Маскарад в лунном свете

— Как я мог отказать во встрече официальным представителям американского правительства? — Сэр Ральф ответил достаточно громко для того, чтобы его услышали все окружающие. — Хотя должен заранее предупредить вас, что мое правительство твердо отказывается признать свою вину в вопросе о призыве английских моряков на службу своей стране.

— Тогда можно считать наши переговоры оконченными. — Томас безмятежно улыбнулся. — Надеюсь, это вовсе не означает, что мы не можем приятно провести время в обществе друг друга в такой чудесный день, сэр Ральф.

— Конечно, нет. Мы же цивилизованные люди, мистер Донован. По правде говоря, пригласив вас и мистера Дули сюда, я имел в виду сугубо светское общение. Не можем же мы все время заниматься делами, не так ли?

Томас кивнул, обдумывая про себя эти слова.

— Вы очень добры, сэр Ральф.

— Спасибо. Итак, не присоединитесь ли вы к нам с Мэпплтоном? Мы смотрим поединок между лордом Лудвортом и бароном Стрэтом. До сих пор оба участника демонстрировали высокую технику нападения и обороны.

— Вот как? Это очень интересно. Я со стыдом вынужден признаться, что не знаком с техникой этого спорта. Пойдем, Пэдди? — обратился Томас к другу, видя, что сэр Ральф направился назад к тому месту, где он до этого стоял.

— Я бы не пошел, если бы у меня была хоть капля здравого смысла, — проворчал Дули вполголоса, беря протянутую ему Томасом трость. — У тебя в глазах черти пляшут, и это факт. Помни — мы здесь по делу, и это дело состоит не в том, чтобы дать кому-нибудь по башке. Хотя я и хотел бы быть лет на пять моложе и стоуна на два полегче, чтобы самому выйти на ринг.

— На двадцать лет, по меньшей мере, Пэдди, и на три стоуна. Но я приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя.

Сэр Ральф ушел вперед, а когда Томас и Дули догнали его, на них сквозь монокль, вставленный в левый глаз, уставился лорд Мэпплотон.

— Что-что? Я знаю, что они здесь, Ральф. Я вижу их ясно как день. Не нужно напоминать мне. Привет, Доналдсон. Приятно снова с вами встретиться. Извините за тот вечер. Был занят. Ужасно занят. И сегодня тоже. Королевский оперный театр. Мисс Бальфур очень настаивала, чтобы я присоединился к ней в ложе сэра Гилберта. — Он покачал головой, монокль выпал и повис на зеленой атласной ленте у него на груди. — Занят, занят, занят.

— Ну, здесь не хватает еще одного винтика, ты согласен, Доналдсон? — прошептал Дули за спиной Томаса. — Я, пожалуй, пойду, посмотрю немного на тех ребят, все равно на меня здесь никто не обращает никакого внимания. Один из них неплохо действует правой.

— Да, Пэдди, иди, — с улыбкой ответил Томас, а потом протянул руку лорду Мэпплтону, который сначала посмотрел на сэра Ральфа, словно спрашивая у него совета, надо ли ему пожимать руку американцу. — Лорд Мэпплтон, рад вас видеть. И узнать, что вы по-прежнему пользуетесь большим успехом у дам. Как это, должно быть, приятно. Но я не удивлен. Такой интересный мужчина, как ваша светлость, всегда будет окружен восторженными поклонницами.

Лорд Мэпплтон выпятил грудь, которую обычно не было видно из-за объемистого живота, и улыбнулся по-настоящему счастливой улыбкой.

— Вы мне нравитесь, Доллингер, правда. А тебе он нравится, Ральф? Жаль, что он американец.

— Заткнись, Артур, — проговорил сэр Ральф лишенным всякого выражения голосом, затем жестом предложил Томасу подойти поближе. — Буду с вами откровенен, мистер Донован. Я назначил эту встречу не только ради того, чтобы продемонстрировать английское гостеприимство, но и имея целью утрясти кое-какие вопросы перед тем, как мы соберемся в субботу. Как вы понимаете, сэр Перегрин рассказал мне о состоявшейся на днях вашей с ним беседе в его конторе, и мы… э… я считаю необходимым развеять свои сомнения относительно вашей искренности.

