Относительно того, что они всё-таки обнимались и целовались друг с другом, Лулу уже не высказывалась столь категорично, но на его вопрос презрительно фыркнула вместо ответа и надолго умолкла, но перед этим все же сказала, что ей нужно время для того, чтобы проанализировать все факты. Зато Эллис, выслушав объяснения своего любовника, спросила его прямо и без каких-либо экивоков:
— Стас, а ты научишь меня тантрическому сексу? Это так замечательно, хотя и простой секс тоже неплох.
Поцеловав девушку, он сказал ей:
— А я и так уже начал учить тебя, Эллис. Не веришь? Закрой глаза и попробуй определить, где будет находиться мой указательный палец. Учти, я не буду касаться твоего тела и моя рука будет находиться под водой. Так что тепла ты не почувствуешь, моя сладкая ягодка.
Девушка, плотно зажмурив глаза и даже закрыв их ладошками, раз за разом отгадывала на какую часть её тела был нацелен палец её любовника. Это быстро превратилось для них в веселую игру. Вскоре Эллис спросила его:
— Стасик, но тут же даже и не пахнет ни йогой, ни какими-нибудь тантрическими знаниями. Поверь, я этой мурой занималась с четырнадцати до семнадцати лет и там просто нет ничего подобного, хотя и есть кое-какие упоминания о некоем тантрическом сексе. Как ты овладел такими знаниями, любимый мой? От кого ты их получил?
Поняв, что рано или поздно все равно это откроется, Стос встал из ванны и, энергично растираясь полотенцем, будничным тоном ответил девушке, постучав себя по груди:
— Эллис, внутри меня живет звездная путешественница Лулуаной Торол с планеты Сиспила. Она вылечила меня от рака лёгких, тебя от рака печени и еще кое-каких болячек. Она имеет тело, но не такое как у нас, белковое, а энергетическое, состоящее из особой субстанции, энергида, но Лулу хочет иметь тело молодой красивой девушки и она будет его иметь, Эллис, чего бы это мне не стоило. Тело она может получить только одним образом, я должен вырастить его, взяв за основу свои и твои раковые клетки. Процесс будет длиться четырнадцать месяцев или немногим более того и все это время я проведу в этой квартире, потому что вначале стану похожим на монстра, а потом к моему фасаду будет приклеена девушка с твоим телом и очаровательной мордашкой, которую я уже создал на компьютере. Ближайшие три недели Лулу будет изучать твое тело, чтобы понять как оно устроено, а потом мы с тобой расстанемся. Хотя ты просто прелесть, Эллис, и я бы уже завтра пошел с тобой под венец, полтора года это всё-таки очень большой срок. К тому же под венец с тобой я всё равно не пойду потому, что твое чувство благодарности и долга это очень подлая штука и оно, рано или поздно прикончит нас обоих. Любовь, это прежде всего свобода от каких-либо обязательств по отношению друг к другу. Для того, чтобы быть вместе, надо просто любить, а не быть обязанным. Поэтому давай побудем это время счастливыми любовниками, а потом пойдём каждый своей дорогой. Это самое лучшее, что мы можем сделать друг для друга, ведь быть любовниками, это значит просто желать, быть влюблёнными какое-то время, но не любить. Не знаю, поймешь ли ты меня, Эллис, но если бы я не спас твою жизнь, что произошло совершенно случайно, то я бы, скорее всего, полюбил бы тебя навеки, а так я просто влюбился в тебя, но, поверь, это пройдёт. Ты теперь никогда не забудешь меня, я не забуду тебя, разве этого мало, любимая?
Эллис выбралась из ванны и тоже принялась вытирать свое тело другим концом полотенца. Сделав изящный пируэт, она оказалась в объятьях своего любовника и тихо сказала:
— Стас, ты ведь любишь Лулуаной.
При этих словах арниса взвизгнула:
— Это ещё что за новости? Стос, немедленно запрети этой девушке говорить об этом!
