подорвать, да неудачно. У Карлина даже царапины не было. Умельцы... процедил сквозь зубы Мастинский.
      Он не договаривал. Местный актив на Артема натравил он. Те пытались подмять Беглова, но это не принесло результата. Излюбленный метод Мастинского - устранить соперника чужими руками - не сработал.
      Борис Ефимович попробовал другой вариант.
      Несколько раз подсылал к Карлину своих людей с такими выгодными предложениями, что только дурак откажется. Но Вячеслав Анатольевич всем указывал на дверь, не желая вести никаких переговоров. Твердый орешек! Тогда человек Мастинского нашел одного отморозка по прозвищу Панцирь. Но тот тоже оплошал.
      Беглов оторвал в восточном регионе жирный кусок, на который имел виды Мастинский. Придется теснить конкурента иными способами.
      - Как можно прижать Карлина? - спросил он у Вадима.
      - Нужно подумать.
      - Перекупить?..
      Вадим покачал головой.
      - Нет. Такие, как он, не меняются. Верный способ нажать на него через Лидочку. Он в ней души не чает, сломается.
      - Уголовщины я не потерплю, - твердо сказал Мастинский.
      Вадим развел руками:
      - Ну, тогда...
      - Ты вот что, - подумав, сказал Борис Ефимович, - навести её. Поговори. Денег посули. Много, - подчеркнул он. - любовник наверняка с ней кое-какими подробностями делится. Главное, на крючок её зацепить, а там видно будет.
      Вадим скептически поджал губы. Ну что толку убеждать шефа, что все это бесполезно? Не поймет. Не так воспитан. Чего боится? Он бы на его месте сгреб Пашину. Потом звоночек Большакову выдал: или, или... Тот ему не то что Беглова, себя самого с потрохами сдал бы. Но ведь не объяснишь... Простыми беседами Лидочку не ухватить.
      - Понял, нагряну к Пашиной, поговорю.
      Оба молчали. Каждый продолжал думать о своем.
      Большакову вдруг пришла в голову веселенькая мыслишка насчет Лидочки. В его глазах появилось хищное выражение. А ещё он подумал о том, что схлестнулись-таки пути-дорожки его и Карлина. Сейчас он может взять реванш.
      Когда Вячеславу Анатольевичу чуть голову не проломили, Вадим подумал: ну, все, его взяла, ан, нет. Выкарабкался Карлин, живуч оказался.
      Это он, Вадим, чуть на тот свет его не отправил. Жене анонимку послал, расписал все в подробностях. Верно её просчитал, взорвалась баба. Наняла мужика. Да осечка вышла. Профессионала надо было найти, а не шпану. Ничего, он, Большаков, сейчас не оплошает. За самое больное место куснет.
      Про анонимку Мастинский не знает. Такими делами не хвастаются. Вадим не дурак ему все докладывать. Этому дельцу только палец в рот положи, вмиг руку по локоть отхватит. Не заметишь, как окрутит, с какой стороны подлезет. Он мастер на такие дела. Вадим про него немало знает. Они нужны друг другу, как воздух. А лишнего на себя зачем наговаривать?..
      Мастинский думал о другом. Он знал, какая сволочь этот Вадим, но пока он ему был нужен. Расправиться с зарвавшимся чиновником всегда успеет.
      Борис Ефимович в отличие от Большакова, который ненавидел Карлина лично, против Беглова ничего не имел. Он желал вытеснить его из богатейшего региона и самому втиснуться в рынок. Сила, считал Мастинский, была на его стороне.
      Недавно появилась ещё одна возможность зацепить Артема. Но пока эта ниточка была слишком тонкой.
      Глава 10
      Валерия блистала. Она никогда не отказывалась принимать участие в благотворительных концертах.
      Она пела, вкладывая душу, словно хотела сейчас, здесь, искупить свою вину перед погибшими. Наталья Дробышева и Валентина Максимова снились ей почти каждую ночь. Она просыпалась в поту и долго лежала с открытыми глазами, думая над тем, что случилось. На месте Максимовой могла быть она. Лера это чувствовала почти физически.
      Странное дело, её опять никуда не вызывали: ни в прокуратуру, ни в милицию. Это настораживало, лишало покоя.
      - Не переживай, понадобишься, каждый день будут тягать, - успокаивала её всезнающая Лена Калинина, которой по роду своей деятельности несколько раз приходилось принимать участие в судебных процессах.
