Дети Сиспилы - Пигмалион 21 века

      Во время этих экзерсисов зонд Лулуаной, который ради этого специально удлинили до пяти метров, все время находился одним своим концом внутри девушки. Задача Стоса была немного поскромнее, хотя и намного тяжелей. Он хотел хоть немного подкормить эту худышку и нарастить её мышечную массу, но в первую очередь сделал так, что Лулуаной обрела лицо настоящей красавицы. За основу были полностью взяты прелестные черты лица Эллис с её изящным носиком, но губы у неё стали более чувственными и полными, как у Ирен, а голубые глаза больше и ещё выразительнее, как у Магды.
      Лулу, как и Эллис, он тоже сделал блондинкой, но брови у неё теперь были более густыми и темными, как у Медеи, а от Ольхон и Ульты к ней перешли большие, выпуклые соски груди и аккуратные, овальные ушки. Груди звёздной путешественницы он придавал особое значение и сразу же сделал её точно такого же размера, как и у Эллис, чтобы раз и навсегда покончить с разговорами об этой части тела. Еще одну штучку он тоже полностью скопировал с неё, но гораздо раньше.
      Получилось у него это очень неплохо и он остался доволен собой. Лулуаной тоже, хотя и не стала выражать по этому поводу никакого восторга. Зато Эллис была в полном отпаде и буквально визжала от радости, когда увидела, как похожа на неё эта звездная девушка, которую она называла то своей мамочкой, то сестрёнкой. Когда Стос выбрался в полдень из ванной и встал перед ней во весь рост, та, прижавшись к прозрачному родильному кокону, радостно закричала:
      — Лулу, сестрёенка моя, как же мне хочется обнять тебя. Ты такая прелесть, что я просто умираю от восторга. Стасик сделал тебя такой красавицей, что я тебе даже завидую. Господи, да, все наши ребята сразу же влюбятся в тебя, Лулу!
      На это арниса ответила им обоим ворчливым голосом:
      — Да, ты сначала посмотри на себя, а потом на это тело, моя девочка. Такой тощей уродины ты больше нигде не найдешь. Боже, я даже боюсь входить в это тело. А, вдруг, оно никогда не поправится? Это же ужас какой-то. Действительно, жертва Освенцима, а не девушка. Ой, а волосы-то, волосы какие. Даже у Ульты волосы были длиннее и всё потому, что этот изверг все истратил на эту грудь. Да, тут спору нет, грудь у него получилась на славу, но всё остальное выглядит просто ужасно.
      Стос пропустил все критические замечания мимо ушей и даже не стал отвечать на них. Его в этот момент интересовало совсем другое. Кокон, в котором он находился вот уже более полугода, так осточертел ему, что он ни о чём другом и не мечтал кроме того, как бы поскорее избавиться от него. Поэтому он и спросил свою звёздную квартирантку строгим голосом:
      — Лулу, когда ты решишься снять с меня эту гнусную шкуру и войдешь в своё собственное тело? Поверь, дорогая, я уже на пределе и если этот кошмар продлится ещё хотя бы неделю, то я утоплю себя, как Герасим свою любимую Муму.
      Арниса тихонечко пискнула:
      — Стасик дай мне хотя бы сутки для того, чтобы я могла привести твоё тело в порядок. Ведь ты же не хочешь выглядеть перед Эллис и нашими друзьями каким-нибудь уродом?
      Это его вполне устраивало, хотя и означало, что ещё одни сутки ему придется провести лежа в ванне, наполненной горячей водой, да, к тому же ещё с дыхательной трубкой во рту и совершенно неподвижно. Право же, возможность передвигаться по квартире самостоятельно, почесать себе яйца и вообще чувствовать своё тело, стоили куда, большего. Изобразив на своей фантомасовской физиономии нечто вроде радостной улыбки, он сказал своей бывшей любовнице веселым голосом:
      — Прекрасно! Эллис, труби общий сбор вашего шаманского клана! Завтра ровно в три на свет появится Лулуаной Торол и я хочу чтобы они все явились к нам в гости с цветами и подарками для новорожденной. Еду закажи в какой-нибудь фирме, чтобы не устраивать аврала на кухне, напитки гостям купишь по своему собственному выбору, но мне обязательно купи бутылку «Хеннеси». Под это французское пойло я когда-то собрался стреляться и именно его я буду пить в честь дня рождения моей девочки. А сейчас, милая, вези меня на кухню и накорми чем-нибудь до отвала. Желательно с большим количеством протеина. Сегодня он очень понадобится Лулу.
