Трефовый валет

      – Но так сказал кэп Джек.
      Он, наверное, не знает, что это значит – давать обещания ребенку, потому что несколько слов могут превратиться в клятву. Ему-то не нужно будет утешать сердитого огорченного ребенка. А вот ей придется это делать.
      – Я уверена, что он не имел в виду…
      – И он сказал, что утроит ваше жалованье, если вы останетесь.
      – Нет, он не мог так сказать.
      – Хотите пари? Тысячу фунтов, что он предложит вам хотя бы удвоить его.
      Элли понятия не имела, где и когда у Харриет состоялся такой разговор с ее опекуном.
      – Я рада, что ты так понравилась капитану Джеку и он захотел тебя оставить у себя, но я остаться не могу.
      – Он может предложить вам и больше, если я притворюсь, что плачу.
      – Деньги не имеют значения. Они не помогут исправить испорченную репутацию. Твой опекун не тот человек, с которым может иметь дело незамужняя женщина.
      – А Дарле он очень нравится.
      Видит Бог, она не намерена обсуждать с восьмилетним ребенком разницу между женщиной, которая берет деньги, чтобы учить детей, и той, что берет деньги, чтобы развлекать мужчин.
      – То, что он тебе нравится, тоже не имеет значения.
      Элли он не нравился, если не считать восхищения, вызываемого его храбростью не столько в боях, сколько в том, что он нашел свою дорогу и шел по ней. Но вот саму дорогу она не уважала и не доверяла человеку, который мог сделать такой недостойный выбор. И потом, капитан Эндикотт с его чарующей улыбкой – человек, которого следовало избегать.
      – Но он купит вам новую шляпку.
      – Я ни за что не приму от него такого подарка… А что случилось с моей старой шляпой?
      Харриет спрыгнула с кровати, Джокер последовал за ней.
      – Мэри сейчас принесет завтрак в гостиную. Одевайтесь скорее или замерзнете. А я умираю с голоду! – Девочка вприпрыжку выбежала из комнаты, а старая собака заковыляла за ней. На голове Джокера все еще был ночной чепчик Элли.
      Если Элли не могла попасть в церковь, прочесть молитву она все же могла. И в своей молитве она попросила ниспослать ей терпение. И спасение…
      В тазу для умывания Элли нашла горячую воду, что было очень приятно, ведь у миссис Семпл по утрам приходилось разбивать лед в кувшине с водой. Еще она обнаружила, что два ее упакованных платья – все, что осталось от некогда скромного, а теперь просто скудного гардероба – были выстираны и выглажены. Пожаром и сажей от них больше не пахло.
      Элли надела коричневое шерстяное платье. А темно-синее оставила на завтра. Оно больше подойдет для походов в конторы по найму жилья и школьным заведениям, в которые Элли собиралась отправиться с утра. Но вот без шляпки ходить наниматься никак нельзя. Она причесалась и, оставив волосы распущенными, отправилась на поиски Харриет. В благопристойный узел на затылке она приберет их после завтрака.
      Войдя в гостиную, Элли увидела Харриет. Чулки у девочки были чистые, а белый передничек отглажен. Если бы она не ела бекон руками, можно было бы подумать, что это ухоженный, воспитанный ребенок из хорошей семьи.
      Элли вознесла к небесам еще одну молитву. Может, когда-нибудь все так и будет.
      И снова повар прислал столько еды, что ее хватило бы для половины учащихся в школе миссис Семпл.
      Элли выбрала сладкий рулет и чай. В тот момент, когда она подносила чашку ко рту, в дверь постучали.
      – Войдите, – сказала она, решив, что это горничная Мэри.
      Но то была не горничная.
