Лунное пробуждение

      Подошла немолодая женщина с добрым лицом и глазами, как у Ангуса.
      – Кого это ты привез, сынок?
      – Пленницу Балморала. Она обещана Синклеру.
      – Так что же получается: за Сусанну мы захватили не одну пленницу, а даже двух? – Женщина довольно улыбнулась.
      – Да, так оно и есть.
      Друстан уверенно, по-хозяйски положил руку на живот Кэт.
      – Больше. Их здесь трое.
      – Хватит разговаривать, – раздался за спиной голос Лахлана. – В доме нас давно ждет священник.
      Вот так Эмили узнала, что Кэт и Друстану предстоит обвенчаться. Причем немедленно.
      – Но ведь святые слова брачной клятвы следует произносить утром, – недоуменно заметила она, покорно шагая за воинами.
      – Предпочитаешь, чтобы я уложил твою подружку в постель, даже не потрудившись назвать женой? – Голос Друстана звучал с возмутительным ленивым довольством.
      В бессильной злобе Эмили едва не закричала.
      – Предпочитаю, чтобы вы дали себе труд подождать, пока она подготовится к церемонии.
      – И сколько же прикажешь ждать, англичанка?
      – На создание свадебного наряда и приобретение всего необходимого потребуется время… уйдут дни, а может быть, и недели.
      – Ничего подобного! Все готово к свадьбе. – Решительный голос Лахлана прозвучал совсем близко, однако Эмили даже не повернула голову.
      – Друстан… пожалуйста, подумайте еще раз.
      – Господин приказал, чтобы свадьба состоялась немедленно. Я послушно исполню его волю.
      Все вошли в замок, в огромный парадный зал. Возле камина в торжественном ожидании стоял священник. Одет он был именно так, как и подобало одеваться священнику, а лицо выражало благоговение, смирение и симпатию. И все же сердце Эмили гулко забилось.
      Кэт сохраняла внешнее спокойствие и присутствие духа, хотя в глазах застыли боль и тревога. Эмили понимала, что переживает в эту решающую минуту подруга, и лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь выход.
      Она была готова на все – даже могла бы нарушить данное самой себе обещание не разговаривать с Лахланом, – если бы отступничество пошло на пользу делу. Быстро повернулась и умоляюще схватила вождя за руку:
      – Прошу, не делайте этого! Хотя бы не сегодня! Дайте ей время, чтобы… чтобы…
      – Чтобы что, англичанка? Ожидание не сможет изменить судьбу женщины из клана Синклеров.
      – Но ведь она познакомилась с Друстаном только сегодня!
      – А долго ты была знакома с Талорком, прежде чем отец отослал тебя к нему в замок?
      – Сейчас совсем другое дело! Король никому ничего не приказывал. Да ведь и Талорк не спешил со свадьбой.
      – Если бы хотел поскорее уложить тебя в постель, то непременно поспешил бы.
      Жестокая правда ранила сердце, словно острым ножом. И все же Эмили не позволила себе расстроиться. Предстояло продолжить борьбу за благополучие Кэт.
      – Но ведь…
      – Достаточно, – прервал Лахлан. – Если сейчас же не замолчишь, я прикажу отправить тебя в башню еще до свадьбы.
      Спорить почему-то сразу расхотелось, а все веские и убедительные аргументы показались лишними. Лишь она могла поддержать Кэт в минуты тяжкого испытания, а значит, непременно должна была остаться рядом. С этой мыслью Эмили подошла к подруге.
      Кэт не обернулась, но сразу взяла ее за руку, словно желая показать, что искренне рада сочувствию. Потом сложила ладони в молитвенном жесте и крепко сжала губы. Друстан встал рядом с невестой, а Лахлан подошел к нему. Ангус и пожилая женщина, которая так охотно разговаривала во дворе, оставались поблизости. Все, кто был в зале, погрузились в торжественное молчание.
