Мой ласковый и нежный мент

– Выходит, это я у вас в гостях?

– А вот и нет! – произнесла Антонина с торжеством и обняла Людмилу за плечи. – Мы с вами на пару в гостях у Людмилы Алексеевны и се милейшего братца Вячеслава, который до отчества еще не дорос.

– Очень приятно! – буркнул Барсуков, не глядя в глаза хозяйке. – Значит, это о вас меня предупреждал Кубышкин?

– Предупреждал? – удивилась Людмила. – О чем он вас мог предупреждать?

– Да ничего особенного! – Подполковник пожал плечами. Потом вдруг озабоченно огляделся по сторонам. – У меня в руках ничего не было?

«Еще как было!» – подумала Людмила, но сказать ничего не успела: Славка метнулся к своему полушубку, достал из кармана пистолет, протянул его Барсукову и, выхватив взглядом металлическую пластинку на рукоятке «Макарова», выдохнул:

– Наградной?!

– Наградной, – сухо сказал подполковник, затолкал пистолет за пояс брюк и опустил тельняшку. – Пожалуй, я пойду!

– Никуда вы не пойдете! – Антонина показала ему на стул. – Садитесь и ждите, пока мы ужин приготовим. – Она посмотрела на часы и усмехнулась. – Одиннадцать уже, и ужин наш поздний будет, но, чтобы закрепить добрососедские отношения, надо немного выпить и хорошенько закусить.

Давай, Слава, неси-ка из сеней пельмени, я пока воду для них поставлю. А ты. Мила, сальца нарежь, капустки достань, огурчиков-помидорчиков. – Она весело подмигнула Барсукову:

– Гулять так гулять, любить так любить!

– Антонина Сергеевна! Может, не стоит так суетиться? Пить я больше не буду. Завтра мне на работу к семи. Так что спасибо за заботу. Все-таки мне лучше уйти.

– Куда вы пойдете? – подала голос Людмила. – У вас там ни света, ни воды, наверно? Сейчас Слава принесет вашу раскладушку. Переночуете у нас.

Барсуков с некоторым удивлением посмотрел на нее, помолчал долю секунды и неожиданно согласился:

– Хорошо! Только за вещами я сам схожу, а вы, Слава, если не трудно, помогите мне.

– Есть, товарищ подполковник, – лихо откозырял мальчишка и метнул на стол полотняный мешочек с пельменями. – Людка, ты папкин полушубок дай Денису Максимовичу, а то на улице, кажется, опять ветер задул.

Барсуков молча натянул предложенный ему полушубок и вышел за Славкой в сени. Антонина посмотрела им вслед и тихо сказала:

– Неужто он ничего не помнит? Или придуряется? Боится, что мы ночью сбежим и уйдем от справедливого наказания? Потому и переночевать здесь согласился. Хотя если он свою рожу в зеркале увидит, то возмездия нам уж точно не избежать!

Глава 7

Денис посмотрел на светящийся циферблат часов. Начало шестого. Выходит, еще почти час до подъема, а он так и не решил, как ему поступить.

Совершенно непонятно, по какой такой причине он согласился переночевать в этом доме, совсем упустив из виду, что ему придется подняться раньше хозяев, побриться, умыться, погладить брюки и свежую рубаху. Ну, с рубахой, допустим, можно как-то перебиться. Она лежит в чемодане, и если на ней и образовались складки, то их вполне скроет китель.

Но вот брюки! Те, в которых он был вчера, конечно же надевать нельзя. После вчерашней схватки вид у них весьма непрезентабельный. Если он в столь жеваном виде, да еще с соответствующим украшением на физиономии появится на планерке…

Денис вздохнул. Не зря Кубышкин предупреждал его, что соседи у него люди беспокойные, шумные, одно хорошо, что не алкоголики. При этом он как-то странно посмотрел на Барсукова и даже покачал головой. Денис только сейчас догадался, что было это не просто удивление, а скорее сочувствие и даже сожаление по поводу столь опрометчивого поступка нового начальника РОВД: не случалось еще в практике Евгения Александровича подобного события, чтобы кто-нибудь отказался от прекрасной благоустроенной квартиры в центре села и согласился поселиться чуть ли не на окраине, в доме с печным отоплением, но с огородом и садом, да еще обрадовался, что от речки и леса недалеко. Барсуков был уверен, что мысленно Кубышкин уже не раз покрутил пальцем у виска. Конечно, квартира, которая предназначалась начальнику РОВД, ни в какое сравнение не шла с той, которую ему предоставили взамен. Даже при слабом свете свечи он разглядел, что штукатурка в комнатах кое-где отлетела, углы заросли паутиной, полы и подоконники щелястые, щербатые и давно не крашенные…

