Сокровища негодяев

Впрочем, торжествовать победу еще было очень рано — узнай сейчас Даяна, что я вкатил ей дозу этой мерзости, и она задушит меня голыми руками — несмотря на все мои таланты, я вряд ли смог бы ей противостоять — уж поверьте мне на слово, ничего хуже разъяренной Даяны в галактике не существует. А потому козырь этот придется приберечь до лучших времен — до тех пор, пока не будет выполнена вторая, пока еще достаточно смутная часть моего плана.

В указанную Кларой звездную систему мы прибыли на шестой день. Когда смолкли двигатели, я глянул в иллюминатор, но кроме бархатной пустоты космоса и неподвижных звезд ничего не заметил. Вышел в коридор, поднялся на смотровую площадку. Яркий свет местного светила заливал все голубоватым светом, прямо над головой висел огромный шар неизвестной планеты, сплошь затянутый грязно-серыми облаками. Через пару минут прозвучал сигнал Общего сбора — Даяна вызывала всех в кают-компанию.

— Итак, господа, мы на месте — если только наша милая Клара ничего не перепутала. — При этих словах Даяна наградила Клару таким взглядом, что та невольно вздрогнула. — Не буду утомлять вас долгими объяснениями, скажу лишь одно — «Анаконда» находится на этой планете, так как больше ей быть негде. В общем, если у нового капитана «Анаконды» была хоть капля здравого смысла, то он посадил корабль именно сюда — хотя бы потому, что лучшего здесь ничего нет. Через час начнем сканирование планеты, все наши дальнейшие действия будут'зависеть от результатов поиска. Пока все свободны…

Ну что ж-по крайней мере в ближайшие часы хоть что-нибудь, но прояснится. Все говорило за то, что приближается развязка, и если мне не удастся запастись козырями, моя карта будет бита — у меня не было ни малейших сомнений в том, что как только координаты Потерянной Планеты — или Жемчужины, как ее называл капитан Кроухерст, окажутся в руках Даяны, меня ждала быстрая и, хочется надеяться, безболезненная смерть…

Второй час кружила «Горгона» вокруг планеты, и все это время Даяна, Гарри, капитан и я неотрывно следили за показаниями мониторов. Пока ничего обнаружить не удалось, хотя десятки чувствительнейших сканеров проверяли планету по всем возможным параметрам.

— Гиблое место, — проворчала Даяна. — Ничего полезного, куда ни глянь, кругом пустая порода. Капитан, вы говорили, что здесь когда-то были поселения?

— Здесь лет сто работали горнорудные предприятия Компании, — пояснил Иоганзен. — И уже лет триста планета заброшена.

— Похоже, эту планету действительно успели хорошо почистить. — Гарри указал на колонки цифр. — Выкачали все, что можно.

— Да, Компания всегда работает основательно. Напоследок, как всегда, решили раздеть планету — вырубить все леса, но помешал какой-то скандал в правительстве, и работу пришлось свернуть.

— И что, вы думаете, с того времени здесь могло что-то измениться? — Даяна была явно не в духе, поэтому капитан предпочел промолчать — а уж мне совсем не хотелось влезать в их милую беседу. Но у Даяны на этот счет были свои соображения.

— Ну а ты что думаешь, Макс?

— А я вообще не думаю, мне думать вредно — врачи еще в детстве запретили. Думать должно начальство. — Я повернулся в кресле и в упор посмотрел на Даяну. Несколько секунд она выдерживала мой наглый взгляд, затем улыбнулась и снова перевела взгляд на мониторы.

— Именно за это я тебя и люблю, — мягко произнесла она, не отрываясь от показаний приборов. — Кто знает, если будешь себя хорошо вести, то, может быть, и заслужишь мое прощение. Ну а если ты еще и колье мое вернешь да мою любимую изумрудную брошь…

— Это ту самую, что ты стащила у принцессы? — уточнил я.