      Лена была уверена, что смерть Дробышевой - результат бурной личной жизни. Она ревниво относилась к дружбе Стрелецкой и Натальи и слышать не хотела о предположениях Валерии. Имея даже половину того количества любовников, что предписывала Дробышевой молва, можно только удивляться, что этого не случилось раньше. Бесконечные скандалы, чудовищные пьянки... Только Лерка видела в поп-звезде, изрядно, кстати, уже поношенной, человеческие черты.
      - Ты рассуждаешь, как самый обыкновенный обыватель, - обижалась Стрелецкая.
      Калинина пожимала плечами: нравится человеку заблуждаться, пожалуйста, только она-то здесь при чем? О покойниках плохо не говорят, и она просто отмалчивалась. После ужасной гибели Максимовой
      Лена заколебалась. Смерть актрисы не вписывалась в схему.
      Артем, обещавший разобраться в ситуации, молчал. Лера ни о чем его не спрашивала.
      С тех пор, как она познакомилась с Григорием Иртемьевым, что-то изменилось в её жизни.
      Они встречались очень часто. Поэт присутствовал на каждой репетиции. Он не ухаживал за ней, не говорил комплиментов, которые так любит каждая женщина. Он просто смотрел на нее, и очень часто, когда не успевал отвести глаза, она видела в его взгляде странное выражение, которое не могла объяснить. Ей просто не понятно почему становилось хорошо.
      - Лерка, зачем ты кокетничаешь с ним? - ругала её Калинина.
      - Я не кокетничаю, - отрицала Стрелецкая.
      - Вот уж передо мной-то не крути, не надо. У меня нюх, как у собаки.
      - Да ну тебя...
      - Не да ну, - не отставала журналистка. - А как же Артем?
      - С Артемом все нормально.
      - Вот как? - Елена поднимала брови вверх. - Он перестал приезжать на твои репетиции.
      - Ну и что? Он и прежде не бывал здесь завсегдатаем. Это ничего не значит. Мы очень часто подолгу не виделись и раньше.
      - Помнится, ты любила говорить, что относишься к людям так, как они относятся к тебе. Что изменилось?
      - Ничего. - Лера кусала губы. - Я тебя не понимаю, ты всегда недолюбливала Артема, намекая на то, чем он занимается.
      - А я и сейчас от своих слов не отказываюсь, - подтвердила Елена.
      - Только вот что я хочу тебе сказать. Если бы все наши политики были такими, как твой Беглов, порядку было бы больше...
      - Это что-то новенькое, - пробормотала Стрелецкая.
      Она не хотела разговаривать на эту тему. При чем здесь Артем и Григорий? Она рассердилась на подругу.
      Лена тоже обиделась. Какого чрта?! Ведь знает, что правду говорят, а сама...
      - Ты что, влюбилась? - наконец прямо в лоб рубанула Калинина.
      - О чем ты говоришь? - взвилась Лера. - Мне интересно с человеком, понимаешь, интересно просто общаться. Между прочим, с Кузей мы проводим вместе не меньше времени, почему-то никому не приходит в голову предположить...
      - Перестань, - поморщилась Елена. - Кузя - музыкант, руководитель группы, автор песен.
      - Григорий тоже автор, - гнула свое Лера.
      - Ну, ну...
      - Что ты имеешь против Иртемьева? Он прекрасный человек, умный, добрый, серьезный.
      - Да я же не спорю, Лерочка. Вот то-то и оно, что серьезный. Ты осложнишь ему жизнь, и себе, кстати, тоже. Он - живой человек. Подумай об этом.
      Но Лера не хотела ни о чем думать. Такой легкости, которая появилась у неё сейчас, никогда не испытывала. Она любила Артема, она привыкла к его присутствию в своей жизни. С ним впервые почувствовала себя женщиной. Женщиной, которую любят. Артем был намного старше Стрелецкой, с ним было надежно. Она чувствовала себя девчонкой, которая может покапризничать.
      С Иртемьевым - все по-другому. И дело вовсе не в том, что они почти ровесники: ей - тридцать, ему - тридцать пять. Они с первой встречи потянулись друг к другу.
      Лера помнила предостережение подруги, но ничего не могла поделась с собой. Григорий Иртемьев с каждым разом все сильнее завладевал её мыслями. Это было восхитительное ощущение, и она боялась сама себе признаться в том, насколько все серьезно.