      Элли опять стало жарко. Или нет, не так. Ей стало холодно. Она напряглась и не могла дышать. Дышать же стало невозможно потому, что в комнату вошел капитан Эндикотт. Вчера он был полуодет, с всклокоченными волосами. Сегодня он выглядел почти безукоризненно, от сияющих ботинок до блестящих темных кудрей на голове. Облегающие панталоны и узкий синий фрак прекрасно сидели на нем. Казалось, капитан Эндикотт состоял из одних мускулов и в его теле нет ни грамма жира. Он не вставал в позу и не красовался, как лондонский денди, не ходил жеманной походкой. Казалось, капитан живет в деревне или все еще служит в кавалерии, таким естественным был его уверенный вид, столько небрежного изящества было в его четкой поступи. Сегодня он показался ей гораздо выше, чем вчера, и намного привлекательнее. Неудивительно, что женщины его обожали.
      Только нос немного портил его внешность. Он был явно кривым и немного приплюснутым. Видно, когда-то Эндикотта ударили по носу, и теперь эта асимметричность спасала капитана и не давала ему казаться образчиком мужественной красоты. Поскольку он был просто непозволительно привлекателен. А с таким небольшим изъяном Эндикотт был просто заурядный герой.
      Капитан улыбнулся, и Элли вмиг забыла, что ей в нем не нравилось.
      – Рад видеть вас без этой стародевической шляпки, – сказал Эндикотт в качестве приветствия.
      И Элли вмиг вспомнила все его недостатки: он любит пофлиртовать, приударить за женщинами, он картежник и вымогатель. А то, что он с завидным упорством ищет свою сестру, добр и берет на работу безработных ветеранов, достоинства хоть и немалые, но все же не перевешивают всех его недостатков. В целом он ведет себя неприлично. Настоящий джентльмен, не станет отпускать замечания по поводу одинокого положения леди и подвергать сомнению ее вкус.
      – Доброе утро, сэр, – сказала Элли сдержанно, тоном, каким обычно пользовалась, чтобы призвать своих учениц к порядку.
      Джек усмехнулся и спросил, указывая на стол, ломившийся от еды:
      – Можно мне присоединиться к вам?
      Могла ли она отказать ему, ведь это был его стол, его еда. И Элли кивнула.
      Джек опустился на стул, радуясь, что колени не подвели его. Господи, да ведь эта женщина просто красавица! Он чуть не упал от потрясения. Одни только ее волосы могли сделать Элли самой привлекательной женщиной в мире. После крепкого и долгого сна она уже не казалась такой бледной, и лицо у нее было не такое вытянутое, цвет его был чистый и сияющий, розовый после умывания. В это утро глаза у нее были скорее голубые, чем серые, а губы полные. Да поможет ему небо.
      Но тут эти губы неодобрительно поджались, и она сказала:
      – Кажется, вы обещали не входить в эти комнаты.
      Ну вот, никуда она не делась, вчерашняя мисс Силвер, чопорная школьная училка. Теперь можно не смотреть на нее и спокойно позавтракать.
      – Да, – сказал Джек, – но здесь некому меня увидеть, и как иначе я мог бы пригласить вас пойти со мной утром в церковь?
      – Вы ходите в церковь? То есть я не ожидала…
      – Вы думали, что я придерживаюсь какой-либо языческой религии, поклоняясь мамоне и принося ему в жертву девственниц?
      Элли выругала себя, чувствуя, как румянец разливается по щекам. Пусть капитан и дамский угодник – это еще не причина, чтобы быть с ним невежливой.
      – Я просто не думала, что вы встанете так рано после того как провели ночь в… управляя своим заведением.
      Джек не обратил внимания на ее слова и положил на тарелку яйцо и ветчину.
      – Я не нуждаюсь в долгом сне. В чем я нуждаюсь, так это в милости Божьей, чтобы мое заведение преуспевало. Так вы пойдете со мной – вы и, конечно, Харриет?
      Харриет ела, одновременно скармливая кусочки собаке, и с большим интересом наблюдала за взрослыми.
      – Мы должны поблагодарить Господа за то, что он спас нас из огня и нашел нам такое славное место, где мы теперь будем жить, – сказала девочка.
      – Мы можем благодарить Его в своих молитвах каждый вечер и просить Его простить нам наши прегрешения. – Элли все еще не была уверена относительно причины пожара, да и судьба шляпки была ей неясна. Однако в чем она была уверена, так это в том, что ей не следует показываться где бы то ни было с этим дьявольски красивым отставным офицером. – Мне кажется, мы сошлись на том, что сегодня же подыщем для нас другое жилье.