— …то у нас с тобой вообще будет царить полное согласие, — закончила Даяна, не обращая внимания на мое замечание.

— Я подумаю над этим предложением, — ответил я самым заинтересованным тоном. Правда, говоря откровенно, шансы Даяны увидеть свою брошь и уж тем более ее роскошное бриллиантовое колье были, мягко говоря, не слишком велики. Так уж получилось, что в условиях, скажем так, жуткого финансового кризиса (я купил виллу на Земле, на берегу Атлантического океана) я был вынужден по камешку распродать все это бесценное великолепие — что же мне было делать, если покупать краденые драгоценности целиком никто не захотел?! Правда, информировать Даяну о столь прискорбной кончине ее драгоценных безделушек в данной ситуации я счел неуместным.

Пискнул сигнал одного из датчиков, Даяна встрепенулась, но капитан отрицательно качнул головой:

— Наверное, остатки каких-то былых сооружений Компании — для «Анаконды» слишком мала масса.

На протяжении последующих сорока минут датчики еще несколько раз засекали различные металлоконструкции, но всякий раз они оказывались остатками былой хозяйственной деятельности. Даяне надоело бесцельно всматриваться в мониторы, поэтому она просто сидела в кресле, задумчиво разглядывая окутанную густыми облаками планету.

— Мисс Стоунер, посмотрите сюда, — снова подал голос капитан.

— Что там у вас на этот раз?

— Точечное повышение радиоактивности вот в этом районе плюс наличие значительной массы металла. — Капитан ткнул пальцем в радиокарту планеты.

— И что это значит?

— Я думаю, что…

— Это значит, что у нас сразу две новости — одна хорошая, другая плохая, — перебил я капитана. — Хорошая состоит в том, что мы, похоже, действительно нашли корабль. Ну а плохая — в том, что посадка нашего драгоценного корабля оказалась не столь удачной, как бы нам хотелось.

— Что ты хочешь этим сказать? — Слова Даяны тяжелели прямо на глазах.

— Если это действительно наш корабль, мисс Стоунер, то он разбился, — тихо ответил Капитан.

— Это однозначно?

— Это скорее всего именно так, — уклончиво ответил капитан. — По крайней мере я не предполагаю, при каких еще условиях могло появиться радиоактивное пятно — в этом отношении Компания всегда работала крайне аккуратно.

— Но это может быть другой корабль?

— В принципе может, мисс Стоунер, но слишком уж совпадает указанная датчиком масса с регистрационной массой корабля. — Капитан кивнул на монитор.

— В любом случае, капитан, нам надо убедиться в том, что корабль действительно разбился.

— Разумеется, мисс. Продолжим сканирование или будем садиться?

— Садимся, капитан. Если это «Анаконда», то дальнейшие поиски не имеют смысла.

— Слушаюсь, мисс Стоунер…

Посадка проходила вполне буднично. Сидя в кресле центрального модуля, я молча ждал, когда стихнет окутывающий корабль плазменный вал и откроются броневые створки иллюминаторов. Иоганзен был довольно лихим капитаном, об этом свидетельствовали весьма чувствительные перегрузки. Впрочем, трудно было в чем-либо упрекать его — ну у кого хватит терпения выдерживать предписанные для пассажирских кораблей посадочные траектории, управляя замечательным разведывательным рейдером с поистине неограниченными возможностями? По крайней мере именно так я объяснял лихие маневры капитана, на которые мой организм отзывался вполне отчетливым похрустыванием костей. Мне и в голову не приходило, что подобные маневры были выработаны капитаном совсем не от хорошей жизни — на своем долгом веку он успел побывать в самых разных переделках и потерять два корабля, сбитых зенитным огнем противника. И замысловатые вензеля «Горгона» выписывала не по прихоти капитана, а благодаря въевшейся в его кровь привычке — в конце концов, береженого Бог бережет…

