Мой ласковый и нежный мент

– Ну и пакостная же ты кошка. Мавра! Прикажешь мне в корзинке спать вместо твоих котят? – Она вновь переложила котят в корзину и пододвинула ее поближе к обогревателю. Мавра, мурлыча, нагло потерлась головой о ее руку и вдруг, подняв хвост, резво помчалась на кухню.

Людмила слегка приоткрыла дверь. На плите в большой чугунной сковороде жарилось мясо, в кастрюле булькала картошка, а Светлана, как заправская хозяйка, раскладывала по тарелкам квашеную капусту, соленые огурцы и помидоры. Заметив Людмилу, улыбнулась:

– Минуть десять еще погодите, Людмила Алексеевна! Я пока хлеба нарежу!

– А мальчишки где? – поинтересовалась Людмила.

– Телевизор смотрят. Спортивные новости.

– Что ж они тебе не помогают?

– Да ну их! – махнула рукой девочка. – Шуму и суеты много, а толку никакого! Слава богу, полы помыли да дров принесли. – Она заглянула в подпечье. – Теперь вам должно на утро хватить. Да, – Света искоса посмотрела на Людмилу, – я велела Славке еще до вашего прихода баню протопить на всякий случай, так что можете быстренько ополоснуться, пока ужин поспевает. Не должна еще баня остыть, так я думаю!

Людмила вышла из своей комнаты, обняла девочку за плечи, прижала к себе:

– Ох, Света, Света! Что бы мы со Славкой без тебя делали?

– А Славке это все до фонаря, Людмила Алексеевна! – тихо сказала девочка, вдруг уткнулась в ее плечо лбом и тихо всхлипнула. – Только и разговоров у него про город да как в институте учиться будет! А про меня и речи нет!

– А ты так и не надумала в институт поступать?

– Ну куда мне, Людмила Алексеевна? – Девочка подняла голову, шмыгнула носом и бросилась к плите – снять крышку с кастрюли, в которой кипящая вода переплескивалась через край. Потыкала вилкой в картошку, слила воду и, только взяв в руки толкушку, проговорила:

– Сами знаете, что мамка без меня окончательно сопьется и помрет. Тут я хоть вместо нее пенсию получаю да на улицу не выпускаю, когда у нее запои. А так кому она нужна? – Она тяжело вздохнула. – Буду в селе работать, если получится, на заочный в юридический пойду. Меня обещали секретарем в суд взять… Конечно, рано еще загадывать, всякое может случиться…

– Но Слава мне сказал, что вы вместе надумали в Красноярске поступать!

– Думали, да передумали, Людмила Алексеевна!

Куда уж мне! Пусть с Димкой да Артемом едет! Ему с ними интереснее!

– Ну ты прямо совсем уж в безнадегу какую-то впала! – Людмила села на табурет, наблюдая с веселым удивлением, как ловко подружка брата управляется с картошкой. – Я думала, у меня невестка будет веселая да жизнерадостная. Славку поможет мне приструнить…

– А кто его знает. – Девочка исподлобья глянула на нее. – Может, такая вам и попадется. Городские – ведь они шустрые, пронырливые, быстро вашего братца к рукам приберут!

– Света, – Людмила взяла ее за руку и притянула к себе, – а ну-ка, посмотри мне в глаза и объясни, какая кошка между вами пробежала?

– Да что тут объяснять? И так все понятно! – Девочка отвела глаза в сторону, закусила губу, с трудом сдерживая слезы. – Его ж сразу в оборот возьмут. Это здесь меня девки побаиваются, не шибко пристают, а там – полная свобода действий и выбора! Парень он видный, спортсмен, а ударник какой классный! Что ж, думаете, без внимания останется? А мне куда с городскими тягаться? Они и одеваются вон как, и на язык резвые, и в театры ходят, и косметики всякой у них навалом!.. – Она шмыгнула носом, провела ладонью по глазам и улыбнулась. – Да ладно, Людмила Алексеевна, не обращайте на меня внимания. Я…

Договорить она не успела. На крыльце кто-то громко затопал ногами, сбивая снег, и через несколько минут на пороге возникла Антонина в новой беличьей шубке и шапке из белого же песца.