      С огорчением Валерия заметила, что её дочь Даша, вежливая, ласковая девочка, дичится Иртемьева. Она признавала возле матери лишь одного человека - Артема Семеновича Беглова.
      Но больше всех Григория невзлюбил сэр Дэниэл. Воспитанность не позволяла шар-пею проявить нрав по-настоящему, но, будь его воля, он бы этого мужика на порог не пустил.
      Пес смотрел на свою хозяйку умными, все понимающими глазами и пытался внушить: "И чего ты в нем нашла? Ни шерсти, ни виду... Вот тот, другой, мужик внушительный, по повадке видно - хозяин в жизни. А этот так, интеллигент. Одна морока с ним, а надежды - никакой".
      Образовавшийся клубок запутывался все сильнее и сильнее.
      Порой Лере казалось, что Иртемьев - единственный человек, способный её понять.
      - Уж лучше бы ты с ним переспала, - грубо сказала Калинина.
      Лера рассердилась всерьез.
      - Ты рассуждаешь, как... как...
      - Я рассуждаю нормально, а вот ты морочишь человеку голову и себе тоже.
      Лера закрывала глаза и видела Григория. Одухотворенное лицо, темные волосы с седой прядью, которая делала его старше, и голубые глаза, в них сквозили отрешенность и грусть. И еще: неизменная серая куртка с множеством карманов и темная водолазка под горло.
      Стрелецкая спросила у Кузи:
      - В романсе "Чары" имя Татьяна... - она замялась, не решаясь продоложать.
      - Его бывшую жену так звали. Разве он тебе об этом ничего не говорил? - удивился Кузя. - Вот так вот, с женой развелся, а романс остался.
      Валерия не говорила с Иртемьевым на такие темы. Между ними не было физической близости. И быть не могло. Стрелецкая никогда не думала об этом. Или думала?.. Григорий казался ей взрослым ребенком, которого хотелось защищать, оберегать.
      К сегодняшнему концерту Валерия вместе с Кузей подготовили сюрприз для Иртемьева.
      Лера, прочитав сборник его стихов, выбрала одно, которое особенно понравилось. Кузя подобрал музыку. Стрелецкая на сегодняшнем концерте собиралась впервые исполнить новую песню.
      Зал был полон. Люди слушали внимательно, с восторгом.
      Стрелецкой не требовались дорогостоящие декорации, как большинству представителей шоу-бизнеса. Она могла петь при голой сцене и держать зал в напряжении.
      Многие артисты широко пользовались услугами художников сцены, их не смущала запредельная стоимость билетов.
      В одном своем интервью Лера сказала, что цена билетов на её концерты никогда не будет высокой.
      - Значит, вы заранее отказываетесь от высокооплачиваемых художников-оформителей, которые, естественно, даром не работают? - тут же куснули её.
      - Прежде всего должна звучать песня. То, что происходит на сцене сейчас, никакого отношения к эстраде не имеет. Запуск ракеты на Луну, шабаш ведьм на Лысой горе, - словом, все, что угодно, только не выступление певца. Да и сами песни теряются в этом бедламе. Хорошо оформленная сцена и всяческие шумовые эффекты призваны сопутствовать выступлению певца, но не затмевать его. Чувство меры и вкуса ещё никому в этой жизни не помешало.
      - Вы... - журналист, бравший у неё интервью, запнулся. - Вам не кажется, что это несколько старомодно?
      - Может быть, - спокойно ответила певица. - Я уверена в одном: никакое кривлянье не заменит отсутствия голоса.
      У Стрелецкой были приверженцы, но были и противники, которые язвительно её опровергали. Валерию это не волновало. Она знала, что тысячи зрителей придерживаются такого же мнения.
      ...Валерия исполнила уже несколько песен. Она была в том восхитительном состоянии, когда кажется, что можешь горы свернуть, когда веришь в себя.
      - Вы сочетаете в себе музыкальность, артистизм и гордую осанку, сказал ей однажды ведущий музыкальной передачи.
      Тогда она поморщилась: перехваливаете. А сейчас?.. Сейчас ей казалось, что она все умеет, все.
      - Следующая песня исполняется впервые, - радостным голосом объявила она сама в микрофон. - Мы с композитором приготовили сюрприз для автора песни - Григория Иртемьева.