      Капитан посмотрел на Харриет, которая улыбнулась ему в ответ; с подбородка у нее стекал джем.
      – Я передумал. Я решил, что вы с Харриет можете пожить здесь некоторое время, даже после того как я поговорю утром в понедельник с поверенным. Я должен узнать свою подопечную, не так ли, чтобы понять, в чем в первую очередь состоят ее интересы. И лучше всего начать с посещения церкви.
      – Но мне кажется, сэр, само собой разумеющимся, что я не могу здесь оставаться. Никто не должен знать, что я жила в вашем клубе. Моя репутация погибнет при одном намеке на подобную связь с «Красным и черным», а связь эта станет очевидной, если я пойду на службу вместе с вами. И не говоря уже о характере вашего клуба, незамужняя женщина не может показаться в сопровождении холостого мужчины.
      – Мне кажется, вы слишком озабочены вашей репутацией. Однако мы же никому не станем говорить, где вы живете. Давайте отправимся не в собор Святого Георгия, где собирается высший свет, а пойдем в какую-нибудь церквушку поблизости. Там прихожане не будут сплетничать о вас.
      – Полагаю, вы не знаете ваших соседей, если думаете, что они не заметят, кто входит и выходит из такого необычного заведения.
      – Ну что вы, мои соседи – это торговцы чаем и аптекари. По воскресеньям закрыты и лавки, и аптеки. И потом, вы же не одна пойдете с повесой и мошенником. Именно так вы думаете обо мне и не старайтесь отрицать это, мэм, потому что румянец вас выдает. Миссис Крандалл будет сопровождать нас в качестве весьма почтенной дуэньи.
      – Миссис Крандалл? Горничная? Вам должно быть известно, что по правилам хорошего тона горничной недостаточно.
      – Да, недостаточно – для юной леди, которая впервые появляется в свете.
      Этими словами он хотел сказать, что Элли не могла притязать на звание юной леди, несмотря на статус, который она получила по своему происхождению. Теперь она уже миновала брачный возраст и к тому же принадлежала к работающему слою общества. Она зарабатывала себе на хлеб, совсем как швея и судомойка. Но в отличие от швей и судомоек, наймут или не наймут ее, зависело от репутации Элли, чего капитан, кажется, не понимал или не хотел понимать. Конечно, не хотел. Ведь у него на руках была Харриет; отсюда вывод – ему требовалась гувернантка. А Эндикотт продолжил:
      – Кроме того, Мэри уже не просто горничная. Благодаря щедрым вкладам в фонд вдов и сирот она получает пенсию, которую правительство не сочло нужным дать ей. Теперь жена покойного сержанта уже не считается работающей по найму. Здесь она решила оставаться, пока ее сестра не вернется весной из Ирландии. Мы найдем вам другую горничную.
      – Вот видите, – заметила Харриет с набитым ртом, – кэп Джек обо всем подумал.
      Он не подумал только о том, что дело в нем самом, а не в отсутствии дуэньи. Приличная гувернантка может появиться с джентльменом. А вот является ли джентльменом капитан Эндикотт?
      – Нет, благодарю вас, – сказала Элли. – Хотя я и ценю ваши старания, я должна думать о своей карьере.
      – Какой напыщенный стиль. Ну, увидят вас со мной, и что? Моя невестка может стереть любое пятно с вашей репутации. Что толку быть графиней, если не можешь оказывать влияние на всех остальных? А мой брат поддерживает множество школ. Он может устроить вас на работу в одну из этих школ. И потом, в Лондоне вас никто не знает, так что ничто не сможет опорочить ваше доброе имя.
      – Я не могу на это пойти.
      Харриет повернулась к Джеку:
      – Я сказала вам, что она не будет упираться. Вы должны мне десять фунтов. Двадцать, если она все-таки уедет.
      Но он не мог признать своего поражения.
      – Сегодня воскресенье, мисс Силвер, и в кои-то веки светит солнце. Конторы по найму закрыты, в школах не станут беседовать с учителями, пришедшими наниматься. Куда вы пойдете?
      Этого Элли не знала. Она подумала, что утром можно было бы сходить с капитаном в контору мистера Берквиста и просить того рекомендовать ей подходящие меблированные комнаты или контору по найму. Но это означало бы, что она проведет здесь еще одну ночь, если капитан не склонен заняться поисками жилья для нее и для Харриет.
      – И что же, вы весь день просидите в четырех стенах? – спросил Джек, не сомневаясь, что она останется в «Красном и черном».
      Элли с удовольствием снова легла бы в постель и проспала бы до утра понедельника. Но солнце сияло весьма заманчиво, и также заманчиво сверкали золотистые огоньки в карих глазах капитана. Слишком заманчиво.
      – Почему вы все это говорите?
      – Почему я хочу, чтобы вы сопроводили в церковь нас с Харриет? Честно говоря, эта озорница приводит меня просто в ужас.
      Харриет хихикнула.
      – А Змей говорит, что кэп Джек ничего не боится.
      – Это говорит Кэллоуэй, постреленок. А Кэллоуэй благодарен мне за то, что я дал ему работу, поэтому он преувеличивает. А теперь ступай погуляй с Джокером в саду. Сад у нас позади дома. Ты его перекормила, ему нужно подвигаться. – Джек повернулся к Элли: – Сад невелик, но он обнесен стеной. Нужно вытереть джем на подбородке.
      Элли поднесла салфетку к подбородку прежде, чем поняла, что Джек имеет в виду Харриет, а не ее. Харриет вытерла лицо, не дожидаясь второго указания, сделала вежливый реверанс и вышла.
      – Как вы это делаете? Почему она вас слушается?
      – Я обещал показать ей мои пистолеты, если она будет вести себя хорошо. Вот же кровожадная маленькая дикарка! – воскликнул Джек, но в его ворчливом тоне Элли заметила нотку нежности. Должно быть, она многое пропустила, пока спала.
      – Почему? – снова спросила она, вложив в это слово сотню вопросов.
      Он подхватил те, на которые хотел ответить:
      – Почему я иду на сделки с этой озорницей? По той же причине, по какой это делали вы, – чтобы облегчить себе жизнь. Почему вы нужны мне? Это же очевидно, коль скоро приходится давать взятки моей подопечной, чтобы она меня слушалась.
      Элли вовсе не была ему нужна, и оба они это понимали. В школе миссис Семпл Харриет никогда и никого не слушалась, а научить ребенка писать сумеет кто угодно; возможно, это сможет сделать и миссис Крандалл. Она кажется женщиной спокойной и опытной. Девушки, которые сдают карты, научат Харриет складывать, хотя бы в пределах двадцати одного. Но вопрос о том, останется ли здесь Элли, еще не самый животрепещущий. Останется ли здесь Харриет – вот что нужно решать немедленно.
      – Почему вы ей сказали, что она может остаться с вами? – спросила Элли, допивая чай. – Она очень огорчится, когда вы отошлете ее отсюда. Она не поймет, и в дальнейшем вряд ли вы добьетесь ее доверия.
      Джек не хотел признаваться, что его шантажирует ребенок, и сказал:
      – Ей не нравится в школе. Дети недолюбливают ее.
      – Конечно, недолюбливают. Кто станет любить девочку, которая кладет вам в кровать пауков? – Элли кончила завтракать и положила на стол салфетку. К ее удивлению, капитан снова наполнил свою тарелку. – А вам нравилось в школе? – спросила она.
      – Когда меня не отчисляли за какую-нибудь проделку. Но за мной присматривал старший брат. При рождении он получил титул виконта, потом, в четырнадцать лет, стал графом, так что никто не обижал его, а заодно и меня. Даже будучи мальчишкой, он обладал авторитетом.