– Привет честной компании! – Она весело оглядела накрытый стол и потерла ладони, – Я как чуяла, что здесь не иначе как пир горой затевается по случаю победы над супостатом! – Она достала из сумки бутылку шампанского и приказала Светлане:

– А ну-ка, Светка, тащи бокалы! Будем шампанское пить, чтобы вашей директрисе икалось при этом!

– Тоня, ты выражения выбирай-то, у детей и так постоянные трения с Колывановой, – укорила ее Людмила, когда Светка, выполняя приказ Антонины, скрылась в комнате.

– У этих детей скоро свои дети появятся, и заметь, гораздо быстрее, чем у нас с тобой, – расхохоталась подруга и вдруг, склонившись к Людмиле прошептала, как опытный заговорщик:

– Как и. обещала, разглядела я сегодня нашего легендарного Барса со всех сторон, от макушки до пяток, и скажу тебе… – Она осеклась. Мальчишки и Света показались в дверях кухни, и Антонина тут же переключилась на них:

– А ну, паршивцы, живо за стол! Будем вашу победу праздновать! Уже вся деревня об этом гудит. Сегодня репетиция хора ветеранов из-за этого чуть не сорвалась. Вы и представить себе не можете, с каким восторгом бабули мыли-перемывали кости вашей директрисе, врагу такого не пожелаешь!

Говорят, совсем детей, то есть вас, до ручки довела!

– Антонина!

– произнесла угрожающе Людмила, и та, прикрыв рот ладонью, зачастила:

– Молчу, молчу! Мамой клянусь, больше никаких антипедагогических разговоров!

Ребята, сделав по несколько глотков шампанского, быстро управились с картошкой и жареным мясом и заспешили домой. Славка ушел провожать Светлану. Подруги наконец остались одни.

Антонина вновь налила в бокалы шампанское, посмотрела сквозь него на свет и задумчиво сказала:

– Сдаем мы с тобой позиции. Мила, медленно, но верно сдаем. Еще годик-другой, и останемся, старые мы вешалки, у разбитого корыта.

– Откуда вдруг такой пессимизм, Тонечка? – усмехнулась Людмила. – Или опять со Стасом нелады?

– Лады, нелады… Какая разница, если в селе девки как грибы подрастают, и все одна другой краше. – Она быстро, как водку, выпила шампанское и отставила бокал в сторону. – Собрала я сегодня свою боевую дружину, подруга, да лучше бы и не собирала. Пришли они на встречу с Барсуковым, вырядившись да накрасившись, словно на конкурс красоты. А в первом ряду самые нахальные устроились, нога на ногу, колготки тебе не колготки, сапоги на высоких каблуках, юбки чуть ли не до пупка задраны. Мы на сцене с Кондратьевым и с этим Барсуковым за столом сидели. Так я со стыда чуть не померла. Всех бы поубивала, будь моя воля! – Она подцепила на вилку кусочек мяса, задумчиво оглядела его со всех сторон, намазала горчицей и отправила в рот. – Ух, и крепкая же, стерва! – Она быстро задышала открытым ртом, потом через силу выговорила:

– Этой бы горчицей да моим дружинницам одно место намазать, чтобы неповадно было этим самым местом перед начальством крутить. Барсуков, когда закончил о целях и задачах рассказывать, разрешил себе вопросы задавать. Что тут началось! Я уж покаялась, что девок на эту встречу пригласила, вполне бы одних мужиков хватило.

Люди все семейные, серьезные, а эти заразы им и рта не дали раскрыть. И Барсукова, похоже, достали до невозможности. Ни одного вопроса по делу не задали, все больше им самим интересовались: какие книги читает, какие фильмы любит, как свободное время проводит… Ну прямо «Любовь с первого взгляда», а не собрание добровольной народной дружины.

– И что же он, отвечал? – спросила Людмила.

Она отодвинула от себя пустую тарелку. С одной стороны, ей и хотелось услышать продолжение рассказа Антонины, и в то же время она почувствовала легкий озноб. Такое ощущение она испытала, когда заметила устремленный на себя из окна мужской взгляд.