— В самом деле? — Томас демонстративно поднял одну бровь и изумленно уставился в лицо сэру Ральфу. — Как это огорчительно. Боже, как мне стыдно. Причиной послужило какое-нибудь мое высказывание?

— Вы упомянули французов. — Сэр Ральф говорил тихо, едва шевеля губами. Неужели этот Донован понятия не имел о том, что значит действовать незаметно, не привлекая к себе внимания? Да любой из присутствовавших здесь людей, вплоть до последнего лакея, с одного взгляда может догадаться, что они ведут какой-то секретный разговор. — Это было неуместное и совершенно необоснованное обвинение, мистер Донован.

— Да, сэр Перегрин уверил меня в этом, — ответил Томас, заметив одновременно, что один из слуг помогает мужчине, стоявшему недавно с сэром Ральфом и Мэпплтоном, снять сюртук. — Это была случайная мысль, и я быстро выбросил ее из головы. Сейчас мое доверие к вам безгранично. Что-нибудь еще?

Сэр Ральф подошел еще на шаг ближе и откашлялся.

— Да, по сути дела, есть еще кое-что. Это связано с мисс Бальфур. Держитесь от нее подальше.

Мужчина снял рубашку и галстук и остался голым до пояса. Слуга, нагнувшись, стащил с него черные туфли, так что на мужчине остались только снежно-белые лосины и черные облегающие бриджи. Может, он и был лет на двадцать старше Томаса, но выглядел совсем неплохо — широкие плечи, мускулистые руки.

— Мисс Бальфур, вы сказали? — Томас нахмурился. — Я не понимаю. Она, что, обручена?

— Что-что? Обручена? Что за чепуха! — встрял в разговор лорд Мэпплтон. — Это невозможно. Разговоры, танцы, развлечения — да, пожалуйста. Но обручиться? Нет, я так не думаю. Ему бы это не понравилось.

В темных глазах сэра Ральфа вспыхнул гнев, но всего лишь на мгновение, так что человек менее наблюдательный, чем Томас, этого и не заметил бы.

— Лорд Мэпплтон хочет сказать, что все мы — он сам, сэр Перегрин, лорд Чорли и я — очень любим мисс Бальфур, и нам не нравится, когда о ней отзываются непочтительно, как это сделали вы вчера вечером. Мы можем вести с вами, американцами, переговоры, но когда вы делаете наших молодых благородных девиц объектом своего похотливого интереса, мы этого не приемлем. Я ясно выразился, мистер Донован?

— Похотливого, сэр Ральф? — Томас бросил взгляд на ринг и на мужчину, все еще стоявшего за канатом. Если он собирался подслушивать, что ж, Томас предоставит ему такую возможность. — Возможно, так оно и было вначале, — отчетливо произнес он, — и я искренне сожалею о своих необдуманных словах, но сейчас мои чувства изменились. Уверен, лорд Мэпплтон понимает меня, он ведь и сам большой любитель женщин. Когда к нам, повесам, приходит любовь, то это настоящая любовь. Я намерен жениться на молодой леди, если получу ее согласие. Так что вам не из-за чего волноваться, сэр Ральф, у меня вполне честные намерения.

Лорд Мэпплтон, который неторопливо потягивал вино, начал вдруг задыхаться и кашлять, словно вино попало ему в дыхательное горло.

— Я? — проревел он, как только вновь обрел дар речи. — Почему я должен это понять?

Томас сделал вид, что не слышит его слов, так же как притворился, будто не заметил, что мужчина у ринга, и без того обладавший прямой осанкой, выпрямился еще больше.

— Послушайте, сэр Ральф, — с энтузиазмом начал он. — Я вижу, ринг сзади вас теперь свободен. Правда, рядом стоит какой-то джентльмен, но у него, по-видимому, нет противника. Я понимаю, что не являюсь членом вашего клуба, но как вы считаете, теперь, когда мы покончили с делами, могу ли я… не то чтобы я имел какой-то опыт, так, случайные драки в темных аллеях после проведенного за рюмкой вечера… но, может, мне удастся… — Здесь он замолчал, словно был не в силах найти слова для описания «техники» бокса. Сэр Ральф обернулся, потом снова посмотрел на Томаса и утвердительно кивнул головой.

— Ни слова больше, мистер Донован. В конце концов, вы мой гость.

Извините, я только спрошу, согласен ли граф Лейлхем. Но должен сразу предупредить вас: вы выбрали достойного противника. Граф славится своим умением вести бой, вот почему ему так редко удается найти себе партнера, если не считать самого Джексона. — Сэр Ральф отошел.

Томас посмотрел на лорда Мэпплтона, который то хмурился, то улыбался, словно не знал, как ему вести себя теперь, когда сэра Ральфа не было рядом и некому было подсказать ему.

— Мистер Донован? Вильям Ренфру, граф Лейлхем, — сказал несколько секунд спустя джентльмен с седыми висками, протягивая Томасу правую руку с таким видом, будто был очень рад с ним познакомиться. — Сэр Ральф сказал мне, что вы изъявили желание принять участие в поединке.

Томас, не моргнув, выдержал рукопожатие графа, едва не раздавившего ему руку, и только вежливо наклонил голову. Они были одного роста, а плечи у графа были даже пошире.

— Ваша светлость, — любезно ответил он. — Но, должен предупредить, я не слишком хорошо знаю правила.

— Думаю, это нам не помешает. — Лейлхем наконец выпустил руку Томаса. — Обещаю, что начну вполсилы, чтобы не лишать вас сразу же всех преимуществ. У вас есть кто-нибудь, кто помог бы вам в случае необходимости позвать кого-нибудь из слуг.

— Слугу? Нет-нет. — Я чувствую себя страшно неловко, когда мне приходится приказывать, ваша светлость. Мой помощник будет моим ассистентом.

Томас огляделся, пытаясь найти глазами Дули.

— Пэдди! — выкрикнул он так громко, что лорд Мэпплтон зажал руками уши. — Не стой там, засунув палец в рот. Иди сюда и помоги мне раздеться.

Дули направился к ним. Томас заметил, что губы его друга шевелятся, и ухмыльнулся, поняв, что сейчас на его голову сыплются отборные ирландские ругательства. Сделав несколько шагов навстречу Дули, он повернулся к нему спиной и вытянул назад руки, без слов давая понять, чтобы тот стащил с него новый с узкими рукавами сюртук.

— Нет, вы только посмотрите на него, корчит из себя важную персону. Продолжай в том же духе, малыш, и скоро мне самому придется сбить с тебя спесь, — прошептал Дули и, взявшись за левый рукав сюртука, с силой потянул его. — Это с ним ты собираешься выйти на ринг? — мотнул он головой в сторону графа. — Судя по его виду, он способен устроить тебе хорошую взбучку. А почему не Хервуд? Почему этот парень?

— Потому что этот парень, Пэдди, очень хочет выйти со мной на ринг. Потому что именно для этого нас сюда сегодня и пригласили, — тихо ответил Томас, поднимая подбородок, чтобы Дули снял с него галстук и расстегнул рубашку. — У него репутация мастера, и меня собираются проучить за мое наглое американское поведение.

— Он хочет! Но это еще не причина. Ты никогда не делаешь того, о чем я тебя прошу, а я вроде бы твой друг. — Дули выглянул из-за Томаса и еще раз внимательно осмотрел графа. — А может, этот кусок тебе не по зубам? У него длинная дистанция удара, судя по рукам, и крепкие ноги. И пусть эти седые виски не вводят тебя в заблуждение. Он похож на дьявольское отродье. Знаешь поговорку? Тем, кто в родстве с дьяволом, всегда везет.

К тому времени, когда Томас разделся до пояса и снял туфли, вокруг ринга собралась небольшая толпа — слух о предстоящем поединке распространился по комнате с потрясающей быстротой. Томас поднял свои длинные руки высоко над головой, разминая мускулы, потом присоединился к сэру Ральфу и остальным. Про себя он порадовался, перехватив взгляд, который бросил на его голую грудь и мускулистые плечи лорд Мэпплтон: в этом взгляде смешались благоговение и даже некоторый страх. А почему, собственно, ему бы и не впечатлиться, подумал Томас. Граф Лейлхем — не единственный мужчина на свете, который, раздевшись, только выигрывает.