      – А вам не кажется, что Харриет должна ходить в школу, знакомиться с девочками – своими сверстницами, своими ровнями? Нет, я не хочу сказать, что ваши служащие – женщины недостойные. Но разве они подходящее общество для внучки лорда Хилдебранда? Вы действительно считаете, что Харриет здесь место?
      – Я считаю, что ей одиноко и страшно, ведь она потеряла всех своих родных. Господи, когда мы потеряли нашу мачеху, а вскоре после этого и отца, для меня было невыносимо оставаться без Туза, то есть моего брата. У Харриет нет старшего брата, с которым она могла бы чувствовать себя спокойно, нет родителей, которые обожали бы ее, нет бабушки и дедушки, которые ее баловали бы. Этой, бедной малышке дом нужен больше, чем образование, или расположение общества, или пренебрежительное отношение со стороны более богатых и высокородных шалуний.
      Элли почувствовала симпатию к маленькому мальчику, у которого никого не осталось, кроме старшего брата, хотя она и понимала, что за богатыми аристократическими сиротками присматривали опекуны и старые слуги. Тем не менее она возразила:.
      – Но ведь здесь не дом! Вот о чем речь. Это жилище для прожигателей жизни, охотников за удовольствиями, всяких перекати-поле.
      – Это игорный дом для высшего общества, – поправил Джек Элли. – Но вы правы, для ребенка этот дом неподходящее место. Через месяц-другой мое дело начнет приносить твердую прибыль. Я смогу купить небольшой особняк, наверное, в Кенсингтоне, где недвижимость не так дорога, и жить вдали от клуба. Когда меня здесь не будет, Даунз сумеет управлять им сам. Конечно, Харриет понадобится хорошая гувернантка, чтобы научить ее, как следует держаться леди. Она уже уважает вас и хочет, чтобы вы остались.
      Элли покачала головой.
      – Я уверена, что в конторах можно найти женщину постарше, которую возраст защищает от злословия. Я же еще не впала в слабоумие.
      Джек сжал вилку.
      – Да, вы еще не впали в слабоумие, мисс Силвер, но и я тоже еще не старый козел, который бросается на своих служащих женского пола. – По крайней мере, пока еще он не бросался.
      – Я никогда не говорила, что вы… похожи на козла, а только о том, что скажут люди.
      – Люди всегда что-нибудь говорят. Ну и пусть говорят.
      – Вам легко так рассуждать. У вас есть родственники, они могут вас поддержать, и у вас есть множество способов заработать на жизнь. Вы можете стать фермером. Вы можете снова вступить в армию, если клуб обанкротится.
      – Ни за что.
      – Есть и другие занятия. Если ваш брат содержит столько школ, у него найдется и для вас должность. Обучать его лошадей, управлять его землями, ухаживать за собаками, да что угодно. Сплетни вам повредить не могут. Вот почему вы можете так пренебрегать мнением общества. Женщина, которая сама зарабатывает на жизнь, это совсем другое дело, как бы несправедливо это ни было. К женщине, не имеющей семьи или состояния, свет относится иначе, и он гораздо более жесток к ней.
      – Но никто не узнает, что вы здесь и кто вы такая, клянусь! Только мои служащие, а они сто раз подумают, прежде чем болтать с посторонними. Можете изменить имя, как это делают многие женщины.
      Элли встала, и Джек тоже встал, показывая, что у него по крайней мере манеры как у джентльмена. Но для нее этого было недостаточно.
      – Прошу прощения, капитан Эндикотт. Я горжусь своим именем и хочу и дальше им гордиться. Вы – герой, человек, который ничего не боится. Я не так смела. И я не игрок.

Глава 8

      И все-таки Элли пошла в церковь. Какой толк от молитв, если она не станет соблюдать простейшие правила нравственного поведения? Она должна служить хорошим примером Харриет, и нужно попросить Всевышнего направить ее на истинный путь.
      Конечно, она не пошла одна с капитаном Эндикоттом и Харриет, которая никак не могла сойти за дуэнью. От этого Элли отказалась решительно. Но их сопровождала группа обитателей «Красного и черного». Одетые в лучшие воскресные платья, они ничем не отличались от других горожан, идущих в церковь, и вовсе не казались отъявленными картежниками и женщинами сомнительной репутации.