      После обеда, который продлился добрых полтора часа и состоял, по большей части, из спецкорма для качков, щедро сдобренного жареным мясом и корейскими приправами, Стос последний раз забрался в ванну, наполненную свежей, горячей морской водой. Помимо того, что Лулуаной должна была поработать над его внешним видом, вновь сделав его высоким, широкоплечим и мускулистым мужчиной лет тридцати трёх, ей предстояло максимально укрепить все те шесть артерий и вен, которые выходили у него из живота чуть выше пупка и входили в выращенное для юной арнисы тело по обе стороны от её позвоночника.
      Новое тело было еще слишком слабо и беспомощно, чтобы он мог бросать его на произвол судьбы. К тому же Лулуаной так до сих пор ещё и не научилась толком пользоваться им и даже не могла сложить пальцы в кукиш, не говоря уже о том, чтобы взять в руку ложку. В этом не было ничего страшного. Ради того, чтобы Лулу стала такой же ловкой, подвижной и грациозной девушкой, какой была Эллис, ему теперь светило не менее полугода носить её на себе, словно мамаше австралийского медвежонка коалы, и терпеливо, день за днем, учить девушку всем премудростям жизни простого белкового существа женского пола, подпитывая её тело своей кровью.
      Увы, но пока что желудок и все внутренние органы той дистрофичной девицы, вместе с которой он сейчас находился в одном коконе, даже жидкую, быстро усваиваемую пищу едва переваривал, да, к тому же в таких мизерных количествах, что ни о какой самостоятельности даже не могло идти и речи. Поэтому большая часть хлопот, связанных с набором веса звёздной девушкой ложилась на плечи, а точнее на железный желудок, Стоса, да, ещё на его большое сердце, которое будет гнать кровь в её слабенькое, худенькое тело, а также печень и почки, которые будут выводить из него всяческие шлаки.
      До того момента, как им на помощь пришел Бочулис, взявший на себя труд пошить рюкзак для переноски Лулу, он собирался просто крепко-накрепко прирастить её к своему пузу. Теперь же все обещало быть гораздо веселее, так как арниса собиралась удлинить кровеносные сосуды, соединяющий их тела, до полуметра, чтобы со временем также обрести хоть малую толику свободы. Ну, а для того, чтобы исключить всякие риски, она собиралась поместить их в прочную мышечную оболочку, армированную сухожилиями.
      Именно этим она и занималась целые сутки. Но одновременно с этим Лулу засосала в кокон, размягченный горячей водой, чуть ли не триста литров морской воды, из-за чего он отслоился от тела её симбионта и превратился в прозрачный бурдюк, в котором лежали два тела, — одно молодого, здоровенного мужчины почти двухметрового роста с бледной кожей, другое, такое же бледное, принадлежало тощей, но очень стройной девице с на диво красивым личиком и роскошной грудью, тоже довольно высокого, метр семьдесят шесть, роста. Девушка лежала с закрытыми глазами и выглядела спящей.
      Оба, и Стос, и Лулуаной, дышали теперь через пластиковые трубки, вставленные в рот и ноздри, из-за чего были вынуждены общаться между собой только ментально. Впрочем, то и дело к ним пытались пробиться остальные здымовцы, но их вредный генеральный спонсор и великий вождь, каким они считали Стоса, каждый раз посылал всех к чертовой бабушке и даже дальше. Всех, кроме Эллис, которой было позволено не только находиться в ванной комнате, но и разговаривать с ними на любые темы.