Впервые в жизни она пережила подобное смятение и с трудом сдержалась, чтобы не отвести глаза первой.

Как и тогда, у нее слегка задрожали пальцы и странный холодок потек где-то в области сердца.

– Конечно, отвечал. Вежливо и корректно, но так, что девицы вмиг потеряли интерес к его личной и служебной жизни и разошлись по домам морально и сексуально неудовлетворенные. А Барсуков потом в дуэте с Кондратьевым еще с полчаса нотацию мне читал, дескать, что я несерьезно подхожу к подбору кадров и что народная дружина не ярмарка невест, а их самих демонстрацией голых коленок не удивишь.

И что план выходов на дежурство в декабре до сих пор не составлен, и что рейдов совместных с оперативной группой заповедника не планируем, и что стенд никак не оформлю… В общем, долбили они меня, долбили, пока я окончательно не разозлилась. – Антонина подцепила вилкой очередной кусок мяса и отправила его в рот. – Словом, разжевала я их, как хотела, и выплюнула. Долго будут помнить, как с Антониной Веденеевой связываться. – Она отхлебнула чай из большой фаянсовой кружки и весело подмигнула подруге. – Что я, нанималась их долбаной дружиной руководить? В рейдах, видите ли, им надо, чтобы мы участвовали. Да моя дружина потому и дружинит, что бесплатно в кино и на дискотеки пускаю.

Хотела бы я полюбоваться на того героя, что из одних идейных убеждений на дежурство придет! Раньше хоть три дня к отпуску давали, премировали, грамоты принародно вручали… А сейчас никто за просто так работать не будет. – Она отложила вилку в сторону, вдруг уткнулась лицом в ладони и расхохоталась. – Представляю, как Надька Портновская из детсада в ваш «уазик» садится. Оперативница, мать твою!.. Он же по самую крышу в снег уйдет, как подводная лодка!

– Что ты на Надьку взъелась? Или она тебе дорогу перебежала?

– Не перебежала, так перебежит! Она меня на пять лет младше и девка в самом соку, а не суповой набор, как мы с тобой, подруга! Сегодня Надька больше всех перед Барсуковым выпендривалась.

А Лизка, продавщица, давеча рассказывала, как она в магазине Стаса обихаживала. И представь себе, ушли они вместе, и эта стерва висела на его руке, как шишка на родном кедре. Да и он, если Лизка не врет, конечно, был тому обстоятельству очень рад и улыбался, подлец, на все тридцать два зуба. Вот и думаю я сейчас, что в первую очередь сделать: то ли Стаське зубы проредить, то ли этой лахудре кудри расчесать!

В сенях стукнула дверь, и в кухню ввалился Славка, с ног до головы облепленный снегом.

– Ой, мамочка милая! – всплеснула руками Антонина. – Тебя что, в снегу катали? Или снеговика лепили?

– Убирайся сейчас же в сенки! – прикрикнула на брата Людмила. – Снега натащил, нет чтобы на крыльце его обмести!

– Ты посмотри, что на улице творится! – огрызнулся Славка, но из кухни вышел. Некоторое время из сеней доносились его недовольное бурчание и резкие хлопки: Славка сбивал снег с полушубка.

Людмила подошла к окну и выглянула на улицу.

Там вовсю крутила метель. Сплошная стена снега укрыла от взгляда деревья, дома на противоположной стороне улицы, даже забор из штакетника утонул в этой чудовищной круговерти.

– Ну и ну! – протянула за ее спиной Антонина. И добавила:

– Придется мне сегодня у вас ночевать, братцы-кролики. И еще неизвестно, как завтра до работы добираться, – похоже, пурга не на один день. А ты как считаешь, Вячеслав? – обратилась она к Славке, который только что вернулся на кухню.

Тот взял со стола крынку с молоком, сделал несколько глотков, вытер белые молочные усы и резонно заметил:

– Барометр падает, так что точно дня на три зарядит, если не дольше! – Он прихватил крынку, кусок хлеба и устроился на скамеечке у открытой духовки. – Бр-р! Промерз насквозь! Хлопотное, оказывается, дело – девчонок до дому провожать!