Конечно, даже самый примитивный – дотянуть бы до весны – ремонт влетит ему в копеечку, но что поделаешь, если в голову отцу пришла идея завести свое хозяйство, собаку, кошку – удовольствие, которое он не мог себе позволить в городе. И Денис скрепя сердце согласился. Возможно, потому, что надеялся: возня с животными, прогулки с дедом в лес и на речку помогут Косте гораздо быстрее выздороветь, окончательно прийти а себя и стать прежним веселым и озорным мальчишкой, гораздым на проказы и шалости.

Барсуков улыбнулся, вспомнив, как сын и отец любили петь дуэтом старые песни. Те редкие дни, когда Лидия позволяла Косте погостить у них, превращались в настоящие праздники. Дед брал в руки баян и запевал любимую «Тачанку»: «Ты лети с дороги, птица, зверь, с дороги уходи…»

Внук тоненько подхватывал: «Видишь, облако клубится, кони мчатся впереди…»

Денис с силой сжал зубы. Перед отъездом в Вознесенское он побывал в санатории, провел с сыном и отцом несколько часов. Но Костя по-прежнему старался не смотреть в его сторону, сидел рядом с дедом нахохлившимся воробышком и, если Денис спрашивал его о чем-то, бросал на него исподлобья мгновенный взгляд и тут же отворачивался.

Он поговорил с врачами. Все они в голос заявляли, что психических отклонений у мальчика не наблюдается, со здоровьем все в порядке, голосовой аппарат не нарушен, слух не поврежден, просто нужно дать ребенку время, чтобы захотел говорить, и он заговорит, непременно заговорит, как прежде. Просто нужен какой-то особый толчок, способный заставить его сделать это снова.

Но после их последней встречи прошло уже две недели, а положение не изменилось. Так что единственной надеждой оставалось, что идея деда оправдает себя. И общение с животными, близость леса и речки все-таки помогут мальчику преодолеть последствия того ужаса, который ему пришлось пережить чуть меньше года назад…

Денис осторожно перевернулся со спины на бок и вгляделся в едва заметный на фоне стены оконный проем. Похоже, пурга вновь взялась за свое. Ветер бился в стены, на оконных стеклах отплясывали причудливые тени. Придется вызывать машину… Он недовольно поморщился, представив удивленные взгляды подчиненных, когда появится на службе. Мало кто поверит, что он поскользнулся на крыльце, но разве мог он признаться, что на самом деле эти фонари под обоими глазами дело женских ручек, таких маленьких и изящных на первый взгляд.

Конечно, он мог изобразить происшедшее как посягательство на свою жизнь. Но ему почему-то совсем не хотелось так уж соблюдать законность, тем более вся троица вчера из кожи вон лезла, чтобы угодить ему и загладить свою вину.

Хотя не совсем так. Людмила продолжала вести себя настороженно, и во время позднего ужина он несколько раз ловил на себе ее хмурый, но какой-то потерянный и слегка виноватый взгляд. Он тоже старался не расслабляться, держался невозмутимо и не поддался на те уловки, которые неоднократно предпринимала Антонина, пытаясь как бы невзначай разузнать подробности его личной жизни и планы на будущее.

Антонина была из тех современных девиц, чьи мысли и поступки он наловчился просчитывать наперед уже в первые десять, а то и пять минут знакомства. Но если уж рассуждать справедливо, она обладала по-настоящему бойцовским характером.

Он отметил для себя се несомненный талант гасить конфликты в момент их зарождения. Особенно явно это проявилось во время встречи с дружинницами, которую он тоже не мог вспоминать без содрогания.

Барсуков опять посмотрел на часы. Осталось полчаса на мучительные раздумья и сомнения. И он поймал себя на том, что впервые за долгие годы, проснувшись, думает не о предстоящей работе. Слишком уж много времени уделяет собственным проблемам, то и дело возвращаясь в мыслях к худенькой стройной женщине, успевшей за два последних дня причинить ему кучу неприятностей и довести до вполне реальной головной боли.

