Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Царь Давид

ModernLib.Net / Историческая проза / Мессадье Жеральд / Царь Давид - Чтение (стр. 12)
Автор: Мессадье Жеральд
Жанр: Историческая проза

 

 


– Вот южные ворота, – прошептал Давид Иоаву.

Мальчишки побежали по улицам с криками: «Давид здесь!» Самые старые изумились. Это был тот самый Давид, которого они видели четырнадцать лет назад на колеснице, в его ногах лежала голова гиганта Голиафа. И вот этот юнец стал царем!

Офицеры, входившие в состав посольства, попросили встречи с главой города. Властелин принял их в крепости, которая возвышалась над крепостными стенами. Это был красивый человек, близкий к сорока годам, ухоженный, худощавый; звали его Арафаэль. Ему было интересно, чему он обязан честью принимать столь высокопоставленного гостя. Израильский царь нанес ему визит. Два правителя обнялись. Арафаэль посчитал Давида хитрым, а тот его простодушным.

Давид как царь двенадцати племен и филистимских территорий считал ведение войн ужасным и бесполезным занятием. По этой причине он приехал установить отношения хорошего соседства и спросить, если уж представился случай, не хочет ли Иерусалим воспользоваться его защитой.

Арафаэль выслушал предложение настороженно.

– Иерусалим – независимый город, – сказал он, – и этого ему вполне достаточно. Неоднократно генералы пытались овладеть им, как ты знаешь, даже хебрейцы, но он не боится ни разбойников, ни царей. Твое предложение доброго соседства восхищает нас, но мы не вассалы.

Давид хотел привести доводы, поспорить, но собеседник прервал его.

– Ты будешь желанным гостем только тогда, когда больше не будет ни слепых, ни калек, – сказал в заключение Арафаэль.

Давид грустно кивнул головой.

В это время Иоав и его лазутчики изучали отверстия галереи, указанные Давидом, а также ворота города. К полудню Давид и его посольство повернули назад.

– Осмотрели все, – сказал Иоав. – Скажи мне, когда я должен быть готов.

– Как можно скорее, – ответил Давид. – Берите веревки подлиннее. Когда ты сделаешь крюки?

– Я начну их делать сегодня вечером.

Двое кузнецов Хеврона не спали в эту ночь: они изготавливали сотню крюков с кольцами, чтобы пропустить туда веревки.

Спустя три дня жебюзиты спали крепким сном, а караульные на крепостных стенах смотрели на горы Оливе, как обычно, а в это время воины Иоава пугали крыс по двум галереям, указанным Давидом. Они обдирали руки и колени, но возбуждение от ожидания предстоящего боя лишило их чувствительности к боли. В полночь они собрались в сводчатом зале, о котором говорил Давид. Как только они убедились, что их достаточно для битвы, они хлынули по улицам города в направлении ворот. Караульные не были виноваты. Они не видели подход отрядов по долине Кедрон, потому что факелы с трудом освещали лишь вершину крепостных стен. А так как в тот вечер ветер дул с востока, пламя склонялось к ним и несло им в лицо сверху мелкую угольную пыль. Дозорным действительно надо было иметь глаза на уровне колен, чтобы они могли видеть, как атакуют город.

Вдруг в городе раздались крики. Собаки лаяли. Стражники на воротах Вале, Фюмы, Бреби и Пуассон были убиты, задушены, пронзены, а двери открыты в один миг. Три тысячи солдат Давида под командой Эзера, Амона, Ихбосхота, Абисхея прошли по улицам города и заняли стратегически важные пункты. Солдаты, которые спали в казарме, успели лишь приоткрыть глаза, как были обезоружены и связаны или скончались.

За исключением нескольких ссадин, вывихов, полученных в туннелях, отряды Давида не понесли никаких потерь.

Еще до зари Иерусалим сменил господина. Он увидел, как за его долгую историю впервые встало иудейское солнце. Знатные граждане хотели начать вести переговоры.