Наконец раздвинулись створки иллюминаторов, но увидеть ничего не удалось — корабль шел в сплошной облачности, и лишь через несколько минут последние хлопья облаков уплыли вверх. Вытянув шею, я попытался рассмотреть землю — с моего места это оказалось не так-то просто сделать. Но ничего примечательного я не увидел — сплошной ковер джунглей с редкими скальными выступами. Было довольно сумрачно, свет местного светила с трудом пробирался сквозь густой облачный покров. «Не слишком приятное место, — думал я, глядя на проплывающие внизу джунгли. — Может, тем парням с „Анаконды“ даже повезло, что они сели не совсем удачно. По крайней мере мне бы не хотелось здесь жить, без всякой надежды когда-нибудь отсюда выбраться».

— Семь минут до контрольной точки. — Тихий голос капитана вывел меня из задумчивости.

Итак, через семь минут можно будет полюбоваться бренными останками «Анаконды». Правда, особой радости этот факт у меня не вызывал — кто его знает, что взбредет на ум Даяне, когда она убедится в крахе своих надежд? Я ей буду не нужен, а от лишних вещей она привыкла без колебаний избавляться. В данной ситуации трудно было что-то планировать, и я с полным правом мог пообещать себе только одно — если уж предстоит отправиться в мир иной, то сделать это мне будет приятнее под руку с Даяной.

— Две минуты до контрольной точки.

Что ж, сейчас все выяснится! Я почувствовал прилив азарта — наступал момент истины, близились решающие события, и ощущение этого, несмотря на весьма невеселые перспективы, наполняло меня чувством какой-то особой радости. Что, финиш? А почему бы и нет! Ведь я всегда прекрасно понимал, что рано или поздно этот момент обязательно наступит, более того — тихой унылой смерти в постели, в окружении друзей и родственников — ведь где-то они у меня есть — я всегда предпочитал смерть в азарте боя. Сегодня я, завтра ты — все равно от этого никуда не деться, так стоит ли о чем-то сожалеть? Что может быть лучше игры со смертью, заставляющей выкладываться на все сто? Без риска и приключений жизнь скучна и уныла, не успеешь оглянуться — и вот она, костлявая, призывно манит рукой. Время летит, и хуже всего, когда на излете жизни тебе абсолютно нечего вспомнить…

— Точка ноль, мы на месте.

Отстегнув страховочный пояс, я подошел к иллюминатору. «Горгона» зависла на высоте нескольких сотен метров, но, к своему неописуемому удивлению, вместо искореженных обломков по краям обугленного кратера я увидел возвышавшийся среди джунглей корабль.

— Мисс Стоунер. — Голос капитана был тих и, как всегда, абсолютно спокоен. — «Анаконда» цела, но ближе двухсот метров лучше не подходить — очень жесткое излучение, возможно, повреждены капсулы топливных элементов.

— Хорошо, капитан, садитесь на безопасном расстоянии. — Даяна привстала, отстегивая пояс, и в этот момент раздался предупреждающий окрик капитана, «Горгона» взревела турбинами и рванулась в сторону. Уцепившись за поручень, я успел заметить протянувшиеся к кораблю огненные молнии, и тут же вставший на дыбы корабельный борт вышиб из моей головы остатки сознания…

В жизни лейтенанта Фукашиги не было каких-то особо памятных вех, не было тех событий, которые принято считать судьбоносными. Внешне его жизненный путь был прост; и вполне обычен, и стороннему человеку было бы очень трудно заметить в поведении этого невысокого молодого, человека что-нибудь необычное. Пожалуй, единственной чертой, которую все же смог бы выделить внимательный наблюдатель, была некоторая скрытность, нежелание привлекать какое-либо внимание к своей персоне. Где бы он ни служил, о нем никто не мог сказать ничего плохого, как, впрочем, и ничего особо хорошего — тем не менее карьера его продвигалась достаточно успешно. Внешне он всегда был типичным середняком — в меру усерден и исполнителен, от работы не отлынивает, но и не навязывается, со всеми умеет поддерживать нормальные отношения, никогда, правда, не переходящие в разряд дружеских. Но если бы кто-нибудь мог заглянуть в душу этого спокойного молодого человека, его наверняка бы опалило поистине адским огнем. За внешним спокойствием скрывались неукротимый нрав и полное отсутствие моральных и любых иных сдерживающих принципов. То, что люди принимали за спокойствие и рассудительность, на деле оборачивалось трезвым расчетом.