      На исходе двадцать второго часа Лулуаной покинула тело своего симбионта и вошла в своё собственное. Правда, не смотря на обиженные вопли папаши, она не торопилась переписать себя на его мозг и покончить со своим прежним существованием. Юная арниса, по её собственному признанию, просто не знала как сделать это и даже высказала предположение, что она так и будет вынуждена жить в этом теле, словно в белковом скафандре.
      Это совсем никуда не годилось, так как мозг этого тела уже стал накапливать информацию и, рано или поздно, в нёем должна была проявиться независимая личность. Или наоборот, личность, полностью зависимая от Лулу и потому совершенно никчёмная и ущербная. Именно это и высказал ей Стос в качестве самой большой угрозы. Между ним и арнисой существовала большая дружба, интеллектуальное родство, колоссальное чувство взаимопомощи и ответственности, ну, и ещё нежность, которые помогали им преодолевать все разногласия, а какие взаимоотношения будут между ней и её телом?
      Стос вопил, словно режиссер на репетиции в театре, пытающийся вразумить тупых, да, ещё, вдобавок к этому пьяных в сиську артистов, орал похуже, чем Резина, старающийся объяснить Митяю, какого рожна ему надо, но всё было тщетно. Лулу была просто не способна сделать того, что, поначалу, казалось ей таким пустяком. Единственное, что она смогла сделать, так это, оставив в теле симбионта всё своё новенькое энергетическое «железо», уменьшить объем своего старого тела чуть ли не вдвое, подарив ему процентов сорок собственной энергетической субстанции, — энергида, на, а после этого, одной, малой частью, войти в прелестную, белокурую головку с коротенькими, чуть-чуть волнистыми мягкими волосами, а другой, большей, равномерно поместиться в спинном мозге и во всей нервной системе своего нового, белкового тела.
      Что же, и это было неплохо, ведь теперь Стос мог, при желании, больше не слушать эту вредину, но в том-то и дело, что он уже не мог прожить без неё и часа. Ему постоянно требовалось присутствие Лулу и даже ссорясь с ней, он испытывал очень тёплые и нежные чувства к этой звёздной девушке не смотря на то, что, порой, она материлась, словно пьяный автослесарь. Тогда он всячески стыдил её и часами отказывался разговаривать с грубиянкой и матершинницей до тех пор, пока она не давала ему тысяча сто первую клятву, что этого больше никогда не повторится. В общем, он просто любил Лулу.
      Однако, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, и потому он, поздравив Лулу с новосельем, тотчас отключился и на скорую руку произвел ревизию всего того хозяйства, которое досталось ему от арнисы. Оно его очень впечатлило, так как та оставила в его теле свой запасной блок внешней памяти с огромным банком информации, целых три компьютера невообразимой мощности и несколько вспомогательных энергетических систем.
      С помощью одной энергетической системы он мог создавать довольно прочный энергетический скафандр вокруг своего тела. Другая была способна генерировать поле антигравитации, а третья давала возможность летать. Имелось у него и мощное оружие с весьма широким списком поражающих факторов. Так что в этом смысле слова он теперь представлял из себя очень крепкий орешек. Единственное, чего не оставила ему Лулу, это своего энергетического инструмента, с помощью которого он мог бы и сам выращивать подобные штучки.
      Впрочем, у него имелся теперь информаторий и, вдобавок к нему, большой сгусток всепроникающей энергетической субстанции, способной сохраняться практически веками чуть ли не в любом электролите, имеющий мощность почти в три дюжины гигаэрг, что давала ему возможность выделывать штуки ничуть не хуже любого арниса с планеты Сиспила. Пересчитав подарки Лулу, Стос быстро сообразил, что теперь ему ничего не стоит стать хоть космонавтом, способным самостоятельно подниматься на орбиту, а хоть и сделаться акванавтом, которому было дано опускаться на дно мирового океана.