      "Перелетные птицы", взяв первые аккорды, заиграли вступление, и полился чуть хрипловатый задушевный голос:
      Отлюбила, как могла,
      Отжалела, как могла.
      Продала я за любовь черту ду-ушу...
      Она пела, придавая словам свои интонации. На полувзмахе ресниц Стрелецкая мельком зацепила побледневшее, вытянутое лицо Иртемьева, который стоял за кулисами. Что это с ним, кольнуло её. Григорий выглядел так, словно перед ним разверзлась бездна. Застывшая улыбка, как маска, сползала с лица.
      В сердце, выжженном дотла,
      Искра прежнего тепла
      Больно тлела - жгла и жгла.
      Но была любовь. Была!
      Лера, ничего не понимая, допела до конца. Настроение, переданное в этих простых словах, верно отражало состояние её души.
      Она видела растерянное лицо Иртемьева. Неужели не понравилось, с обидой подумала Валерия.
      Она с натянутой улыбкой кланялась восторженным зрителям, которые приняли песню и громко аплодировали.
      Кто-то выскочил на сцену и поднес певице букет цветов. Машинально она бросила взгляд за кулисы, туда, где только что стоял Григорий. Его там не было.
      После выступления Лера подошла к Кузе.
      - Слушай, что случилось с Гришей, куда-то исчез, не сказав ни слова?
      Кузя недоуменно пожал плечами и махнул рукой.
      - Лерок, успех-то какой, а? - Он радостно улыбался. - Ты умница, но и я постарался. Такую музычку сочинил! Нет, не зря я тебя с Гришкой познакомил.
      Наконец, он заметил расстроенное лицо певицы.
      - Куда исчез, говоришь? А черт его знает! Поэты - народ непредсказуемый. Может, он так радость свою выражает. Вернется, куда денется...
      Григорий вернулся. И разразился скандал.
      Оказалось, что эту песню, которой Валерия с Кузей хотели удивить Иртемьева, готовя ему сюрприз, Стрелецкая петь не имела права. Она была продана другой певице, которая купила её так, на всякий случай, а петь не стала. Кузя ничего об этом не знал.
      - Как ты мог? - кричала Лера на Григория. - Ты... ты понимаешь, что может начаться? Ты не имел права...
      Кузя метался между ними, как между двух огней, но и он понимал, что дело паршивое. Певица, которая приобрела право на исполнение песни, была Польди Лэнд.
      - Откуда я знал, что вы решили именно эту песню исполнить, ну, откуда?! Лера, я... - на Григория было жалко смотреть.
      Едва Стрелецкая приехала домой, раздался телефонный звонок.
      - Ну что, сука, - завизжал в трубке высокий женский голос. - Чужие песенки воруешь, да? Теперь мы тебе устроим небо в алмазах. Готовься...
      Лере показалось, что она узнала голос Польди Лэнд.
      Она отменила несколько выступлений, сославшись на болезнь и, как потерянная, бродила по квартире. В прессе появилось сразу несколько язвительных реплик.
      Валерии позвонили с телевидения, пригласили на передачу, но она отказалась.
      Иртемьев несколько раз пытался объясниться, но она слушать его не хотела, особенно после того, что он ей наговорил после злополучного концерта.
      Хватит с нее, всего хватит! Она помнит его лицо, когда он, выведенный из терпения нападками, бросил, глядя ей прямо в глаза:
      - А ты... я всегда к тебе хорошо относился, благоговел перед тобой, и ты прекрасно это знала. Но на меня и мои чувства тебе было наплевать. "Она хотела мужа для постели, а днем меня хотела для бесед..." Да? - Он со злостью выговорил последние слова, от которых кровь бросилась Валерии в голову.
      Кузя, с трудом прорвавшись к ней домой, убеждал:
      - Лер, ну в конце концов не все так страшно. Вечер благотворительный, ты ни копейки за него не получила. Гришка действительно не знал о наших планах. Ручаюсь тебе! Ну продал он этой стерве песню. Да какое, продал, за копейки отдал. Она бы про неё не вспомнила, если бы ты её не спела.
      - Господи! Как ты не понимаешь, - твердила Лера. - Ни тебя, ни Иртемьева, извини, не обливают грязью. Все говорят, что я, я украла, нарушила... Никто ни в чем не виноват, одна я. И они правы. На, взгляни!