Еще в детстве Фукашиги понял, что быть первым, быть у всех на виду — не самый лучший вариант и что гораздо выгоднее оставаться в тени, сплетая нити событий за спиной ничего не подозревающих людей. В двенадцать лет его побил соседский паренек — не то чтобы очень сильно, но чувствительно, а главное — на глазах смеющихся сверстников. Два года юный Фукашиги вынашивал обиду — он не спешил, уже тогда в его действиях начал проявляться особый подход, ставший впоследствии для него обычным. Он анализировал факты, он завел досье на своего обидчика, причем досье это хранилось исключительно в голове Фукашиги — он не считал возможным доверять секретную информацию бумаге или электронным мозгам компьютера. О нанесенной ему обиде уже давно все забыли, забыл даже сам обидчик — но не Фукашиги. Он не торопил события, он ждал удобного момента. Он хорошо понимал, что самым главным в этой жизни является терпение…

Каждую осень в небольшой реке, протекавшей неподалеку от их городка, начинался ход большехвостых рипусов — исключительно красивой и очень вкусной рыбешки. «Ищи слабости своих противников» — таким был один из первых выводов, сделанных Фукашиги. Он искал, и он нашел уязвимое место своего врага. Дэвид, а именно так звали его обидчика, любил рыбалку, и именно в период хода рипуса он собирал свои снасти, брал небольшой рюкзачок и на несколько дней забирался в непроходимые дебри, подальше от любопытных глаз. И что удивительного в том, что, когда он в очередной раз пришел на свое любимое место, за ним внимательно наблюдала пара спокойных мальчишеских глаз?

Кризис разразился под утро, когда спавший в маленькой палатке Дэвид проснулся от страшной боли в желудке. Боль становилась все сильнее, испуганный Дэвид потянулся к рюкзаку за линкомом — позвонить домой. Но странное дело, в рюкзаке его не оказалось! Может, он забыл его у палатки, когда вечером звонил родителям. Выбираясь из палатки, Дэвид неожиданно ощутил страшную слабость — он едва мог стоять. Его вырвало, по телу прокатились судороги. Но по-настоящему страшно ему стало тогда, когда в утреннем полумраке он неожиданно различил сидящую на стволе поваленного дерева маленькую неподвижную фигуру.

— Кто… здесь? — спросил Дэвид, с трудом сдерживая , стоны — боль становилась невыносимой.

— Это я, — ответил тихий детский голос, тень шевельнулась и подошла поближе. Слабый утренний свет осветил незваного гостя, и Дэвид вздрогнул, узнав своего соседа.

— Ты зачем… здесь? Помоги… Найди линком, он… где-то здесь… Мне плохо…

— Этот? — Фукашиги держал в руках-маленький черный прибор.

— Дай мне…

Глаза Фукашиги пылали огнем. Положив линком на землю, он демонстративно наступил на него и вмял в землю, послышался тихий хруст.

— Возьми, если он тебе нужен…

— Что ты сделал… — В глазах Дэвида неожиданно мелькнуло понимание. — Так это… ты?

— Ну конечно, я! Что, больно? А думаешь, мне было не больно? А вот так хочешь, вот так! — Фукашиги подскочил к юноше и несколько раз ударил его ногой — в лицо, в живот. — Что, нравится, нравится?!

Дэвид повалился на землю, он тихо стонал и безуспешно пытался отползти. Несколькими пинками Фукашиги вернул его на место, затем перевернул на спину.