Однако, Эллис не слышала этих слов и потому продолжала говорить спокойным и немного грустным голосом:
— Я вижу это и счастлива от того, что у неё будет мое тело. Пусть она будет хоть немного похожа на меня и это только увеличит моё счастье. Я буду помогать тебе всё это время, Стас. Ведь ты должен довериться кому-то, чтобы этот человек убирал твою квартиру, стирал тебе бельё. Да, мало ли что ещё может понадобиться. Так что я стану приходить к тебе два-три раза в неделю и ни одна живая душа об этом не узнает. Хочешь представить себе, как это все будет выглядеть?
Схватив своего любовника за руку, Эллис потащила его в тренажерный зал. Там она поставила Стоса перед зеркалом во всю стену по стойке смирно и, увидав в углу очень низкую скамеечку, быстро принесла её и встала на ней перед ним. Теперь голова девушки помещалась практически под его подбородком, круглая, упругая попка упиралась в его живот, а её промежность оказалась чуть-чуть выше основания его члена, что стало особенно наглядно видно, когда она попросила его поставить ноги на ширину плеч. Посмотрев на их отражение в зеркале, она громко сказала, покрутив головой:
— Лулуаной, сестрёнка, посмотри-ка на то, как ты будешь выглядеть на теле Стаса. Я даже не представляю себе, как он сможет вытерпеть такое мучение, носит на себе такую красотку целых полтора года. — Ухватив Стоса за конец, она весело добавила — Хотя, Лулу, для секса вам обоим здесь вполне хватит пространства и если тебя не смутит некоторая ограниченность в позах, то ты останешься вполне довольна, сестрёнка.
Арниса, которая внимательно слушала все и теперь смотрела на эту демонстрацию, истошно завопила:
— Стос, она сошла с ума! Я никогда не позволю тебе трахнуть меня! Вы оба идиоты, помешанные на одном только сексе.
Эллис, поглаживая своего любовника по ягодицам, вдруг, спросила его застенчивым голосом:
— Стасик, я смогу поговорить с Лулуаной?
Лаская тело девушки, он ответил:
— Ну, я думаю, что это вполне возможно в том случае, если я просто войду в тебя и мы при этом не будем заниматься сексом. Понимаешь, Эллис, наша малышка Лулу из расы однополых существ и в её сознании просто не укладывается такая сложная для её понимания вещь, как секс. Он её, почему-то, очень пугает. Ведь арнисы всегда размножались самоделением и не знают что такое любовь. У них даже нет таких видов искусства, как музыка и поэзия. Они им были просто не нужны.
Эллис печальным голосом сказала:
— Бедняжка, как мне её жалко. Как мне жалко всех арнис, которые живут на Сиспиле. Они такие несчастные. Наверное, все соседи по космосу их жутко ненавидят. — Улыбнувшись, она добавила — Ну, что же Стасик, тогда тебе придется научить нашу Лулу любить мужчину и заниматься сексом. Ведь у тебя это получается просто великолепно, любимый.
Лулуаной была так ошеломлена этим известием, что даже не смогла ничего сказать в ответ. Стос понял это несколько иначе и потому сказал девушке:
— Эллис, наша крошка Лулу сейчас занята обработкой данных и потому мы сегодня уже больше не станем заниматься сексом. Ни тантрическим, ни обыкновенным. Вместо этого мы поедем в ночной клуб «Гараж». Резина и Ольхон сегодня выступают там с двух часов ночи. Потом они целых десять дней будут в отстое, но это даже к лучшему, порепетируют. Так что давай поужинаем и будем потихоньку выдвигаться.