— Мистер Донован? — Граф выжидательно посмотрел на Томаса, потом, наклонив голову, вышел на ринг, пройдя под канатом, который сэр Ральф поднял для него и сразу же опустил на место, оставив Томаса за пределами ринга.

— Если вы готовы, ваша светлость, — ответил Томас, кланяясь графу, стоявшему теперь в центре ринга, сжав руки в кулаки. — Хотя я и американец и не знаком с вашими правилами, но я считаю себя джентльменом. Учитывая разницу в возрасте между нами, я постараюсь не покалечить вас.

— Прекрасно, малыш. Почему бы и не оскорбить противника? — прокомментировал Дули, выходя вперед и поднимая канат, чтобы Томас пролез под него. — Есть такая старая поговорка. Я запомнил ее после одной ничем другим не запомнившейся мне ночи в Килкенни. «От доброго слова зубы не заболят». Возможно, тебе следовало бы ее выучить, потому что этот парень, похоже, принадлежит к тому сорту людей, которые согласятся лишиться глаза, лишь бы одержать верх.

Томас посмотрел на друга, подняв бровь, и спокойно ответил:

— А может, мне купить тебе кресло-качалку, когда мы вернемся домой, Пэдди? И ты будешь сидеть со своей тещей у камина. Ты становишься боязливым, как женщина. Не настал еще тот день, когда англичанин может одержать над американцем верх в честном поединке.

— А кто сказал, что он будет честным? — чуть ли не прошипел Дули. — Я наблюдал за ними, малыш, — они дерутся так, как я до сих пор и не видел. Пританцовывают и скачут, как курица на горячей сковороде, держа кулаки у лица и крутя головой, словно голубь, расхаживающий по площадке. Как можно нанести удар тому, кто не стоит на месте, как положено настоящему мужчине?

Томас взглянул на ринг, находившийся футах в тридцати слева от него, и убедился, что Пэдди прав. Двое мужчин на ринге скакали, как блохи, держа у лица голые кулаки. Время от времени они сближались, наносили друг другу несколько несильных ударов и быстро отскакивали назад. Подняв руку, он пригладил усы и с улыбкой перевел взгляд на Дули.

— Теперь, когда я присмотрелся повнимательнее, могу сказать, что выглядят они несколько глуповато. Не беспокойся, Пэдди. У меня есть план.

— План, вот как? Это замечательно. У тебя есть голова на плечах, малыш, но и у булавки, знаешь ли, тоже есть голова, — грубовато ответил Дули, приподнимаясь на цыпочках и массируя Томасу плечи. Потом он с силой толкнул его на середину ринга, — Ну, давай, врежь этому сукину сыну.

Эти напутственные слова еще звучали в ушах Томаса, когда он остановился перед графом и с улыбкой обратился к нему:

— По словам моего друга и ассистента мистера Дули, у нас с вами будет цивилизованный поединок, не похожий на те, к каким я привык. Как я понимаю, мы не будем выбивать друг другу глаза, ставить подножки, бить лежачего. Каковы же в таком случае правила?

Граф слегка наклонил голову.

— Мы будем сражаться по правилам Бротона, мистер Донован. Сэр Ральф будет судьей, он вмешается в случае необходимости. Как только один из нас упадет, другой должен отойти и ждать, пока не станет ясно, сможет ли его противник подняться. Мы с вами джентльмены, и это дружеский поединок. Я предлагаю ограничиться тремя падениями, а не стремиться к полному уничтожению противника. Согласны? Я даю вам слово джентльмена, что не воспользуюсь вашей неопытностью.

— Звучит как нельзя лучше, — проговорил за спиной Томаса Дули. — Упасть всегда легче, чем подняться. Но не волнуйтесь, ваша светлость, я буду помогать вам всякий раз, когда Томми вас нокаутирует.

— Убирайся, Пэдди. — Томас постарался сдержать улыбку. — Ваша светлость, я ценю вашу заботу и благодарен вам за нее. Я готов, если вы готовы.