– Что обсуждать? – прервал их Иоав. – Мы завоевали вас. Мы вам предлагали дружбу, но вы заявили, что вы неприступны.

– Иерусалим! Иерусалим! – воскликнул Давид, прибыв в тот час, когда стрелка солнечных часов не отбрасывала тень. – Я беру тебя девственным, и поэтому случаю я дам тебе свое семя! У тебя больше нет прошлого, я дам тебе будущее! Будь маткой Израиля! Исполни волю Самуила! Это воля Бога, отныне твоего единственного Бога!

Глава 6

ТЕЛО И КАМЕНЬ

Переезд и устройство в городе действовали на Давида как возбуждающий эликсир. Он страстно блудил.

Нескончаемая гирлянда женских грудей, лобков – вот что представляла собой жизнь царя. Больше ему не приходилось лишь мечтать, он флиртовал с любыми женщинами. Он отныне знал все их особенности: от кисловатой свежести до сахарной полноты, от пахнущих корицей темных тел из Арабии до благоухающих жасмином белокурых рабынь, которых привозили из Азии цари Тира и Сидона. Он умел с первого взгляда увидеть округлую грудь, сочетающуюся с высокими, крепкими ягодицами молоденьких девушек, приехавших из Африки с караванами Синаи, и грудь словно грушу, заявлявшую о низких ягодицах азиатских девственниц, которые ходили вразвалку, как верблюды, служившие им верховыми животными. По примеру охотника, который узнает перепела по мягкому крику и ласточку по короткому и звонкому пению, он видел различие в их криках, когда ласкал цветок клитора или сумрак влагалища.

Кто осуждает плодоносящее дерево?

Некоторые царские связи длились только одну ночь, другие оставляли чувство незаконченности, и Давид туда возвращался. Некоторые из них становились женами, другие только любовницами, кто-то исчезал с подарком, но приходил за милостями для отца или брата. Не все беременели, но он больше не считал своих детей. Этим занималась кормилица Авигеи, которая узнавала из сплетен и пересудов.

– Он заселит город! – говорил Эзер, смеясь, но и сам, однако, тоже не скучал. В этом он следовал приказу Давида.

– Не давайте ржаветь своим мечам! – говорил он с улыбкой, что противоречило властному тону. – Если он затупился – в ножны! Разнообразие стимулирует аппетит!

Важность состояла в том, что все мальчики, которые родились в Иерусалиме, были обрезанные, даже если их матери были жебюзитки. Молодой Мемфивосфей только достиг половой зрелости, всего шесть лун назад, а Давид и ему приказал взять в кровать юную жебюзитку.

– Посреди не хромают! – объявил он.

Впрочем, жебюзитские женщины никогда не испытывали отвращения к неразборчивым связям. После первых и неизбежных враждебных выпадов, ссор солдат и взаимных потасовок жебюзиты смирились, не обижались на судьбу. Даже в дальнейшем судьба не представлялась плохой, Иерусалим становился столицей царства, и первыми поняли выгоды таких перемен торговцы: с прибытием Давида в Иерусалим валом валили люди его племен, и каждый раз эти посетители снимали комнаты, покупали салат, рыбу, хлеб, оливки, масло, огурцы, птицу, одежду, сандалии, если не осла, мула или лошадь, сирийские бусы, фенисийские золотые и серебряные изделия. Занимались делами, менялись, надрывая горло, сделки длились бесконечно.

Преимущество торговых сделок принадлежало обрезанным, но не один жебюзит решился пожертвовать куском кожи, который, в общем и целом, был не нужен.

Огородники удвоили, потом утроили обрабатываемые поверхности на горе Оливье, мясники резали в два раза больше скота. В четыре раза больше привозили пива из Арамо де Коба, Датаса, так как там было самое вкусное пиво. Торговцы вином должны были устроить ввоз вина из Галилеи и Иудеей, отростки побегов, украденные когда-то шпионами Иозуе, позволили вырастить новые виноградники на склоне Шефела.