Девушка соскочила со скамейки и бегом помчалась на кухню. Она оказалась не только чудо как хороша в постели, но и умела, вдобавок к этому, отлично готовить. К тому же ей теперь стало ясно, почему её любовник, который готовился вскоре стать мамом, так много ел. Времени у неё было немного и потому она просто пожарила Стосу огромный стейк, а себе свиную отбивную. Когда они весело щёлкали челюстями, Эллис, налегая на острые овощные блюда, весело сказала:
— Стасик, «Гараж» весьма своеобразное место. Там тебя в твоем смокинге точно примут за идиота. Поэтому оденься подемократичнее. Джинсы, кроссовки и майка вполне подойдут. Хорошо еще, что я прихватила с собой шорты и топик. Мы с тобой будем очень хорошей парой. Только не пей в этом клубе ничего из бокалов. Там запросто могут подмешать в напиток экстэзи. Самое безопасное, это пить баночное пиво и коктейли, «Фанты» ты там не найдешь. — Внезапно она спросила его просящим голосом — А можно я позвоню Вилли и приглашу его на концерт «Здыма»? Ты знаешь, Стас, моему брату очень понравилось пение Ольхон. Да, и этот диджитал рок ему тоже очень понравился и особенно то, что вся группа Резины не какие-нибудь кислотники или гомики. Кстати, я не понимаю, почему Ольхон не поет русских текстов?
На все вопросы, которые Эллис задавала до этого момента, он только кивал с набитым ртом в знак согласия или понимания, но на этот немедленно ответил:
— А чего тут не понять, Эллис, просто на её манеру пения фиг найдешь хоть один приличный русский текст. Вот она и шпарит по-бурятски. Она ведь потомственная шаманка, приехала в Москву поступать в Гнесинку, а её даже и на порог не пустили эти урки от искусства. Резина её в метро подобрал, где она пыталась петь свои шаманские гимны. Господи, даже не представляю себе, чтобы с этой девочкой было дальше, если бы у Резины не сломался тогда его автобус. Наверное, она пошла бы на панель, а то и того хуже. Б-р-р-р, мне просто жутко делается от одной такой мысли. Поверь, для меня проститутки это нормальные бабы, но я ненавижу всех тех, кто их эксплуатирует, бандитов, ментов и всю прочую сволочь.
Эллис, спокойно выслушав его пассаж по поводу проституции, сказала относительно песен на русском языке:
— Ну, так пусть тогда поет по-английски. Этот язык будет ей в самый раз под её золотое горлышко.
Стос воскликнул притворно-плаксивым голосом:
— Господи, Эллис, да где же я найду ей поэта, который пишет стихи по-английски. Со всем остальным Изя и без меня как-нибудь управится.
Девушка, хитро улыбнувшись, предложила:
— Ну, если ты будешь не против, то я могу предложить свои стихи. Мне кажется, что некоторые из них очень хорошо лягут и на её голос, и на музыку Резины.
Стос погладил свою тонзуру и сказал:
— А вот это было бы просто замечательно, Эллис. Завтра мы всё и обмозгуем в студии, а сейчас поехали. Опоздаем.
Надев на себя свои самые демократичные, то есть самые драные джинсы, новенькие белые кроссовки и тёмно-синюю майку, Стос под руку с Эллис, на которой были крохотные кожаные шортики и малиновый топик, спустился вниз с черного хода и выгнал из гаража самый что ни на есть буржуйский джип, на который даже самый ленивый антиглобалист не пожалел бы ведра бензина, чтобы спалить его дотла. Зато за рулем этой машины он чувствовал себя просто великолепно, тем более, что рядом с ним сидела такая потрясная девчонка.
Вилли давно поджидал их у входа и тоже был одет в джинсы и майку. Судя по тому, что вся техника «Здыма» стояла неподалёку, рок-банда Резины уже была внутри. Брат Эллис, увидев Стоса, широко раскинул руки и обнял сначала его, а уже потом подхватил на руки и закружил свою сестрёнку. Изрядно поддатая молодежь, крутившаяся у входа в ночной клуб с такой славной репутацией, смотрела на них обоих с издёвочкой во взгляде, а на Эллис с завистью. К «Гаражу», не смотря на позднее время, активно подтягивались на собственных машинах молодые парни и девушки сортом повыше.
Когда они подошли к стальным дверям, к клубу подъехало человек десять байкеров на дорогих американских мотоциклах с весьма импозантными девицами. Кажется, «Здым» уже стал событием, так как Стос заметил в толпе несколько знакомых, по другим ночным клубам, лиц. Поднимаясь по крутой лестнице наверх, он услышал как кто-то спросил кого-то:
— Слышь, Инвалид, а что это за погонялово такое, "Здым"?