Сейчас она спит всего лишь через комнату от него. Вчера он случайно увидел, как она разбирает свою постель. Откидывает одеяло, взбивает подушки… И он представил, как уютно спать в такой постели, особенно если рядом милая и желанная женщина. Теплая и нежная… Денис поправил под головой подушку и вздохнул. Странные мысли лезут ему в голову, абсолютно неподобающие его положению и совсем не помогающие настроиться на предстоящий нелегкий день. Например, надевает ли она ночную рубашку? Он знал нескольких женщин, и все они любили длинные трикотажные рубахи с колючими кружевами, вспыхивающие электрическими искрами при прикосновении. Жена любила фланелевые, мягкие и пушистые, и спала в них даже летом. Он усмехнулся. Верно, вчерашнее знакомство с бревном окончательно лишило его рассудка, если он всерьез рассуждает о достоинствах женских ночных сорочек.

Но неожиданно для себя он представил лежащей рядом с собой Людмилу и словно воочию ощутил под своими ладонями мягкое податливое женское тело, теплое и упругое, высокую грудь с затвердевшими от его прикосновений сосками… Его пальцы безбоязненно ласкали нежную шелковистую кожу ее живота, поглаживали бедра. Женщина прильнула к нему еще теснее, едва слышно прошептала его имя, и он, плюнув на все условности, нашел в темноте ее горячие губы и прижался к ним с неожиданной для себя страстью и нетерпением. Она раскрылась ему навстречу, но в последний момент, когда, казалось, уже ничто не могло помешать им слиться в единое целое, женщина освободилась из его объятий, быстро поцеловала в губы и прошептала: «Пора вставать!» Он попытался ухватить ее за руку, но она так быстро скользнула в темноту… Денис потянулся вслед за ней, хотел позвать ее, попросить, чтобы осталась... и в следующее мгновение почувствовал, что с оглушительным грохотом и звоном летит куда-то… «Ну, это слишком!» – успел он подумать, прежде чем полет закончился жестким приземлением.

– Денис Максимыч! Что с вами? – послышалось над его головой. Он открыл глаза. Над ним возвышался в одних трусах еще не проснувшийся Славка.

Барсуков ошеломленно посмотрел на него, не понимая, где сон, а где явь. Ведь только что сестра этого мальчишки лежала рядом с ним и… Он чуть не сплюнул от досады. Мало того что совершенно дурацкий сон приснился, из-за этой проклятой раскладушки, так некстати подломившейся под ним, он опять оказался в нелепом положении.

Он поднялся с пола, с помощью Славки привел в порядок раскладушку, собрал постель и только тут заметил, что на кухне уже горит свет и пахнет, похоже, пирожками. Денис посмотрел на часы. Начало седьмого. И спал-то он минут десять, не больше, но как много увидел…

Он с досадой посмотрел на помятые, висевшие на спинке стула брюки, потом глянул на себя в большое зеркало и скривился от отвращения. Отросшая щетина, темнее, чем волосы, придавала ему откровенно криминальный вид. Он потер подбородок и оглянулся на Славку, который уже успел натянуть на себя спортивный костюм. Денис вспомнил, что допустил очередную оплошность, не прихватив с собой из гостиницы спортивного костюма. И теперь надо было думать, как исхитриться погладить брюки и не показаться хозяйке в одних трусах и с голыми ногами.

Его выручил Славка. Протянул ему широкие нейлоновые брюки, темно-синие, с ярко-оранжевыми заплатами на коленях и пятой точке. И когда Денис, повертев их в руках, с недоумением уставился на него, пояснил:

– Я их сверху на лыжные брюки надеваю, чтобы не вымокнуть. Думаю, вам в самый раз будут.

Гость натянул на себя штаны, покачал головой и посмотрел на Славку. Мальчишка явно с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Широкие штанины едва доходили Денису до щиколоток, а когда он подтянул шнуровку на поясе, стали еще короче. Он представил реакцию девушек на свое появление на кухне, и ему стало не по себе.

Но подполковник потому и получил свое звание раньше положенного, что не привык отсиживаться за спинами других и всегда предпочитал получить удар в лоб, чем пониже спины.

– Слава, где и на чем у вас можно погладить брюки? – спросил он как ни в чем не бывало. И вслед за Славкой вышел на кухню.

Людмила стояла около плиты и переворачивала лопаточкой пирожки на сковороде, а Антонина пыталась выгнать полотенцем в приоткрытую дверь расползшийся по кухне сизоватый чад.