      Как бывшему военному водолазу, последнее нравилось ему гораздо больше. Чтобы лететь в космос, ему нужно было выращивать слишком толстый защитный кокон, да, ещё брать с собой запас воздуха, а для плавания под водой всего-то и требовалось, что вырастить себе жабры вместо лёгких и Ихтиандр готов. Ну, до этого ему ещё нужно было дожить, а пока что он лежал в своём раздувшемся прозрачном коконе и наблюдал за тем, как в ванной комнате крутится народ.
      Уже через какой-то час после того, как Эллис известила всех о том, когда на свет Божий появится их обожаемая богиня Лулуаной, в квартиру двадцать девять хлынул поток визитеры. Первой примчалась Медея и тотчас затеяла генеральную уборку, к которой через четверть часа присоединилась Ирен. После этого примчались все остальные здымовцы, кроме одного только Бочулиса, который обещал подъехать к утру. Изя, оглядев всю квартиру и бросив беглый взгляд на своего друга и Лулуаной, тотчас помчался покупать самый дорогой солярий, прихватив с собой Костяна и Коляна, которых задействовал в качестве консультантов и грубой физической силы.
      Вилли, почесав в затылке, тоже подался в бега, взяв себе в помощники Мишку. Они быстро объехали несколько фирм и, найдя самую лучшую, заказали в ней торжественный именинный обед с огромным тортом. Действовали они так напористо и решительно, что всем поварам и кулинарам был немедленно объявлен аврал. В это же время Митяй, Эдуардо и Серега закупали дорогую посуду, которой у Стоса не хватало на всю их честную компанию, спиртное и цветы. Дамы в это время уже подняли в квартире всё вверх дном и вычищали в ней каждый укромный уголок. В борьбе за чистоту и порядок они не щадили ни времени, ни своих сил, ни чужих нервов.
      Когда Костя и Коля под конвоем Изи затащили наверх здоровенный солярий, тех, поначалу, просто не пустили их внутрь и лишь благодаря Эллис они смогли войти и разгрузиться в тренажерном зале. После этого всех троих дамы тотчас закабалили и привлекли к хозработам. Зато уже к девяти часам вечера в квартире всё блестело и сияло так, что и плюнуть было негде. Единственное место, где эти дамы не успели поработать, была ванная комната и единственный человек, кто не принимал участия во всеобщем тарараме, была Эллис.
      Девушка беспечно болтала то с Лулу, то со своим бывшим любовником и палец о палец не ударила. Впрочем, она трудилась в этой квартире куда дольше и больше своих подруг, а потому заработала себе такую привилегию. Все прекрасно понимали это и ни у кого не возникло желания попенять ей на лень и безразличие к всеобщему энтузиазму. Никто не стал возражать и против того, что поужинав вместе со всеми, она тотчас ушла из кухни, забрав с собой своего бой-френда.
      Все остальные члены клана Лулуаной сидели на кухне почти до часу ночи и дружно фантазировали, доходя в своих мечтах до того, что их ненаглядная Лулу отныне станет богиней чуть ли не для всего Человечества. Даже такой трезвомыслящий человек, как Изя, и тот уже мнил себя едва ли не серым кардиналом при Правительстве Мира. Ему активно подпевал Вилли, в то время, как Резина думал лишь о том, как бы им получше отыграть на следующей неделе в Горбушке.
      К часу ночи часть здымовцев разъехалась по домам, а часть осталась ночевать в квартире двадцать девять. При этом Резина, оккупировавший вместе со своей невестой кровать с водяным матрасом, послал куда подальше своего отчима вместе с матерью и предложил им, не теряя времени попусту, лечь спать в комнате для гостей, но её уже заняли Вилли и Ульта. Так что Изе с Медеей пришлось довольствоваться большим, раскладным кожаным диваном в кабинете. Это так напомнило им студенческую молодость, что они тотчас принялись шалить и резвиться, что было сил, не смотря на то, что Медея была уже на шестом месяце.