Этот взлет проявился равным образом и в строительстве. Между тем временем, когда Давид решил построить себе дворец в верхней части города, еще более красивый и более богатый, чем дворец, оставленный в Хевроне, и моментом, когда он там устроился через пятнадцать лун, число домов у подножия этого здания удвоилось: в самом деле, иудеи с соседних территорий – реувен, гад, эфраим, биньямин и Иудея – хлынули в Иерусалим, чтобы быть ближе к Давиду, которого они называли «светом Израиля».

Это его встревожило.

– Все эти дома – словно приклеены друг к другу, – заметил он. – Перевернутая лампа – и пожар опустошит целые кварталы.

Он недавно назначил Иоава правителем города; он требовал от него кадастр и соблюдение плана постройки улиц, чтобы не нагромождать дома вплотную. Новое указание натолкнулось на сопротивление. Тот, у кого земля прилегала к соседу, и слышать не хотел, чтобы уступить полоску, чтобы сделать улицу между ними.

– Проложите улицу в другом месте! – протестовал он.

– Она пройдет здесь и нигде больше, – настаивал Иоав, вспыльчивый характер которого знал каждый.

Другой требовал непомерной компенсации. Деревенский житель, жадный к прибыли, не думал уступить задаром и части барыша.

Иоав гневался:

– Когда ты и твоя семья будете задыхаться в развалинах твоего дома, потому что дом твоего соседа будет охвачен огнем, за твою землю не дадут и чечевичного зернышка. Это общий интерес, ты понимаешь? Вот почему я хочу проложить улицу между двумя участками!

А когда городские власти копали сточную канаву на известной улице, то посыпались другие упреки. Жители, дома которых были близко расположены к этой канаве, жаловались, что она выносит отходы. Приходилось им объяснять, что сточные канавы собирали воду, выпадавшую в сезон дождей, и что без этих канав вода унесет сами дома.

Прирост населения вынудил Иоава внести две поправки в планировку и изменить высоту стены, опоясывающую город. Площадь города сократилась, и пришлось расширить его границы на восток и на запад.

– Нам придется скоро все построить заново, – сказал однажды Иоав Давиду.

– Все продумано, – ответил Давид.

Иоав подождал объяснений.

– Цены на землю настолько возросли, что они сами могут стать регуляторами, – сказал Давид. – В Иерусалим придут только те, кто обладает властью и кому это необходимо. Знаешь ли ты цену, которую я был должен заплатить за размещение храма?

– Но у тебя уже есть храм, – сказал удивленный Иоав.

– Нет, другой храм, который я хочу построить.

Давид задумался.

– Большой храм, для ковчега самый большой храм.

– Ковчег, – повторил Иоав. – Но такой храм находится в Кириафиариме… В руках филистимлян…

– Мы его отберем, – сказал Давид, поглаживая бороду. – Какой смысл будет тогда в нашем строительстве в Иерусалиме, если он не будет для всех городом нашего Господа? Кем будем мы без покровительства Господа? А какой более яркий символ его защиты, как не ковчег?

– Тогда будет нужно завязать войну с филистимлянами, – не без удовольствия заметил Иоав.

– Война уже идет, прекратится только тогда, когда они поймут, что это земля царства двенадцати племен. Царства Бога. Если они не согласны, пусть уходят!

«Вот это речь», – подумал Иоав. В тот же вечер он обговорил это со своим братом Абисхаем, а также Эзером и Амоном. По данным лазутчиков, филистимляне, впрочем, начали действовать. Этот новый царь, его претензии управлять всей страной и блеск его столицы мешали им. Не его ли они изгнали из своих рядов? А он снова поднялся над ними?

Глава 7

ОПАСНЫЙ ОБЪЕКТ

Филистимлян было шесть тысяч человек. Самый большой отряд, по сведениям лазутчиков, пришел из Бет-Схемеша по долине Рефаима, остальные – из Газы по Сефеле, проходя по Ланхус. Осада могла отрезать Иерусалим от всей страны, но выступать против филистимлян было рискованно, так как большая часть отрядов Саула осталась в Миханаиме и питала враждебные чувства к Иоаву из-за убийства Авенира и Иевосфея; люди не верили в непричастность Давида к этому преступлению. Давид позвал Авиафара и заперся с ним в своих покоях. Авиафар принес ладан, чтобы зажечь его перед идолами. Три идола были точно такие же, как у Саула, но те остались в Миханаиме. Слуга принес раскаленные угли, которые затем были брошены в бронзовые чаши перед статуями, а сверху священник и царь положили ладан.

– Помолимся, – сказал Авиафар.

Они молились в тишине. Медленно поднимался дымок и терялся в отверстии потолка, вырезанного из кедра.

– Спроси у Бога, – сказал Давид. – Если я атакую филистимлян, отдаст ли он их на мою милость? Ведь это будет битва за Иерусалим – его город.

Авиафар погрузился в размышления. Через довольно продолжительное время из чрева идола раздался его голос: «Атакуй филистимлян, Давид, я отдаю их в твои руки».

Лазутчики доложили, что два отряда филистимских армий объединились и образовали единый корпус, который направлялся в долину Рефаима. Они держали путь в Иерусалим, единственный город в конце долины.

Давид пригласил Иоава и Эзера и приказал им разделить армию на две группы по две тысячи человек в каждой, расположить их по краям долины, спрятав в густых лесах, покрывавших холмы.

– Лучшее место – там, где долина сужается перед Баал-Перассим, – объяснил он. – Тысяча человек будет задействована непосредственно для защиты города под командованием Амона. Мы позволим им продвигаться, не обнаруживая себя, а когда они окажутся между армиями, мы их атакуем стрелами и пращами. Пусть лучники не начинают стрелять, пока враг не бросится врассыпную. Действуйте быстро. На ночь мы устроимся в лесу, чтобы их лазутчики нас не обнаружили. Лучше в расщелине долины, в том месте, где менее двухсот локтей (около восьмидесяти метров).

В эту же ночь армия ушла в засаду в леса, и Давид отправился с ней.

Лазутчики, сидевшие на деревьях, донесли, что филистимляне двинулись плотными рядами и, как обычно, во главе с колесницами.

– Пропустите колесницы, – приказал Давид. – Изолированные от армии, они станут легкой мишенью.

Филистимские разведчики показались на заре. Их было шесть или семь человек, они передвигались легким бегом, глядя по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы перекликнуться и оглянуться на восток, в глубь леса, посовещаться друг с другом. Они были явно удивлены, не обнаружив перед собой ни одного хевронца. Конечно, лазутчики из Иерусалима предупредили своих хозяев, но тогда где были войска Давида?

Немного погодя послышался шум меди и появилось облако пыли. Это говорило о приближении колесниц. Двадцать две колесницы, сиявшие на солнце, двигались парами по направлению к Иерусалиму. Спустя минуту вслед за колесницами последовали всадники на конях. Давид отдал приказ.

Лучники, сидевшие на деревьях, фрондеры на земле тут же начали сражение, выпуская град стрел и камней. Конники падали, не успев понять, откуда на них нападают, ржали лошади, лишившиеся своих всадников, метались по сторонам, создавая еще большую суматоху. Задние ряды филистимских батальонов натыкались друг на друга в этой толчее, не имея возможности продвинуться вперед, блокировали долину – все это делало их легкими мишенями. Зайдя еще дальше в тыл, филистимские лучники и пехотинцы быстро потерялись в этом беспорядке, как и предвидел Давид. Не имея возможности двигаться вперед, они сталкивались с обезумевшими лошадьми, которые попросту топтали их. Им казалось, что враг справа, но, когда они бросились в лес, чтобы сразиться с ним, их спины пронзали стрелы лучников и фрондеров с противоположной стороны, и воины падали, сраженные камнями и стрелами. Весь строй армии смешался, генералы кричали, чтобы воины возвращались, так как это было единственным выходом в сложившемся хаосе.

Но никто не слышал приказов, все продолжали нестись вперед.

Тем временем Давид и Эзер со своими офицерами, Иоав со своими вышли из леса и бросились на филистимских генералов, метавшихся неподалеку в бессильной ярости.

Колесницы, сделав полукруг, возвращались, а поджидавшие их иудеи поднимались по склонам холмов. Колесницы громили то, что оставалось от их собственных отрядов, катясь назад через просеку, три колесницы перевернулись. Солнце уже пошло на закат, когда битва наконец закончилась. Филистимляне оставили на поле шестьсот мертвых, иудеи – менее ста.

Начался сбор добычи. Иудеи взяли три колесницы, те, что перевернулись, несколько лошадей, латы, каски, мечи, копья, которые можно было еще починить, золотые украшения с трех погибших генералов, десятки амулетов… Все это сложили на колесницы, к которым привязали лошадей.

Возвращение в Иерусалим было триумфальным. С большой торжественностью Давид принес жертву на алтарь, который соорудили на месте будущего храма.

Спустя месяц филистимляне решили взять реванш. По донесениям лазутчиков, их было еще больше, чем в прошлый раз, и, наученные горьким опытом, они заняли на этот раз всю долину Рефаима; специальный корпус должен был атаковать лес и двигаться к опушке с двух сторон.

Давид велел позвать Авиафара и еще более внимательно расспрашивал идолов.

– Окружи их и, как только услышишь треск на верхушках деревьев, атакуй их напротив тополиного леса. А я разобью их раньше тебя.

Такое пророчество озадачило Давида: идти в обход – разумная стратегия, но что означает скрип верхушек деревьев? Авиафар ничего об этом не знал, и Давид не смог вытянуть из него ни слова.

На следующий день, к полудню, Давид проехал вдоль пустой долины Сорек. Он осмотрел деревья, чтобы определить их породу, но вначале обнаружил только зеленые дубы, затем сосны. С другой стороны горы филистимляне, которые шли в противоположном направлении к Иерусалиму, туда, где буйно шумела чаща, гадали, какую хитрость придумали иудеи на этот раз. Когда солнце начало скрываться в свинцовом небе, Эзер крикнул: «Тополя!»

И действительно, на краю поля стоял тополиный лес, в самом конце долины Сорек, там где река сливалась с Рефаимом. И тут началась гроза. При первом скрипе верхушек деревьев Давид все понял. Полил дождь, который через несколько минут превратился в настоящий поток. Гром сотрясал холмы. Потоки воды разбивались о холмы Иерусалима. Уровень воды в Рефаиме поднялся, и она хлынула из берегов.

Давид сделал знак, Эзер и Иоав приказали атаковать. Иудеи бегом окружили гору и устремились в долину Рефаима, держась за склоны холмов, уже становившихся скользкими. Поток воды угрожающе шумел. Филистимляне были в ужасном положении: колесницы скользили, переворачивались, лошади не могли больше бежать и пытались уйти в горы, всадники и лучники оказались по пояс в бурлящей воде. Евреи нападали на них. Гроза прибавила всем ярости. Филистимлян, которые все-таки смогли добраться до гор, оказалось очень мало. Многие из них утонули, другие продолжали выдерживать град стрел евреев. Мокрая тетива луков больше не натягивалась, а действовать копьями в воде было трудно. Резня заканчивалась. Поток воды нес трупы. Те, кто смог достичь горы, где было меньше евреев, побежали в Баал-Перассим, где месяц назад потерпели поражение их товарищи. Колесницы, которые еще держались на земле, стремительно отступали, за ними бежали солдаты, преследуемые евреями.

Чтобы вернуться на свои земли, они должны были совершить большой обход по долине Айелон, потом Сефела. На месте они окажутся не ранее чем через неделю. Урок оказался весьма поучительным: лучше не стараться захватить город Давида.

В Иерусалиме победу праздновали три дня и три ночи.

– Бог Бааль действительно на стороне этого царя, – сказал старый жебюзит своей жене, как только в городе стихли шум и пение.

– Царь приносит ему жертвы после каждой победы, – заметила женщина, помешивая в горшке суп из овса с птицей, который она приготовила на ужин. – Это действительно так, в нем чувствуется небесное благословение.

– Я сделаю обрезание двум нашим сыновьям, – сказал старик.

– В их возрасте?

– Никогда не поздно делать хорошее, – сказал он, открывая окно, чтобы выветрить дым очага. – Это дерево сырое, жена.

– Ну, тогда купи мне сухих дров.

– Когда дети станут богатыми, у нас будут сухие дрова, – философски заметил он.

– А когда это случится?

– После обрезания. Это будет их жертвой Баалю.

– А их бога зовут не Бааль, а Эль, – поправила она.

– Бааль, Эль – все равно один! Дело не в именах, – заметил он нетерпеливо.


Авиафар подошел к Давиду и посмотрел на него так, что трогательные воспоминания всплыли перед взором Давида. Воспоминания о том дне, когда Авиафар, истощенный и суровый, догнал его в пустыне, чтобы рассказать ему, как отряды Саула убили всю его семью. Впрочем, с того времени Авиафар поправился, у него появился живот, несмотря на то что раньше у него была фигура ребенка, которого плохо кормили. Но в глазах Давида он все еще оставался сыном Ахимелеха, того бедного священника, у которого был лишь жертвенный хлеб, чтобы накормить Давида и его товарищей.

– Давид, – сказал Авиафар, серьезно посмотрев на него. – Пришла пора вернуть ковчег.

– Ковчег, – повторил Давид.

Уже давно Авиафар заговаривал о Ковчеге союза и обдумывал его возвращение в Иерусалим, и Давид привык соглашаться с этим. Он купил даже участок за золото, чтобы установить ковчег в великолепном храме, который будет построен. Но, по правде сказать, Давид не знал, что это такое. Самуил никогда не говорил ему о ковчеге. Давид слышал о нем всегда случайно: то там то сям.

– Что это за ковчег? – спросил царь.

– Мой отец видел его когда-то, – мечтательно ответил Авиафар.

– Это золотой сундук? Ну и что там, в этом сундуке?

– Давид, – тихо сказал священник, положив руку на плечо царя, – там разбитые остатки Скрижалей Закона. Моисей разбил их в гневе, когда обнаружил, что его народ поклоняется золотому тельцу.

Давид встал и наполнил вином два рога, черненных серебром, и протянул один из них Авиафару. Тот пригубил его.

– Это доказательство союза, заключенного с нами Богом, – сказал он, – союза, благодаря которому ты повелеваешь над двенадцатью племенами и который помог нам завоевать Иерусалим.

– Но скрижали разбиты, – сказал Давид. – Может быть, сделать новые?

У Авиафара глаза округлились. Новые скрижали! Он поперхнулся.

– Нужно об этом спросить Господа, Давид. К ковчегу не прикасаются безнаказанно. – И, видя удивление Давида, священник объяснил: – Когда филистимляне отняли его у нас в битве при Афеке и перенесли его в храм их бога Дагона, там стали происходить какие-то странные вещи. Вот почему они доверили охрану набожному иудею по имени Аминадав, который живет в Кириафиариме. Нет, Давид, нужно проявлять благоговение, когда прикасаешься к ковчегу. Я тебе расскажу его историю. Он нам нужен. Без него Иерусалим ничто.

По истечении лунного месяца Давид отправил тридцать шесть гонцов к старцам всего царства: в Дан, страну племени, которая находилась между Нефтали и Мапассо, в Эброк, располагавшийся на территории Асхер и в Вифлеем, на север, в Зевюлок, в Изреель, что располагался на территории Иоагнар, в Бет-Схеан, в Манассе, Иккот, Гад, Якоах, Эфраим, Иоппе, в приморье Дана, Гаваон, Южный Бехтамин, в Кирият-Эйим на территории Рувима в Беф Схеба и в Симеон. Речь гонцов была проста: Давид хочет взять ковчег у филистимлян и поставить его в Иерусалиме. И собирает народ всего Израиля, чтобы торжественно перевезти его в Иерусалим.

Шпионы филистимлян узнали о таком масштабном событии и доложили своим хозяевам. «Они хотят ковчег?! – воскликнули те. – Ну так что же, пусть отвозят его в Иерусалим; вот тогда город падет!»

Еврейские шпионы сообщили Давиду о реакции филистимлян. Тогда Авиафар продолжил свой рассказ о ковчеге:

– Когда семьдесят лет тому назад они забрали его из храма иудеев близ Афек и перенесли в храм Дагона, в Азоте, ковчег был установлен около большой статуи филистимского бога. На следующий день статуя упала со своего пьедестала. Но азотяне снова поставили ее. На другой день Дагон упал опять: его голова отделилась от туловища, а две руки сломались. Это было не очень хорошим предзнаменованием, хотя некоторые вздорные люди утверждали, что это явление объяснялось естественным образом: ковчег был поставлен на платформу статуи. Платформа была неровной, и поэтому вес ковчега выводил ее из равновесия.

Это было еще допустимо. Однако, несмотря на то что ковчег вынесли из храма, вскоре после нашествия крыс в Азоте началась эпидемия. От бубонной чумы после жутких страданий погибло много филистимлян. Мало того, многие страдали от сильной диареи и ужасного геморроя. После всех этих событий правитель Азота решил ни одного дня более не оставлять ковчег в городе. После совещания царей было решено перевезти его в Геф. И в том городе тоже было нашествие крыс и разразилась бубонная чума.

Из Гефа ковчег отправили в Аскалон, но жители города потребовали отправить этот ковчег несчастий к иудеям.

В течение семи лет ковчег находился в руках филистимлян, и они не знали, как от него избавиться. Пять филистимских царей совещались со своими священниками и прорицателями.

– Верните ковчег Израилю, – сказали знатоки необычайных явлений, – и сделайте им подарок, чтобы изгнать из нас злых духов. Не будем повторять ошибки египтян, которые были поражены семью погаными ранами, потому что подвергли гонениям древних иудеев.

– Какой подарок?

– Изготовьте из золота бубоны, геморрой и крыс – один бубон, один геморрой и одна крыса на одного царевича.

Царевичи под впечатлением сказанного повиновались. Недовольные странными подарками священники и прорицатели потребовали, чтобы ковчег был отправлен к древним иудеям на роскошной повозке, специально изготовленной для этого случая и запряженной двумя коровами, никогда не ходившими в упряжке. На этой же повозке находился ценный деревянный сундук с предметами из золота, имитировавшими известные бедствия, которым подверглись филистимляне. Гонцы были уполномочены известить иудеев о возвращении к ним ковчега.

Таким образом, он был доставлен с эскортом в Вефсамис. Великолепный эскорт: пять филистимских царевичей в праздничной одежде, полном вооружении, касках и сапогах, с напомаженными кудрями и вычищенными копьями. Было время жатвы. Необычный золотой сундук сверкал под солнечными лучами.

Коровы остановились перед фермой некоего Иисуса – это было истолковано как божественный знак. Священники местного храма поспешили поднять сначала ковчег, а затем сундук с подарками. Первый был поставлен на большой камень, а затем перенесен в палатку; что касается бубонов, крыс и геморроя из золота, принесенных филистимлянами в жертву повинности Господу, то их было по одному за Азот, Газа, Аскалона, Гефа и Аккарона. Коров принесли в жертву, а то, что осталось, поделили между жителями Вефсамиса, что послужило поводом к большому празднику.

Вдоволь посмеявшись над геморроями, бубонами и крысами из золота, Давид спросил:

– А почему ковчег не находится более в Вефсамисе?

– Потому что вефсамитяне не верили в божественный союз, – ответил Авиафар. – Когда эти люди пришли посмотреть ковчег, они решили, что он принесет им несчастья, и отказались принять участие в празднествах. В результате семьдесят вефсамитян умерли.

– Это и правда опасный предмет, – прошептал Давид.

Авиафар сделал вид, что не услышал, и продолжил:

– Люди из Вефсамиса были так напуганы этим новым бедствием, что сказали: «Никто не вечен перед Богом, святой Боже». И отправили гонцов в Кириафиарим, чтобы спросить, не хотят ли они взять на себя охрану ковчега. Те согласились, и ковчег отправился в Кириафиарим. Его доверили святому человеку, Аминадаву, в доме которого он и находится. Но Аминадав умер, и отныне его сын Елеазар охраняет ковчег.

– С ним ничего не случилось?

– Нет, – ответил Авиафар.

Глава 8

ДВА ТЯЖЕЛЫХ ЗОЛОТЫХ ХЕРУВИМА

Те филистимляне, которые намеревались напасть на иудеев во время перевоза ковчега, вопреки большим несчастьям, угрожавшим им, изменили свое решение по другой причине. Более тридцати тысяч иудеев ответили на призыв Давида пойти в Кириафиарим. Они заполнили всю долину у подножия Иерусалима, и хотя они принесли с собой кое-какие продукты, создались некоторые трудности с организацией кормления и обеспечения водой в течение недели, пока длились сборы.

Наконец Давид повелел отправляться в путь, загремели трубы, и кортеж тронулся.

Во главе стал сам Давид и двенадцать священников, за ними следовали пять тысяч вооруженных человек, колесницы, завоеванные у филистимлян, всадники, лучники, пехотинцы. Два быка тащили роскошную повозку, покрытую красной материей. Далее шли представители от Эммауса до Кириафиарима – настоящее массовое переселение. Все они двигались с удивительной медлительностью. Филистимские всадники, обосновавшиеся на высоте, с изумлением смотрели на это перемещение.

Давид первым прибыл в Кириафиарим, сопровождаемый священниками и своими офицерами, а также двенадцатью трубачами. Он поднялся на холм, на вершине которого возвышался дом Аминадава. Это был скромный дом, стоявший вдали от дороги. Старый человек в колпаке пошел открывать. Двое расторопных мальчишек выскочили из дома через окно, чтобы полюбоваться зрелищем, какого они никогда еще не видели. Елеазар удивленно смотрел на величественного человека, который стоял перед ним в пурпурном плаще, украшенном золотом, двенадцать священников за его спиной, на военных, затем взгляд остановился на толпе народа, растянувшейся до горизонта. Его глаза наполнились слезами.

– Ты – царь, – сказал он. – Ты – Давид.

Давид кивнул головой. Елеазар широко открыл дверь.

– Ты пришел за ковчегом. Настало время ему сменить пребывание. Я стар. Это бремя, – сказал он, отодвигаясь, чтобы пропустить царя и священников.

– Мы повезем его в Иерусалим, – сказал Давид. – Ты хочешь поехать в Иерусалим?

Елеазар не ответил. Может быть, он не расслышал вопрос. Он направился в смежную комнату и махнул рукой в сторону продолговатого сундука, стоявшего на деревянных досках, высотой с одну руку, а длиной – в две руки, покрытого шерстью, не позволяющей увидеть что-либо.

– Вот он, – сказал он. – У вас есть перекладины?

– Перекладины? – переспросил Авиафар.

– Чтобы просунуть их в кольца и нести его.

И старик пал ниц перед этим предметом, потом с необычной медлительностью, почти наводящей ужас, он снял покрытие. Появился золотой сундук с двумя золотыми херувимами на крышке. Давид и священники молчали. Потом они тоже пали ниц.

– Это трон? – спросил Давид.

– Это трон Господа, – спокойно сказал Елеазар. – Как вы его повезете?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18