— А теперь я буду сидеть и смотреть, как ты сдохнешь! Считал, что ты сильный? А кто ты теперь — хуже собаки!

Почти два часа наблюдал Фукашиги, как умирает его соперник, и в этом было уже больше любопытства, нежели мести — впервые он испытывал действие яда на человеке. Когда Дэвид перестал дышать, Фукашиги стащил его тело в реку, затем, тщательно убрав все следы своего присутствия, переплыл на другой берег и скрылся в лесной чаще.

Это было первое преступление Фукашиги, но далеко не последнее. Случайно погибает его однокашник по колледжу — им обоим нравилась одна и та же девушка, покончил с собой служащий одной небольшой торговой фирмы — судя по всему, несчастный допустил большую растрату и не смог в срок вернуть деньги. Надо ли говорить, что именно в это время у Фукашиги впервые появились солидные, денежные суммы? Но деньги быстро кончились, и Фукашиги справедливо решил, что таким способом большого капитала не заработать, да и вообще это была работа явно не его масш— таба. Нужна была стартовая площадка, нужен был полигон, с которого бы он смог взять уверенный старт — и Фукашиги пошел в космофлот, благо предусмотрительно полученная в колледже специальность инженера по ремонту корабельного оборудования пришлась как нельзя кстати. Младший лейтенант, лейтенант — четыре года работы, сопровождаемые титаническими усилиями по сдерживанию буйного нрава, плюс несомненный дар талантливого интригана обещали быстрый рост по служебной лестнице. Именно в этот момент и подвернулась Жемчужина. Такой шанс выпадает раз в жизни, и Фукашиги это сразу понял. Ценой невероятных усилий ему всего за три дня удалось захватить власть на корабле, из рядового лейтенанта став капитаном «Анаконды». Фукашиги по праву праздновал победу — в его личную собственность попадала планета, не имеющая себе равных. Ну а что касается его соратников по мятежу, то их он не принимал всерьез — это был одноразовый материал, инструмент, судьбой которого он займется немного позже…

Гром, в прямом и переносном смысле, грянул в момент подстроенного коварным Кроухерстом взрыва. Даже первые сообщения о полученных повреждениях ясно говорили о том, что все кончено — без основных двигателей «Анаконда» превращалась в груду металлолома. Последним ударом для новоявленного капитана было бегство штурмана. И хотя Фукашиги знал, что шансов выжить у штурмана не существует — еще во время отправки капитана он внес небольшие изменения в программные комплексы обоих космоботов да вдобавок отравил несколько баков с водой, это не принесло ему удовлетворения. Угнав бот, штурман украл и последний шанс на спасение — принципов связи на таких огромных расстояниях еще никто не придумал, а надеяться на то, что их случайно кто-нибудь обнаружит, было бессмысленно — слишком уж велика галактика…

Впрочем, первоначальная паника быстро прошла, и капитан начал борьбу за собственную жизнь — ведь жизнь остальных членов экипажа его не волновала. После ликвидации пожара Фукашиги принял доклады о состоянии корабля. Как он и ожидал, туннельные двигатели были испорчены безнадежно — что ни говори, а проклятый Кро-ухерст знал свое дело. Определив координаты, Фукашиги просмотрел звездный атлас и горестно усмехнулся — вот уж попал так попал. До ближайших поселений на орбитальных двигателях им пришлось бы пилить лет двести — срок явно нереальный. До ближайшей мало-мальски пригодной планеты было около полутора лет пути, и именно этот вариант он выбрал как единственно возможный.

Эти полтора года потребовали от Фукашиги огромного напряжения — пожалуй, это было самое трудное время в его жизни. Приходилось в зародыше гасить недовольство команды, убеждать, обещать, наказывать. Фукашиги приходил в ярость от того, что должен подстраиваться под этих скотов, но иначе не мог — его пошатнувшийся авторитет был слишком хрупок, и приходилось балансировать на тонком мостике между ложью и правдой. Он вполне обоснованно опасался, что разочарованная команда может расправиться с ним, и потому принял некоторые меры предосторожности — в частно-. сти, устроил несчастный случай второму пилоту корабля. Теперь он был единственным, кто мог грамотно управлять кораблем — он и только он мог привести корабль к цели, только он мог посадить его на планету, только в его лице команда имела шансы на спасение.