– Ну ты и поросенок. Славка! – протянула удивленно Антонина. – В наше время парни за честь считали девчонку проводить, а если уж она себя поцеловать позволит…

Славка пожал плечами и вновь отхлебнул из крынки.

– В ваше время, Антонина Сергеевна, и парни другие были, а девчонки тем более…

– Ишь ты, «ваше время»! – передразнила его Антонина. – Ты что ж, совсем нас за старух держишь?

– Ну-у-у! Для Станислава Васильевича вы, наверно, не совсем старуха, а для меня…

– Ах ты, негодяй! – рассмеялась Антонина и попыталась схватить Славку за ухо. Внезапно непонятный глухой удар за стеной заставил всех насторожиться. С лета никто во второй половине дома не жил. И этот звук был более чем странный!

– Там кто-то есть! – прошептала Антонина и боязливо оглянулась на окна. – Привидения!

– Скелеты ожившие! – зловеще прошипел Славка. – В окровавленных саванах! Со свечой в костлявых пальцах!

– Слава, прекрати сейчас же! – прикрикнула на него Людмила и прислушалась. – Там точно кто-то есть! Слышите, вроде шаги. И, кажется, что-то передвигают!

– А я что говорю! – Славка допил молоко и поднялся со скамеечки. – Я когда домой возвращался, вдоль ограды шел, чтобы с дороги не сбиться, так еще внимание обратил: вроде в окне огонек светится.

– Ой, кто это? – Антонина всплеснула руками. – А если это беглые какие с зоны? В такую пургу далеко не уйдешь!

– Да какие еще беглые? – отмахнулась от нее Людмила. – Скорее всего, бичи местные. Прознали, что квартира пустует. Не дай Бог, напьются и пожар устроят. Надо бы, Слава, проверить, кто там ночевать устроился.

– Я вас никуда не отпущу! – Антонина подошла к телефону. – Сейчас милицию вызову, пусть подъедут и проверят.

– А если там нет никого, может, это кошки хороводы водят? Представляешь, что нам менты скажут, когда по такой свистопляске впустую машину сгоняют!

– Не облезут! – проворчала Антонина, но от телефона отошла. – Эти кошки не иначе размером со слона или бегемота, во как копытами стучат.

– Слава, неси мою «рысь», а сам возьми папин карабин. Пойдем проверим на всякий случай, кто там шарится! – приказала брату Людмила и посмотрела на Антонину:

– А ты сиди дома, чтобы под ногами не путалась. Если что, вызывай милицию!

– Ну уж нет, подруга! – решительно заявила Антонина и подошла к вешалке. – Как в жилетку поплакаться или десятку занять, так «Антонина, Антонина!..». А как подвиг совершить, сразу же:

«Отойди в сторону!» Не дождетесь, дамы-господа, я тоже хочу, чтобы мое имя куда-нибудь золотыми буквами вписали…

Глава 6

Сначала они никак не могли выйти наружу. Ветер был настолько сильным, что едва они пытались протиснуться в образовавшуюся щель, как тут же налетал мощный снежный заряд, двери словно припечатывало чьей-то богатырской ладонью. В одну из таких попыток Антонине весьма ощутимо прищемило пальцы. Прошипев нечто явно не для детских ушей, она принялась дуть на ушибленную руку, успевая поносить на чем свет стоит так некстати разразившуюся пургу и неизвестного злоумышленника.

Людмила и Славка попытались вдвоем справиться с дверью, но сошедшая с ума стихия еще пару раз свела на нет их усилия, пока Славка не догадался вставить в проем деревянный ящик.

На улице творилось что-то совсем уж невероятное! Снег кружился вихрями и лип, как пластырь, к лицу и одежде. Все вокруг уже на расстоянии нескольких шагов тонуло в непроницаемой темноте.

Вьюга не позволяла двигаться прямо, резкие порывы, колотившие в грудь не хуже профессионального боксера, то и дело заставляли отступать назад, сбиваться с шага, падать на колени.