      Миссис Мэри Крандалл держала Харриет за руку и рассказывала ей всякие истории про испанскую кампанию.
      Элли не считала это подходящей темой для воскресного урока, зато Харриет хотя бы не изводила Змея – то есть мистера Кэллоуэя. Тот пригрозил Харриет, что сделает из нее котлету, если она хотя бы еще раз попросит его показать свою татуировку, и пошел вперед, скрестив на бочкообразной груди свои крупные руки.
      За Кэллоуэем шли две темноволосые девицы. Элли их не знала, однако они мило улыбнулись ей. И так как в это утро лица девушек не были раскрашены, Элли улыбнулась им в ответ, выразив восхищение их шляпками.
      Сама Элли тоже была в шляпке, которую ей починила миссис Крандалл.
      – На войне я навидалась всяких ужасов, – сказала она Элли, прикалывая к полям шляпки шелковый букетик фиалок, – и теперь мне нравится видеть красивые вещи.
      Элли не смогла отказаться ни от ее услуг, ни от подаренного шелкового букетика. В это утро она действительно чувствовала себя гораздо лучше, была чистой и отдохнувшей, в кои-то веки сытой, в кошельке у нее приятно позвякивали деньги, полученные от капитана Эндикотта. Наверное, она казалась и более привлекательной. Конечно, ее нельзя было сравнить с женщинами из «Красного и черного», но капитан Эндикотт улыбнулся ей, когда она в конце концов согласилась пойти с ним в церковь. То есть сними.
      Он-то, разумеется, выглядел великолепно. Он шел рядом с Элли, прилаживаясь к ее мелким шажкам, любезно беседовал о погоде, о политических новостях, о зданиях, мимо которых они проходили. Ни в нем, ни в его разговоре не было ничего раздражающего, и это почему-то еще больше раздражало Элли. Этот человек – картежник и женолюб, напоминала она себе, он и вовсе был бы законченной скотиной, тогда она могла бы ненавидеть его с полным на то основанием.
      Элли старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на него. Она не могла видеть ни морщинок, появлявшихся у его глаз, когда он смеялся, ни изгиба его губ, ни того, как утренний свет бросает золотистые отблески на его каштановые волосы.
      Впереди Элли шли Дарла и мистер Даунз. Они все время о чем-то спорили. На голове у помощника капитана был наклеен лейкопластырь. Дарла же была в чудесной шляпке, а у ее левой щеки был завязан кокетливый бант из кремовых лент.
      Помощник капитана не смотрел на девушку, а Дарла, кажется, не смотрела ни на кого, кроме него.
      – Я же сказала, что извиняюсь, – говорила Дарла. – И я просто выполняла указания кэпа Джека.
      – Я знаю. Он объяснил мне. Если бы вы обратились ко мне, прежде чем на меня накинуться, я мог бы поднять шум в дверях и не устраивать балаган на глазах у посетителей.
      – Я не хотела ударить вас так сильно.
      Элли посмотрела на капитана Эндикотта.
      – Она его ударила? – шепотом спросила она.
      Капитан поднес палец к губам.
      – Тс-с. Они сами обо всем договорятся.
      Даунз ощупал свою голову и лейкопластырь.
      – Со мной бывало и хуже.
      – И я знаю, что кэп выдал вам вознаграждение.
      Даунз кивнул.
      – Кэп сказал – это за то, что я был ранен при исполнении служебных обязанностей.
      Элли посмотрела на капитана, однако тот только улыбнулся и похлопал ее по руке, замедлив шаг так, что шедшая перед ними пара оказалась немного дальше.
      Но Элли все еще могла слышать их разговор. Дарла ткнула Даунза зонтиком:
      – Так чего вы завели свою шарманку? Мы помогли боссу, и нам за это заплатили. Шулера мы провели и сделали так, что никто не заметил девчонку.
      Девчонку? Харриет? Элли ускорила шаг, чтобы не упустить ни слова.