Планета оказалась даже хуже, чем он ожидал. Да, было главное — воздух, но на этом все плюсы заканчивались. Частые дожди, вечная сырость — все это обещало массу проблем. Но хуже всего было то, что он не видел выхода — с невыносимой ясностью он понимал, что обречен провести здесь остаток жизни. Богатство, власть, красивые женщины поманили и скрылись из глаз, и вместо них ему даровано вот это, — Фукашиги стоял на гребне небольшой скалы и с отчаянием и злобой смотрел на покрытый туманными испарениями мир — его мир! Именно здесь ему предстояло жить, и жизнь эта обещала быть невыносимой.

Как бы то ни было, но так просто сдаваться Фукашиги не собирался. Удача всегда на стороне сильных — это простое правило он усвоил еще в детстве. Нет безвыходных положений, есть лишь отсутствие настойчивости и веры в себя, в свои силы. Да, сейчас боги не на его стороне — ну так что ж, придется немного подождать! Что-что, а уж ждать Фукашиги умел, и неистовая ярость его и жажда мести, подогреваемые огнем ожидания, разгорались все ярче.

Дабы безнадежность положения не стала для команды столь очевидной, Фукашиги каждому нашел занятие. Одна группа изучала окрестности, составляя карту местности, другая занялась ремонтом повреждений. И хотя как специалист Фукашиги понимал, что исправить двигатели невозможно, он внушал своим людям надежду на спасение — не потому, что хотел приободрить и как-то поддержать их, а потому, что всерьез приходилось опасаться за свою шкуру. Шли недели и месяцы, и Фукашиги приходилось констатировать, что авторитет его неудержимо падает. Надо было готовиться к худшему, и Фукашиги без колебаний выбрал единственный возможный вариант. Однажды утром, проснувшись, команда обнаружила исчезновение своего капитана и дежурившего в ту ночь матроса. Исчезли не только они — исчез один из глайдеров, а с четырех остальных были сняты блоки управления — что фактически приводило машины в негодность. Исчезла часть продуктов, оружия, десантного оборудования, исчезли все средства связи — к побегу лейтенант готовился основательно. Пропал блок памяти корабельного компьютера, а с ним и координаты Жемчужины. Но хуже всего было то, что с бегством капитана пропала и последняя, хоть и очень слабая, надежда на спасение…

Аккуратно ведя глайдер над вершинами деревьев, Фу-. кашиги тщательно продумывал свои дальнейшие действия;

Итак, его противники, а иначе о своей бывшей команде он уже не думал, лишены средств передвижения — и глай-деры, и корабль мертвы без блоков управления. Что ж, теперь у него — Фукашиги улыбнулся — есть хоть какое-то занятие…

Через несколько минут глайдер завис над большим болотом — Фукашиги наконец-то нашел то, что искал. Распахнулась дверь, из машины вывалилось и с громким плеском упало в вонючую болотную воду тело незадачливого матроса.

— Первый, — с удовлетворением произнес Фукашиги и радостно засмеялся.

С бегством капитана жизнь на корабле не закончилась — несмотря на безвыходность ситуации, все понимали, что рассчитывать могут только на себя. Нового капитана выбирать не стали — сначала все важные решения принимались сообща, на корабельном совете, постепенно из общей массы выделилось несколько человек, обладавших наибольшим авторитетом. Именно они и стали планировать всю деятельность поселения, и никто этому не возражал. Медленно, но верно жизнь входила в свое новое русло — человек не животное, привыкает ко всему. Проще всего было адаптироваться к новой обстановке членам поисковой команды — на своем веку им пришлось повидать немало планет, труднее пришлось корабельному персоналу. Как бы то ни было, никто не ленился — именно работа помогала забыть о своем положении, именно в работе была отдушина, помогавшая выжить.