До забора, разделяющего двор на две половины, было не более десятка метров, но добирались они до него, казалось, целую вечность. Потом, опять же целую вечность, пытались перебраться через сам забор. Славка зацепился полушубком за гвоздь и едва не вырвал из него приличный клок.

Пока Антонина освобождала незадачливого верхолаза, Людмила прокралась к окну и заглянула в него. Все стекло было забито снегом, обросло куржаком, так как эти окна не утеплялись на зиму. Но пушистая бахрома инея указывала и на то, что из оконных щелей на улицу пробивается теплый воздух, а это означало одно: в доме топится печь и есть люди, которые эту печь затопили. Людмила встала па завалинку, сняла рукавичку и потерла пальцами забитое снегом стекло, подышала на него и вдруг отпрянула. В темноте комнаты проявился вдруг слабый огонек, задрожал, заколебался и двинулся в сторону окна. Неужели ее заметили? Она скатилась с завалинки в снег.

Подползли Антонина и Славка, и они сомкнули головы, чтобы обсудить, что делать дальше. В доме определенно кто-то был, но при свете свечи не определишь, сколько там человек. Хорошо, если один, а если несколько?

– Ну их к черту! – прошептала Антонина и боязливо оглянулась на темные окна. – Может, и вправду бандиты какие! Ты в дверь, а они тебе пулю в лоб!

– Ага, как на Диком Западе! – захихикал Славка. – Вот пуля пролетела, и ага…

Антонина схватила его за шиворот и несколько раз ткнула головой в снег. Славка вывернулся, обхватил ее руками, повалил навзничь, потом уселся верхом и принялся натирать Антонинины щеки снегом, приговаривая:

– А, попалась, которая кусалась! Будешь знать, как мужское достоинство оскорблять!

– Твое мужское достоинство еще под микроскопом нужно разглядывать! – Антонина, пыхтя, вывернулась из-под него и, зачерпнув полную горсть снега, в свою очередь размазала его по мальчишеской физиономии. – Знай, ребенок, как со взрослыми тетеньками связываться!

– Прекратите возню! – громким шепотом приказала Людмила. Подняла свалившуюся с головы брата лисью шапку, стряхнула с нее снег и натянула ему на голову. – По-моему, вы уже забыли, зачем мы сюда заявились.

Тонька поднялась из сугроба, безрезультатно попыталась сбить снег с шубы и погрозила Славке кулаком:

– Знала бы, что ты такой злодей, ни за что бы не сняла с гвоздя. Надо было оставить на ночь, чтобы сопли поморозил, может, научился бы старших уважать.

– Оба друг друга стоите! – подвела черту под перепалкой Людмила и приказала:

– Ты, Славка, становись слева от двери, я – справа. Тоня, ты стучишь и сразу в сторону, ныряй в сугроб.

– Совсем девка сдурела! – выдохнула испуганно Антонина. – Ты что, решила их приступом взять?

– А что ж нам теперь – здесь до утра задницы морозить?

– Давай я все-таки побегу, вызову милицию!

– Ты еще своих дружинниц кликни! – усмехнулась Людмила и придержала подругу за рукав. – Остынь, может, тут всего и дел, что бомж занюханный…

– Смотрите, а пурга ведь стихает помаленьку!

Вон огни на водонапорной башне уже видны! – Славка вытянул руку в направлении светлого пятна, проступившего вдруг на фоне сплошной стены падающего снега. Ветер и вправду стих, а они за спором и не заметили.

Людмила вздохнула с облегчением: заваруха кончилась и, похоже, до утра уже не возобновится. Да, давненько столь сильная пурга не обрушивалась на село и тайгу, и такое количество снега всего за одну ночь уже года три как не выпадало. Вероятно, потому, что осень необычайно затянулась, слишком поздно облетела листва, а всего неделю назад вовсю еще поливал обильный, почти весенний ливень.

Девушка осторожно поднялась на крыльцо, превратившееся в сугроб, как и все вокруг, и заняла условленное место. Славка, приученный сестрой и не к таким передрягам, молча махнул рукой с противоположной стороны крыльца: дескать, готово! Выпускай Антонину!