      Дарла снова ткнула Даунза зонтиком:
      – Почему тогда вы держитесь так, будто я какая-то гусеница в вашей корзинке с яблоками? Кэп Джек утверждает, что я помогла спасти клуб.
      – Потому что вы выставили меня дураком, вот почему! – сказал Даунз, отобрав у Дарлы оружие и сунув его себе под мышку. – Все гости смеялись надо мной, и служащие тоже.
      – Ах, да кому до них дело?
      – Мне! Завтра вечером я снова должен буду встречаться с ними. И мне не очень-то хочется выслушивать их шуточки.
      – Подумаешь, какая-то коротышка-морковина стукнула его за то, что он попытался полюбезничать с ней.
      – Самая хорошенькая девушка в заведении отвергла мои ухаживания.
      Дарла остановилась.
      – Вы считаете меня хорошенькой?
      Даунз не остановился.
      – Считал.
      Дарла поспешила нагнать его.
      – Но ведь вы не приставали ко мне. Это просто диверсия, которая понадобилась кэпу.
      – Я это знаю, а другие не знают! Они думают, что я – жалкий калека, который не способен понравиться девушке.
      – Разумеется, вы можете понравиться. Любая из нашего клуба гордилась бы, если бы вышла на улицу под ручку с таким кавалером. Пошла же я с вами.
      – Гм… Скорее всего, он опять заплатил вам. Все знают, что я объект благотворительности кэпа.
      – Все знают, что вы управляете заведением наравне с ним, а еще нанимаете людей и увольняете.
      – Я нанимаю женщин. А флиртует с ними он. Но мне, конечно, вовсе не хотелось бы этим заниматься.
      На эти слова Дарла не обратила внимания.
      – Ну, значит, завтра вечером мы им покажем.
      – Что покажем?
      – Что вы завоевали мое сердце. Я вам улыбнусь, принесу бокал вина, пошепчу вам на ушко и чуточку к вам прижмусь. Тут уж никто не станет смеяться.
      – Они начнут зверски ревновать.
      – Вы и впрямь считаете, что я хорошенькая? И не находите меня низкорослой толстушкой?
      – Вы – настоящая карманная Венера. Так светские щеголи называют маленьких богинь.
      Дарла словно стала выше ростом и расправила плечи.
      – Значит, мы устроим завтра еще одно представление для клиентов?
      – Это будет только притворство?
      Ответа Элли не услышала, но ей показалось, что Дарла подмигнула отставному солдату. И он тоже словно бы стал выше ростом.
      Когда они подошли к церкви, каменному зданию, втиснувшемуся в ряд лавок, Элли потребовала объяснений. Джек подождал, пока все рассядутся, а потом все объяснил.
      Харриет в игорном зале? Шулер? Перебранка с криками? Видит Бог, «Красное и черное» – не место для ребенка! И для приличной школьной учительницы.
      Разумеется, капитан Эндикотт сказал, что все понимает. И попросил продолжить разговор в другое время. Чуть позже.
      Но и позже Эндикотт не стал говорить о другом доме для Харриет.
      – Я обещал ей, – только и сказал он, – и этот случай вчера ночью уже забыт. Никто ничего не заметил.
      Конечно, кроме Харриет, которая рассказывала о своем приключении Кэллоуэю и миссис Крандалл и всякому, кто хотел послушать. По словам Харриет, капитан обладал отвагой льва, силой слона и хитростью тигра.
      – А можно мы сегодня сходим в зверинец, кэп Джек?
      Прежде чем ее опекун успел ответить, заговорил Даунз, напомнив всем о блестящей роли, которую сыграла Дарла для того, чтобы помешать намерениям предполагаемого злодея. Казалось, на него подействовал не только удар подносом по голове.
      Вернувшись домой, Харриет засобиралась с Джокером на прогулку в парк. Две темноволосые девушки поднялись в свои комнаты на чердаке, чтобы выспаться после долгой вчерашней ночи, а Кэллоуэй решил проверить каждую колоду – не подрезаны ли у карт края и нет ли крапленых рубашек. Он проверил также каждую игральную кость – нет ли в ней груза, который увеличивает ее тяжесть. Элли села рядом и стала просматривать старые газеты с объявлениями о найме на работу.