      Священник начал брачную церемонию. Он произносил правильные, предписанные обрядом слова, и все же Эмили не могла отделаться от мысли о греховной сущности всего происходящего. Разве можно венчать вечером? Станет ли брак угодным Господу, если догматы Рима не будут соблюдены во всех деталях?
      Оставалось лишь молиться за душу подруги и просить милосердия.
      Друстан твердым голосом произнес слова клятвы. Настал черед Кэт. Однако она молчала. Священник повторил вопрос, но и на сей раз не услышал ответа. Он неуверенно посмотрел на Лахлана, словно спрашивая, что делать дальше.
      Лахлан, в свою очередь, вопросительно взглянул на Друстана.
      Друстан решительно скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не намерен отступать.
      Твердость характера и сила духа Кэт вызывали восхищение, но в то же время тревожили. Сибил любила повторять, что постель хороша лишь после свадьбы. Эмили далеко не всегда соглашалась с мачехой, но в этом случае Сибил, пожалуй, оказалась права. Тем более что страстный поцелуй в лодке недвусмысленно показал, где и с кем проведет Кэт эту ночь.
      Лахлан тоже сложил руки на груди, однако поза вождя выражала утомление и скуку.
      – Что же, придется священнику благословить вас по моему слову.
      Святой отец сморщился, словно от боли, но кивнул в знак покорности.
      Кэт продолжала стоять молча, не двигаясь.
      – Пусть лучше женщина сама даст согласие. А пока я готов взять ее без брачного благословения.
      – Нет! – с ужасом выдохнула Эмили, однако никто не обратил на возглас ни малейшего внимания.
      Несколько долгих минут Лахлан молча разглядывал упрямицу.
      – Ну что ж, прекрасно. В таком случае вот эта молодая англичанка будет согревать мою постель до тех пор, пока ты не согласишься на брак с достойным воином и не свяжешь себя с ним навсегда и по доброй воле.
      Черная волна негодования захлестнула Эмили, едва не сбив с ног.
      – Вы снова солгали, – прошептала она.
      Вождь услышал. Судя по реакции окружающих, услышали и все остальные. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. Пусть воины сколько угодно пожирают ее глазами. Пусть священник смотрит с таким ужасом, словно она оскорбила самого Господа. Лахлан Балморал вовсе не Бог, что бы он сам о себе ни думал.
      – Вряд ли мое терпение способно выдержать такое количество оскорблений.
      – А я не могу больше выносить ложь. – Эти слова Эмили произнесла вслух, твердым голосом, хотя колени дрожали от напряжения и страха.
      – Ну так скажи прямо, когда и в чем я солгал.
      – Вы обещали, что никому не позволите взять меня.
      У вождя хватило дерзости покачать головой. Эмили энергично, утвердительно кивнула.
      – Да-да, обещали!
      – Я сказал, что не позволю никому из воинов взять тебя.
      – Но…
      – Никогда не давал обещания, что не трону тебя сам.
      – Не смейте этого делать! – в ужасе воскликнула Кэт. – Ведь Талорк решит, что она вышла за вас замуж, и откажется жениться!
      – Он ведь и так уже успел отказаться.
      – Но может передумать.
      Лахлан даже не счел нужным пожать плечами, однако всем своим видом выразил презрение и пренебрежение. Будущее этой девочки нисколько его не волновало; главное – поступить по-своему и достичь собственных целей. Вождь жаждал мести и не собирался мириться с отказом.
      – Эмили, я… – Кэт снова едва не плакала. Надо было любым способом ее успокоить.
      – Не волнуйся за меня. Все будет в порядке. – Разумеется, она лгала. Из последних сил.
      Но Кэт покачала головой:
      – Нет… ты пропадешь. Окажешься навсегда связанной с этим человеком. Здесь иные нравы, иные порядки, но Синклеры не захотят этого понять. И отец-англичанин тоже не проявит сочувствия.
      – То есть получается, что если Друстан ляжет с тобой в постель, он все равно будет считать себя свободным?
      – Ничего подобного! – раздраженно возразил Лахлан. – Для чего же, по-твоему, священник?
      Эмили в ярости повернулась к вождю:
      – Но ведь он сказал, что в любом случае сделает Кэт своей!
      – Просто хочет получить согласие на брачный союз.
      – А вы… вы хотите только одного – чтобы все и всегда подчинялись лишь вашей воле!
      Густые брови вопросительно поднялись.
      Эмили открыла рот, но не нашла что сказать. Очень не хотелось оказаться предметом шантажа, и в то же время добродетель подруги вызывала нешуточные опасения. В ином случае она ни за что не стала бы участвовать в принуждении.
      Эмили отвернулась в полной растерянности.
      – Я согласна принести брачную клятву, – напряженно прозвенел в тишине голос Кэт.
      – Но только не ради меня! – взволнованно воскликнула Эмили и еще крепче сжала руку подруги.
      Кэт покачала головой.
      – Отказываться все равно бесполезно. – Она тяжело вздохнула и обреченно прикрыла глаза. – Я же говорила, что мой клан рассматривает физическую близость как пожизненный долг. Какой бы ответ я ни дала здесь и сейчас, брат все равно будет считать меня замужем за Балморалом.
      – Но ведь ты не готова клясться в верности Друстану, правда?
      Эмили наконец-то поняла, почему Кэт стремилась избежать брачной клятвы, даже несмотря на откровенные и прямые угрозы.
      – Нет, не готова. Но если я даже и не скажу страшных слов, все равно с наступлением утра буду принадлежать клану Балморалов. Это древний и строгий закон моего народа. Я навсегда стану женой Друстана. Несправедливо, но таков порядок в мире.
      Эмили поразило лишь одно обстоятельство: Кэт сказала, что Балморалы не признают закона обладания. По их понятиям, мужчина мог спокойно и с чистой совестью бросить ту женщину, которую скомпрометировал. Не так ли обстоит дело и в ее родной Англии? И почему Синклеры придерживаются иных, более строгих традиций?
      Очень странно, запутанно. Ясно лишь одно: Кэт не хотела произносить брачную клятву.
      Друстан тоже не выглядел счастливым. Точнее, достойный воин казался обиженным, оскорбленным до глубины души. Снова схватил Кэт за плечи и повернул к себе – так чтобы можно было посмотреть прямо в глаза.
      – Стать моей женой не наказание.
      – Знаю, – едва слышно прошептала Кэт.
      Ответ привел Эмили в замешательство, но зато вызвал одобрительное ворчание Лахлана.
      Зеленые глаза Друстана заметно смягчились.
      – Буду любить тебя. Готов заботиться и о тебе, и о младенце.
      При упоминании о ребенке Кэт покачала головой. Друстан вздохнул и еще крепче прижал избранницу к себе:
      – Да. Скоро ты научишься доверять мне, девочка.
      Прежде чем Кэт успела возразить, он наклонился и поцеловал ее в губы.
      Эмили постеснялась смотреть и отвернулась, однако невольно услышала тихие вздохи, которые могли выражать только удовольствие.
      Казалось, время застыло. Но вот наконец вновь раздался голос Друстана.
      – Повторите вопрос для моей невесты, святой отец. В первый раз она его не расслышала.
      Священник вновь произнес положенные слова, и Кэт ответила таким мечтательным, счастливым голосом, что Эмили невольно улыбнулась – впервые за долгое время. Кэт не хотела подчиняться чужому решению, не хотела выполнять приказ и в то же время вовсе не испытывала неприязни к Друстану. В глубине души она нисколько не возражала против нового замужества. Обстоятельства складывались ничуть не хуже, чем во время первого брака. Тогда Талорк просто позвал младшую сестру к себе и объявил, что сегодня ей предстоит стать женой одного из воинов клана. О какой любви можно было говорить?
      Женская доля сурова, и все же судьба Кэт могла сложиться гораздо трагичнее. Что ни говори, а она выходила замуж за красивого мужественного человека, который не хотел прибегать к насилию, чтобы любым способом добиться своей цели.
      Свадьбу скрепили заздравным тостом, а потом Лахлан приказал брату отвести Эмили в восточную башню.
      – Неужели она не может остаться с нами? – Кэт умоляюще взглянула на мужа, а потом повернулась к Лахлану: – Вы действительно собираетесь запереть ее в башне?
      – Не задавай вопросов вождю и господину, – оборвал КэтДрустан.
      Ульф схватил Эмили за руку:
      – Пойдем.
      Пленница повернулась к подруге и успела обнять ее свободной рукой.
      – Не волнуйся. Все будет хорошо, вот увидишь!
      – Конечно, – поддержала Кэт. Потом, понимая беспокойство Эмили, добавила: – Друстан не обидит меня, ведь он дал слово.
      Эмили попыталась унять дрожь, кивнула и шагнула вслед за Ульфом.
      Брат Лахлана повел пленницу к ступенькам в восточном углу зала. Молча начал подниматься по винтовой лестнице. Эмили старалась держаться на почтительном расстоянии – кто знает, на что способен вспыльчивый конвойный?
      Казалось, узкие каменные ступени никогда не закончатся.
      Ульф миновал три лестничные площадки, однако ни на одной даже не задержался – без устали шел все выше и выше. Наконец остановился на тесном пятачке с одной-единственной дверью. Широко распахнул ее и пропустил пленницу. Эмили быстро прошмыгнула в комнату, опасаясь нечаянно задеть грозного стража.
      Дверь тут же с шумом захлопнулась, а потом послышался звук, который трудно было перепутать с другими: скрежет задвигаемого засова. Да, запереть пленницу крепко-накрепко Ульф не поленился.
      Дрожа от холода и страха, Эмили обхватила плечи руками и посмотрела по сторонам. Новое жилище трудно было назвать роскошным. Маленькая, совсем голая круглая комнатка. Узкая кровать, застеленная пледом Балморалов. Единственное окно, не прикрытое шторами от света и ветра. Унылые каменные стены – их не украшали даже самые простые гобелены. Ни камина, чтобы согреться, ни стула, чтобы присесть. В углу, правда, стоял крошечный стол, прикрытый подобием скатерти, а на нем – деревянный кувшин, миска и чашка. Эмили поискала глазами ночной горшок, но вместо него увидела грубое отхожее место – даже без двери.
      Да, круглая комната в восточной башне выглядела именно так, как и должна была выглядеть тюремная камера.
      Но во всяком случае, здесь было чисто. Обстоятельства могли бы сложиться гораздо хуже – например, она могла бы согревать постель Лахлана.
 
      Кэт застыла у стены в новом жилище, едва сдерживая дрожь. Ну вот она и замужем. Снова. И совсем не рада этому обстоятельству. «Нет, неправда». Какая-то часть существа давно стремилась к вечному союзу с сильным мужественным человеком – а если говорить точнее, с оборотнем. Тем самым, который сейчас стоял, лениво прислонившись к косяку двери, и невозмутимо ее разглядывал. Даже небрежная поза не могла скрыть нетерпеливой горячей энергии, переполнявшей мощное тело.
      И вдруг Кэт поняла, что уже не в состоянии представить жизнь без страстных объятий и поцелуев. Нечаянная правда испугала больше, чем похищение и брак по принуждению, ставший местью за оскорбление клана.
      Нет, она не имеет права на столь откровенное влечение Знакомство так мимолетно!
      Кэт никогда не испытывала подобных чувств к Фергюсу – ни до свадьбы, ни после того, как торжественно дала брачный обет. Замуж она вышла по приказу брата, однако полюбить мужа так и не сумела. А вот сейчас, казалось, уже почти влюбилась. Друстан относился к ней бережно и снисходительно-ласково, даже когда она пыталась убежать. А во время поцелуя и вообще произошло что-то волшебное. Подобной радости не доводилось испытывать еще ни разу в жизни. Острого и чистого любовного наслаждения Фергюс не дарил даже в полнолуние.
      – Ты выглядишь встревоженной.
      Голос отозвался дрожью в теле, хотя в комнате было тепло. Кэт глубоко вздохнула, но тут же замерла: Друстан отошел от двери… и направился к ней. Она торопливо шагнула в сторону.
      – Просто знакомлюсь с новым домом.
      Жилище Друстана располагалось непосредственно над просторной сводчатой комнатой, в которой обитали воины, – в западном крыле замка. Башня Эмили возвышалась над восточным крылом. Как бы ни старалась Кэт, она все равно не смогла бы услышать зов подруги. Больше того, плотно закрытая дверь и толстые каменные стены не пропускали ни единого звука. К сожалению, в замке Синклеров о таком уединении нечего было и думать.
      Та комната, в которую привел ее Друстан, совсем не походила на спальню. В одном ее конце стоял большой стол, окруженный стульями, а рядом красовался самый настоящий камин. Такой роскоши трудно было ожидать где-то помимо главного зала. Противоположную стену занимали громоздкий комод и две длинные скамьи. Неподалеку от одной из них Кэт заметила открытую дверь. Наверное, именно эта дверь и вела в спальню: ведь Друстан что-то говорил о кровати.
      Кэт попыталась скрыться за столом, однако Друстан не отставал.
      – Твоя мать кажется очень милой и приветливой. Она хорошо меня встретила.
      – Именно так, как положено встречать невестку. – В глазах Друстана светился неприкрытый, откровенный голод. Но думал он, разумеется, не о пище.
      Сердце Кэт стучало стремительно и гулко – наверное, муж тоже слышал тяжелые торопливые удары. Он обошел вокруг стола и оказался совсем близко.
      Кэт прижалась спиной к стене.
      – Где ты спишь? – Возможно, вопрос немного отвлечет.
      – Мы с тобой будем спать вон там. – Друстан кивнул в сторону той самой двери, которую она уже заметила. Догадка оказалась справедливой: за дверью скрывалась именно спальня.
      – Мне казалось, можно подождать.
      – Со сном? – Друстан сверкнул белозубой улыбкой. – Да, ты права. Выспаться еще успеем.
      О Боже! Как же ему удавалось выразить откровенную, неприкрытую чувственность всего лишь в нескольких коротких словах?
      – Я хотела сказать, что, прежде чем отправиться в спальню… стоило бы лучше узнать друг друга, познакомиться поближе.
      Он подошел почти вплотную. Яркий, откровенный запах выдавал возбуждение. Тело Кэт тут же ответило на призыв, хотя разум пытался найти разумные доводы и доказать, что торопить события не следует.
      Друстан легко, одними пальцами, дотронулся до ее лица. Прикосновение заставило вздрогнуть.
      – У тебя такая нежная, гладкая кожа.
      – Спасибо, – коротко поблагодарила Кэт. Друстан улыбнулся так, словно ответ позабавил его.
      – А ты хорошо знала мужа до свадьбы?
      – Мы принадлежали к одному клану и были знакомы с раннего детства.
      – Действительно знакомы? Или ты просто видела лицо, слышала имя да иногда рассказы о воинской доблести?
      – Не понимаю, зачем задавать такие вопросы.
      На самом же деле она все прекрасно понимала. Друстан хотел сказать, что в день свадьбы Кэт знала своего первого мужа ничуть не лучше, чем сейчас знает его. И он был прав.
      – Неужели не понимаешь?
      В данных обстоятельствах лучшей защитой можно было считать молчание, так что Кэт предпочла не отвечать.
      Друстан снова бережно прикоснулся к ней – на сей раз провел большим пальцем по губам.
      – А он за тобой ухаживал?
      Кэт чуть не рассмеялась в ответ, однако прикосновение Друстана мгновенно утопило веселье в приливе стремительно растущего желания. На самом деле до приказа брата о свадьбе Фергюс даже ни разу не бегал рядом во время охоты.
      Кэт попыталась отстраниться, но стукнулась плечом о стену. Шагнула в противоположную сторону и все-таки сумела немного увеличить расстояние.
      – Нет. Муж никогда не ухаживал за мной.
      – А он дождался свадьбы, прежде чем сделал тебя своей? – Голос Друстана выражал лишь легкое любопытство. И в то же время он неумолимо приближался.
      Впервые в жизни Кэт ощутила себя желанной добычей хищника. Волчица нередко охотилась, но ни разу не становилась объектом преследования. Уже в первую течку ее покрыл молодой сильный волк, но никакой «охоты» она так и не почувствовала.
      Кэт молча покачала головой. Говорить не было сил: ведь как бы она ни старалась, стол не мог защитить ее от опасной близости. Дыхание сбивалось от животного ужаса и возбуждения.
      Друстан подходил все ближе и ближе. С ловкостью и хитростью истинного хищника он мастерски подвел жертву к открытой двери спальни. Еще один шаг – и она окажется в комнате. Муж не остановился до того решающего мгновения, когда тела соприкоснулись. И вот наконец Кэт почувствовала себя в клетке: за спиной стена, а с обеих сторон удерживают сильные руки.
      Друстан склонил голову к губам Кэт:
      – Обещаю, к утру узнаешь меня очень хорошо.
      Долгий поцелуй превратил в пепел последнюю соломинку сопротивления. Когда же он наконец прервался, Кэт обеими руками крепко держалась за плечи мужа.
      Волк, который жил в душе и теле Друстана, смотрел его глазами – темно-зелеными, словно изумруды.
      – Ты моя, Катриона. Моя жена.
      – Нет еще, – возразила она и удивилась собственному ответу. Волчица точно исполняла брачный ритуал – столь же древний, как и ее народ.
      И все же с Ферпосом почему-то не хотелось следовать обычаю. Они совокуплялись просто – как самые обычные люди. Союз доставлял приятные ощущения. Но вот подобного жадного стремления к физической близости, которое охватило сейчас, с Друстаном, ей не довелось испытать ни разу. Отчаянно хотелось неразрывного, интимного единения, и все же Кэт не могла просто уступить Аланию и позволить свершиться тому, что предначертано судьбой. Он должен был показать себя сильным, достойным мужем и испытанным веками способом подтвердить право на обладание. Потребность пугала и в то же время откровенно волновала.
      В это мгновение запах возбуждения подруги смешался с собственным запахом Друстана. Без единого слова, без лишнего намека и даже движения он понял чувства и ощутил вожделение. Хрипло зарычал, и дикий звук лишь подкрепил естественный ответ на призыв.
      – Хочу тебя, – коротко, тихо произнес он. – И возьму.
      – Да? – Кэт облизнула губы. Руки соскользнули с плеч. – Да?
      Друстан прищурился.
      – Ты тоже меня хочешь.
      Она склонила голову:
      – Может быть.
      И все же сначала предстояло доказать, что он достоин стать ее избранником и силен настолько, что способен покорить волчицу.
      Друстан потерся, помечая ее своим запахом. Впрочем, оба все еще оставались одетыми, а потому призыв нельзя было считать неопровержимым. Кэт улыбнулась, а потом вдруг неожиданно резко нагнулась и проскользнула под рукой мужа, вновь оказавшись на свободе.
      Она остановилась у двери, готовая скрываться от погони. Древней ритуальной погони, без которой не обходятся брачные игры волков.
      – А может быть, и не хочу.

Глава 8

      Друстан резко повернулся и посмотрел серьезно, даже угрюмо.
      – Не могу позволить тебе убегать, Кэт.
      Она напряглась: тело стремилось исполнить приказ природы.
      – Но ты должен догонять.
      – Нет.
      Короткое слово вырвалось с трудом, словно преодолев барьер. Друстан тоже мечтал о погоне. Жажда охоты светилась в мужественном лице, застыла в потемневших от страсти глазах. И все же он сумел обуздать желание.
      – Я дал обещание не причинять вреда ни тебе, ни младенцу. Рисковать нельзя.
      Кэт и сама боялась за ребенка, но в то же время неудержимо стремилась к брачной игре, к погоне.
      Двумя быстрыми, почти незаметными, движениями Друстан скинул плед. Внезапно воздух раскололся – так, как раскалывался во время грозы, в момент удара молнии. Воин утратил человеческое обличье и превратился в волка. Прыгнул к двери и приземлился на все четыре лапы, надежно преградив путь. Повернулся к подруге, оскалился и зарычал.
      Всю свою жизнь Кэт провела среди оборотней – волков и волчиц, – но ни разу не испытала страха. Лишь сейчас ощутила первобытный, животный ужас. Чувство не имело ничего общего с опасением за себя и ребенка. Оно родилось в вечной борьбе мужского и женского начал, в стремлении к обладанию и жажде наслаждения.
      Беременность лишила Кэт способности к перевоплощению, и все же она не испытывала неудобства, оставшись перед волком в облике женщины, а не волчицы.
      Кэт шагнула к двери:
      – Силой не удержишь.
      Сила не понадобилась. Друстан преградил путь, словно каменная стена. Он оказался огромным волком – на четырех лапах почти одного с ней роста.
      – И сколько же ты намерен сохранять звериное обличье? – с хитрой улыбкой поинтересовалась Кэт. – Ведь волку не удастся обладать женщиной.
      Вот так она сможет победить. Этого можно было и не говорить: намек повис в воздухе.
      Зверь снова пошел в наступление. В груди рождалось призывное и в то же время грозное рычание. Прижатые уши, напряженно поднятый хвост, вкрадчиво-пружинистые движения пугали и одновременно привлекали. Сама того не желая, Кэт с опаской попятилась; против собственной воли она продолжала отступать от той угрозы, которую не воспринимала разумом. И все же могучий инстинкт повелевал держаться подальше от необычного волка – он смотрел на нее человеческими глазами, в которых светились разум и решимость.
      Друстан не совершит опрометчивой попытки овладеть ею в обличье волка – ведь она не способна измениться. Кэт это знала, и все же поведение зверя завораживало и заставляло продолжить движение. Сейчас уже не имело значения, куда именно она придет. Главное – сохранять хотя бы небольшое расстояние между собой и зверем. Кэт не понимала, куда Друстан загоняет добычу. Осознала лишь тогда, когда оказалась в темной комнате.
      Спальня.
      Через несколько секунд глаза привыкли к темноте. Рядом, совсем близко, возвышался воин. Образ оказался столь же впечатляющим, как устрашающее волчье обличье… а возможно, даже более угрожающим. Ведь в древнем брачном ритуале человек вполне мог сделать ее своей. На фоне двери в соседнюю освещенную комнату недвусмысленно вырисовывался силуэт обнаженного мужчины в откровенной мощи вожделения.
      Взгляд скользнул по телу – любопытство пересилило скромность – и с изумлением остановился на главном. Размеры члена поражали. Да, он больше, чем у Фергюса, гораздо больше и сильнее. Темные, словно сердитые вены нетерпеливо пульсировали на возбужденной плоти и не давали забыть о том, что Друстан явился ей оборотнем, а не простым мужчиной.
      Внезапное ощущение влаги между ног красноречиво подсказало, как относится волчица к предстоящему соитию.
      Друстан улыбнулся, и зеленые глаза зажглись дерзкой уверенностью. Да, он знал, что подруга жаждет немедленной близости.
      – Разденься, Кэт. Познай меня так, как я готов познать тебя.
      Она молча смотрела на мужа, и в сердце расцветало необъяснимое, не испытанное доселе чувство. Обладание всегда требовало взаимности и все же зачастую оказывалось иным. И оборотни, и люди нередко видели в женах лишь собственность, а не равноправных партнеров. Слова Друстана означали, что он придерживался иного мнения, признавал ценность и силу женского начала. Руки сами начали срывать одежду, и спустя мгновение Кэт тоже предстала перед супругом в прекрасной и гордой наготе.
      Живот заметно выделялся, но не вызывал смущения. Волчицы редко переживали беременность, а потому ребенок доказывал глубочайшую степень женственности – качество, которым следовало гордиться. Изменение фигуры лишь украшало. С этим утверждением с готовностью согласился бы каждый волк.
      Пристальный взгляд Друстана красноречиво подтвердил справедливость мыслей.
      – Еще ни разу не доводилось обладать женщиной во всей красе ожидания, – признался он охрипшим от волнения голосом.
      Кэт взяла мужа за руку и доверчиво приложила раскрытую ладонь к животу. Тепло простого прикосновения пронзило тело. Друстан вздрогнул – ощущение взволновало и его. На глаза Кэт навернулись странные, непонятные слезы. Сейчас все казалось особенным – каждое движение, каждое прикосновение обретало новый смысл.
      Друстан взял жену на руки, отнес на кровать и уложил – деловито, по-хозяйски и в то же время бережно.
      – Не имею права затевать погоню, но готов доказать, что достоин стать твоим единственным мужчиной.
      Кэт пристально смотрела на него, сгорая от нетерпеливой жажды близости.
      – Как? – Вопрос прозвучал едва слышно, словно шорох.
      – Будешь умолять взять тебя, и мольба докажет право обладания.
      Надеется услышать ее просьбы? Но волчица никогда не просит и не умоляет. Такому не бывать.
      – Ничего не выйдет.
      Кэт не дразнила, а искренне беспокоилась. Муж ставил перед собой невыполнимую задачу, а ей вовсе не хотелось разочарований.
      – Сомневаешься в моей силе?
      – Я же волчица, – напомнила она, не желая бросать открытый вызов.
      – И все же непременно сумею сделать по-своему, поверь. – Друстан глубоко вздохнул и улыбнулся, словно викинг-завоеватель. – Запах твоего желания несказанно волнует кровь. Будешь просить, умолять… будешь с болью призывать меня, прежде чем я по-настоящему возьму тебя.
      Он начат гладить ее. Пальцы скользили с неожиданной для сильного воина нежностью и мягкой лаской. Едва заметные волоски на теле Кэт дружно поднялись, а по коже побежали мурашки счастливого ожидания. Каждый уголок существа проникся неповторимым ароматом чувственности. Напряжение, волнение, возбуждение рвались к вершине.
      В агонии наслаждения она выгнулась на постели.
      – Друстан!
      Он тихо рассмеялся. Даже низкий грудной смех казался невозможной, нестерпимой лаской.
      – Ну что, хочешь меня?
      – Да!
      – Настолько, что готова умолять? – Вопрос прозвучал требовательно, почти властно.
      Губы сомкнулись, пытаясь сдержать слова согласия, но почти сразу приоткрылись снова, в восторженном вздохе: его пальцы проникли в самый укромный уголок.
      – Ты уже истекаешь соком.
      Кэт издала невнятный звук. На слова сил не хватало.
      Друстан бережно ласкал интимную глубину, однако тщательно избегал прикосновения к таинственному цветку высшего наслаждения. Играл с возлюбленной, дразня, даря удовольствие и в то же время обещая несравненную радость.
      Потом поднес пальцы к губам и с удовольствием облизал.
      – Восхитительно!
      Кэт застонала.
      Друстан широко раздвинул ее ноги и с силой дикого зверя приподнял бедра. Припал губами к раскрывшемуся навстречу сосуду желания. Начал целовать сомкнутыми губами, дразня чувствительную плоть. Потом пошел дальше, с шокирующей смелостью пустив в ход язык. Фергюс никогда не делал ничего подобного, так что Кэт даже не подозревала о возможности дерзких ласк. И все же удовольствие оказалось слишком велико, чтобы возражать.
      С торжественным, почти молитвенным, выражением лица Друстан пометил интимным ароматом сначала пенис, а потом грудь – в том самом месте, где нетерпеливо билось сердце. Кэт не могла больше терпеть и сдерживать слова мольбы и почти жалобно попросила не томить, поскорее подарить мгновения чистого счастья.