Подруга несколько раз быстро перекрестилась и, как коза, запрыгала по глубоким следам Людмилы к порогу. Склонилась на мгновение к замочной скважине, подняла лицо, тускло белеющее в темноте, и прошептала:

– А пробой-то на месте. Кажется, замок ключом открывали…

Людмила достала из-за пазухи фонарик, поставила синий фильтр и навела бледный пучок света на замок. Следов взлома не наблюдалось. Выходит, в дом проникли цивилизованным путем.

Но слишком долго раздумывать не пришлось.

Дверь с треском распахнулась. В следующее мгновение Антонина, взвизгнув от неожиданности, отскочила и, оступившись, полетела с крыльца вверх ногами в сугроб.

– Людка! У него пистолет! – истошно заорал Славка и бросился в ноги выбежавшему на крыльцо человеку.

– Бросай оружие! – крикнула Людмила и попыталась ударом ноги выбить из рук противника пистолет. Но валенки были слишком тяжелыми от налипшего на них снега, она поскользнулась и вместо намеченной цели угодила ногой в косяк и чуть не упала. Противник весьма ловко уклонился в сторону, перехватил пистолет в другую руку и сильным пинком отшвырнул Славку в сугроб, отчего вставшая было на ноги Тонька опять завалилась на спину и выругалась совсем уж неприлично, пытаясь столкнуть с себя мальчишку.

Дуло пистолета уткнулось Людмиле в лоб. Холодный металл обжег кожу. Девушка вздрогнула, а незнакомец, не опуская пистолета, попытался вырвать у нее карабин. Она сжала зубы, но оружие не выпустила.

– Дура! – пробормотал человек. – Отдай карабин! – И резко притянул его к себе. Людмила уперлась носками валенок в порог, но снова удержала «рысь».

Краем глаза она заметила, что куча мала из Славки и Антонины распалась и брат, стоя на коленях, поднял ружейный ствол в небо. Полыхнула вспышка, раздался гулкий, словно в бочку, выстрел. Человек быстро оглянулся, на долю секунды отвел пистолет от липа Людмилы и чуть ослабил захват руки на карабине. Но ей было достаточно и этого. Что было сил она рванула карабин на себя, обледеневшим валенком ударила противника по правому колену, а приклад направила прямо в солнечное сплетение. Человек согнулся пополам, зашатался, и Людмиле только и оставалось, что следующим ударом отправить противника вниз головой с крыльца в тот же сугроб, из которого с грехом пополам выкарабкались Славка и Антонина.

Незнакомец приземлился на еще не тронутую снежную поверхность, рядом с ямой, в которой только что барахтались его противники, попытался приподняться на руках и вдруг застонал и обессиленно упал лицом в снег.

– Господи! Ты что, его пристрелила? – прошептала Тонька и прижала руки к груди. Она потеряла в сугробе шапку, снег набился ей в волосы, они смерзлись в жалкие кудельки, но она не замечала этого, с испугом вглядываясь в неподвижную фигуру у ног. – А здоровый бандюга, как он нас всех тут не прибил!

– Я в него не стреляла, только прикладом ударила. – Людмила спустилась с крыльца и подошла к обезвреженному противнику. Он не шевелился – похоже, потерял сознание. Тем не менее она приблизилась к нему осторожно, закинула карабин за спину и, склонившись над неподвижным телом, вдруг ощутила нечто похожее на панику. Кажется, она перестаралась. Рядом с головой незнакомца расплывалось по снегу большое темное пятно. И это означало одно: он не просто потерял сознание, но еще и серьезно поранился.

– Тоня, кажется, он ранен! – Людмила перебросила карабин в руки брата, встала на колени рядом с мужчиной и попыталась перевернуть его на спину. Он был тяжел, как камень. Антонина пришла на помощь, им с трудом, но удалось пошевелить его.

Человек застонал, попытался подняться на локтях, но опять откинулся назад и замолчал. Людмила направила луч фонарика ему в лицо, но оно было покрыто обледеневшим снегом вперемешку с кровью.

Она почувствовала уже не просто панику, а самый настоящий ужас.