      Утром, когда ещё не было восьми, приехал Бочулис и принялся всех будить всеми доступными ему способами, начиная от длинных звонков в дверь, названивания по всем телефонам и заканчивая радиоментальной руганью. Ему открыл Резина и беспардонный стилист рок-группы тотчас погнал её лидера вниз. Охрана подъезда просто балдела. То в квартиру номер двадцать девять добрых полгода, а то и больше, никто не входил и не выходил из неё, а тут все словно сбесились и никому слова не скажи, тотчас суют в рожу или кулак или полтинник баксов или удостоверение в красной корочке.
      Подняв вместе с Резиной на четвертый этаж две здоровенные, но лёгкие, коробки, которые не влезали в маленькую кабину лифта, Бочулис разбудил всех остальных и, первым делом, устроил всем жуткий нагоняй. То, что Вилли и Изя приехали в обычных костюмах, он счёл самым обыкновенным свинством и стал выталкивать из квартиры всех, кроме Эллис и Кости, чтобы они ехали за смокингами, вечерними платьями и всеми своими драгоценностями. В своем праведном гневе этот не выспавшийся тип, одетый в какую-то рванину, был ужасен.
      Бочулиса накормили сытным завтраком и предложили ему вздремнуть на диване, но тот добрее не стал и лёг поспать несколько часов только после того, как все уехали переодеваться. В полдень он проснулся от того, что в квартиру нагрянули официанты и повара из фирмы «Гурмэн», которые привезли на двух микроавтобусах праздничный обед. Этого он не мог пропустить и тотчас принялся всем руководить. Все здымовцы уже были одеты, как на приём к королеве и дрючить ему было больше некого, кроме официантов, но и это длилось недолго, так как этих тружеников общепита вскоре попросили покинуть помещение, наделив их, напоследок, щедрыми чаевыми.
      К всеобщему негодованию Бочулис не торопился переодеваться в праздничный наряд, а почему он не делал этого, выяснилось буквально через час, когда Стос, бодрым голосом сообщил им через свой ментальный радиопередатчик, что их уже можно вынимать. Все бросились в ванную комнату, где в здоровенной, ярко-красной ванне-джакузи на синем пластиковом лежаке возвышался над водой здоровенный прозрачный пузырь. Вот тут-то и выяснилось, почему это обычно элегантный Бочулис до последней минуты щеголял в джинсовом жилете, потрёпанных слаксах и какой-то драной майке.
      Эдуардо, стоявший в центре, отодвинулся немного назад, влез на стул и нацелился на ванну большой, профессиональной видеокамерой, которая постоянно находилась в квартире двадцать девять. Ровно с того самого дня, как было заснято на камеру преображение Ульты, Стос снимал процесс своего самоделения и рождения Лулуаной для истории. Очень часто брала в свои руки эту камеру Эллис и в кабинете стояло на полке уже десятка полтора видеокассет.
      Бочулис, сняв с себя жилет и сбросив с ног кроссовки, вооружился своими огромными закройными ножницами и полез в ванну. Все остальные члены клана Лулуаной замерли и даже не дышали, пока из ванны стекала в фановую трубу вода и шевельнулись только тогда, когда их товарищ прорезал вздувшийся пузырь, наполненный мутноватой водой, сбоку и она струей хлынула в ванну. Бочулис тотчас быстро разрезал этот прозрачный, прочный пузырь сверху, от того места где он расходился на две колбасины и до его громадной головы.
      Вода хлынула сплошным потоком и он принялся быстро разрезать кокон на руках и ногах Стоса, кромсая его на куски, вытягивая его из-под него и сбрасывая в ванну. Пару минут спустя герой дня выдернул из своего рта и носа дыхательные трубки и, шумно задышав, принялся поторапливать Бочулиса:
      — Валдис, смывай скорее с меня эту слизь! У меня такое ощущение, что я весь в соплях. У-у-й, гадость, какая!
      Бочулис тотчас схватил в руки губку и позолоченный гибкий шланг с душевой головкой и, включив напор посильнее, тотчас принялся бережно омывать худенькое тело Лулуаной, которое слегка подрагивало от прикосновений этих колючих струй. Тут Стос взревел, словно медведь-шатун:
      — Бочулис! Зараза! Ей это все по херу! Ты мою рожу сначала умой, а то я сейчас точно блевану!