      Вскоре подошла Харриет, держа в руках собачий поводок, и Элли пришлось оставить свое занятие. Пока капитан Эндикотт платит ей жалованье, выбора у нее не было – жалованье следовало отрабатывать. Да и солнце все еще ярко светило и можно было погулять. Завтра газеты поместят новые объявления, и можно будет спокойно их прочитать.
      У Джокера никто не спрашивал, хочет ли он погулять на свежем воздухе или нет. Пес тащился за Харриет, пока они не дошли до Грин-парка. Потом он катался по желтеющей траве, грыз хлебную корку и в конце концов залез под скамейку, на которой сидела с вязаньем миссис Крандалл. Там он и разлегся, не обращая ни на кого внимания.
      А Харриет бегала, смеялась, догоняла падающие листья и приносила самые красивые показать кэпу Джеку. Элли думала о том, что никогда еще не видела девочку такой веселой, во всяком случае, с тех пор как миссис Семпл обнаружила мышь в своем ночном сосуде. Харриет, смеясь, прыгала по дорожкам, и Элли не могла не тревожиться о том, что ее ученица слишком счастлива в этой новой жизни, а ведь скоро ее жизнь переменится.
      Капитан казался довольным, но долго ли это продлится? Как скоро Харриет ему надоест и ему захочется развлекаться в обществе красивой женщины? Что будет тогда с девочкой?
      Солнце ненадолго скрылось, и Элли плотнее закуталась в плащ.
      – Вам холодно, мисс Силвер?
      Элли покачала головой, слегка отодвигаясь от капитана. Нельзя привыкать к тому, что рядом находится заботливый, любезный и красивый мужчина.
      Пока она размышляла, мистер Даунз и Дарла успели отойти довольно далеко. Харриет тоже убежала вперед и теперь подбрасывала ногой желуди, лежащие на земле.
      Элли с Джеком остались одни. Именно этого она и боялась.
      Словно прочитав ее мысли, капитан Эндикотт сказал:
      – Видите, здесь нет никого, кто мог бы вас осудить. Только несколько нянь со своими подопечными, какой-то поэт и одинокий пьяница, спящий на скамейке. Это не Гайд-парк, в котором гуляют люди из высшего общества. Здесь некому следить за соблюдением церемонных правил поведения. Здесь некому неодобрительно хмуриться, глядя, как хорошо проводит время благоразумная мисс Силвер. Улыбнитесь, мэм, ибо жизнь слишком коротка, и нужно наслаждаться днями, подобными нынешнему.
      Капитан был прав – ее никто не видел, кроме белок. Она проведет еще одну ночь в удобной постели, еще один день будет вкусно есть, еще один вечер не будет беспокоиться о завтрашнем дне, а завтра…
      Элли подняла лицо к солнцу и улыбнулась.
      Капитан тоже улыбнулся и остановился перед скамейкой.
      Элли с удовольствием сидела и слушала щебетание птиц и детскую болтовню.
      – А знаете, вы могли бы даже снять шляпку. Я никому не скажу, – проговорил Эндикотт. Собственную шляпу капитан держал в руке. – Смелее.
      Нет. Это было бы слишком смело. По словам миссис Семпл, стоит отбросить одно правило, как другие посыплются, точно осенние листья. Если женщина ослабит шнуровку корсета, она ослабит и свои устои. Склоните ее спину, и вы склоните ее нравственный хребет. Если девушка улыбнется красивому незнакомцу, предостерегала миссис Семпл, то потом она бросится в его объятия, прося у него поцелуев. А после поцелуев… Ну да всем известно, что бывает после поцелуев.
      Кажется, это известно всем, кроме Элли. О, она знала технику физического акта. В конце концов, ей было двадцать пять лет иона была начитанна. Однако она не могла себе представить женщину, которая теряет себя в объятиях мужчины так, что забывает о своих принципах, теряет чувство самосохранения, а потом и добродетель.