Сэр Ральф отступил назад и обеими руками дал знак графу и Томасу начинать бой.

Томас стоял неподвижно, держа кулаки на уровне талии, немного согнув ноги в коленях. Сердце у него учащенно билось. Он ждал, каким будет первое движение графа.

Граф не разочаровал его. Как только был дан сигнал начинать, Вильям Ренфру слегка отклонился назад, Голова у него была поднята, руки согнуты в локтях, кулаки он держал на уровне глаз, повернув их пальцами к лицу. Он выглядит, решил Томас, как застывшая статуя.

Но в отличие от статуи, он не остался неподвижен. Прежде чем Томас успел среагировать, граф сделал шаг вперед и, вытянув правую руку, нанес ему удар в челюсть и почти в ту же секунду ударил левой по корпусу. После этого мгновенно отпрыгнул в сторону. Если это называется «дружеским» боем, подумал Томас, мне не хотелось бы оказаться лицом к лицу с графом, когда он будет драться всерьез.

— Черт побери, — проговорил он тихо и, подняв руку, потрогал челюсть, проверяя, не выбиты ли зубы. — Вот, значит, как это делается.

Томас прищурил глаза и наклонил голову. Подняв немного повыше руки — левую он теперь держал примерно на уровне щеки, а правую — на уровне плеча, слегка ее вытянув — он сделал шаг вперед, по-прежнему сгибая ноги в коленях.

— Едва ли это спортивно — ударить противника, а потом убежать, подняв хвост, — заметил он и увидел, как граф улыбнулся.

— Возможно, мистер Донован. — Граф дышал ровно, несмотря на только что проведенную атаку. — Но вы должны признать, что это чрезвычайно эффективно. Возможно также, что я переоценил ваши способности и могу ненароком вас изувечить. Может, желаете отказаться от поединка?

— Я не знаю, — вежливо ответил Томас, наступая на Лейлхема, который, подпрыгивая, отходил в угол. — Почему бы вам не забыть на время о джентльменском поведении и не ударить меня как следует? Тогда я смогу решить. До сих пор я чувствовал только легкое движение воздуха, когда вы скакали вокруг меня.

— Как вам угодно, мистер Донован, — не менее вежливо сказал граф, и оба взялись за дело всерьез, перестав притворяться, что ведут «дружеский» разминочный бой, а не пытаются выяснить, кто из них сильнейший.

Они кружили друг подле друга. Граф раз за разом бил Томаса в левое предплечье, искусно блокируя его ответные удары, а Томас проверял реакцию графа, пробуя наносить ему удары по корпусу правой.

Граф, видел Томас, по-прежнему считал его несерьезным противником. Он готовился одним мощным ударом нанести ему сокрушительное поражение — не только физическое, но и моральное. Томас чувствовал, что его противник по-настоящему его ненавидит, и весьма сожалел о том, что причина этой ненависти ему неизвестна. Однако, несмотря на эту явно ощущавшуюся в нем ненависть, граф полностью владел собой. Он не допускал ошибок, порождаемых обычно сильными эмоциями, никак не реагируя, когда Томасу тоже удавалось нанести ему хороший удар, и сохранял хладнокровие, когда Томас ухмылялся ему в лицо, рассчитывая спровоцировать на необдуманное движение. Он был подобен машине — равнодушный, бесчувственный, недоступный внешним раздражителям. Он действовал, как печатный пресс, снова, снова и снова нанося точно рассчитанные удары, делая ложные выпады, наступая, отступая, опять наступая.

Но как бы ни был Томас впечатлен мастерством графа, в конце концов, ему это надоело. Он, правда, никогда сам не участвовал в поединках по правилам Бротона, а присутствовал на них лишь в качестве зрителя, но, будучи американцем, да к тому же ирландцем, уложил немало противников как в спортивных боях, так и в обычных уличных драках. Он знал, на что надо обращать внимание в манере, стиле боя противника, и это знание очень ему сейчас пригодилось.