      Этот крик души был-таки услышан добродетельным стилистом и он направил жесткие струи воды на перекошенную физиономию Стоса, которая действительно была покрыта комками какой-то слизи и тот, бережно придерживая одной рукой головку Лулуаной, стал ожесточенно тереть свой недовольный фейс ладонью, тихонько матерясь при этом. Как только он смыл со своего распаренного, красного лица всю слизь, оно тут же приобрело блаженное выражение.
      Валдис же принялся бережно смывать слизь с бледного тела Лулуаной, которое поражало его не своей худобой, а стройностью и красотой линий. К груди девушки он боялся прикоснуться даже поролоновой мочалкой и потому Стос отобрал сей предмет у него и быстро прошелся ею по телу девушки, смело ворочая его из стороны в сторону так, что все увидели, что они по прежнему связаны воедино. Трубки были вынуты изо рта Лулуаной и она, наконец, издала какой-то тихий звук, не то простонала, не то сказала что-то и все напряглись.
      Однако, как здымовцы не вслушивались, они так ничего и не услышали от неё. Да, и, вообще, родившись, в отличие от обычных младенцев, которые извещали мир о своем появлении на свет плачем, она, в первые минуты, практически никак не проявляла себя, кроме неглубокого и какого-то сбивчивого, неритмичного дыхания. Руки и ноги у неё болтались, как плети и только её голова еще хоть как-то держалась ровно и не моталась из стороны в сторону, как у фарфорового китайского болванчика с радостной улыбкой на глуповатой роже.
      Через несколько минут омовение тощей богини здымовцев было закончено и Костян с Коляном, сняв смокинги и засучив рукава, легко подняли на руки лежак со Стосом и продуктом его самоделения. Они бережно внесли лежак в спальную и положили его поперек кровати, с краю. Все были так поглощены созерцанием этой чрезвычайно тощей девицы с удивительно красивым лицом и потрясающе роскошной грудью, что никто не обратил внимания на то, что хозяин квартиры сильно помолодел и полностью лишился своей плеши.
      Стос лежал на своем пластиковом ложе с обнаженной Лулуаной на животе раздвинув ноги, отчего ноги девушки, как бы представляли из себя его набедренную повязку, бережно придерживал её за плечи и счастливо улыбался своим друзьям, которые молча стояли вокруг и тоже улыбались от умиления и восторга, глядя на свою богиню жрецами и жрицами которой все они себя чувствовалась. Это закончилось тем, что в спальную приперся грубиян Бочулис, одетый в смокинг, да, к тому же, с ворохом одежды в руках и грозно рявкнул:
      — Эй, вы, извращенцы, хватит таращить глаза на эту худенькую девочку! Валите отсюда! И давайте приведите в порядок ванную, а то наклюкаетесь потом на радостях и свалите, оставите весь срач Стосу. А я пока что одену их к праздничному застолью. Эллис пусть останется, поможет мне.
      Все тотчас потянулись к выходу, успев увидеть, как Лулуаной улыбнулась им своей нежной улыбкой. Однако, не смотря на строгий окрик, Эдуардо остался и продолжал снимать все для истории. Стос не возражал против этого. Придерживая девушку одной рукой, он медленно встал и пересел на кровать. Бочулис отбросил лежак в сторону и подошел к ним со своим одеянием для сиамских близнецов. Действуя решительно и уверенно, он быстро обернул ноги девушки от колен и верхней части бедер блестящей эластичной тканью золотистого цвета с белой, шелковистой изнанкой и плотно застегнул застежки-липучки, облачив их в эти странные шорты.