Девушки, к его удивлению, то ли удачно сделали вид, что вовсе не поражены нарядом, то ли привыкли и не к такому, потому что лишь приветливо улыбнулись и поздоровались. Через секунду Славка уже протащил мимо него в свою комнату гладильную доску. И пока Барсуков брился и умывался, на столе появилось блюдо с пирожками, глубокая керамическая миска с варенцом и чай.

– Садитесь завтракать, Денис Максимович! – почти промурлыкала Антонина и пододвинула ему единственный стул. Она сама и хозяйка довольствовались табуретками. – Вот вам пирожочки с картошечкой, свеженькие. Людочка у нас большая мастерица пироги печь, да и по всему остальному…

«Да уж! – подумал про себя Барсуков. – Мастер ваша Людмила что надо! А прикладом орудует так, что любой спецназовец позавидует!» Но вслух сказал:

– Спасибо большое, но я обычно не завтракаю. – Он посмотрел на часы. До начала рабочего дня оставалось чуть более получаса. – Простите, но мне нужно еще успеть выгладить брюки и рубашку.

– Без проблем! – высунул голову из дверей Славка. – Опля! – Жестом тореадора он выхватил из-за спины выглаженные милицейские брюки и, церемонно поклонившись, вручил их пораженному гостю. – Извольте принять работу, товарищ подполковник.

– Но зачем же так?.. – Барсуков растерянно посмотрел на Славку, потом на улыбающихся девушек и покачал головой. – Не стоило этого делать. Я привык сам за собой ухаживать.

– Да бросьте вы! – глухо сказала Людмила, продолжая выкладывать варенье из банки в вазочку. – Для Славы это хорошая практика. В институт не поступит, пойдет в армию! Там сестры рядом не будет, чтобы штаны ему чинить и стрелки наглаживать!

– Людмила! – Брат сердито нахмурился. – При чем тут я? Я ваши с Антониной ошибки исправляю, контакт пытаюсь наладить. Или это я, скажете, Дениса Максимовича в сугроб сковырнул?

– Ну ты и фрукт. Славка! – всплеснула руками Антонина. – Ты что же нас закладываешь? – Она посмотрела на Дениса и улыбнулась:

– Вы ведь не принимаете эти слова за чистую монету? Никто не собирался на вас нападать! Мы просто решили проверить, не бродяги ли залезли в квартиру.

– Антонина, не оправдывайся! – Людмила исподлобья смерила Дениса взглядом и усмехнулась:

– Идите, Денис Максимович, переоденьтесь, а потом за завтраком обо всем и поговорим.

Барсуков скрылся в Славкиной комнате, а Антонина сердито посмотрела на парня, прошептала одними губами что-то сердитое и постучала себя кулаком по лбу.

– А что я такого сказал? – зашипел Славка. – Вы что ж, его совсем за дурака держите? Неужели он не догадался, кто его так отделал? Скажите спасибо, что еще вчера наряд не вызвал, а то бы ночевать нам всем в КПЗ как миленьким, в компании алкашей.

– У них теперь не КПЗ, а ИВС называется! – пояснила Людмила и пододвинула брату чашку с чаем и блюдо с пирогами. – Ешь давай, Павлик Морозов, пользуйся, пока сеструху за решетку не поса… – Антонина ткнула ее в бок кулаком, и она замолчала на полуслове. Барсуков вышел из комнаты с чемоданом, который еще вчера прихватил из своей квартиры.

– Простите, но мне нужно еще занести чемодан… – Он опять посмотрел на часы. – Если позволите, я по вашему телефону вызову машину.

– Да вы прямо сбежать от нас хотите, Денис Максимович! – Антонина подошла к нему, взяла из рук чемодан и поставила на пол. – Или так мы вас напугали, что боитесь остаться с нами? Но мы же не со зла! Если бы вы со своим пистолетом не выскочили, мы бы тоже на вас не напали! Я ведь подумала: бандюга какой беглый ненароком в наши края забрел. Кто же знал, что это вы! У нас все начальство в центре живет!

– Я думаю, отношения мы выяснять не будем! – сухо сказал подполковник. – Сочтем это за печальное недоразумение! Но хотелось бы в таких ситуациях с вами больше не встречаться. – Он неожиданно усмехнулся. – Насколько я понял, Людмила Алексеевна, у вас большой опыт в обезвреживании противника?

– С волками жить – по-волчьи выть, Денис Максимович, – ответила вместо хозяйки Антонина. – Людмила Алексеевна у нас наравне с мужиками в рейдах участвует. – Она обняла подругу за плечи и лихо подмигнула Барсукову. – Расскажи-ка, Мила, гражданину начальнику, как вы в прошлом году двух хмырей брали, которые решили в заповеднике на коз поохотиться.