Приближалось время окончания поединка. Томас уже обнаружил одно слабое место противника — готовясь нанести удар по корпусу, граф немного опускал левое плечо. Томас был уверен, что сумеет предугадать это движение и в следующий момент нанесет графу удар слева, который тот не сможет блокировать. Сделать это будет не слишком трудно, поскольку граф пребывал в уверенности, что близок к победе.

Продумав свою дальнейшую тактику, Томас приступил к ее практическому применению. Для начала он умышленно ослабил защиту и получил три довольно ощутимых удара. После третьего он даже покачнулся и усиленно заморгал, словно пытаясь разогнать появившуюся перед глазами пелену.

Зрители, окружавшие ринг, начали подбадривать своего соотечественника, нисколько не сомневаясь в его победе. Один лишь Дули закричал:

— Переходи в ближний бой, Томми! Не стой как столб, не позволяй себя избивать. Переходи в ближний бой!

Томас ожидал свой шанс.

И он дождался его. Нанеся три прямых удара подряд Томасу по корпусу — они, впрочем, не достигли цели, потому что Томас сумел отвести все три, каждый раз вовремя выставляя перед собой левую руку, — граф немного опустил левое плечо. Томас мгновенно выбросил вперед правую руку и его кулак опустился на чувствительное место чуть ниже левого уха графа. Раздался треск. Вслед за этим он нанес сокрушительный удар левой в диафрагму противника.

Ноги Вильяма Ренфру подкосились, и он рухнул на пол лицом вниз. В наступившей внезапно тишине звук падения тела был подобен удару грома.

Дули, раздобывший где-то полотенце, бросился на ринг, набросил полотенце Томасу на плечи и похлопал его по спине. Потом посмотрел на сэра Ральфа:

— Вы это видели? Точный удар в челюсть, второй в брюхо — и противник в нокауте. Мог бы выиграть гинею-другую, поставив на тебя, Томми, но я не был уверен. Что ж, это послужит мне уроком. Никогда больше не буду в тебе сомневаться. Прекрасная работа. Действительно прекрасная. Если только ты не убил графа. Это было бы не по-дружески.

Глубоко вздохнув, Томас оглядел комнату. Лорд Мэпплтон кусал костяшки пальцев с каким-то испуганным видом, а многие джентльмены, наблюдавшие за поединком, стали потихоньку расходиться, словно не желая, чтобы кто-нибудь запомнил, что они стали свидетелями поражения графа. Сэр Ральф опустился на колени рядом с Вильямом Ренфру и, перевернув его на спину, принялся обмахивать полотенцем.

— При помощи кувшина холодной воды вы быстрее достигнете цели, Хервуд, если конечно осмелитесь прибегнуть к подобной мере, — тихо посоветовал Томас сэру Ральфу.

Он совершенно успокоился, убедившись, что не нанес графу каких-то неизлечимых увечий, поскольку тот стал подавать признаки жизни, задвигав руками и ногами. К тому же до Томаса начало доходить, что он и сам получил травмы, причем не совсем пустяковые — правая рука у него начала невыносимо болеть. Вслух, однако, он весело сказал:

— Ну, мне пора. Я только что вспомнил, что у меня назначена встреча с ювелиром здесь же, на Бонд-стрит. Как вы знаете, всегда имеет смысл порадовать даму, за которой вы ухаживаете, побрякушками. Пожалуйста, поблагодарите графа Лейлхема от моего имени, когда он придет в себя, и передайте ему, что при следующей нашей встрече я с удовольствием поставлю ему выпивку. Его наставления оказались весьма поучительными. Возможно, мне даже захочется повторить опыт на днях. Очень, очень поучительно. Спасибо вам всем за приглашение. Всего доброго. Пэдди, будь добр, подай мою одежду.

Томас не спеша оделся, не глядя на свою правую руку, а наблюдая за графом, который тем временем пришел в сознание, и сэр Ральф с лордом Мэпплтоном помогли ему сесть на ближайший стул. Сэр Ральф по-прежнему обмахивал его полотенцем. Небрежно повязав шейный платок, Томас жестом предложил Дули следовать за ним, и оба вышли из комнаты, не обращая внимания на взгляды, которыми провожали их остальные.

— Бежишь от собственной славы, малыш? — нахмурившись спросил Дули. — А я-то думал, ты захочешь остаться и принять несколько поздравлений.

— Нет времени предаваться ликованию, Пэдди. Сегодня здесь произошло нечто странное, не имеющее никакого отношения к боксу. Существует какая-то связь между Маргаритой Бальфур и джентльменами, с которыми мы имели дело, и я ненароком влез в их интриги. Но даже если я ошибся и никаких интриг нет, меня-то все равно предупредили, чтобы я держался от нее подальше, Пэдди, дружище, а я, как ты знаешь, не большой любитель подобных предупреждений. Пошли, надо вернуться в отель и привести себя в порядок для следующего выхода.

— Но у тебя же не назначено больше встреч на сегодня, Томми, — возразил Дули, изо всех сил стараясь не отставать от своего длинноногого друга, стремительно шагавшего по Бонд-стрит.

— Ошибаешься, Пэдди. Не только мне, но и тебе предстоит заняться еще кое-чем сегодня вечером. Но сначала мне нужно принять ванну. Затем мы подкрепимся какой-нибудь дичью, распив при этом бутылочку, поскольку у меня что-то разыгрался аппетит, а после этого отправимся в Ковент-гарден. Подозреваю, мне будет небезынтересно узнать, что там произойдет. Ах, да, еще мне нужно зайти к ювелиру. Черт, как же у меня рука болит.

— Может, ты ее повредил? — Дули взял Томаса за запястье и, подняв его руку, принялся внимательно ее рассматривать. — Этот сустав выглядит подозрительно. Думаешь, дело стоило того? — Он стал перевязывать руку собственным носовом платком.

Томас ухмыльнулся.

— Стоило того? Ах, Пэдди, как ты можешь спрашивать. Ты разве не рассмотрел внимательно его светлость после боя? Хорошо, что он не слишком разговорчив, — челюсть у него наверняка сломана. Да-да, я уверен в этом так же, как и в том, что сегодня вечером буду целовать мисс Маргариту Бальфур в ее сладкие губки.

— Ты порочный человек, Томас Джозеф Донован. — Дули хлопнул Томаса по спине с такой силой, что тот чуть не упал. — Нехороший и коварный. Для меня большая честь и удовольствие быть с тобой знакомым. — Его ухмылка несколько увяла. — Только не говори об этом моей жене!

ГЛАВА 6

Рыбак рыбака видит издалека.

Пословица

— Ну, вот мы и на месте, Маргарита. Ложа номер семь, и я, кстати, заплатил за нее в этом сезоне уйму денег, — проворчал сэр Гилберт, опуская свое грузное тело в кресло, стоявшее в глубине ложи. Это позволило ему поспать во время представления, не опасаясь, что на него станут пялиться другие зрители, пришедшие в Королевский оперный театр.

— Сколько лестничных пролетов нам пришлось преодолеть? — продолжал он. — Двенадцать? Я, Маргарита, до сих пор не знаю, зачем я здесь. С тобой миссис Биллингз, кроме того, ты встречаешься здесь сегодня с этой девицей Джорджианой. Не могу представить, зачем я тебе понадобился, тем более что я терпеть не могу кошачьи концерты, которыми нас мучают в этом месте.

Маргарита жестом предложила миссис Биллингз сесть, потом наклонилась и поцеловала деда в лоб.

— Ну-ну, успокойся, старый любимый ты мой ворчун, а то тебе станет плохо, — шутливо заметила она, перед тем как сесть самой в кресло в первом ряду.

И почему бы ей, собственно, было не сесть впереди? Она знала, что выглядит великолепно в шелковом платье розовато-лилового цвета, с высокой прической, украшенной нитями жемчуга. У нее был вид — по крайней мере, так сказала Мейзи меньше часа назад — примерной и скромной молодой леди, каковой она на самом деле не являлась.

— Возможно, дедушка, тебе сегодня повезет, и в партере возникнут какие-нибудь беспорядки. Может, мне купить апельсинов? Мы станем швырять их на сцену, когда кошачий концерт слишком уж тебе надоест.