К сожалению, не всем удалось вынести груз безнадежности. Однажды недалеко от корабля нашли корабельного кока с простреленной головой — лучевой пистолет в руке не оставлял сомнений в причине смерти. Спустя два дня повесился механик — как раз над родником, из которого команда брала воду. После очередного собрания, на котором собравшимся пришлось выслушать немало упреков от своих лидеров, положение улучшилось — больше попыток свести счеты с жизнью не было. Но не все определялось исключительно личным желанием, и третий труп, до неузнаваемости изуродованный неведомым животным, дал возможность сделать новые выводы — с тех пор никто не ходил без оружия. Наконец, исчезновение еще одного матроса привело к тому, что выходить в одиночку за пределы лагеря было категорически запрещено.

Вскоре начался сезон дождей. Теплые струи неделями лили с неба, и никто не знал, как долго это продлится. Раскисшая земля, вздувшиеся реки и переполнившиеся водой болота таили новые, еще неведомые опасности, и после пропажи поисковой группы из трех человек решено было ждать улучшения погоды. Долгих четыре месяца — именно столько длился сезон дождей — из корабля выходили лишь для кратких прогулок, когда находиться в чреве поверженной «Анаконды» становилось невыносимым. В некогда слаженной команде вновь начались раздоры, стали возникать самые безумные идеи — когда реальных шансов на спасение нет, разум цепляется за соломинку. Многие уже были готовы лететь куда угодно, они соглашались на смерть в открытом космосе — лишь бы подальше от этой Богом проклятой планеты. Но даже этого они уже не могли сделать — без украденного Фукашиги центрального блока корабль не мог сдвинуться с места. Пожалуй, лишь прекращение дождей спасло команду от полного распада. Но даже посветлевшее небо не внесло большой радости в умы обреченных людей. Трудно к чему-то стремиться, когда нет главного — шанса на спасение.

Большой просторный шалаш, крытый листьями, источник чистой воды, наблюдательный пункт на вершине скалы — так выглядело место, где нашел себе пристанище злой гений Фукашиги. На каменной площадке у края обрыва стоял прикрытый ветками глайдер, в маленькой пещерке, которую Фукашиги со временем хотел углубить, нашлось место всем его припасам. Наиболее ценные вещи — блоки управления глайдеров, центральный блок корабельного компьютера — были тщательно упакованы в пленку и уложены в небольшой пластиковый контейнер. Фукашиги не опасался, что его могут обнаружить — добраться до него без глайдеров, через непроходимые болота у членов команды не было никакой возможности. Впрочем, иногда он навещал их сам…

Первого матроса, корабельного кока, он просто застрелил — этот идиот даже не успел ничего понять. Вынув из кобуры убитого матроса пистолет, Фукашиги поднял ствол вверх и нажал спуск, луч прорезал воздух с тихим шипением.

— Прости, дружище, но такова жизнь, — произнес лейтенант, вкладывая оружие в руку незадачливого охотника. — Придется как-нибудь обходиться без твоей стряпни…

Вторым отправился на тот свет один из механиков. Фукашиги удавил его обрывком кабеля, затем подвесил на этом же кабеле над родником — вряд ли кто-нибудь еще захочет попить водички из этого источника. Другой родник был дальше от лагеря, и лейтенанту это было только на руку.

Третьего, бородатого темнокожего гиганта, он заколол ножом. С трудом неся на плечах его массивное тело, Фукашиги тихо ругался, проклиная всех и вся. Оттащив убитого на достаточное расстояние, он основательно поработал над ним ножом, затем отошел в сторону и полюбовался своей работой — ну чем не дикий зверь потрудился?

После всех этих смертей команда стала вести себя очень бдительно, что сильно осложнило работу Фукашиги. Поэтому с четвертым матросом пришлось поступить не совсем так, как хотелось. Лейтенант застрелил его, утащил труп и утопил в болоте. Хотелось чего-то более назидательного, более красивого, но не получилось — матрос в последний момент увидел лейтенанта, пришлось воспользоваться оружием. Впрочем, немного поразмыслив на досуге, лейтенант пришел к выводу, что получилось все не так уж и плохо — таинственное исчезновение тоже неплохо подействует на психику оставшихся членов команды.

Начались дожди, и положение Фукашиги осложнилось. Целыми днями караулил он новую жертву, но все было зря — команда заперлась в корабле, и напрасно он мок под проливным дождем, вглядываясь в затянутые тугими струями контуры корабля. Наконец удача вновь улыбнулась ему. В один из дней, когда дождь ненадолго стих, он увидел маленькую поисковую группу из трех человек — до зубов вооруженные, они осторожно углубились в джунгли. Он не знал, что они искали, да и какая разница? Все было кончено меньше чем за час. Подогнав спрятанный неподалеку глайдер, Фукашиги погрузил в него трупы и быстро отвез их к ближайшему болоту. Глядя, как трясина затягивает тела, он мягко улыбался, и улыбка эта была страшнее звериного оскала.

Увы, с пропажей поисковой группы всякие вылазки из корабля прекратились, и Фукашиги с чувством выполненного долга отправился в свою резиденцию, справедливо рассудив, что до конца сезона дождей ему здесь больше делать нечего…

Великий Боа по праву считал себя святым — те немногие, кто рискнул в этом усомниться, уже давно встретились с богами, пройдя Ритуал Очищения. Он был святым и знал это без тени сомнения. Великий Боа гордился своим титулом, а потому правил племенем твердой рукой — безжалостно, но справедливо. Вот и сейчас, когда к нему привели юного Кира, несносного отпрыска презренного рода Даберов, он даже ощутил некоторое удовлетворение от того решения, которое ему, несомненно, предстоит принять, — боги уже давно не видели жертв, и дольше затягивать с Ритуалом Очищения было абсолютно невозможно.

Глядя на стоящего на коленях юношу, не смеющего поднять глаза, Боа придал своему лицу подобающее случаю выражение и, обведя взглядом сидящих на циновках членов Совета, обратился к очередной — в этом у него уже не было никаких сомнений — жертве.

— Итак, я и уважаемые члены Совета слушаем тебя. Повтори перед нами те богохульные речи, коими ты вводил в смятение подданных Господа нашего.

Юноша поднял глаза на вождя, и Боа в очередной раз убедился в правильности предстоящего решения — в глазах Кира не было и капли смирения.

— О Великий Боа, поверь недостойному Киру — я говорю правду, достойную самого Господа…

— Не упоминай имя Господа нашего, ты, нечестивец!

— Прости, о Великий. Но я действительно говорю правду. Я видел его, видел! Там, за Большим холмом, у Щербатой Скалы! Он прилетел на сверкающем троне, а потом долго стоял на скале и смотрел.

— И куда же он смотрел? — Примитивная ложь юноши забавляла Боа.

— Не знаю, о Великий. Он просто стоял и смотрел, а потом я испугался и убежал.

— Убежал? — Боа засмеялся, остальные члены Совета тоже потихоньку захихикали. — Но почему же ты убежал от Господа своего, если сумел узреть его?

— Я испугался, я очень испугался. Он так смотрел…

— И как же он смотрел?

— Не знаю, о Великий, но… Но я испугался.

— Сознаешь ли ты, что своими речами, оскверняющими имя Божье, ты совершил великий грех, искупить который сможешь лишь в горниле Очищения?!

— Но, Великий Боа, сжалься — и поверь мне! Сходи к Щербатой скале, и ты убедишься сам…

— У меня есть более важные занятия, чем выслушивать твои сказки. Уведите его. И объявите народу, что завтра в полдень состоится Ритуал Очищения!