– И что в этом интересного? – Людмила пожала плечами. – Можно подумать, Денису Максимовичу это в новинку. Нашла, кого удивить. – Она глянула на гостя:

– Садитесь лучше завтракать, пирожки совсем остыли.

Глава 8

Утро выдалось чистое и морозное. Всеми цветами радуги горели и переливались колючие льдинки наста, сглаженного недавним снегопадом и устойчивым ветром, дующим снизу, из долин и горных ущелий.

От черного пихтового леса к прозрачному березняку на краю ущелья уже пролег хорошо видный свежий след: цепочка круглых и глубоких вмятин со слегка выдающимися вперед двумя средними пальцами. Любой охотник, взглянув на след, сказал бы, что здесь недавно прошел волк. Но Людмила знала больше. Это был след Темуджина, волка-трехлетки, которого они вместе со Славкой спасли когда-то из-под оползня. Вылечили серому зверенышу сломанную лапу, выходили, а потом учили выслеживать добычу, охотиться самостоятельно, потому что понимали: дикому зверю место в тайге, а не на цепи рядом с хозяйской конурой.

Волк, по всей вероятности, вернулся в свое логово после ночной охоты, и она не стала его беспокоить. Вот уже два с лишним года Темуджин живет на свободе, и только иногда, как сейчас, их следы пересекались. Но волк никогда не подходил ближе, чем на десяток шагов. Предпочитал наблюдать за своей бывшей хозяйкой со стороны. Правда, порой выносил на тропу и оставлял, будто в подарок, то убитого зайца, то задавленную копалуху. Откуда Темуджину знать, что для человека охота в заповеднике запрещена раз и навсегда.

Людмила остановилась на краю ущелья, заглянула в его мрачные глубины, потом оттолкнулась лыжными палками и заскользила вниз по склону. До границы заповедника оставалось пятнадцать километров. И она уже два часа шла по лесу, возвращаясь с дальнего кордона Теплый Ключ. Неделю назад после пурги егеря сообщили по рации, что видели на ближайшем гольце следы двух ирбисов. Субботу и воскресенье она провела на кордоне, и счастье на этот раз улыбнулось ей. Наконец-то удалось сфотографировать на узком скальном гребне двух вальяжных красавцев, самца и самку, с черными пятнами на белоснежных шубах.

Лыжня нырнула в распадок, потом вознеслась на увал. И сразу же девушка уловила странный запах.

Запах дыма, усложненный какой-то примесью. Похоже, где-то неподалеку горел приличный костер, на котором коптилось мясо. Чужой заповедному лесу запах и потому особенно вызывающий и заметный в чистом воздухе высокогорья.

Людмила остановилась и тут же пожалела, что отказалась от предложения егеря проводить ее до границы заповедника. И Темуджин далеко, не позовешь, если что случится. И хотя волк остерегался подходить к ней, девушка знала, что он всегда придет на помощь, не оставит в беде. Она перевесила карабин на грудь и, отталкиваясь палками, тихо заскользила через лес навстречу запаху. Сердце се замирало от тревожных предчувствий.

Запах тем временем усилился. Он шел из особенно густо заросшей расселины. Прямо перед ней поднимался метров на десять крутой, лишенный снега каменный взлобок. Он вырывался из цепких объятий пихтовых ветвей и почти до самой вершины был покрыт зарослями можжевельника и кашкары. На него-то и предстояло забраться.

Людмила сняла лыжи, сбросила с плеч рюкзак и пристроила их у подножия горушки. Если с ней что случится, оранжевый рюкзак подскажет спасателям, что она здесь побывала.

Что там, за взлобком, девушка не знала, но догадывалась, какую смертельную опасность может таить для нее место, где горит запретный костер. И все-таки начала осторожно подниматься на скалу, цепляясь за упругие ветви и моля Бога, чтобы камни не посыпались из-под ботинок и не выдали ее браконьерам.

Легкий свист раздался вдруг левее скалы. Людмила мгновенно нырнула в заросли можжевельника и высунула ствол карабина перед собой. Свист повторился. Выходит, заметили. Она еще теснее вжалась в скалу, каждую секунду ожидая выстрела. Но все опять стихло. Минуту-другую вокруг стояла тишина, и вдруг в той стороне, откуда наносило дымом, закричала сердито и раздосадованно сорока.