Миссис Биллингз широко раскрыла водянистые голубые глаза и, наклонившись вперед, прошептала:

— Маргарита, дорогая моя, вы не должны делать ничего подобного, хотя я и так убеждена, что вы просто подшучиваете над сэром Гилбертом и наверняка не захотите принять участие в подобном безобразии, если таковое вдруг начнется, что, с точки зрения любой воспитанной молодой девушки, можно рассматривать лишь как достойное сожаления свидетельство плачевного недостатка воспитания в нынешних молодых людях.

— Конечно, конечно, Билли, — ответила Маргарита, горя желанием задушить компаньонку, которая, наверное, за всю свою жизнь не совершила ни одного легкомысленного поступка.

Но поскольку миссис Биллингз вдобавок к полному отсутствию чувства юмора отличалась еще и тупостью, она вполне устраивала Маргариту в качестве компаньонки: ее можно было легко перехитрить, не тратя на это много времени, которого Маргарите и так не хватало. Во всяком случае, сейчас, когда все ее мысли были заняты разработкой четырех отдельных, хотя и связанных друг с другом планов, и еще одним чертовски привлекательным американцем.

— Я просто пошутила. Дедушка, я говорила тебе, что лорд Мэпплтон составит нам компанию сегодня вечером?

Сэр Гилберт мгновенно выпрямился, чуть не упав с кресла.

— Этот несносный Артур? Боже мой, девочка, зачем он тебе? Я думал, ты покончила со стариками, хотя он, конечно, не будет приставать ко мне, прося твоей руки. Артур ищет богатую невесту. Искал ее так долго, что стал никому не нужен. Ну, а что случилось с этим Донованом? Согласен, он американец и вдобавок на подошвы ему налипло немало ирландской грязи, но он, по крайней мере, не впал в старческое слабоумие и не стоит одной ногой в могиле. Вы, миссис Биллингз, или как там вас зовут, за что я плачу вам? Разве я не просил вас поговорить с девочкой?

Миссис Биллингз тоже выпрямилась и наклонилась к сэру Гилберту.

— Уверяю вас, я обсуждала с мисс Бальфур ее склонность принимать ухаживания старых джентльменов, — ответила она тихо и с некоторой обидой в голосе. — Однако ваша внучка заявила, что она спросит у меня совета, когда он ей понадобится, и что если я буду упорствовать в своих попытках наставить ее на путь истинный, мне не поздоровится. Больше я к этой теме не возвращалась.

Сэр Гилберт хмыкнул.

— Что ты ей сказала, девочка? Пригрозила подложить в постель жабу? Помнишь, как ты проделала это когда-то с одной из своих гувернанток?

Маргарита, смотревшая вниз на галерею под седьмой ложей, улыбнулась и проговорила наигранно оскорбленным тоном:

— Дедушка, ты меня обижаешь. Я теперь взрослая и уже целую вечность не совершала подобных детских поступков.

— Она угрожала поместить в газетах объявление о том, что я, якобы, обвенчалась со вторым махараджи Рампура и вскоре уеду в Индию, чтобы приступить к исполнению обязанностей его четвертой жены, — вставила миссис Биллингз тоненьким голоском, в котором промелькнуло что-то похожее на злорадство. — Она не всегда бывает хорошей, ваша внучка. Я бы умерла от смущения.

— Чепуха, Билли. — Маргарита открыла веер и принялась им обмахиваться: в театре было удушающе жарко. — Такого счастья мне не видать. Ты будешь жить вечно и будешь рядом со мной, пока мы обе не состаримся.

— Вы скоро выйдете замуж, — заметила миссис Биллингз с надеждой в голосе и снова откинулась в кресле. — Я рассчитываю на весьма положительное рекомендательное письмо: ведь мне надо будет искать себе новое место. Я заслужила подобную рекомендацию даже в большей степени, чем когда я вывозила эту несчастную миссис Линквист в прошлом сезоне. Она чуть было не вышла замуж за третьего сына, но что еще можно ожидать от девушки с косоглазием?

— Решено! Вы получите ваши рекомендации, если таким образом мы сможем от вас избавиться, — подвел итог сэр Гилберт.