      Она швырнула Кузе кучу газет.
      - Да что ты читаешь всякую дребедень! - взорвался он. - Возьми себя в руки в конце концов. Надо думать, как из этого дерьма выбираться. Пошумят, заткнутся.
      Лера плакала.
      - Слушай, да ладно тебе... - Кузя не выносил женских слез и сейчас смотрел на неё как побитая собака. - Если бы эта стервоза Польди не вопила на каждом углу и не приплачивала газетчикам, давно бы все забыли. Нельзя как-то с ней...
      Лера покачала головой.
      - Да что ты, я для нее, как бельмо в глазу, как нарыв на здоровом теле. Ты вспомни все предыдущие публикации и передачи.
      Кузя вздохнул.
      - Тогда остается только терпеть. Лер, - он толкнул её в плечо. - Ну, перестань! Я понимаю, все шишки на тебя валятся, но, помнишь, как раньше тяжело было, и ничего, прорывались. А вообще-то про всех несут какую-нибудь гадость. Ну и хрен с ними! Проживем...
      Слова Кузи успокоили мало. Лера по-прежнему болезненно воспринимала каждое упоминание о случившемся.
      Когда все понемногу стало утрясаться, начались каждодневные ночные звонки.
      - А-а, чистенькой хотела быть? Мы все говно, а ты - в белой шляте. Королевна! Не удасться, сучка! Я тебя ещё и не таким дерьмом изгажу...
      Эти издевательства доводили Леру до умопомрачения. Она вздрагивала от каждого случайного звонка, подолгу не могла уснуть.
      За все в этой жизни приходится платить. С тех пор, как пришел успех, она платила впервые: нервами, здоровьем, бессонными ночами.
      Был один человек, который мог все уладить, но обращаться к нему за помощью она не хотела.
      Артем Беглов объявился сам.
      Он пристально посмотрел на осунувшееся Лерино постаревшее лицо, на угасший взгляд.
      - Только не надо меня жалеть, - отвернувшись, выдохнула она.
      - А кто тебе сказал, что я собираюсь это делать? - резко ответил Беглов.
      Валерия стояла перед ним в домашнем халате, замкнутая, несчастная, на её хмуром лице ясно можно было прочитать: оставьте меня все в покое!
      - Чаем угостишь?
      Стрелецкая молча повернулась и пошла на кухню.
      Когда накрывала на стол, верхняя пуговица на халате расстегнулась, и перед глазами Артема открылись шея и верхняя часть груди.
      - Е-мое! - Артем уставился на Валерию и, быстро притянув к себе, дернул за полу халата.
      Грудь, шея, кожа над грудью были покрыты отвратительными красными пятнами. Они были воспалены, кое-где виднелись гнойнички.
      Лера беспомощно выдергивала халат, чтобы укрыться.
      - Что это?
      - Нервное... - выдавила Валерия и, уже не пытаясь прикрыть жуткие пятна и гнойнички, в бессилье опустилась на стул.
      Глаза Артема гневно сверкнули.
      - Хочешь, я эту сучонку в порошок сотру?
      - Не надо, Артем, прошу тебя! Я сама во всем виновата.
      - Ты была у врача?
      Лера покачала головой.
      - Это бесполезно. Когда погибли родители, у меня реакция была ещё хуже. Аллергия. Тогда все тело покрылось... - она запнулась, - я их называю трупные пятна. Теперь не так. Я принимаю лекарство, протираюсь настоем чистотела.
      Она смолкла и тут же тихо добавила:
      - Особенности организма. Кровь плохая...
      - Почему ты сразу после концерта не позвонила мне?
      - Я не могла, Артем! - взмолилась Лера.
      - Ты спала с ним?
      - Нет! - вырвалось у Стрелецкой, и её лицо вспыхнуло. - Я прошу тебя...
      Беглов развернул её лицом к себе.
      - Запомни, девочка, я никогда ничего не делаю наполовину, - жестко сказал он. - Не будем сейчас говорить про меня, я как-нибудь переживу. Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке. Слышишь? - он слегка встряхнул её.
      Почувствовав на себе сильные мужские руки, Валерия закрыла глаза. Она привыкла к нему и его силе. Его едва ощутимый, но такой родной запах... Этот мужчина был единственным и самым близким. Все ночи, которые они провели вместе... Разве можно это забыть?
      Руки Беглова продолжали крепко сжимать её. Она чувствовала их силу, признавала власть над собой. Они словно гипнотизировали её.
      - Артем... - обмякнув, простонала Лера и прижалась к нему.
      Потом она стояла перед большим зеркалом в ванной и с ужасом разглядывала себя. Кошмар! Неприбранная баба с воспаленной кожей. Никогда она не распускала себя до такой степени. До полного счастья осталось ещё напиться, как грязь.
      - Дурочка! - Артем шлепнул её сзади. - Все это ерунда. Не знаю, сколько нам осталось быть вместе, но в обиду я тебя никогда не дам. Хочу, чтобы ты это запомнила. Накрепко.
      Валерия сидела рядом с Артемом. Казалось, что она очнулась от дурного сна и понемногу приходит в себя.
      - Знаешь, как Дашка переживает? Ничего мне не говорит, только смотрит. Эти твари и ей по телефону наговорили всяких гадостей. Скоты! Хоть бы ребенка не трогали.
      - Больше они не будут тебя беспокоить, - негромко сказал Артем. В его серых глазах появился стальной оттенок, не предвещавший ничего доброго тем, кто встанет на его пути.
      Глава 11
      Илья Шаныгин, преуспевающий сорокашестилетний продюсер, остановил свой серебристый "БМВ" возле подъезда дома.
      Илья негромко хлопнул дверью, проверил сигнализацию и направился к подъезду.
      Среднего роста, полноватый, одетый в длинное, до пят, кремовое кашемировое пальто, с роскошным, свободно болтающимся белым шарфом, он был похож на нового русского, который хапнул кусок и теперь, пока не подстрелили в подворотне, прожигает жизнь, щедро соря деньгами.
      Это впечатление было обманчивым.
      Те, кто был давно с ним знаком, знали, насколько он жаден и мелочен. Он умел выгадывать на всем. Толпа прихлебателей, которая вертелась вокруг него, на себе испытала его нрав. Никогда ни на кого не потратил он лишней копейки. Если кому-то что-то давал или устраивал, то получал за это сполна.
      Он был удачливым шоумэном. И достаточно обеспеченным человеком. Ловко манипулировал, уходя от налогов. Черный нал... Какой черный нал, открещивался Шаныгин, помилуйте! Все, что он заработал, все, до копейки, указано в декларациях. Знали, что он врет, но прихватить его серьезно не удавалось. То ли руки не доходили, то ли не было особого желания. Мало, что ли, жуликов в стране?
      Однажды дошло до анекдота. Шаныгин в налоговой декларации указал такую низкую сумму доходов, что у инспектора глаза на лоб вылезли. Чиновник оказался с юмором. Он через популярное издание обнародовал документ, по которому выходило, что госслужащий среднего звена просто Крез по сравнению с акулой шоу-бизнеса. Это было смешно. Шаныгин мигом примчался и изменил цифры. При этом был тих и корректен. Так он вел себя всегда, когда сталкивался с чужой волей.
      Талант, вдохновение - эти слова были для Шаныгина пустым звуком.
      Он верно просчитывал, сколько и на чем можно заработать. И никогда не ошибался. Таким его знали все. Только, похоже, и он оступился.
      Сейчас, поднимаясь на лифте, он думал именно об этом.
      Нынешний вечер Илья планировал провести иначе, но позвонила Польди и сказала, что ей необходимо поговорить с ним именно сегодня.
      Он выматерился, но она не отставала.
      - В другой раз поговорим, у меня сегодня мероприятие, - снизошел он до объяснения.
      - Знаю я эти мероприятия! Смотри, пожалеешь... - многозначительно протянула она.
      Илья еле сдержал себя. Ах ты, сука! Остановило его лишь то, что Польди была до того подла и расчетлива, что никогда не посмела бы так себя вести, если бы не имела в рукаве хороший козырь. Он эту подлюгу хорошо изучил. Ладно, посмотрим, что скажет, решил Шаныгин, вечер ещё только начинается.
      Официально они считались мужем и женой, но имели квартиры в разных районах Москвы. Каждый жил свой жизнью и не мешал друг другу. Их брак был своеобразным симбиозом. Они, как ядовитые твари, не кусали друг друга, предпочитая нападать на других.
      Дверь открылась, едва он позвонил.
      - Илюшенька! - фальшиво воскликнула Польди, воздев голые красивые руки из прорех какого-то умопомрачительного одеяния. - Заходи, солнышко.
      - Зачем звала? - хмуро спросил он.
      - Есть нужда. Раздевайся, проходи.
      Илья зашел в гостиную и поморщился. Сколько времени в столице живет, а провинциальность из неё каленым железом не выжжешь. Не думал, что это клеймо у неё останется. Другие, посмотришь, быстро избавляются от подобного шика.
      Он, прищурясь, рассматривал стену, обклеенную яркими дорогими обоями, где вперемежку с картинами висели иконы и расписные тарелки. Разносортица жуткая, хотя среди картин попадались приличные, видно, подарки спонсоров. Сама Польди, Илья был в этом уверен, не купила ни одной. Но и эти полотна на фоне кричащих обоев терялись. Верх мебельной стенки был уставлен вазами.
      Илья поморщился: такой вульгар, настоящий кич китайского производства.
      Да, вкуса у этой бабы нет, но зато какая хватка! Другая бы не пробилась, не выжила, а эта сама кого хочешь проглотит, не подавится.
      - Кофейку с коньячком, - нежно пропела Польди, ставя на журнальный столик поднос.
      - За рулем, - отозвался Шаныгин и взял в руки изящную фарфоровую чашечку.
      - Нравится? - спросила Польди, заметив, что он внимательно разглядывает вещицу.
      Илья дернул щекой.
      - Сколько у тебя посуды, - он уперся взглядом в застекленные шкафы, где на всех полках стояли всевозможных форм и размеров изящные вычурные фарфоровые изделия. - С ума сойти. Посудная лавка.
      Красивое кукольное лицо женщины не дрогнуло.
      - Каждому свое, - прожурчала она. - Недавно кузнецовский сервизик прикупила, неполный, правда.
      - Прикупила! - фыркнул Илья. - У купчих меньше барахла было, чем у тебя.
      - А ты мои доходы не считай, - все ещё не меняя выражения глаз, проговорила Польди.
      Вот тут Илья насторожился по-настоящему. Раньше хватало одного замечания, и она взрывалась.
      - И что это за хламидамонада на тебе напялена? - Он пустил в ход последний аргумент, чтобы вевести её из себя.
      - На презентации подарили.
      - Любишь ты халяву, хлебом не корми.
      - Точно так же, как и ты, - мгновенно отреагирова Польди. - Ценитель прекрасного отыскался! На себя посмотри. Тебе, положим, тоже далековато до совершенства. В своем длинном балахоне на люберецкого качка похож, а туда же, замечание делать! Ди Каприо московского разлива.
      Илья со звоном поставил чашку на столик.
      - У меня дела, - напомнил он.
      - В "Голубую луну" собрался?
      Шаныгин задохнулся от негодования.
      - Там что, награждают сегодня всех голубых? - не замечая его гнева спросила она. - Форма одежды, вероятно, газовые плавки. Или я ошибаюсь?..
      - Ты, шлюха, да если бы не я... Ты сгнила бы в своем Ужопинске! Кто тебя вытащил, кто? С таким голосишком, как у тебя, в самодеятельности выступать. Ты умеешь только задницей двигать.
      - Тоже, заметь, искусство, - небрежно вставила Польди.
      - Жмеринский степ! - оскалил зубы в улыбке Илья.
      - Слушай, ты, скобарь...
      - Что-о?.. - заорал взбешенный Шаныгин.
      - То, что слышал.
      - Подстилка!
      - Ну и что? - спокойно ответила Польди. - Когда ты предложил мне руку и сердце, создать семью то есть, - её голос звучал издевательски,
      - я ничего не скрывала. Тебе и нужна была такая баба. Шлюха? Да, шлюха. С помощью этой шлюхи ты тоже свои делишки обделывал. Только на серьезные дела ума не хватило. Я, может, и дура, но совет тебе однажды хороший дала: надо льнуть к политикам. Заработал денег на черном нале...
      - Ты тоже заработала, - буркнул, остывая, Илья.
      - И я заработала, - подтвердила Польди, - а дальше что? Все ужесточается. Зарабатывать деньги становится тяжелее. Другим, посмотришь, такие дела с рук сходят... Тебе важна лишь сиюсекундная выручка, о будущем ты не думаешь. Зациклился на своих гоях.