– Людка, я в доме посмотрел, что к чему! – торопливо прошептал Славка. – Там, кроме раскладушки и огарка свечи, ничего нет. Наверно, к нам домой его придется тащить.

– Да, теперь точно без милиции не обойдешься, да и врача, как ни крути, нужно вызывать, – вздохнула Антонина. – Затаскают нас на допросы до смерти, замордуют объяснениями да снятием показаний, хорошо, если в каталажку не посадят!

– Давай пока не будем об этом. – Людмила скинула бушлат и расстелила его на снегу рядом с раненым. – Надо его как-то перенести в дом и перевязать, хотя бы на первый случай.

Обратный путь показался им еще длиннее, хотя ветер почти стих и снег валил уже не с прежней силой. Пришлось откапывать калитку в одном дворе, потом в другом, а в промежутке тащить по снежной целине неподвижное тело. Но тяжелее всего было внести его в дом. Ступени покрылись ледяной коркой, и они чуть не уронили раненого сначала на крыльце, затем Славка, который придерживал бушлат сбоку, все-таки оторвал недавно пришитый воротник. Но в последний момент исхитрился подставить под спину раненого руки, и тот не успел грохнуться на пол веранды. Наконец удалось затащить типа на кухню, и только здесь оценили его весьма нестандартные габариты. Незнакомец занял почти все пространство от кухонного стола до дверей Людмилиной комнаты.

Людмила сняла с себя забитый снегом свитер и бросила его в угол, следом последовали ушанка и валенки, а она в одних носках перешагнула через раненого и прошла в свою комнату, чтобы взять аптечку.

Но не успела она протянуть руку к шкафчику, в котором хранились лекарства и бинты, как в кухне упало что-то стеклянное и, судя по всему, разбилось, а Антонина жалобно и вместе с тем испуганно вскрикнула:

– Е-мое, Людка, ты смотри, кого мы угрохали! – и добавила уже более сердито:

– Ну как тут, Вячеслав, не выругаться? Гляди сюда! Это ж нам теперь век свободы не видать!

– Что случилось? – Людмила вернулась на кухню.

Антонина стояла на коленях к ней спиной и, склонившись над раненым, протирала ему лицо мокрым полотенцем.

Славка с другой стороны поддерживал его голову, и взгляд у брата был мрачнее тучи. Сердце Людмилы сжалось. Бывший противник был одет в милицейские брюки и тельняшку. И она знала только одного человека в Вознесенском, кто был подобного роста и телосложения и носил к тому же форму милиционера.

Она молча опустилась на колени рядом с Антониной, уже не ожидая от дальнейшей жизни ничего хорошего. И зачем было затевать эту разведку боем?

Теперь от ее художеств пострадают ни в чем не повинные брат и подруга.

– Как он? – спросила она шепотом.

Антонина отвела от лица Барсукова полотенце и вздохнула:

– Надо же, как не повезло! Пускай бы уж кто-нибудь из ментов попался, но не сам же начальник РОВД! Интересно, по какой статье нас судить будут?

Мелким хулиганством не отделаешься.

– Нанесение тяжких телесных повреждений, не иначе, – разъяснил юридические аспекты Славка. – А так как мы чуть не угробили самого ментовского начальника, нам наверняка лет пятнадцать строгого режима светит.

– Спасибо, успокоил! – Антонина взяла из рук Людмилы бинт и с удивлением посмотрела на нее. – Ты что побелела вся? Вот уж не думала, что ты крови боишься!

– Прямо, крови она боится! – заступился за сестру Славка. – Она за этого мента испугалась. Жалко небось стало?

– А ты как думаешь? – рассердилась Людмила. – Он мне вреда не причинил, да ты и сам сегодня ему дифирамбы пел.

– Я как раз не пел, – насупился брат, – это Артем да Светка изощрялись, а меня в конторе не было, что я могу о нем сказать! А рана у него пустяковая, щеку немного ободрал и еще нос расквасил, а сознание потерял из-за того, что лбом к бревну приложился. Там еще с прошлой осени несколько березовых кругляков валяется. – Он взял с пола карабин и, недолго думая, приложил холодный ствол ко лбу подполковника. – Ничего, сейчас очухается и еще покажет нам кузькину мать!