Закричала – и тут же запнулась, замолкла. Опасность!

Людмила передернула затвор, досылая патрон в ствол. Чужие люди в заповеднике и с не очень хорошими целями. Это не туристы, по ошибке забредшие не туда, куда следует. Это – бывалые заготовители, которые валят не одного марала, а пять, шесть сразу, по числу лошадей, на которых они тайными тропами проникают в самую глушь, делают свое черное дело и быстро и осторожно покидают его пределы. Но на этот раз браконьеры были то ли особенно наглые и бесцеремонные, то ли совсем уж простые, неопытные. Додуматься устроить коптильню в зимнем лесу, где запахи чувствуются за несколько километров…

Людмила переждала пару минут и снова двинулась в сторону интересующих ее зарослей. И тут же из-за камня прямо по курсу грохнул один выстрел, следом – второй, рассыпавшись эхом на сотню повторов. Стреляли в нее. Одна из пуль ударилась о камень в метре от ее плеча, противно взвизгнув, ушла рикошетом в сторону. А вторая сорвала кусок коры с молодой пихты буквально в пяти вершках от ее головы. Щепки ударили по щеке. С головы свалилась ушанка. Людмила тоже упала как подкошенная, но упала очень умело, так что очутилась за обломком скалы, сплошь заросшим черным мхом.

Ствол ее карабина был по-прежнему направлен в ту сторону, где затаились преступники. Она была уверена, что их несколько. На такие дела в одиночку не ходят. Она расстегнула бушлат и проверила в нагрудном кармане комбинезона запасные магазины к карабину. Ей объявили войну. И она приняла вызов.

Лес замолчал, затаился, напуганный грохотом выстрелов. Тишина. Даже вездесущая сорока притихла, а возможно, и улетела подальше от опасности. Все насторожилось. Ладно. Выждем. Кто – кого!

Минут через пять над дальним камнем поднялась рука с зажатой в ней винтовкой. Браконьеру не терпелось глянуть на дело рук своих. Вероятно, он думал, что прикончил или по крайней мере ранил настырную девицу, которая уже в печенках сидит у местных «мичуринцев». Эти чрезмерно нахальные рыцари ножа, ловушки и незарегистрированного карабина не ждут милостей от природы, а от охраны заповедника тем более, и потому налеты на территорию заповедника совершают стремительно, так же быстро исчезают, но пакостят на его территории изрядно, и особенно в последнее время, с небывалой доселе наглостью и дерзостью.

Но парень просчитался. Не успел он коснуться рукой камня, чтобы подняться из своего убежища, как со стороны противника раздался ответный выстрел. Хотя кровь, стекая по щеке, мешала Людмиле как следует прицелиться, помогла охотничья привычка поражать цель с первого выстрела. Рука бандита повисла, и он пронзительно закричал от боли и испуга одновременно. Ружье звякнуло и свалилось по другую сторону камня, а раненый вновь спрятался в своем укрытии.

Людмила подождала несколько мгновений. Больше выстрелов не последовало. Значит, браконьеры решили или уйти подобру-поздорову, или, что хуже, задумали окружить ее. И теперь, если и будут в нес стрелять, то не с прежнего места, а скорее всего постараются обойти с флангов и зайти с тыла. Она вскочила на ноги и, петляя меж огромных камней, помчалась вперед, как в атаку. Снег в расселине слежался, наст под ней не проваливался, а рифленая подошва ботинок не позволяла ногам соскользнуть с поверхности камней. Сквозь кусты она прошла, как бегущий марал, тараном. И очутилась на пустой поляне. Костер, сложенный из длинных и толстых бревен, должен был гореть долго и жарко. Грудились раскаленные докрасна угли. Не один день горит этот костер в тайном распадке и, вернее всего, не в первый раз. Снег вокруг него хорошо утоптан. К бегущему неподалеку ручью проложена чуть ли не дорога, а в тени скалы пристроился вместительный балаган, внутри которого имелись даже небольшая чугунная печка и топчан.

Сторожко оглядываясь по сторонам, Людмила обошла поляну, стараясь не оставаться подолгу на открытых местах, каждую секунду ожидая выстрела, потому что спиной чуяла чужой враждебный взгляд из кустов на вершине увала.

Над костром был устроен навес из ветвей и лежала толстая жердь на козлах. А на этой жерди висело мясо: просоленные, слегка закопченные окорока, грудина, нарезанные куски. Цех переработки.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.