      После этого он перебросил этот чудо-рюкзак через голову Стоса и так же плотно обернул верхнюю часть её торса, оставив свободной грудь и, перебравшись к нему за спину, велел ему встать. Затянув и его мощные бедра в прохладную эластичную ткань, он просунул руку между его животом и поясницей девушки, застегивая широкий эластичный пояс. Из всего этого Стос сделал вывод, что ему будет очень легко надевать на себя этот полукомбинезон, который оставлял открытой большую часть тела. Он тотчас прошелся по комнате, даже не придерживая Лулуаной руками. Бочулис, держа в руках легкие, белые трикотажные панталончики, весело сказал ему:
      — Стос, я пошил тебе и Лулуаной целую дюжину таких костюмчиков для суперстриптиза, так что ты можешь теперь не волноваться и менять их хоть каждый день. Они очень прочные и чтобы их порвать, даже тебе придётся напрячься.
      Стос забрал у него панталончики и быстро натянул их на Лулу, нисколько с ней не церемонясь. Руки и ноги девушки при этом уже не висели плетями. Она пыталась сгибать и разгибать их, но пока что это у неё плохо получалось. Зато когда он надел на себя точно такие же мягкие, трикотажные велошорты, девушка тихо произнесла:
      — Наконец-то ты догадался прикрыть свою задницу.
      Рассмеявшись, Стос весело сказал:
      — И это её первые слова, ребята. А я-то думал, что она скажет мне хотя бы спасибо.
      Бочулис достал из кипы одежды черные, просторные шелковые брючки и, встав на колени, принялся надевать их на ноги девушке, висевшей на теле Стоса. Эллис тотчас бросилась помогать ему. Лулуаной, наконец, справилась со своими руками и, положив их им на головы, сказала уже чуть громче:
      — Валдис, Эллис, спасибо вам.
      О Стосе она, по-прежнему, не вспоминала. Бочулис, застегнув молнию на брючках, бережно взял узкую, бледную и какую-то полупрозрачную руку Лулуаной в свои ладони, прижался к ней лицом и затем, поцеловав её, с жаром воскликнул:
      — Лулуаной, это мы должны благодарить тебя за всё, что ты для нас всех сделала. Ты наша богиня, Лулуаной.
      Глаза Бочулиса блестели от слез. Эллис была куда сдержаннее в выражениях, но и у неё после слов, сказанных Лулу, глаза тоже были на мокром месте. Стос хотел было сказать что-либо язвительное, но передумал и просто поцеловал девушку в затылок, поросший короткими волосами цвета спелой пшеничной соломы. Валдис, поднявшись на ноги, взял в руки красную блузку навыпуск с довольно глубоким декольте и отложным воротничком, которая застегивалась как сзади, так и спереди, и надел её на свою богиню. Эллис же натянула на её ноги белые носочки и обула легчайшие черные теннисные туфли.
      Только после этого Стосу были поданы черные брюки, носки и белая рубашка с воротником стойкой, которые ему пришлось надевать на себя самому. Единственное, чем ему помогла Эллис, так это завязать галстук-бабочку и подать сзади смокинг. Обув туфли, он уже хотел было выйти из спальной, но Бочулис прикатил ему новое кресло-каталку на электрическом ходу и протянул маленькую, плоскую черную подушечку для Лулуаной. Как только они уселись на него, он достал из внутреннего кармана шикарное колье из изумрудов и бриллиантов и, надев его на шею девушки, сказал:
      — Лулуаной, это тебе подарок от "Звёздного дыма" на твой первый день рождения.
      Стос, немного поездив для тренировки взад и вперёд по спальной, выехал в просторный холл, где их уже давно ждали друзья. Лулуаной, слегка подняв руку, помахала им и улыбнулась. Все, словно только этого и ждали. Первым бросился и упал перед звёздной девушкой на колени Резина, физиономия которого была покрыта короткой редкой бородкой. Он тотчас уткнулся носом ей в колени и что-то не то сказал, не то прорыдал. Лулу положила руку на его русые вихры и слегка потрепала их. После этого её стали нежно обнимать и целовать все остальные. Стоса же для них будто и не существовало.
      Только когда все приложились губами к её щечкам и ручкам, отчего те сильно порозовели, эти господа стали пожимать руку и целовать того, благодаря кому они и обрели это чудо. Резина и здесь оказался верен себе. Стукнув кулаком по его плечу, он сказал ему недовольным голосом:
      — Батя, ну, ты и фрукт у нас. Себе вон какую репу отъел, а нашу Лулуаной ты, словно вообще не кормил. Она такая худенькая, одни глаза и губы. Ты это брось, корми её получше и почаще бывай с ней на свежем воздухе. Ей это будет полезно.
      Стос не остался в долгу. Целуя свою будущую невестку и обнимая её одной рукой за талию, а вторую положив ей на поясницу, он, вдруг, сначала почувствовал в ней что-то необычное, а потом, включив сканер в своей ладони, увидел что в ней появилось крохотное, не более мизинчика, живое существо, в котором он, почему-то, сразу же угадал девочку. Записав всё увиденное в память своего компьютера, он послал этой крохе поток своей энергии и, нежно похлопав Ольхон по попе, с самой зверской и злорадной ухмылкой сказал своему сыну:
      — Резина, чем делать такие предъявы и давать советы своему отцу ты бы лучше заботился о своей беременной девушке и тащил её поскорее в синагогу или к шаману, да, хоть в ту церковь, в конце концов, где мы с Вахтангом тебя окрестили и обручился с ней, наконец. Вот её ты теперь и будешь кормить, горе луковое, а о своей Лулу я и сам позабочусь.
      Ольхон подошла к своему жениху с нежной, немного виноватой улыбкой и тот, растерянно улыбаясь, бережно и трепетно обнял её. Дольше других тряс руку Стосу Вильям, а жарче всех его поцеловала Медея. Когда же со смотринами было покончено, он въехал с Лулуаной на коленях в просторную столовую, украшенную пышными букетами цветов, где уже был накрыт большой праздничный стол. Проехав к своему месту, которое было отмечено здоровенной бутылью коньяка «Хенесси», он подъехал к столу и праздник начался.
      День рождения Лулуаной был отмечен всеми в самых, что ни на есть, лучших традициях пышного, обильного на закуски и выпивку, московского застолья. В честь звездной девушки, сразу же признанной всеми богиней, и в честь Стоса, создавшего для неё тело, было произнесено немало заздравных слов и самых добрых пожеланий. И хотя Лулу не ела за столом твердой пищи, а лишь выпила полчашки куриного бульона, она всё-таки сделала пару маленьких глотков шампанского и, положив свою головку на широкое плечо мужчины, который, как бы родил её, отклонилась телом влево, опершись на его сильную руку и давая, тем самым, ему с удовольствием поесть.
      Хотя Стос и орудовал только одной рукой, его вилка так и мелькала над столом и Ирен, сидевшая справа от него, едва поспевала подавать ему различные блюда. Коньяку он выпил всего лишь самую малость и всё, что исчезало в нём, тотчас мгновенно сгорало и превращалось в питательные вещества для Лулуаной. Себе он не оставлял ни грамма для всяких там соцнакоплений. Может быть именно поэтому Лулу оживала с каждой минутой все больше и больше.
      Через несколько часов она уже изредка жестикулировала, весело смеялась и разговаривала. Она даже собралась с силами и закинула нога на ногу, что Стос, немедленно откатившись от стола, тотчас продемонстрировал всем её жрецам и жрицам и весело пошутил на этот счет, громко сказав:
      — Ну, вот, ребята, полюбуйтесь, Лулу уже научилась складывать свои ножки. Как бы теперь дождаться того дня, когда она научится их разводить в стороны и пошире?
      Хотя шутка и была весьма опасной, Лулу не обиделась и даже погладила его рукой по щеке. Но, в то время как над этим наблюдением дамы весело рассмеялись, мужики встретили эту плоскую шутку лишь вежливыми улыбками. Глядя на это, Стос, выждав минут десять, вдруг, постучал вилкой по здоровенному пузырю «Хенесси», стоявшему перед ним и, обведя всех присутствующих за столом взглядом, весело сказал: