Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки

В итоге, сын и отец пришли к соглашению. Первый предпринимает рискованную попытку сделать политическую карьеру. Второй делает рискованное капиталовложение в это предприятие.

В любом бизнесе главное вход.

Политика – не исключение.

В американскую политику входов несколько. Главных – четыре.

Первый – используя свой талант, образование и связи (если есть), стать сотрудником одного из уже авторитетных или еще растущих политиков и дальше, оказывая ему профессиональные услуги, в случае успеха своего начальника добиться высокого административного поста или выставить свою кандидатуру, заручившись поддержкой шефа.

Второй – включиться в партийную работу; стать функционером одной из организаций; путем интриг и борьбы занять в ней заметный выборный пост; добиться признания боссов и выдвижения на более высокий выборный пост. На сей раз – в системе государственной власти.

Третий – заняться бизнесом, добиться успеха, сделать большие деньги, начать инвестировать в политику, а там уж либо остаться в этой роли, либо в обмен на взносы в предвыборные фонды получить более или менее весомый административный пост.

Четвертый – выставить свою кандидатуру на выборах (муниципальных, региональных или федеральных) и победить (или проиграть). А дальше – расти, по мере сил и возможностей продвигаясь все выше в системе власти.

Но для этого важно знать, как она устроена.

Президент, вице-президент, сенатор, конгрессмен, губернатор, мэр – мы знаем эти слова.

Помним, что на вершине политического монблана стоит президент. Порой вспоминаем о его правительстве – ЦРУ, ФБР, Пентагоне, Госдепе – герои боевиков обычно служат в этих ведомствах. Можем угадать, чем конгрессмен отличается от сенатора. Знаем слово «губернатор». А также – «судья» и «шериф». Но чтобы понять, кем именно готовился стать Джек Кеннеди, важно углубиться в детали.

В целом политическую систему США определяет Конституция. Ее приняли в 1787 году на особом Конвенте в Филадельфии. Делегаты разработали формулу правления для страны, изложили ее простым языком и утвердили федеративное устройство страны с сильным центральным правительством, подразумевая разделение функций между центром и членами федерации, резервируя права каждой стороны.

Главой федеральной исполнительной власти объявлялся президент, избираемый гражданами, имеющими право голоса. Принятие законов, общих для всей федерации, было функцией Конгресса, состоящего из депутатов, избираемых народом. Утверждалась и судебная система во главе с Верховным судом. Три эти независимые друг от друга ветви власти составили правительство США.

Сегодня Конституция состоит из Преамбулы, семи статей и поправок.

В Преамбуле указан субъект власти: «Мы, народ…». А также, что он осуществляет ее «в целях… содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашим потомкам благ свободы».

Документ ратифицировали тринадцать тогдашних штатов (хотя хватило бы и девяти), и через два года основной закон вступил в силу.

Однако вскоре граждане указали правительству, что в Конституции нет гарантий против тирании. Их потребовали внести. В ответ в нее включили «Билль о правах» – десять поправок. В первой сказано, что Конгресс не будет: поддерживать какую-либо религию и утверждать государственную религию (это будет крайне важно в нашем дальнейшем сюжете); ограничивать свободу вероисповедания; посягать на свободу слова и свободу прессы; ограничивать свободу собраний; нарушать право народа обращаться к правительству с петициями и жалобами.

С годами принимались новые поправки. Сегодня их 27. Последняя датирована 1992 годом и, по сути, гласит, что законодатели текущего созыва не могут сами себе повысить жалованье.

С 1925 года положения Первой поправки касаются не только Конгресса США, но и законодательных органов штатов. Их члены также избираются.

Исполнительную власть членов федерации – штатов и территорий, связанных с центром договорами (порой забавными), – возглавляют губернаторы, избираемые жителями. Граждане имеют право на референдум[35]. Городами управляют избираемые мэры и законодательные собрания. И так – вплоть до судей, шерифов и руководства графств[36].

Итак, главный механизм, процедура и институт демократии в США это – выборы.

Эта система подтвердила свою жизнеспособность. Но хотя в целом она имеет тот же характер, что и в 1790 году, жизнь вносит в нее коррективы, часто не отраженные в документах. Да, они регулируют отношения партий и государства, но не определяют правил и, главное, нравов и обычаев политической жизни. Вспомним хотя бы бостонский «Стратегический комитет» закулисных дельцов, куда приняли дедушек Джона – Патрика и Фитца. Он жил своим неписаным уставом. Вспомним и ловкачей, каждый из коих проголосовал больше ста раз…

Да, ход и исход выборов определен законом. Но на каких выборах совали в урны бюллетени эти прощелыги? А какая разница? Их поведение было обычным. Хотя и незаконным. И совершалось в той сфере жизни, где неписаная норма перевесила писаное правило.

Такие проделки были рискованными, как и скупка голосов (в том числе и за виски), но на них шли. Сто лет назад коррупция вовсе не была в Штатах чем-то из ряда вон выходящим. Но на какие бы ухищрения ни решались политики, как бы ни была активна мафия, сколько бы раз ни доходило до поножовщины и стрельбы, все это всегда было частью состязания. Конкуренции разных центров силы. Разных групп интересов. То есть, несмотря на злоупотребления, демократия не казалась людям подлогом, а кандидаты не представляли, по сути, одну закулисную силу.

В СССР об этом любили говорить агитаторы: мол, состязание партий и кандидатов в США – обман: они (за какие бы личины ни прятались) суть марионетки магнатов Уолл-стрита. А вот в СССР, хоть и выбираем мы единственного кандидата, но – от рабочих и крестьян. А что его утвердил комитет единственной партии, так ведь она же «нас – к торжеству коммунизма ведет…»

А в Штатах торжествовал капитал. Но выбор имелся. И беззакония, вроде описанных, лишь подтверждали реальность соперничества. Ведь без него зачем были нужны «вбросы» бюллетеней? Все бы решали высшие инстанции… Но республиканцы и демократы бьются за каждый голос, тратя на это немалые деньги, что создало особую профессию: специалист по выборам и вообще – по политическому процессу. Как у нас иногда говорят – политтехнолог.

Профессия выросла в бизнес. Впрочем, острота соперничества сузила пространство этой отрасли. Так, политтехнологи не могут работать на несколько партий сразу, годами держатся одного клиента, лишь иногда заключая контракты с «третьими партиями».

Неверно думать, что в США всегда действовали две партии – Республиканская (ее эмблема – слон) и Демократическая (эмблема – осел). Нередки были попытки разнообразить партийный ассортимент. Так немалой силой была когда-то Народная (Популистская) партия. В начале XX века вес набрали прогрессисты и социалисты. В отличие от них коммунисты в избирательном процессе толком не участвовали. И из-за своего настроя на революционное переустройство общества они так и остались маргиналами, порой в образе фанатиков и заговорщиков, а то и шпионов. В 1992 и 1996 годах вызов двухпартийности бросили нефтяной магнат Росс Перо и его «Партия реформ» и организация «Вместе отстоим Америку». Он набрал 19 % голосов избирателей – больше, чем какой бы то ни было кандидат от третьей партии с 1912 года.

И все же в Штатах почти безраздельно царят две главные партии. Их политические машины столь мощны, что оставляют очень мало места другим, как правило, вбирая в себя все значимые и серьезные инициативы.

Корни американской двухпартийности уходят в первые годы существования страны – в дискуссии о том, быть ли Америке монархией или республикой. И если республикой – то конфедерацией или федерацией?.. Тогда трое яростных публицистов Александр Гамильтон, Джон Джей и Джеймс Мэдисон сурово бились в печати за федерацию. И эта идея победила.

Но конфедерация все же возникла. В 1861 году ее создали южные плантаторы-демократы, восставшие против промышленников-республиканцев Севера. Те к тому времени создали свою – Республиканскую – партию, объединив в том числе противников рабства. В то время демократы – старейшая в США и одна из старейших в мире партий, – отстаивая рабство, добились выхода южных штатов из федерации.

Любопытно: Демократическую партию основали создатели политической системы страны – Томас Джефферсон и Эндрю Джексон (первый демократ, избранный в 1828 году президентом).

Со дня избрания Джексона и до 1860 года демократы царили в политике. Их соперником была партия вигов, взявшая название у британских либералов и дважды проводившая своих президентов – Уильяма Гаррисона и Закарию Тейлора.

Но Гаррисон – первый губернатор Индианы, конгрессмен, сенатор и президент – простыл, выступая без шляпы и пальто на холодном ветру с двухчасовой инаугурационной речью (самой длинной в истории). И через месяц его убила пневмония. А Тейлор – герой войны за Техас, перед коим дважды трепетала Мексика – вскоре после избрания умер от тифа.

Национальная дискуссия о рабстве расколола вигов: одни выступали за свободу, другие держались позиции Юга. Первая часть ушла к республиканцам, вторая – к демократам.

На выборах демократы опирались на элиту Юга – плантаторов – производителей хлопка и табака. А также на фермеров и торговцев, опасавшихся конкуренции северян.

Когда в 1861 году президентом стал республиканец и противник рабства Авраам Линкольн, еще до его инаугурации семь южных штатов вышли из США. А следом – еще восемь. Началась гражданская война. И победили в ней северяне-республиканцы. Потерпев политическое и моральное поражение, «ослы» 20 лет были в упадке. «Слоны» же, развивая страну, превратили рабов в рабочих, заселили Запад, установили высокие пошлины на импорт из Европы.

Но мало-помалу равновесие восстановилось. Сперва в конце XIX века президентом дважды стал демократ Гровер Кливленд. А когда в 1912-м пришел Вудро Вильсон – демократ из Виргинии, ситуация выровнялась. «Слонов» подкосила Великая депрессия, начавшаяся при их президенте Герберте Гувере. И с 1933 по 1953 год президентами США были демократы.

К тому дню, когда Джек задумался о политической карьере, а Белый дом занимал демократ Гарри Трумэн – партия прошла долгий путь и сильно «полевела».

Она включала четыре главные группы. Первая – южане, наследники традиций Дикси[37] – консерваторы. Вторая – либералы: продолжатели дела Рузвельта, защитники гражданских свобод, сторонники сильного государства, социальных гарантий и других, по сути, социал-демократических ценностей. Третья – левые: «организованный труд» – могучие профсоюзы, отвоевавшие право на место в политике в борьбе с бизнесом и красным подпольем. И четвертая – политические машины больших городов, с весомой долей промышленных рабочих, образованных профессионалов, людей искусства, меньшинств (вроде негров или католиков).

«Политическая машина, – сообщает “Британская энциклопедия”, – это организация, возглавляемая “боссом” или группой, способная предоставить [кандидату, партии] количество голосов избирателей, позволяющее сохранить… контроль за городом, страной или штатом».

Иными словами, один из ключевых элементов американской политики – хорошо отлаженный механизм, «производящий» голоса избирателей.

«Это – армия, – так описал этот агрегат Эдвард Флинн, с 1922 по 1953 год босс демократической машины в Бронксе[38]. – Пусть так называемый “независимый избиратель” думает, что политической машиной можно управлять с помощью доброй воли… На самом деле, как и любой армией, ею руководит дисциплина».

Черты такой машины – иерархия и дисциплина. В ней важны обязательства и ожидания, интересы и услуги. Победив, кандидаты выполняют обещания, данные избирателям. Идеологи и агитаторы объясняют позицию партии по разным проблемам. А на уровне квартала, района, города, штата боссы, их актив и СМИ, «помогают» избирателям понять: у них и их политика есть обязательства: у него – блюсти их интересы, у них – голосовать за него.

Создатель мощной машины в Канзас-сити «Большой Джим» Пендергаст говорил: «Меня звали боссом. Это значит… ты помогаешь людям. А они – тебе. Принуждать голосовать нельзя. Я никогда этого не делал. А если видел, что кто-то пытается, знал: долго он не протянет».

Машины оказывают или обещают оказать услуги группам избирателей в обмен на голоса. Если те согласны, значит их «голоса под контролем». Сердце машины – босс и его команда. Кровь – группы интересов, голосующие так, как надо. Цель – обеспечить именно такой результат.

Машины породило устройство жизни в больших городах, где интересы предельно сконцентрированы и организованы. Пример – бизнес: малый, средний, крупный. Еще пример – этнические группы: ирландцы в Бостоне или поляки в Чикаго с их весомой численностью и спайкой. Дальше – наемные труженики: литейщики, учителя, строители и прочие. С тех пор как в ходе борьбы рабочих за право на профсоюзы республиканцы были за работодателей, а демократы поддержали «организованный труд», союзы стали одной из сильнейших групп интересов, важным партнером машин и важной частью партии «осла».

Самое крутое достижение политической машины – контроль над числом голосов, гарантирующий победу всегда. Т. е. – монополия на власть. Добиться ее непросто. Но можно. Мэр Чикаго Ричард Дейли и его машина на десятилетия сделали город местом, где у республиканцев нет шансов. Есть только один способ борьбы с этим типом организаций: машина, которая сильней.

Это ясно видно на уровне страны. Как мы помним, «слоны» «рулили» Штатами почти всю вторую половину XIX века. А «ослы» – всю вторую четверть века XX… А потом – по очереди. И эта ротация власти – итог жесткой борьбы за избирателя, в которой с каждым годом ставки выше, а конкуренция острее.

Есть гипотеза, согласно которой переход власти в США от партии к партии определяет тайный «клуб» всемогущих воротил, как когда-то в Мексике или Португалии. Но авторитетные политологи убеждены: это возможно только там, где есть один полюс силы. И только до тех пор, пока не создан еще один или несколько полюсов.

Что же до Штатов, то там центров силы несколько. И они конкурируют за доли власти. Их и представляют главные партии в масштабах страны, штата, города, городка, городишки или округа. В округах американцы и голосуют. Там выдвигаются и кандидаты. Скажем, в Палату представителей Конгресса. Или в Сенат.

Палата – орган, представляющий граждан. В ней 435 членов. Выборы проходят раз в два года. Места расределяются среди штатов в соответствии с числом жителей. В Сенате заседают 100 политиков – по два от штата, который они и представляют. Их избирают на шесть лет.

Избираться в Сенат или Палату можно сколько угодно раз. Правила выборов схожи во всех штатах. Претенденты проходят первичные выборы – праймериз, где состязаются представители одной и той же партии. Затем победители праймериз от разных партий борются друг с другом. Порой в бюллетени включают и независимых кандидатов. Если член Палаты (конгрессмен) или сенатор оставит пост до истечения полномочий, на его место избирают нового законодателя.

Выборы президента не прямые. На них сперва голосуют избиратели, а затем – по итогам голосования в штатах – Коллегия выборщиков избирает главу государства.

Стать президентом может гражданин США по рождению, старше 35 лет, живущий в США не менее 14 лет. Согласно 22-й поправке к Конституции, одно и то же лицо может быть избрано президентом не более двух раз. Исключением был Рузвельт. В критических условиях Второй мировой войны его избрали на третий срок, а в 1944-м – и на четвертый. А потом ограничили число переизбраний, чтобы не позволить президентам создавать систему личной власти, избирающую их вновь и вновь. Тот, кто после смерти или отставки президента занимал этот пост два года и более, может быть избран только один раз. Это не коснулось Гарри Трумэна, который как вице-президент сменил умершего Рузвельта (поправка не имела обратной силы).

Прежде чем кандидат в президенты пойдет на выборы, его должна выдвинуть его партия на съезде делегатов штатов. Получивший большее число голосов утверждается кандидатом на кресло в самом белом доме Америки. Дальше – борьба с соперником от партии-конкурентки.

Нередко кандидат участвует и в праймериз. Это – риск: проигрыш на предварительных выборах делает выдвижение маловероятным. Но и победа не сулит автоматического успеха. На съездах царит борьба. Многое и тут зависит от мощи машин, работающих на и против кандидатов.

Когда складывается пара президент – вице-президент (до съезда, на нем или после), избирательная кампания стартует.

* * *

Возможно, кому-то покажется, что политическое устройство США описано здесь слишком подробно. Но не зная его, крайне сложно следовать за нашим героем – Джоном Кеннеди.

Во второй половине 40-х в партии «ослов» в Массачусетсе ирландцам была «зеленая улица». Они почти полностью контролировали партийную машину штата, опираясь на тысячи соотечественников-иммигрантов, которые уже во множестве покинули цеха и доки, пополнив ряды юристов, врачей, инженеров, ученых, служащих, бизнесменов. Они оттеснили янки на второй план, а новые иммигранты еще не освоились. А вечные соперники-итальянцы были слабы…

Тогда в Массачусетсе Демократическая партия была своего рода холдингом частных политических машин. Удобно для новичков! У кого есть деньги и карт-бланш в игре в политику.

Джеку карт-бланш обеспечил клан[39]. И отец.

Сыграл ему на руку и бывший мэр Бостона Джим Керли. Став конгрессменом, он задолжал 42 000 долларов как штраф за махинации на выборах. Он хотел в Бостон. В мэры. Там о нем подзабыли, и шансы были. А его победа освобождала место конгрессмена по 11-му округу…

И Джим в четвертый раз – уникум! – стал мэром Бостона. И пусть его ждала тюрьма, это открыло Джону путь в политику. Отец убедил: поражение – не трагедия! Hо… надо побеждать.

Это не спорт, не разбой, а скорее, искусство. Чуть-чуть иллюзия. Немного – страсть. Короче, сэр, политика – это не когда стреляют из кольта в люстру. А когда просто делают власть.

И если ты в деле – значит, в деле. Вольнодумство допустимо. Но помни: ты – часть целого. И тогда у тебя есть шанс достичь вершин, о коих сейчас ты и не думаешь. Ну и дерзай! Победишь – увидишь: служба конгрессмена не так уж трудна.

– Что же ты, Джек? Марш! А ля гэр ком а ля гэр!

– Yes, сэр.

Глава вторая

Политик по призванию

В прямом смысле слова. Его призвал отец.

Большинство в 11-м округе много лет «брали» демократы.

Те, кто здесь жил, – рабочие, мастеровые, инженеры, профессора, чиновники и даже люмпены голосовали за «ослов» – свою партию. И надо было всерьез постараться или полным кретином оказаться, чтоб здесь проиграть кандидату «слонов».

Джон Кеннеди кретином не был.

Кварталы старых доходных домов, чад мастерских, дым фабрик, нефтебазы, железные пути, лавчонки и бары, тюрьма штата… Ирландцы, итальянцы, славяне, немцы, евреи – беглецы от довоенной нищеты и военных ужасов, – моряки, докеры, заводские работяги, дальнобойщики, шпана… Их дети, жены и домочадцы – таков был электорат в 11-м округе. Точнее – в его восточной части. Немногие заходили сюда погулять в сумерках. Это было опасней, чем в среднем по стране. Здешние места когда-то крепко «держал» дед Патрик. Но теперь тут жили итальянцы, а политикой заправляли теневые дельцы, продающие свои голоса тому, кто больше заплатит.

И поразительное дело – в этот индустриальный, криминальный, маргинальный округ ни с того ни с сего втиснули другой, особый, по сути, мир – Гарвардский университет. Плюс – окрестности, где жили дельцы-янки, ученые и служащие. Прежде они были частью тихого 9-го округа, где «рулили» республиканцы, и вот теперь…

Впрочем, в 11-й входили и районы среднего класса – Кембридж и Саммервилл, аккуратные дома которых были мечтой работяг с востока.

Но в целом, по совести говоря, Джека электорат радовал не слишком.

С другой стороны, тот факт, что выдвижение здесь было, по сути, равно победе, играл ему на руку. Но до поединка со «слоном» нужно было побороться за выдвижение с однопартийцами. Пройти через праймериз.

Иные «знатоки» советовали не лезть на большие выборы, начать с уровня штата, скажем – идти в вице-губернаторы. Чем плохо? Но уж больно много метило на этот «вкусный» пост местных воротил, имевших связи в высоких кругах. Кроме того, Джона, честно говоря, больше привлекал гламурный и столичный Вашингтон, чем провинциальный Бостон.

И он решил баллотироваться именно здесь.

* * *

Что и говорить – для этих мест он выглядел непривычно.

Настоящий серьезный бостонский политик должен быть румян, пухл, задорен, разговорчив. Носить визитку, солидную шляпу, золотые часы с цепью и жить в собственном доме.

А Кеннеди въехал в отель «Бельвю» (где когда-то жил – не тужил медовый Фитц), часы носил на руке, не имел шляпы, ходил в пиджаке, был строен и темен загаром (из-за болезни и лекарств). Хотя и обладал немалым чувством юмора.

Потому-то он и рассмеялся в ответ на замечание одного крупного партийного босса, к которому заехал просить поддержки. Тот прямо сказал:

– Молодой человек, ваши дед и отец – солидные люди, я их уважаю, но вас не поддержу.

– Почему?

– Потому что вы похожи на такого-разэтакого афериста: живете, вон, в отеле…

Услышав это, Джек весело рассмеялся. Ему и в голову не приходило, что это важно.

Это сперва смутило, а потом развеселило воротилу. Он тоже хохотнул и спросил:

– Чего это вы смеетесь?

– Сэр, вы, конечно, правы, – ответил Джек, – но сейчас это не отель. Это штаб. Кстати, там нередко бывает мой папа. Заходите. Мы будем рады вас видеть.

Так и было: Джон часто навещал его в «Бельвю». И что же он видел? Комнаты, полные народа – друзей семьи и одноклассников, флотских офицеров и политических шарлатанов, карьеристов, активистов, мечтателей… Чтобы спокойно поговорить по делу, приходилось спускаться в холл. Но Джо это не смущало. Он сам немалую часть жизни провел в отелях – оттуда было удобно разруливать финансовые сделки.

Не будь отца, местные серьезные люди вряд ли приняли бы Джека всерьез.

Бостонская политика – не для мальчиков с чернилами под ногтями, бурчали они, но Джо! Джо – это голова… И деньги у него есть.

Без денег, конечно, и соваться не стоило. Но на важное дело долларов отец не жалел. И, как когда-то в бурный океан, Джек отважно «нырнул» в кампанию.

Ему пришлось создавать команду. И он ее создал. С ним были его друзья по Чоату, Гарварду и флоту. И главное – с ним был клан.

Джон подбирал людей родом из Бостона. А лучше – из округа. Молодых, энергичных, грамотных. Демократов не по партийному опыту или привычке, а по духу… Фрэнк Морриси и Марк Дэлтон; улыбчивый Тэд Риордан из Саммервилля; Том Бродерик из Брайтона; Дэйв Пауэрс, взявший на себя «крутой» квартал Чарльзтаун; Билл Кейли с востока и Джон Дроуни из Кембриджа – все были на войне, все были молоды, все хотели многого. И больше всех – Джек.

Обаятельный молодой человек. Хорошо одетый. С привлекательной внешностью. С правильной речью. И с какой-то отчаянной храбростью в глазах.

Порой они возвращались в «Бельвю» за полночь. Но так и надо вкалывать на праймериз.

Потому что на них все жестко. Бывает по десятку и больше кандидатов. И все – из одной партии. Это не конкурс идей и программ, это личное дело. Облить соперника грязью, обвинить во всех грехах – легко. Хвастаться прибылями и хвалиться медалями – сколько угодно.

Статная блондинка Кэтрин Фарли, ветеран, майор медслужбы, в белоснежном кителе шла на трибуну, чтобы назвать Кеннеди «бедненьким маленьким богатеньким мальчугашей».

Ее внимательно слушали четверо смуглых итальянцев (двое – по имени Жозеф Руссо), утверждавших: «Джо Кеннеди хочет купить выборы».

Некий учитель, решивший доказать, что можно баллотироваться без денег, призывал его оставить блажь папенькина сынка. Ему вторил Джо Ли, что часто баллотировался на разные должности в католических районах и, случалось, побеждал.

Ну, а бывший секретарь мэра Керли Джон Ф. Коттер и Майкл Нэвилл, что с разным успехом шел в мэры и Конгресс штата и считался реальным претендентом на победу, наперебой предлагали ему подучиться – поработать у них на побегушках.

Между тем Джон вел кампанию спокойно, энергично и целеустремленно. И соперники, чувствуя опасность, сменили насмешки на обвинения. Папа Джо прямо сказал, заявляли они, если захочу, изберу в Конгресс и своего шофера.

Сложно сказать, насколько опасными для Джека были эти слухи. Быть может, они и побуждали задуматься и усомниться средний класс, а у работяг с «востока» вызывали, возможно, смех: а что? Сказал – изберет. С такими-то деньгами… Кеннеди – люди серьезные. А нам нужно, чтоб в Конгрессе сидел серьезный парень. А Джек к тому же – герой.

И впрямь, война дала кандидату честь и славу – сильное орудие политической борьбы. Выступая перед избирателями, он не раз весело говорил о своем подвиге, но прежде всего – о матросах, об их мужестве и верности флагу. С особым теплом говорил он Джо. О погибших. О ветеранах. На трибуне, на ящике, просто на земле стоял не только герой и брат героя, но человек, воздающий дань павшим за свободу Америки и других народов. И обещавший заботиться о живых. А их были тысячи – парней, вернувшихся с войны, в том числе раненых и увечных. И его слушали. Ему хлопали. Его шуткам смеялись. Ему жали руку.

Пешком и на машинах округ бороздили его активисты – звонили в двери, просили голосовать за Кеннеди. От них не отставала Роуз. Она приглашала на чай. Сегодня – жен боссов, а завтра – домохозяек. Сестры Джека были с ними приветливы, шутили, подносили печенье. Гостьи были довольны: вон какая у кандидата любящая, красивая, настоящая американская семья. А как они плачут по погибшему мальчику. А ведь чуть не потеряли двоих! А мой Билли вернулся без руки. А сколько их теперь – калек на пособии? А Джек может им помочь…

В мае 1946 года Джек с треском разгромил соперников-однопартийцев.

Утром он отправился на избирательный участок с дедушкой и бабушкой Фицджеральдами. Потом – в кино, на «Ночь в Касабланке». К концу сеанса подоспели результаты праймериз. У него – 22 183 голоса. Майкл Нэвилл мог нервно курить в уголке – он получил вдвое меньше. Коттер проиграл со счетом три к одному. Белоснежка майор Фарли пришла пятой. Джек взял 42 %. Для гонки десяти кандидатов – очень неплохой результат.

Джек принял успех спокойно. Хотя и был в восторге. А вот дедушка Фитц!..

Надо было видеть, как он, распевая «Сладкую Аделину», бацал ирландскую джигу…

Так Джон получил мандат Демократической партии на борьбу с республиканским кандидатом. И победил, получив на выборах в декабре в два раза больше голосов. А что вы хотите – 11-й округ. Здесь всегда побеждают демократы.

Сразу после победы Джек, Бобби и сестрица Пат отправились путешествовать. Вместе они проехали 40 000 километров по Израилю, Индии, Вьетнаму и Японии и сдружились еще крепче. С тех пор Бобби стал непременным участником всех серьезных политических операций брата. А их предстояло немало.

В январе 1947 года двадцатидевятилетний конгрессмен Джон Кеннеди занял свой кабинет в корпусе Палаты представителей Капитолия – комплекса зданий, где расположены учреждения законодательной власти США. Но это еще не значило стать политиком.

Однажды он в смущении рассказал сотрудникам: «Вхожу я в лифт, а какие-то – мне: эй, чел, нажми-ка четвертый…»

Таков его вид: галстук ослаблен, сорочка торчит… Он привык надевать первое, что попалось под руку. А то и костюм, который слуга Джордж Томас приготовил для стирки. Так что опытные коллеги видят в нем юного выскочку, а матерые лоббисты называют «парниша».

Как-то он играл в футбол со школьниками. И тренер спросил:

– Ну как конгрессмен в игре?

– Конгрессмен? Ну и кликуха! Ему надо больше тренироваться. Будет работать – выйдет толк. Мальчишки, что «пинали мячишко», не знали, что перед ними – законник…

В Конгрессе Кеннеди много работает над законами о труде, заботясь о рабочем человеке, но следя, чтоб смутьяны-«комми» не сбили его с толку. Одним словом – «бутербродный либерал».

Служба конгрессмена и впрямь оказалась не так трудна.

Особенно если у тебя толковые сотрудники. Его тогдашняя секретарша Мэри Дэвис и помощник Тэд Риордан усердно вели переписку с округом, разъясняя людям, что для них сделал их конгрессмен, как голосовал по важным для них вопросам… И люди это ценили.

Ему часто писали. И он всегда отвечал. Да, у сотрудников были образцы ответов, но годились они не всегда. А Джон понимал важность общения. И знал, как люди ценят внимание: о его ответе мистер Джонс расскажет миссис Джонс, а та – миссис О’Хара, а та мужу Майклу… И тот скажет: знаешь, Люси, а ведь не зря мы выбрали этого парня. Давай-ка и в следующий раз…

Для избирателей его двери всегда открыты. Он записывает их имена, а потом толкует по-приятельски: как дела, Гарольд? Все в порядке, Люси?

В его элегантной квартире в Джорджтауне его ждут горничная Маргарет Эмброуз и черный слуга Джо Томас. Он же чистит его одежду и приносит в Конгресс судки с домашней едой.