Стос повернул голову, и, увидев, что у сзади поднимаются два рослых, бородатых и длинноволосых парня лет двадцати пяти в косой коже, машинально ответил:
— Всё очень просто, старичок, это означает "Звёздный дым" и ничего другого.
Тот парень, который был в черной бандане, посмотрев на него снизу вверх, поинтересовался:
— А ты откуда это знаешь, дядя?
Любопытному типу ответила Эллис, ехидно сказав:
— Да, оттуда, Инвалид. Стос эту группу сделал.
Вот тут-то юного Инвалида разобрало по-настоящему и он, узнав девушку, громко крикнул:
— Вау, так это ты, Эллис? А кто-то слух пустил, что ты в ящик сыграла. Ну, дела, а я иду сзади и просто прусь. Не въеду никак, у кого же это ещё кроме тебя может быть такая классная задница. Где ты всё это время пропадала, старуха?
Слава Богу, что подъем закончился и они вошли внутрь ночного клуба, в котором было дымно, шумно, многолюдно и не очень светло. Резина и Ольхон уже были на небольшой сцене и готовились к выступлению. Увидев у входа своего отца, Резина метнулся к своему компьютеру и пустил музончик, после чего все здымовцы, сгрудившись вокруг Ольхон, громко, но очень слаженно и музыкально заорали слова чужой, перепетой уже по второму разу, веселой песенки:
— А что это за девочка, а где она живёт? А вдруг она не курит, а вдруг она не пьёт, а мы с такими рожами возьмем и, вдруг, припрёмся к Эллис! Эллис!
Стос тотчас подхватил Эллис одной рукой и посадил её к себе на плечо. Он двинулся вперёд, словно танк, но путь ему прокладывал Вильям, перед которым все расступались без каких-либо разговоров. Похоже, что Эллис хорошо знали завсегдатаи этого клуба, так как очень многие тоже закричали:
— Эллис! Эллис! Эллис пришла!
Подобравшись вплотную к сцене, Стос спустил девушку прямо в объятья джинсово-меховой Ольхон и та звонко расцеловала её, после чего к ней подскочил Резина, но обниматься не полез. Публика уже дошла до нужной кондиции и «Здым» начал выступление с самой заводной своей вещи, под которую танцевали практически во всех клубах, где они уже успели побывать до этого дня и которая всегда шла на ура. Этот клуб, в центре Москвы, был весьма весёлым местом, хотя и отличался известным своеобразием, да и публика здесь тоже была простой и незатейливой. С одной стороны Резине было нетрудно завести её, а с другой приходилось быстро реагировать на настроение людей, но его это не пугало и музыка хорошо влетала во все уши. Однако, самой счастливой в этот вечер была Эллис.
Глава шестая. Лулу, наконец, хоть раз осталась довольна сексом.
Так уж получилось, что в студию Резины Стос и Эллис выбрались только на третий день. Все здымовцы за последние две недели ушатались так, что добрых два дня отсыпались и только к пятнице малость оклемались. Их они поджидали с нетерпением, особенно Ольхон и когда они вошли в большое, полуподвальное помещение, то эта девчонка завизжала так, что у Стоса возникло ощущение, будто это трамвай тормозит на полном ходу. Бедного Изю этим визгом, словно током шандарахнуло, и он даже присел, зажав уши руками.
Эллис была одета в самое шикарное платье, которое, по заказу её любовника, только смог достать Бочулис. На шее у девушки ярко горело рубинами и бриллиантами драгоценное колье. У Стоса был один знакомый ювелир, который не гнушался торговать драгоценностями в обход кассы и он, таким образом, полностью довершил разгром первого лимона, украденного Лулу. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что она уперла только два, а не все двадцать лимонов.
Тогда бы он осыпал драгоценностями обеих этих девушек с головы до пят. Но они и так были счастливы, особенно Ольхон, которая вовсе не собиралась расставаться с Резиной и потому очень жалела Эллис, счастье которой обещало быть таким недолгим. Странно, но Вилли был из-за этого не в претензиях к Стосу и когда он повторил ему, как-то по телефону, всё то, что сказал его сестре на счёт совместной жизни из чувства долга, то не примчался немедленно набить ему морду, а лишь поблагодарил за благородство и мужество.
То, что его сестра стала любовницей мужчины, который был вдвое старше её, этого парня, который собирался вновь вернуться на службу, но теперь уже в ФСБ, нисколько не угнетало. Им обоим пришлось пережить очень многое за те восемь месяцев, в течение которых они собирали деньги на операцию, которая не давала никаких гарантий. Теперь, когда все было позади, и стыд, и унижение, и боль, оба этих человека совсем по другому смотрели на жизнь. То, что его сестра решила пожить какое-то время со своим спасителем, он принял пусть и не с восторгом, но с пониманием того, что это было её решение и он не имел права вмешиваться в это дело.
Правда, видя то, какими подарками осыпал Стос его сестрёнку на следующий же день, он всерьез забеспокоился, а не съехала ли у него крыша. Именно поэтому он и позвонил ему по телефону и услышав о том, какие чувства борются в душе этого человека, окончательно успокоился. Ему стало ясно, что этого типа куда проще пристрелить, чем переубедить. Да, к тому же его вполне устраивало то, что Эллис собиралась вернуться в институт и продолжить учебу, а там, глядишь и она действительно встретит прынца на сивой кобыле, хотя этот лысый водолаз ему, всё-таки, нравился в качестве зятя намного больше, так как обладал очень ценными качествами души.
Пока Вилли и Эллис перелистывали скоросшиватели с её рукописями, Стос по быстрому осмотрел студию Резины, которая занимала чуть ли не половину всего цокольного этажа жилого дома сталинской постройки. В соседней комнате, тоже довольно большой, он обнаружил не только несколько тренажеров и тонны три различного железа, но и Костяна с Коляном, которые ворочали его с весёлым остервенением. Резина отнесся к его идее относительно двух бугаев рядом с Ольхон очень заинтересованно. Это было куда круче, чем какие-нибудь жалкие пидоры на подтанцовках или сиплый бэк-вокал. Так что на этих ребят легла двойная нагрузка, ну, а поскольку зарплата у них также выросла вдвое, то они и не жаловались.
Когда здымовцы после выступления в «Гараже» узнали о том, что Эллис пишет крутейшие тексты на английском, который она знала в совершенстве и напела им, подражая Ольхон, несколько своих произведений возле «люминьки», да ещё на мотив их самых классных композиций, то они даже качнули её несколько раз. Ольхон сначала загрустила потому, что в английском она была ни в зуб ногой, но Изя быстро объяснил ей, какой это пустяк, поставить песню на английском, что тут даже и волноваться не о чем. Ольхон тотчас оживилась и была готова начать заучивать тексты немедленно, но её придержали за пояс и посоветовали сначала отоспаться, как следует.
Усевшись в сторонке, Стос с улыбкой принялся наблюдать за тем, как англоговорящий пипл «Здыма» в лице Митяя, Миграна и Эдуардо выхватывает из рук друг у друга листы со стихотворениями, написанными и отобранными Эллис, наперебой зачитывает их вслух. Матерая бестолочь по кличке Резина метался от одного толмача к другому и, заискивающе глядя грамотным людям в глаза, упрашивал прочитать их тексты нараспев, чтобы он мог уловить мелодику стиха.
Все кончилось тем, что Эллис, заранее получившая несколько компакт-дисков с минусовками, надела себе на голову наушники и, взяв в руки микрофон, принялась распевать свои тексты под музыку «Здыма», старательно подражая манере пения Ольхон. Хотя её певучий голосок был, конечно, слабоват по сравнению с этой пароходной сиреной, которая могла выдавать звуки такой мощности, что ими можно было взламывать асфальт, звучало это все очень мило.
Резина тут же писал всё на компьютер, чтобы поработать в дальнейшем с гармониями. Однако, остроумнее всех поступил Эдуардо. Он, выхватив к Эллис уже пропетый ею текст, тотчас принялся строчить маркером английские слова русскими буквами на обратной стороне испорченного при печати постера с портретом Ольхон. Увидев, как тот коверкает слова, Вильям, который знал английский ничуть не хуже своей сестры, а то и лучше, забрал у чернокожего грамотея, говорившего по-русски довольно хреново, маркер и сам взялся за эту работу, чтобы порадовать Ольхон.
Скрипач Серега надыбал где-то несколько листов ватмана и минут за десять для бурятской певицы с золотым горлышком была сделана первая супершпора, которую та смогла бы прочитать метров с пятидесяти, а то и больше. После этого Вильям, которому, наконец, выпало счастье поучить своего кумира английскому, стал терпеливо втолковывать девушке, как ей нужно правильно, без акцента, пропевать слова. Эдуардо держал перед ней транспаранты, а Мишка менял их.
Ещё через полчаса к ним присоединилась Эллис, которая уже напела штук десять своих текстов и работа пошла куда веселей, так как дуэтом у Ольхон получалось петь лучше. К тому же у неё было куда больше педагогических талантов, чем у брата. А ещё примерно через час певица была готова спеть под минусовку свой первый блюзовый, бурятско-английский вокализ, но жутко волновалась. Резина надел на голову Ольхон и Эллис наушники, вручил им в руки по микрофону и запустил минусовку. Обе девушки пели одновременно, но только Эллис суфлировала и потому её голос был слышен одной Ольхон, а вот уже солистка «Здыма» лупила свои рулады через мощные колонки и её бой-френд писал все на компьютер.
Резина тоже был в наушниках, но только в дикторских, с микрофоном, через который он обычно орал на своих музыкантов. Уже вызубрив наизусть текст этой песни и зная подстрочник, после первой распевки, сделав точный хронометраж песни и поработав на компьютере минут пятнадцать, он заставил её петь снова, да, ещё и принялся свирепо рычать на Ольхон, чтобы та тянула каждую музыкальную фразу именно столько, сколько это требовалось. Зверь он, конечно, был ещё тот и заставил девушек спеть раз двенадцать, не меньше, прежде чем молча замахал руками у себя над головой и зарылся в свои файлы и программы. Стос смотрел на своего сына, чуть ли не так же, как простая римская прачка смотрит на римского папу. Изя, обняв его за плечо, сказал ему вполголоса:
— А может быть мы и правильно сделали, Стос, что отцепились от него. Пожалуй, в консерватории его так бы ничему и не научили. Это место только для таких ребят, как Серёжа или Митяй, а твоё чадо слишком упёртое и вредное. Что, уж, тут поделаешь, талант, однако. И знаешь, что я ещё тебе скажу? Тут дело пахнет очень большим прорывом и довольно крупными деньгами. Да, ты ведь и сам все слышал, все тексты Эллис сами просятся на музыку. Годика полтора, конечно, придётся «Здыму» здесь поработать, а потом нужно будет начинать запад потихоньку окучивать. Для начала Землю Обетованную, мать её ити, а затем и по Парижам с Брюсселями, да Мюнхенами можно будет проехать. Вот только у меня одна головная боль, Стос, от всякой шпаны я и сам фуфайкой отмахаюсь, Колька с Коськой нашу Ольку на сцене всегда прикроют от пылких поклонников, а что нам с крупным жульем делать, которое у нас в шоу-бизнесе всеми делами заправляет? Тут, братишка, мощная крыша нужна, надежная, как броня танка ис три.
На помощь Стосу тотчас пришел Вилли, который сидел рядом с ними и уже напевал себе под нос новую песню. Повернувшись к двум друзьям, он сказал:
— Изя, а я тебе что, из хлебного мякиша сделан?
Тот взмахнул рукой и обиженно воскликнул:
— Так ты же в фе се бе намылился, Билл!
— Ну, и хрен с ней, с этой фе се бе, Изя. — Твердо сказал Вильям — Уж если Эллис собирается прописаться в «Здыме», то кому, как не мне её и вас опекать? Ну, а с «Альфой» ни один урод связываться не станет, Изя. Это я тебе гарантирую.
Наконец, Резина закончил свое камлание над компьютером и пустил сведённую песню. Что уж там он делал над музыкой и голосом, через какие такие фильтры пропускал эту композицию, но звучала она ничуть не хуже, чем песни Ольхон на её родном языке. Голос девушки звучал так широко и мощно, с такими фиоритурами, что все буквально замерли и вытаращили глаза, а Лулуаной стала что-то взахлёб говорить Стосу, но он её не слушал, так как его взгляд был прикован к Эллис.
Когда блюз смолк, на несколько минут воцарилась тишина, которая была вскоре взорвана дружным воплем восторга и все бросились обнимать Ольхон и Эллис, создавших это чудо на музыку Резины. Тот сидел за компьютеров с полуоткрытым ртом и совершенно идиотским выражением лица, пока его не выволокли оттуда Костик с Кольком и не вбросили в толпу, словно тюк соломы. Вот тут-то ему и досталось на орехи.
Обе девицы целовали его справа и слева, а все мужики колотили по спине кто ладонями, а кто и кулаками. Его хотели было качнуть, но побоялись того, что он размажется по потолку и потому отставили эту затею, как крайне опасную для дальнейшей судьбы коллектива. Пожалуй, больше всех радовались Митяй и Эдуардо, так как они куда лучше других знали, что с такими вещами они смогут спокойно работать и на западе. Но для этого им нужно было ещё пройти очень долгий путь, хотя начало было уже положено. Голос Ольхон звучал на английском ничуть не хуже, чем на бурятском, да, к тому же, по авторитетному мнению Вилли, без малейшего акцента.
В студию приехал Валдис Бочулис с несколькими новыми костюмами для музыкантов и кожаными плавками для обоих качков. Вообще-то, этого парня из Удмуртии звали Володька Бочкарев, но в Москве он решил стать Бочулисом. Впрочем, какая разница. В любом случае этот тридцатилетний выпускник «Тряпки» был отличным дизайнером по костюмам и превосходным стилистом. Его и портниху-закройщицу, стильную даму лет сорока, которая приехала для того, чтобы снять мерки с Эллис, тотчас усадили на диван и, угостив пивом, дали и им послушать новую песню Ольхон.
Валерка, который хорошо знал английский, пришел в восторг ни чуть не меньший, чем у всех музыкантов и друзей «Здыма» вместе взятых. Именно он и предложил поехать в ресторан и выпить за успех нового начинания и взятие сладкоголосой Ольхон очередной высоты. Окинув взглядом толпу, Стос немедленно позвонил ещё одному своему другу, который держал греческий ресторан с караоке и предложил поехать туда. Ресторан этот ему нравился сразу по двум причинам, — там кормили, как на убой, и имелась большая летняя веранда, совмещённая с залом, которую он и заказал для плотного ужина. Ну, и ещё у Севки всегда собиралась очень приличная публика.
Сразу после звонка народ бросился к машинам. Резина вместе с Ольхон и Вильямом забрались в его джип, так как Изя первым умчался куда-то на «Мазде». Мишка купил себе серебристую «Тойоту» и теперь «люминька» отошла бритоголовому Митяю, а поскольку Бочулис приехал на своей «десятке», то синий автобус им уже не понадобился. Пока все рассаживались по машинам, Резина вспомнил, вдруг, о том, что он забыл обесточить свою аппаратуру и отсутствовал минут пятнадцать.
Стос сразу же сообразил, что Изя, скорее всего, хочет представить ему и «Здыму» свою невесту, но это его нисколько не опечалило. Судя по тому, что Ольхон облачилась в дорогое вечернее платье и надела сапфировое колье, смотрины должны были быть обоюдными. Наконец, спустя полчаса после того, как Изя умчался на Плющиху, они выехали со двора и не спеша направились к Садовому кольцу.
Стос возглавлял колонну автомобилей и потому выбрал самую длинную дорогу, через Таганку. Было четверть девятого вечера и, как обычно по пятницам, дорога уже не была так забита машинами, как в часы пик. Тем не менее они добирались до ресторана его друга минут сорок и когда приехали туда, то там, на парковке рядом с рестораном уже стояла ярко-красная «Мазда», подле которой прогуливалась стройная, худощавая, красивая женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в вечернее платье, а возле неё крутился Изя. В своем белом костюме-тройке, черной рубахе и узком галстуке, вручную связанном из тоненьких кожаных полосок, да, ещё с массивным золотым перстнем на пальце, украшенным крупным брюликом, он был похож на главного нью-йоркского мафиоза Чипполини.
Машины осторожно въехали на парковку и из них с криками и улюлюканьем выбрался на свежий воздух разношерсто одетый пипл. Пожалуй, только Эллис и Ольхон были одеты соответствующим образом, да ещё, разве что, Бочулис. Все же остальные являли собой сборище каких-то хиппи и панков, а Митяй в своих джинсах, нарезанных лапшой поперёк штанин, и вовсе походил на сироту казанскую и его даже не спасал новенький черный кожаный жилет и чистенькая, белая майка под ним. Это нисколько не мешало ему бросать косяки на портниху Екатерину, которая его в упор не видела.
Изя представил всех своей невесте чин по чину, как полный состав группы «Здым», потому Эллис прокатила в этом списке, как штатная поэтесса, её брат, как начальник службы безопасности, а Стос, как генеральный продюссер, ну, и далее, по списку. Только после этого этот хмырь представил Медико главное сокровище группы, певицу Ольхон. Севка Попандопуло, их однокурсник и владелец ресторана, вышел встречать гостей аж на улицу, да, ещё с четырьмя букетами цветов. Именно с ним под руку и вошла в ресторан Екатерина.
Ресторан у Севки Попандопуло был большой, но очень уютный. В нём на втором этаже помимо офиса было несколько приватных кабинетов для деловых ленчей и ужинов, в каждом из которых помимо обеденного стола имелся удобный диванчик и маленькая туалетная комната, но дешевым борделем он всё же не был. Этот хитрый грек закрывал второй этаж в десять часов вечера, да, и стоили приватные кабинеты недёшево, а потому их посещала только очень серьёзная публика. Ну, а уж если кто-то и успевал там поиметь свою секретаршу за обедом, то это было уже не его дело и он закрывал на это глаза.
На первом этаже было два зала. Один поменьше, где располагался бар с огромным телевизором, по которому можно было смотреть один только футбол. Там всегда собиралось много народа потому, что помимо всего в баре имелась небольшая букмекерская будка, находившаяся там на вполне законном основании. Стос не интересовался ни футболом, ни, тем более, ставками на победу футболистов. Все эти страсти по «Реалу», "Интеру" или «Спартаку» с «Локо» его совершенно не волновали. Куда больше его интересовал ягнёнок, жареный на вертеле и прочие греческие мясные и рыбные блюда.
Однако, в Севкином ресторане подавали не только их и потому он не пустовал. В большом зале, две длинные стены которого с врезанными в них нишами были облицованы белым мрамором и украшены критским меандром, стояло две дюжины прямоугольных деревянных столов, изготовленных в древнегреческом стиле на заказ. Потолок в ресторане тоже был деревянным, с десятками бронзовых литых люстр, которые заливали зал неярким светом, словно факелы, отчего зал с его круглыми и овальными щитами, повешенными между ниш, короткими мечами, дротиками и копьями был похож на то самое место, где Одиссей ввалил чертей женихам Пенелопы.
Пол в этом зале был мозаичным, бело-голубого цвета, с дельфинами, кораблями, типа «Арго», осьминогами и, в соответствии с названием ресторана, прямо в центре, там где столов не стояло и можно было потанцевать, на нем был изображен сам бог морей Посейдон верхом на Тритоне с двумя наядами. В нишах стояли гипсовые копии древнегреческих бронзовых скульптур, а на полках между ними стояли, похоже, самые настоящие, аспидно-черные и краснобокие, лоснящиеся, расписные амфоры, килики и кратеры, накрытые, как в музее, призмами из оргстекла.