– Ради бога, Вячеслав, убери эту дуру подальше! – вскрикнула Антонина и покачала головой. – Да-а! Рана, конечно, не велика, просто ссадина приличная, но ты посмотри, какой рог у него на лбу вырос! Да вдобавок еще фингалы под обоими глазами!

– Он, случайно, переносицу себе не сломал? – Людмила осторожно дотронулась кончиками пальцев до переносицы Барсукова и облегченно вздохнула. Кажется, все в порядке. И только тут поняла, что ее трясет как в лихорадке, а кончики пальцев, которыми она продолжала исследовать его лицо, отплясывают сумасшедший танец.

Множество раз ей приходилось оказывать первую помощь, обрабатывать и перевязывать и более страшные раны. А два года назад, когда сломалась машина и ей вместе с егерем пришлось десять дней пешком выбираться из тайги, она самолично, когда уже не помогали ни травы, ни крутой кипяток, охотничьим ножом отрубила загнивший мизинец своего попутчика. Но здесь она испытала не просто страх. И не наказания она боялась. Тут было нечто другое. И, как ни силилась, объяснение этим непонятным ощущениям пока не находила.

Антонина тем временем обработала края ссадины спиртом, затем подумала секунду, заклеила ее бактерицидным пластырем и, окинув критическим взором содеянное, громко вздохнула:

– А вам не кажется, господа хорошие, что у подполковника явно пиратская рожа? Наверняка в одной из своих прежних жизней он был каким-нибудь Джонни Вырвиглазом, а я – прекрасной маркизой, донной Беллой-Каролиной или кем-то вроде того.

Людмила искоса взглянула на подругу и страдальчески завела глаза к потолку. Потом капнула нашатыря на ватку и поднесла к носу Барсукова.

Подполковник чихнул, приоткрыл глаза и мутным взглядом уставился на девушку:

– Что здесь... происходит?

– Чисто милицейский вопрос! – Антонина опустилась на пол рядом с ними и приказала подруге– Подними-ка ему голову выше, а то вдруг тошнить начнет. – И справилась у Дениса:

– Голова не болит?

Не кружится? Во рту не сушит?

– Нет вроде. – Денис провел ладонью по лбу, наткнулся на пластырь и уже более просветлевшим и удивленный взором обвел склонившиеся над ним лица. – Откуда это украшение? – Он снова потрогал пластырь указательным пальцем. – И как вообще я здесь оказался?

Девушки переглянулись. Людмила решительно начала.

– Все случилось по моей вине. Мы услышали за стеной непонятный шум и подумали, что в пустую квартиру забрались какие-то бродяги. А они, сами знаете, и пожар устроить могут, если напьются… Вот мы и отправились... проверить…

Денис оперся руками об пол и сел, прислонившись головой к обогревателю. Посмотрел на Славку и попросил:

– Попить принеси!

– А может, лучше выпить чего-нибудь? Покрепче? – вмешалась Антонина.

– Лучше! Если есть! – Барсуков потер пальцами виски и поморщился. – Чем это вы меня шарахнули?

– Это вы сами, Денис Максимович, с крыльца упали. – Антонина кокетливо улыбнулась и поднесла ему стопку водки и нанизанный на вилку огурец – Пожалуйте выпить и закусить! Если хотите, могу капустки предложить квашеной, с лучком и подсолнечным маслом, и картошечка есть, остыла только. Хотите, Денис Максимович?

– Хочу. – Подполковник, похоже, особой застенчивостью не отличался. Водку выпил не поморщившись и с огурцом расправился тоже без особых церемоний.

Туг Антонине пришла в голову новая идея:

– А если пельменей сварить? Горяченького сейчас похлебать в самый раз. И мы с вами заодно, правда. Мила? А то я что-то до сих пор согреться не могу!

– Я не против – Барсуков без особых усилий поднялся на ноги, оглядел кухню и спросил Антонину, причем Людмиле показалось, что ее намеренно обошли взглядом: